Глава двадцать девятая

– Катарина? Просыпайся, дитя мое! Сегодня важный день, ты не забыла?

Голос бабушки, властный, звонкий и молодой, колокольчиком ворвался в сознание, заставляя кошмар рассеяться. Не открывая глаз, я от души зевнула и перевернулась на бок, не желая выбираться из-под теплого тяжелого одеяла.

Да уж! Ну и сон!!! Память старательно подсовывала обрывки видений. Это же надо! Будто я встретила Владислава, которому больше четырех сотен лет! А еще он, кажется, был… бессмертным?

– Катарина! Вставай, лежебока! К полудню приедет Вацлав! – горячие пальцы, привычно пахнущие травами и сдобой, поворошили мои волосы и шутливо дернули за нос.

Я поморщилась. Перед глазами тотчас возник образ Вацлава – переростка и напыщенного гордеца, считающего себя как минимум королем поместья и всех земель графства Мареш.

Мареш? Стоп! При чем тут старая графиня? Я же дома! Мне приснился сон о…

Мои глаза распахнулись так, словно на меня вылили ведро ледяной воды.

Переход! Влад! Бабушка! Вера!

– Ну, наконец-то! Вспомнила? Надо собираться!

– Мама?! – Как такое возможно? В полудреме я точно знала, что слышу голос бабушки!

Я села, во все глаза разглядывая ее родное лицо. Те же милые черты, заостренный носик, высокий лоб, тонкие ниточки бровей над серыми, глубокими, всезнающими глазами и всегда улыбающиеся губы. Как я могла ее в чем-то обвинять? Только сейчас, пройдя через все, я осознала, что ближе семьи у меня никого нет и не было! И даже века не смогли это изменить!

– Кэти… – Она отчего-то побледнела, поправила идеальную, непривычно высокую прическу и завитушки кудрей у висков. – Почему ты меня так назвала?

– Кэти? – Либо я еще сплю, либо переход случился.

Я хотела было снова улечься под одеяло и честно попробовать проснуться, но тут мне на грудь скользнула длинная прядь золотистых волос.

Золотистых?!

Хотя неважно. Теперь я знаю, как проверить, реальность ли это!

Успокаивающе улыбнувшись маме, с тревогой наблюдавшей за моими манипуляциями, я намотала на руку прядь и дернула так, что из глаз брызнули слезы.

Ничего не изменилось, если не брать в счет резкую боль. Мама торопливо подошла ближе и принялась разматывать волосы, одновременно поглаживая меня по голове.

– Тише. Тише! Если тебе так не нравятся длинные волосы, я сейчас же велю Ольхе тебя подстричь. Но не вырывать же их!

Значит, я в прошлом. Переход получился!

Сердце тут же царапнули вина и боль. Я-то спаслась… А бабушка? Я слышала, как у меня за спиной отец Ярослав обращается в зверя. Слышала звуки борьбы и визг Вероники. Андруш погиб из-за меня! Вероника…

Как я смогу жить с этим?

И тут до меня дошло…

Жить? Ведь в прошлом я умерла! Хорошо! Пусть я знаю, как, но… Если мне суждено умереть, это произойдет! Допустим, Катарина не умрет по вине Влада. Но она… то есть я – окажусь в самом эпицентре восстания! Меня может убить любой бессмертный! Что я должна исправить? Не умереть? Вообще не встречать Влада?

Знать бы еще, когда я…

Тут до меня дошло, что женщина, так похожая на мою маму, стоит рядом и, глядя мне в глаза, что-то убежденно говорит.

Так… послушаем…

– …никогда! Пообещай мне! Я… я не знаю, кто тебе все рассказал. Не знаю. Но ты должна об этом забыть. Пусть все останется, как было! Пообещай мне!

– Эгм… – Знать бы еще, что я должна пообещать. Надо же было так громко думать! Я старательно потерла саднящий висок. Чуть скальп не сняла. Сама себе. Оригинальный способ свести счеты с жизнью. – Обещаю. Только, мам, а что… именно я должна забыть?

