Глава 14

Когда Иззи вошла в свою комнату, Бетти подняла глаза от кружевной каймы, которую штопала. И юбка, и иголка соскользнули незамеченными на пол, когда маленькая служанка бросилась к ней.

Иззи резко вскинула ладонь, предупреждая любые вопросы. Бетти кивнула и молча помогла ей снять испорченное платье. У служанки перехватило дыхание при виде зеленых пятен и травинок, застрявших в складках ткани, и она положила платье на дно комода.

– Может, теплую ванну, мисс?

Снедаемая печалью, Иззи закрыла глаза. Да, ванна не помешает. Пока она ждала, когда принесут горячую воду, Бетти расчесала ей волосы, незаметно вытащив травинки из спутанных прядей.

Обе молчали, в комнате слышался лишь треск огня. Щетка Бетти двигалась по волосам медленно, находя чувствительные места.

Чувство нереальности охватило Иззи, словно она видела какой-то странный сон, а утром она с облегчением проснется. Хочет ли она, чтобы этого не произошло?

То, что случилось, чудесно. И ужасно. Ей пришло в голову, что вот теперь она действительно погублена. Но это ее не волнует.

Нет, она ни о чем не жалеет. Перед ней простирается скорее всего одинокая жизнь. Если это была единственная возможность познать страсть, хорошо, что она не упустила ее.

Она отдалась любви и обнаружила, что может это принять. Она лишь хотела быть любимой. Но… Джулиан никогда не полюбит ее.

В самом деле, несправедливо ожидать этого, бранила она себя. Она никогда не просила его любить ее. В сущности, она совершенно ясно дала понять, что наслаждается свободой, которую дает ей репутация женщины недобродетельной. Нельзя винить Джулиана за это неверное понимание. Она сама во всем виновата.

Господи помилуй, он застал ее в объятиях Эрика! Как же ему было не счесть ее легкомысленной вертихвосткой? На мгновение она позволила себе вообразить, что он ревновал, потому что по-настоящему любит ее, но она тут же прогнала эту мысль. Впредь она не намерена строить воздушные замки. Чтобы снова не оказаться в таком положении.

Когда ванна была готова, она соскользнула поглубже в воду. Одним из преимуществ ее маленького роста всегда было то, что она прекрасно помещается в сидячей ванне. Погрузившись до ушей, она позволила мягкому плеску воды успокоить ее.

Тело у нее ныло, между ногами саднило, а чувствительную кожу грудей покалывало. И если теплая вода проникала в ее пульсирующие мышцы, расслабляя, успокаивая их, ничто не могло успокоить боль в сердце.

Сегодня был конец. Конец прошлому, а прошлое никогда не было тем, о чем она позволяла себе задумываться. На ошибках учатся.

Джулиан нервно вышагивал по комнате. Он уже много часов не находил себе места. Его мысли то и дело возвращались к случившемуся. Тревога пронзала его снова и снова, заставляя все время двигаться в попытке избежать ее острия. Никогда еще он не испытывал такого неодолимого желания. Темнота безумного.

Он опустился в кресло перед холодным камином. А как же Иззи? Они поженятся, разумеется. Иззи наверняка понимает, что теперь ложь должна стать правдой. Он твердил это себе, но…

Не существует предсказуемой Иззи. Бросится ли она к нему, заявляя о своих чувствах? Или станет упрекать за скотскую бесчувственность? Думает ли она, что он любит ее?

Он, разумеется, ее не любит. Не по-настоящему. Это не любовь. Любовь – всего лишь слово. Но он боялся, что Иззи верит в любовь. Она, должно быть, очень расстроилась, если оставила его накануне вечером.

Как только его глуповатый возница с каретой, которую она одолжила, вернулся и натянул поводья перед ним, Джулиан поехал за ней следом и поговорил с дворецким Боттомли, чтобы убедиться, что она добралась до дома в целости и сохранности.

В целости и сохранности. Ее порыв был верным. Она правильно поступила, что, разочаровавшись, сбежала от него. Потерев лицо ладонями, Джулиан горько рассмеялся.

Иззи. Единственная женщина, которая верит, что он лучше, чем есть на самом деле. Единственная известная ему женщина, которая заставляет его чувствовать себя человеком, достойным этой веры. На мгновение Джулиан позволил себе представить, что впускает Иззи в свое сердце.

И тут же вскочил на ноги и возобновил свое безостановочное хождение.

– Милорд, к вам посетитель.

