Глава 11
Мужьям свойственно развлекаться
Здесь и сейчас
— Вот туточки его и вскрывали, значит, — суетится Клустик. — А потом обмыли и того… как полагается… заклятьем, значит. Консервирующим.
— И в таверну… — бормочет Альтима, но мне уже не до смеха. Фарнуст топчется рядом со столом, глядит на мечущегося туда-сюда Шпикачку, на заросшей физиономии — выражение крайнего недоумения.
Стол для вскрытия обычный, стандартный. В своё время я потратила немало сил и нервов, объясняя, с какой такой радости его крышка должна быть сделана из водонепроницаемого материала, легко поддающегося очистке и дезинфекции. Фарнуста-то и убеждать особо не пришлось, а вот с казначеем больницы долго возились. В любом случае, несколько мраморных плит Роннен доставил в анатомичку за свой счёт, бурча что-то о вычетах из моей зарплаты. Помнится, финансовых санкций так и не последовало — благоверный хорошо умеет отличать дела служебные от личных прихотей.
— Вскрыли здесь, а положили опосля сюда… — бормочет Клустициус. — И крышечкой накрыли, и заклятьице набросили.
Обычный гроб. Они тут рядами стоят на полках. Кого-то из покойников после вскрытия выдают родственникам, большинство тихо хоронят после жреческих ритуалов. Зарезанные в случайных драках бродяжки, алкоголики, завещавшие больнице тела в обмен на бочку креплёного вина… На гробах — обрывки пергамента с условными обозначениями. Ничего такого, что выделяло бы последнее пристанище Кеуна Мураша среди прочих деревянных ящиков.
— Других трогали? Может, крышки вскрывали?
Фарнуст Лёнбор с могучим вздохом мотает головой. Интересно, однако…
Оглядываюсь. Жалобно поскрипывает висящий на одной петле наличник. Тут даже думать не надо, как злоумышленник — один или несколько — сюда проникли. Подхожу поближе. А вот вредно не думать, Яночка! Взломать-то хитрую систему наличников взломали — но изнутри.
Спрашивается — зачем?
Анатомичку часто представляют себе, как глубокий-глубокий подвал, в котором зловещие личности режут несчастных покойников. Почему мертвецы в этом случае несчастны — вопрос скорее религиозного, нежели практического характера, но подвалы должны быть глубоки, а личности зловещи. Ну, физиономия у Фарнуста вполне себе разбойничья, а вот проводить вскрытие впотьмах ему совсем не нравится. Мало чего увидать можно. Посему морг, как ему и положено, находился на первом этаже, а вот анатомический театр располагался на втором. Хорошее освещение, большие окна. Через них удобно проникать в помещение, я не спорю. Но тащить мертвеца через окно, когда можно через дверь?..
И, кстати, забрались-то сюда как?
— На магию окно проверили?
Клустик, похоже, слегка обиделся.
— И окно, и входную дверь, и стены даже. Но тут же на днях полное маг-освидетельствование было… фонит — не продохнуть. Отдельные эманации на подоконнике есть, но такие слабые, что и не понять ничего. Может, вообще отголосок судебной волшбы долетел.
— Всякое бывает, — задумчиво киваю я. — А сравнить эти самые эманации с остаточными явлениями в голове Витека попробуете? Помните, имелась там магия внутренняя непосредственная, вы говорили?
Шпикачка аж подпрыгивает. Борода воинственно трясётся.
— Шансов, конечно, маловато, честно скажу, госпожа вольный консультант. Но ежели анализ Гистенхоффа провести… да на четырёхтравчатый эликсир его посадить… а ещё…
— Вот и отлично, — Клустициус весь уже в предстоящем исследовании, а я внимательно оглядываю окно. Странно… похоже, наличник просто выдавлен изнутри. Бред какой-то. Запоры тут плохонькие, обычным ломиком можно справиться без проблем. Разве что… — Когда можно ждать результатов?
— Дня через три. Разумеется, если в мои расчёты не вмешается праздник.
— Лучше через два в таком случае.
Судебный маг скривился, но кивнул. А меня уже интересовала Альтима.
— Не подскажете, какой у Ваирманга радиус?
М-да, ошарашенная физиономия эту женщину не красит.
— Любой живой меч отдаляется от хозяина на определённое расстояние, разумеется, небольшое, — про Айсуо скромненько промолчим, он у меня слишком исключительный. — Чем старше меч, тем больше радиус. Вот я и хочу узнать, сколько шагов может сделать самостоятельно Чёрный Палач?
Холодная улыбка на холёном лице.
— Признаться, понятия не имею. Никогда не интересовалась этим вопросом.
"Врёшь!" — я не сказала это вслух, но Альтима вполне меня поняла. И так же молча согласилась: "Вру. Но всё равно не отвечу!"
А вслух жена Кеоссия Имарра возмущённо сообщила:
— Подозревать в подобном похищении моего супруга или его меч — глупее не придумаешь! Мы и не знали о существовании данного… тела!
Тоже верно. Если, конечно, сами не превратили Кеуна Мураша в "тело".
Зачем? А чёрт его знает! Кажется, мне просто очень хочется в чём-нибудь обвинить Ваирманга.
Глупо. Тогда уже и Роннена с Илантиром подозревай. По тем же причинам — живой меч после сотни-другой лет существования обладает нечеловеческой силой. И может проходить сквозь стены. Один. С трупом на плечах придётся искать иные пути.
Я сухо извинилась и продолжила осмотр. Занятие в данном случае почти бесполезное, но здорово помогает успокоиться.
Роннен к исчезновению тела отнёсся серьёзно. Забросал меня вопросами, заикнулся о том, чтобы приставить охрану. Я обещала подумать. В принципе, надо соглашаться: мёртвый Мураш ещё неизвестно где всплывёт. И к чему приведёт это всплытие.
Но в целом мысли дорогого супруга были заняты завтрашней разборкой с плотогонами. Целый вечер он гонял стражников туда-сюда, о чём-то шушукался с Ваирмангом, а под конец ласково спросил, не желаю ли я принять участие в развлечении.
Я желала. Но затребовала подробностей мероприятия.
— Видишь ли, — улыбнулся плотоядно милый муж, — кое-кто кое-куда уехал, искать кое-кому счастье. И вот недавно нашёл. А заодно решил устроить избраннику небольшую проверку. Я одобрил — польза видится мне несомненной.
— Слушай, не изображай храмового пророка, рассказывай!
Муж вздохнул умилённо и рассказал.
Я подпрыгнула и согласилась — нет, категорически настояла на том, чтобы меня включили в состав оперативной группы.
Это означало раннюю побудку.
Да-да, кто рано встаёт, тому неизвестный бог от широты душевной наподдаёт… всё верно. Но обычай приплывать в Дойл-Нариж с рассветной зарёй следовало бы запретить законодательно. Для стражников любовь плотогонов рассматривать восход солнца с городских стен обернулась подъёмом затемно. Жаловаться-то народ не жаловался, но зевки в кулаки и бороды сцеживали. Мне, по причине отсутствия растительности на физиономии, пришлось поднять воротник — в него очень удобно прятать опухшую рожу и полувывихнутую челюсть, обычные последствия недосыпа.
