Ежегодный бал у леди Аштон на Кавендиш-сквер был всегда радостным событием и отличался многолюдностью. Это был бал, на котором леди Элизабет Уайатт решила представить свою компаньонку обществу.

У Элизабет было много друзей и знакомых. За месяц, прошедший после ее возвращения в город, многие уже навестили ее, да и сама она нанесла множество визитов. Элизабет посетила и ряд увеселительных мероприятий. Но никто не видел ее новую компаньонку и не проявлял к ней никакого интереса, пока на одном из обедов, незадолго до открытия бала, она сама не обронила как бы случайно, что ее компаньонка мисс Дойл и Лили Дойл, женщина, которая наделала столько шуму во время венчания графа Килбурна в Ньюбери, одно и то же лицо.

О Лили знали все. Этой весной, она, возможно, была самой известной или, скорее, печально известной женщиной в Англии, по крайней мере среди бомонда. Даже ее появления в церкви Ньюбери, полностью расстроившего одну из главнейших свадеб года, было вполне достаточно, чтобы породить массу слухов и разговоров, которые заполнили собой весь светский сезон. Но когда эта сенсация стала сходить на нет, появилась еще более невероятная история: оказалось, что Лили вовсе не графиня Килбурн, так как ее брак с графом не был официально оформлен.

История Лили рассказывалась и обсуждалась во всех модных салонах, в каждой Гостиной, за каждым обедом. Родилось столько вопросов, что они неизбежно порождали массу споров. Кто она на самом деле? Почему Килбурн женился на ней? Почему он никогда никому не рассказывал о своем браке? Где она была все время, пока Килбурн считал ее погибшей? Что произошло, когда Килбурн открыл правду о незаконности их брака? Просила ли она его на коленях снова жениться на ней? Правда ли то, что она грозилась броситься с утеса и разбиться о камни? Знает ли кто-нибудь наверняка, что Килбурн дал ей большую сумму денег в качестве компенсации? Действительно ли она так вульгарна, как о ней говорят? Куда она уехала? Правда ли то, что она сбежала с одним из грумов, прихватив с собой значительную часть состояния графа? Когда Килбурн женится на мисс Эджворт? Правда ли то, что на этот раз они решили венчаться тайно? Действительно ли мисс Эджворт отвергла предложение графа? Кто такая эта Лили? Неужели она действительно дочь простого солдата?

Вскоре выяснилось, что мисс Дойл, которая жила у леди Элизабет Уайатт в качестве компаньонки, действительно была мисс Лили Дойл, ставшая на короткое время графиней Килбурн, и что она должна появиться на балу у леди Аштон. Только немногим, если таковые вообще были, пришло в голову, что дочь простого сержанта, представителя низшего класса, не имеет права появляться на светском балу и что Элизабет нарушит этикет, взяв ее с собой.

Буквально все сгорали от нетерпения поглазеть на Лили Дойл. Если это должно случиться на балу леди Аштон, то так тому и быть. Некоторые, кто уже видел Лили в церкви Ньюбери, помнили ее как худенькую, плохо одетую женщину, которую многие даже приняли за нищенку. Им казалось странным, что леди Элизабет решилась представить ее обществу – пусть даже в качестве оплачиваемой компаньонки она будет тихонько сидеть в уголке вместе с пожилыми женщинами, сопровождающими молодых девушек на балы. Но все же большинство, кто уже видел Лили, подгоняемые любопытством, были рады, что Элизабет взяла на себя такую смелость; им очень хотелось еще раз посмотреть на женщину, которую они видели мельком.

Те же, кто никогда не видел Лили, жаждали хоть издали увидеть женщину, которой удалось облапошить графа Килбурна и силком женить его на себе, а затем рассорить его со светским обществом. Какой должна быть женщина, задавались они вопросом, которая всю жизнь провела в армии? Вульгарной? Какой же еще она может быть?

Бал, устраиваемый леди Аштон, был всегда хорошо посещаемым мероприятием. И этот год не явился исключением. Бомонд, который уже пресытился развлечениями этого светского сезона, понимал, что бал в доме леди Аштон будет .чем-то особенным.

