Глава 2

В определенном возрасте, когда девушка постепенно превращается в женщину, она начинает строить планы на будущее. Шестнадцать лет — время грез о принце на белом коне, воздушных замков, тайных вздохов по соседскому мальчику. К этому возрасту некоторые деревенские девушки уже бывают замужем или помолвлены. Другие, кто не требуется в хозяйстве, или младшие сестры покидают дом, устраиваются на работу, идут в служанки. Дочери богатых землевладельцев или фабрикантов готовятся к своим первым балам. Молодые леди из аристократических семей ждут представления ко двору. А Куини стала задавать вопросы.

Где найти себе достойную пару? Как познакомились ее родители? Как они поняли, что влюблены?

Молли стало все труднее отвечать на ее вопросы. То, что казалось ей таким простым тринадцать лет назад, теперь выглядело невозможным. Она мечтала вырастить свою девочку настоящей леди, выдать ее замуж за джентльмена. Но как? Выходило, что Куини Деннис ни рыба ни мясо. Она с образованием и манерами родовитой девушки, но без связей, неизвестного происхождения. Молли так и не смогла избавиться от грубого акцента, выдававшего ее принадлежность к низшему классу, однако парням, работавшим в шахтах, на фермах или мельницах, отказывала в представлении ее высочеству, как претенденты называли Куини.

Сыновья мелкопоместных дворян видели в девушке бриллиант, отполированный изрядным приданым, однако их отцы задавали больше вопросов, чем лавочник или адвокат, а матери хотели знать все родословное древо, а не одну ветку с цветком на конце. Кто родственники Куини? Откуда у нее большое приданое, если муж Молли был рядовым?

О, как быстро они сбежали бы, если б Молли призналась им, что богатство ее девочки — это выкуп с безумца, совершившего преступление. Что же ей отвечать женихам? И что сказать Куини насчет ее прошлого?

Грязная беспризорная девочка превзошла все ожидания Молли в плане красоты. Она стала удивительно изящной девушкой с длинными вьющимися волосами цвета белого золота, ярко-синими глазами, тонкой гибкой фигурой и скорее женскими, чем девичьими формами. «Ты унаследовала красоту отца», — говорила ей пухлая, некрасивая, кареглазая Молли, когда Куини спрашивала ее.

Теперь она ужасно боялась, как бы Куини, узнав правду о своем происхождении и возненавидев Молли, не познакомилась с безнравственным человеком из тех, что не имеют намерения делать честного предложения. Именно поэтому они не посещали местные вечеринки, дружеские ужины или сельские ярмарки. Никогда не задерживались в церкви после воскресной службы, не завтракали в кафе, не обедали в соседней гостинице.

Молли старалась держать Куини дома, где та, видимо, довольствовалась своими уроками, книгами, шитьем. Она любила придумывать фасоны одежды, умела делать эскизы, что Молли всегда поощряла. Пусть горожане думают, что Молли задирает нос. Пусть думают, что Куини важничает. Бог им судья. Молли все равно еще не готова расстаться со своей величайшей радостью. А Куини еще слишком молода, слишком беззащитна, слишком наивна. Поиск мужа подождет.

Но растущая в груди Молли опухоль ждать не стала. Куини была поглощена уходом за матерью, ей некогда было думать о кавалерах и помолвках. Теперь настала ее очередь заботиться о Молли, утешать ее, рассказывать сказки, успокаивать… и слушать ее признания в старых грехах.

Она сделала все это из любви, шептала Молли сухими потрескавшимися губами. Из любви к брату и Куини. Та простила мать, не задавая лишних вопросов. Разумеется, их у нее было много, но Куини не могла расспрашивать женщину, боровшуюся за каждый вздох. Молли призналась бы ей во всех грехах в надежде попасть на небеса, если бы не было уже слишком поздно. Сквозь боль и лауданум, пытаясь сосредоточить угасающий взгляд на Куини, лучшем из ангелов по эту сторону рая, Молли смогла только прошептать:

— Я вообще не была замужем.