Нен-Квек ухмыльнулся, булькнул горлом (как я успела выяснить — выражение кехчи типа: "Ох уж эти люди") и вытащил внушительных размеров флягу. Сунул её ближайшему стражнику. Тот выпил, крякнул, протянул баклажку товарищу. Через некоторое время напиток добрался до меня. Отвратительная бурда с мерзким запахом, но пара глотков — и сна ни в одном глазу. Ну, Яночка, задержи дыхание, глотни, подожди, пока желудок успокоится, передай фляжку дальше. Всё, жить можно.
Городские пристани Дойл-Нарижа до реконструкции были довольно неприятным местом. Сейчас там наведён порядок, однако склады за Речными воротами до сих пор остаются пристанищем крыс, бродячих кошек и криминальных элементов. Как мудро заметил однажды Роннен, всюду поспеть нельзя, а враги внешние имеют приоритет над врагами внутренними. Словом, спасибо хоть за укреплённую пристань.
Конструкция довольно интересная. Корабли подходят к ступенчатой площадке шириной метров двадцать пять, защищённой двумя выдающимися вперёд башнями. Любимый муж часто бурчит про слепые пятна, но в целом доволен. В толще крепостной стены проделано несколько дырок, в них продеты канаты для привязывания кораблей. Сообщение пристани с городом осуществляется через широкие ворота, которые запираются на ночь. Днём же в них свободно проходит орава грузчиков… ну, или не грузчиков, а кого-нибудь ещё.
Мы вылезли через потайной ход в северной башне, и я смогла полюбоваться стилизованными изображениями летящих воронов на обитых бронзой тяжёлых деревянных воротах. Давно мне не доводилось бывать ночью за стенами Дойл-Нарижа, а на пристань по темноте вообще заглядывать опасно. Если, конечно, ты не в составе большого отряда стражников.
Что отравляло жизнь, так это присутствие Кеоссия с Ваирмангом. Лорд Имарра был молчалив и собран, Чёрный Палач мирно болтался у него на поясе, изменив привычке реять гордым буревестником… но нервничала я всё равно. Не та парочка, присутствие которой внушает оптимизм.
Отряд рассредоточился по пристани. Возле ворот с независимым видом прохаживались кехчи. На Нен-Квека и Нен-Реуса возлагалась обязанность перехватывать местных любителей контрабанды. То есть, простите, добропорядочных граждан, вздумавших прогуляться к Речным воротам по утренней прохладе. Как невинно заметил Роннен: "Потом извинимся". Старый добрый приём: дескать, чего вы хотите от кехчи? Варвары — они варвары и есть. Нашего языка не понимают, в драку чуть что лезут. За те несколько лет, которые лорд Крим руководил городской стражей, жители Дойл-Нарижа усвоили степень варварства ящеров. И наши извинения выучили наизусть. Словом, нарываться местные вряд ли станут.
Конечно, придётся задержать и честных плотников со строителями — брёвна с плотов предназначались именно им. Но, думаю, за несколько часов обыска Дойл-Нариж не обвалится.
Рассвет на пристани очень романтичен. Можно даже сказать, гламурен. Кирпич сторожевых башен становится нежно-розовым, и в сочетании с чёрными провалами бойниц выглядят городские стены уморительно. Такой себе поздний арбуз с крупными зёрнами, нарезанный фигурными кусками. Река равномерно хлюпает о каменные ступени, молоденький стражник восхищённо матерится… идиллия. Не хватает только принца с веником роз и нежного признания в любви.
Роннен осторожно взял меня за руку. Неужто фантазии могут стать реальностью?
— Плывут…
Вот так всегда. Работа и никакой романтики.
Но действительно — плывут.
Детские представления о плоте базируются на том, что берётся несколько брёвен, связывается чем попало, и вуаля! — ты готов к путешествию. Готов, кто ж спорит. Но далеко не уплывёшь. Плоты большой грузоподъёмности делают, к примеру, из двух ставов, а став — это такая штуковина, в которую при помощи поперечных перекладин и связей скрепляют бревна. При этом у каждого става отдельно и у плота вообще имеется нос и корма: комли всех бревен всегда кладут в одну сторону (и получается корма), а вершины — в другую (таким образом у деревянной конструкции появляется нос). Корма переднего става должна быть равна или чуть шире носа става заднего. И ещё масса сложностей, связанных со сбиванием адской штуковины в единое целое.
Учитывая, что наши плотогоны в промежутки между ставами умудряются засунуть контрабанду, сложностей у народных умельцев становится на порядок больше. В принципе, небольшие вещички и в бревно запихиваются, а сверху ставится шатёр. Но если возишь нелегальные товары мешками, без тайника между ставами не обойтись.
Разумеется, есть города, при подходе к которым контрабанду и прятать не обязательно — лежат себе тюки на грузовых местах на заднем ставе. Но Дойл-Нариж к таким городам не относится.
Кроме того, первое же знакомство с плотами отучило меня смотреть на них, как на неуклюжие кучи деревьев, готовые развалиться от малейшей ряби на воде. На самом деле это плавсредство в принципе непотопляемо, разве что наскочит носом на камень или скалу. У правильно построенного плота крайне велики остойчивость, прочность и стойкость к валу либо волне. С управлением похуже, однако верно расставленные греби и сильные гребцы способны свести неповоротливость к минимуму.
Приближающиеся к пристани Дойл-Нарижа плоты были очень, очень хорошими. Даже жалко потрошить…
Гребцы ритмично двигали вёслами. Ещё одно заблуждение детства — что на плотах работают только шестами. Ну да, ну да. Даже без груза эта махина завешивает за триста кило. Добавим сюда груз и людей… Без гребей, установленных на подгребицах, никак.
Гребь очень похожа на обычное весло — восемь-десять метров в длину, лопасть и утолщение у рукоятки, чтобы уравновесить вес лопасти на длинном рычаге. Гребут ею на четыре такта, и стук барабана, отбивающего ритм, сейчас слышался очень отчётливо. По два человека на гребь, ещё один на рулевое весло, барабанщик обычно мальчишка, его в расчёт не берём… Нет, шансы обойтись без крови неплохие: стражников чуть меньше, но вооружены мы лучше. В любом случае, чтобы схватиться за мечи, плотогонам нужно эти самые мечи достать. Ребята ведь притворяются мирными…
Впрочем, случается всякое. Я потянула из кобуры пистолет. Айсуо и без меня справится, не впервой.
А это ещё кто, на носу второго плота?
Хорошенько проморгаться. Покрутить головой. Посмотреть снова. Нет, зрение меня не обманывает.
Реус-Зей возвращался домой с плотогонами.
И не только он. На следующем плоту маячила серо-зелёная башка ещё одного ящера. Нен-Реус таки обретёт пару. Возраст кехчи я на глазок определить не могла, но вряд ли любящий родитель притащит в город пожилого собрата.
Забавно, однако. В Дойл-Нариже образуется особое племя ящеров — социализированное, говорящее на человеческом языке намного лучше собратьев. Хорошо, не племя, а маленькая группа… но разве мало наций начинало с подобного?
Присутствовать при рождении нового народа… есть в этом что-то даже мистическое. Интересно, про отцов-основателей будут слагать легенды? И станут ли в этих историях упоминать Роннена и меня?
Ехидный внутренний голос предупредил: "Если сейчас начнёшь ловить ворон — местечко для раззявы, загнувшейся по собственной дури, в фольклоре точно найдётся".
Плотам оставалось до берега около пары метров. Раздалась команда: "Носовую гребь суши!" Дерево навалилось на камень, уши резануло скрежетом и треском. Дюжие мужики с верёвками спрыгнули на пристань. Мало-помалу удалось развернуть боком все плоты, отдать швартовы (по крайней мере, больше криков про эти чёртовы "швартовы" не слышалось — видимо, их успешно отдали), и теперь бородатые здоровяки с лёгким недоумением оглядывались по сторонам, разыскивая грузчиков.