– Именно это! И называй меня как обычно. – Она строго посмотрела на меня, развернулась и, в два шага достигнув двери, бросила: – Поторопись, дорогая. Твоя помолвка состоится уже через час. В обеденном зале. В присутствии старейшин нашего рода.

Я растерянно поморгала, изучая захлопнувшуюся за ней дубовую дверь. На темно-медовых досках виднелся рисунок из всевозможных кругов и овалов. Следы от мелких веток и сучьев. Внизу и вверху двери тускло поблескивали медные петли, а ручка была выполнена в виде оскаленной морды зверя.

Комната оказалась небольшой. Всего одно окно. Рядом сундук из светлого дерева, крошечный камин и кресло. Кровать у стены. Над кроватью – светильник с закопченным стеклом и крошечным огарком свечи. Камень стен скрывали вышитые лесными пейзажами гобелены, а на полу лежал толстенный, украшенный орнаментом ковер.

Я поднялась, поправила длинную белоснежную ночную рубаху и первым делом внимательно себя оглядела. Рост ничуть не изменился. Фигура тоже осталась прежней. Значит, Влад прав? Единственное отличие – цвет волос? А… глаза? Знать бы, какие они…

Интересно, а кто для Катарины та женщина, которая меня разбудила…

«Бабушка».

Я испуганно вздрогнула, словно услышав чей-то голос, – так реально и словно само собой возникло в мыслях это слово.

Значит, в прошлом моя мама играет роль бабушки Катарины? Как все запутано! И как всегда на повестке дня вопрос – что делать?! Влада искать я не пойду. Тогда не будет и восстания! И мати не заточат в безвременье.

Где-то послышались голоса.

Я поежилась. То ли от стен несло холодом, то ли мне стало неуютно в тонкой батистовой рубашке, но ощущение беспомощности усиливалось по мере приближения голосов. Одежда! Надо было спросить у мамы, точнее, бабушки… (только бы не перепутать), короче, у женщины, что меня разбудила, где взять эту самую одежду, но тогда этот вопрос окончательно уверил бы ее в том, что я, гм, точнее, Катарина сошла с ума. Нет, не так! Одолел склероз?

И тут дверь распахнулась, заставив меня поспешно ретироваться на кровать, натянуть на себя одеяло и уставиться на двух дородных темноволосых женщин, бесцеремонно вошедших в мою спальню.

Те остановились на пороге, видимо, несколько озадаченные моими действиями, но затем они понимающе переглянулись и решительно направились ко мне, держа в руках по две стопки цветастой ткани.

– Госпожа, нам сообщили, что вы проснулись и желаете как можно скорее одеться. Скоро приедет ваш суженый.

– Не волнуйтесь. Создание семьи – дело хлопотное и волнительное, даже для таких, как мы. А Вацлав – паренек хороший.

– Лучший в стае!

Ага… Значит, сегодня Катарину должны выдать замуж?

– Свадьба? Сегодня? – Голос сорвался, вполне правдоподобно отобразив набирающую обороты истерику. Теперь понятно, почему Катарина сбежала…

– Что ты! – Женщины даже смущенно переглянулись и совсем по-девичьи хихикнули. – Сегодня ваша помолвка! Свадьба только ближе к полнолунию. Как всегда.

– Ага. Недельку потерпеть придется.

– Сначала обращение.

– Зато щенки отменные получатся!

Теперь смущаться пришлось мне. Щенки? Только этого мне и не хватало!

Я откинула одеяло и поднялась.

– Хочу одеться! – Мой властный голос, удивив даже меня, заставил служанок мигом стать серьезными и завертеться передо мной, напяливая горы юбок. Затем надели и затянули корсет, а потом и юбки и корсет скрыло длинное белоснежное платье. После меня обули в легкие, сшитые из дубленой кожи тапочки. И принялись за мои роскошные волосы. Расчесали. Чем-то сбрызнули и, больно дергая, начали заплетать, сооружая на голове что-то непонятное. Вскоре о том, что у меня длинные волосы, напоминали только два золотистых локона, спускавшиеся на обнаженные плечи.

