Луч второй. Некроромантика
Убей меня, убей себя,
Ты не изменишь ничего:
У этой сказки нет конца
Ты не изменишь ничего.
Агата Кристи
Бац! Мой кулак с размаху впечатывается в ненавистное лицо, стирая снисходительную усмешку. Капельки крови некрасиво орошают серый свитер грубой вязки.
Я тяжело дышу, как будто минут двадцать пробежала без остановки. В голове проносятся самые уничижительные оскорбления на четырех языках — но ни одно не кажется мне достаточно обидным, чтобы бросить его в лицо этому… этому…
Он медленно вытирает губы и подбородок, оглядывает испачканную ладонь и вдумчиво произносит несколько слов из тех, что я так и не решилась озвучить.
Боги, а ведь все так хорошо начиналось!
* * *
…Серый туман неторопливо наползал с черно-зеленых склонов. Тучи проплывали так низко, что задевали вершины гор, смешивались с туманом, и казалось, что острые скалы отрывают от облаков клочья ледяной мглы. Вялый подъем продолжался уже почти час, и конца-края ему не было видно. От постоянной промозглой сырости, проникающей даже под аллийские доспехи, клонило в сон. До смерти хотелось забиться под мягкий шерстяной плед в кресле у камина и задремать, глядя на огонь и неспешно прихлебывая чай с пряностями. Но, к сожалению, камин с чаем и штопаным-перештопаным пледом остался в доме у Дэриэлла, а туда я попала бы не скоро… Не раньше весны — точно.
К слову сказать, Дэйр мою идею поехать учиться в Академию воспринял на ура. Кроме моральной поддержки и ручательного письма в деканат, для меня его восторг вылился в четырехстраничный список литературы, которую требовалось прочитать перед экзаменом. А память-то у меня не аллийская… Большие надежды возлагались на двухнедельное пребывание на курорте, где кроме методичного прожаривания на солнце и заняться-то нечем, но… Сумбурное расследование таинственных убийств в сочетании с гадкими соседками по номеру благополучно затопили надежды в море. Прочитала я хорошо если половину, половину которой тут же и забыла. С оставшимся багажом хаотичных сведений, вбитых в мою непутевую голову, не стоило и надеяться на успешный штурм цитадели знаний…
«О! Ничего себе! Действительно, цитадель!» — осталась в голове единственная мысль, как только дорога вильнула очередным — последним! — поворотом. Нет, я, конечно, представляла Академию по рассказам брата, но вблизи…
Возводил замок гениальный архитектор… или маг-иллюзионист. После крутого витка по склону Академия вдруг вынырнула из серого тумана, как айсберг перед злосчастным кораблем-дворцом из заокеанской мелодрамы, внушая такой же суеверный ужас. Серые скалы настолько сливались с плитами облицовки, что можно было подумать, будто замок вырос из скалы. Языки сизой мглы сползали по темным выщербленным камням стен и оседали у подножья крепости. В тени ущелья деревья, обнимавшие горы почти до самой вершины, переходили в чахлый кустарник с бурыми иголками вместо листьев. Только у самых ворот раскинула корявые ветви дряхлая сосна, невесть каким чудом держащаяся вспученными корнями за скудную мерзлую землю.
— Не повезло тебе с домом, да? — я ласково провела ладонью по шершавой смолистой коре. — Но ты все-таки держишься. Сильная… Мне бы такой характер.
Я глубоко вдохнула, собрала в кулак волю и постучала в ворота.
Тишина.
«Не слышат», — с каким-то трусливым облегчением подумала я, прислоняясь к стене. Формально попытка сделана. Можно с чистой совестью развернуться и топать к порталу. Год позанимаюсь, поучусь у Дэриэлла, а потом снова попробую, и тогда…
— Ну? — довольно невежливо окликнули меня. — Входить будешь?
Я подскочила на месте, чуть не потеряв рюкзак. Обладателем голоса, разрушившего мои мечты о бескровном и непозорном поражении, оказалось помятое существо самой невнятной наружности. Ростом чуть повыше меня, в мешковатых джинсах и неопрятной фуфайке, с потухшей сигаретой в зубах. Волосы у «существа» были темные, но не черные и не русые, и скреплялись медицинской резинкой в неряшливый низкий хвост. Приятное в общем-то лицо с живыми карими глазами портило презрительно-усталое выражение. Судя по возрасту — или студент старших курсов, ведущий разгульную жизнь, или аспирант.
— И долго собираешься здесь стоять? Давно не болела? — едко поинтересовался мужчина, окидывая меня цепким взглядом. Неприятно получилось — как будто под сканер попала.
— Как заболею, так и вылечусь, — неприязненно ответила я. Идея поступать в Академию нравилась мне все меньше и меньше. Все знали, как маги относились к равейнам. А я не собиралась скрывать свое происхождение.
— Сделаешь самоизлечение насморка темой своего экзамена? — с сомнением протянул мой собеседник. — Боюсь, кафедра целительства будет не слишком впечатлена. Таких знахарок-самоучек, знаешь ли…
Волевым усилием я сдержалась, не давая себе огрызнуться в ответ. И хорошо, если просто огрызнуться… Крепко зажмурилась, прогоняя видение призрачных нитей, пронизывающих пространство. С недавних пор мне стало гораздо труднее сдерживать силу. По малейшему поводу я проваливалась в транс, а в кончиках пальцев начинали собираться пульсирующие сгустки. Невозможность контролировать себя — худшая из слабостей, как говаривал Дэйр, и сейчас мне было как никогда легко понять его.
— Эй, только не плачь тут. Я вовсе не это имел в виду…
Я удивленно уставилась на несколько раздосадованного оппонента. «А, он, наверно, подумал, я сейчас разревусь», — промелькнула запоздалая догадка. Стало смешно — уж кем-кем, а плаксой меня назвать было нельзя. — Поступишь ты на свое целительство. Только пошли уже в тепло, я замерз, как пес в проруби.
Он скомкал сигарету в кулаке, бросил на мерзлую землю и шагнул в неприметную дверцу рядом с воротами. Я поплелась за ним. Шел мой проводник довольно быстро, как будто и впрямь куда-то спешил, но время от времени останавливался и дожидался, пока я его нагоню. Со спины он выглядел еще неряшливей — стало заметно, что волосы расчесывались в лучшем случае позавчера, мылись так вообще неделю назад, а свитер, похоже, пребывал в помятом состоянии со времен нашествия демонов. С плеча свисала белая нитка. «Он еще неаккуратней Дэриэлла, бедняжка», — почти с сочувствием подумала я. У того вещи были хоть и неглаженые, но чистые.
Я машинально потянулась, чтобы снять соринку, зацепила кончиками пальцев… нитка натянулась, дернула свитер, и только потом оторвалась. Мужчина недовольно оглянулся через плечо. Я почему-то покраснела и спрятала руку с ниткой за спину, стараясь незаметно стряхнуть ее на пол, но она словно намертво к пальцам прилипла. Отвлекая проводника, я выпалила, первое, что на ум пришло:
— Кстати, с чего вы взяли, что я буду поступать, причем именно на целительство? Может, я в гости к родственнику приехала…
— Я тебя второй день жду, — недовольно проворчал мой провожатый.
— А откуда вы узнали…
— Хэл подсказал.
— А почему мой брат….
Мужчина развернулся так резко, что я в него чуть не врезалась, и с непередаваемым устало-вежливым выражением лица протянул мне сухую, жилистую ладонь.
— Рэмерт Самани Мэйсон, боевая некромантия. Рад увидеть, наконец, сестру моего лучшего ученика.
Тьма и бездна!
Ну, я попала…
* * *
Перед отъездом Хэл намекал, что декан его был человеком не самого мягкого характера и вообще… нестандартным. С чувством, так сказать, юмора. Но я не подозревала, что настолько!
Начать хотя бы с того, что, объясняя мне правила проживания в замке, Мэйсон мельком заметил, что обычно профессора предпочитают «лебезящий тон, желательно с соблазнительными подвываниями». «С подвываниями, как же… Как это звучит, интересно, хоть бы продемонстрировал, а то что-то воображение отказывает», — с досадой думала я. Потом он добавил что ему, Рэмерту, глубоко наплевать, как к нему обращаются, хоть «ваше превосходительство», хоть «котик мой». Мне же он будет «хамить, так что терпи, все равно никуда не денешься». Я буркнула себе под нос: «Как скажете, котик мой…» и была удостоена одобрительного взгляда.
Также, по мнению профессора Мэйсона, мне в Академии достаточно было запомнить два маршрута: до столовой и до его кабинета.
— Все остальное приложится, детка, — доверительно добавил он и шлепнул мне пониже спины. Как грязью облил! Смущенная донельзя, я втянула голову в плечи, стараясь стать как можно менее заметной. Мэйсон оглядел меня, явно остался доволен произведенным эффектом и продолжил познавательную экскурсию по Академии. Энергии на это благое дело, подперченное постоянными подколками моей драгоценной персоны, у него хватило до позднего вечера. Надо ли говорить, что к концу прогулки я буквально валилась с ног и чувствовала себя оплеванной? Все, чего мне хотелось— это запереться комнате, которую от щедрот выделила администрация, и несколько минут методично побиться головой об стенку, дабы раз и навсегда избавиться от вредоносных идей… типа поступления в Академию.
— Вот твои апартаменты. Располагайся, — ухмыльнулся Мэйсон, словно подслушав мои мысли. Я сухо поблагодарила его и, стараясь не выказывать нетерпения, вошла в темное помещение. За спиной хлопнула дверь. С отчетливым злорадным скрипом провернулся ключ в замке.
Чудесно! Он меня еще и запер!
Я развернулась и злобно пнула косяк. Нога заболела, но на душе стало полегче. Оставалось только найти, где здесь зажигался свет.
Естественно, никакого выключателя не было и в помине. Все, что мне удалось отыскать, на ощупь обшаривая комнату, — здоровенный канделябр на шесть свечей. Точнее, канделябр сам нашел меня, подло свалившись со шкафа, в который я врезалась в темноте. Честное слово, знала бы, как все обернется, запустила бы «лампу…» Ну и что с того, что она нестабильная… Все равно разрушений было бы меньше.
Освещенная трепещущими язычками пламени, комната вызывала противоречивые чувства. В плюсы можно было засчитать просторную спальню с небольшим зарешеченным окном, лабораторию — видимо, раньше апартаменты принадлежали кому-то из преподавателей — и камин, мечту и чудо из чудес в этом сыром, продрогшем до самых его каменных костей замке.
Минусов я, увы, насчитала значительно больше.
Начать хотя бы с того, что комната не отапливалась. Вообще. Милый, уютный камин средство обогрева можно было не считать. Он располагался в гостиной и служил, скорее, украшением. В лаборатории же и, что самое печальное, в спальне микроклимат регулировался магически. Это явно выходило за пределы моих возможностей. Честь и хвала предусмотрительной Элен, положившей мне в рюкзак одеяла из лерейского меха — «на обратном пути заедешь в Пределы, вернешь Лиссэ, заодно навестишь кое-кого».
«Кое-кого», конечно… Скорей бы уже к Дэриэллу!
Вторым минусом — огромным! — было практически полное отсутствие окон. Единственное окошко располагалось в спальне и больше походило на бойницу — узкое, высокое, забранное толстыми железными прутьями, как в темнице. Если бы в стенах располагались пиргитовые «блокаторы», то можно было бы подумать, что меня поселили в карцер для особо провинившихся студентов. Хэл мне рассказывал о системе наказаний в Академии, которую он изучил на собственном, весьма богатом опыте. Решетки, холод, темнота — все атрибуты, как говорится, наличествовали, только лаборатория выбивалась из общего контекста.
И, кроме того, было в этих комнатах странное, мрачновато-удушливое ощущение. Как будто кто-то невидимый смотрит в спину, сверлит завистливым взглядом, а обернешься — отворачивается. Я даже на секунду пожалела, что рядом нет Мэйсона с его язвительными комментариями, мгновенно приводящими в чувство. Представляю, что он сказал бы на мои жалобы…
«Нет, — решительно одернула я себя, — если уж по кому и скучать, то по Макси… нет, по нему я тоже скучать не буду, обойдется… По Дэриэллу.