Роннен вышел вперёд и отсалютовал.
— Лорд Крим, городская стража. Приготовьтесь к осмотру.
— А где таможня? — нахмурился вышедший вперёд детина с заплетёнными в несколько кос грязными лохмами. Видимо, старший.
— Сегодня мы за таможню, — любезно улыбнулся мой супруг.
— Ну этта… у нас всё в порядке, — кажется, иметь дело с моей дражайшей половиной совсем не входило в планы плотогонов. Увы, жизнь жестока.
— Разумеется. Тем не менее, приготовьтесь к осмотру. Я имею в виду… а ну живо в сторону, мерзавцы!
Какой-то резвый мужичок попытался прорваться к товару. Мимо Кеоссия. Бедняга…
— Ещё кому-то объяснить, что стоять надо смирно? — Роннен удостоил дёргающееся на камнях пристани тело всего одним холодным взглядом. — Ливис, Акьен, Маржен, Саржич — обыскать их! Лорд Имарра, сделайте одолжение, проследите, дабы обошлось без… эксцессов.
Кеоссий с застывшим выражением лица переместился к толпе плотогонов. Всё, теперь они будут вести себя безупречно.
Никогда не любила Ваирманга. И никогда не желала работать с ним в одной упряжке.
— Реус, где?..
— Здьессь…
А хорош тайничок! Сходу и не разглядишь — люк замечательно подогнан, распилы на дереве незаметны. Интересно, таможня знает? Впрочем, сейчас мне не до взяточников в параллельной городской службе.
Плотогоны совершили одну из самых распространённых человеческих ошибок. Решили: если кехчи одет не в нагрудник со знаками различия городской стражи, значит, это не тот кехчи.
Вообще, людям нравится думать, что другие народы и расы "на одно лицо". Все косоглазые, все зеленокожие… Дураки и варвары, да.
Какие семь мешков лапши повесил на уши плотогонам Реус-Зей? Добирается в Дойл-Нариж отомстить отступникам? Хочет поторговать? Я могу узнать, если захочу. Ящер мне ответит.
Хочу ли я?
— Ну-ка, ну-ка… Великолепно. Самое лучшее, ты прав.
Роннен выпрямился, держа в руках арбалет. Новенький, тщательно смазанный. Смертоносный донельзя.
— Ребята, выгружаем. Наше новое вооружение прибыло.
Альтима Имарра захлопала глазами. Я вздохнула.
— Городской совет отказал страже в дополнительном финансировании. А кольчуги уже на ладан дышат. Вдобавок, если у преступников имеются новые модели арбалетов, нам они тоже нужны, верно?
— Но… он нанял контрабандистов доставить оружие стражникам?
— Вы имеете в виду Роннена, леди Имарра? Что вы: он никого не нанимал. Просто некий кехчи захотел провезти в Дойл-Нариж контрабанду. Незаконное, крайне незаконное деяние. Плотогоны могли отказаться, ведь они знают, чем грозит такая коммерция. Увы, люди падки на быстрые деньги. Очень, очень поучительно, не находите?
— Но… да, вы правы, леди Крим. Крайне… впечатляет. Оружие в качестве контрабандного товара этот кехчи выбрал, надо полагать, случайно?
— Надо полагать, леди Имарра…
В этом холодном и расчётливом предприятии — весь Роннен. Но я никогда не произнесу таких слов вслух.
Зачем бы?..
Возвращались мы, уже когда перевалило за полдень. Допросы, заполнение протоколов изъятия и освобождение почтенных граждан, задержанных Нен-Квеком и Нен-Реусом "до выяснения обстоятельств" отнимают массу времени. Я не жалуюсь, правда. Просто если бы кто-то взял на себя труд с самого начала объяснить новобранцам, что жизнь стражника состоит в основном из бланков и инструкций, а не из лихих погонь, то нервы у всех остались бы целее.
На подходе к зданию городской стражи нас встретила мрачная, угрюмая толпа, из центра которой шёл знакомый вой с причитаниями. Я дёрнулась. Нет, только не это…
Увы — меня никто не спрашивал.
Мурашиха таки нашла своего мужа.
Барсарохи, семь лет назад
Первой брачной ночи не вышло. Роннен был занят поиском приличных кузнецов, оружейников, шорников… На Кушана в этом смысле надеяться не стоило: пузанчик гонялся за дешевизной, а не за качеством. Я подождала некоторое время, затем (не без облегчения, признаться) завалилась на телегу. На третьем сне рядом примостилось большое и тёплое тело, знакомый голос пробормотал: "Всё в порядке". Вскоре новоиспечённый супруг тихо посапывал, а от меня дрёма почему-то сбежала. Я пошевелилась, шепнула повернувшему голову Криму (ты теперь и сама Крим, Яна, привыкай!): "Схожу туда…" и слезла с телеги.
Забавно: раньше спокойно могла назвать сортир сортиром, а после свадьбы начала стесняться.
Прошлась. Запрокинула голову, поглазела на звёзды: незнакомое всё… Присела под кривым, растрёпанным деревом и тихонько заплакала — ни с чего, просто так.
Айсуо возник рядом, потоптался, виновато засопел. Я срочно вытерла слёзы, уставилась на пацана.
— Ты-то чего?
— Не сумел помочь. Простите, госпожа.
Небеса милостивые, теперь ещё его утешать!
— Ну и что бы ты смог сделать?
— Я не знаю. Унести вас обратно в ваш мир?
Сердце стукнуло посильнее.
— А ты… справишься?
В ответ — мрачный взгляд и горестное сопение.
— Нет, сейчас уже нет. А тогда… сил не хватало. Но трещина между мирами ещё была открыта! Стоило попытаться.
Я вздохнула. Блин, ну как порой не хватает телесного контакта! Погладить, за уши потрепать…
— Успокойся, а? Надрываться зря — глупо, сам же знаешь…
Вот-вот, успокойся. И мне душу не рви.
— А сейчас я могу только мелочь какую-нибудь между мирами пронести. Записку там, ножик… Ничего серьёзного.
Записку… маме…
Патроны, дура!
— Точно можешь?
— Угу.
Так. Спокойно, Яночка, не пори горячку. Надо расспросить Айсуо подробнее, а затем определиться…
— Иана?
Здравствуй, семейная жизнь. Чего ж тебе не спится-то?
— Уже иду, лорд Крим.
— Роннен, моя леди.
— Да, конечно.
Заснуть удалось только под утро. В голову лезли всякие глупости. О том, как здорово было бы рвануть домой, обнять родителей, отвесить брату подзатыльник. С работой, конечно, придётся попрощаться, ну да в нашем мире ещё найдётся место девушке с высшим образованием. Заведу, в конце концов, личную жизнь…
Почему-то невыносимо захотелось посмотреть на спящего Роннена. Я повернула голову — и уставилась в широко распахнутые глаза. Затем муж еле слышно хмыкнул, одним мягким движением сграбастал меня в охапку и притянул к себе.
— Спи, Иана.
Странное дело — приказу тело подчинилось. Эх, ментом жила, ментом помру…
Рассвет был мутным: дождик не дождик, а унылая мерзость, которую на Западной Украине характеризуют метким словечком "мряка". Вот она и есть. Чувствую, расчихаюсь завтра, надо чего-нибудь горячего добыть.