И Куини осталась одна. Ее домашний учитель год назад уехал к своей племяннице; художник-портретист нашел богатого покровителя в Бате; модистка, подруга Молли, уже несколько лет как эмигрировала в Канаду, неразговорчивая ирландская служанка вернулась домой.

Куини перерыла весь дом в поисках брачного свидетельства, подписанной Библии, любовного письма, хотя бы чего-нибудь, что могло пролить свет на ее происхождение. Молли наверняка произнесла те роковые слова в бреду. Но поиски оказались напрасными. Ведь Молли так и не выучилась читать, несмотря на усилия Куини, откуда же у нее письменные доказательства того, чего вообще могло не существовать?

Куини осталась наедине со своим горем. Она внебрачный ребенок. И даже не знает, кто ее отец. Может быть, герой, который покинул Англию, не догадываясь, что любимая ждет ребенка? Но вполне может быть, что лейтенант Деннис был лишь плодом воображения Молли, ее страстным желаем стать респектабельной дамой? Об этом мог знать брат Молли, но тот давно умер. И поделом ему, всегда говорила Молли, не произнося его имени. Оставался только Эзра.

«Господи, пожалуйста, не допусти, чтоб Лупоглазый оказался моим отцом», — умоляла она, когда писала Моллиному старому… кому? Другу? Сообщнику? Любовнику? Боже сохрани. В любом случае он должен знать о смерти Молли, возможно, он еще успеет на похороны.

Но он не приехал, и всего несколько человек приняли участие в короткой церемонии.

Позже, снимая залитое слезами траурное платье, Куини пыталась не отчаиваться. Что ждет ее в будущем? Какая у нее теперь надежда выйти замуж? Она понимала и оправдывала ложь Молли, которая хотела скрыть пятно незаконнорожденности своей дочери, но будущий муж должен это знать. Он вправе знать и вправе отвергнуть невесту. Конечно, для мужчины, который полюбит ее, это не будет иметь значения, во всяком случае, так обычно происходило в романах. Но даже у любящего и преданного кавалера может возникнуть вопрос, откуда у нее приданое. Если не от покойного солдата, тогда откуда?

Но что Куини вообще могла знать о мужчинах? По утверждению. Молли, в большинстве своем это лжецы, вместо мозгов у них одна похоть, все они стремятся получить либо невинность девушки, либо ее деньги. Кроме того, мужья имеют право диктовать жене, как ей поступать, от того, где ей жить и что носить, до того, как тратить ее приданое.

Куини решила не выходить замуж. Теперь ей почти девятнадцать лет, и последние два года болезни матери она сама вела хозяйство. Как-нибудь проживет, ведь у нее есть дом, деньги, к тому же она всегда сможет заработать себе на жизнь шитьем. Увы, скоро ей пришлось столкнуться с действительностью. Поскольку Молли уже не могла съездить в банк, деньги постепенно кончались, но работу в Манчестере никто Куини не давал. Портнихи считали ее слишком надменной. Она совсем не умела общаться с незнакомыми людьми, не знала, как убедить других в своем мастерстве или показать свои способности. Для модисток она была слишком неизвестной, слишком молодой, слишком неопытной. Даже имя Куини выделяло ее из всяких Джейн, Мэри, Элизабет. Кому нужна Куини, ставящая себя выше обыкновенных людей? Говорили, что она обходит стороной местных парней, значит, будет задирать нос перед клиентами-торговцами.

Единственным выходом был Эзра.

За прошедшие годы Эзра Исколл значительно улучшил свое благосостояние, открыв магазин, но не бросив заниматься прежними делами в более приличном районе. Теперь по утрам он брился почти каждый день. Он жил и верил Молли, когда та говорила, что вот-вот поправится, в следующем месяце, но скорее всего в январе или следующей весной. Он верил, когда она говорила, что когда-нибудь выйдет за него. Оказывается, эта паскуда лгала, и он терял свои деньги. Он совсем не желал возвращаться в трущобы, поэтому сам решил явиться к Куини, чтобы уговорить ее поехать в лондонский банк и снять деньги, а кроме того, выяснить, что ей известно обо всей этой истории.