К тому же за два дня до бала граф Килбурн собственной персоной объявился в своем доме на Гросвенор-сквер, и уже за день до бала об этом знал весь Лондон. Знали также, что он получил приглашение на бал от леди Аштон.

Как только Лили вошла в гостиную Элизабет, она увидела герцога Портфри. Она знала, что он будет сопровождать их на бал, поэтому не удивилась, хотя встреча с ним не была для нее желанна. Герцог не появлялся в Лондоне довольно долгое время, да и после его приезда в город она с ним не виделась. Лили не виделась ни с кем, кроме Элизабет, слуг и учителей, которые приходили заниматься с ней. Ей вообще хотелось, чтобы герцога Портфри не было в городе, хотя за истекший месяц она убедила себя, что в нем нет ничего зловещего.

Войдя в гостиную, Лили остановилась подальше от двери, но в то же время не заходя далеко в комнату – ее обучили соблюдать именно такую дистанцию, – и сделала реверанс. На обучение реверансу ей потребовалось много времени. Просто согнуть колено и опустить голову считалось неприемлемым, так делали только слуги. Противоположный вариант – чуть ли не коснуться земли коленями и лбом – был чрезмерным, возможно, за исключением тех случаев, когда тебя представляли королеве или принцу-регенту. Каждый раз, когда она это делала, на Элизабет нападал приступ смеха. Лили была вынуждена признать, что обучение было «весельем» – словечко, сказанное Элизабет и очень точно отражавшее атмосферу занятий. Они обе часто и подолгу смеялись.

– Ваша светлость, – сказала Лили, присев в реверансе и скромно опустив глаза и, поднимаясь, снова посмотрела на него. При этом она приподняла подбородок и распрямила плечи, но не так резко, как это делают солдаты. «Расслабленно, с благородной грацией» – так часто повторяла Элизабет.

– Мисс Дойл?

Герцог слегка, но элегантно поклонился. В нем все было элегантным, начиная от модной прически и кончая бальными лакированными туфлями. За прошедший месяц Лили научилась разбираться в моде, как мужской, так и женской, и узнала разницу между хорошим вкусом и щегольством. Лили решила, что он очень хорошо выглядит для своего возраста. Ее не удивляло, что Элизабет выбрала его в качестве своего кавалера. Пока Лили рассматривала герцога, он тоже разглядывал ее, пользуясь при этом моноклем. Его взгляд, как когда-то в Ньюбери, привел ее в трепет.

– Необычайно. Изысканно, – прошептал он.

– Конечно, – подтвердила Элизабет, довольная похвалой. – А вы ожидали другого? – Она тепло улыбнулась Лили. – Вы действительно великолепно выглядите, моя дорогая. Даже более чем великолепно. Вы выглядите, как...

– Как леди? – спросила Лили, пока Элизабет подыскивала нужное слово.

– О да, вне всякого сомнения, – ответила Элизабет. – Вы выбрали правильное слово. Глядя на вас, не скажешь, что это не врожденные манеры. Как вы считаете, Линдон?

– Именно так, мисс Дойл, – сказал герцог. – Могу я просить вас оказать мне честь танцевать со мной первый танец?

– Благодарю вас, ваша светлость.

Лили удержала себя от того, чтобы не закусить губу или не сказать то, что она говорила Элизабет на протяжении всей последней недели – все бесполезно. Несмотря на то что на ней будет необыкновенно красивое бальное платье, несмотря на то что она научилась правильно приседать в реверансе, знала, как держать голову, спину, руки, как обращаться к разным людям, как проделывать такую забавную вещь – правильно обращаться с веером и пользоваться им, не только когда ей становилось жарко, – она даже мысли не допускала, что станет танцевать. Правда, у нее были уроки танцев три раза в неделю, и суетливый учитель, вынуждавший их с Элизабет смеяться над ним после каждого его ухода, называл ее способной и грациозной ученицей. Но она не чувствовала в себе достаточной уверенности, чтобы принять участие в танцах на настоящем светском балу.

– Пожалуй, нам пора ехать, – сказал герцог. Спустя пять минут Лили сидела в карете его светлости рядом с Элизабет и напротив герцога, расположившегося спиной к лошадям. Они ехали на бал к леди Аштон. Когда Лили вздумала протестовать против этой поездки, Элизабет объяснила ей, что это входит в ее обязанности компаньонки. Какая польза от компаньонки, если она не может выехать в свет вместе со своей хозяйкой? Элизабет не нужна еще одна служанка – у нее их целый комплект. Ей нужна подруга.