— Пей.
Роннен уже встал и теперь протягивал мне кружку, в которой плескалось нечто бурого цвета, исходящее паром. Ну-ка, ну-ка… А ничего!
— Спасибо.
— Не за что. Выезжаем через два часа, кашу я тебе велел оставить, лошадь перекована, умыться можно возле нашего костра, там бадья.
Честное слово, на миг мне даже стало стыдно. Картинка из учебника семейной жизни: "Заботливый муж демонстрирует свои многочисленные таланты".
Жалко только, в этом учебнике нет указаний, как выпутывать из волос солому. Или наоборот — полтелеги я на голову собрала, что ли?
Поспала, называется…
Нет, не выйдет из меня идеальной жены мелкого феодала. Подштанники стирать не умею, кашу варить только недавно научилась, даже поцеловать благоверного утром забыла.
Впрочем, он меня — тоже.
Лучшее, что можно сделать в подобной ситуации — не доставлять супругу неприятностей сверх запланированных. А посему разнарядка на ближайшие пару часов такова: бурую вкуснятину залпом выпить, патлы расчесать, рожу умыть, кашу съесть, лошадь оседлать, мужу улыбнуться. Выполнять намеченное… бегом… марш!
Пускай впритык, но успела. Ай да я!
На выезде из Барсарох нас ждали.
Обоз Кушана двигался с обычной черепашьей скоростью — и если бы не земляные валы, заменяющие городу нормальные стены, то мы б ушли. Наверное. По крайней мере, попытались бы. По крайней мере, я бы попыталась.
Но увы — видеть сквозь насыпи никто из нас не умел. А когда телеги потихоньку выползли из того недоразумения, которое здесь называется воротами, было уже поздно. Изгиб стены до поры до времени надёжно скрывал встречающих. А затем они выехали. Неторопливой, размеренной рысью.
Около восьмидесяти угрюмых верховых — и зверюга. Жуткая помесь бронтозавра, стегозавра, носорога и Фредди Крюгера. Огромная — с микроавтобус, а может, и с мелкий ПАЗик. Рог на морде завершается стальным наконечником; шипы на костяном "воротнике" тоже прикрыты железом. Костяная же естественная броня, длинные когти на лапах, толстенный, довольно гибкий хвост, явно служащий твари не для красоты… Лошади на чудище косились и нервно переступали копытами.
— Это что? — тихо поинтересовалась я у Нен-Квека.
— Смьеррть… — кехчи всегда лаконичны, но не до такой же степени! Опять же, народ нервничает, надо подбодрить, а не стращать!
— Наша или всеобщая?
— Хороший вопрос, — Ваирманг опять возник из ниоткуда, перепугав окружающих чуть ли не до икоты. — Меня никто не предупреждал о наличии скельры.
Точно всеобщая. Скельра или фигельра — уже неважно: Чёрного Палача обидели.
Поворачивать назад мы не стали. Толку? Во-первых, дорогу наверняка уже перекрыли, во-вторых, достать нас стрелами не составит труда. Ну и в-третьих: Роннен обещал Кушану Маловячему, что обоз дойдёт без приключений.
Кто знает Роннена, тот поймёт, почему этот псих не отступил.
— Где он набрал такую прорву народу? — тихо удивился племяш Крюйлена. Джуран хмуро пожал плечами:
— Ты на посадку их позырь, Илько. Зуб даю, половина вчера от сохи. Позарились на лёгкие денежки…
— Так мы их сейчас…
— Охолонь, значь, — сурово перебил племянника Крюйлен. — Тут их без двадцатки сотня, а двадцать где, а? У нас на пятках, небось, сидят, аль на стену влезли, стрелять, значь, будут. И скельра эта…
Я покосилась на заросшие травкой земляные валы. Почудилось — или там действительно не только осот шевелится?
Тем временем Кушан запаниковал. Хлестнул лошадь, та жалобно заржала, но переставлять копыта быстрее не стала. Привыкла, наверное. Роннен поморщился, догнал нервного пузанчика, что-то ему сказал. Маловячий трагически воздел руки к небу. Да-да, ситуация крайне, просто до безобразия мерзопакостная, тут я даже готова согласиться. Но меня, признаться, больше интересует, как мы из неё выпутываться будем?
Лорд Крим резко кивнул нанимателю — видимо, договорились. Знать бы, до чего…
Некоторые желания сбываются неимоверно быстро.
Роннен привстал на стременах и крикнул:
— Маркинус Уртам! Я готов сразиться с тобой, а мои вассалы согласны разделить со мной любую участь! Но люди на этих телегах — простые купцы, не ведающие о столичных распрях. Отпусти их согласно заведённым в Великом Патронате обычаям!
Невинный Кушан… Формально Роннен, конечно, прав. Если сто хорошо вооружённых мерзавцев нападёт на обоз — полетят клочки по закоулочкам. Я бы на месте Уртама так и поступила. До неба высоко, до столицы далеко… А придолбаться и к столбу можно.
Кажется, Маркинус думал похоже. Из толпы конников донёсся мужской гогот, кто-то заорал:
— Докажи!
— Призываю в свидетели лорда Имарру!
Ржач словно ножом обрезало. Чёрный Палач нехорошо улыбнулся, а Кеоссий, не изменившись в лице, громко и отчётливо произнёс: "Подтверждаю сказанное лордом Кримом".
К этому моменту я уже успела опознать среди противников вожака. Маркинус Уртам был мужчиной довольно крепким, коренастым, с типичной физиономией чиновника средней руки. Невыразительность внешности он компенсировал богатством одежды: ярко-красные серьги, позолота на шлеме, алый плащ с вышитыми грифонами… Всё чистенькое, незапылённое. На каждом постоялом дворе постирушки устраивает, что ли?
Сейчас человек, собирающийся нас убить, глядел на Ваирманга, как щенок, которому обещали косточку, а дали пинка. Кого-то здесь грандиозно подставили. Теперь осталось выяснить, кого именно. И если все подставили всех, то определить, кто оказался в самой глубокой выгребной яме.
Надеюсь, не я.
— Хорошо! — Уртам очень постарался, чтобы голос звучал снисходительно. Почти получилось. Ну, обида — это понятно, а вот чего (или кого) боится человек с таким превосходством в живой силе? Ваирманга? — Пусть невинные уходят. Да поживее!
Кушан не заставил себя упрашивать. Суматоха поднялась страшная: возницы перестраивались, орали на лошадей, дёргали за поводья… Честно говоря, не делай они этого, управились бы раза в три быстрее. Но людям свойственно совершать глупости, объявляя их единственно верными решениями.
Я и не заметила, как Роннен оказался рядом. Пристально поглядел в глаза — на миг показалось, что сейчас предложит уйти с обозом. Боевик из меня никакой, женщин, вроде, принято защищать… Но лорд Крим сказал совсем другое:
— Думаю, убийца Тельвиса здесь. Среди людей Уртама. Найди его.
"А луну с неба не надо?" — чуть не выпалила я. Промолчала: сработала привычка не хамить начальству. Вот так, Яночка. Тебя приняли на работу и опять подсунули гнилое дело. А ты ждала букета роз и принца на белом единороге?
Давай, отрабатывай хорошее отношение лорда. В посмертии зачтётся.
Но как, чёрт подери, осуществить эту аферу? С помощью заклятья "мать-мать-перемать" и плевка: на кого попадёт, тот и киллер?