— Она только сказала, что вообще не была замужем, — ответила Куини за чаем и сандвичами.

Вряд ли стоило предлагать маленькому безобразному Эзре к чаю пирожные. Хотя он и побрился, но волосы, торчащие из носа и ушей, не выдернул. Зато то и дело поправлял черную ленту, которую повязан на рукав в знак траура.

— Ну, тогда все в порядке.

— Нет, совсем не в порядке. Я должна знать, кто мой отец и почему мои родители не поженились.

— Зачем? Это дела не изменит, прошлого все равно не воротишь. Старая Молли забрала свои тайны в могилу, и правильно сделала. Хорошо еще, деньги не смогла унести с собой. Теперь все наше, твое и мое.

Куини совершенно не хотелось сотрудничать с жадным, лупоглазым гномом. Ей совершенно не нравилась и его манера облизывать толстые губы, когда он смотрел на нее, как будто собирается завладеть ее приданым, раз теперь она взрослая и без воинственной защиты Молли.

— Откуда же приходят деньги, если не от семьи моего отца?

Куини рассчитывала получить сведения, которые позволят ей навсегда прекратить их с Эзрой отношения. Если бы она узнала имя благодетеля Молли, то могла бы сама поехать к нему.

Эзра снова облизнул губы. Без умения жестко торговаться ему бы не удалось преуспеть в своем бизнесе.

— Я скажу, если ты поедешь со мной в Лондон. Я знаю, Молли оставила завещание, оно убедит банк передать ее счет тебе. Я получаю свою половину (никакой трети, да еще от девчонки, которую он мог придушить одной рукой, будь он жестоким человеком), а ты получаешь сведения, известные лишь мне.

Конечно, это будут сведения, выгодные Эзре. Разумеется, девчонка никогда не узнает ни о графе Карде, ни о выкупе. Это все равно что подписать себе ордер на арест. Жеманная мисс донесет на него быстрее, чем сможет вымолвить: «Леди Шарлотта Эндикотт». И деньги, полученные вымогательством, тоже пропадут.

Куини поддалась искушению. Она страстно хотела получить сведения, которыми Эзра подманивал ее. Здесь ее ничто больше не удерживает, а в Лондоне она может начать свое дело и не зависеть ни от Эзры, ни от этого банковского счета.

— Хорошо, я подумаю.

— А чего тут думать? Можем прямо завтра отправиться с почтовой каретой в Лондон.

Проводить часы наедине с Эзрой? Ночи в дороге? Одно это убедило Куини подождать.

— У меня здесь слишком много дел, требуется подписать бумаги и не только. Надо выбрать камень для надгробия, встретиться с поверенным, договориться насчет дома. Я сообщу, если поеду. Или пошлю кого-нибудь от миссис Петтигру, — сказала она, назвав имя лондонской подруги Молли.

— Ну смотри, я буду ждать. И привези копию завещания. Не то я вернусь сюда и заберу тебя сам.

Оба понимали, что это угроза и обещание. Куини знала, что не избавится от лупоглазого гнома, пока не уладит дела с банковским счетом. К тому же это единственный способ выяснить свое происхождение.

Куини с большим трудом убедила адвоката, что продажа дома и переезд в Лондон соответствуют как ее интересам, так и последнему желанию Молли. Во-первых, адвокат считал противоестественным, что женщина будет распоряжаться деньгами. Во-вторых, говорил он, чем моложе женщина, тем менее она способна управлять своими денежными средствами. В-третьих, мисс Деннис непременно требуется мужчина, который бы уберег ее от дурной компании и не дал лишиться обманным путем наследства или подвергнуться участи худшей, чем смерть, на безнравственных улицах столицы. У адвоката есть племянник, красивый парень, имеющий склонность к политике, а с надлежащей женой и финансовой поддержкой он…

В конце концов, она все же получила копию завещания, по которому становилась хозяйкой дома и своего приданого, поскольку была любящей и послушной дочерью. Ни один суд не признал бы, что ей требуется опекун, поэтому адвокат вынужден был согласиться с ее желаниями. Забрав весьма значительное приданое, Куини продала дом вместе с мебелью и оставила половину суммы адвокату, чтобы тот вложил ее во что-нибудь, пока Куини не потребуются деньги для собственного дела.