Вот разожгу камин, сяду на диван, завернусь в одеяло и буду тосковать в свое удовольствие… А еще лучше — почитаю ту книжку, которую я везу ему в подарок. С мифами и легендами. Буду представлять, что он мне читает вслух, как в детстве…
«Давным-давно на краю мира…»
* * *
Проснулась я от ощущения всепоглощающего ужаса. Боги, боги, боги, пожалуйста, нет… Кожа покрылась липким холодным потом, руки противно тряслись. Почти не слыша своего сердца, я сжалась в комочек под одеялом, не решаясь высунуть наружу даже кончик носа. Ужас накатывал откуда-то извне, наваливался, как душный мешок с песком, заставляя меня замереть, застыть, перестать дышать, чтобы эти, снаружи, меня не нашли…
Где я?
В Академии, услужливо подсказала память. В гостевых апартаментах на преподавательском этаже, запертая на ключ ненормальным некромантом… с которого вполне сталось бы устроить «проверку» новенькой! Вспышка злости на Мэйсона, целый день поливавшего меня грязью, чуть взбодрила, возвращая способность рационально мыслить.
Я заснула с книгой в руках, сидя у камина. Даже переодеться не успела. На мне сейчас прочные, надежные аллийские доспехи, и… и… и я равейна, в конце концов!
Медленно, трясущимися руками я стянула с головы одеяло.
Ничего.
В камине перемигивались рыжие угли, словно пытались безмолвно меня предупредить о чем-то жутком. Нервно дергалось на сквозняке пламя наполовину оплывшей свечи, и масляно-густые тени разбегались по серым стенам. Книга валялась на полу, страницы замялись. В комнате повисла тишина, неестественная и похожая на пластиковую пленку, затягивающую уши, забивающуюся в горло… И только из спальни еле слышно доносилось…
Шурх. Шурх-шурх. Ш-ш…
Я нервно сглотнула, нечеловеческим усилием воли не давая себе вновь забиться под одеяло. Там, за тонкой деревянной дверью, что-то было. И одно пристутствие этого заставляло желудок скручиваться от потустороннего ужаса и обреченности. Но если сейчас поддаться страху и забиться под одеяло, то к утру от меня останется только жалкий скулящий клубочек.
Пока я вижу, пока я готова к обороне, мой рассудок в безопасности.
Пламя на кончике фитиля дернулось, мигнуло — и погасло.
Рыже-красное свечение углей в темноте, душная тишина… И вялые, шаркающие шаги за ненадежной перегородкой двери.
Я до боли закусила губу.
«Свет, ну хоть какой-нибудь свет! — птицей билась в голове единственная мысль. — Ну почему когда не надо, силу невозможно удержать, а когда необходимо сражаться — не дозовешься?»
Шуршание за стеной прекратилось. Дверь в спальню начала открываться — медленно и абсолютно беззвучно. Я шарахнулась назад и — врезалась в высокую спинку. Диван опрокинулся, увлекая меня на пол. Деревянная от страха, я истуканом свалилась на каменный пол, стукнулась затылком и наконец-то узрела мистические нити пополам с пляшущими звездочками.
Есть!
Дрожащие пальцы выдернули из невнятной мешанины яркую серебряную нить и вплели ее в почти готовый узор. Болезненный, бесконечно долгий удар сердца — и на моих ладонях расцвел сияющий бутон.
Несколько минут я лежала зажмурившись, боясь даже шевельнуться, прежде чем поняла, что нечто, наводившее ужас, ушло. Исчезло…
— М-м-мамочки… — язык у меня заплетался, но от звука собственного голоса на душе становилось спокойней. — Что же это было, а? И что я сотворила такого, что оно сбежало?
Зайти в спальню и проверить, что за гость меня навещал, я так и не решилась, хотя дверь теперь была настежь открыта, и в темном пространстве просматривался силуэт кровати, а над ним — окно с толстыми прутьями решетки. Думала, что вообще не усну — дня этак два. Но пока выбралась из-под одеяла, пока перевернула обратно диван…
Сияющий цветок, похожий на лилию, устроился в прозрачном бокале рядом с канделябром — разбираться со своим творением я решила уже утром. А пока — очертила вокруг дивана круг солью, привела в порядок книгу, умылась влажными салфетками — спасибо Элен за предусмотрительность. За единственным на три комнаты окном небо начало медленно светлеть, а меня сморил здоровый сон без всяких кошмаров.
* * *
Утро началось по сценарию, прекрасно обкатанному еще Максимилианом: я просыпаюсь от мерзкого хохота, краснею непонятно почему и долго-долго злюсь. Только источником беспокойства на сей раз стал некромант.
Сначала я услышала скрип двери — тихий, едва различимый сквозь сон. Потом — глумливый смешок. «Пусть это будет сон», — взмолилась я неизвестно кому, пытаясь нырнуть обратно в блаженную полудрёму. Но тут рядом кое-кто заорал «Бу-у!» со всей мощи прокуренных легких, и блаженную утреннюю истому как ветром сдуло. Я дернулась в сторону, сверзилась с дивана и только и смогла, что глупо ойкнуть.
— «Ой», да вы только ее послушайте! — несолидно заржал профессор Мэйсон, по уши довольный собственной выходкой. Сегодня он выглядел поопрятнее — свежая рубашка, чистые волосы. Только на рукаве опять болталась та же белая нитка, однако заботиться о Мэйсоне и снимать ее мне совершенно не хотелось.
— Доброго утра вам, — предельно вежливо сказала я, стараясь, чтобы это не прозвучало с намеком, как у героя известной истории. Как там было? «Для чего только не служит вам «доброе утро…» Вот теперь оно означает, что мне пора убираться».
— Доброго, доброго… — хмыкнул Рэмерт, поправляя сигарету за ухом. — Ты от кого здесь оборонялась? От Древних, что ли? А это что? Зачарованный круг? Ашемитовой крошкой или меловой? А где руны?
— Нет, простой круг из соли, — призналась я смущенно. Здесь, в Академии, проверенные бабкины способы казались простыми суевериями. — Наши, равейновские заморочки. Вроде бы и магии нет, а защищает как-то.
— И каким способом, хотел бы я знать? — некромант заинтересованно подался вперед, всем своим видом выражая сомнения в моей компетентности. У во рту стало солоно, и я не сразу поняла, что просто с досады закусила себе губу. А потом — что за демоны меня дернули! — с языка само слетело:
— Как известно, круг из соли и веточка можжевельника под порогом не пускают в дом человека с нехорошими намерениями… — а пальцы осторожно потянули за нити, укладывая их по контуру соляного круга. Я еще не успела испугаться, чего творила, как Мэйсон живо и непосредственно отреагировал:
— Пфе! Научно доказано, что неодушевленные предметы и явления, в том числе заклинания, не могут отличить «хорошее» от «плохого…» — он шагнул к соляному контуру и занес над ним ногу, словно хотел разворошить. Я обреченно зажмурилась, но почему-то не расплела уже на половину готовую сеть, а наоборот, дернула ее и натянула, как следует. — … а, следовательно, все эти деревенские штучки, крошка, это суеверия, от которых тебе придется срочно отуча…оту… Бездна! Это что еще за дрянь?
Некромант задергался, пытаясь выпутаться из невидимой паутины. Я нервно хихикнула, с ногами забираясь на диван. И это — знаток боевой магии, светило науки и, самое главное, кумир моего брата?
— Это суеверие в действии, профессор, — голова у меня слегка кружилась от собственной смелости. — Видимо, у вас есть нехорошие намерения в отношении меня…
«Липкая сеть» была, пожалуй, единственным плетением, которое у меня получалось с полтычка. Слабенькое, но отшлифованное годами упражнений, оно стало моим фирменным приемом. В настоящем бою, впрочем, абсолютно бесполезным — времени на активацию заклинания просто бы не хватило.
Уловив иронию в моем голосе, Рэмерт тут же перестал дергаться и перевел на меня взгляд — разом потемневший, недобрый:
— Верно подмечено! Самые что ни есть нехорошие… — он сделал паузу, и я боязливо съежилась на своем убогом диване, как хорек на кочке посреди болота. — Дело в том, что я собираюсь пригласить тебя на завтрак… где мы обсудим твое поступление в Академию… и мое содействие, — томно протянул он, и глаза у него стали совсем черными.
Я вспыхнула до корней волос — и разозлилась. «На что он намекает, этот…этот… — слов не хватало даже в мыслях. — Этны на него нет, а то бы поговорил у меня! У нее… У нас, в общем».
— Чего краснеешь, детка? Жарко стало? — хмыкнул некромант и плюхнулся рядом со мной, прямо на завернутый край одеяла. Я вздрогнула от неожиданности — неужели уже распутал «сеть?» — Короче, идем в столовую, там и поговорим. И хватит сопеть так сердито. Я просто хочу дать тебе несколько советов, как вести себя с комиссией и все такое.
Я слушала его вполуха, все внимание сосредоточив на обрывках своего «фирменного» плетения. А потом от вспышки понимания резко перехватило дыхание. Он не распутывал нити. И не рвал их. Он просто сделал их мертвыми.
Он. Убил. Нити.
Действительно, некромант.
Впервые за всю жизнь я испугалась мага — тем ненавязчиво-постоянным страхом, который преследовал меня рядом с пьяными компаниями или с кайса.
— Как вы это сделали? — в хриплом шепоте едва ли можно было узнать мой голос.
— Наука, детка, наука, — Мэйсон покровительственно похлопал меня по плечу и… нет, не улыбнулся — приподнял верхнюю губу, обнажая зубы в каком-то шакарском оскале. — Некромантия — это искусство делать живое мертвым, ты разве не знала? Ладно, собирайся, и пойдем, я тебя ждать не буду, сам еще не завтракал.
Я встала, растерянно глядя на него. Не таким он был простым, каким хотел казаться. Сильный, очень сильный маг… и романтик к тому же: «искусство делать живое мертвым». Некромант — это тот, кто становится сильнее, убивая и причиняя боль. И ничего возвышенного в этом нет.
— Иду. Только умоюсь.
Мне определенно требовалось побыть несколько минут наедине с собой…
* * *
— Кстати, — Рэмерт разорвал булочку с маком на две части, тут же запихнул одну половину в рот, а потому продолжил уже невнятно: — Ты так и не сказала, от кого оборонялась ночью. Шутки шутками, а фон в твоей комнате такой, что мозг переклинивает… Тем, у кого он есть.
Вишня из компота встала у меня поперек горла. Еще одна шпилька в мой адрес… Да, я девушка, а к женщинам в магической науке относятся с предубеждением. Да, я при этом еще и равейна, а значит, мало училась. Но называть меня дурой практически открытым текстом — по-моему, уже слишком.
— Так… Померещилось что-то, — я неопределенно пожала плечами. Открывать душу перед некромантом совершенно не хотелось — еще примет меня за истеричку или еще что похуже.
— Но фон… И все такое, — Мэйсон сощурился и взмахнул булочкой, осыпая меня крошками. Я отряхнулась, пряча брезгливую гримасу, и ответила, стараясь не заострять ни на чем его внимание:
— Какой еще фон, подумайте, профессор. Я же равейна, причем не последнего ранга. Вы просто почувствовали мою силу, наверное.
— Не последнего? А какого именно? — уточнил Рэмерт, с интересом поглядывая на меня поверх чашки с чаем. И глаза у него при этом были стали такими голодными, что я волей-неволей почувствовала себя десертом. Не самое уютное ощущение.
— Каэль, — вежливо соврала я, а про себя оскалилась: попробуй, улучи. Ты не равейна, не шакаи-ар, и даже не аллиец. А младшие расы таких тонкостей не понимают. Для вас все выше шестого ранга сливается в один поток. И, пока я не колдую, распознать во мне эстаминиэль, а тем более Дэй-а-Натье невозможно. А колдовать я и не собиралась.
— Серьезно? — задрал брови Мэйсон. — Такая мелкая и уже каэль?
— Это не от возраста зависит, а от природных способностей.
— Ясно. А стихия?
— Без специализации.
Он скептически хмыкнул, явно не доверяя мне на слово, будто шестым чувством различал обман.
— А зачем вы спрашиваете? Это для экзамена пригодится? — бесхитростно поинтересовалась я.
Мэйсон фыркнул, как большой кот. И вообще он смахивал на кота… с помойки. Наглый, неряшливый, пронырливый. «И тощий, — мстительно добавила я про себя. — Небось, летом, когда в шортах ходит, ноги как спички торчат».