До сих пор не знаю, что бы случилось, откажись я участвовать в заведомо безнадёжном предприятии. Может, Роннен действительно бы отпустил новоиспечённую супругу. В конце концов, он не садист.
— Попробую. Ничего не обещаю.
Видимо, выражение лица у меня было достаточно красноречивым. Лорд Крим соизволили нахмуриться, я ответила ему таким же угрюмым взглядом.
— Это важно, Иана.
— Сказала уже: попробую.
И про "не обещаю" сказала. А ты, дорогой мой сюзерен, услышал. И понял правильно.
Роннен пожал плечами и отъехал. Его место занял Реус-Зей; Нен-Квек словно бы невзначай очутился слева, положил мне руку на плечо. То ли поддержка, то ли предупреждение — понимай, Яночка, как знаешь. Скорее всего, то и другое одновременно.
Я криво улыбнулась ящеру. Спокойно, не убегу. Уже некуда бежать: Кушан наконец-то определился, какая телега едет первой, какая второй, а какая пасёт задних. Эх, загонит Маловячий лошадей, вот как пить дать, загонит. Ну да это уже не мои проблемы.
Заканчиваем рефлексировать, начинаем думать.
В голову ничего не лезло.
Обоз, нещадно пыля, исчез вдали. Скоро уляжется пыль и начнутся серьёзные разборки.
Всадники Уртама неспешно сомкнули строй. Я покривилась: уж больно нехорошо ребята скалятся. С другой стороны, желание помучить частенько оборачивается для мучителя неприятными сюрпризами. Показывают-показывают детям и подросткам, как злодеи раз за разом проигрывают, увлекшись болтовнёй, а всё без толку. Хотя здесь кино не крутят… Ну хоть сказки должны рассказывать!
С хорошими ребятами, кстати, дела обстоят точно так же. Сколько порядочных людей лопухнулось на мирных переговорах — страшно вспомнить. Если уж решил убивать, то убивай, а не разводи сантименты.
Ладно же. Хотят лясы точить — не вопрос, потянем время. Чудеса иногда случаются. Загремела же я сюда на пару с живым мечом?
Ох, хреновые какие-то чудеса с тобой, Яночка, происходят…
Роннен неторопливо занял место в первых рядах. Туда же Реус-Зей ненавязчиво выпихнул меня. Айсуо благоразумно не показывался, а про огнестрельное оружие здесь не знают. У меня в запасе две пули. Если прикончить Маркинуса, его люди будут мстить или разъедутся по домам?
К горлу подкатил комок. Я мент, а не убийца! Да, на моём счету трое, включая бедолагу Дейвина, но не так же — расчётливо, с холодной головой?!
А придётся, похоже. Учитывая местные нравы, одну пулю вообще неплохо бы приберечь для себя.
Стоп. Не о том думаешь. У тебя есть задание. Зачем изобличать преступление, если всё равно скоро помрём, непонятно, но Роннену виднее. Он разбирается в здешних обычаях, и вряд ли спятил накануне неминуемой гибели. Надо просто довериться своему лорду. Довериться шефу — дьявол, в этом есть какая-то червоточина, но сейчас не до неё. Голова Крима тоже на кону, мы союзники, соберись, Яна, вслушивайся в каждое слово…
Маркинус Уртам пустил коня неспешным шагом и, в отличие от Роннена, даже выехал из строя — шагов на пять. Впрочем, прикрывай меня два десятка арбалетчиков (и ещё неизвестно, сколько их торчит на городских стенах!), я бы тоже погеройствовала. Интересно, он убивал Тельвиса лично? Вряд ли…
Нужно верить, свято верить, что ошибка исключена, что убийца там, среди довольно ухмыляющихся мужчин, которые, возможно, скоро утыкают мою нежную тушку стрелами. Или нет — если я найду того, кто лишил жизни вассала Роннена.
Верить. Это стимулирует.
— Лорд Уртам, — мой муж и господин обозначил лёгкий поклон.
— Предатель рода и чудовище!
Я не выдержала, бормотнула в сторону: "Самокритично". Знаю, детство, но уж больно ситуация располагала… Кто-то сзади хрюкнул, похоже, Хамек. Роннен укоризненно на меня глянул, а Маркинусу ответил с ледяной улыбкой:
— Лорд Уртам, неужто дальняя дорога столь дурно на тебя повлияла?
Вот и разбери: сочувствует или издевается…
Убийца. Один из стоящих передо мной людей — убийца. Нет, я понимаю, все они хороши, но один нанёс смертельный удар конкретному человеку, и это необходимо доказать. Били топором. Боевым? Чёрта с два: обычный топор, судя по ране. "Половина вчера от сохи" — так, Джуран? Меч носить толком не умеют, а дрова кололи с детства.
Маркинусу зачем-то очень нужна поддержка Ваирманга. Через слово его поминает. Ну, не его, Кеоссия Имарру… "Независимый и беспристрастный свидетель, благородство которого не подвергается сомнениям", ничего себе! Чёрный Палач, впрочем, привык выслушивать лесть, ухмыляется загадочно…
Как доказать? Били Тельвиса, когда он стоял неподвижно: рана больно аккуратная, насколько вообще можно говорить об аккуратности в случае с топором. Держали? Похоже. Тогда помимо убийцы там должны были торчать помощники. Но следов на теле я не нашла — ни синяков от пальцев, ни потёртостей от верёвок. А искала. Такое приучаешься искать в первую очередь, даже когда об этом не просят.
Аккуратно и деликатно придерживали, пока кто-то не раскроил пленнику башку? Бред.
Ладно, проехали и забыли. Думаем дальше.
— И своими деяниями обесчестил невинную деву, сам же ни разу не устыдился. Но это не всё! Помянутый Роннен, недостойный носить фамилию Кримов, предательски стакнулся с врагами Великого Патрона…
Кажется, перечисление грехов моего супруга затянется надолго, учитывая, что тот не стоит бессловесным чучелом, а очень даже ехидно комментирует речь Маркинуса. Дескать, устыдился, да. Когда понял, кого счёл невинной девой. Увы, понял слишком поздно… Лорд Уртам тут же возносил небесам молитвы о вразумлении мерзейшего и подлейшего из родившихся под столичным солнцем. Да, это представление на полчасика минимум.
Вот и славненько.
Долговязых типов среди этой сотни хватает. Тельвиса ударил высокий мужчина. Или жертва сидела? Нет, тогда рана иначе бы располагалась.
Эх, до чего ж неприятно глядеть на сытых, довольных собой паскудников, которые уже делят между собой куртки и сапоги нашей компании! У самих, между прочим, новёхонькая обувь, кое у кого даже расшитая. И подошва с рельефом, я видела отпечаток в придорожной грязи. Или это не их следы? Да нет: что-то не видала я в Барсарохах похожих. Там всё больше изодранные обмотки, помесь лаптей и ботинок. Конечно, оно не показатель, но тем не менее…
Опять не в ту сторону думаю. Нечего к сапогам привязываться. Высокий мужчина. Или длиннорукий. Или то и другое вместе. Таких здесь полторы дюжины, парочка явно не из крестьян — их отметать или наоборот, подозревать в первую очередь? Телохранители Маркинуса Уртама должны быть в курсе его дел.
И у одного боевой тесак на поясе.
Брось, Яна, что мешало этому верзиле тюкнуть Тельвиса привычным оружием?
— А тот топор, кстати, нашли?