– Все готово, госпожа.

– Шаль, госпожа.

Мне на плечи накинули золотистый кружевной невесомый платок, распахнули дверь и, дождавшись, когда я выйду в освещенный яркими солнечными лучами коридор, выскользнули следом.

Интересно, куда теперь?

Я удивленно почувствовала, как ноги сами повернули направо и уверенно понесли меня к винтовой каменной лестнице, а затем вниз. Туда, где слышались голоса.

Мне навстречу вынырнули две девочки-подростка, крепко держа деревянные ведра с водой и серую ветошь.

– Доброе утро, госпожа.

– Как спалось?

Я знала, что многие из прислуги – люди, считающие Детей леса чуть ли не богами и радующиеся тому, что божествам и защитникам нужна их скромная помощь. Впрочем, это было далеко не самым главным, чем руководствовались селяне, не побоявшиеся прийти в услужение к оборотням. Истинной причиной было то, что Дети леса охраняли их и их семьи от живущих в ночи таинственных бессмертных. Многие приходили в имение еще и потому, что мечтали однажды стать одними из тех, кто владеет магией превращения и божественной силой леса.

В общем, причин было много, и в имении Мареш всегда было оживленно.

Я сбилась с шага, прислушиваясь к собственным мыслям. Как непривычно осознавать, что в этом теле борются за право быть сразу две частички меня. Хотя, если честно, эта борьба успокаивала. Я очень боялась что, попав в прошлое, забуду все, что меня сюда привело.

Меж тем девицы раскланялись и, не дожидаясь ответа, дунули наверх, о чем-то оживленно перешептываясь. Впрочем, тема их разговора не была для меня тайной. Я знала причину волнения, царившего в имении Мареш, – помолвка и свадьба Катарины.

Интересно, как мне себя вести? Что отвечать? Ведь, если мне не изменяет память, Катарина отказалась от предложенного бабушкой брака. Черт! Знать бы еще, в какой день до описываемого в дневнике восстания меня занесло? А может, все же найти Влада? Он должен быть где-то рядом. Хоть объяснит…

Лестница привела меня в небольшой уютный холл, где возле белокурого красавца великана, посмеиваясь, толпились мужчины. Женщины, бросая на них игривые взгляды, стайками метались из кухни в обеденный зал, уставляя всевозможными угощениями длинный дубовый стол, краешек которого виднелся в распахнутые двери. Заметив меня, мужчины замолчали и склонились в приветственном поклоне, а великан, радостно улыбаясь, направился ко мне.

– Здравствуй, Катарина. Как спалось? Надеюсь, я снился тебе? Верю, что ты ждешь нашей свадьбы так же, как и я.

– Вацлав? – Я смерила его взглядом с головы до ног так, что смуглые щеки моего жениха тронул заметный румянец. Конечно, я знала, что это он, едва увидев. И даже не потому, что в мыслях возникло это имя. Нет. О том, что именно этот голубоглазый, высоченный блондин-красавец и есть мой нареченный, мне подсказали возникшие в душе сожаление, досада и глухая злость.

Интересно, чем он так досадил Катарине?

– Ты, любимая, снова решила со мной поиграть? – В ответ на мое безобидное уточнение парень так стиснул мне запястье, что я едва не застонала, придвинулся вплотную и зашипел: – Уже ничего не изменить! И ты – моя! Хочешь этого или нет!

В ту же секунду почувствовав себя свободной, я отшатнулась, баюкая руку, и прищурилась, глядя ему в глаза, уже не тая переполняющего меня бешенства. Его губ коснулась торжествующая улыбка, и все окружающие нас мужчины, кто тайком, а кто и в открытую, заухмылялись, словно он сделал что-то смешное.

