Глава 17
Адали постарался крайне запутать маршрут, указанный им маркизу Хартсфилду, и тому пришлось немало поблуждать по бесчисленным дорогам и тропам, прежде чем он отыскал Ситеан. Однако Пирс, впервые оказавшийся в Шотландии, не распознал обмана. Он тяжело переносил побег брата и к тому же побаивался шайки эдинбургских головорезов, которых имел несчастье нанять. Куда он исчез? Неужели забыл о данном отцу обещании? — злился маркиз, не допуская даже мысли о том, что Кипп навсегда оставил его.
Наконец небольшой отряд прибыл в Ситеан, где старый граф и его жена сердечно приветствовали нежданных гостей. Маркиза сытно накормили, отвели лучшую спальню, позаботились о людях и конях, но, к сожалению, Джеймса Лесли и его жены в Ситеане не было.
— Они уехали отсюда несколько недель назад, милорд. Верно, дорогая?
— Да, — коротко подтвердила хозяйка дома.
— Прелестная крошка, молодая графиня! Настоящая милочка. Вы знакомы с ней? — учтиво осведомился граф.
— У меня королевский приказ об аресте вашего племянника и его жены! — раздраженно заявил маркиз. — Неужели вы не понимаете? Меня послал его величество!
— Да-да, конечно, — торопливо кивнул граф. — Как поживает Яков Стюарт, милорд? Он вечно расстраивается из-за всяких пустяков и велит арестовать какого-нибудь бедолагу. С самого детства был таким капризным неслухом! И совсем не любит родные места!
Очевидно, здесь ему делать нечего! Не слушать же сказки старого дурака!
— Я уезжаю утром, — сказал он хозяевам.
Джеймс и Жасмин Лесли наблюдали, как их враг покидает Ситеан. Сами они находились высоко в горах в А-Куиле. Оба путешествовали налегке и поэтому передвигались довольно быстро. Адали присматривал за Гленкирком и снабжал их новостями. Рохана осталась в аббатстве с Мэри Тодд, малышом Чарли и новорожденным Патриком. Торамалли уехала со Скай и детьми в Дун-Брок. Только Фергюс Мор и Рыжий Хью оставались с ними, что оказалось поистине даром судьбы — Жасмин совершенно не умела готовить. Зато Рыжий Хью был прекрасным поваром.
А-Куил был небольшим каменным домиком, выстроенным в холмах, возвышавшихся над озером Ситеан. На втором этаже под самой крышей размещалась единственная спальня. Из окон дома, окруженного сосновым бором, открывался изумительный вид на Гленкирк, Ситеан и бескрайние шотландские земли. Само здание, однако, сливалось с окрестным пейзажем, и только очень внимательный наблюдатель мог его увидеть. Жасмин здесь понравилось и, несмотря на присутствие Рыжего Хью и Фергюса Мора, она находила приключение романтичным. Лакей и стражник спали в крошечных каморках на чердаке маленькой конюшни.
— Будь моя воля, я бы никогда отсюда не уехала, — призналась Жасмин.
— А куда девать детей, не говоря уже об Адали и двойняшках, мадам? — рассмеялся муж.
— Живи мы здесь, у нас не было бы ни детей, ни слуг, — сказала она, радуясь, что нашла идеальное решение.
— И ты научилась бы готовить? — поддразнил он. — Эти изящные, унизанные кольцами пальчики месили бы тесто и чистили морковь?
Он поймал ее ладошку и поцеловал, игриво прикусывая каждый палец.
— Противный! — притворно рассердилась Жасмин, выдергивая руку. — Я могла бы стать прекрасной кухаркой, стоит только захотеть!
— Жасмин, дорогая моя Жасмин, у тебя нет никакого призвания к кулинарии, но в искусстве любви тебе нет равных!
Он усадил жену себе на колени, целуя в губы и наслаждаясь ее разлившимся по щекам стыдливым румянцем. Распутав завязки ее блузы, он сунул руку под шелк и стал ласкать восхитительно пышную грудь.
— Не знала, что ты умеешь чистить морковь, — пробормотала она, целуя его в шею.
Продолжая перекатывать сосок между большим и указательным пальцами, Джеймс проник языком ей в рот.
— Угу, — пробормотал он, занятый куда более приятным делом.
Дверь неожиданно распахнулась, и граф тотчас поставил жену на пол. В комнату ворвался Рыжий Хью со связкой кроликов, улыбаясь до самых ушей.