Джулиан потер лицо и бросил раздраженный взгляд на каминные часы. Было еще рано, около девяти. Слишком рано для любого уважающего себя члена общества, чтобы быть на ногах.

Грили отказался назвать имя, подразумевая, что это кто-то незначительный, по крайней мере в его глазах. Дворецкий был снобом почище любого герцога. Джулиан покрутил одеревеневшей шеей.

– Скажи ему, чтоб уходил.

– Да, милорд. Совершенно правильно. Негоже леди заявляться сюда одной в столь ранний час. – Задрав нос, Грили уже почти вышел из комнаты, когда его слова дошли до Джулиана.

Леди? Только одна женщина на свете могла наплевать на приличия и появиться без сопровождения у него дома.

– Нет. Приведи ее сюда. – Пригладив рукой волосы, он вскочил и подошел к камину.

Зачем она здесь? Он не готов. Он думал подождать, немного поразмыслить, получше вооружиться, прежде чем встречаться с ней.

Он отругал себя. Какое это имеет значение? Она всего лишь женщина. День, когда он не сможет управиться с женщиной, будет днем его кончины. Однако эти заверения не ослабили смутной тревоги, хотя и не успокоили подозрение, что он никогда по-настоящему не умел влиять на Иззи. О Боже, ему срочно нужен план.

В дверях Иззи жестом отослала надменного дворецкого и несколько мгновений молча наблюдала за Джулианом. Он выглядел ужасно. Какой-то маленький демон у нее в душе порадовался этому.

– Доброе утро, милорд.

Джулиан отвернулся от холодного камина со сдержанно-выжидательным выражением на лице.

– Доброе утро, дорогая. Рад видеть, что ты в добром здравии. Ты заставила меня поволноваться. – Он улыбнулся, словно говоря, что ее неожиданный отъезд был лишь малым беспокойством, легким неудобством.

Иззи вздернула подбородок, пытаясь изобразить такую же степень безразличия. Она не может ничего поделать со своей любовью к нему, но гордость запрещает ей обнажать перед ним душу.

– Со мной все хорошо, благодарю. – Она надеялась, что это прозвучало так же холодно, как и у Джулиана. – Я приехала, чтобы обсудить изменение в планах.

Джулиан слегка вздрогнул. Боже, да он нервничает! Как она может быть такой спокойной? Стоит такая прямая и невозмутимая. Ей полагается либо умолять, либо поносить его. Но она совершенно спокойна.

– Да, кажется, надо, – осторожно ответил он. О чем она думает? Лицо ее совершенно спокойно. Джулиан одернул свой помятый жилет.

Прошлой ночью она не была такой уравновешенной. Тогда она была расплавленным огнем в его объятиях. Он сжал кулаки за спиной.

Она вся пылала, это точно, но внезапно он потерял уверенность, что это было для него. Он ведь вырвал ее из объятий Эрика, не так ли?

Он не хотел этому верить. И, тем не менее, если посмотреть на нее сейчас, не в его власти оказалось воспламенить ее так, как она горела прошлой ночью.

– Хорошо. – Она решительно кивнула. – Для всех будет лучше быстро пресечь сплетни. Вскоре разразится еще один скандал, не сомневаюсь. Если мы займемся этим немедленно, то через несколько недель я уже буду в пути.

Она покидает его?

Джулиан отвернулся, одна мысль возобладала над всеми остальными.

Он не может ее отпустить.

– Мы не сделаем ничего подобного. – Голос его прозвучал резче, чем ему бы хотелось. Взгляд Иззи метнулся к нему, но он быстро овладел собой. – Нет причины что-либо менять. Зачем?

– Наверняка теперь, – она развела руками, – опасность, что кто-то подумает, будто это нечто иное, чем простая интрижка, миновала. Твое наследство в безопасности.

Его наследство. Да. Совершенно верно. Это объясняет, почему так давит в груди и в животе ощущается какая-то пустота. Ему грозит опасность потерять свое наследство. Слова пришли к нему внезапно, и он понял, как удержать ее.

– Не будь так уверена, Иззи. Мой отец может быть невероятно упрям. Для меня лучше вначале разузнать, что он думает по этому поводу. Возможно, нам потребуется выработать какой-то другой план. – Он ждал, стараясь не показать охватившей его паники. Ему и в самом деле нужен еще один план. Но необходимо время, чтобы его придумать.