Я бормотнула вопрос еле слышно, однако кехчи не нуждаются в громких воплях. Нен-Квек ответил:
— Д'а. Там, гдье ты покасссала. Дрь'аннь.
Могли бы, блин, и сказать!
— Кровь на нём была?
— Вьидн'о — ньетт. Пахло — д'а.
Замечательно. Нос кехчи в качестве измерительного прибора. Ну хорошо, попробуем…
— Свежая кровь?
— Ньессск'льк'о часс'ов. Сссложжшшно ссскасссать.
Ладно. Сложно так сложно.
— А кем-нибудь из этих от топора пахло?
Нен-Квек согласно зашипел, впрочем, оговорил, что точно указать не может. Ах вот откуда взялась уверенность Роннена!
Запомнить: когда — если — мы останемся живы, поговорить с дражайшим супругом на тему утаивания доказательств от следствия. Особенно в критических ситуациях.
— Ссссапоги. Кожжжа. Ззапп'ахх.
— И тем более нельзя допустить, чтоб упомянутый Роннен Крим вернулся в благодатную столицу, дабы вершить козни, злодействовать и смущать благородные умы!
— Так я и не вернусь.
— Разумеется, не вернёшься… что?
Благоверный ехидно ухмыльнулся — и мелькнувшая в голове идея о том, как именно использовать чёртовы сапоги в поимке преступника канула в лету. Роннен Крим изволили ответить Маркинусу Уртаму:
— Я женился на простолюдинке. Моя леди, поприветствуйте нашего общего врага.
Твою…
Ситуацию спасло то, что у меня перехватило горло. А то б высказалась — и о лордах, и о врагах, и о супругах… Но слова не шли — пришлось ограничиться резким кивком. Муж, казалось, был удовлетворён.
— Подтверждаю, — снова вступил в разговор Кеоссий Имарра. — Леди Крим не принадлежит ни к одной из знатных фамилий Патроната, и за его пределами её родня тоже не прославлена ни доблестью, ни государственными свершениями. Даже богатством, увы, не блещет. Посему, согласно Закону о крови, лорд Крим с супругою и потомством изгоняются из столицы на семь поколений, а впоследствии, в назидание прочим, надлежит не допускать представителей этого семейства к управлению Великим Патронатом. И да будет так с каждым, кто посягает на чистоту рода!
Кажется, последнее предложение Кеоссий произнёс с нескрываемым удовольствием. А у меня в голове всё смешалось.
Значит, истинная цель брака — спасение шкуры Роннена. Занятно, однако. И очень обидно.
"А в чём проблема? — шепнул зловредный внутренний голос. — Ты считала, что знатный красавчик обратил внимание на твою прекрасную душу? С нежным телом, честно признаемся, проблемы были с самого начала".
Но он мог хотя бы объяснить!..
"Смысл? Вассал должен выполнять требования сеньора. Даже таким… хм… оригинальным способом. Кроме того, твою жизнь тоже спасали".
— Но ты говорил…
— Я исполнил свою миссию, — пожал плечами лорд Имарра. — Мой наниматель будет удовлетворён: Роннен Крим не вернётся в столицу. Если ты, лорд Уртам, считал меня безжалостным убийцей — спешу тебя разочаровать.
Ну да. На самом деле Кеоссий, разумеется, невинная барышня на выданье. И меч у него тоже барышня. Невинная.
Маркинус Уртам с перекошенной рожей глядел на меня. Сочувствую, парень. Ты надеялся на помощь Ваирманга? Получи и распишись. Конечно, я не в том же дерьме плаваю… но очень, очень близко. И самое противное — мы оба будем продолжать в том же духе. Потому что выбора нет. Ни у кого.
Да, он виноват сам, а мне досталось по ходу разборок. Но это единственная разница… и сейчас-то кому какое дело?
— Поздравляю, лорд Крим. Воистину, ты выбрал жену себе под стать. Вы только поглядите на её красу и благочестие! А как ловко сидит на ней скромное платье! Сколь целомудренно сжимает она в руках пяльца!
Я заставила себя отпустить рукоять Айсуо.
Глумятся неудачники. Вести с неудачниками долгие разговоры нет смысла. Тех, кому не везёт, надо использовать, чтобы повезло тебе.
У меня всё-таки были мудрые преподаватели. Научили оценивать и сопоставлять улики. Пахнущие неведомой кожей сапоги, безымянная харчевня, скалящие зубы мордовороты Маркинуса, раскроенный топором лоб… В мозгах наконец щёлкнули нужные клавиши. Рискованно, да…
Но, кажется, есть способ вывести убийц Тельвиса на чистую воду. Шансы… честно скажем, почти никакие. Вот только между "почти" и "никакими" иногда ну очень большое расстояние.
Я шагнула вперёд. Нен-Квек и Реус-Зей синхронно встали у меня по бокам. Ну, начнём разливать море пафоса, согласно здешним традициям.
— У каждого свои маленькие слабости, лорд Уртам. Кто-то женится на простолюдинках, кто-то убивает беззащитных — тайно и подло, поскольку не способен победить в честном бою. Этот мир так разнообразен, не находите?
Определённо, не находит. Вон как перекосило…
— Что ты несёшь, подлая женщина?
— Поосторожнее… — начал было Роннен, но я резко вскинула руку, и супруг остановился. Понятливый. Тьфу…
— Лорд Уртам не видит разницы между поношением и обвинением? Мне жаль лорда.
— А ты видишь ли разницу между ложью и правдой? Крим, твоя жена переходит границы приличий!
— Убивать безоружных тоже не слишком прилично. Продолжай, дорогая.
— Не смей! Я…
— Будешь слушать. И мы все тоже послушаем. Итак, леди Крим, кого и при каких обстоятельствах убили?
Обалдеть: Ваирманг играет на нашей стороне. Или по-прежнему на своей, просто интересы совпали? Неважно. Мой выход.
— Я обвиняю лорда Уртама в том, что он отдал приказ о тайном убийстве моего мужа. Я обвиняю его людей в том, что они в попытке осуществить задуманное совершили убийство человека по имени Тельвис, приняв его поначалу за лорда Крима. Но даже когда истина открылась им, они не удержали руки. Мне неведомо, явилось ли это убийство попыткой замести следы, или им просто захотелось убить человека, преданного моему супругу. Я утверждаю, что люди лорда Уртама вызвали поименованного Тельвиса, приняв его за лорда Крима, из таверны одного, без охраны, гнусно околдовали, дабы подавить сопротивление, и нанесли роковой удар.
Хм… я точно не переборщила с выспренностью? Не, вроде нормально, в лучших местных традициях. Менестрели бы удавились от зависти.
Останусь в живых — продам кому-нибудь эту обвинительную речь. Если Хамек не опередит.
— Эээ… очень интересно, — Чёрный Палач явно забавлялся. На лице Кеоссия застыло вежливое недоверие. Всё-таки, кому он подыгрывает? — А доказательства у вас, леди Крим, есть?
Нету, и ты это прекрасно знаешь, железяка паскудная!
— Разумеется, есть, лорд Имарра! Конечно, целомудренной женщине нехорошо говорить о подобном, — я нацепила на лицо самую гнусную ухмылочку, — но злокозненные подлецы оставили следы на месте убийства. У них красивые сапоги, поглядите-ка! Красивые сапоги, резная подошва…
— Замолчи! Не смей клеветать!
О-па, до лорда Уртама, кажется, дошло.
Вот прямо сейчас заткнулась и начала вышивать. На пяльцах. Розочки.