— Может, и пригодится. А может, и нет, — Рэмерт улыбнулся, не подозревая о моих злобных измышлениях, и тут же посерьезнел: — А теперь к делу. Повторять по два раза не буду, так что запоминай. И чушь советовать тоже не стану, поэтому слушай внимательно.
Я ощутимо напряглась. Наконец-то! Хватит уже разговоров вокруг да около, не за этим сюда приехала. Рэмерт, конечно, неприятный человек, но он декан, и если его советы могут помочь, то нужно выслушать все и принять к сведению. Не зря же Хэл советовал мне к нему обратиться.
Мэйсон окинул меня таким понимающим взглядом, словно все эти мысли были написаны у меня на лбу. Я наклонила голову, пряча выражение глаз за длинной челкой. Не люблю, когда меня пытаются подвести под образ. В сравнении с этим телепатия — куда как меньшее зло. Все же она дает более-менее правдивую картину, а простые люди зачастую обманываются, замечая лишь то, что хотят увидеть. Вот и Мэйсон, похоже, принял меня за недалекую дурочку, цепляющуюся за покровительство брата-отличника. Хорошо, что он не знал еще о письме Дэриэлла… И без этого впечатление я произвела замечательное: трусливая, необразованная равейна, да еще и с непомерным самомнением. Этакая фифа — полезла поступать на самый популярный факультет и надеется, что так прокатит, к тому же шмотки носит обтягивающие и вызывающе распускает волосы, то есть относится к весьма определенному подтипу студенточек. Да, картинки складывалась, что надо. И кому какое дело до того, что аллийские доспехи всегда сидят по фигуре, а савальский шелк можно опознать только на ощупь? Или, скажем, многие ли знают, что с распущенными волосами колдуется лучше, причем с длинными — особенно?
Все это мгновенно и зло промелькнуло в моей голове, пока я осторожно разглядывала Мэйсона из-под челки. Некромант, не подозревая о моем пристальном внимании к его особе, позволил себе снисходительно-ядовитую ухмылку. Так обычно ухмыляются, когда замышляют гадость. «Что ж, дерзайте, профессор», — подумала я обреченно и приготовилась слушать.
— Во-первых, о составе комиссии. Она обычно небольшая, всего четыре человека: председатель, ассистент и еще два маразматика, которым делать больше нечего. Все они с основного факультета, в твоем случае — с целительства. Иногда присутствует наблюдатель с другой кафедры. Председателем будет профессор Леми, замдекана — тут тебе повезло. Человек он приятный, к девушкам снисходительный, валить не станет. Зато ассистент — редкостная сволочь. Дэмиан Грант его зовут. Преподает энергетические воздействия, постоянно лажает с формулами, а потому равейн на дух не переносит — вы-то без них обходитесь. Завидует, я полагаю. Ты его сразу узнаешь — здоровенный, жирный, морда красная… Вопросы задает каверзные, но по большей части сам не может на них ответить, так что просто неси уверенный бред, может, и повезет. Двое других — преподы, один алхимик, другой анатомию ведет. Этот второй еще может чего-то спросить, а алхимик точно весь экзамен проспит.
«Интересно», — подумала я. Экзамены у были меня октябрьские, индивидуальные, для заочников. Тема вступительных — яды и противоядия. Логично было бы предположить, что в комиссию войдут те, кто имеет к этому предмету непосредственное отношение — собственно, профессора биологической безопасности, травники, токсикологи, специалисты общей практики и им подобные. А на деле только алхимик мог что-либо понять в моих объяснениях, да и ему было все равно, по словам Мэйсона. Это что — совпадение или намеренное пренебрежение? И, если верно второе, то какова цель: завалить меня, специально посадив тех, на чьи вопросы по специализации я ответить не смогу, или наоборот, помочь мне таким образом — чтобы некому было среагировать на ошибку?
Ладно, на месте разберусь. А ведь еще год назад я бы вообще не обратила на это внимания. Теперь везде мерещатся заговоры. Паранойя развивается?
— С составом вроде бы все. Дальше — поведение. Не хамить, не дерзить, глазки вниз и хлопать ресницами… Ага, вот так, как сейчас было, — с удовлетворением произнес некромант, наблюдая за моей ошарашенной физиономией. — На свое происхождение не намекать, упирать на то, что училась у Дэриэлла Изгнанника… Кстати, можешь им сразу письмо показать — хороший ход получится.
Я подскочила на стуле, поперхнувшись компотом.
— Откуда вы знаете про письмо?
Некромант удостоил меня невыносимо скучающего взгляда.
— Хелкар рассказал. На мой взгляд, ученичество у Изгнанника — единственный аргумент в пользу твоего поступления. Лично я солидарен с остальными преподавателями — равейне в Академии не место. И если бы не просьба моего ученика — весьма настойчивая просьба — то я бы и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.
У меня от такой наглости все слова застряли в горле. Похоже, Рэмерт твердо уверен в том, что я всего лишь нахальная выскочка, пустое место. Интересно, его Хэл на эту мысль навел или он сам дошел? Братишка мог, случайно, конечно, он такой перестраховщик. Скажем, волновался, просил присмотреть за сестренкой всех подряд и в итоге перестарался. Или я все же произвожу впечатление законченной идиотки — не иначе.
«Так. Про Дэриэллеву писанину», — одернула я себя, возвращая к делу. Зря, конечно, Хэл язык распустил, но теперь уже ничего нельзя было поделать. Значит, начну экзамен с предъявления письма, которое, вообще-то я взяла на крайний случай.
— И последнее, — Мэйсон смотрел на меня очень неприятным взглядом, с долей брезгливости. Я насторожилась. — На экзамен одень что-нибудь другое. Этот твой готический прикид… Никаких джинсов, разумеется, тоже. Лучше юбочку какую-нибудь, покороче.
По позвоночнику поднялась острая, горячая волна ярости. Я быстро зажмурилась, чувствуя, как мир выцветает, превращаясь в черно-белую схему, расчерченную резкими штрихами нитей. Кончики пальцев неприятно покалывало.
— Вы за кого меня принимаете? — очень, очень вежливо спросила я, машинально сжимая кулаки. Жжение никуда не ушло, но теперь хотя уменьшилась вероятность, что с пальцев сорвутся сгустки тяжелой, едкой тьмы. Некромант мог собой гордиться — раньше я думала, что спровоцировать проявление темной силы была способна только боль, как в ритуале Максимилиана.
Мэйсон усмехнулся — похоже, его совсем не беспокоило мое состояние. Или он просто ничего не заметил?
— За кого принимаю? За девушку, которая хочет любой ценой поступить на престижный факультет. Или я что-то путаю? — саркастически поинтересовался он и вдруг резко перегнулся через стол и зашептал горячо: — Да пойми же ты, здесь не любят гениальных самоучек, а равейн тем более! А ты — равейна, самая настоящая. Единственный способ — понравиться комиссии. Ты девушка симпатичная, если не сказать больше… а преподаватели — тоже мужчины. Так что если после первой части экзамена кто-нибудь пригласит тебя на вечерний чай — не изображай оскорбленную невинность, а хорошенько подумай своей прелестной головкой, чего на самом деле хочешь.
Волевым усилием я загнала вспышку гнева поглубже. «Не сейчас. Потом, — самоубеждения давались с трудом. — И вообще, он не виноват, он умные вещи говорит, это я наивная принципиальная мечтательница, которая хочет, чтобы все было по-честному…»
— Профессор Мэйсон, — тихо ответила я, осторожно подбирая слова. — Вы очень правильно заметили. Я равейна. И у нас есть определенные правила. Например, не врать себе и не пытаться казаться тем, кем ты не являешься. А я себя ощущаю кем угодно, но только не проститу… девушкой, которая хочет поступить в Академию любой ценой. Если уж вам так хочется поразить комиссию, можете сами одеть мини-юбку. Я одолжу.
Я аккуратно отодвинула стул, встала и деревянной походкой направилась к выходу из зала. В точке над правой бровью собралась резкая, пульсирующая боль. И зачем я только в это ввязалась? И это еще лояльно настроенный ко мне преподаватель. Что же будет на экзамене?
Учеба в Академии — плохая идея. Очень.
Ноги сами вынесли меня к нужной комнате, хотя я была уверена, что не запомнила дорогу. Долго шарила в карманах, искала ключи, потом сообразила, что они у Мэйсона. Но к нему я не вернусь, обойдется. Как-нибудь открою дверь и свалю отсюда. Брат, конечно, потом обидится, но если ему объяснить все, он поймет…
А открыть дверь можно и нитями, благо они до сих пор маячат перед глазами.
Вещи я так не распаковала — благословенна будь, лень моя. Покидать в рюкзак зубную щетку, мыло, подобрать с пола книгу, свернуть одеяло рулоном…
— И куда это ты собралась?
Я раздраженно выпрямилась, пнула ни в чем неповинный рюкзак, срывая злость. Рэмерт стоял в дверях, отсвечивая язвительной ухмылкой. На одну секунду он мне удивительно напомнил Максимилиана — издевательским юмором, способностью непрерывно и без особых усилий играть на нервах окружающих и непробиваемой наглостью.
Только вот в Ксиле никогда не было такой злости и презрения — ко всему миру.
— Я ухожу отсюда.
Вот так, просто. Стоило только решить.
— Ты уверена, что этого хочешь?
О, сколько яда в одной коротенькой фразе! Но в чем-то он прав. Действительно… чего я хочу?
Престижный факультет? Глупость из глупостей, в голову такое могло прийти только человеку. Произвести впечатление на маму? Да нет, Элен вполне хватало того факта, что я оказалась эстаминиэль. Переплюнуть брата? Мм… Возможно. Но, как ни крути, вряд ли я потяну учиться в том же темпе, что и Хэл… А значит, и с этой мечтой можно проститься.
Чего я хочу? Да просто научиться лечить людей. И шакаи-ар. Ксиля… А это можно делать и у Дэриэлла, он с радостью станет моим наставником. Так что можно спокойно бросить эту дурацкую Академию с ее хамоватыми преподавателями и уехать отсюда.
Я все делаю правильно. Почему же мне тогда так плохо?
— Слабачка, — припечатал Мэйсон, недобро щурясь. — Дура. Готова повернуть после первой же трудности. А дальше-то что будет?
Нет, я не слушаю его. Иначе сорвусь.
— Неужели сложно один разок надеть юбку, чтобы иметь шанс доказать всем, что у тебя еще и мозги есть?
— А для этого достаточно продемонстрировать ноги? — съязвила я, заталкивая последний уголок одеяла в рюкзак. Складывать аккуратно в таком состоянии никак не получалось. — Что-то не улавливаю связь между длиной ног и объемом головного мозга.
Мэйсон растянул губы в усмешке. Взгляд у него стал откровенно раздевающим. Меня уже просто-напросто трясло. «Стоит тут, ничтожество, в сером замызганном свитере, скалится, — стиснула я зубы. — Не буду реагировать, я же эстаминиэль, у меня есть своя гордость. Но еще одно слово по поводу моей внешности… Магией бить не буду. Но кулаки-то как чешутся…»
Он ухмыльнулся еще шире.
— Ну почему же только ноги? Если сильно постараться, то можно еще и за… Мать твою!
Я все-таки сорвалась.
* * *
Если честно, стало полегче. Никакая «огненная волна» не идет в сравнение с примитивным ударом по лицу. Вид разбитого в кровь профессорского носа подействовал на меня лучше настоя валерианы.
— Кто тебя драться учил? — совершенно беззлобно проворчал Мэйсон, пытаясь остановить кровотечение. Нос я ему, конечно, не сломала, но разбила знатно. — А, бездна…
— Когда от души бьешь, особого умения не требуется, — мрачно отшутилась я, чувствуя себя слегка виноватой. «Конечно, он сволочь, но… Носовой платок приспособить, что ли? — я машинально запустила руку в рюкзак. — Куда вот я его дела… А, вижу… и полотенце пригодится».
— Не скажи, — усмехнулся Рэмерт, запрокидывая голову. Кровяные дорожки уже давно расчертили подбородок, а теперь еще и шею. — Помню, в студенческие годы… Эй, куда?
