Книга: О магах-отступниках и таинственных ритуалах

Дальше: Глава шестая ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ

Глава пятая
МАГИ-ОТСТУПНИКИ

Иии — Пауль осторожно перебирал мои волосы. — Ии?

Медленно открыла глаза — черный с серебристыми звездами потолок я не узнала ни с первого, ни со второго взгляда. Белые с бежевым узором стены тоже не узнала. Как и двери — двустворчатые и тоже белые.

— Ии? — Паучок перебрался на одеяло и теперь встревоженно смотрел.

— Пауль, — хрипло прошептала я.

И закашлялась. А в следующее мгновение поняла — я больна. Совсем больна.

— Риа, очнулась? — донеслось откуда-то из-за дверей.

Пауль пискнул и юркнул под кровать, я же приподнялась, оглядываясь. Я лежала на внушительной двуспальной кровати, под тремя одеялами, в совершенно незнакомой мне спальне с пятью окнами, за которыми занимался рассвет.

Распахнулась дверь, торопливо вошел Норт в теплом свитере поверх черной рубашки, следом какой-то незнакомый мне очень пожилой мужчина, а затем в дверях показался ректор. Лорд Гаэр-аш не вошел, он остался там, прислонившись к косяку, и как-то странно, но с явным осуждением, глядя на меня.

— Как ты? — Норт наклонился, прикоснулся губами к моему лбу. — Горишь, температура поднялась.

— Это замечательно, молодой человек, — скрипучим старческим голосом произнес подошедший и вставший рядом с Дастелом мужчина, — значит шанс есть.

С трудом сглотнув, я хрипло спросила:

— Шанс на что?

— На восстановление магии, милочка, — просветил меня старичок.

В груди что-то неприятно отдалось холодом.

— И вот мне непонятно, — прозвучал от двери голос ректора, — сражались эти трое героев, а магический резерв полностью исчерпан у вас, адептка Каро.

Норт обернулся, предупреждающе взглянул на него, но по-настоящему меня потряс старик:

— Артан, дорогуша, оставь влюбленным их тайны.

Лицо лорда Гаэр-аша передернулось, глаза мгновенно сузились. Норт победно усмехнулся и снова повернулся ко мне:

— Поешь?

Отрицательно покачала головой, мне в этот момент хотелось, чтобы все ушли и вернулся Пауль.

— А надо бы, — начал осторожно настаивать Норт, — ты не ужинала, к тому же мне, чтобы приступить к лечению, нужно, чтобы у тебя хоть немного силы восстановились.

— Странно, что у тебя они восстановились так быстро, — вставил ректор.

Дастел даже не счел нужным реагировать и вновь обратился ко мне:

— Суп или чай?

Ничего не ответила, ему ответ и не потребовался — прикоснувшись к моей щеке, Норт повернулся и вышел, но, проходя мимо лорда Гаэр-аша, зло сказал:

— И больше никаких разговоров наедине!

Теперь совершенно не отреагировал ректор. Начинаю понимать, что они действительно родственники.

— Ох, девочка, — старичок простер ладонь надо мной, — процесс восстановления, конечно, пошел, но магии в тебе сейчас мизер. Что ж ты так? До выгорания всего ничего осталось.

Почему-то я посмотрела на ректора и поняла, что он не сводит с меня внимательного, изучающего взгляда.

— Нет, определенно не могу понять, что нужно было сделать, чтобы настолько выплеснуть себя, дорогуша. — Старик провел ладонью вниз, до бедер, затем хмыкнул и произнес: — Артан, дружок, напрасно, ох напрасно ты Нортика обвинил.

— В смысле? — хрипло переспросил ректор.

— А никто девочку не тронул.

И я даже сразу поняла, о чем речь! Поняла, покраснела и попыталась остановить целителя, но не успела:

— Не было у них ничего, у этой девочки так и вообще никого никогда не было. Зря воздух сотрясал, миленький, зря.

Я возмущенно рот открыла, а старичок мне:

— Закрой. Тебе бунтовать еще рано, не ко времени, да и впустую, не при тебе так наедине бы ему сказал и про это, и про то, что явно защитный артефакт изготовила, да не один. Как не выгорела, ума не приложу!

Действительно, после такого мне оставалось только напряженно молчать.