— Обед! — сказал он, проглотив смешок. — Пожалуй, лучше ободрать их где-нибудь подальше, милорд.
Громко топая, он отправился на кухню, а Жасмин, захихикав, вновь завязала блузу.
— Наверное, остаться здесь навсегда не такая уж хорошая мысль, Джемми, — промолвила она. — Никакого уединения!
— Уж это точно, — проворчал Джеймс. Черт возьми, у него, кажется, сейчас штаны лопнут! Конечно, неплохо несколько дней отдохнуть в А-Куиле, но ему страстно хотелось вернуться домой. Тесть с тещей уже отправились в Англию, в Королевский Молверн, но ему придется все лето бегать и скрываться из-за проклятого безумца Сен-Дени!
— Почему бы нам не возвратиться в Гленкирк? — вдруг спросила Жасмин, словно прочитав его мысли.
— В Гленкирк? Невозможно.
— Почему нет? Сен-Дени уже побывал гам и умчался искать ветра в поле! За ним постоянно наблюдают и, конечно, сообщат в случае чего. Но я не хочу привозить детей, Джемми, пока все не уладится. А мы с тобой легко сможем исчезнуть, если маркиз снова заявится.
Обдумав все хорошенько, Джеймс решил, что жена права.
— Мы проведем здесь еще одну ночь, мадам, но я пошлю Фергюса Мора и Рыжего Хью в Гленкирк, чтобы Адали обо всем узнал заранее.
— Только после ужина, — фыркнула Жасмин, и граф со смехом согласился.
Они поужинали тушеным кроликом, овсяными лепешками, сыром и сидром, и граф отослал слуг в Гленкирк, а сам повел жену на вершину холма полюбоваться багряным закатом.
Жасмин со счастливым вздохом прижалась к груди мужа.
— Здесь закаты совсем другие, чем в Индии. Там небо окрашено золотисто-пурпурными полосами, но краски не столь насыщенны и сочны, как в Шотландии. Я люблю наши шотландские закаты и рассветы, Джемми, и люблю Шотландию. Я познакомилась с ней в самое лучшее и худшее время года и полюбила навсегда! Это мой дом! Я еще ни разу не чувствовала себя по-настоящему дома с тех пор, как покинула Индию.
Они долго лежали в траве, слушая песнь кузнечиков и крики ночных птиц. Наконец совсем стемнело, и небо затопило бриллиантовое сияние звезд. Медленно и величаво всходило ночное светило.
— Приграничная луна, — тихо пояснил Джемми.
— Приграничная? Что это значит?
— Сегодня полнолуние, а шотландцы всегда отправляются в набеги, когда полная луна освещает их путь. Мой отчим жил на границе и как-то даже взял с собой в набег матушку.
— Ей понравилось? — полюбопытствовала Жасмин.
— Да, — признался Джеймс.
— Наверное, мне бы тоже понравилось, — вздохнула Жасмин.
Невдалеке послышался визг дикой кошки, кравшейся по лесу в поисках добычи, и граф Гленкирк встал, увлекая жену за собой.
— Уже поздно. Пора в постель, дорогая Жасмин.
Они заперли конюшню, чтобы хищный зверь не потревожил лошадей, закрыли дверь дома на огромный дубовый засов и, погасив огни в кухне и гостиной, поднялись по узкой лестнице в спальню. Комната была залита лунным светом. Джеймс подбросил несколько поленьев в маленький камин.
Слева от двери высились окна, и Жасмин чуть приоткрыла створки. Справа было еще одно маленькое круглое оконце, под которым стоял небольшой столик. Над камином висело зеркало, а у самой решетки примостилось кресло. Кроме этого, в комнате умещались лишь кровать под балдахином и сундук для одежды. Жасмин и Джеймс разделись и, поспешно скользнув под одеяло, сплелись в объятиях.
Джеймс притянул жену к себе, осторожно гладя по лицу.
— Догадываешься ли ты, как я тебя люблю? — негромко спросил он.
— По крайней мере так же сильно, как я тебя, — прошептала она, приникнув к нему.
Он стал целовать Жасмин, легко касаясь губами скул, век, щек, и наконец нашел рот и порывисто прижал ее к себе, сминая груди.
Опьяненная поцелуями, она маняще обвела языком его четко очерченный рот. Губы Джеймса раскрылись, и она с тихими стонами принялась исследовать сокровенные уголки крошечной пещерки, изнемогая от сладостной пытки, — соски резко набухли и ныли от неутоленного желания.