— В ванную, за холодной водой. Или вы предпочитаете в крови ходить? Сильно это вас, конечно, не испортит… На общем-то фоне, — я выразительно оглядела драный свитер. Мэйсон нисколько не смутился:
— Язва, — определился он с характеристикой — ох, кто бы говорил! — и последовал за мной.
Подлечить разбитое лицо так, чтобы не было заметно — на это вполне хватало и моих куцых знаний. Вот на себе любую царапину затягиваешь с непосильным трудом, а на чужом теле труднее отмыть присохшую кровь. Но и с этим я, кажется, справилась.
Рэмерт сидел на одном конце дивана, удерживая на носу холодный компресс из полотенца, я — на другом, где-то посередине лежал рюкзак. Идиллическая картина. Не хватало только подписи снизу — «семейная ссора». Акт второй, примирение.
— Я, конечно, не прав был, что нагрубил, — невнятно пробормотал некромант. — Но от экзамена так просто не отказывайся. Даже если твердо решила уехать — все равно сходи. По крайней мере, уйдешь победительницей.
— Это смотря о чем спросят, — кисло ответила я, ковыряя пальцем обивку. Грубые нитки царапали нежную кожу. — Уровень у меня более чем средний…
— Для начала хватит.
Что? Я не ослышалась? Рэмерт сказал нечто ободрительное?
— В общем, экзамен состоится в башне Колата — это северная — на одиннадцатом этаже, аудитория одиннадцать-алле. Начало в девять часов, просьба не опаздывать.
Скрипнула дверь. Я неохотно подняла глаза.
Рэмерт ушел. Полотенце было аккуратно сложено на ручке дивана, дверь прикрыта. А на самом видном месте лежали ключи.
Знак доверия?
* * *
Итак, я осталась.
Времени до вечера было достаточно. Я употребила его с максимальной пользой: повалялась с книжкой на диване, приняла душ, потом долго расчесывала волосы. Мусора в них набилось — «жуть-жуть», как говорила Лиссэ: и пыль, и щепки какие-то, и нитки. Пожалуй, единственным занятием за вечер, связанным с магией, было сотворение защитного круга. Если уж мне приходилось ночевать в этой комнате, то я хотела бы уверенности в том, что проснусь поутру. И желательно не седой. Я тщательно обошла со свечкой все комнаты, насыпала соли по углам. Поперек проходов натянула сигнальные и «липучие» нити — нежить они не задержат, разве что предупредят о появлении, а вот нахальных магов, у которых может появиться желание разыграть равейну — вполне. Осталось только постелить на диване, поставить у изголовья сияющий цветок и замкнуть круг.
Желаю себе спокойной ночи.
* * *
«Найта…»
Недовольно.
«Ну чего тебе?»
«Ты скучаешь?»
Растерянность. Удивление. Осознание.
«Не знаю. Пожалуй, да. Но… по-другому».
Он заинтересован, но ничуть не обижен.
«По-другому?»
«Раньше это было как болезнь. Как навязчивая идея. А теперь… теперь мне достаточно знать, что ты где-то есть. Пусть не со мной, но хотя бы где-то».
Смеется.
«Я ближе, чем ты думаешь. Но дальше, чем хотел бы сам…»
* * *
Выспалась я изумительно. Никакие кошмары меня не мучили. Была ли это заслуга моего защитного круга или просто в прошлую ночь померещилось, но нити, все до одной, остались нетронутыми. Проснулась вовремя, и даже без будильника. Ох, не к добру такое везение…
На экзамен я пойду. Почему бы и нет? А вот что касается советов Мэйсона… Ох, получит он у меня юбочку, заречется студенток разыгрывать! Но, конечно, не на экзамене. А сейчас сойдут и джинсы. Например, с Дэриэлловой футболкой с черепами. Ага, сапоги на шнуровке до колена от аллийских доспехов… Косу можно заплести, только волосы расчесывать не обязательно. На запястья — пяток разноцветных фенечек. Некоторые из них еще и зачарованы и выполняют не только эстетические функции, но это, право, такие мелочи!
Ну, вот я и готова. Стиль один в один списан с Дэриэлла, жаль, нет способных это оценить.
Башню Колата я нашла с превеликим трудом. Спасибо милому юноше по имели Валмир — и довел, и объяснил, как найти аудиторию, и еще анекдот по дороге рассказал. Несмешной, правда, но обстановка немного разрядилась.
Валмир проводил меня до лестницы, пожелал удачи и как бы между прочим позвал на вечеринку — у одного парня из его группы был день рождения. Я удивилась неожиданному приглашению, но с удовольствием согласилась — Валмир мне понравился. Он был такой… беспроблемный, что ли? И смотрел снизу вверх, так как в росте уступал на добрых полголовы. А самое главное, — за всю дорогу Валмир не отпустил ни единой шуточки на тему моей внешности и расовой принадлежности!
«Вряд ли экзаменаторы окажутся такими же милыми», — мрачно подумала я, но оказавшись перед дверью, от души расхохоталась и расслабилась уже окончательно. Надо же, одиннадцать-алле! На аллийском! А вчера внимания не обратила… Хорошенькое начало. Помнится, брат рассказывал, что идентификация кабинетов на каждом этаже ведется с применением букв аллийского алфавита. Забавно, если учесть, что у аллийцев алфавита нет как такового. Есть письмена, которыми обозначают корни и слоги. Чем-то напоминает восточные языки у людей. Кроме того, значение слова зависит от интонации — в речи, от дополнительных знаков-крючочков — на письме. Взять, к примеру, прозвище Северного князя. Интонация вверх, «л» волевое твердое — получается «звезда». Интонация вниз, «л» романтически мягкая — и «Ксиль» уже означает «льдинка». На первый взгляд сложно, но на самом деле аллийский язык один из самых простых в изучении — для тех, кто владеет идеальной памятью. Так вот, к чему это я… Ах да, аудитория одиннадцать-алле располагалась между кабинетами «миа» и «сверте» — «досада» и «удача». А руна «алле» — просто суффикс прилагательного, как в «ксилле» — «ледяной» или «звездный», своего значения не имеет, а если и стоит отдельно, то является междометием, меняя эмоциональную окраску в зависимости от контекста. Милое совпадение, ничего не скажешь.
Поспешно вытряхнув из головы неподобающие ситуации филологические изыскания, я решительно постучала в дверь.
Меня явно заждались.
— Входите, Найта, не задерживайтесь на пороге, — неприязненно откликнулись из кабинета. «А я не задерживаюсь, я иду, иду», — чуть не слетело с языка злое и веселое, но — сдержалась.
Если честно, я думала, что аудитория будет побольше. А тут — с десяток парт, кафедра, стол для экспериментов и шкаф с реактивами и оборудованием. Спиртовки, штативы, колбы, перегонки… Набор недурной, но куда как более скудный, чем даже в походной лаборатории Дэриэлла. За узкой кафедрой, чем-то напоминающей барную стойку, разместились пять человек. Четверо в зеленых мантиях, я полагаю, комиссия от факультета исцеления, а пятый типус в мятой рубашке и вязаном жилете…
Бездна!
«Впрочем, Мэйсон говорил, что иногда на экзамене присутствует наблюдатель, — философски подумала я. — Почему бы и не некромант?»
— Все-таки пришла, — Рэмерт довольно откинулся в кресле и потянулся, не обращая внимания на негодующие взгляды коллег.
— Вроде того, — в тон ему откликнулась я и сунула руки в карманы. Ничего не могу поделать с этой привычкой, особенно под такими пристальными взглядами — сразу теряюсь и пытаюсь спрятаться. Незаколотая челка свесилась на один глаз, делая меня похожей на несчастного пони.
— Тогда приступим, — удовлетворенно кивнул Мэйсон и тут же поправился: — То есть приступайте, господа и дамы, а я посмотрю.
Экзамен походил на фарс. Зампредседателя комиссии гонял меня по классификации и дозировке ядов с мрачно-агрессивным выражением лица. Председатель пытался взглядом просверлить дырку в моей футболке. Алхимик трепался с анатомичкой по важным и насущным вопросам — кстати, четвертым преподавателем оказалась женщина… хорошо, что я не последовала совету Рэмерта и не напялила юбку: неприязнь одной дамы легко перевесит расположение трех джентльменов.
Что же касается Мэйсона, то он, позевывая, созерцал потолок. Изредка некромант бросал фразы типа: «Полегче, Дэмиан, она не аспирантка, она абитуриентка», «А сам-то ты ответ знаешь?», «Милая, милая девочка… Так бы и взял себе… на факультет». Напоследок меня попросили приготовить антидот к вытяжке из сон-травы. С этим я справилась бы с закрытыми глазами — при условии, конечно, что буду работать в лаборатории Дэриэлла. Спасибо целителю за то, что не жалел сил, натаскивая меня на простейшие яды! Натянуто улыбаясь, я приняла сначала вытяжку, потом противоядие, и постояла перед кафедрой несколько минут, демонстрируя преподавателям прекрасное самочувствие и не менее прекрасное настроение.
— Ну что ж, с заданием вы, очевидно, справились, — протянул Дэмиан, значительно кивнув председателю. Тот мгновенно посерьезнел и перевел взгляд с моих ног на лицо. Мне этот взгляд очень не понравился. Рэмерт напрягся, даже алхимик прекратил болтовню с анатомичкой. «Не к добру, ой, не к добру…» — я попыталась безмятежно улыбнуться и не выдать волнение. — Самое время подвести итоги, — Дэмиан оглянулся на господина Леми.
Председатель внушительно выпрямился в кресле.
— Итак, Найта, вы показали прекрасные практические результаты, скорее характерные для третьекурсника, чем для поступающего.
О! Неожиданно.
Если честно, то боялась я именно за практическую часть. Мало ли какую гадость заставят готовить… А оказалось, что я подготовлена «на уровне третьекурсника».
— Немного хромает теоретическая часть, вы сбиваетесь на аллийские термины, но это, я думаю, издержки вашего ученичества, — продолжил профессор Леми. Постепенно я начинала уважать этого человека. Еще пять минут назад мне казалось, что большую часть экзамена он посвятил изучению моей внешности, а оказалось — слушал, и очень внимательно. — Тем не менее, на данном этапе мы не видим причин для зачисления вас в Академию даже на заочное отделение.
Искренняя радостная улыбка у меня погасла. В висках запульсировала настырная боль.
«Вот так, просто. Учись, Найта, как людей обламывать, — ошарашенно подумала я. — Ты можешь быть сколь угодно умной и подготовленной, но пока они не видят причин зачислить — точнее, видят причины не зачислять — ты в пролете».
— Честно говоря, — задумчиво продолжил председатель, — меня, да и всех нас весьма удивило ваше желание поступить в Академию. Простите за прямоту, но зачем равейне довольно высокого ранга официальный диплом? — поинтересовался Леми. — Если уж вам так хочется совершенствоваться в искусстве исцеления, вы вполне могли бы продолжить ученичество у Дэриэлла Изгнанника, — он выразительно взмахнул листком из ручательного письма.
Чего они от меня требуют, интересно? Хотят, чтобы я прилюдно обнажила душу? Обойдутся.
— Сложный вопрос, — осторожно начала я. — Могу сказать одно: это не блажь и не пустой каприз. Мне действительно нужно знание — подчеркиваю, знание, а не диплом! — которое может обеспечить Академия. Учиться у Дэйра… То есть у Дэриэлла… было бы гораздо удобнее, да и приятнее. Но здесь, в Академии, есть то, чего нет в Дальних пределах.
— И что же это? — заинтересованно подался вперед профессор Грант. Сейчас, когда он не излучал открытое презрение, отвечать на его вопросы было несоизмеримо приятнее.
— Книги, — без улыбки произнесла я. — В Академии собрана самая обширная библиотека двух миров.
— Вы полагаете, что здесь есть книги, которых нет у Дэриэлла Изгнанника? — проснулся, наконец, алхимик.
— Разумеется, есть. Более того, я уверена, что необходимые мне материалы лежат за пределами интересов Дэйра. К слову сказать, он не слишком-то любит, когда его называют Изгнанником. Никто Дэриэлла не выгонял, он уехал сам, по личным обстоятельствам. И, между прочим, отец его признал, так что если хотите официоза — можете говорить Дэриэлл эм-Ллиамат аль'Кентал Савал — «Дэриэлл из Дома Ллиамат, живущий в Кентал Савал».