— Сказочку про пьяную отвагу дознаватели, конечно, съедят, не подавятся, — взгляд светло-серых словно выцветших глаз напугал до дрожи, — да только меня не обманешь. Ты артефакты изготовила, милая, — чувствую, что начинаю дрожать сильнее, — причем что-то весьма действенное. Весьма… Заподозрил бы Эль-таим, — старик усмехнулся, — да только он против тьмы изначальной не выстоит, а твоя поделочка не просто блокирует — впитывает полностью.

И вот тогда я не выдержала и спросила:

— Кто вы?

Старик улыбнулся. Это была крайне неприятная улыбка. И он ничего не ответил на мой вопрос, но, повернувшись к ректору, произнес:

— Охота идет на девочку, Артан. Охота не шуточная. Я не знаю, кому она так мешает, но сопоставь факты — маг-отступник из приближенных отправляется уничтожить одну адептку, и его тело погибает. Мы с тобой в курсе, кто такие отступники — пусть мальчики уничтожили тело, но душа вечного вернется к собратьям и принесет с собой всю информацию. О том, что девочка жива, они уже знают. Знают отчетливо и, сам видишь — раз подняли древние захоронения и создали измененную нежить, значит, готовы на многое, чтобы уничтожить ее. Не могу даже представить, для чего им это, но ради меня, да и себя, сохрани девочку живой.

Лорд Гаэр-аш задумчиво кивнул.

— Вот и чудненько, — пропел старик, — и да — прикрой мальчиков, артефакты пусть останутся при них. И тебе, и мне спокойнее.

Ректор вновь кивнул.

Старик повернулся ко мне и строго, приказным тоном потребовал:

— Никакой магии семь дней. Вообще никакой, все поняла?

Я поняла, но ответила тихое:

— Нет.

И все добродушие старика вмиг слетело, как маска, сорванная ветром.

— Послушай, девочка, — он склонился надо мной.

— Дед, не нужно, — неожиданно вмешался лорд Гаэр-аш.

Старик и не стал. Несколько секунд он прожигал меня взглядом, затем сказал:

— Твоя кровь способна возвращать жизнь. Не думаю, что Тадор сообщил тебе об этом, но, полагаю, ты должна знать — три последние капли твоей крови вернут жизнь даже в давно мертвое тело.

Я промолчала, стараясь не показать, как мне больно.

Старик же продолжил:

— Тебе нельзя к вечным, девочка, они убьют мгновенно, ведь об опытах Тадора им все известно. И к артефакторам тоже нельзя — запрут в недосягаемости для мира и заставят изготавливать все новые и новые артефакты.

Не сказала ни слова, но одна слеза каким-то немыслимым образом медленно потекла по щеке, и взгляд старика изменился.

— Не обращайте внимания, — хрипло попросила, — это не то, о чем вы подумали… просто глаза слезятся.

Целитель не поверил, он стоял и смотрел, как по моим щекам текут еще слезы, и я в итоге, не выдержав, с трудом повернулась на бок, просто пряча лицо и свою истерику.

— Отпусти прошлое, — вдруг тихо посоветовал старик. — Отпусти… Живи настоящим, думай о будущем и запомни, милая, отступники не умеют любить.

Я не знаю, смогла бы сдержаться и не разреветься позорно, если бы от двери не раздался счастливый голос Дана:

— Риа, я тебе суп сварил. Сам!

И я даже всхлипывать перестала.

— И да, тут к тебе, лорд Гаэр-аш, посторонитесь, будьте любезны. Риа, к тебе хвостатая пришла!

Торопливо вытерев слезы, я повернулась, приподнялась и обнаружила две вещи — никакой одежды на мне нет, и котелок с супом в комнату принесла Салли. А следом за саламандрой, осторожно ступая, вошел Норт с подносом и гордо всем объявил:

— Оставьте нас наедине с невестой!

Никто не двинулся с места. Салли, донеся медную кастрюлю до стола, взобралась, удерживая емкость на голове, переставила на прикроватный столик, отряхнулась от сажи и направилась ко мне, гордо вскинув мордочку. Подошла, осторожно ткнула меня лапкой, замерла. Ткнула еще раз, высунув язык и недовольно цокая. А затем расположила лапку на моем плече, прикрыла глазки… Волна тепла прошлась по телу, вмиг согрев, и даже слезы высохли.