Адвокат лишь всплеснул руками. Миссис Деннис не для того воспитывала свою дочь как леди, чтобы она занималась торговлей. Уму непостижимо!

Возможно, но он не мог за нее решать. Мягкая, послушная Куини была вполне самостоятельной девушкой и обладала стальной волей. Через месяц она уехала в Лондон. У нее был план и место, откуда его претворять в жизнь, поскольку на самом деле она знала кое-кого в Лондоне, точнее, в Кенсингтоне.

Много-много лет назад Валерия Петтигру, второстепенная актриса, подружилась с костюмершей Молли, но потом она ушла из театра, став любовницей богатого человека, который содержал ее с их общей дочерью. К несчастью, он был женат на матери своего наследника, хотя любил Валерию и дочку. Хеллен (с двумя «л» в честь барона Эллиота) была на несколько лет моложе Куини. Приезжая в Лондон, они с Молли всегда останавливались в тесной комнате дома миссис Петтигру, которая после смерти подруги стала звать Куини в гости.

Куини приняла ее приглашение.

Она ехала в почтовой карете, бледнея, холодея от ужаса, но убеждала себя, что не боится ни скорости, ни пассажиров, по большей части мужчин, ни того, что едет одна, просто ее пугает будущее. Так она говорила, обманывая себя.

Миссис Петтигру обрадовалась гостье, особенно когда та предложила снять маленькую спальню. С тех пор как стареющего барона стали одолевать неудачи, он уже редко приезжал в Лондон, опасаясь, что его хватит удар в объятиях любовницы. Тогда жена и сын убьют его. А те нечастые визиты были вызваны необходимостью встречаться с Эзрой, которому он привозил для продажи алмазные браслеты и рубиновые подвески в обмен на деньги, уголь, одежду, еду.

Хеллен была в восторге, что такая элегантная, модная подруга остановилась у них. Мать слишком толста и ленива, чтобы гулять с ней в парке, ходить в театр или посещать магазины — те места, где Хеллен могла бы встретить подходящего жениха. Разумеется, Куини тоже захочет познакомиться с холостыми джентльменами, ну и с достопримечательностями тоже.

Но Куини сначала решила поговорить с Эзрой.

Тот первым делом потащил ее в банк. Потом выругался, сорвал объявление, висевшее на двери банка, и, раздраженно взглянув на Робина Редбреста с Боу-стрит, потащил Куини обратно.

— Черт побери, должно быть, они схватили того простака, который нанял Годфри. Только он мог рассказать про счет. Годфри умер, а мертвые не говорят. Молли тоже наверняка помалкивала, раз все годы жила на его деньги. Проклятие!

Куини уже задыхалась от быстрой ходьбы, когда Эзра наконец замедлил шаг у Грин-парка. От злости он даже не заметил, как она вырвала у него объявление и села на ближайшую скамейку. Она снова задохнулась, увидев изображение молодой женщины, которая вполне могла сойти за ее сестру. «Голубые глаза, волосы цвета белого золота. Возраст — 18лет».

— Как похожа на меня!

— Но это не ты.

Эзра попытался выхватить у нее объявление, но Куини удержала его и стала читать дальше.

— Боже мой, сколько денег предлагают за ее возвращение или сведения о ней: «Леди Шарлотту Эндикотт, известную как Лотти, отчаянно ищет ее брат, граф Кард. Пропала в трехлетнем возрасте… при несчастном случае с каретой».

Внезапно у Куини мелькнуло смутное воспоминание: падающая карета, пронзительные крики, кровь.

— Я помню…

— Ты помнишь то, что рассказал тебе Годфри. Ты не она, и ничего тут не поделаешь.

— Разумеется. Как я могу быть законной дочерью графа, если моей матерью была… ведь Молли была моей матерью?