Последняя фраза вышла отчего-то язвительной, словно оскорбили не Дэриэлла, а меня саму. Профессора Грант и Леви быстро обменялись многозначительными взглядами, и только Рэмерт понимающе усмехнулся и поправил сигарету за ухом. Почему-то не оставляло чувство, что некромант видит меня насквозь.
— Вы хотите сказать, вам необходимы особые книги? — с подозрением произнес профессор Грант.
— Не такие уж особые… Но Дэриэлл не жалует литературу подобного рода, — я покосилась на некроманта. — Собственно, за допуском я могла бы обратиться к профессору Мэйсону… Использование крови равейны сферы Тьмы ведь практикуется только в ритуалах некромантии, так ведь?
Вот теперь мне удалось поразить абсолютно всех.
«Умничка, Нэй, полдела сделано, — прозвучало в голове отчего-то голосом Максимилиана. — Ты заинтересовала их. Осталось только зафиксировать интерес…»
— А зачем тебе нужны материалы по таким ритуалам? — Рэмерт первым пришел в себя и выдал вразумительную реакцию.
Я замялась. Как много можно было сказать сейчас?
— Видите ли… Я точно знаю, что с помощью одного ритуала — собственно, он и называется «тьма избавления» — можно избавить шакаи-ар от воздействия солнечного яда. И меня очень интересует вопрос создания противоядия с учетом установок ритуала.
— Вы говорите о самостоятельном исследовании? — осторожно уточнил профессор Леми и подобрался, как сторожевой пес при появлении чужака. — Связанном с редкими материалами? — я кивнула:
— Да, разумеется.
— Но это же полностью меняет дело! — воскликнул Леми, приходя в радостное возбуждение. Глаза его за блестящими стеклами очков стали круглыми и веселыми, а брови поползли вверх. — В таком случае мы можем отступить от традиций и принять в Академию даже равейну! — он даже не попытался скрыть причину недавнего отказа, шовинист несчастный… — Мы предоставим вам три месяца для подбора материалов. Если вы сумеете доказать, что создание подобного противоядия в принципе возможно — мы примем вас не то что на заочное отделение студенткой, а почетным член-корреспондентом Академии магических наук!
— Вы не посмеете! — вывалился из кресла Грант, натужно краснея. — Это… это… это против всех правил! Это нарушение незыблемых традиции! Это…
— Это шанс сдвинуть с мертвой точки вашу хваленую алхимию, — холодно оборвал его Рэмерт, закинув ногу на ногу. Я почувствовала приступ горячей благодарности к этому вредному, неопрятному, но такому заботливому некроманту. — Не будьте дураком. Только один вопрос, Найта… А где ты собираешься брать темную кровь?
В голову ударила шальная идея. В конце концов, рано или поздно они все равно узнают… Я подошла к столу для опытов, покатала в руках одну из пустых пробирок. Выдохнула. И сжала пальцы.
Стекло жалобно хрупнуло, и осколки глубоко врезались в ладонь. Мгновение я ничего не чувствовала, а потом… Горячая, тянущая пульсация, онемение почти до плеча, а стоит только пошевелить пальцами…
Вот оно.
Черный, белый, и серый. Четкие линии, острые углы. Застывшие в недоумении лица. И одно — понимающее. Внутри меня ворочалось какое-то странное ощущение, почти уверенность: сила — рядом, только надо протянуть руку — ту, которой падают на каменные плиты тяжелые, черные капли.
Получилось… Всего на мгновение я стала темной, но этого хватило.
Жаль только, что я пока не могла вызывать транс менее болезненным способом. Пока — только через боль. Или гнев, как выяснилось вчера.
— Кровь? Уж поверьте, господа, как-нибудь найду.
— Равейна сферы тьмы… — ошарашено прошептал охрипший алхимик. Профессор Грант подался назад, беспомощно кривя толстые губы. Леми застыл, как одна из пучеглазых языческих статуй в складчатых одеяниях.
Поняли наконец-то. И это маги, цвет человечества… Тем же аллийцам не пришлось бы ничего так наглядно объяснять. И руку резать бы не пришлось, которую теперь непонятно как лечить.
Я осторожно разжала пальцы. Часть осколков упала на пол, но некоторые засели слишком глубоко. Больно… У меня появились сомнения, что эффектная демонстрация того стоила. Да и несолидно как-то: эстаминиэль, которая не может затянуть собственноручно нанесенную царапину.
— Давай сюда лапу, — буркнули над ухом. Мэйсон? И когда успел выбраться из-за стола? Любопытно стало?
Кстати, из пореза сейчас сочилась самая обычная, алая, кровь. Только подтеки на полу были черными.
— Нельзя было просто сказать: я равейна сферы тьмы? Или тебе нравится резать себя? — так же недовольно осведомился некромант, проводя пальцами над моей изувеченной ладонью. Осколки стекла выпрыгнули из раны и звонко застучали по каменным плитам. Еще одно заклинание — и края раны стали стягиваться. — Мазохистка натуральная… Тебе обезболить или как?
В голосе Мэйсона звучало неприкрытое ехидство.
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я, отдергивая руку. Да она и не очень-то болела. По сравнению с переломами или вывихами, которых у меня в детстве было предостаточно… Нажму еще на точку под локтем… ага, вот так — совсем хорошо. — А можно вопрос?
— Ну?
— Вы умеете лечить? Но ваша специализация… и все такое…
Мэйсон покровительственно улыбнулся и демонстративно отряхнул руки.
— Деточка, я боевой некромант. А в бою, между прочим, если не умеешь себя подлатать, вероятность выжить сводится к совершенно неприличному проценту.
— А вы воевали? — поинтересовалась я. Мэйсон нехорошо сощурился. — Вы не думайте, я не издеваюсь, просто интересно.
— Не воевал. Но в рейд ходил. И не один раз.
Рейд… Я мысленно присвистнула. Ничего себе. Это ведь было весьма опасное предприятие — глубокое исследование заброшенных подземелий, древних городов и густых лесов. То, что рейды — удел искателей приключений, не делало их менее опасными. Даже при участии опытных магов гибель половины группы считалась нормой.
У Мэйсона было такое выражение лица, что я передумала спрашивать, какого такой крутой специалист делает на должности преподавателя. То есть, простите, декана — разница невелика, только оклад побольше.
— Никто не будет возражать, если я возьму на себя обязанности куратора по проекту создания противоядия от солнечного яда? Как декан факультета некромантии, — с наигранным весельем осведомился Мэйсон. Никто не возразил. Конечно, я могла ошибаться, но теперь мне казалось, что его немного побаиваются, и поэтому спускают ему с рук наглость, хамство и развязанное поведение.
— Значит, я принята? — сердце у меня замерло, без преувеличений, в самом что ни есть медицинском смысле.
— Добро пожаловать в Академию, — нашел в себе силы кивнуть профессор Леми. Все умные размышление тут же вылетели из головы. — Пока — на испытательный срок.
Тут я не выдержала — радостно подпрыгнула с криком «есть!», потом смутилась и, вякнув «спасибо всем» выбежала из кабинета.
Меня приняли, приняли! Пусть с испытательным сроком, но все же!
На лестнице меня догнал Мэйсон.
— Сильное выступление. Знаешь, я рад, что ошибся в тебе, — хмыкнул он, подхватывая меня под руку и каким-то очень покровительственным жестом поглаживая расслабленную ладонь — к счастью, не под больную. Шершавые подушечки пальцев были слегка прохладными, словно Мэйсон все время мерз. — А ты хорошо расставила акценты, да и представление под конец устроила что надо. Сразу всем стало ясно, что ранг у тебя никакой не каэль, а видать, повыше, — я только хмыкнула. Ну и тип! Оказывается, он и льстить умеет, да так грамотно — заслушаешься. Впрочем, прощать ему «юбку» я не собиралась. — Достойная сестра своему брату.
Вдох застрял у меня в горле, и я едва не закашлялась. Слышал бы Хэл сейчас своего декана!
— Скажите, а вы удивились, когда узнали, что я… ну, гм…
— Не совсем каэль? И явно не без специализации? — усмехнулся Рэмерт и слегка сжал пальцы. — Я подозревал что-то в этом роде.
— Да? И почему? — искренне удивилась я. Точно знаю, что с виду на эстаминиэль точно не тяну. Я не Феникс и не Айне.
— Да было какое-то предчувствие…
Рассказать о предчувствии некромант не успел.
…Я не знаю, что произошло. Больше всего это было похоже на приступ неконтролируемого ужаса, как прошлой ночью. Я вскрикнула, чувствуя, как сводит горло, и опрометью кинулась вниз. Машинально оглянулась, цепляясь за перила отчаянно, до сломанных ногтей, и краем глаза увидела неясную тень, а потом некромант резко развел руками, и по лестничному пролету хлынула волна почти неоформленной силы… нет, заклинания слишком сложного, чтобы я могла уловить его структуру. Так слишком плотно переплетенные нити становятся тканью.
— Что случилось, профессор Мэйсон?
Дыхание у меня было, как у страдающей астмой собаки, разве что язык на бок не вываливался. Ноги не держали. Я медленно, опираясь на перила, опустилась на ступени. Камень источал мерзкую ледяную сырость. Мэйсон плюхнулся рядом и привалился к моему плечу, дыша так же тяжело и хрипло. На лбу и висках у него выступили мелкие капельки пота.
— Не знаю, — честно сознался Рэмерт и обессилено согнулся, пряча лицо в ладонях. — Есть предположения? — глухо спросил он. — И какой я тебе «профессор Мэйсон», давай уж просто «Рэмерт» или «Рэм», после такого-то…
Я машинально провела рукой по волосам некроманта — и тут же отдернула ее, как будто меня ударило током. Слишком уж ласковым, интимным вышел жест. Сейчас только флирта с преподавателем не хватало для полного счастья! Нахваталась же от Максимилиана привычек тянуть руки куда не следует… Но Мэйсон, слава богам, ничего не заметил — слишком худо ему было. Он только отнял ладони от лица и уставился на них так, словно ожидал увидеть кровь или черную краску.
— Ну… Есть одно предположение, — протянула я, стараясь избавиться от чувства неловкости. Но оно липло ко мне, как паутина к лицу — противно до дрожи, и толком не стряхнешь. — Помните круг у меня в комнате?
— Где уж такое забыть, — слабо усмехнулся некромант.
— Так вот, тогда ночью мне тоже… примерещилось.
— То же самое? — в его голосе появилась искра прежнего деятельного интереса, сдобренного хорошей порцией иронии.
— Не совсем, — я задумалась, припоминая получше события, которые уже почти стерлись из памяти. — Теней там не было, только шаги за стенкой, в спальне. А вот ощущение ужаса — то же самое. Брр, сворачивает мозги не хуже шакарской ментальной атаки.
Мэйсон развернулся всем телом и уставился на меня в упор:
— Ты хочешь сказать, что прошлой ночью справилась с этим сама? — я робко кивнула. — Не мели чушь. Сейчас мне удалось отогнать тварь только при помощи заклинания высшего порядка, а ты у нас…
— Я у нас королева. Эстаминиэль Дэй-а-Натье, — неохотно призналась я. Удивительно, но мое заявление не прозвучало ни похвальбой, ни шуткой, вопреки опасениям — видимо, момент был подходящий. — А вообще, мне просто повезло. Сама не поняла, как отбилась, — честно призналась я.
— Вот это уже похоже на правду, — хрипло хохотнул Мэйсон и закашлялся. — Расскажешь поподробнее? Я тебя как раз провожу до комнаты.
Рассказывать было, в общем-то, нечего. Тему мы исчерпали еще до того, как добрались до нужного этажа. В коридоре Рэмерта — непривычно, но приятно было звать его по имени — остановил один из студентов и начал с отчаянными глазами вещать что-то про курсовую. Рэм сморщился и пообещал догнать меня позже.
А у дверей моей комнаты стоял… Валмир. Да-да, тот светловолосый юноша, который любезно указал мне дорогу к башне Колата. И как узнал, где меня поселили?
— Я тут заскочил тебе напомнить кое о чем, — широко улыбнулся он в ответ на мое приветствие. — Приходи сегодня на вечеринку. Наши собираются ближе к двенадцати.
— А куда приходить? — мои губы невольно растянулись в улыбке. Какой все-таки милый парень.
— В общежитие. Мы целый этаж занимаем, так что не промахнешься. В той же башне, только не одиннадцатый, а первый.