Лили была в ужасе. Пожив в Ньюбери-Эбби, она знала, какой жизнью живет высшее общество. Это был чуждый ей мир. И вот сейчас она едет на бал, который является событием светского сезона в Лондоне. Она чувствовала тяжесть в желудке хотя за обедом ела мало. Она не удивится, если при выходе из кареты ее колени подогнутся и она упадет.

Лили надеялась, что после танца с герцогом Портфри она сможет спрятаться в тени, если таковая имеется в ярко освещенном бальном зале. Она надеялась, что Элизабет не будет заставлять ее танцевать с кем-нибудь еще. Она надеялась, что никто не узнает, кто она такая. Конечно же, Лили была хорошо осведомлена о том, что некоторые из присутствующих на этом балу были в церкви Ньюбери в день венчания, которое она прервала. Но ей не верилось, что они могут узнать ее. Ведь сейчас она выглядит совсем по-другому. Она надеялась, что никто ее не узнает. Гораздо важнее то, что кто-нибудь может догадаться, что она вовсе не леди.

Каждый раз, бросая взгляд на герцога, Лили видела, что он пристально смотрит на нее. Под его взглядом у нее замирало сердце – не от стыда, нет, и не так, как это было в присутствии Невиля. Здесь было что-то совсем другое, но так или иначе, ей становилось неуютно.

– Ну разве это не замечательно, – пробормотал герцог.

– Конечно, – весело согласилась с ним Элизабет. – Ну просто Золушка, да и только. Верно, Линдон? Но ничего невероятного здесь нет, уверяю вас. От природы она красива, обладает естественной грацией, изяществом. Мы не создавали новую Лили. Мы просто слегка отполировали прежнюю и сделали ее такой, какой она и должна быть.

– Просто чудо, – сказал герцог, снова устремив взгляд на Лили, отчего ей стало совсем невмоготу.

В это время карета замедлила ход и остановилась. Выглянув из окна, Лили увидела, что они стоят в длинном ряду карет. Впереди всеми окнами сиял особняк. Красная дорожка была разостлана от самых дверей через всю лестницу и дальше по тротуару до самых карет, чтобы гости, выходя из них, не ступали на холодную землю.

Итак, они прибыли, вернее, вот-вот прибудут. Кареты одна за другой подъезжали, и ливрейные лакеи помогали гостям выходить из них.

Лили всей душой желала, чтобы их очередь никогда не наступила или бы наступила прямо сейчас, чтобы у нее не оставалось времени для раздумий.

– Вы войдете в дом и бальный зал, опершись о мою руку, мисс Дойл. – Герцог, видимо, заметил ее волнение, хотя ей казалось, что она хорошо его скрывает. – Вы будете в полной безопасности. И даже без моего эскорта вы самая настоящая леди и настолько красивы, что вызовете восхищение всех присутствующих.

Лили вовсе не хотелось привлекать к себе всеобщее внимание, но слова герцога подбодрили ее. И внезапно она почувствовала полное доверие к нему и совершенно успокоилась. Но ее спокойствие длилось до тех пор, пока их карета не подкатила к дому и лакей не опустил лесенку.

Невиль не спешил приехать на бал. Он обедал с маркизом Аттингсборо, и они сидели, попивая портвейн, дольше обычного.

– Дело в том, что я так ни разу и не видел ее, – сказал маркиз. – Элизабет держит ее взаперти. Я бы так никогда и не узнал, что она в Лондоне, если бы собственными глазами не видел, что она туда ехала. Но сейчас весть о ней разнеслась по всему городу. Каждому известно, что она будет присутствовать на балу, в том числе и тебе.

Невиль кивнул. Он знал, вернее, предполагал, что Элизабет могла сделать из нее, и не одобрял ее методы. К тому же ему не хотелось публичной встречи, не хотелось, чтобы их видел весь свет. Он предпочел бы тихо навестить ее у Элизабет, но та отказала ему. Было бы лучше, чтобы Лили вообще не знала, что он в городе.