Достав из сапога нож, Эзра огляделся, не следят ли за ними. Он перебрасывал нож из одной руки в другую, словно еще не решил, что с ним делать, потом стал выковыривать им грязь из-под ногтей.

— Самое время, чтобы ты узнала правду, не то болтливый язык приведет тебя прямо в тюрьму.

Куини еще больше побледнела.

— В тюрьму?

— А ты что думала? В тюрьму или на каторгу. Может, на виселицу. Но сперва они повесят меня, вот почему ты будешь молчать, несмотря на вознаграждение. Ты слышишь?

— Молчать о чем? Я что, действительно как-то связана с этой молодой леди?

— Связана, только вот, как говорится, не тем концом. Молли не хотела, чтобы ты узнала. Она слишком тебя любила, и ей было стыдно.

— Я была внебрачным ребенком ее брата? — предположила Куини. Хорошо, что негодяй умер.

Лупоглазый гном издал звук, напоминающий смех.

— Уж Годфри-то не возился бы с ублюдком. Он бы даже собственного оставил в канаве помирать с голоду. Но тут он строил большие планы.

— Насчет дочери графа?

— Она была уже мертва. Он не справился с работой, убил графиню, кучера и няньку тоже. Его б наверняка повесили, если бы парень, который нанял его, не был виновен еще больше. Вот кто платил нам за молчание все эти годы. Но старине Годфри вдруг пришла умная мысль вернуть дочку графа за выкуп.

— Но ведь она умерла. Ты сам только что сказал.

Эзра сплюнул на землю.

— Да в Лондоне сотни бедных сирот мечтают о доме. Он выбрал одну хорошенькую, похожую на ту маленькую леди. Издали не отличишь. Семья бы тоже нам платила, да старый граф умер, а потом и Годфри. Тут пришла Молли, влюбилась в тебя и сказала, что никуда не отдаст, потому как вряд ли высокородные братья будут содержать подкидыша. Она тоже была виновна как соучастница брата. И получала деньги за шантаж. Расскажи она кому про графа, ей бы вынесли приговор без всякого суда.

Куини предпочла не размышлять, виновна или невиновна Молли.

— Значит, я сирота?

— Дважды, раз Молли теперь умерла.

Выходит, она не была дочерью своей матери. Она вообще не имела родителей, ни одного. Ее фамилия не Деннис. Да и Молли тоже, должно быть, вместо своей фамилии взяла имя брата, когда Деннис Годфри умер. И одному Богу известно, откуда взялось имя Куини. Видимо, ей нужно благодарить негодяя, забравшего ее из приюта. Несчастные подкидыши жили в грязи, нищете, болезнях, не имея никаких шансов изменить к лучшему свою участь. Но Годфри совершил много ужасных преступлений, и она рада, что он умер.

Куини взглянула на объявление.

— Кто-нибудь должен сообщить об этом графу и его брату. Видишь, здесь написано, что сведения могут быть отправлены на Боу-стрит.

— И что этот кто-нибудь может им рассказать? Что шестнадцать лет ты жила на их деньги? Что служила приманкой? Что твоя собственная мать была шантажисткой, а дядюшка — убийцей? Или ты, может, расскажешь им, что я тоже был в деле, что все эти годы знал о преступлении и молчал?

— Нет, этого я не скажу.

Эзра бросил нож, и тот воткнулся в землю рядом с ее ногой.

— Чертовски правильно сделаешь, дорогая моя. Ежели я услышу, что ты только приблизилась к графу или Боу-стрит, место в тюрьме тебе будет обеспечено.

— Я просто считаю, они имеют право узнать, что их сестра умерла. Они должны раз и навсегда похоронить свои воспоминания, а не заниматься ее вечными поисками.

— Тьфу! Какое нам до них дело? Они уже получили свое богатство, а мы больше не получим ничего, если не придумаем, как нам попасть в банк незамеченными. — Эзра посмотрел на ее светлые волосы под черной шляпой. — Может, вуаль?