Значит, башня Колата, первый этаж, полночь. Хорошо живут студенты, не скучают…
— Обязательно приду, — пообещала я. Развеяться мне было жизненно необходимо — после всех-то стрессов. — Спасибо.
— Куда придешь? — весело поинтересовался Рэмерт, выныривая из-за поворота. Белобрысый Валмир тут же сник и сделал попытку незаметно смыться.
— Да вот, на вечеринку зовут, — бессовестно сдала я студента, с независимым видом ковыряющего мыском пол.
— Какую такую вечеринку? — нахмурился некромант.
— Вы же сами разрешили, профессор! Ну, Адриэл же к вам подходил, помните? — не выдержал студент. И умоляюще уставился на Мэйсона. Тот сделал вид, что не понимает намека.
— Вечеринка в общежитии моего факультета? Не знаю, не знаю… Что-то не припоминаю, чтобы Адриэл говорил на эту тему. День рождения — да, разрешил отпраздновать, но, разумеется, в тесной компании и исключительно в светлое время суток.
— Ну, профессор! — вырвался у Валмира крик души. Взгляд у Рэмерта стал хитрым:
— Ладно, веселитесь… Но я тоже участвую. Ждите ближе к часу, детишки… А теперь — брысь!
Студентика как ветром сдуло. А ведь он тоже станет специалистом по боевой некромантии, с таким-то учителем. Надо же, забавно. Белобрысый, веснушчатый, мелкий некромант.
— Какая грозная у вас репутация, господин Мэйсон, — рассмеялась я — напряжение потихоньку отпускало. — Может, мне тоже пора начинать бояться?
— Да ни шиша они не боятся, — хмыкнул Рэмерт. — Так, придуриваются. И мне мозги пудрят заодно… Забудь. Покажи лучше чудо-цветок, которым ты от призраков отмахивалась.
Цветок Мэйсона впечатлил. Настолько, что некромант даже поостерегся брать его в руки — ограничился визуальным осмотром.
— Ты понимаешь, что сделала? — я горестно вздохнула и виновато потрясла головой. — Вот ведь равейна неученая, а… Это же светоч!
— Светоч? — с должной долей вежливого интереса переспросила я у некроманта. Может, спровоцирую его на небольшую лекцию и повышу уровень своего образования.
— Светоч — квинтэссенция чистого света, — наставительно произнес Рэмерт и выжидающе уставился на меня.
— И это значит…? — с интонациями воспитанницы пансиона для благородных девиц спросила я. Рэмерт вздохнул и смирился с неизбежным. Мне было нисколечко не стыдно. Ну да, незнание — не порок, нежелание знать — вот большой порок. Не помню, кто это сказал, но умный, видимо, был человек. Знающий.
— Насколько я помню, деление по стихиям у равейн такое же, как у магов? Вода, огонь, земля, воздух, свет и тьма, — начал Рэм.
— А еще жизнь и смерть, искусство, хаос и порядок, время, душа и иллюзион, — с улыбкой продолжила я.
Некромант поморщился. Этих стихий маги не признавали. Особенно всегда доставалось иллюзиону: как можно поверить в то, что нельзя увидеть? Жизнь и смерть они тоже игнорировали. «Гордые, ограниченные бедняжки маги», — говорила о таких Элен и тревожно поглядывала на Хелкара: ну как, не переметнулся еще в стан врага? «А некромантия, по их мнению, к чему относится? К тьме, что ли? — кипятилась порой моя мама. — Как крупный специалист в этом роде могу сказать точно: ничего подобного. Смерть с сильной примесью искусства».
— Допустим, — вынужденно согласился Рэмерт, не желая вступать в идеологический спор. — У каждой стихии есть свое материальное воплощение…
— Эстаминиэль? — невинно переспросила я.
Некромант отчетливо скрипнул зубами.
— Я вообще-то предметы имею в виду! С водой, землей, огнем и воздухом проще — материального воплощения этих стихий на нашей планете навалом… Можно сказать, что физически она из них и состоит. Воплощение тьмы никто не видел, — некромант стоически проигнорировал мой выразительный взгляд в сторону зеркала. — А воплощением света является светоч. Концентрат стихии. Считается, что одно только присутствие светоча способно изгнать злые силы…
— Свет — не значит добро, — прервала его я. — Плетения света в большинстве своем атакующие.
— Хорошо, хорошо, назовем их «агрессивно настроенными силами», — что-то мне подсказывает, что некромант готов был вот-вот перейти в ряды этих «сил». — Проще говоря, ты создала идеальный охранный амулет, основанный на воздействии света. Ума не приложу, как у тебя вышло, если учесть твою, гм, склонность к тьме.
Я только вздохнула. Ох, уж эти маги… Только зауважаешь их, проникнешься почтением к образованности, как они сразу отмачивают что-нибудь этакое.
— Одно другому не мешает. Дэй-а-Натье — это принадлежность не только к тьме, но и к свету. Конечно, одна стихия всегда доминирует, но это не значит, что вторая совсем атрофируется. Как если человек правша, это не значит, что он не может пользоваться левой рукой.
— Круто звучит, — непосредственно и живо отозвался Рэмерт.
— Звучит, может, и круто, но фактически — я самая обыкновенная равейна, — я слегка смутилась. — Мои заклинания, за редким исключением — примитив. Свою «светлую» сторону я вообще не контролирую, сила выплескивается спонтанно и под большим давлением обстоятельств. А тьма приходит только с болью или гневом — не резать же всякий раз руку, чтобы поколдовать?
— Вот оно что, — задумчиво протянул некромант и посмотрел на меня с каким-то новым, незнакомым выражением в глазах. Почти как… на равную? — В таком случае, не удивительно, что ты справилась с этой тварью. Давление, так сказать, обстоятельств налицо.
— Профессор, вы все еще… — он нахмурился, и я сразу вспомнила о просьбе обращаться к нему по имени. — Рэмерт, у вас догадок не появилось — что это за штука была? Ну, с учетом моего рассказа?
— Ни единой, — поморщился он, как от зубной боли. — Плохо то, что магии в ней я не чувствовал. Видел только глазами. Либо тот, кто ее сотворил, сильнее меня, либо…
— Либо вы были просто невнимательны, — закончила я за некроманта. Он кисло улыбнулся:
— Надеюсь, что так.
* * *
Готовиться к вечеринке, на которую меня пригласил Валмир, я начала заранее. Еще бы, такое ответственное мероприятие! Нужно было умудриться завести дружбу со студентами, как следует отдохнуть, успокоить нервы — и, разумеется, припомнить Рэмерту «юбочку покороче».
И вот по последнему пункту в одиночку мне явно было не справиться. Оставалась одна надежда на Феникс.
К счастью, подруга откликнулась с готовностью. Болтали мы по старинке, через ритуал с миской воды и рунами. Мобильный, разумеется, не работал — естественно, в горах-то. Идею разыграть некроманта Феникс поддержала со всем жаром своей огненной души — еще бы, такой шанс не только развлечься за чужой счет, но и поиграть в «живые куклы». Одеть меня по своему вкусу, проще говоря.
Мой собственный гардероб, разумеется, забраковали сразу. Феникс щедро предложила мне примерить кое-что из ее одежды, благо размеры и рост у нас были почти одинаковые. Пришлось лезть из кожи вон, пытаясь протащить через канал связи материальные объекты, но, честное слово, результат того стоил! Краситься мне подруга отсоветовала, предложив на замену легкое приворотное заклинание общего действия. Я долго сомневалась, но потом все-таки добросовестно изучила простенькое плетение и воспроизвела его с горем пополам. Феникс вздохнула, но одобрила.
Ровно в полночь, в таинственную и недобрую пору, когда кареты превращаются в тыквы, а нечисть выходит на охоту, я уже стучалась в дверь общежития на первом этаже.
Открыл мне Валмир. Рядом с ним переминался с ноги на ногу долговязый тип в колпаке из цветной бумаги — очевидно, тот самый Адриэл, у которого сегодня был день рождения. За порогом гремела музыка — старый добрый металл. Ну да, некроманты же. Странно было бы услышать что-нибудь из заокеанской попсы.
— Костюмчик зашибись, — отпустил Валмир галантный, с его точки зрения, комплимент. Долговязый окинул меня весьма заинтересованным взглядом — даже неловко стало. «Хотела же произвести впечатление? Вот и терпи», мрачно подумала я, стараясь улыбаться как можно непринужденнее. — Кстати, это Адриэл, — кивнул Валмир на типа в колпаке.
— Тогда с днем рождения, — улыбнулась я и протянула пузырек с ярко-красной жидкостью. Валмир хмыкнул и задрал брови Неужто догадался, что это? Ох, тогда не такой уж он невинный, каким кажется… — Кстати, я Найта.
— Приятно познакомиться, о прекраснейшая, — шаркнул ногой Адриэл и с ослепительной улыбкой принял из моих рук флакончик. — Благодарю за подарок. А что это за штука-то такая? — добавил он уже нормальным голосом, с прищуром рассматривая зелье.
Я наклонилась к самому уху и нарочито громко прошептала:
— Приворотная настойка. Универсальная, средней степени воздействия. По аллийскому рецепту. По одной капле в бокал себе и предмету обожания.
Студенты переглянулись и дружно заржали.
— Круто! Обязательно на ком-нибудь испытаю, — хлопнул меня по плечу Адриэл так, что я аж присела. Это «на ком-нибудь» прозвучало очень пакостно, почему-то сразу представились не милые, недосягаемые девушки, а какие-нибудь злобные преподаватели или каверзные одногруппники. Ох, чувствую, скоро в Академии станет весело… Впрочем, пусть себе балуется, все равно такие зелья быстро выветриваются.
А на равейн, к счастью, не действуют вообще. Как и прочая любовная магия.
Сама вечеринка, похоже, не отличалась от сотен других, знакомых по описаниям Феникс и Джайян, а также десяткам молодежных фильмов. Наспех порубленные салаты, сладкое, запретный, но такой притягательный для несовершеннолетних алкоголь, громкая музыка и постоянное перемешивание группок людей. Адриэл вывел меня на середину комнаты и проорал:
— Знакомьтесь, это Найта, она равейна! Типа всем любить, не обижать, грязные стаканы не подсовывать!
На мгновение я оказалась под прицелом трех десятков пристальных взглядов, а потом гости Адриэла вернулись к прерванным делам — или сделали вид, что вернулись. Кое-кто из парней всерьез мной заинтересовался, но подходить пока не решались. И слава всем богам… Так что круг моего общения пока ограничивался белобрысым Валмиром, именинником-Адриэлом и его девушкой, Моникой. Я рассказывала им небылицы про равейн, уплетала салаты, уже давно плавающие в овощном соке, вежливо отказывалась от выпивки и слушала студенческие байки. Время от времени взгляд притягивали большие часы над входом: когда там появится Рэмерт?
— …Короче, это кошмар натуральный, он все время на экзамене валит, — закончил жаловаться на преподавателя по алхимии Валь. Я поспешила воспользоваться случаем и перевести разговор на Мэйсона.
— Я смотрю, у вас все преподы такие жуткие, что лучше мне сразу повеситься, чем на экзамены приходить… А этот, который меня сегодня провожал, он тоже валит?
— Мэйсон, что ли? А зачем это тебе? — весело поинтересовался Адриэл и заржал, как конь: — Наш декан если и валит девушек, то только на горизонтальную поверхность!
Ох, чего мне только стоило не покраснеть!
— Что бы меня зачислили окончательно, нужно проект подготовить. А куратор проекта как раз Мэйсон, — посетовала я, опуская глаза. — С ним вообще, по-моему, невозможно общаться. Не поймешь, где шутит, где издевается, а где серьезно говорит.
— Да, Мэйсон, он такой, — манерно хихикнула Мон. Меня эта девица чем-то неуловимо раздражала — то ли молчаливой, но очевидной завистью, то ли доведенной до абсурда легкомысленностью. — Ты по-крупному встряла.
— Да ну тебя, Мон, — отмахнулся Валь и продолжил уже серьезно: — Не слушай ее, Найта. У Мон зуб на него, он ее на первом курсе жестко отшил, так она до сих пор забыть не может. Мэйсон — он, конечно, язва и бабник, но в принципе, нормальный человек. Самый вменяемый из преподов. На наши тусовки регулярно ходит, и еще не разу не стучал на выпивку. Валить специально не будет. А с проектом — наверняка поможет всерьез, не для галочки. Но поиздеваться он любит, это точно.