Невиль не мог даже представить, как она отреагирует, узнав, что он приехал, и тем более не мог предсказать ее реакцию при встрече.

Бедная Лили – каково ей будет соперничать с другими сегодня вечером? Он ждал, что Элизабет постарается пощадить ее чувства и не потащит на бал, прекрасно зная, что даже жизнь в Ньюбери-Эбби была тяжелым испытанием для Лили. Она просто не выдержит такого напряжения и еще больше возненавидит эту жизнь. Невиль начал нервничать, когда они с маркизом приехали на Кавендиш-сквер и стали подниматься в бальный зал. Он волновался больше за нее, чем за себя.

– Черт, – выругался Невиль, когда они с маркизом остановились в дверях. – Что я забыл здесь?

Когда они вошли, в танцах был перерыв, и при их появлении в зале мгновенно установилась тишина, которая затем сменилась оживленной беседой; все делали вид, что не замечают их, а каждый занят своим делом. Лили определенно была где-то здесь. Невиль не верил, что его появление могло вызвать такую реакцию.

«Этот бал, – решил он, – действительно будет сенсацией года».

– Черт бы побрал эту Элизабет, – сначала подумал, а затем сказал вслух Невиль.

– Мой дорогой Нев, – улыбнулся маркиз, – именно для таких случаев и изобрели монокль. – И он стал оглядывать зал через.свой монокль.

– Чтобы поставить меня в еще более затруднительное положение, – ответил Невиль, пряча руки за спину и заставляя себя оглядеть зал.

Целый месяц он мечтал хоть краешком глаза увидеть Лили, и вот сейчас боялся этого. Боялся увидеть ее парализованной страхом, что стало бы для нее невыносимым.

– Слева от тебя, Нев, – сказал кузен. Повернувшись, Невиль сразу увидел Портфри, а рядом с ним Элизабет. Их окружала толпа гостей, преимущественно мужчин, хотя где-то в середине он разглядел и женщину. Лили? Ее атакует толпа? Почувствовав холодок страха, Невиль быстро мобилизовался, как это случалось во время боя, когда он видел, что кто-то из его солдат в опасности. Столпившиеся вокруг Лили не замечали его, чего нельзя было сказать об остальных. Все глаза были устремлены на него, когда он шел через зал.

– Расслабься, Нев, – сказал маркиз из-за его правого плеча. – У тебя такой вид, словно ты собираешься драться на кулаках. Это плохой тон, старина. Сцена, конечно, будет захватывающей, но постарайся держать себя в руках. Сделай это хотя бы ради Лили.

Элизабет заметила их приближение и вежливо улыбнулась:

– Джозеф? Невиль? Какая приятная неожиданность видеть вас здесь.

Хорошие манеры взяли верх. Невиль поклонился, то же самое сделал и его кузен. Они обменялись поклонами и с герцогом Портфри.

– Ты оставил матушку в добром здравии, Невиль? – спросила Элизабет. – А как чувствуют себя Гвендолайн и Лорен?

– Все хорошо, – заверил ее Невиль. – Они передают вам приветы.

– Спасибо. Вы знакомы с мисс Дойл? Могу я представить вас ей?

«Какая наглость! – подумал Невиль. – И ведь она явно довольна собой».

Он заметил, что окружавшие их люди притихли, а некоторые просто отошли. И как это ни странно, но он боялся повернуть голову. Ему это было физически трудно. Но он сделал над собой усилие и резко повернулся.

Невиль забыл, что за ним наблюдают не только посторонние, но и Лили.

Лили была вся в белом. Изящество простоты. Она казалась ангелом. На ней было атласное платье с высокой талией, квадратным вырезом и короткими рукавами, кружевная туника, белые бальные туфельки, белый веер и длинные белые перчатки. Даже ленточка, вплетенная в волосы, была белой. А ее волосы! Они были коротко подстрижены и мягкими колечками обрамляли ее лицо, делая его похожим на сердечко. Ее голубые глаза казались еще больше. Она выглядела изящной, невинной и чрезвычайно соблазнительной. Лили. Ах Боже мой, Лили. С тех пор как она уехала, он скучал по ней каждую секунду. Но только сейчас, увидев ее, Невиль понял, как болезненно переносил разлуку с ней.