Куини сомневалась, что это поможет. Если граф установил наблюдение за банком, то извещены и все кассиры. К тому же они с Эзрой не знали, на какое имя открыт счет. На Молли Деннис, под которым она была известна в Манчестере? Или на ее настоящее имя — Молли Годфри? Более того, хотя по завещанию все имущество и состояние Молли переходит к ее дочери, Куини не могла ничем подтвердить, что действительно является дочерью Молли. Ей не удалось обнаружить ни свидетельства о ее крещении, ни других доказательств ее происхождения.

— Деньги не наши, — сказала она.

Вытащив из земли нож, Эзра вытер его о штаны.

— Если ты об этом кому-нибудь расскажешь, я заберу все твое приданое, которое оставила Молли. Подумай об этом, мисси. Без меня ты ничто.

Может быть, Куини и никто. Однако ничем она не была.

— Эти деньги мои, на них я начну свое дело. А наше с тобой дело закончено. Я никому не назову твоего имени, а ты забудешь мое. До свидания, Эзра.

Она вернулась в дом Петтигру.

Валерия знала все истории о Карде, о печальной кончине прежнего графа, трагической гибели его молодой жены, пропаже их трехлетней дочери. По всему Лондону висели объявления о награде, однако маленькая девочка так и не вернулась. Миссис Петтигру знала также новые сплетни о капитане Джеке Эндикотте, который после возвращения домой с войны открыл игорный клуб, где стал принимать молодых женщин соответствующего возраста и тех, кто мог знать о его сводной сестре. Джек нанимал на работу самых красивых и, по слухам, обращался с ними хорошо.

— Его клуб называется «Красное и черное». В честь невинной маленькой Шарлотты он не позволяет блондинкам сдавать карты и сопровождать мужчин, — сказала миссис Петтигру, утирая слезы.

Куини подумала, что слезы могли быть вызваны трогательной историей о храбром молодом герое, отказавшемся от положения в свете, чтобы заниматься сомнительным делом ради выполнения своей мальчишеской клятвы. С другой стороны, Валерия Петтигру могла лить слезы потому, что без покровительства своего барона уже не имела возможности посещать модные среди дам полусвета места.

Зато Куини имела возможность. Оставив Хеллен дома, к разочарованию подруги, она взяла наемный экипаж и поехала в Мейфэр. Кучер хорошо знал адрес, ибо не раз возил в клуб надеющихся женщин. За дополнительную плату он согласился подождать Куини, а заглянув под вуаль, дополняющую ее траурную одежду, добавил:

— Вам следует быть рыжей или брюнеткой, мисс. И готовой улыбаться джентльмену. — А после добавил: — Удачи, мисс.

Ей не повезло. Она была последней в очереди к человеку, проводившему собеседование, зато сумела хорошо рассмотреть портрет матери пропавшей девочки. Женщина была так похожа на нее, что это заставило Куини вообразить невозможное. Какая она красивая, изысканная, как безупречна в своих жемчугах на фоне прекрасного дома! Куини даже представила себя там, будто она любимая дочь. Полное безрассудство!

Опустив вуаль, она стала изучать других женщин, которые ждали, когда их пригласят к столу, стоящему в этой узкой приемной. Большинство из них действительно были рыжие или брюнетки, в ярких платьях с глубоким декольте, говорящем об их натуре и амбициях. Несколько блондинок неестественного желтого оттенка претендовали на место распорядительницы в казино. Одна женщина, одетая не так ярко, даже прихватила с собой ребенка. Куини не могла понять, чего ищет здесь эта женщина, но та была настолько добра, что поговорила с ней до того, как подошла ее очередь на собеседование.

— Вы должны знать, что ваших братьев зовут Алекс и Джек. У вас также спросят имена вашего пони и куклы, — прошептала женщина и, оставив спящего ребенка на скамье, направилась к столу.

Куини уже слышала от миссис Петтигру о нынешнем графе Алексе Карде по кличке Туз и капитане Джеке Эндикотте, хозяине клуба. Ни одно из этих имен не всплыло в ее памяти. Она подумала, что в сиротском приюте могла знать мальчика по имени Энди, а Джеки или Джоны там были наверняка.