Джеймс слегка отстранил ее и накрыл ладонью грудь. Жасмин выгнулась навстречу ласке и разочарованно вздохнула, когда он отнял руку.
— Красавица моя, — пробормотал Джеймс "и, наклонив голову, поймал губами сосок, упиваясь вкусом нежной плоти.
— Ах, Джемми, любовь моя, — тихо вскрикнула Жасмин. Он приподнялся, глядя на нее затуманенными страстью золотисто-зелеными глазами. Жасмин ловко увернулась и опрокинула его на спину. Медленная улыбка осветила мужественное лицо графа.
— Теперь моя очередь, милорд, — промолвила Жасмин и, усевшись на корточки, начала расплетать толстую косу, и вскоре иссиня-черное покрывало легло ей на грудь и плечи. Жасмин склонилась над мужем и принялась неторопливо и чувственно ласкать волосами его тело. Она нагибалась так низко, что могла целовать и лизать его быстрыми прикосновениями неутомимого язычка, дразня и обещая несказанные наслаждения, погружая самый кончик в ямку пупка. Постепенно, спускаясь все ниже, она сжала напрягшийся отросток и, оттянув крайнюю плоть, шутливо спросила:
— Именно так чистят морковь, муженек? И с этими словами она коснулась языком рубиновой головки, прежде чем взять ее в рот и начать посасывать.
Джеймс конвульсивно выгнулся, запустив пальцы в ее волосы, словно безмолвно молил не останавливаться, но не прошло и нескольких минут, как он вынудил ее отстраниться, боясь, что взорвется в исступлении безумного желания. Глаза их встретились, и взгляд Жасмин был таким жадным, а рот — влажным, что Джеймс молча приподнял ее и, по-прежнему не отводя глаз, медленно опустил на раскаленное копье. Только вобрав его в себя, она прикрыла веки, откинувшись, глубоко вздохнула, стискивая его любовными мышцами, словно бархатным кулачком, и Джеймс неудержимо застонал.
Жасмин осторожно задвигалась, разжигая пламя, угрожающее поглотить их обоих. Наконец Джеймс, потеряв терпение, подмял ее под себя и закинул ее ноги себе на спину. Крохотные зубки впились ему в плечо, едва он стал пронзать Жасмин. Острые ногти раздирали спину.
— Джемми! Джемми! — задохнулась она. — Я умираю! Однако он безжалостно возносил ее к сияющим вершинам экстаза. Приливная волна уже угрожала захлестнуть женщину. Она глубже вонзила в него ногти.
— Сучка!
Джеймс слегка ударил ее по лицу, вынуждая отнять руки. Его твердые ягодицы судорожно сжались, когда он в очередной раз вторгся в нее, закрыв глаза в пароксизме желания. Никогда еще он не испытывал ничего подобного!
Джеймс отчаянно вскрикнул, приближая пик блаженства, стремясь подарить Жасмин поистине неземной восторг.
— О-о-о!
Звезды взорвались за сомкнутыми веками Жасмин.
— Джемми-и-и-и-и!
Волна невероятного блаженства накрыла ее, взметнула на гребне и опустила в водоворот наслаждения.
— О Боже! Боже! — всхлипнул, в свою очередь, Джеймс, бессильно обмякнув. — Иисусе, женщина, что это было? — И, нежно поцеловав жену, отодвинулся и лег на бок. — Я люблю тебя, моя дорогая Жасмин, — шепнул он, осыпая ее страстными поцелуями.
— И я тебя, Джемми Лесли! Только посмей подпустить к себе убийцу, как бедняжки Ямал-хан и Рован! Попробуй умереть внезапно, как мой милый Хэл! Бойся моего гнева!
— Вы сами выбрали мою постель, мадам, и теперь вам придется делить ее со мной до конца дней своих! — тихо рассмеялся Джеймс. — Как постелешь, так и поспишь! Я никогда не покину тебя, дорогая жена. И такому безмозглому болвану, как Сен-Дени, нас не разлучить. Говоря по правде, он начинает мне надоедать. Не лучше ли попросту его прикончить!
— Прекрасно! А я помогу!
— Ты настоящая жена шотландца! — шутливо заявил Джеймс.
Жасмин поудобнее устроилась у него на плече.