— Продолжайте, леди Крим.
— Страшное дело свершилось там, где его меньше всего ждали, — так, пафос надо поумерить. А то возвышенно-гневное описание деревянной конструкции с дыркой в полу вызовет что угодно, кроме правильной реакции. Точнее, единственно верную реакцию оно и вызовет. Веселить народ пока рано — все усилия пойдут насмарку!
Я скорбно поджала губы, сменила тон с обличающего на грустно-проникновенный.
— Мне, простой женщине, не понять, как воины могут наносить столь жуткие оскорбления друг другу. Но Тельвиса убили в отхожем месте!
Переждать возмущённый гул. Да, нехорошо это, мочить в сортире, здесь таких шуточек не любят. Теперь повысить голос и добавить трагичности:
— Объяснять ли, где был оставлен след красивого сапога с рифлёной подошвой? Воистину, подобное тянется к подобному!
Кульминация. Лорда Уртама колотит, дорогой супруг смотрится воплощением мировой скорби, парни за моей спиной готовы полезть в драку прямо сейчас и плевать им на численный перевес противника. В стане врага хаос и смятение, и вот он — возмущённый крик!
— Брехня! Там чисто всё было!
От облегчения у меня подкашиваются ноги. Но рано, Яночка, рано. Роль надо доиграть.
Гнусная ухмылка возвращается на лицо сама.
— Действительно. Там было чисто, в этом неназванном мною месте, где никто из людей Маркинуса Уртама не бывал. Видимо, боги подсказали крикнувшему, что никаких следов не осталось? Воистину, богам подвластно всё!
И уже другим, жёстко-деловым тоном, разворачиваясь на Кеоссия:
— Нужны ли ещё доказательства, лорд Имарра?
Скепсис на длинном, породистом лице сменяется бесстрастием… да, его самого. Палача.
— Я услыхал достаточно. Я принимаю обвинение. Ты убийца, лорд Уртам. Ты ничем не лучше лорда Крима, и я засвидетельствую это в столице.
— Божий суд! Требую божьего суда!
Так. Чего-то я не понимаю в жизни. Особенно в средневековой.
Строго говоря, в любом нашем суде такого рода подстава шла бы, в лучшем случае, косвенным доказательством. Но не здесь. Здесь судят лорды… и главный судья — Ваирманг.
— Отвергаю обвинения этой грязной девки! Пусть небеса решат, кто прав, кто виноват.
— Да очистишься ты кровью, ублюдок! Лорд Имарра, я согласен на божий суд.
О, возлюбленный мой супруг изволили подать голос. Роннен доволен, очень доволен, даже не скрывает, паскуда. И кажется, причины есть.
Веские.
Люди Маркинуса ещё гудели — кто гневно, кто сочувственно, кто понимающе, — а их вожак уже шёл на бой. Лицо бесстрастное, но я видела его глаза. Безнадёга. Жуткая, глухая безнадёга.
Вот этого, значит, Роннен и добивался. Поединка, который он наверняка выиграет. Не может не выиграть, потому что мысленно лорд Уртам уже проиграл.
Одна подстава заменена другой. Одни выживут, другие умрут. На сей раз среди выживших окажусь я. Всё правильно. Единственно возможный вариант. Но противно до чёртиков.
Успокойся, Яночка. Если ты можешь философствовать о мерзости бытия, вместо того, чтобы валяться с распоротым брюхом, значит, дела не так плохи. Занимаем место в первом ряду и смотрим на поединок.
Безопасней, конечно, ряду в шестом-седьмом, да кто ж меня спросит…
— Да будет по вашему слову, славные воины!
Ну естественно. Добившись своего, Ваирманг может и не так ещё обозваться. Понятно, что ритуальная фраза. Но уж больно издевательски звучит!
Вассалы Роннена и наёмники Маркинуса кое-где расступились, кое-где, напротив, сгрудились, образовав почти идеальный круг. Лорд Уртам слез с коня, начал разминаться. Возле него тут же замаячила призрачная фигура.
— Комальторн, — Айсуо здорово меня напугал, появившись за плечом и жарко зашептав в ухо, — фамильный меч рода в третьем поколении…
— Брысь отсюда, придурок, — не поворачиваясь, бросил Ваирманг. Ну да, не стоит людям видеть оружие непутёвого наследничка Великого Патрона в руках у странной девки…
Минуточку. Чёрный Палач заботится об Айсуо?
Или обо мне?
Всё чудесатее и чудесатее. Некстати вспомнился банковский служащий, погоревший на подделке документов. Он страшно удивился тому, что мент читал Кэролла. Не почитаешь тут, с мамой-учительницей языка и литературы!
О чём угодно думать, как угодно рефлексировать, лишь бы отвлечься от того, что перед глазами!
Роннен и Маркинус прочли молитву Кейлану Ворону и вступили в круг.
Совершенно не похоже на фильмы. Противники долго стояли друг напротив друга, покачивали мечами… Примеривались. Наконец у лорда Уртама сдали нервы.
Атака. Скорости запредельные, я уже не разбираю, кто рубит, кто уклоняется… Круг разорван, воины отскакивают, Нен-Квек что-то шипит, отталкивая меня в сторону. Падаю, вскакиваю, пытаюсь разглядеть дерущихся, но не могу — мужчины уже сгрудились, закрыв обзор. Короткий, оборванный вскрик. Небо, чей?! В случайный просвет вижу, как Маркинус Уртам падает, из культи хлещет кровь, меч валяется рядом, Роннен делает шаг назад… Облегчённо выдыхаю. Хорошо. Всё закончилось хорошо.
И в этот миг скельра спятила.
Потом Ваирманг сказал, что её держало заклятье личной преданности; Роннен, убивая Маркинуса, не мог знать… Но рёв зверюги заставил некоторых лошадей встать на дыбы. Скельра мотнула головой, оборвала привязь — треск хорошо выделанной кожи я запомнила надолго — и бросилась на моего мужа. Хвостом тварь мимоходом подсекла одного из вассалов Уртама. Человек свалился искалеченной куклой: нелепо вывернутая нога, голова под неестественным углом…
— Живые мечи! — Кеоссий на мгновение показался мне не придатком Ваирманга, а суровым воином. Раньше, небось, таким и был. — Её возьмут живые мечи!
— Все назад! — Роннен беспокоился о своих, но отпрянули и люди Маркинуса. Понять можно: лорд мёртв, денег не заплатят… — Бегите отсюда, спасайтесь!
— Сссчассс… — Реус-Зей обнажил саблю, что-то бросил на языке кехчи, и ящеры ринулись в схватку, вслед за Кеоссием Имаррой, Ронненом Кримом…
Какого чёрта туда потянуло меня — ума не приложу. Ну да, Айсуо живой меч. Но не с моим же суконным рылом переться в элитные бойцы!
Тем не менее, я полезла в драку. Клинок вибрировал, кровь от мозгов отлила не в то место, из глубины души вырвался боевой клич…
Тварь небрежно мотнула головой. Мне досталось даже не рогом — так, щекой задело. Этого хватило, чтобы я, пролетев метра три, со всей дури впечаталась спиной в земляной вал.
Дыхание перехватило, свет в глазах замигал. Рот заполнился кровью. В мозгу сами собой всплыли лекции по судебной медицине. Резкая боль на вдохе и выдохе, кровотечение через верхние дыхательные пути… Перелом рёбер, похоже, множественный. Сколько — два, три? Задета ли сердечная сумка? Что там с лёгкими вообще?