А что касается пони, то его и быть не могло. Правда, Молли хотела, чтобы она брала уроки верховой езды, как положено леди, но Куини боялась лошадей. Если говорить о кукле, то половина девочек в Англии называет своих кукол Долли.

Человек за столом явно устал. Объявив, что собеседования на сегодня закончены, он быстро исчез в соседней комнате, но Куини успела заметить темноволосого мужчину, сидевшего за другим столом.

В этот раз Куини пришлось уйти ни с чем.

Недельный поиск места у признанных модисток не дал результата. Оказалось, что в Лондоне никому не требуются ее способности, за исключением мастерских, где платили мало за многочасовую работу в скверных условиях.

На следующей неделе она снова пришла в клуб, и ей показалось, что она видела неподалеку Эзру. Странно, какое дело могло быть у него здесь? Увы, Куини опять не повезло, ибо в этот день собеседование не проводилось. Более настойчивая женщина могла бы добиться приема, заявив, что располагает важными сведениями, которые наверняка заинтересовали бы капитана Эндикотта. Но Куини решила, что то же самое могла заявить любая претендентка на место наследницы. Она только подняла вуаль, чтобы перед уходом еще раз внимательно посмотреть на портрет.

Несколько дней спустя миссис Петтигру, читавшая за утренним шоколадом газету, вдруг сказала:

— Подумать только, как странно! Ведь совсем недавно мы говорили про капитана Джека и его клуб, а прошлой ночью там случился пожар. Слава Богу, никто из людей не пострадал. Думают, его мог специально поджечь рассерженный игрок.

Куини не сомневалась, что это был Эзра, предупреждающий ее или капитана Эндикотта. Господи, она снова принесла несчастье бедной семье, хотя желала только положить конец их поискам и скорби. Она подумала, не отправить ли письмо, но, поразмыслив, поняла, что было бы слишком жестоко не ответить на их вопросы, не взять на себя ответственность за свое невольное соучастие в постигшем их горе.

Поэтому она решила снова зайти в клуб, а на тот случай, если Эзра следит за входом, надела одно из цветных платьев и розовую вуаль вместо траурной. Остановившись у двери, она прочла новое объявление, которое лупоглазый гном еще не успел сорвать. Размер вознаграждения повысили, добавили некоторые уточнения. Разыскивалась молодая женщина около девятнадцати лет, известная ранее как леди Шарлотта Эндикотт или Лотти, которую теперь, возможно, зовут Куини.

Господи, братья Кард ищут именно ее, даже знают имя. Только она не Куини, не Шарлотта, не Лотти. Теперь она никто, преступница не по своей вине. Она в неоплатном долгу перед семьей Эндикотт, но как она сможет отдать его из тюрьмы, если Эзра не убьет ее раньше? Он способен причинить еще больший вред клубу или дому Кардов на Гросвенор-сквер. Она велела кучеру наемного экипажа провезти ее мимо особняка, чтобы решить, что ей делать. Прекрасный городской особняк был на ремонте и выглядел совершенно незнакомым. Да и как он мог быть ей знаком, если она всего лишь сирота?

Мать и дочь Петтигру наверняка видели новое объявление… а ведь Валерия постоянно нуждается в деньгах. Кроме того, некоторые из портних, у которых Куини искала работу, непременно вспомнят ее необычное имя. Ее выследят, поймают и арестуют, если Эзра не опередит их.

Она должна уехать. Но куда? Средств у нее достаточно, а также есть цель. Что, если начать претворять ее в жизнь во Франции? Теперь, когда воина закончилась, Франция опять становилась центром европейской моды. Портными там были не просто какие-нибудь швеи или модистки, копирующие фасоны из журналов, а кутюрье. Во Франции одежду создавали мужчины, диктуя модные тенденции всей Европе. Куини решила пойти к ним в ученицы. Она приложит все усилия, чтобы стать знаменитым модельером, властительницей английской элегантности, деловой женщиной с будущим. Может, сейчас у нее и нет собственного имени, во Франции она возьмет себе другое… и перестанет быть никем. Вот тогда и начнет отдавать свой долг чести лорду Карду, его брату Джеку… и леди Шарлотте.