— Твоя тетя Фиона утверждает, что женщины Лесли ни в чем не уступят мужчинам. Кроме того, Сен-Дени заслуживает самого сурового наказания за свои подлости!
— Согласен, — кивнул муж, — но мы, пожалуй, предоставим королю решать судьбу маркиза, если, конечно, нас не вынудят защищаться. Пока вполне достаточно держаться от него подальше.
Следующим утром они вернулись в Гленкирк. О любом шаге врага мгновенно становилось известно в замке. Маркиз успел побывать во всех домах, указанных Адали, и наконец отчаявшись, отправился дальше на север, к Гордонам, в замок Хантли. Теперь у графа и графини впереди было все лето, и они могли наслаждаться обществом друг друга.
— Давай поедем в Эдинбург, — предложил как-то Джеймс. — Туда ведет всего одна дорога, и если мы не встретим нашего гонца, возвращающегося из Англии, значит, подождем его там.
— Наверное, стоило бы, — согласилась Жасмин. — Обличим маркиза при всех и покончим с этим раз и навсегда. Мне почти жаль Сен-Дени! Чем ему заняться, когда некого будет преследовать и ненавидеть? Его никогда больше не примут при дворе, и ни одна приличная семья не согласится породниться с ним. Уж лучше бы ему сразу умереть!
— Ненависть и без того задушит мерзавца, — заметил Джеймс.
Назавтра они отправились в Эдинбург в сопровождении Адали, молоденькой служанки Мэгги, Фергюса Мора и Рыжего Хью. У Лесли в городе было два дома. Лесли-Хаус унаследовала тетка графа, Фиона. Там они жили с мужем, когда не гостили у многочисленных родственников на севере. Второй особняк, Гленкирк-Хаус, принадлежал матери графа и был получен в дар от его отца. В отличие от Лесли-Хаус, расположенного неподалеку от Хай-стрит, Гленкирк-Хаус находился подле дворца Холируд. Жасмин с удивлением смотрела на огромное пятиэтажное здание с просторным полуподвалом, где были кухня, кладовая, буфетная, чуланы, умывальная и комнаты слуг. Граф и графиня прекрасно устроились на новом месте. Большинство знатных семейств покинули на лето город и отправились в свои загородные имения. Погода была сырой и теплой, туманы окутывали холмы за городом и зубчатые стены эдинбургского замка.
А к югу от столицы Шотландии, в Королевском Молверне, Скай наслаждалась теплыми деньками. Ее внук Чарли Гордон отвез юных Линдли в их родовое поместье Гэдби, где малыши находились под его неусыпным присмотром. Граф Брок-Кэрн, потеряв терпение, отправился ко двору узнать, решился ли король положить конец интригам Сен-Дени. Со Скай остались Велвет и трое ее сыновей, однако графиня Брок-Кэрн была так поглощена своими отпрысками, что по большей части предоставляла мать самой себе. Скай подолгу просиживала на каменной скамье, которую приказала поставить у могилы Адама. Там она обретала истинные мир и покой, словно дух усопшего мужа приносил радость и утешение, несмотря на все неприятности и беды.
— Я больше не могу заботиться о детях как полагается, Адам. Неужели наконец постарела? — громко обратилась она к надгробию и вздохнула. — Наша дорогая девочка в опасности, а король, очевидно, как всегда, в ус не дует! Ах, Адам, Бесс никогда бы не спустила ничего подобного даже своим фаворитам, если не считать Дадли, конечно Дадли мог делать все, что взбредет в голову! Остается только молиться, чтобы наш зять сумел расшевелить бедного Джейми Стюарта и побудить его хотя бы на какие-то действия, пока не станет слишком поздно.
Граф Брок-Кэрн отыскал короля в охотничьем домике, по соседству с Винчестером, и поспешил туда, чтобы испросить у него аудиенции. Вилльерз заметил его в толпе придворных и поинтересовался у королевы, кто этот высокий статный мужчина в килте. Ее величество обернулась и радостно охнула.
— Да ведь это кузен короля, граф Брок-Кэрн! Интересно, что он здесь делает?
И, встретившись взглядом с графом, сделала ему знак приблизиться. Тот послушался и, низко поклонившись, поцеловал ей руку.
— Мадам, я счастлив снова видеть вас.
— Алекс, что привело вас сюда? Я думала, вы в Дун-Броке… нет, ведь сейчас лето! В Королевском Молверне! О, как я невежлива! Это Джордж, виконт Вилльерз, но мы зовем его Стини за ангельски-прекрасное лицо!
Граф Брок-Кэрн вежливо поклонился Вилльерзу и объяснил:
— Я собираюсь обратиться к королю, мадам, поскольку маркиз Хартсфилд успел натворить немало бед в Шотландии. Не могли бы вы походатайствовать за меня перед кузеном, мадам? Наше семейство будет бесконечно благодарно за вашу помощь!
Заинтригованный, Вилльерз последовал за королевой в покои его величества.
— Здесь твой кузен Брок-Кэрн, Джейми, — сказала та, — и привез неприятные новости. Ты должен немедленно его выслушать!
Виконт Вилльерз вжался в панель стены, стараясь остаться незамеченным.
— Алекс! — воскликнул король, неспешно поднимаясь. Последние дни погода была сырой и дождливой, и кости надсадно ныли, что неимоверно раздражало его величество. Почти совсем как в Шотландии!
— Что за новости, человече? Я редко вижу тебя при дворе. Должно быть, ты приехал сюда по очень важному делу, а, парень?
Александр Гордон низко склонился перед королем и поцеловал его протянутую руку.
— Очень важное, Джейми.
— Садись! Садись! — пригласил Яков, и родственники устроились на скамье у огня. — Ну, парень, что тебя расстроило?
— В начале зимы в Шотландии появился маркиз Хартсфилд. У него королевский приказ с вашей подписью, Джейми. Приказ об аресте моей падчерицы и ее мужа по обвинению в измене. Прежде всего я не верю, что вы подписали такой документ или питаете недобрые намерения относительно графа и графини Лесли, хотя Сен-Дени утверждает, что получил ваше разрешение на это неблагое дело. Если он захватит Джемми и Жасмин, закон окажется на его стороне.
— О, злобный дьявол! — вскричала королева. — Джейми, ты должен что-то срочно предпринять! Бедные Жасмин и Джемми! Неужели им выпало мало испытаний за последние несколько лет?
— Я ничего не подписывал, — медленно вымолвил король. — Пирс много раз просил меня об этом, но я не соглашался.
— Но кто в Шотландии сумеет определить, что это не ваша подпись, Джейми? — заметил Брок-Кэрн. — Вы еще не получили весточку от Гленкирка? Несколько месяцев назад он послал гонца, и мы знаем, что тот благополучно добрался до Королевского Молверна. Остальная часть путешествия самая легкая. И курьер знал, где вас найти.
— Стини, сию секунду пригласите Баркли! — приказал король и мрачно пояснил кузену:
— Это мой секретарь и, конечно, лучше других ведает обо всех поступивших посланиях, но с той поры, как убили Стоукса, моя канцелярия уже совсем не та, Алекс.
Явившегося на зов секретаря спросили, не поступало ли письмо от графа Гленкирка.
— Из Шотландии? — фыркнул Баркли. — Наверное, попало к одному из моих помощников. А что, требовался ответ? Если да, значит, гонцу велено подождать.
— Немедленно найти письмо! — пророкотал обычно невозмутимый король. — Да как ты посмел скрыть его от меня? Речь идет о жизни и смерти! Это никуда не годится, Баркли! Никуда не годится! Никогда еще не видел такой глупости и лени!
И когда Баркли, растеряв всю спесь, умчался на поиски послания, король мрачно заявил:
— Вижу, многое придется изменить, да-да, многое! Надо мне их приструнить!
— Милорд?
— Что, Стини, любовь моя? — отозвался король.
— Вчера Кипп Сен-Дени просил о встрече со мной, — начал виконт Вилльерз. — Кто знает, может быть, это как-то связано с приездом графа Брок-Кэрна. Не прикажете отыскать его?
Красивое лицо Джорджа помрачнело, словно он боялся, что делает что-то не так. Однако король кивнул.
— Боже, чего добивается мой несчастный Пирс арестом графа и графини Гленкирк? — растерянно пробормотал он вслух.
— Он задумал расправиться с ними, Джейми, — без обиняков объяснил Брок-Кэрн, — и получить опеку над нашим маленьким внуком, приобретя тем самым власть над вами, кузен! Кроме того, он жаждет отплатить Жасмин за то, что она выбрала Гленкирка. Кровь Христова, да что побудило вас предложить ее Хартсфилду?
— Потому что он, назойливый старый дурак, вечно лезет, куда его не просят! — отрезала королева.
Король беспомощно пожал плечами, казалось, полностью согласный с оценкой супруги.
— Но все это в прошлом, — промямлил он.
— Только не для маркиза Хартсфилда, — вздохнул граф. — Жасмин вынуждена была расстаться со своим младшеньким, Джейми. Мы отвезли юных Линдли в Гэдби и отправили с ними Чарлза. А нашего внука и наследника Гленкирка мы скрыли в Гленкиркском аббатстве, опасаясь, что Сен-Дени до них доберется. Разве можно отрывать детей от матери, кузен? Но что еще мы могли поделать?! Остановите Сен-Дени, пока он не уничтожил нашу семью.
В этот момент в зал ворвался Баркли и с униженным видом вручил королю нераспечатанное послание от Гленкирка. Уничтожив его грозным взглядом, Яков Стюарт сломал печать и не успел еще дочитать до конца, как его фаворит вернулся, ведя за собой Киппа Сен-Дени. Тот немедленно упал на колени перед его величеством и покорно склонил голову.
— Говори, — велел монарх.
— Покорнейше прошу прощения, повелитель, — тихо начал Кипп, поднимая глаза. — Я всего-навсего бастард, но отец дал мне свое имя и взрастил вместе с законным наследником. Я пообещал умирающему отцу, что всегда стану заботиться о Пирсе. Теперь же у меня не осталось иного выхода, кроме как нарушить клятву, поскольку мой несчастный брат безумен. Ни один человек в здравом уме не отважился бы на подобное! Умоляю, пощадите его!
— Что же он сделал? — осведомился король.
— Отправляясь в Шотландию, я не знал, что подпись на королевском приказе поддельная, повелитель. Только в Гленкирке мой брат признался в содеянном. Жажда мщения лишила его разума. Он стащил королевский приказ об аресте со стола секретаря, собственноручно подписал, вставив имена Жасмин и Джеймса Лесли, и скрепил вашей печатью. Я не подозревал об этом и поехал с ним лишь для того, чтобы, как всегда, оберегать его. На зиму мы застряли в Эдинбурге, и я все это время уговаривал его вернуться в Англию, но он не послушался. Пирс нанял шайку головорезов, и, когда дороги просохли, мм отправились на север, но, прибыв в Гленкирк, выяснили, что Лесли исчезли. В тот миг я понял, что нам никогда не найти их, пока они сами этого не захотят. Наступило лето, и я подумал, что Пирсу все это надоест и он вернется ко двору, но брат говорил такие ужасные вещи… Мечтал, как повесит графа и графиню и сделает маленькую Индию Линдли своей женой, а потом, если ее брат так и не достигнет зрелого возраста, приберет к рукам все состояние. Я понял, что не имею больше власти над братом: в него вселился сам дьявол.
Тогда я обратился за помощью к мастеру Адали, управителю замка, и он позаботился о том, чтобы я смог без помех добраться до Лондона, ваше величество. Умоляю, не позволяйте брату идти дорогой греха, повелитель! Остановите его!
— Ах, мой бедный Пирс, — тяжело вздохнул король. — Впрочем, мне кажется, ты преувеличиваешь опасность. Я никогда не замечал в нем тех пороков, о которых ты толкуешь, Кипп Сен-Дени. И не верю, что мой милый мальчик способен на убийство, пусть его сердце и разбито.
— Повелитель, — тихо возразил Кипп, — мой брат Пирс своими руками расправился с графом Бартрамом. Он выманил лорда Стоукса из дома и вонзил кинжал ему в сердце, боясь, что вы доверите тому опеку над вашим внуком, Чарлзом Фредериком Стюартом. Пирс хладнокровно уничтожил соперника, а потом попытался обвинить в преступлении графа Лесли с женой. К счастью, ваше величество слишком мудры, чтобы подумать о них плохо. Затем он сделал все, чтобы ваше послание Лесли с приказом остаться в Англии не было отправлено. Поэтому они спокойно уехали в Шотландию, когда ваше величество, снова по предложению моего брата, пригласили их ко двору.
— Мерзкий негодяй! — простонала королева. Джордж Вилльерз, однако, зачарованно слушал повествование об интригах маркиза. Никто, кроме этой умницы, мадам Скай, не заподозрил Пирса в убийстве Бартрама! И все бы сошло ему с рук, если бы не исповедь брата. Сен-Дени излишне поторопился! Стоит усвоить этот урок! Иногда следует выждать, и не один год, прежде чем представится возможность отомстить безнаказанно.