Иззи с сомнением смотрела на него. Он выглядит таким уверенным, и он лучше знает своего отца. Вглядываясь в его лицо в поисках какого-либо знака, что он хочет, чтобы она осталась по какой-то другой причине, она не увидела ничего, кроме легкого беспокойства потерять свое наследство.

Она медленно направилась к пустому камину, задумчиво крутя ручку своего ридикюля. Находиться с ним в одной комнате мучительно. Надо побыстрее уехать и положить всему этому конец.

И все же она не может покинуть его, если он нуждается в ней. Ради чего тогда было все это, если не ради будущего Джулиана? Скандал, изображение грандиозной страсти для света?

Только она больше не притворяется и не может выносить его притворства.

– Иззи, то, что произошло вчера… ты же знаешь, я не против жениться…

– Нет! – выкрикнула Иззи. Взяв себя в руки, она повернулась к нему. – Я никогда не выйду замуж. Прошлая ночь не в счет. Мы должны сосредоточиться на будущем. – Она холодно посмотрела на него. – Мы вели очень активную светскую жизнь, но в целом это было испытанием. Не вижу причины продолжать в том же духе. Изредка я буду посещать какой-нибудь бал, и мы с Селией, разумеется, будем совершать свои визиты. Помимо этого, нет необходимости в твоем постоянном присутствии. Уверена, у тебя есть, чем заняться.

Пройдя через комнату с высоко поднятой головой, она бросила на него последний равнодушный взгляд.

– Я уеду через четыре недели. – С этими словами Иззи ушла.

Джулиан опустился в кресло. Слава Богу, утряслось.

Но она не уезжает. Пока нет.

И не хочет его видеть. Неужели есть кто-то другой, с кем она предпочитает видеться? Гнев начал скручиваться внутри у него в тугую спираль. У него есть месяц, чтобы заставить ее забыть Эрика. Месяц, чтобы найти какой-то способ удержать ее. Точнее, свое наследство.

Очутившись в карете Селии, Иззи упала на сиденье. Долго сдерживаемые слезы хлынули потоком, и, закрыв лицо руками, Иззи разрыдалась.

«Я не против жениться на тебе». Да, совсем не против холодного брака без любви. Не против водворить ее в поместье в качестве своей жены и больше никогда о ней не думать. Не против день за днем разрывать ей сердце по кусочкам.

Его близость без любви будет для нее не чем иным, как мукой. Смотреть на него, говорить с ним, прикасаться к нему и никогда не видеть ответной искры любви в его глазах?

Всю жизнь любить его на расстоянии – это одно. Но на всю жизнь обречь свое сердце на боль, которую она испытывает сейчас?

Она не выдержит и просто умрет.

Хильдегарда остановилась за дверью малой гостиной городского дома леди Черримор, снимая шляпу, чтобы отдать ее ожидающей служанке. Рядом с ней стояла мятежная Милли, капризно надув губы и угрюмо уставившись в пол.

– Ты затронешь эту тему в разговоре. Упомянешь при них, что непременно унаследуешь значительную часть наследства своей дорогой тетушки Сары. Такая больная, такая ужасно больная, и такая богатая. И так любит тебя. Да это и не ложь вовсе, маленькая ты дурочка. Двоюродная бабка стара, как Мафусаил, и денег у нее куры не клюют. Она, правда, в глаза тебя не видела, но это не важно. Они не узнают, и ты им не скажешь. Нам надо вызвать к тебе интерес, бестолочь ты бесполезная, пока сезон не закончился. Второго, как ты знаешь, у тебя не будет. Если ты не найдешь себе мужа этим летом, то займешь место Иззи в доме.

С удовлетворением отметив, как дочь при этом побледнела, Хильдегарда улыбнулась:

– Ну, теперь об этом можно не беспокоиться. Уверена, ты получишь предложение…

Знакомое имя, произносимое болтающими в гостиной дамами, привлекло внимание Хильдегарды. Пульс застучал в висках.

Опять Иззи. Куда бы она ни пошла, повсюду ее преследует имя Иззи. Ярость затуманила ей глаза, когда она подумала, как Мелвин, этот презренный идиот, попался на удочку Блэкуорта. Все те деньги ушли в карманы этой ничтожной девки.

По крайней мере, маленькая дрянь не сделала конфликт по поводу своего наследства всеобщим достоянием. Маршвеллы сохранили свое доброе имя. Если бы Милли удалось составить приличную партию, их другие долги можно было бы отбить вновь приобретенным влиянием семьи. Как бы ни была противна Хильдегарде эта мысль, но все это зависело от ее безмозглой дочурки.

Пустоголовые сороки в соседней комнате все еще трещали об Иззи и ее дорогой подруге леди Боттомли.

– Этих двоих прямо водой не разольешь. Представляешь, я слышала, как они хихикали на музыкальном вечере леди Стратмор. Они не лучше школьниц.

– Точно. И все же они, кажется, веселятся. Возможно, если в этом нет никакого вреда…

– Ну, я определенно думаю, что вред в таком поведении есть. Можешь быть уверена, что, когда вернется лорд Боттомли, всем этим глупостям придет конец. Он держит свою половину в узде. И правильно делает, жена то у него красавица. Все джентльмены палятся на нее.

– О, я надеюсь, он не слишком на них рассердится. Он выглядит таким суровым.

Семена некой идеи начали прорастать на почве недовольства Хильдегарды. Лорд Боттомли и в самом деле суровый и действительно держит под строгим контролем свою жену-потаскушку. Хотелось бы знать, известно ли лорду Боттомли, с кем водит дружбу его драгоценная красавица. Вот уж действительно интересно.

С такой женщиной, как Иззи, известной своей страстной, вызывающей натурой, и лордом Блэкуортом, молодым повесой с крайне сомнительной репутацией. Наверняка такой мужчина, как лорд Боттомли, благосклонно отнесется к добропорядочному члену общества, который сообщит ему такие новости.

А лорд Ротем? Все знают, что он считал Иззи скромной и застенчивой. Его разочарование в ней стало предметом сплетен уже к концу бала Уотерли. Определенно он сможет выступить, сам того не подозревая, орудием мести Хильдегарды.

– Дамы! Как приятно снова видеть всех вас. Вы должны рассказать мне последние новости! – Вплыв в комнату, как корабль под парусами, Хильдегарда потащила свою упирающуюся дочь в водоворот светских сплетен.

После раннего завтрака из взбитых яиц и гренок лорд Ротем удалился в свой кабинет со свежей газетой и своей почтой. Он придерживался одного и того же распорядка в течение сезона и после него. Возмутительное сибаритство высшего света не для него. Его самодисциплина была несгибаема, как и спина, когда он сидел за письменным столом.

С надменным презрением, оглядев конверт с множеством оттисков, он отложил его напоследок. Затем, желая поскорее начать свои дневные дела, быстрым жестом разрезал его.

«Дорогой сэр, с тяжелым сердцем сообщаю вам… Совесть не позволяет мне и дальше держать это в тайне…»

Он не пошевелился, не издал ни звука, однако, судя по тому, как побагровело его лицо, было ясно, что он в ярости.

Мрачные мысли одолевали Джулиана, поэтому он пришел в самое подходящее место, которое смог найти. Это был монашеского типа клуб, где стояла тишина, не считая покашливаний и шелеста газет. Большинство завсегдатаев этого клуба были женатые мужчины, и они использовали тусклую, прокуренную атмосферу как временное убежище от семейных неурядиц.

Джулиан был уверен, что некоторые посетители на самом деле спят, прикрывшись газетами. А быть может, они просто мертвы, чего никто не заметил. Нет, это место не для него.

Он удивился, увидев, что Эрик входит в клуб. Джулиана не оказалось ни в одном из его излюбленных мест, потому-то Эрику, должно быть, и пришло в голову попытать счастья здесь.

– Бог мой, старик, что ты делаешь в этой жуткой дыре?

Джулиан поднял глаза от бокала с бренди. Он нежно держал его между ладонями, размышляя над точным цветом глаз Иззи. Хотя он выпрямился и повернулся к Эрику, но лишь что-то проворчал в ответ.

Плюхнувшись напротив него, Эрик сделал вид, что тоже заглядывает в бокал.

– Что ты там видишь? Будущее? Предзнаменование? Или просто муху?

– Уходи, – прорычал Джулиан. Он не желал компании, и все остальные мужчины в клубе сумели догадаться об этом по его мрачному выражению лица. Это такое место, куда мужчина приходит в поисках покоя, только покой, по-видимому, в данный момент для него недосягаем. Последним человеком, которого он хотел бы сейчас видеть, был Эрик.

Эрик с его проклятым навязчивым обаянием. Эрик, обнимающий Иззи. Эрик и его поцелуй.

