ГЛАВА 16

Мередит думала, что много страдала: после смерти своих родителей, в ту долгую ночь перед появлением Тристана, спасшего ее от ее собственного недомыслия, даже в период обучения, когда ее нетренированное тело восставало против физического напряжения.

Но теперь она поняла, что ничего не знала о настоящей муке. Настоящая мука терзала ее сейчас, когда она сидела за ужином и ожидала неизбежного.

Вернувшись в свою спальню, она написала письмо… ненавистное письмо, приговаривающее Тристана к тому, о чем она не хотела думать. Ее кучер быстро доставит письмо по назначению. Дороги хорошие, светит полная луна, так что ее послание окажется в Лондоне достаточно рано, чтобы Чарли смог прочитать его за завтраком. Ее наставник никогда не терял времени даром, если дело доходило до ареста. Мередит не сомневалась, что он отправится в Кармайкл уже через несколько часов после получения письма.

Она посмотрела на часы, стоявшие в углу столовой. Сколько времени у нее осталосьдо появления Чарли?

Ее взгляд переместился на Тристана, сидящего во главе стола и беседующего с другим джентльменом. Он не подозревал, что скоро наступит конец. Но вид у Тристана был усталый. Измученный. В зеленых глазах не было тех теплоты и света, которые Мередит привыкла видеть, под глазами легли темные круги.

— Лорд Кармайкл, тут некоторые дамы интересуются, куда подевался ваш друг? — спросила одна из женщин, сидевшая поодаль от Мередит.

Спрашивала тучная леди Бланкеншелф, дочь которой, Эстер, два года как начала выезжать. С тех пор ее светлость все время искала партнеров для бриджа.

— Мой друг, миледи? — безучастно спросил Тристан.

— Мистер Девлин. Его не было сегодня, когда мы играли в пэлл-мэлл, и я не вижу его сейчас, — пояснила леди Бланкеншелф.

Мередит широко открыла глаза, оглядывая стол. Она не пошла играть в пэлл-мэлл, потому что не могла больше притворяться, будто с большим удовольствием проводит время, зная, что должно произойти. Она настолько погрузилась в противоречивые мысли, что едва замечала окружающих, включая и Девлина.

И вот расплата. Когда появится Чарли, чтобы забрать Тристана, Мередит не сможет сообщить, куда делся Девлин и даже когда он исчез. Эмоции снова помешали ей хорошо выполнить работу.

Она напряженно вслушивалась, что скажет Тристан. По крайней мере, она хоть что-то узнает.

Его глаза немного оживились. Он, казалось, торжествовал, да, в самом деле. Как если бы выиграл трудный поединок. С Девлином? Если так, в чем заключался выигрыш?

— Мистера Девлина отозвали из Кармайкла по важному делу, — сказал Тристан. — Боюсь, он больше не приедет.

Ужас охватил Мередит. Неужели картину уже обменяли? Нет, это невозможно. Если бы Девлин увез картину, он покинул бы Кармайкл в карете. Ее кучер сообщил бы ей о подозрительном отъезде. Если же Девлин уехал верхом, как и приехал, кучер мог подумать, что он будет отсутствовать недолго.

А Мередит трусливо пряталась и до сих пор не поговорила с Тристаном. Это надо сделать, как только она сможет незаметно покинуть общество.

Лицо леди Бланкеншелф разочарованно вытянулось. Она явно рассматривала Девлина как потенциального жениха для своей дочери. К счастью для нее, она не получила желаемого.

— Так жалко, — вздохнула она и немедленно переключилась на поиски следующей кандидатуры.

— Да. — Тристан покачал вино в бокале. — Жалко.

Мередит насторожилась при этих его словах. Она была совершенно уверена, что картина осталась на месте, так почему Девлин уехал без нее? И почему Тристан так доволен этим? Прошлой ночью он, казалось, жаждал отделаться от полотна. Сеть, которую Тристан сплел, оказалась такой сложной; Мередит не знала, что и думать. Она совсем не понимала причин его поступков. Можно было только надеяться, что когда-нибудь она их узнает и тогда, возможно, обретет спокойствие. Хотя вряд ли это произойдет.

Тристан, казалось, почувствовал ее взгляд и посмотрел в ее направлении. На какой-то миг его глаза загорелись, в них мелькнуло и желание, и разочарование, потом он отвернулся и заговорил с кем-то из гостей.

Ярость бушевала в груди Мередит. Почему он сделал это?

Тристан уверял, что хочет защитить ее, но о какой защите могла идти речь, если он окружил себя предателями? Это не давало Мередит покоя, она едва услышала, как леди Кармайкл, поднявшись со своего места, объявила, что леди могут пройти в южную гостиную, а мужчины — в бильярдную.

Мередит почувствовала облегчение. Она нарочно замешкалась, ожидая, когда выйдут другие дамы.

Когда мимо проходил Тристан, она сделала вид, что занята. Его взгляд обжег ее, но он предпочел сопровождать другую леди. Наконец она осталась одна и поднялась с места.

У Мередит не было желания присоединяться к другим женщинам. В том состоянии, в котором она сейчас находилась, она не смогла бы поддерживать беседу и не была уверена, что сможет скрыть свои чувства. Кроме того, ей нужно было как можно скорее поговорить с кучером.

Она выскользнула в коридор как раз в то время, когда из гостиной, где собрались женщины, вышла леди Кармайкл. Мередит слышала доносившийся из гостиной смех и гул голосов.

— Вот вы где, моя дорогая, — произнесла леди Кармайкл с дружелюбной улыбкой.

Мередит удивилась. Констанс, разумеется, знала, что Мередит отказала Тристану. Она могла ожидать холодной вежливости, но не искренней теплоты.

В какой-то степени Мередит рассчитывала на это. Несмотря на ясное осознание долга, мысль, что она разрушит жизнь семейства Кармайклов, что само имя их будет покрыто позором, не доставляла ей удовольствия. И у нее не хватало мужества смотреть в лицо Констанс с тех пор, когда та застала их с Тристаном в гостиной. При одном воспоминании об этом щеки у Мередит начинали гореть.

— Добрый вечер, — сказала она с ответной улыбкой, которая была слабым отображением улыбки хозяйки.

— Вы не собираетесь присоединиться к нам? — спросила Констанс.

Мередит вздохнула:

— Мне очень жаль, но я снова неважно себя чувствую…

Прежде чем она успела закончить, Констанс жестом остановила ее:

— Не надо извиняться, если вам не хочется присоединяться к общей болтовне, но, может быть, у вас найдется какое-то время для меня, прежде чем вы уедете?

Сердце у Мередит упало.

— Конечно, — только и сказала она.

Констанс указала на дверь ближайшей маленькой гостиной. Пропустив Мередит впереди себя, она затворила дверь. Мередит предусмотрительно огляделась. Леди Кармайкл явно хотела поговорить с ней наедине.

— У вас такое выражение лица, словно вы боитесь, что я съем вас, — засмеялась Констанс. — Уверяю вас, у меня нет такого намерения.

Мередит не могла не улыбнуться, на этот раз искренне:

— Что вы, миледи, нет.

— Думаю, причина вашего беспокойства кроется в том, что вы отказали моему сыну, — продолжала леди Кармайкл, — и вам представляется, что я резко изменю свое к вам отношение. Или вы переживаете из-за сцены, свидетельницей которой я стала вчера днем?

Мередит невольно сделала шаг назад. Она не могла поверить, что леди Кармайкл способна быть такой… прямой!

— Признаюсь, я в совершенном смущении от того, что случилось вчера, — тихо сказала Мередит. И не лгала. Оказаться застигнутой в такой деликатной ситуации она никому бы не пожелала. Особенно если учесть, насколько это должно было шокировать такую леди, как Констанс Арчер. — И я не могу винить вас за обеспокоенность моим отказом принять предложение Тристана.

Лицо леди Кармайкл смягчилось.

— Моя дорогая, я не сержусь, — спокойно сказала она. — Я надеялась, что вы примете предложение Тристана, но мне неизвестны причины вашего отказа. Я не могу судить о них. И осуждать вас. — Она улыбнулась. — Но я надеюсь, вы со своей стороны не судили Тристана слишком строго.

Мередит вздрогнула. Если бы Констанс только знала, насколько строго его будут судить.

— Судить Тристана? — изменившимся голосом спросила она.

— Я знаю, порой он кажется сухим и холодным. Но надеюсь, вы поймете, какое у него большое сердце. — Констанс спокойно встретила ее взгляд. — Мой сын самый благородный человек из всех, кого мне приходилось знать. Он может скрывать свои чувства, но он глубоко чувствует. Вот почему смерть брата до сих пор не позволяет ему прийти в себя. Только вы, Мередит, смогли вдохнуть в него новую жизнь. В его глазах снова появился свет.

Мередит уклонилась от ее прикосновения. От глубоко задевших ее слов. Снова внутри ее сражались чувства и факты. Каждый раз, когда она была с Тристаном, она ощущала его таким, каким описывала его леди Кармайкл. Достойным. Страстным, но скрывающим страсть за маской приличий.

И все же факты указывали на его принадлежность к худшему сорту людей. А значит, чувства обманывали ее.

Но эти чувства никуда не делись. Они оставались в ее сердце.

— Я не буду больше возвращаться к этому разговору, — уверила ее леди Кармайкл. — И если вы не измените своего решения, я не буду винить вас за это. Надеюсь, вы время от времени будете приезжать ко мне и при случае принимать меня.

— Конечно, — торопливо сказала Мередит. — Я никогда не откажусь от встречи с вами.

Констанс улыбнулась.

— Точно так же я надеюсь, что вы не отвернетесь от моего сына. Жизнь так коротка. Сожаления — тяжелая ноша. — Она пошла к двери. — Я должна вернуться к гостям. Если вы присоединитесь к нам позже, я буду очень рада. Если нет, желаю вам доброй ночи.

— Доброй ночи, — прошептала Мередит. Когда дверь закрылась, она повернулась спиной к ней. — Жизнь так коротка, — повторила она.

Леди Кармайкл и не подозревала, насколько верным было ее замечание. Время, когда Мередит могла видеть Тристана, стремительно уходило. Ей нужно воспользоваться последней возможностью. У нее еще найдется время для сожалений, которые тяжело лягут на сердце, когда все будет кончено.

Отбросив колебания, мучавшие ее долгое время, Мередит покинула гостиную, чтобы закончить приготовления к развязке, прежде чем позволить себе в последний раз встретиться с человеком, которого она любила.

Тристан нервно ходил по кабинету. Противоречивые мысли, роившиеся в его голове, не давали ему развлекаться вместе с гостями, собравшимися внизу, в парадной гостиной. Мужчины играли в карты, женщины музицировали, пары непринужденно танцевали джигу — в гостиной разговаривали так громко, что он прикрыл дверь, чтобы не слышать шума.

Может быть, он и остался бы в гостиной, но Мередит там не было. После ужина, еще до того, как мужчины и женщины собрались вместе в гостиной, она куда-то подевалась. Его мать ничего не смогла ему сказать, но у него сложилось впечатление, что она говорила с Мередит. И, зная свою мать, он полагал, что она могла поощрять возобновление интереса Мередит к его предложению.

Но Мередит не было видно. Он не был ей нужен.

Тристан сел за стол, прикрыл лицо рукой. Единственную надежду, которая у него оставалась, он связывал с тем, что наконец-то мог заняться второй жизненно важной проблемой. Теперь у него были развязаны руки, и он мог передать Девлину эту проклятую картину.

Краем глаза он видел портрет покойного брата. Все, что он делал, было из-за Эдмунда. Поэтому казалось естественным, что за его портретом хранилась последняя часть головоломки, которая позволит ему проникнуть в круг людей Девлина.

Негодяю не понравилось, что Тристан отослал его за руководителем группы. Но у Девлина не было выбора. Он не имел представления, где спрятана картина, а без нее не мог осуществить свои планы. Пока Тристан не добьется желаемого — встречи с человеком, стоявшим за спиной Девлина, — Девлин также не получит желаемого.

Тристан не сдержал улыбки. Вскоре это останется позади. Он сможет перевернуть худшую страницу своей жизни. Начать все сначала. Со временем он, возможно, сможет даже убедить Мередит стать его женой.

Нет, сейчас не время для таких мыслей. Сейчас он должен использовать все силы, время и эмоции для отмщения. Это единственное, что имеет значение.

Вот только сердце не желало этого знать. Оно заявляло, что будущеес Мередит важнее, что нельзя жить прошлым. Что его брат не хотел бы, чтобы Тристан пошел на все, только бы сравнять счет.

Дверь кабинета открылась, но он не поднял головы.

— Мне ничего не нужно, — не желая отрываться от своих мыслей, сказал он, сцепляя пальцы под подбородком и по-прежнему глядя на портрет брата.

— Ничего?

Знакомый голос заставил Тристана повернуться в кресле. Это была Мередит — словно он выкрикнул свои мысли, и она явилась на его зов. Ему захотелось обнять ее, но он заставил себя побороть это желание. Однажды он открылся ей. Не совсем, но настолько, насколько было возможно при секретах, нависших над его головой, как гильотина. Она отказала ему. Он не хотел еще раз испытать такую боль.

— Мередит. — Тристан указал на кресло напротив.

Но она не села, а прошла через комнату к камину. Ее взгляд скользнул вверх, и она вздрогнула, когда он остановился на портрете, словно видеть его ей было так же тяжело, как временами Тристану. Но почему? Она еще девочкой видела Эдмунда, да и то мельком. У нее не было причин взволноваться.

Мередит повернулась к Тристану, и отчаяние в ее глазах заставило его забыть несвоевременные мысли.

— Я поняла, что мой отказ причинил вам боль, — произнесла она.

Его сердце яростно колотилось, он схватился за край стола.

— Не буду отрицать, — ответил он, тщательно следя за своей интонацией. Если она пришла не затем, чтобы сказать, что изменила свое решение, у него нет желания разыгрывать из себя дурака.

Мередит опустила голову:

— Я также верю, что, каковы бы ни были ваши обстоятельства, у вас были лучшие намерения.

Он нахмурил лоб:

— Вас смущает что-то другое?

Мередит опять вздрогнула, но проигнорировала его вопрос. Синие глаза встретились с его глазами. В них была решимость. Тристан недоумевал, зачем она прячется за маской легкомысленной светской женщины.

— Тристан, скоро произойдет нечто такое, что только увеличит гнев и боль, разделившие нас. — Она шагнула к нему. — Нечто такое, что навсегда изменит наши жизни.

Он непонимающе покачал головой:

— Случится что?

— Но прежде я прошу выполнить одну мою просьбу, — сказала Мередит.

Она медленно, скользящими шажками приблизилась к нему. И не отвела глаз, даже когда прильнула к нему. Даже когда Тристан погрузился в божественный аромат ее духов. Ее сияние заполнило его, а ее теплота вернула ощущение полноты жизни.

— Чего вы хотите? — спросил он голосом, ставшим хриплым от желания и волнения.

— Один последний поцелуй. — Ее голос дрогнул, слезы заблестели в уголках глаз. Просто поцелуйте меня еще раз. Пока не будет слишком поздно.

Тристан не понял зловещего смысла ее просьбы. Может быть, она намеревалась уехать, не повидавшись с ним. Может быть, подумала, что ее отказ навсегда разрушил непрочную связь между ними. Или то, о чем она говорила, было гораздо страшнее, чем он мог подумать.

Но какое сейчас это имело значение? Мередит предлагала ему небесное блаженство, и даже если это будет стоить ему еще одной раны на сердце, Тристан согласен. И не будет спешить.

Если это будет их последний поцелуй, как она уверяла, он должен быть таким, чтобы его невозможно было забыть.

Тристан медленно провел пальцами по ее волосам. Одна его ладонь легла на ее щеку, второй он позволил скользнуть по ее руке, и она задрожала. Потом он положил ладонь на ее бедро и сильнее притянул ее к себе.

Мередит вздохнула, дыхание вырывалось у нее как рыдание. Она подняла лицо, подставляя губы, но он не сразу ответил на ее призыв. Легким поцелуем Тристан коснулся уголка ее глаза, почувствовав соленость уже пролитых слез и тех, которым она не дала пролиться. Он поцеловал ее в щеку, потерся губами об ухо. Поцеловал кончик носа.

Когда он наконец коснулся губами уголка ее губ, им обоим показалось, что этот миг будет тянуться вечно. Затем губы Тристана переместились и крепко прижались к ее губам. Ее второй вздох был такимже прерывистым, но также и вздохом облегчения. Мередит выгнулась, приоткрыла губы и еще сильнее прижалась к его губам.

Тристан целовал ее будто в первый раз. Узнавая ее вкус, ее податливость. Этот «последний» поцелуй был как первый. Неизведанный, неожиданный. И в чем-то, боялся он, нереальный. Но ее тепло говорило ему, что это не его больное воображение.

Отчаяние, которое Мередит скрывала, снова прорвалось наружу. Она вжалась в него, вцепилась в лацканы его сюртука. Она сплетала язык с его языком, молила его о большем, требовала большего.

Он дал ей то, чего она хотела. Поцелуй становился все крепче, угрожая потерей контроля. Его тело могло держаться до каких-то пределов, после чего потребовало бы большего, и он не смог бы сдержать его.

Тристан мог бы уступить желанию, если бы не чувствовал, что Мередит сдерживается. Если он спросит ее, можно ли пойти дальше, она отпрянет. Он не хотел отпускать ее, пытаясь обуздать страсть, которую она будила в нем.

Из коридора послышался шум, потревожив забвение, которое он нашел в ее прикосновениях, но он предпочел не отрываться от ее губ. Мередит позволила ему еще один поцелуй и вырвалась. Освободилась от его губ, от его рук. Тристану не хотелось выпускать ее. Что-то говорило ему, что стоит выпустить сейчас — и он уже никогда не будет вот так держать ее в своих руках.

Но она настаивала, и они отошли друг от друга. Ее глаза блестели от волнения и еще больше от непролитых слез.

— Тристан, — прошептала Мередит еле слышно. — Я надеюсь, вы поймете.

— Пойму?

Шум в коридоре усилился, стал ближе: шаги, голоса.

— Да, — четко произнесла Мередит.

Дверь кабинета распахнулась, и в него ввалились несколько мужчин в сопровождении дворецкого и двух лакеев. Тристан застыл при виде людей, которые решительно ворвались, не дожидаясь, когда о них доложат.

Вошедших было трое. Все хорошо одеты, и, хотя их костюмы слегка помялись во время поездки, они явно принадлежали к верхушке среднего класса. Не его уровня. Не из тех, кто мог вторгаться в его дом без позволения. Никого из них он не знал. Один — осанистый мужчина с начинающей лысеть головой. Кажется, он был главным. Двое других просто стояли по обеим сторонам от него, глядя на слуг и на Тристана.

— Простите, сэр. — Дворецкий вышел вперед. — Они силой ворвались в дом, я не мог остановить их.

— Все в порядке, Дженсен, — заверил слугу Тристан. — У этих господ, по-видимому, есть дело. Или по крайней мере они так считают.

Дворецкий сложил руки и не двигался с места, готовый, если потребуется, выпроводить непрошеных гостей. Тристан улыбнулся при виде такой преданности слуги, но улыбка пропала, когда он взглянул на Мередит. Она стояла у двери и не казалась удивленной или испуганной. Скорее у нее был вид человека, сделавшего свое дело.

Отойдя от двери, она что-то тихо сказала слугам. К удивлению Тристана, слуги вышли из комнаты. Мередит закрыла за ними дверь и повернулась к нему. Их глаза встретились… она смотрела виновато.

Она знала этих мужчин. И знала, для чего они сейчас находятся здесь.