Кажется, я начинаю понимать Катарину и причины ее отказа.

Я открыла рот, чтобы высказать ему свое мнение, но вместо заготовленных слов проговорила:

– Я никогда не буду твоей! Лучше мгновенная смерть от яда бессмертного, чем позор разделенного с тобой ложа!

Парень словно только и ждал этих слов и презрительно выплюнул:

– Я беру тебя только потому, что об этом меня попросила госпожа! Ты опозорила наш род, сохранив жизнь бессмертному, самому жестокому и безумному! Погубившему сотни Детей леса! Но я исправлю твою ошибку! Да свершится Ночь Великого Возмездия!

И тут же перед глазами возникла вереница образов. Вот обессиленный, искусанный Влад… Вот я, обмывающая ему раны… Вот он садится на коня. Мы договариваемся о встрече, и… он не пришел. Ни в тот день, ни потом. А после на оборотней стали совершаться нападения охотников из дьявольского замка Вайн…

И тут же в голове зазвучал другой голос.

Конечно! Ведь Влад стал бессмертным. Когда ему сказали, что Катарина мертва, он начал мстить. Если сегодня он должен попасть в ловушку, значит…

Мои размышления прервал голос графини Мареш. Она появилась в зале в компании нарядно одетых женщин и пригласила:

– Прошу всех к столу. Мы и так слишком припозднились с советом и приуроченной к нему помолвкой.

Мой жених даже не удосужился подать мне руку, чтобы проводить, а вместе с тесной компанией мужчин занял место справа от усевшейся во главе стола графини. Женщины разложили еду по тарелкам, разлили вино по бокалам и ретировались в распахнутые двери.

Я заметила два свободных места: рядом с бабушкой во главе стола и возле Вацлава по левую руку. Оглядела накинувшихся на еду гостей и, не дожидаясь подсказки своего внутреннего «я», направилась к графине Мареш.

На мой выбор никто не обратил внимания, и я, усевшись на лавку рядом с графиней, позволила себе расслабиться. Взглянув на жареное мясо и пучок травы, сиротливо лежавшие у меня на тарелке, я протянула руку к вазе с фруктами и взяла яблоко. Есть не хотелось совершенно.

Какое-то время все сосредоточенно двигали челюстями да время от времени шумно прихлебывали из черненых металлических кубков. Наконец, гости насытились. Кое-где зазвучал разговор, загорелись азартные, подогретые вином споры.

Графиня Мареш придвинулась к моему уху и едва шевельнула губами:

– Милая, итак… Что ты решила? На этот раз ты примешь Вацлава? – Я даже вздрогнула.

На этот раз?

В голове тут же родилась убойная фраза:

«В смысле? Выходить мне замуж за этого напыщенного, страдающего нарциссизмом наглеца и хама?»

Но едва я открыла рот, как удивленно услышала:

– Если таким образом я смогу искупить свою вину… то да. Но при условии. Мы станем править родом, как ты хочешь, но будем оставаться супругами для всех только при свете дня. А перед свадьбой я хочу увидеть Его…

Бабушка бросила на меня какой-то беспомощный взгляд и, опустив глаза, быстро кивнула:

– Хорошо.

Вацлав вдруг поднялся и, держа в руке только что наполненный им самим кубок, неспешно, прочувствовав каждое слово, заговорил:

– Сегодня, перед Матерью, создавшей всех нас, перед ее избранницей и нашей госпожой графиней Мареш я говорю, что беру эту девушку в свои нареченные и с благословения полной луны в жены перед богами и живущими.

Он поднес кубок к губам и сделал несколько глотков. Гости за столом поддержали вожака одобрительными возгласами и, последовав его примеру, осушили зараз пару кувшинов вина.

Отлично. Теперь самое главное – незаметно уйти. Я уже было собралась изобразить мигрень и сказать об этом бабушке, но то, о чем в следующую минуту заговорил Вацлав, заставило меня замереть на месте.