— Кузен, — воскликнул граф Брок-Кэрн, — сделайте что-нибудь, иначе гибель Жасмин и Джеймса неминуема!
— Немедленно напиши наместнику в Эдинбург, что Лесли не виновны ни в каком преступлении, а настоящий изменник — маркиз Хартсфилд, — настаивала королева.
— А я сам отвезу послание, — вызвался Джордж Вилльерз. — Это дело непростое, и для него требуется человек более высокого положения, чем обычный курьер, мой драгоценный повелитель.
— Я поеду с ним, — добавил Александр Гордон. — Вашего красавчика виконта в Шотландии никто не знает, зато я всем хорошо знаком.
— Баркли! — рявкнул король. — Где ты, человече?
— Здесь, милорд, — пропищал секретарь, торопливо выступая вперед.
— Ты все слышал? Срочно составь приказ, но без своих обычных финтифлюшек. Как можно проще. Шотландцы — люди прямые, и всякими словесными выкрутасами их не возьмешь.
Он попытался было сказать еще что-то, но тут же обмяк, сжимая руку кузена.
— Я так устал, Алекс. Вся эта суматоха и треволнения уже не для меня. Годы давят на плечи тяжким грузом. — И, взглянув на все еще коленопреклоненного Киппа, приказал:
— Встань. Я знаю, как трудно было тебе решиться прийти ко мне, но ты верно поступил и доказал преданность своему королю. Ты не пожалеешь об этом, парень.
— Я прошу милости только для Пирса, повелитель, — ответил Кипп. — Позвольте отвезти его домой и присматривать за ним. Его мать была помешанной, и он, кажется, пошел в нее.
— Посмотрим, — отозвался король, — посмотрим. А пока оставайтесь при дворе, мастер Сен-Дени, где я смогу в любое время поговорить с вами, если понадобится. Кстати, почему не вы убили лорда Стоукса вместо брата?
Кипп сжался от ужаса и едва не отпрянул.
— Я ни за что не смог бы причинить зло невинному, повелитель, — заверил он. — Пирс настоял, чтобы я сопровождал его, но меня вывернуло наизнанку. Никогда не забуду взгляда графа Бартрама, когда он понял, что происходит. — Кипп уныло повесил голову. — Боже, прости меня за то, что я не сумел остановить брата!
— Идите, — разрешил король и после ухода Киппа задумчиво спросил:
— Хотел бы я знать, всю ли правду он открыл?
— Я слышал, — вмешался виконт Вилльерз, — что придворные дамы чаще дарили милостями Киппа Сен-Дени, чем его брата. Кроме того, говорят, что в отличие от Пирса он человек порядочный. Какая жалость, что не он законный сын, повелитель, и что старинный славный род Сен-Дени должен пресечься. — Он налил вина в кубок и поднес королю. — Выпейте, повелитель, это подкрепит вас, — учтиво произнес виконт и вернулся к королеве, пока король и Брок-Кэрн о чем-то тихо беседовали.
— Что ты задумал, Стини? — осведомилась королева. Темные глаза фаворита сверкнули и, откинув со лба каштановый локон, он объяснил:
— Сен-Дени, возможно, и впрямь безумен, но, клянусь, никогда не забудет о своем положении. Однако вряд ли кто-то решится выдать за него замуж дочь или сестру, и имя Хартсфилдов умрет вместе с ним.
— Если только… — улыбнулась королева. — Признавайся, что ты замышляешь, мой храбрый петушок?
— Кипп Сен-Дени родился первым, мадам и кто-то недавно подсказал мне, что больше всего на свете он желает того, чего не в силах получить.
— Но он незаконнорожденный, — возразила королева.
— Как и ваш внук, Чарлз Фредерик, — дерзко напомнил Джордж, — и все же принц Генри позаботился о том, чтобы даровать ему титул, и ради него было создано целое герцогство. Неужели Кипп никогда не мечтал о том, чтобы занять место брата? Не настолько он свят, мадам.
— Предлагаешь, чтобы король отнял титул и поместье у Пирса и передал его сводному брату?
— Маркиз — буйнопомешанный и, следовательно, опасен для себя и окружающих. Его необходимо посадить под замок или казнить, мадам. У короля просто нет иного выхода.
— Ты прав, — согласилась королева Анна. — Туг уж ничего не поделаешь.
— Ну а как быть с Киппом, мадам? Если король дарует ему титул маркиза, род Хартсфилдов не прекратится. У меня даже есть на примете невеста для него. Маргарет Грей, вдова графа Хоулма. Ей всего девятнадцать, и в приданое новому мужу она принесет скромное наследство, оставшееся после покойного, и двухгодовалую дочь — доказательство того, что она достаточно плодовита.
— Какое великодушие, дорогой Стини, — пробормотала королева. — Интересно, почему вы так заботитесь о Киппе и семейном имени маркиза?
— Потому что, мадам, — откровенно ответил Джордж, — не могу придумать более жестокой мести Пирсу Сен-Дени за его чванство и подлость. Пусть до конца жизни терзается, что лишился всего, а титул, поместье и будущая невеста уплыли к брату.
— Но как он поймет все это, если лишился рассудка? — удивилась королева.
— Не настолько он спятил, чтобы не сообразить, как обделен, мадам, — заверил Джордж. — Это будет терзать его до последних дней, и никто не сумеет облегчить его страдания и вернуть прежнее положение. Хуже этого ничего быть не может. Казните его, и все будет кончено в один миг, мадам. Но отберите все и отдайте сводному брату-бастарду — и наказание будет горше смерти, а медленная пытка уничтожит его.
— Ты жесток, — покачала головой королева.
— Да, — со вздохом признал Стини.
— Я подумаю, — решила наконец Анна.
— Попытайтесь убедить нашего дорогого повелителя, и он приобретет в лице новоиспеченного маркиза самого верного и преданного слугу, — посоветовал Вилльерз.
В этот момент вернулся Баркли и представил документ на подпись королю. Джордж мгновенно насторожился. Король внимательно прочитал послание и лишь потом взял у секретаря перо, подписал и, накапав красного воска, скрепил королевской печатью, а потом и собственным перстнем. Выждав, пока воск затвердеет, Баркли свернул свиток, еще раз оттиснул королевскую печать и только потом вручил виконту Вилльерзу.
— Дайте мне полтора часа на сборы, — попросил тот, — и я отправляюсь в путь.
Он встал на колени и поцеловал руку его величества. Яков Стюарт нежно погладил шелковистые локоны фаворита.
— Ах, Стини, ну почему именно ты должен ехать? Неужели мой кузен не справится сам? Что я буду делать без моего красавчика?
— Я обещал Лесли свою дружбу, — отрезал Вилльерз. — И каким же я окажусь другом, если брошу их в беде, мой дражайший повелитель? Клянусь, что не задержусь в Шотландии и вернусь, как только смогу.
Он снова поцеловал царственные персты и поспешил к выходу.
— Что до меня, так чересчур он красив, ваш сладенький Стини, — грубовато бросил граф, — хотя Жасмин и Джем-ми твердят, что человек он неплохой. Ну а теперь скажите, кузен, как поживает принц Чарлз? Может, я еще успею до отъезда выразить ему свое почтение?
— Торишь дорожку к будущему королю, Алекс? — ехидно осведомился Яков Стюарт.
Гордон вздрогнул, явно застигнутый врасплох подобной несвойственной родственнику проницательностью, но тут же смущенно рассмеялся.
— Кажется, да. Сэнди женат, но моему Чарли не помешало бы устроиться в жизни, а что лучше теплого местечка при дворе вашего сына, кузен? Кроме того, боюсь, что между членами нашей большой и дружной семьи потихоньку начинается отчуждение. Мы остались в Шотландии, вы правите в Лондоне. У нас один дед, Джейми, несмотря на то что моя фамилия Гордон. И ради собственной семьи я не хочу терять связи и пусть небольшое, но все же влияние при дворе Стюартов, а для этого нужно отправить в Англию хотя бы одного сына. Чарли нечего делать в Шотландии. У Сэнди уже появился наследник.
— Давненько мне не приходилось слышать таких откровенных речей, — улыбнулся король. — У тебя еще будет время возобновить дружбу с принцем до возвращения домой, Анни, ты не проводишь нашего кузена к принцу? И не тревожься, Алекс. Мы что-нибудь придумаем для твоего паренька еще до конца лета. Прощай, и да благословит тебя Бог.
Король протянул руку, и граф Брок-Кэрн приложился к ней почтительным поцелуем.
— Прощайте, кузен, — отозвался он, — и да хранит вас Господь. Если бы не ваше заступничество, вашим именем совершилась бы величайшая несправедливость.
