Глава 12
Три дня спустя
— Если ты не предпримешь чего-нибудь, чтобы исправить то, что натворил, я больше никогда не стану с тобой разговаривать.
Себастьян поднял глаза от яичницы на исполненное великолепной ярости лицо жены своего кузена. Оливия сердилась не часто, и это было потрясающее зрелище.
Хотя с учетом всего происшедшего в последнее время он предпочел бы, чтобы ее ярость была направлена на кого— то другого.
Себ посмотрел на Гарри, читавшего газету во время завтрака. Тот лишь пожал плечами, явно указывая на то, что не считает это своей проблемой.
Себастьян отхлебнул чая и только затем осторожно поглядел на Оливию.
— Прошу прощения. Вы обращаетесь ко мне?
— Гарри! — воскликнула она с возмущенным выдохом. Но ее муж лишь покачал головой, не поднимая глаз от газеты.
Глаза Оливии угрожающе сузились, и Себ решил, что очень рад не оказаться на месте Гарри, когда тот вечером останется наедине с этой тигрицей. Наверное, это все-таки опасно.
— Себастьян! — сурово проговорила Оливия. — Ты вообще меня слушаешь? Веди себя прилично!
Он заморгал и сосредоточил внимание на ее лице.
— Я ловлю каждое ваше слово, дорогая кузина. Вы же это знаете.
Она рывком выдвинула стул, стоящий рядом с ним, и решительно уселась на него.
— Не хотите ли позавтракать? — мягко поинтересовался он.
— Позже. Сначала я должна высказать вам все, что считаю нужным.
— Я буду счастлив наполнить вашу тарелку, — предложил он. — Знаете ли, в вашем положении не стоит оставаться без завтрака.
— Мое положение не самая первоочередная проблема в данную минуту, — продолжала она, указывая изящным длинным пальцем в его сторону. — Сидеть!
— Я уже сижу, — кивнул Себ, повернувшись к Гарри, спросил: — Как ты ее терпишь?
Гарри впервые за утро поднял взгляд от газеты и, хитро улыбнувшись, пробормотал:
— Знаешь, в этом есть и некоторые выгоды…
— Гарри! — взвизгнула Оливия.
Себастьян с удовольствием увидел, что она покраснела.
— Ладно, — сказал он. — Что я такого натворил?
— Речь идет о мисс Уинслоу.
Мисс Уинслоу… Себ попытался не хмуриться, подумав о ней. В чем было немало иронии, так как последние два дня он хмурился, стараясь не думать о ней.
— А что с мисс Уинслоу?
— Вы никогда не упоминали, что за ней ухаживает ваш дядюшка.
— Я вовсе и не знал, что мой дядюшка ухаживает за ней. — Кажется, его голос прозвучал напряженно. Так дело не пойдет. В конце концов, надо научиться держать себя в руках. Нельзя выдавать себя даже выражением лица.
На миг наступила тишина.
— Вы, наверное, очень на нее рассердились, — неожиданно заключила Оливия.
— Напротив, — небрежно откликнулся Себастьян.
Прелестный рот Оливии приоткрылся от удивления.
— Вы на нее не сердитесь?
Себастьян пожал плечами.
— Злость требует столько энергии. — Он поднял глаза от еды и равнодушно улыбнулся: — У меня есть более приятные занятия.
— Неужели? То есть, я хочу сказать, конечно, есть. Но право, вы должны согласиться…
Себастьян подумал, что ему нужно сделать что-то с тем раздражением, которое все больше его переполняло. Оно было крайне неприятно, и он всегда находил, что легче позволить подобному чувству, как и оскорблениям, скатываться с него, как вода. Но неужели Оливия решила, что он станет весь день сидеть и есть конфетки?
— Себастьян! Вы меня слушаете?
Он улыбнулся и солгал:
— Разумеется.
Оливия издала звук, средний между стоном и рычанием, но, собрав силы, продолжала:
— Ладно, вы на нее не сердитесь, хотя, по моему мнению, имеете на это полное право. И все же…
— Если б за вами ухаживал мой дядя, — прервал ее Себастьян, — неужели вам не захотелось бы испытать несколько последних моментов веселья? Скажу не хвастаясь, что со мной очень приятно общаться, хоть я говорю это о себе сам. Не думаю, что кто-либо оспорит, что я гораздо приятнее в общении, чем Ньюбери.
— А ведь он, пожалуй, прав, — заметил Гарри.
Оливия насупилась:
— Я думала, ты не слушаешь.
— Я и не слушал, — ответил он, — просто сидел и читал газету.
— Как только ты его терпишь? — пробормотал Себастьян.