И как дела с лопатками и позвоночником? Что-то из этого может повредить селезёнку…
Я вообще жить буду?
Ну и дура же…
Естественно, никто не поспешил меня спасать: клинических идиотов на свете мало, раз человечество живо до сих пор. Тем более, не мог помочь Роннен. На него вообще наседала скельра. Ваирманг помогал, и только поэтому лорд Крим ещё отбивался; кехчи пытались зайти с боков, но чудовище отгоняло их лапами и хвостом. Впоследствии я узнала, что Нен-Квек с Реус-Зеем хотели ударить тварь в подмышки: тогда удалось бы обездвижить хоть одну лапу. Манёвр самоубийственный, но в задачу ящеров сохранение собственных жизней не входило.
Айсуо встревоженным облачком парил надо мной. Толку? Я прошипела:
— Давай туда… Помоги им.
Мальчик-меч понятливо кивнул и рванулся в гущу драки. Хоть увидала, как он дерётся без меня. Впечатляюще. Призрак на секунду уплотняется, затем — сияющая, слегка размазанная в воздухе полоса… Удар, ещё удар! — безрезультатно. Что же ты делаешь, ребёнок, сломаешься же, ты ж эту шкуру не берёшь… Похоже, Айсуо понял. Завис у скельры перед носом, мешая ей сосредоточиться на убийстве главных врагов. Но говорили же — живые мечи сработают! Или они работают, просто надо знать, куда бить? Зверюга несколько раз попыталась проткнуть малыша рогом, затем разъярённо махнула лапой, едва не упустила Реус-Зея, хлестнула хвостом в нужную сторону, и Кеоссий тут же попытался подобраться справа. Тварь зарычала, присела на задние лапы, чуть-чуть не достала шейными шипами Роннена и Реуса, зато кончиком хвоста отшвырнула Нен-Квека. Тот, впрочем, быстро поднялся и снова вступил в бой.
Рядом со мной завис полупрозрачный силуэт: Комальторн, меч Маркинуса Уртама. Он не мог ринуться в бой: то и дело дёргался, по светящемуся телу бежали чёрные трещины. Ещё один искалеченный. Меч без хозяина должен умереть. Проигравшие падут…
Скельру тем временем заставили пятиться. Или это она сама решила защитить спину? Так или иначе, тварь, отчаянно мотая головой, отступала к стене. Похоже, это её собственное решение, судя по отчаянным рожам Роннена и Кеоссия. Понять можно, я тоже прикрываю задницу, когда могу…
Чёрт, а ползёт-то она на меня!
Больно.
Толку дёргаться? Я не смогу отодвинуться. Лежи смирно, Яночка, а то больнее умирать будет. Лежи и смотри. Вон какой хвост шипастый, один удар — и всё… А когтистые лапы раздавят грудную клетку на раз. Можно делать ставки, от чего загнёшься.
Не от ужаса — и то радует.
Наверное, я слишком напугалась. Так сильно, что страх отлетел куда-то в дальние дали, а взамен на лицо наползла дурацкая улыбка. Смеяться в лицо смерти чертовски глупо, но иначе совершенно невозможно лежать и ждать, ждать, наслаждаясь лёгким ветерком, зеленеющей былинкой, такой хрупкой и упрямой одновременно, припекающим солнцем… Жаль, запахом свежескошенной травы или там земли наслаждаться не выходит, поскольку у стены местные жители традиционно устраивают помойку — что, собственно, и заставляет так радоваться ветерку. Любоваться задницей скельры я не могла: она категорически не соответствовала моим эстетическим пристрастиям.
А ещё тело потихоньку отказывалось воспринимать боль. Забавно, но это меня заботило: превышение болевого порога чревато… ну да, смертью. Дьявол, ну куда ни кинь — всюду клин!
— … в… и на…!
Честное слово, половину этого дикого вопля я не разобрала. Что за человек? Откуда? По одежде — обычный наёмник…
Воин вынырнул откуда-то слева. Перескочил через меня, схватил Комальторн. Физиономию меча перекосило, но, похоже, его новому владельцу было плевать.
Новому. Владельцу.
Меня обдало жаром.
Наёмник тем временем рванул к скельре. Всё правильно, ударить сзади… А он хоть знает, куда бить?
Он знал.
Перемахнул через бешено колотящий налево и направо хвост. Запрыгнул на спину зверюге. И по рукоять погрузил меч в кожаную складку сразу за костяным воротником.
В фэнтезийных романах чудовища напоследок жутко ревут. А тут не было никакого рёва. Скельра засипела — надрывно, надсадно. И вот этот звук мне снится до сих пор.
А ещё снится, как хвост сметает героического идиота, спасшего мою жизнь, как он летит и с хрустом впечатывается в стену. А тварь заваливается на бок; там, где меч застрял в шкуре, быстро расширяется тёмное пятно, и Роннен с маху врубает Илантира в открытое горло зверя, кровь фонтаном брызжет в лицо и на руки мужа… интересно, он со мной разведётся теперь? — да какая разница… Сознание уплывает, последняя связная мысль: "Может, развод и не понадобится?"
Следующее воспоминание — дикая боль и бурчание Хамека:
— Да как их, ледей, лечить-то? Они ж не люди, они ж леди…
И резкое ронненово:
— Поговори мне тут! Ну-ка, помоги повернуть…
Боль становится невыносимой, я снова вырубаюсь.
Честно говоря, мы с Эшдоном (так звали нового хозяина Комальторна) отделались очень легко. Особенно он. Наёмник, даже не вассал. Парень без тормозов, оставшийся поучаствовать в безнадёжном сражении — забесплатно, прошу заметить. Человек, свистнувший у рода Уртамов фамильный меч.
Когда это выяснилось, я уже чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы поржать над его обалдевшей физиономией.
Нас к тому времени перенесли в город, в местную… ну, больницей сие заведение назвать сложно… в избу лекаря, короче. Лекаря, кстати, лорды из дому выгнали, где он обретался — мне неизвестно, а заправляли хозяйством Роннен на пару с Думаром. Отрядный лекарь относительно местного коновала высказывался непечатно, дражайший супруг подпевал в том же духе, а Ваирманг скалился. Идиллия, короче.
Собственно, Чёрный Палач и просветил Эшдона относительно его новых прав и обязанностей, когда наёмник поинтересовался, кому и куда возвращать имущество.
— Церемонию воссоединения меча с хозяином проведём позже, когда окончательно поправишься, — степенно рассуждал Кеоссий, не обращая внимания на выпученные глаза и хриплое дыхание собеседника. — Это необязательно, поскольку Комальторн признал твою руку, но лучше, если хоть здесь правила будут соблюдены. Кстати, Иана, тебя тоже касается.
Я поперхнулась лекарством.
— А ничего, что… эээ… переход меча под… ммм… мою руку был… ну… кха-кха… проблемным?
— Для ритуала сие обстоятельство не имеет значения, — ну хоть бы улыбнулся, зараза! — В остальном же… советую не показываться в столице. Я, конечно, засвидетельствую твою, Эшдон, невиновность, да и Комальторн не безъязыкий, но возможно всякое.
Бывший наёмник Маркинуса Уртама серьёзно кивнул. Ну, нас с Ронненом там точно не будет, ему нельзя, а мне и не хочется…
С мужем мы ещё долго общались только по делу. Серьёзный разговор состоялся намного позже.
И это — совсем другая история.