– Послушай, дружище. Надеюсь, ты больше не злишься на меня за тот дружеский поцелуйчик. Я не в обиде за то, что ты меня ударил. Знаю, мне не стоило этого делать, но мне было любопытно. Просто любопытно…

Любопытно. С рычанием, которое поднялось из глубин его собственного смятения, Джулиан вскочил с кресла, едва остановившись, чтобы не схватить Эрика за грудки. Тяжело дыша, он с трудом сдерживал себя. Он наклонился ниже и угрожающе уставился другу в глаза.

– Никогда, – прошептал он, – никогда больше не упоминай этот «поцелуйчик». Если жить не надоело. – Джулиан повернулся и, оставив потрясенного Эрика, не оглядываясь вышел из клуба.

Было бы явным преуменьшением сказать, что Иззи удивилась, когда увидела лорда Ротема. Она словно приросла к месту от потрясения, когда дворецкий Боттомли объявил о его приходе. Когда он вошел в откровенно женскую утреннюю комнату, его одетая в черное фигура выделялась, как восклицательный знак, на фоне обитых кремовым атласом стен и розовых оконных штор.

Нервно прижав ладонь к животу, Иззи усилием воли взяла себя в руки. Не было ни одного раза, чтобы они при встрече не вступили в противоборство. И нынешний случай, вряд ли станет исключением.

Он обошелся без предисловий.

– Мисс Темпл, я пришел, чтобы убедить вас расторгнуть помолвку.

Растерявшись, она смогла лишь выдохнуть:

– Почему?

– Похоже, я ошибся в вас, барышня, и сейчас пришел, чтобы спасти своего сына от еще большего позора в случае, если он свяжет свое имя с вашим. – С мрачной удовлетворенной улыбкой он ждал ее реакции.

Как жесток этот человек. Без сомнения, он ожидал слез и мольбы. Иззи с облегчением почувствовала, как под изумлением пробуждается благословенный гнев. Она лишь холодно улыбнулась ему и стала быстро соображать, наблюдая, как самодовольство сползает с его лица.

Он хочет того же, чего и она? Простое ли это упрямство с ее стороны – не желать доставить человеку, которого она презирает, удовольствие подчиниться его приказу?

Ей хочется быть свободной от своего обещания Джулиану. Джулиан, несомненно, хочет того же. Ей удавалось избегать его почти три неделе, так что назначенное ею самой время почти закончилось.

И хотя какая-то тайная частичка ее души, призрачная надежда, умерла, когда она приняла такое решение, Иззи была непоколебима. Так будет лучше.

Однако это не значит, что она должна облегчить жизнь Ротему. Повернувшись, она неспешно прошла к дивану и села, грациозно расправив юбки, пока задумчиво изучала стоявшего перед ней мужчину.

У него была запоминающаяся внешность – внешность подлинного английского аристократа. Не возникало никаких сомнений, от кого Джулиан унаследовал сильные, правильные черты и густую копну волос. С возрастом волосы Джулиана посеребрятся так же красиво, она уверена.

Но от кого сын унаследовал свою непринужденную улыбку, поддразнивающий юмор?

Холодная фигура, прямо стоявшая посреди комнаты, никогда не могла бы согнуться от смеха или небрежно прислониться к дверному косяку с искрящимися смешинками в глазах, ожидая от мира лишь того, чтобы он его забавлял.

Нет, отец и сын, может, и похожи, но она никогда не спутает одного с другим.

– И что вызвало такую резкую перемену, могу я узнать? – Иззи небрежно подняла взгляд на своего посетителя. Она была совершенно спокойна и безразлична, зная, что это взбесит лорда Ротема.

Она оказалась права. Лорд Ротем изменился в лице, побагровел. Казалось, он вот-вот взорвется.

– До меня дошло, – в ярости прошипел он, – что мой сын не первый джентльмен, которого нашли в вашей постели. Очевидно, он был всего лишь последним из многих. – Размашистым жестом он выхватил письмо и швырнул ей в лицо.

Едва взяв его в руки, Иззи узнала витиеватый почерк Хильдегарды. В животе у нее похолодело от дурного предчувствия, когда она начала читать.

«…несмотря на все наши усилия… крайне порочная и сладострастная натура… много сомнительных мужчин…»

Много мужчин?

У нее? Иззи едва не лишилась дара речи. Она моргнула раз. Потом еще.

Затем, когда нелепость обвинения дошла до нее, она ухмыльнулась. А, осознав, что наконец-то, после стольких лет, Хильдегарда больше не имеет над ней власти, рассмеялась.

Громко, прямо в лицо маркизу Ротему.