– Разрешите представить вам, Лили, маркиза Аттингсборо и графа Килбурна, – сказала Элизабет. – Мисс Дойл, джентльмены.

«К чему весь этот фарс?» – подумал Невиль, не отрывая взгляда от лица Лили. Увидев его, она широко раскрыла глаза и покраснела. Ее никто не предупредил, что он будет здесь. Но самообладание не покинуло ее, и она изящно присела в реверансе.

– Милорд, – обратилась она сначала к Джозефу/затем к нему.

Невиль невольно поклонился, подумав при этом, что становится соучастником этого фарса.

– Мисс Дойл?

Он внезапно осознал, что никогда прежде не называл ее так. Она всегда ему нравилась, и он уважал ее как дочь сержанта Дойла, но называл ее просто Лили, чего бы никогда не позволил, обращаясь к дочери офицера. Он никогда не думал о ней как о леди.

– Да, – ответила она на какой-то вопрос, заданный ей Джозефом. – Благодарю вас, милорд. Я уже танцевала три танца. Его светлость был настолько любезен, что пригласил меня на первый танец.

Она была совершенно другой, начиная с прически, которая ей очень шла, хотя Невиль очень пожалел о копне ее буйных волос, к которым он так привык. Невиль отметил, что с ней произошла тысяча всяких перемен. Она всегда была грациозной, но сегодня выглядела элегантно грациозной. Она всегда говорила правильно, и у нее никогда не было вульгарного акцента. Но сегодня ее голос звучал как-то особенно утонченно. Но главная перемена, которая сразу же бросилась ему в глаза, заключалась в том, что она не выглядела растерянной или скованной, как это часто бывало в Ньюбери-Эбби. Она держалась легко и непринужденно, словно всегда принадлежала к этому обществу.

– Вы потанцуете со мной... мисс Дойл? – спросил Невиль, заметив, что все готовятся к следующему танцу.

– Мне очень жаль, милорд, – ответила она, – но этот танец я обещала мистеру Фарнхоупу.

И действительно, к ним быстро подошел мистер Фарнхоуп, решительно настроенный защищать свое право. – Может, следующий? – предложил Невиль.

– Спасибо. – Лили положила руку на запястье Фарнхоупа. И где только она научилась этому? – С удовольствием, милорд.

Милорд! Никогда раньше она его так не называла. Она вела себя с ним так, словно они впервые встретились. Неужели Лили танцует кадриль? Но как только раздались первые звуки музыки, он сразу увидел, что она умеет танцевать. Она танцевала уверенно и даже грациозно, но по напряженному выражению ее лица Невиль понял, что она совсем недавно научилась этому танцу.

Элизабет и Лили не теряли времени даром, проведя в Лондоне целый месяц.

Осознание, этого факта до странности больно отозвалось в нем. Он жил привычной жизнью в Ньюбери, представляя себе, что Элизабет тоже живет своей жизнью, а Лили страдает и чувствует себя несчастной в незнакомой ей обстановке. Весь месяц он размышлял над тем, как убедить ее вернуться к нему, как сделать ее жизнь в Ньюбери менее чуждой для нее. Невиль пытался представить, какое окружение подойдет молодой женщине, которая, уехав из Англии, была вынуждена вести кочевой образ жизни. Он был полон решимости сделать ее счастливой. Он мечтал стать ее спасителем, поставить ее счастье выше собственного.

А все это время Элизабет и Лили делали то, что ему даже в голову не могло прийти. Он воспротивился, когда его мать попыталась сделать для нее то же самое. Все они хотели сделать из нее леди.

«Наверняка она не чувствует себя счастливой», – думал Невиль, печально глядя, как она танцует. Куда подевалась та Лили, счастливое, мечтательное маленькое сказочное существо, за которым он наблюдал, пока не влюбился в нее? Где та нимфа с распущенными длинными волосами и босыми ногами, которая сидела на скале в Португалии, наблюдая за полетом птиц и мечтая быть унесенной ветром? Где та очаровательная женщина, которая говорила ему, что не просто наблюдает природу, а чувствует себя частичкой ее?