– А теперь, когда в зале остались все поверенные тайн Великой Матери и ее избранной, хочу обсудить план уничтожения охотников. Сегодня они будут ждать нас в полночь на опушке у заброшенной мельницы. Великая Матерь дала нам эликсир. С его помощью мы сможем контролировать обращение. А еще… в нас вольются силы, каких мы еще не ведали. Я сам поведу вас за собой. Потому что сегодня должно случиться то, чего я жду вот уже шесть лунных циклов! Боги с нами, друзья мои! И сегодня мы убьем самого дьявола! – Он вдруг посмотрел мне в глаза. – А ты станешь моей истинной женой, родишь мне много крепких воинов и возложишь на себя ответственность за наш род так же, как это делаю я, с позволения нашей госпожи.

Стараясь сдержать в себе бешенство, я посмотрела на графиню Мареш, но, так и не дождавшись ответа, вскочила и бросилась к распахнутой двери.

Прочь отсюда! Катарина была лишь пешкой в управлении родом. Ясно одно – Вацлав как-то стал вожаком, и теперь все оборотни слышали только его и Великую Матерь. Да! Графиня Мареш была их госпожой, но… скорее всего потому, что у Вацлава были виды на Катарину. Похоже, этот брак являл собой бескровную смену власти!

Интересно, что мне теперь делать? Отказать? Отказала, да только никто мои слова не воспринял всерьез! Но главный вопрос – как, наконец, начать говорить то, что я хочу, а не то, что когда-то говорила Катарина? Ведь как-то же я должна изменить прошлое, чтобы изменилось будущее?!

Не раздумывая, куда бегу, я выбежала за ворота имения и, не замечая взглядов стражей, вышедших следом за мной, прижалась спиной к толстому, теплому стволу дуба, стоявшего в нескольких шагах от каменной ограды, и закрыла глаза. Только бы никто не увидел моих слез!

Приближающиеся ко мне тихие шаги я услышала слишком поздно. Распахнув глаза, я отшатнулась, разглядывая перекошенную бешенством смазливую физиономию нависшего надо мной жениха. Он вскинул руку, и мою щеку ожгло словно огнем.

– Если ты думаешь, что высокородная гордячка может ставить условия мне, избранному самой Матерью, ты ошибаешься! Я научу тебя молиться на каждый миг, прожитый в роли моей жены, и ты забудешь Владислава Вайнского. А если не получится, выбью его у тебя из сердца! Однажды ты меня уже унизила, отказав в супружестве. Больше такого не повторится! Я выжгу саму память о нем каленым железом! Запомни! Даже то, что ты из рода перворожденных, не сможет помешать мне добиться цели!

Если у меня на глазах и были слезы, то их быстро высушила злость. Я вскинула на него полный ярости взгляд. На языке уже вертелись витиеватые слова, возможно, сказанные когда-то Катариной, но я сделала над собой усилие, загнала их в темный угол памяти и выпалила:

– Если ты думаешь, что сможешь стать вожаком только потому, что тебя выбрала какая-то там матерь, можешь заранее обломаться! Мне плевать на твои грандиозные планы. Но ты никто и никогда не сможешь забрать власть у перворожденных!

Маска надменности сползла с его холеного лица, и ее сменил изумленно открытый рот и растерянно хлопающие глаза.

– Ты… Ты не Катарина! Кто ты?

– Я – та, кому ты и в подметки не годишься! – А вот это, кажется, перл Катарины! Ну и от меня! Соло! На бис! Шагнув ближе, я вскинула колено, метясь в точку «эго» этого зазнавшегося существа. Судя по тому, как он охнул и сложился пополам – у меня получилось! – Считай это окончательным, оформленным и задокументированным разводом!

Трясясь от переполнявшего меня адреналина, я развернулась и бросилась к лесу, окружавшему поместье.