— Спасибо, — прошептала я.

Салли кивнула, затем кончик ее хвоста вспыхнул огнем, погас, оставив черноту сажи, и словно карандашом саламандра написала прямо на одеяле: «Рик переживает. Этот, — кончик указал на Норта, — не пустил».

Я отвела взгляд. Салли нетерпеливо ткнула лапкой в меня.

— Не нужно Рика, — шепотом, надеясь, что никто не услышит, прошептала я.

Саламандра потрясенно бахнулась на хвостик. Потом вскочила, встряхнулась и написала: «Норт?».

— Нет! — возмущенно воскликнула я.

Салли с важным видом стерла все ею написанное, после спрыгнула с меня на стол и устроилась с таким видом, что стало ясно — будет бдеть.

— Э-э-э, — протянул Дан, — а может мы ее за хвост и того, на кухню обратно?

Саламандра вспыхнула, напоминая, что с ней «за хвост» нельзя, но бунтовала недолго — из-под кровати вылез Пауль, в лапке его сверкала иголка, весь вид был воинственным, и Дану было заявлено:

— Иии!

После чего паучок устроился рядом с вмиг переставшей гореть ящеркой, и та кокетливо обвила его хвостиком, после чего оба уставились на меня, демонстрируя, что бдеть будут вместе.

И вдруг этот странный старик-целитель задумчиво произнес:

— Боевое умертвие, не подчиненное.

Не знаю, как мне хватило сил протянуть руку, схватить Пауля, спрятать под одеяло и прижать к себе. И взгляд, который я направила на этого странного мужчину, был крайне далек от доброго и всепрощающего. Глаза старика многозначительно прищурились.

— Деда, — голос Норта прозвучал как-то странно, — двадцать шагов от Рии, живо!

И целитель перевел взгляд с меня на некроманта, причем если на меня смотрел посмеиваясь, то на Норта с явным недовольством.

— Я не шучу, — произнес Дастел с каким-то угрожающим спокойствием. — Отошел от нее.

И тут целитель выдал:

— Щенок, зелен ты еще, чтобы мне…

— Три ребра слева еще не срослись, — перебил его Норт, — и я способен направить осколок кости в сердце наиболее опасным для тебя образом. Отойди, дед.

Пожилой целитель усмехнулся, затем молча развернулся и вышел из спальни. Следом, подчиняясь взгляду Дастела, вылетел и Дан, а ректор… лорд Гаэр-аш просто закрыл за адептом дверь, после чего спокойно произнес:

— Упускаешь два момента, Норт, Первый — это мой дед, тебе он не кровный, и второй — учитывай мое присутствие в следующий раз, когда попытаешься угрожать члену моей семьи.

Некромант ничего не ответил, подошел ко мне, приподнял одеяло, забрал пискнувшего Пауля, поставил рядом с Салли, затем наклонился ко мне и спросил:

— Ты как?

На столике недовольно заворчала саламандра, но, не обратив на нее никакого внимания, Дастел взял меня за плечи, потянул, заставляя сесть, подсунул подушки и поправил едва не упавшее одеяло, а затем еще и сказал:

— Не переживай, это я тебя раздел. Чай или суп?

— Суп, — смирилась я с неизбежным.

— Умничка, — незаслуженно похвалил Норт. — Моя талантливая, самая отважная, такая умненькая и заботливая умничка.

Я лишилась дара речи. А Некромант, набрав суп в тарелку, взял ложку, зачерпнул немного. И вливая мне в приоткрытый от удивления рот, продолжил:

— Мое сокровище.

Я от неожиданности все сглотнула, Дастел невозмутимо набрал еще ложку супа и, вливая в меня, прошептал:

— И чтоб я сдох, Риа, но это были последние артефакты! Последние, поняла?!

Лицо Норта исказилось гримасой ярости, и, подавшись ко мне, он прошипел:

— Если еще хоть раз ты подвергнешь свою жизнь такой опасности, Риа, я к проклятой Тьме заблокирую всю твою магию! Всю, мое сокровище!

И стоящий у двери ректор был мною совершенно забыт! Мгновенно забыт.

— Слушай, Дастел… — хрипло начала я.

— Слушай, