Глава 5
Мент и кровавая заря
Здесь и сейчас
— Над городом занималась кровавая заря…
Мой обычный зачин. Риан сидит на коленях у Ливиса, умильно глядит мне в рот и вообще ведёт себя образцово-показательно. Будто не он вытребовал сказку чуть ли не шантажом.
Сегодня до полудня я дежурю в караулке. Сын торчит тут же. Потом его заберёт Нен-Квек: на семейном совете решено не выпускать деятельного отпрыска из виду. А то ходят тут всякие с конфетами. Сегодня меч дают посмотреть, завтра со внутренностями мешка познакомят и унесут далеко-далеко. А маме с папой переживать, с ног сбиваться в поисках или ждать ультиматума, подкрепленного в качестве увесистого аргумента отрезанным детским мизинчиком? Нет уж, дудки!
А раз ребёнок сплавлен на меня, значит, подавай ему сказку. Заодно мои побасенки слушает вся караулка и парочка арестованных. Сама виновата: нечего было языком ляпать!
Байки про кровавую зарю и Джека-Потрошителя мы сочиняли ещё в школе, на спор. Здесь оставалось только вспомнить их и немного адаптировать к окружающему миру. Клустициус Шпикачка до сих пор подговаривает меня записать весь этот бред и издать. Я отмазываюсь: во-первых, лень, во-вторых, не хочется лишать приработка Нен-Квека. Он продаёт истории заезжим менестрелям. Вон как Нен-Реус с интересом прислушивается! Наверняка отцу перескажет.
— Три дня в городе слышался лязг и звон. Стоны, крики, дикие вопли достигали ушей Неба, и оно в страхе закутывалось в облака. Ставни домов не открывались ни днём, ни ночью, однако ничто не могло спасти от душераздирающих звуков.
Выдержать значительную паузу.
— Это проходили состязания менестрелей.
Переждать смех и продолжить загробным голосом — тут главное не смеяться со всеми:
— Седмицу заседал совет, состоящий из бургомистра, глав гильдий и Джека-Потрошителя, но так и не смог определить победителя. А менестрели всё пуще распалялись…
Маленький Риан хохочет вместе со взрослыми. Он слабо понимает, о чём я рассказываю, но ему и не важно. Главное, мама делает, что велено. И все довольны.
— Когда совет уже совсем отчаялся, встал Джек-Потрошитель и сказал…
На секунду задумываюсь, как перевести фразу: "Я решу этот вопрос по канонам западных кинофильмов".
— И сказал: "Бывал я в суровых странах, где люди вначале бьют, а затем думают. Решение нашей проблемы придёт оттуда!" "О, Джек! — воскликнул бургомистр. — Спаси нас!" Джек-Потрошитель обвёл совет суровым взглядом и велел: "Принесите сюда кошку!"
Риан затаил дыхание, глазёнки горят. Хороший мой. Люблю.
— Мгновенно был принесён здоровенный кот с огромными когтями и зубами. Менестрелей выставили на центральной площади рядами и заставили петь хором. Джек схватил кота за хвост, раскрутил над головой и бросил в толпу.
А теперь — с чувством, с надрывом, перекрывая всеобщий гогот:
— Мгновенно выяснилось, что самый громкий и звучный голос у того, на кого упала кошка! Главы гильдий целовали Джеку руки и ноги, величая спасителем…
Всё, дальше можно не рассказывать. Сами домыслят, сами представят.
— Леди Иана! — вытирает слёзы Ливис. — Что ж вы с нами делаете?
— Ничего я с вами не делаю, — отворачиваюсь с видом оскорблённого достоинства, — сказочки рассказываю. А кому не любо — может не слушать.
Любо всем, в чём меня хором убеждают.
Вообще, хорошо, когда костяк стражи составляют старые знакомые. Те, с которыми мотались по городам и весям, не один пуд соли съели, не одни сапоги стоптали. Роннену они верны, как сторожевые псы. Но и те, кого взяли на службу уже в Дойл-Нариже, неплохи. С ними тихо и спокойно на душе.
Умеет ненаглядный супруг выбирать людей.
Сейчас говорил Акьен Тернов, стражник, который провёл в этом городе всю жизнь. Вступив в должность, муж не стал его увольнять. Скоро Акьен сам уйдёт — годы немилосердны — но пока он великолепно гоняет юных стражников. И всегда рад рассказать им поучительную историю.
— А вот когда я ещё юнцом был — на второй год службы, что ли — случилось у нас. Прибежала купчиха: одежда разорвана, коса расплетена, на лбу синяк. Спасите, говорит, помогите. Дом ограбили. Я, говорит, дверь открыла, а меня по голове и тюкнули. Часа полтора, говорит, лежала. Очнулась — в доме шаром покати. Мы, молодёжь безусая, ну её жалеть. Баба видная, телом в дырки светит, в головах одно помутнение. А был у нас стражник один, старый уже, ходил на один бок покривившись — сабля перевешивала. Ему женская краса — что воши песнопения. Ой, говорит, краля, а где ж прислуга дома твоего? Баба ему отвечает: выходной, мол, отпустила прислугу. Хорошо, говорит, поверю. Купчиха в слёзы, мы на деда руками машем — как же, горе у человека! А он кивает да свою линию гнёт. Говорит, дай синяк осмотрю. И упёрся, что твой баран: не может человек от удара такого полтора часа беспамятным валяться. Говори, как дело было! Начальник стражи его поддержал. Слово за слово — правда и всплыла. С хахалем купчиха хороводилась: муж за порог — хахаль в окно. Дорогие подарки любовничку дарила. А как поняла, что мужу скоро время из дальней поездки возвращаться, так и призадумалась. И решила на злодеев всю домашнюю нестачу свалить. Прислугу отпустила, сама лбом о стол треснулась, одёжу порвала да к страже припустила. Такие вот дела бывают, соколики!
Помолчали. Затем раздался стук, и в дверь залетела распатланная баба в порванной одежде. Мужской смех её до полусмерти напугал…
Иногда быть стражником — это наблюдать странные совпадения.
К полудню в караулке появился Нен-Квек. Прижал к себе восторженно визжащего Риана, кивнул мне и отправился с ребёнком гулять. Нен-Реус увязался за ними. Интересно, в городе заезжие менестрели есть? И не обидятся ли они на новую историю?
А, как говаривал муж — не моё дело. Моё дело — языком поплескать. Покупателей пусть Нен-Квек себе сам ищет.
Мне же надо отправиться к девице Юляшке Мехмовой, расспрашивать о женихе и ухажёрах. "Хахалях", да.
Юляшка оказалась девицей сверх меры набелённой, большеглазой и манерно растягивающей фразы. Романтических историй наслушалась, не иначе. А то и начиталась. Вот и изображает трагическую героиню. Ей бы гулять побольше, а белил накладывать поменьше — кожа свинца не любит. Выйдет из круглощёкой крепышки дряблая уродина лет через десять. Впрочем, её дело. Дур на свете много, всех не перевоспитаешь.
Сейчас Юляшке на самом деле было страшно. И больно. И слёзы чертили дорожки на штукатурке… извиняюсь, на щеках. Цинизм в собственной натуре я уже вряд ли переделаю.
Да, встречалась с Витеком Кнелем. Готовились к свадьбе. Родители готовились, втайне. Ну, то есть думали, что втайне. Молодые знали и радовались. Сейчас, когда девушку на каждом шагу норовят выдать за старого да нелюбого…
Мехмова всхлипнула. Я сочувственно закивала — дескать, страшные времена, нечеловеческие прямо. Сама этих историй в своё время начиталась… то есть, ежедневно вижу такие трагедии, да. Приятно всё же, когда родители сочувствуют любви детей и стремятся помочь…
Я не верила девице ни на грамм. Когда потрясены смертью дорогого человека, не вздыхают, закатывая очи, не вытирают мизинчиком уголок глаза и не поминают через слово: "Ой, мне так плохо, стоять не могу, сидеть не могу, света белого не вижу!" Юляшка не жалела о смерти Витека. Юляшка жалела только себя и была напугана до полусмерти. Поэтому врала напропалую.
Кого же ты боишься, а? О ком вспоминаешь, когда бледнеешь по-настоящему? И где находилась в момент гибели жениха?
Последний вопрос я и задала — извиняющимся тоном. Дескать, понимаю, горе горючее, беда страшная, но органы должны знать.
На провокацию дочка ювелира не поддалась. Не знает она, дескать, когда любимый умер. Пришлось уточнить.
— Ах! — девица прикрыла рот ладошкой, вздохнула прерывисто и нервно. — С подруженьками сидела. О Витеке говорили…
Мило. Только мне не нравится, как ты отводишь взгляд. Ты не умеешь врать, Юляшка Мехмова. Хотя очень стараешься.
— С какими подругами, госпожа Мехмова? Это важно.
Занервничала. С чего бы — обычный вопрос.
— Я и не помню уже… Тайля Креж, вроде, была… Или нет? Вроде, была. У меня много подружек!
— Это очень хорошо, госпожа Мехмова. Надеюсь, они вас не оставят в беде. Итак, Тайля Креж. Ещё кто-то?
— Юница Лиева, Магря Рошелконь… Больше не помню!
— Хорошо, не нужно так волноваться. Пустая формальность, ничего страшного. Я совсем не хотела вас огорчать.
— Нет-нет, вы не огорчили, госпожа Крим! Как можно огорчить меня сильнее, чем уже…
И слёзы градом. Вот сейчас я почти поверила в искренность ювелировой дочки. Белила смешались с чернью для ресниц, рот некрасиво кривился, выплёвывая такие древние, такие извечные звуки…
Только сейчас поняла, что жених больше не придёт, не улыбнётся ласково? Или оплакиваешь себя, непутёвую? По ком же ты воешь, а?
Набежала прислуга. Толстая женщина в чепце — видать, нянька — увела Юляшку, неласково на меня зыркнув. Я вышла из светёлки, перекинулась парой слов с Димаром Мехмовым и его почтенной супругой. Ничего нового они не сообщили.
Разве что утверждали, будто в ночь убийства Юляшка крепко спала. Сами не видели, а вот нянька…
Няньку я пока допрашивать не стала. А то непонятно, о чём расскажет! О том, что лично десять раз за ночь одеяло поправляла. После того, как с гулек встретила. Нет уж, няньку мы оставим на потом.
Вначале — подруженьки. Посмотреть на них, подумать, чем зацепить. Женская дружба бывает, сама не раз видала, но уж больно хрупкая это вещь в семнадцать лет. Может, найдётся среди троих названных некрасивая девица, завидующая Мехмовой чёрной завистью. Или такая, что положила глаз на Витека. Или ещё чего-нибудь. Таиллия Креж, Юница Лиева и Магрина Рошелконь. Выяснить в караулке, где живут, и завтра же обойти.
— Айсуо, слетай к нашим, скажи, пусть за девицей Мехмовой слежку установят. Только осторожную, без перегибов.
— Да, госпожа, — почти невидимая фигура взмыла над крышами. Я проводила мальчишку взглядом и тут же стукнулась носом о широкую спину в вонючей рубахе.
— Куды прёшь, кобылья дочь?! Ой, простите великодушно, госпожа Крим…
Рябой мужик с клочковатой бородой, на которого я налетела, поспешно отходил в сторонку, пытаясь при этом кланяться. Где-то я его видала… ну да, плотник, герой драк с ткачами. Если постараюсь, то имя вспомню. Как же его… ага!
— И тебе подобру-поздорову, Ессий. Опять пакостить намылился?
Мужик широко заухмылялся, показывая дырки вместо передних зубов.
— Да как можно, госпожа Крим! Мы люди степенные, законы чтим…
— Особенно вы законы по праздникам чтите. Я тебе серьёзно говорю, Есь: мужу это надоело. Ещё одна драка с ткачами — и будешь плотничать на каторге. Моё дело предупредить.
Наверное, это жестоко, но в прошлый раз было три проломленных головы и один перебитый позвоночник. Роннен сам обожает молодецкие забавы, хотя никогда не признается, но меру же надо знать! Как сказал благоверный: "Зачинщиков посадим, остальные поутихнут". Он прав: бунтовать против Крима народ поостережётся.
Ессий насупился и пробормотал что-то о традициях. Мол, "мы их бьём, они нас — обычай такой".
— А теперь будет иной обычай: приходят стражники и всех драчунов забирают. Себя не жалеешь, так детей побереги. Ты на свободе-то лишь потому, что жена пятерых не подымет. Думаешь, не знаем о твоих делах с плотогонами? Вот то-то. Остерегись, Ессий!
Мужик поторопился убраться, бормоча что-то полублагодарственное, полуугрожающее.
Плотогоны были головной болью магистрата, а значит, и городской стражи. Заодно с брёвнами ребята чуть ли не в открытую гоняли контрабанду. Когда муж их прижал, начали выдумывать тайники. Эти бы изобретательные головы, да на добрые дела!
Меня плотогоны напрямую не касались; моё дело — убийства. Я оперативник, а не таможенник. А Роннен у нас специалист крайне широкого профиля, вот он и отдувается каждый год. Нынче дорогой супруг обещал преподнести наглым контрабандистам подарочек, но подробностей мне не сообщил. Ожидаю с нетерпением: когда благоверный всерьёз озлится, предмету его сильных чувств обычно приходится туго.
Ессий на площадюшке крутился не один: человек пять возводили деревянный помост. Весело тюкали топоры и молотки. Время от времени плотники отпускали смачный комплимент пробегающей мимо красотке. Город готовился к Восхождению. Полусветское, полурелигиозное торжество: день, когда согласно легенде первый Великий Патрон воцарился в столичном мире. Тогда у столицы ещё было самоназвание… Древние времена, жестокие нравы. Хотя меня, честно признаться, бесит безликая "столица". Даже с маленькой буквы. Не знаю, почему — просто бесит.
Восхождение всегда было праздником… бурным. Карнавал, ночные гулянья, пьяные дуэли и просто драки, забывшие о приличиях парочки, бурление гормонов и отсутствие мозгов. Да, я не люблю массовых празднеств. После них остаётся много трупов. Раскрыть преступление обычно просто, но уж больно несерьёзными оказываются мотивы. А у меня имеется дурацкое убеждение: если уж убиваешь, так потрудись заиметь достойную причину.
Иначе на каторгу отправлять жалко.
Печальные размышления о предстоящих неприятностях прервал женский вопль, и полная, немолодая, но ещё привлекательная баба свалилась передо мной на колени.
— Госпожа Крим, помилуй! Верни мужа!
Страшное виденье Роннена-двоежёнца промелькнуло перед глазами и исчезло. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Передо мной обычная городская сумасшедшая. Вот за подол уцепилась, как клещ за собачье ухо — это зря, но не лупить же мечом по рукам! Придётся поговорить.
— Встань, добрая женщина. Встань и расскажи о своей беде.
— Не встану, пока не отдашь мужа!
Терпение, ау! Где ты?
— Как я его тебе отдам посреди улицы? Из-под юбки выну? Что за муж-то хоть?
Ну, Роннен Крим, если ты…
— Мой муж! Кеун Мураш, лопатник!
Первая реакция — облегчённый выдох. Не Роннен. Другой.
Вторая — недоумение. И когда это я уводила из семьи лопатника Кеуна Мураша?
Детство моё, равно как и юность, прошли в твёрдом убеждении, будто в средневековье всякого рода работой по металлу занимались кузнецы. И всё. Жизнь в Дойл-Нариже развеяла девичьи грёзы. Лопаты делает лопатник, пилы — пильник, иглы — игольник… Есть бидонщики, замочники, гвоздники, а военных обслуживают шлемники, латники, мечники и так далее. Медведями с широченными плечами и крепкими кулаками были далеко не все представители этих профессий. Большинству не требовалось.
Кеун Мураш… Впервые о таком слышу.
— Успокойся, добрая женщина. Расскажи мне, когда и как пропал твой муж.
Госпожа Мураш поднялась на ноги, отряхнула платье. Слёз вытирать не стала.
— А ты не знаешь? Ты же сама послала его на задание! Он сказал, уж мне-то муж брехать не станет! Верни его, змея!
— Придержи язык, — кажется, от моего тона должны были покрыться инеем цветы на балкончике дома напротив. Всё-таки иногда полезно слушать разносы, которые супруг устраивает магистрату. Орать на городской совет начальник стражи права не имеет, но голосом играет бесподобно.
Женщина съёжилась, но продолжала умолять:
— Верни мужа, госпожа! Он не стражник, не рушь семью, у нас двое деток… Что он может сделать, чего не сумеют ваши храбрые люди?
Как я люблю дур, слепо доверяющих мужикам!
— Идём со мной.
— Куда, госпожа?
На кудыкины горы, собирать помидоры, блин.
— К начальнику стражи. Там и поговорим. И прекрати выть! Я постараюсь, слышишь? — постараюсь вернуть твоего Кеуна. Обещаю.
Если он ещё жив, конечно. Но этого я говорить не стану.
Таверна "Медведь и сокол", семь лет назад
Церемония присяги была быстрой и скучной. Но собравшиеся в комнате люди внимали с умилением на лицах. Ей-ей не вру!
Когда в комнатёнку набилась прорва бряцающего всякими железяками народа, стены тут же, кажется, стали ближе, чуть ли не вплотную сошлись. И запах… да, я сама не благоухаю "Шанелью", но мне перед присягой хоть дали вымыться в бадье. И принесли чистую одежду. Мужскую, правда. На три размера больше. Ну, штаны поясом перетянула, а с рубашкой надо что-то делать. Нет, я понимаю, вводить мужчин во искушение не следует, но хоть рукава подрезать! Опять же, пистолет куда-то девать надо, корсет ведь отобрали. Пока заткнула за пояс, однако натирает, да и будущий лорд нехорошо косится на странную вещицу… Надо будет Айсуо попросить подправить наряд.
Роннен тоже помылся — и у него запасная одежда, разумеется, нашлась. Остальные так перебивались. Окно не стеклянное, открыть не представляется возможным — так что амбре образовалось неописуемое. Ладно, переживём. Не впервой.
Я опустилась на колени, вложила руки в ладони Крима и произнесла: "Мой лорд, я становлюсь вашим человеком". Затем он задавал вопросы; моей обязанностью было отвечать: "Да". В частности, я обязалась хранить верность, исполнять приказы и ходить со своим сюзереном в походы "против всех мужчин и женщин, как живых, так и мёртвых". На последнем обещаньице меня, если честно, передёрнуло. Со здешней замечательной магией и не поймёшь, насколько близка перспектива столкнуться с ожившим трупом.
Особо оговаривалось, что я понимаю, с кем связалась. Что сюзерен у меня в данный момент опальный, и даже заплатить мне не может, как следует. Зато с шантажом у него всё в порядке! Умеет, блин, делать предложения, от которых нельзя отказаться. Это, само собой, вслух не произносилось.
Соответственно, лорд обязался беречь мои жизнь и имущество, отстаивать интересы вассала перед другими мирньердами и правителями, а также обеспечить "в свой срок" владениями. Земельными, ага. Шесть соток, видимо. Что я с ними делать буду, хотелось бы знать. Впрочем, перспектива обзавестись огородиком ещё очень и очень призрачна. И вообще, могилка метр на два на полтора тоже может считаться земельным наделом.
Довольно скулить, Яна! Ты попала фиг знает куда, без денег, документов и с оружием, которым владеешь, мягко скажем, паршиво. Могло быть намного хуже. Может, ещё и будет… Хватит себя жалеть, я сказала! И заткни идиотский внутренний голос, бубнящий в такт вассальной присяге: "В горе и радости, во здравии и в болезни…" А то заржёшь в самый неподходящий момент, истеричка чёртова.
Но до чего ж церемония похожа! Особенно когда Роннен поднял меня с колен и поцеловал. В губы, между прочим. Это что, он всех здесь присутствующих перецеловал, включая ящеров? Силён мужик! Я понимаю, часть обряда, но всё же…
Затем мне вновь вручили Айсуо. Я поклялась не обнажать его против сюзерена и союзников. На этом действо завершилось. Но где-то в глубине души некий гадкий типчик вопил, что не всё так просто. Что я теперь действительно связана с человеком, о котором ничего не знаю. И что связь эта попрочнее, чем обычное честное слово.
Роннен устало опустился на одну из кроватей.
— Теперь можешь задавать вопросы.
Я подумала. Кое-что с трупом было неясно… Яна, опомнись! Хоть раз в жизни подумай не о расследовании, а о себе!
— Почему ты стал изгнанником?
Опасное любопытство, признаю. Но должна же я хоть сейчас узнать, что не так у лорда, которому присягнула! Тем более, сам лорд, похоже, не против.
— Долгая история, — кровать угрожающе затрещала, когда мужчина заворочался, устраиваясь удобнее. Хлипкие здесь койки, однако. — Если в общих чертах: страдания из-за прелестной девицы.
— Ага, прелестной, — фыркнул вислоносый бородач, сидящий на тюфяке.
Лорд Крим благодушно махнул рукой.
— Прелестной она была, тут не поспоришь.
— Кто ж спорит? И прелести… выдающиеся!
Народ заржал.
— Довольно, — лорд Крим не повысил голоса, даже улыбку с лица не убрал, но его люди замолчали, будто им рты заткнули.
— Так вот, юная леди… одаривала меня благосклонностью. Свадьба в мои планы не входила, однако благосклонностью этой я пользовался в полной мере.
Самое вычурное определение сожительства, которое когда-либо довелось слыхать. Впрочем, возможно, у благородных лордов принято возвышенное описание приземлённых реалий.
— А в её планы свадьба тоже не входила?
— Хороший вопрос, — Роннен прищурился, разглядывая потолок, возможно, отыскивая там некие подсказки. Не нашёл и снова обернулся ко мне: — Если верить её родственникам, девица спала и во сне видела наше бракосочетание. Но если учитывать все обстоятельства… Что тебе известно о роде Кримов, Иана?
— Впервые о таком слышу, — не забыть поговорить с Айсуо!
— Понятно… Придётся тогда немного отвлечься от основной темы беседы. Кримы — это род, который происходит от первого Великого Патрона. Таких несколько: основатель Патроната был… любвеобилен, и даровал незаконнорожденным отпрыскам земли и титулы. Впоследствии девушки из нашего рода не раз становились жёнами правителей, а дочери последних, соответственно, выходили замуж за наследников Кримов. Моя мать — девятая сестра нынешнего владыки.
"Инцест — это плохо!" — чуть было не брякнула я. Но промолчала, с умным видом кивнув. В чужой Патронат со своей евгеникой не лезут.
— Также эти рода — Кримы, Тельхаро, Видары и Урты — обладают магией, которая сродни магии правящей династии. В бою это колдовство не поможет, оно, если так можно выразиться, строительное.
Что и требовалось доказать. Генетика здесь своя, с земной несравнимая. А всё-таки интересно: вырождение имеет место быть? Судя по Роннену, нет, но ведь я не знаю, правило лорд Крим или исключение! Тот же Дейвин — кто угодно, только не интеллектуал!
— Именно потому некоторые должности могут занимать или члены семьи Великого Патрона, или кто-то из четырёх родов. Что, впрочем, суть одно и то же. Но семьи растут, и почётных должностей на всех, увы, не хватает. Кто-то уезжает в отдалённые миры, кто-то отказывается от политической карьеры, управляя поместьем, а некоторые цепляются за столицу изо всех сил.
Ну, это тоже понятно и логично.
— К числу последних принадлежал и я. Тратить время, наблюдая за ростом брюквы, казалось мне наихудшим из возможных вариантов. Столица же… очень интересное место. Там всегда бурлит жизнь.
Понимаю. Бурлит. Можно сказать, ключом бьёт. Правда, некоторых — разводным и по голове.
— К моменту, когда я и леди Альтима Диннек стали ближе, нежели допускают приличия, всем в столице было известно, что не сегодня-завтра освободится место Патрона Восточного протектората. Очень многообещающая должность. Естественно, я на неё претендовал. Равно как и двоюродный дядюшка прелестной Альтимы. И вот, дабы замарать доброе имя Рубоса Уртама, Кримы вошли в союз с родом Тельхаро. Ими были предоставлены определённого рода бумаги о взяточничестве и казнокрадстве Рубоса во времена его молодости. Бумаги эти забрал я…
Роннен погрузился в воспоминания. Я не торопила. Наконец лорд Крим заговорил снова:
— Я знал о том, с кем в родстве состоят Диннеки, но Альтима казалась мне милой безголовой девицей. Всё же некоторое время я предпочёл с ней не встречаться. Она переживала, на балах встречалась с другими кавалерами — видимо, пыталась заставить меня ревновать. А однажды приехала. Сказала, что всё осознала, но просит лишь провести с ней вечер. Один вечер… Я согласился — это казалось мне ничтожно малой платой за прекращение бесконечных скандалов.
Мужчины иногда бывают исключительно тупы. То есть, я хотела сказать, очаровательно наивны. Впрочем, у них тоже имеется немало крючков, на которые бабы ловятся с постоянством, достойным лучшего применения. И я ловилась, чего там…
— Подсыпала что-нибудь, или родня заявилась?
Вассалы Роннена дружно хрюкнули. "А она не промах!" — шепнул вислоносый соседу.
— Первое, — скривился лорд Крим. — Как погляжу, для тебя подобный сюжет не в новинку?
— Работа такая. Украла-то лишь упомянутые бумаги, или…
— О, если бы дело ограничилось доказательствами вины Рубоса, мы бы не сидели здесь! К Уртамам уплыла вся деловая переписка. Этого не хватило, чтобы обвинить меня в заговоре, но с лихвой достало, дабы выгнать из столицы. Род вынужден был притвориться, будто знать не знает о некоторых моих сомнительных связях и делах.
Как мило! Это он деловую переписку в постели хранил, да? Или в ящике с нижним бельём? Может, и письма при девице Альтиме строчил?
Откуда дровишки-то? В смысле, как любовница может узнать, где хранятся важные бумаги, ежели за мыслящего человека её не считают? Вряд ли Роннен Крим советовался с подстилкой.
Хотя всё может быть. Гарантий, что мой лорд рассказывает правду — или её значительную часть — никаких. Присяга? Так он меня защищать клялся, а не просвещать! Может, там кипели африканские страсти, о которых сейчас и вспомнить стыдно. Ну, не выглядит Роннен, как человек увлекающийся — и что? Я его знаю меньше трёх часов.
— Так что я нынче не являюсь наследником Кримов, и вынужден искать себе надел за Межевым Поясом. Хорошо ещё, что не в Замирье и не в Паучьих отростках…
Я понятия не имела, какие такие отростки и пояса он поминает, общий смысл речи без того был ясен. Погорел мужик на политических играх. Теперь мыкается по захолустным городам и весям, работу ищет. Думаю, найдёт, если не побрезгует руки марать: такие ребята нужны во все времена.
Только вот лорд Крим или недоговаривает, или совсем дурак. И мне нужно это выяснить прямо сейчас. И пусть он хмурится, как Ленин на буржуазию, но вопрос слишком важный.
— Прошу прощения, но… а откуда леди Альтима узнала, где хранятся деловые бумаги?
Роннен отвёл взгляд, сцепил зубы. За него неожиданно ответил Илантир.
— Зелье подчинения. Сам всё рассказал и отдал.
Мило.
— И насколько эта отрава… ммм… распространена у вас?
Янтарный лёд фыркнул:
— Не волнуйся. Вещь достаточно редкая и безумно дорогая. Да и рецепт хранится в тайне… топтунами.
Час от часу не легче.
— То есть, девочка работает не только на этого вашего Рубоса?
— Да, — наконец-то соизволил открыть рот сам Роннен. — По крайней мере, похоже на то. Некоторые связи у Тельхаро там имеются… Вечные боги, они у всех имеются! Но понятия не имею, насколько господа охранители традиций в этом запутаны. Мне всегда казалось, что я не слишком их интересую. А выяснить это сейчас невозможно: на меня объявлена охота.
Так, это любопытно. Вон, Айсуо тоже любопытствует. Такое ощущение, что уши от желания побольше услыхать оттопыриваются.
— Подробнее можно?
— Отчего ж нет? — Крим невесело усмехнулся.
Из его рассказа выходило, что с изгнанником в течение года можно безнаказанно сводить счёты. То есть, обычно "кровь Патрона" трогать запрещалось, и наказание полагалось весьма суровое. Мой новый господин расписал его в красках и не без удовольствия. Вот так-то, Яна, слушай — и запоминай, что бы с тобою было, не нарвись ты на Роннена! Хотя из одной беды вылезла — в другой увязла. Ну, это в порядке вещей: где наша не пропадала, там наша обязательно ещё пропадёт.
Сейчас же нажитые Ронненом враги радостно воспользовались опалой, и гоняются за горе-любовничком с неплохими дружинами. Всё зло от баб, за исключением того, которое от мужиков!
Из столицы невезучий лорд сбежал, справедливо полагая, что не каждый попрётся за ним, куда Макар телят не гонял. Некоторых удержит должность, требующая присутствия в столице — а с посланными наёмниками уж как-нибудь можно будет договориться: добровольно подставляться под Илантира охочих мало. Кто-то не настолько жаждет крови, чтобы дни и ночи проводить в седле. Опять же, о балах и приёмах смело можно забывать. Словом, я на месте Роннена тоже сделала бы столице ручкой. Но трое, а может, четверо самых настойчивых недоброжелателей не сдались.
Вот скажите, как нужно насолить человеку, чтобы он забыл обо всём на свете, оставил жену, детей, друзей и работу, собрал отряд и потащился к чёрту на рога исключительно с одной целью: начистить рыло гаду? У меня таких врагов нет. Умеет мой работодатель осложнять жизнь не тем людям, что и говорить! Особенно учитывая, что один активнейший участник погони — родственник важной шишки из топтунов. Это Роннен так "не интересует" тайное общество охраны порядка и традиций! Скромность у гражданина Крима просто выпирает во все стороны. Жаль, раньше он её явно куда-то надёжно упрятал и никому не показывал.
— И сколько уже прошло?
— Самая малость. Один сезон и декада.
Я припомнила болтовню Айсуо: столичный год делится на сезоны, их четыре штуки, они разбиваются на десять декад. В году четыреста дней. Названия декад из головы вылетели напрочь, ну да ладно, потом вспомню. Окружающие столицу миры копируют систему времяисчисления, иногда даже в ущерб собственным интересам (в частности, трудно запомнить, когда пахать, а когда собирать урожай); иногда одновременно пользуются столичным и местным календарями. В удалённых мирах привязка по времени не такая строгая. Главное — помнить, когда налоги Великому Патрону везти.
В любом случае, бегать ещё Роннену и бегать. И мне вместе с ним.
— А потом куда?
— Ещё один хороший вопрос… Не знаю. В столицу соваться не стоит: эти документы мне нескоро простят. В родовое гнездо после случившегося тоже как-то не тянет… Осяду за Межевым Поясом, найду аристократа с единственной дочкой и жадными соседями; думаю, к соглашению мы с ним придём быстро. Должен же я сдержать слово и выделить земли своим людям!
Наверное, должен. Не знаю. Интересно, за чей счёт лорд Крим будет держать слово — аристократа или жадных соседей? Хотя нет, неинтересно.
— Как вы считаете, Тельвиса убили в процессе охоты, или так просто, а может ради красивых побрякушек?
Одно из правил, заученных мной ещё в институте, гласило: глупых несообразностей не бывает только в детективах про мисс Марпл. Даже у Шерлока Холмса случались. Совпадения правят бал в нашей жизни куда чаще, чем полагают создатели и читатели детективов. Журналиста криминальной хроники — представьте себе! — может зарезать в подъезде в дымину пьяный хулиган. Авторитет, заглянувший к сожительнице, рискует получить в лоб из-за ревности так же сильно, как и гуляка-слесарь. Даже политиков с олигархами, бывает, просто грабят, а они просто сопротивляются и огребают на полную катушку. Поэтому совсем не факт, что Тельвиса не грохнули, скажем, ради красивого пояса или тугого кошелька.
Роннен подобные вещи тоже понимал. Он пожал плечами, вздохнул и сообщил многострадальному потолку:
— Не знаю, Иана. Не так давно Тельвису нездоровилось, и мы поменялись плащами. Мой теплее и зачарован от дождя. Здесь жарко, но меняться обратно мы не стали. Просто забыли, если честно.
Я заметила, как переглянулись вислоносый и Нен-Квек. Ну да, забыли. Это ты не вспомнил, Роннен Крим, а твои вассалы очень хорошо просчитали ситуацию. И позаботились о тебе. Как сумели.
— Полагаете, убийца никогда не видел вас, а потому принял Тельвиса за господина?
— А у тебя есть иное объяснение?
Пфе! Объяснений я могу придумать хоть сто штук. Но как одну из рабочих версий принять можно.
— И что же понадобилось Тельвису в окраинной харчевне?
— Она и правда стражник, — фыркнул вислоносый, — или топтун.
Роннен поморщился.
— Давай без оскорблений, Хамек. Что же до Тельвиса… некто пожелал заработать. Не знаю его имени, мне оставили под дверями сообщение. Реус-Зей, покажи!
Второй кехчи молча вытащил из замызганной сумки серую тряпицу, подал мне. Я развернула, поглядела на расплывающиеся значки. Срочно нужно выучиться читать! Надеюсь, тут используют буквы, а не иероглифы какие-нибудь…
Айсуо подлетел, заглянул через плечо.
— Тут написано: "Харчевня старого Китоса на Бочарной улице. Приходи завтра на закате, если хочешь узнать о Маркинусе Уртаме. Не забудь два сребреника, а то Маркинус узнает о тебе".
— Ни чести, ни совести! — негодующе фыркнул молодой боец, почти мальчишка, облачённый в кожаную куртку и мятые штаны. И то, и другое явно знавало лучшие деньки. — Да за такие деньги можно коня купить!
— Крестьянского, — хладнокровно осадил пацана вислоносый, — и не первой молодости. Но справную одёжу — можно.
Я вздохнула. Нет, узнать здешний курс валют полезно, но обсуждение эквивалента двух сребреников в натуральном хозяйстве грозило затянуться.
— Маркинус — один из охотников?
— Да, — кивнул Роннен. — И у него неплохая дружина.
— Вместо вас пошёл Тельвис, я правильно поняла?
Лорд Крим помрачнел.
— Именно. И его убили вместо меня.
— Не факт. Могли убить и за два сребреника, если знали… Ладно, тут мы судить пока не можем. И что, автор писульки объявился?
— Ньет, — прошипел Нен-Реус, — зрья прожжд'альи. Йутром нье нашльи Тьельвьесс'а. Исскальи, нье н'шльи. П'шльи сьюдда.
Самое время задать тот самый вопрос, на который всегда почему-то отвечают отрицательно. Но упустить его нельзя.
— Кто-нибудь видел, как записку подбрасывали к дверям?
На меня посмотрели, словно на ненормальную. Знаю, ребята, сама всё знаю…
— Ясно, вопрос снимается.
— Что, не мы первые качаем головой? — ухмыльнулся вислоносый. Я в ответ шутливо развела руками:
— Скажем так: в определённые моменты люди слепнут. А когда их начинаешь расспрашивать, ещё и становятся удивительно забывчивыми.
— Так поспрошаем! — загорелся было мальчишка.
— Стоп! Я не сказала, что свидетели обязательно имелись. И даже если имелись, могли ничего не понять. Идёт себе местный парень мимо всех дверей — а кто его знает, какие у него тут дела?
— Именно местный? — тут же уловил основную мысль Роннен.
— По крайней мере, из этого… эээ… как его тут называют? Квартала, района… Неподалёку живёт, короче.
— Почему?
Я удивлённо поглядела на своего лорда.
— Другой бы просто в одиночку не прошёл. А вторую толпу вы бы заметили. Возможно, работает группа, в которой есть кто-то отсюда, а кто-то — нет… в принципе здесь знают об охоте?
— Вряд ли, — Роннен задумчиво покачал головой. — Гертинга от столицы далеко. А тут не просто нужно знать кто я, но ещё и охотника опознать.
— Ну вот. Уже как минимум двое — или ну очень прыткий тип с хорошими связями. А относительно вопросов… мы не знаем, кого искать и что у него узнавать. Хотя нет, кое-кого знаем. Тип, нашедший тело. Вы же с ним беседовали, верно?
Крим нехорошо разулыбался.
— Он вначале твердил, будто своими глазами видел драку между Тельвисом и Реус-Зеем. Я пригрозил пыткой, и его память странным образом изменилась. Оказалось, что тело лежало в пыли, а над ним склонился кехчи, у которого была обнажена сабля. И эту историю паскудник повторял, даже когда я слегка подпалил ему пятки.
Мда. И ведь наверняка найдётся закон, отмазывающий благородного лорда от превышения служебных полномочий — хоть он нынче и не при власти. Даже нанесение лёгких телесных повреждений ему, небось, не впаяешь… Так, Яна, немедленно прекрати изыскивать способы отправить благодетеля в тюрьму! Ты нынче его вассал, должна защищать и всячески поддерживать. И покрывать, если придётся. Милицейское видение жизни отложим до лучших времён.
Когда-нибудь же настанут эти чёртовы "лучшие времена"?!
Должны, наверное.
И на себя оборотись. Уж будто ты всегда гуманно обращалась с арестованными? "Они были виновны!" — возразила я сама себе и грустно улыбнулась. Давай честно: у тебя имелись основания считать попавшихся типов замешанными в очень грязные делишки. Но ведь железобетонных доказательств не существовало! Вот они-то и добывались, честно скажем, малость неуставным путём…
Так стоит ли винить Крима, человека из феодального мира с жестокими порядками?
Как быстро я умею убедить себя в чём угодно…
Ладно, ближе к делу.
— А почему прохожие не подняли тревогу? Хорошо, допустим, улица малолюдная, но не вовсе же нежилая! Вон, Реус-Зей зашёл…
— Йа увьидьел п'лащщ. Побьеж'ал за ньим.
Ага!
— То есть, ты увидал человека того же роста, что и Тельвис, на котором был тот самый плащ. Так, Реус-Зей?
Кехчи закивал.
— Затем ты побежал… А дальше?
— Уг'олл. Уг'олл домм'а.
— Человек завернул за угол, верно?
— Д'аа. Йа бьеж'алл з'а ньим. Сааблью выннухлл. Дум'алл: м'ожьет засссад'а. Воззлье уг'ла сбаввилл шшаг. Завьернулл. Т'ам льежал Тьельвьесс.
— Сразу за углом?
Ящер подумал.
— Ньет. Гльюубжже.
Ещё пару минут мы выясняли точное расположение и позу трупа. Получалось, что его вполне могли выкинуть из окна первого этажа. Конечно, это надо проверить, но…
Реус-Зей, естественно, наклонился проверить, жив ли боевой товарищ. Одного взгляда, в принципе, хватило, но тут появился горластый коротышка и компания. Причём крикун выскочил из двери ближайшего дома, того самого, из которого могли сбросить на улицу тело, а крепкие ребята, впоследствии державшие кехчи — сзади, из-за пресловутого угла. Нет, ну конечно всё вышло случайно! Разумеется. А я — благородная леди из древнего дворянского рода.
Вот в такие совпадения не поверю, хоть режьте.
— Слежку за нашим невысоким другом установили?
— Несомненно.
Кажется, лорд Крим слегка обиделся. Но лучше пусть на меня дуются и рычат, чем не сделают необходимого. Всякое случается, и про старуху бывает порнуха, как любил говаривать Мурчалло. Кто их знает, этих средневеково-фэнтезийных, может, слежка здесь считается уделом отребья?
— Я отправил троих лучших людей. Сегодня утром они доложили, что паскудник выехал из Гертинги. Полагаю, нынче ночью или завтра утром мы узнаем, куда.
Замечательно.
— А пока… не отужинать ли нам?
Дружина радостно загомонила. Я последовала примеру большинства и признала идею чрезвычайно дельной.
Служба службой, а кушать хочется.