Она стала утонченной, элегантной, соблазнительной леди, которая сейчас танцевала кадриль на светском балу в Лондоне, улыбалась Фредди Фарнхоупу и старательно выводила па.

– Клянусь Юпитером, Элизабет, – сказал Джозеф, рассматривая Лили через монокль, – она стала настоящей красавицей.

– Только на взгляд тех, кто привык к светским красавицам, Джо, – произнес Невиль больше для себя, чем для кузена. – Она всегда была настоящей красавицей.

– Невиль, пожалуйста, отведи меня в комнату с прохладительными напитками, – попросила Элизабет.

Невиль предложил ей руку и повел к двери.

– Луиза должна быть удовлетворена, – сказала Элизабет, как только они оказались в тишине лестницы, ведущей из бального зала. – В этом году людей на ее балу больше, чем обычно. Возможно, это потому, что все скопились в бальном зале, вместо того чтобы, как это было раньше, разбрестись по гостиным.

– Элизабет, – спросил Невиль, – почему вы это делаете? Почему вы стараетесь изменить Лили? Мне она больше нравилась прежней.

– Тогда ты просто эгоист. Буфет там. Мне хочется выпить лимонада.

– Эгоист? – Невиль нахмурился.

– Конечно, – отвечала она. – Возможно, Лили вовсе не была счастлива в той жизни, которую вела прежде. Но я не ставлю задачу изменить ее, Невиль. Когда человек учится, он только добавляет знания и опыт к тому, что уже имеет. Он обогащает свою жизнь. Он растет, хотя основа в нем остается прежней. Мне тоже нравилась Лили, какой она была раньше. Но она и сейчас мне нравится. Лили – это Лили, и она будет ею всегда.

– Ее тяготила жизнь в Ньюбери-Эбби, – сказал Невиль, – хотя каждый пытался быть добрым по отношению к ней. Даже мама, оправившись от шока, старалась быть доброй. Она была готова передать Лили часть обязанностей, которые выполняла, будучи графиней. Но Лили они были ненавистны, и вы знаете это. Она может возненавидеть и ту жизнь, которую вы ей предлагаете. Я не хочу, чтобы она была несчастна, не хочу заставлять ее делать то, чего она не хочет, или быть такой, какой ей не нравится быть. Я хотел бы поселить ее в какой-нибудь деревушке, где она сможет вести тихую жизнь.

– Возможно, она это и выберет в конце концов, – сказала Элизабет, – а возможно, и нет. Быть может, она найдет себе какую-нибудь работу, а очень даже вероятно, что она останется моей постоянной компаньонкой. Не исключаю также, что она выйдет замуж, хотя с замужеством ей пока не везло. Но сегодня на балу много джентльменов, которые просто очарованы ею.

– Она не выйдет замуж, – процедил сквозь зубы Невиль. – Она моя жена.

– И ты вызовешь на дуэль любого мужчину, который посмеет оспаривать этот факт, – весело заявила Элизабет, когда они вошли в буфет. – Пожалуйста, принеси мне лимонад.

Когда Невиль вернулся со стаканом в руке, Элизабет улыбалась.

– Спасибо, – поблагодарила она, отпивая лимонад. – Дело в том, Невиль, что Лили уже двадцать лет. Через два месяца она станет совершеннолетней. Возможно, тебе лучше понять, какое будущее она сама хочет устроить для себя, и не предлагать ей то, что хочешь ты.

– Я хочу, чтобы она была счастлива. Если бы вы знали, какой она была раньше, Элизабет! Несмотря на суровые условия, она была наисчастливейшим, самым безмятежным человеком из всех, кого я знал. Я хочу снова вернуть ей жизнь среди простых удовольствий.

– Но ты не можешь, – возразила ему Элизабет. – С той поры много воды утекло, и в ее жизни было много потрясений: смерть отца, брак с тобой, плен, приезд в Англию. Видишь, сколько всего случилось. Она уже не сможет вернуться в прошлое. Дай ей возможность идти вперед и выбрать собственный жизненный путь.

– Ее собственный, – заметил Невиль с горечью в голосе. – Без меня?

– Да, ее собственный. С тобой или без тебя, Невиль. К нам идут Анна Квисли и Джордж Карсон.

Изобразив на лице вежливую улыбку, Невиль оглянулся.