— Хорошо, если так. Главное, чтобы помог, а на словах пусть изгаляется, как может, — пожала я плечами. После третьей порции салата, когда голод слегка приглушился, настроение у меня стало философским.
Мэйсон и вправду появился на вечеринке ближе к часу. Зашел без стука, кивнул в ответ на приветствия и принялся оглядывать толпу, выискивая кого-то. Когда его взгляд остановился на мне, то…
— Мать моя женщина, да чтоб я сдох!
— Добрый вечер, — кокетливо улыбнулась я в ответ. В отличие от подаренного Адриэлу приворота, мой был направленного действия, только для одного человека. Остальные его действие ощущали слабо.
— А… — некромант все никак не мог отдышаться. На смуглой коже проступил румянец — пожалуй, скорее болезненный, нежели милый. Мне даже стало немного стыдно за свои действия. — А это точно ты?
— Разумеется, Рэмерт.
Да уж, вряд ли можно было узнать во мне то мрачное, пугливое существо в джинсах. Коротенькая юбочка от Феникс, водолазка из мягкой шерсти, распущенные волосы до пояса — длину я уже давно вернула, спасибо Элен — и, как завершение, адресный приворот.
Как говорится, бойтесь — мечты сбываются. Хотел увидеть ножки? Пусть смотрит. Принудительно.
— Видите ли, Рэмерт… я передумала одалживать вам юбку, — нарочито сладким голосом протянула я. Голову кружило чувство вседозволенности — опасный побочный эффект магического очарования. Некромант отвел глаза и отчего-то стиснул колени, хотя до этого сидел весьма развязанно. Ничего, несмотря на сногсшибательный эффект, приворотное заклинание выветривалось довольно быстро. Еще минут пять, и он уже соображать начнет.
Мэйсон пришел в себя даже быстрее.
— Беру свои советы обратно, — некромант забросил ногу на ногу и расслабленно откинулся на спинку дивана. Ухмылка его вышла довольно жалкой, но вполне ехидной. — Комиссия была бы этого недостойна.
— Квиты? — улыбнулась я и потянула за ниточку заклинания, распуская его окончательно. И так шутка затянулась.
— Пожалуй.
Рэмерт хмыкнул и закурил сигарету. Я села рядом, сложив ручки на коленях с видом заправской отличницы.
— Как вечеринка? — небрежно, с потаенной гордостью спросил некромант, как будто вечеринка была исключительно его заслугой.
— Нормально. Но откровенно говоря, только ради вас я сюда и пришла… Надо же начать обсуждать проект? — ответила я уже нормальным тоном.
— Да чего там обсуждать, — Рэмерт глубоко затянулся и выдохнул облако дыма, быстро потерявшегося в прокуренной атмосфере комнаты. — Вот тебе мое честное профессорское мнение: ничего не выйдет. Забудь.
— Почему? — я вздрогнула.
— Потому что, — отрезал он. — Как ты думаешь, сколько человек уже ломали голову над этим вопросом? И никто еще и близко не подошел к разгадке состава солнечного яда. Ты в курсе, что он действует только на шакаи-ар? Все остальные расы, даже весьма чувствительные к ядам люди, с легкостью примут стакан солнечного за порцию грейпфрутового сока. И без малейших последствий для здоровья! Для аллийцев то, что мы называем «солнечным ядом» вообще редкий эликсир с тонизирующим эффектом…
— Рэмерт, я знаю это, — я проникновенно заглянула ему в глаза. — Не такая уж я «неученая равейна». Все сведения о «светлой крови», которые можно найти в открытом доступе, я уже изучила.
— Я понимаю, что у тебя серьезный подход, но это вряд ли…
— Кроме того, у меня есть ниточка. Ритуал «тьма избавления». Тот шакаи-ар, который хотел принести меня в жертву, был уверен, что он сработает. Если Кси… он не ошибался, то придется только привязать характеристики ритуала к зелью, подобрать аналогичные по воздействию энергии и компоненты. Темная кровь у нас уже есть, — я выразительно повертела перед носом некроманта собственным запястьем.
— А если твои выводы неверны, то что тогда? Ты об этом подумала? Есть еще версии? — без нажима, но настойчиво поинтересовался некромант. Я глубоко вдохнула, заставляя себя успокоиться. Тише, тише, Нэй. Маме это было доказать гораздо сложнее, но ты же справилась, да?
— У меня есть еще пара запасных вариантов, — наконец выдала я уклончивое и не удержалась от вопроса: — Но если вы не доверяете мне, зачем взялись руководить заведомо провальным проектом?
— Да потому что пожалел тебя, дурочку такую! — Рэмерт доверительно положил мне руку на плечо, и я шарахнулась:
— Не надо. На нас уже странно смотрят.
Действительно, часть студентов не на шутку заинтересовалась разговором между хорошенькой равейной и вечно мрачным преподавателем. А Валмир так вообще поглядывал ужасно неодобрительно. Интересно, кому адресовалось его порицание, мне или Рэмерту? Я нервно поправила волосы, мимоходом выудив из них какую-то белесую нитку. Что за глупость, я же час их укладывала, заплетала — никакого мусора и быть не может… Сверху, что ли, насыпалось? Я аккуратно спалила нитку прямо в кулаке.
— Посмотрят и перестанут, — уже спокойнее заметил некромант. — Они люди привычные. Та же Моника мне прямо на лекциях такие сцены закатывает, загляденье просто, — он неприязненно посмотрел на блондинку. Та то ли не заметила косой взгляд, то ли сделала вид, что оно ей все равно. — Видимо, считает, что наши несостоявшиеся отношения дают ей такое право.
— Почему не состоялись, если не секрет? Преподавательская этика? — без всякого заднего интереса спросила я. Затянулась неловкая пауза. Но потом Рэмерт махнул рукой с непотушенной сигаретой и честно ответил:
— Да какая этика! Она же совершеннолетняя, значит, отдает себе отчет в поступках. Нет, просто стерв не люблю.
— По вам так сразу и не скажешь.
— Такой уж я, полон тайн и загадок, — невесело отшутился он. Выражение его лица прямо-таки кричало: «У меня страшная тайна в прошлом, это все неспроста!», но от вопросов я воздержалась. Пока. — Давай лучше вернемся к твоему проекту.
— Вы же вроде не собирались помогать? — искренне удивилась я.
— Я буду помогать. Но только помогать, а не тянуть проект на себе. Так что определись сначала, что конкретно тебе нужно.
Я с этим уже давно определилась… Уже месяца три.
— Мне нужно описание ритуала «тьма избавления». Плюс возможность вести конспекты… да, я знаю, что эта книга в закрытом доступе, но мне все равно надо делать записи… И вообще, допуск в библиотеку. Полный.
— Полного даже у меня нет, — проворчал Рэмерт, но, кажется, только для вида. — Но свой допуск уровня декана предоставляю в твое распоряжение. Еще что-нибудь?
— Ну… — я улыбнулась. — Пожалуй, ваша компания для обсуждения. Согласитесь?
— С удовольствием, — хмыкнул Мэйсон. — За завтраком, обедом и ужином… А так же вместо завтрака, обеда и так далее. Слушай, а почему ты так цепляешься за это исследование? Слава первооткрывателя покоя не дает?
— Нет, — я покачала головой. — Это личное.
— Расскажешь?
Я вздохнула, посомневалась… а потом решилась. Почему бы и нет, в конце концов?
Историю нашего с Максимилианом путешествия, благополучно завершившегося у алтаря… точнее, на алтаре, на жертвенном, я рассказала крайне сжато, делая упор на собственные эмоции, а не на заговор инквизиции. Если честно, то в структуре этого заговора я до сих пор не разобралась, как и в мотивах. Смотрители наделали кучу ляпов, их план по стравливанию кланов и равейн мог пройти только чудом… А чуда не случилось. Впрочем, с политической стороной дела пусть разбираются князья и Совет. Те, кому действительно это интересно. А я даже вникать не хотела. Ту инквизиторскую штучку, оставшуюся от сирены, переданную мне девушкой-менестрелем, я вместе с письменным отчетом отправила Риан. Пусть копается, не жалко. Мне же близка была лишь судьба одного князя. Даже если мне не светило стать его подружкой, все равно я не собиралась позволить ему вот так просто и безыскусно умереть.
Я вообще не собиралась позволять ему умереть. Обойдется.
— Значит, ты спасаешь своего парня? Ужасно романтичная история, –улыбнулся Рэмерт, как ни странно, без капли сарказма или даже иронии. Однако мне с трудом удалось подавить желание снова вмазать ему по носу — за это вот снисходительное понимание.
— Он не мой парень. Он ничей, сам по себе. Просто так умирать — это страшно и неправильно.
— Ладно, ладно, не кипятись, — Рэмерт примиряюще поднял руки. — Завтра же приступим к работе. В семь часов я за тобой зайду и покажу библиотеку, идет?
— А почему не утром?
— А завтра… тьфу ты, уже сегодня… утром у меня лекции. И чего я на эту вечеринку притащился…
Вид у некроманта в этот момент был ну очень несчастный.
* * *
Библиотека Академии производила подавляющее впечатление. Пожалуй, с ней могла сравниться только библиотека из заброшенного аллийского дворца в Срединном лесу. И то я не была бы так в этом уверена. Книгу с описанием «тьмы избавления» мы искали долго. Ритуал был редкий, запрещенный, большинство упоминаний о нем относилось к девятому-десятому столетию, а язык с тех пор сильно поменялся. Читать было практически невозможно. Порой закрадывались сомнения в самом существовании такого ритуала… Но Максимилиан же нашел описание именно в Академии, значит, и мы найдем!
Поиски увенчались успехом примерно спустя четыре дня в половине первого ночи. Некромант воскликнул «Ага!», я резко повернулась, столкнувшись с ним лбом, он с чувством выругался, и мы дружно засели за книгу. Текст был на аллийском (аллийская некромантия, удивительное явление!), поэтому худо-бедно я его разбирала.
— Ужас какой, — вынесла я вердикт спустя несколько минут. — И это он хотел со мной проделать?
— А что, тот шакаи-ар действительно додумался провести над тобой ритуал? — поинтересовался Мэйсон. В последнее время мы так сдружились, что почти перешли на обоюдное «ты». Я только иногда сбивалась.
Кстати, у меня хватило-таки ума не называть некроманту имя моего князя.
— Он и почти провел, — криво улыбнулась я. Вспоминать сцену в лесу было не очень приятно. Страшно подумать, чем могло бы все закончиться, если бы не вмешался Тантаэ. — До пыток и ритуального убийства не дошел, как видишь. Остановился, судя по всему, на девятом пункте. Вот здесь, видишь?
— «Пробуждение черной…» э-э… «темной сущности тела…» то есть «объекта при помощи…» бездна, что за штука… а, «рун смерти, отречения и боли», — с горем пополам перевел некромант. Аллийский у него сильно прихрамывал. Я в очередной раз оценила прелести дикой жизни в Дальних пределах.
— Помню, помню такое. Сначала рисовал мне на руках углем, потом лезвием обводил, — со вздохом согласилась я. — Короче, забираю эту книжку себе в комнату, там поподробнее изучу. Что-то у меня сегодня голова не варит.
— Спать пойдешь? — вдруг скис некромант. Я присмотрелась к нему. Выглядел Рэмерт, мягко говоря, неважно. К вечной лохматости и неопрятной одежде я уже привыкла, к двухдневной щетине — тоже, а вот синие круги под глазами, затравленное выражение лица… Нехороший знак — любой целитель скажет.
— Да, наверно… А что?
— Так, ничего. Слушай, — неуверенно начал Мэйсон. Достал из кармана сигарету, покрутил в пальцах и со вздохом сожаления сунул за ухо — курить в библиотеке было запрещено. — А ты ничего странного не замечала? Вроде той твари на лестнице?
— Нет, — я покачала головой. Действительно, с тех пор — ни одного нападения. Я даже решилась перебраться в спальню. — Больше никаких посиделок за диваном до рассвета. И в дверь никто не скребется. А что, — меня вдруг поразила пугающая мысль. — Оно на вас перекинулось? То есть на тебя.
Некромант нервно взъерошил волосы.