Оливия скрипнула зубами и с ехидцей ответила:
— Есть кое-какие выгоды…
Хотя, подумалось Себу, сегодня вечером Гарри этих выгод явно не увидит.
— Словом, так, — обратился Себастьян к Оливии. — Я ее нисколько не обвиняю. Наверное, она должна была мне что-нибудь сказать, но я понимаю, почему она этого не сделала, и подозреваю, что любой из нас поступил бы так же.
Наступила пауза, затем Оливия с оттенком удивления промолвила:
— Это очень великодушно с вашей стороны.
Он пожал плечами:
— Злиться вредно для здоровья. Только взгляните на Ньюбери. Он точно не был бы таким толстым и багроволицым, если б не ненавидел меня так сильно. — И с этими словами он вернулся к своему завтраку, размышляя о том, произвело ли впечатление на Оливию его красноречие.
Она выждала несколько секунд, а затем продолжила:
— Я рада слышать, что вы не затаили на нее зла. Как я уже сказала, она нуждается в вашей помощи. После этой вашей сцены в «Уайтсе»…
— Что-о?! — рявкнул Себастьян, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть по столу. — Минуточку. Это была вовсе не моя сцена. — Если хотите выругать кого-то за то, что случилось, обратитесь к моему дядюшке.
— Ладно, ладно. Прошу прощения, — проговорила Оливия, достаточно смущенная, чтобы Себастьян поверил в ее искренность. — Я понимаю, что это была целиком вина вашего дяди. Но конечный результат такой же. Мисс Уинслоу оказалась в ужасной ситуации, и вы единственный, кто может ее спасти.
Себастьян сделал очередной глоток и затем тщательно вытер рот салфеткой. Существовало по крайней мере десять пунктов относительно утверждения Оливии, по которым он мог бы ей возразить, если бы был человеком, способным всерьез возражать утверждениям женщины в гневе.
Во-первых, ситуация с мисс Уинслоу была не настолько ужасной, потому что, во-вторых, она, по всей видимости, близка к тому, чтобы стать графиней Ньюбери. А это, в-третьих, несло с собой состояние и престиж, даже несмотря на то, что давалось вкупе с графом Ньюбери, которого никто не мог бы назвать призом.
В-четвертых, это у Себастьяна был подбит глаз, и, в-пятых, именно ему выплеснули в лицо бренди, и все из-за того, что, в-шестых, она не соизволила сообщить ему, что его дядя ухаживает за ней. В-седьмых, она прекрасно знала об их родственных связях, так как, в-восьмых, чуть не упала в обморок от потрясения, когда он тогда ночью на пустоши назвал ей свое имя.
Но возможно, ему следует сосредоточиться на второй части утверждения Оливии, насчет того, что он единственный человек, который может спасти мисс Уинслоу. Потому что, в-девятых, он не видел никаких резонов для такой возможности и, в-десятых, не понимал, почему это вообще должно его волновать.
— Ну же! — поторопила его Оливия. — Есть у вас какие-нибудь мысли на этот счет?
— Вообще-то несколько, — невозмутимо промолвил он и вернулся к еде. Спустя несколько мгновений он взглянул на Оливию и заметил, что она с такой силой вцепилась в край стола, что у нее побелели костяшки пальцев, а выражение ее лица… — Поосторожнее, — пробормотал он. — А то от этого взгляда молоко свернется в молочнике.
— Гарри! — буквально возопила она.
Гарри опустил на стол газету.
— Хотя я ценю, что ты пожелала узнать мое мнение, дорогая женушка, но уверен, что мне, в сущности; нечего сказать. Я сомневаюсь, что узнал бы мисс Уинслоу, если б столкнулся с ней на улице.
— Ты провел с ней целый вечер в оперной ложе! — с возмущением воскликнула Оливия.
Гарри задумался.
— Полагаю, что узнал бы ее затылок, если б она соизволила им ко мне повернуться.
Себастьян фыркнул, но тут же поспешил принять серьезный вид. Оливии объяснение мужа забавным не показалось.
— Ну хорошо, — произнес он, с мольбой протягивая к ней руки, — объясни мне, пожалуйста, в чем тут моя вина и что я могу сделать, чтобы все исправить.
Оливия уставилась на него и молчала долгую секунду, показавшуюся ему бесконечной, затем чопорно промолвила:
— Я рада, что ты спросил об этом.
Сидевший на другом конце стола Гарри крякнул, словно подавившись чем-то. Не исключено, что собственным смехом. Себастьян надеялся, что он прикусил язык.
— Ты представляешь, что сейчас говорят люди о мисс Уинслоу? — спросила Оливия.
Поскольку последние два дня Себастьян безвылазно сидел дома, в творческих муках размышляя о спасении выдуманной «мисс Спенсер» из-под выдуманной кровати выдуманного «шотландца», он ничего не знал о том, что говорят о мисс Уинслоу.
— Ну? — требовательно переспросила Оливия.
— Не знаю, — признался он.
— Они говорят, — Оливия наклонилась вперед с таким выражением лица, что Себастьяну невольно захотелось отклониться назад, — что только вопрос времени, когда вы наконец ее соблазните.
— Она будет не первой леди, о которой это говорят, — уточнил Себастьян.
— Но сейчас другое дело, — процедила Оливия сквозь зубы, — и вы отлично понимаете, что это так. Мисс Уинслоу не принадлежит к числу ваших веселых вдовушек.
— Мне нравятся хорошенькие веселые вдовушки, — пробормотал он, зная, что подобным легкомысленным замечанием вызовет только ее гнев.
— Еще говорят, что вы погубите ее лишь для того, чтобы насолить своему дяде, — настаивала Оливия.
— Я абсолютно уверен, что ничего подобного не собирался делать, — сказал Себастьян. — И надеюсь, что все остальное общество поймет это, когда узнает, что я даже ни разу не нанес ей визита.
И он вовсе не собирался это делать. Да, ему очень понравилась мисс Уинслоу, да, он провел много часов без сна, размышляя о разнообразных способах, какими ему хотелось бы привязать ее к своей кровати, но он категорически не собирался осуществлять эти свои фантазии. Он готов ее простить, но дальнейших встреч с ней не планировал. Ньюбери мог забрать ее себе и спокойно заниматься производством на свет наследника.
Что он и сообщил Оливии, хотя выразился более деликатно. Однако этим только заработал еще один свирепый взгляд и резкое объяснение.
— Ньюбери больше ее не хочет. В этом вся проблема.
— Чья проблема? — осторожно осведомился Себастьян. — Я бы на месте мисс Уинслоу с радостью принял такой выход из положения.
— Вы не мисс Уинслоу и, более того, вы не леди.
— Слава Богу! — с чувством произнес он, а Гарри суеверно стукнул три раза по столу.
Оливия сердито посмотрела на обоих.
— Если бы вы были леди, — сказала она, — вы бы поняли, какая это беда. Лорд Ньюбери даже не посетил ее с момента вашей стычки.
— Правда? — поднял брови Себастьян.
— Истинная. А вы знаете, кто ее посетил?
— Понятия не имею, — ответил он, потому что она явно хотела поскорее это ему сообщить.
— Все остальные. Все и каждый!
— Гостиная, наверное, была переполнена, — пробормотал он.
— Себастьян! Вы знаете, кого включает это «все»?
Он попытался быстро придумать ехидный ответ, но потом из чувства самосохранения решил придержать язык.
— Крессида Туомбли, — почти прошипела Оливия, — и Бэзил Гримстон. Они были там три раза.
— Три раза?.. Откуда вам это известно?
— Из надежных источников, — надменно объявила Оливия.
В это он верил легко. Если бы Оливия находилась в городе до того, как встретила в парке мисс Уинслоу, ничего последующего не случилось бы. Она бы уже поняла, что Аннабел Уинслоу — кузина леди Луизы. Она почти наверняка знала бы день ее рождения, и даже ее любимый цвет. И уж конечно, ей было бы известно, что Мисс Уинслоу — внучка Викерсов и предмет ухаживаний его дяди.
И Себастьян постарался бы держаться от нее подальше. А этот поцелуй на пустоши остался бы романтическим — пусть даже очень приятным — воспоминанием. Он наверняка не принял бы приглашения в оперу, и не уселся бы в ложе рядом с ней, и не узнал бы, что глаза ее, такие ясные, серые, приобретают зеленый оттенок, когда она надевает платье зеленого цвета. Он не узнал бы, что ее отзывчивость и впечатлительность так необычайно похожи на его собственные или что, пытаясь сосредоточиться, она прикусывает нижнюю губку. Или что она совершенно не способна неподвижно сидеть на месте.
Или что она слегка благоухает фиалками.
Если бы он знал, кто она такая, никакие эти ненужные сведения не пробегали бы сейчас в его голове, занимая в ней место чего-то важного. Например, серьезного анализа, последнего крикетного матча. Или, скажем, точных строк шекспировского сонета, который вертелся у него в мыслях весь последний год.
— Мисс Уинслоу стала посмешищем, — заявила Оливия, — а это несправедливо. Она ничего плохого не сделала.
— Я тоже, — подчеркнул Себастьян.
— Но в вашей власти все исправить. А она этой властью не обладает.
— «Увы! Какие беды принесет мне моя Муза», — пробормотал он.
— Что? — нетерпеливо переспросила Оливия.
Он небрежно отмахнулся. Не стоило и пытаться объяснять свое предыдущее замечание. Вместо этого он прямо посмотрел на кузину и спросил:
— Что вы хотите, чтобы я сделал?
— Нанесите ей визит.
Себастьян повернулся к Гарри, который все еще притворялся, что читает газету.
— Разве твоя жена не сказала только что, будто весь Лондон ждет, что я стану соблазнять мисс Уинслоу?
— Сказала, — подтвердил Гарри.
— Господи Боже! — воскликнула Оливия с такой страстью, что оба кузена растерянно заморгали. — Вы оба абсолютно тупые?
Они недоуменно уставились на нее, невольно подтверждая ее слова.
— Сейчас все выглядит так, словно вы оба ее бросили. Граф, кажется, раздумал на ней жениться, и вы, по всей видимости, тоже не хотите ее видеть. Одно небо знает, что шепчут о ней светские дамы, прикрывая свои ротики ладошками.
Себастьян мог это хорошо себе представить. Большинство станет утверждать, что мисс Уинслоу слишком о себе возомнила, а светское общество ничем так не наслаждается, как зрелищем поставленной на место честолюбивой девицы.
— Сейчас люди навещают ее из любопытства, — продолжала Оливия. — И, — добавила она, угрожающе сузив глаза, — из жестокого злорадства. Но не сомневайся, Себастьян, едва шум утихнет, ее никто не будет принимать. Если только вы не вмешаетесь в эту ситуацию. И немедленно.
— Только, пожалуйста, не говорите мне, что правильным поступком будет предложение руки и сердца, — промолвил он. Как бы прелестна ни была мисс Уинслоу, он никак не считал, что его проступок требовал такой жертвы.
— Разумеется, нет, — сказала Оливия. — Вам нужно просто нанести ей визит. Показать обществу, что вы по-прежнему находите ее очаровательной. И вы должны вести себя в высшей степени пристойно. Если выкажете хоть намек на соблазн, ее репутация будет погублена.
Себастьян открыл было рот, чтобы отделаться каким-то привычным легкомысленным замечанием, но тут копившееся в нем раздражение выплеснулось наружу, и он не мог сдержаться.
— Почему, хотел бы я знать, люди, знающие меня несколько лет, а многие даже десятки лет, считают меня человеком, способным из мести совратить невинную молодую леди? Я что — похож на чудовище?
Он выждал минуту, но Оливия не нашла ответа. И, судя по молчанию, не нашел его и Гарри, который наконец бросил притворяться, что читает газету.
— Это не праздный вопрос, — сердито продолжал Себастьян. — Разве я когда-нибудь вел себя так, чтобы обо мне могли подумать такое? Скажите, что я натворил, чтобы меня считали злобным негодяем? Я искренне этого не понимаю. Знаете ли вы, что я никогда, ни разу не спал с девственницей? — Он обратил этот вопрос к Оливии, потому что был потрясен и оскорблен.
— Хватит, Себастьян, — тихо произнес Гарри.
— Нет, уж давайте разберемся до конца. Я хочу понять, что, по мнению всех этих господ, я намереваюсь сделать с мисс Уинслоу после того, как я ее соблазню. Бросить ее на произвол судьбы? Убить и бросить ее тело в Темзу?
Какое-то время его кузены не могли найти слов и просто молчали. Это был первый раз на их памяти, когда Себастьян повысил голос.
Он этого не делал никогда!.. Даже Гарри, знавший его с детства, бывший с ним в школе и в армии, никогда не слышал, чтобы он повысил голос.
— Себастьян, — мягко произнесла Оливия. Она протянула руку через стол и положила на его пальцы, но он отодвинулся.
— Вы так обо мне думаете? — требовательно спросил он.
— Нет! — воскликнула она. Глаза ее наполнились ужасом. — Конечно, нет. Но я знаю ваш образ жизни… Куда вы пошли?
Он уже был на ногах и стремительно направлялся к двери, резко бросив на ходу:
— Нанести визит мисс Уинслоу.
— Только не нужно это делать в таком настроении, — промолвила она, поспешно вставая из-за стола.
Себастьян остановился и посмотрел на нее.
— Я… э-э… — Она бросила взгляд на Гарри, тоже поднявшегося на ноги. Он отозвался на ее молчаливый вопрос лишь легким поднятием бровей и кивком в сторону двери.
— Наверное, мне стоит поехать с вами, — сказала Оливия. Она нервно глотнула и поспешно положила руку на предплечье Себастьяна. — Это будет выглядеть приличнее. Как вы думаете?
Себастьян коротко кивнул. По правде говоря, он теперь вообще не знал, что ему думать. А может быть, ему это уже было все равно.