— Нет. Не думаю. Просто уже которую ночь снится всякая дребедень. Про детство в основном и учебу в Академии, ну, про рейды иногда. Просыпаюсь, как будто и не спал. Кошмаром не назовешь, но неприятно.
— Такая бурная была юность? — посочувствовала я.
Рэмерт только отмахнулся.
Я не стала настаивать. У всех свои секреты.
Стоит ли говорить, что я не удержалась и засела той же ночью за пыльный фолиант? Сначала просто делала подстрочный перевод с комментариями, потом составляла список непонятных моментов, чтобы назавтра попытать с переводом Дэриэлла. Очнулась только под утро, когда уже светать начало. Сама себе сделала выговор за нарушение режима, посетила душ… и поняла, что точно не усну. Подробности ритуала все никак не выходили из головы, а воображение у меня достаточно живое…
Снова, как три месяца назад, я смотрела в высокий потолок, и меня мучил вопрос: почему? Как Максимилиан мог решиться на такое? Он настолько боялся смерти? Разумом я понимала ответ, но противоречивое сердце мое опять переклинило. Неужели Ксиль не чувствовал ко мне совсем ничего? Ритуал ведь подразумевал не только убийство, но и мучения жертвы. Вряд ли можно пытать человека, когда испытываешь к нему хоть что-то…
Помнится, у моря я все же решилась задать этот вопрос Тантаэ. Он улыбнулся и спросил меня: «Найта, а как вы считаете, Максимилиан чувствует что-либо ко мне?» Я тогда сильно смутилась, припомнив несколько двусмысленных сцен, когда Ксиль в буквальном смысле вешался на шею Пепельному князю. И еще — странный, полный боли и нежности взгляд. Да, этих двоих многое связывало… Тантаэ вежливо покивал, а потом скинул воспоминание, от которого я долго заходилась криком. Вот и сейчас меня невольно передернуло, когда голову заполнили смутные, но отвратительно живые образы…
* * *
…Боль. Снова боль. Она накатывает, как лавина — неудержимая, холодная и безжалостная. Горло сводит от желания выплеснуть эту боль в крике, но кричать нельзя. Нельзя ни на мгновение ослабить контроль, пропустив наружу хоть каплю бушующих внутри эмоций…
…. Да, да, да, он просто голоден, просто голоден, и сейчас ему все равно, ты или один из этих забавных человечков, которые умирают так быстро. Он не помнит, и только поэтому снова и снова запускает когти вглубь. Можно прекратить это, в одно мгновение прекратить, просто дав ему то, чего он хочет. Боль, страх, отчаяние. Но нельзя. Нельзя, потому что там, внутри, есть что-то, чего он не должен знать никогда … что-то темное, сладко тянущее, неправильное по своей сути…
…боги, почему же я такой живучий, за что…
…можно поддаться и выжить, но как смотреть потом в глаза ему и знать, что он тоже знает? Знает и передергивается от отвращения каждый раз, когда ты касаешься его рукой, взглядом, мыслью…
Нет! Молчать, молчать, не чувствовать, не помнить. Он голоден, он не сможет себя сдержать и скоро выйдет за ту грань, за которой для тебя нет ничего… Ксиль, ледышка ты настоящая, ну почему все так вышло…
— Кричи. Почему ты молчишь? Тебе же больно, я знаю… — горячие, как угли, пальцы касаются кожи почти нежно. Словно в насмешку, они осторожно отбрасывают с лица липкие от крови пряди, обводят дрожащие веки… Щит дает трещину. Невесомым движением касаются разбитых губ… О да, это еще больнее, чем самая жестокая пытка, и он чувствует это, мальчик с синими-синими глазами, как ночное небо…
…Как? Нет, не может быть… Он знает, давно знает обо всем, и сейчас бросает это знание тебе в лицо, как бросают перчатку… Он смеется над тобой, и когти пропарывают новую борозду в еще не успевшей затянуться ране. Да она уже никогда не заживет…
…больно, больно, больно… Но это ничто по сравнению с тем, что творится в душе. Пустота, отчаяние, боль, отвращение к себе… Пустыня, выжженная пустыня цвета вишни, а с неба все сыплется и сыплется серыми хлопьями прах сгоревших времен…
…не вернуть, не изменить, не исправить. Регенерация давно отключена, что толку цепляться за такую жизнь? Зачем вообще жить потом? Зачем противиться, держать проклятые щиты, если ему уже все известно…
…Щиты опадают со звоном хрустальным, как от разлетевшегося на осколки бокала. А он… он рядом, он смеется, он счастлив. Голод ушел. Ему хорошо… Ксиль, огненная звезда, я горю, а ты греешься в этом пламени… Руки немеют, тьма и бесчувственность наползают неотвратимо, но по странному совпадению — кто бы оценил эту иронию! — последним уходит зрение, и я вижу, как на твоем лице проступают понимание и ужас.
Синева взгляда, чернота волос и алая, алая кровь. Слишком слабый для тебя, слишком…
Прости.
* * *
Я помню эту историю. «Чудом выжил», — сказал тогда Тантаэ и улыбнулся. Пепельный князь всегда улыбался, когда говорило Максимилиане. Он действительно любил Ксиля — всем сердцем, без грязи и человеческих предрассудков. «Единственное существо, которое было мне ближе и дороже, чем Максимилиан, — это моя Эвис» — как-то раз сказал Тантаэ. Об отношениях Эвис и Тантаэ мне было известно мало. Я знала лишь, что они прожили вместе несколько столетий, у них родился сын — Ириано, кажется, а потом Эвис погибла. Ириано проклял отца и вскоре покинул его клан, перешел под крыло кровного врага то ли Ксиля, то ли Тантаэ. Бедный Тай, то его Максимилиан пытает, то возлюбленная умирает, то сын проклинает… Вот уж действительно не везет.
Мне вдруг подумалось, а как бы сложилась судьба Тая и Максимилиана, если бы они не были шакаи-ар? Если бы они родились… ну, скажем, среди аллийцев. Тогда не было бы жгучего голода, не приходилось бы пытать и убивать лишь для того, чтобы выжить. И регены в крови Максимилиана не заставляли бы его…
Стоп. Вот оно. Регены.
Уникальные частицы, которые делают шакаи-ар, собственно, шакаи-ар. Ни одна другая раса не обладала подобным свойством. Ни одна другая раса не была подвержена влиянию солнечного яда.
Яд взаимодействует с регенами, это доказали давно, но почему он взаимодействует?
Я подскочила на кровати. Сон слетел с меня, будто его и не было. Эх, только шесть утра, Дэриэлл еще спит… Ничего, ради такого дела и разбудить не жалко. Так, где я вчера рисовала руны вызова? В ванной, что ли…
Дозваться Дэриэлла удалось только с четвертого раза. И вправду не вставал еще, бедняга: волосы были не заплетены, глаза сонно блестели… И футболка наизнанку. Кстати, мне всегда было интересно: как Дэйр умудряется спать, не убирая свою роскошную шевелюру в косу? У меня даже в лучшие — худшие? — времена, когда волосы были длинной чуть ниже талии, за ночь они спутывались так, что к утру расчесать их получалось только при помощи заклинаний. А целителя даже после ночи в лаборатории и дня на узком, неудобном диване — мягкие медовые пряди, волосок к волоску.
— С добрым утром, — сощурился Дэриэлл, позевывая и неаристократично прикрывая рот ладонью. — Ты чего так рано, Нэй? Пятый час, я только недавно лег.
— Пятый? Да уже вроде половина восьмого, — я с сомнением взглянула на часы, и тут меня озарило: — Вот бездна, у нас же разница во времени четыре часа! Ладно, извини, — торопливо покаялась я и, нервно облизывая губы от нетерпении выпалила: — Мне тут в голову идея одна пришла…
В глазах Дэриэлла появилась искорка интереса.
— Рассказывай, чудо мое, — он перекинул волосы через плечо, на грудь и потянулся за гребнем. — А я с удовольствием послушаю, только для начала приведу себя в порядок — право, стыдно непричесанным и без штанов разгуливать… Впрочем, штанов ты не видишь — и то хорошо.
Ну, я и рассказала. Идея, если честно, оригинальностью не блистала. Мне вывод казался настолько очевидным, что было странно, что до него до сих пор никто не додумался. Регены есть только у шакаи-ар — и яд действует тоже исключительно на них. Вещество солнечного яда воздействует на регены, но кто сказал, что дело здесь только в химическом составе? Что, если солнечный яд в сочетании с регенами провоцирует магическую реакцию? Скажем, высвобождает энергию, накопленную в них. Этим можно объяснить воспламенение пораженных ядом шакаи-ар. Принцип тот же, что и у молодых обращенных. Только там катализатором для реакции высвобождения энергии выступает солнечный свет.
— Что-то в этом есть, определенно, — Дэйр, поглощенный моим рассказом, позабыл про свою прическу, и теперь недоплетенная коса жалко перевешивалась через плечо. — А что же касается того, почему никто до сих пор не додумался до тех же выводов, что и ты — подумай сама, — темно-зеленые глаза азартно сверкнули из-под длиннющей челки. — У многих есть такие же сведения о регенах, как и у тебя? Сведения из первых уст?
— Не может быть, чтобы за такое долгое время никто не заинтересовался шакарской физиологией, — я недоверчиво покачала головой. Дейр досадливо поморщился:
— Человеческой науке — серьезной науке, я имею в виду — всего пятьсот лет. Магическая примерно в три раза старше. Это крайне мало. Шакаи-ар не стали бы сотрудничать с людьми или магами — разница в менталитете сказывается. Равейны наукой не увлекаются, аллийцы… Да, мы пытались изучать шакаи-ар как вид, но не сильно преуспели. Немногие кланники решатся сотрудничать с тем, кто почти наверняка употребит полученные знания им во вред.
Я нехотя признала правоту Дэриэлла. Шакаи-ар до сих пор весьма снисходительно относились к аллийцам, а аллийцы открыто ненавидели шакаи-ар. Даже Дэриэлл, известный попиратель традиций, морщился, когда слушал мой рассказ о Максимилиане. Если бы не слезные просьбы «мелкой манипуляторши Нэй», то целитель никогда не стал бы искать противоядие. Со временем, конечно, азарт ученого взял свое — задача оказалась трудной, и это только подстегивало его. Но Дэриэлл все же потребовал с меня клятвенное обещание не заставлять его лично обследовать «потерпевшего» — Северного князя.
— Думаешь, дело все-таки в магии? — подытожила я после короткой дискуссии.
Дэриэлл кивнул и медитативно огладил пальцами косу.
— Конечно, надо провести дополнительные исследования, но версия весьма перспективная. Со слов князя известно, что ритуал работает, а значит, без магии и вправду не обошлось. Даже не магии, а энергетических взаимовлияний… Давай поступим так: ты изучишь этот вопрос, пользуясь возможностями Академии, я проведу несколько экспериментов в лаборатории, а затем сравним результаты. Идет?
— Дэйр, какой из меня ученый? — вырвался у меня отчаянный вздох. Настроение упало ниже плинтуса. — Я даже не знаю, с какой стороны подступиться к этому противоядию.
— Скверно, Нэй. А у меня нет шакарской крови для опытов… — Дэриэлл задумчиво дернул себя за прядь. — И добровольно сдавать ее мне никто не собирается. Скверно, — повторил он. — Да, я не подумал об этом.
— Кровь — не проблема, я свяжусь с Пепельным князем, он что-нибудь сообразит, — нетерпеливо переступила я с ноги на ногу. — В крайнем случае, дождешься, пока я приеду в Дальние пределы, Тантаэ оставил мне несколько образцов. Солнечный яд-то у тебя есть?
— Обижаешь, — хмыкнул целитель. — У меня в коллекции есть почти все известные науке яды… И неизвестных достаточно. Ладно, попробуй поговорить со своим Пепельным князем, может, что и выйдет, хотя лично я очень сомневаюсь. Когда тебя ждать в Пределах?
Я прикинула и скисла.
— Месяца через четыре, не раньше. Ох, Дэйр, знал бы ты, как я скучаю по близким! В жизни бы не подумала, что я такой «домашний» человечек, — посетовала я. Целитель сочувственно улыбнулся.
— Представь себе, знаю. Я тоже скучаю… по тебе, Нэй.
И отключил связь. Что бы это значило?
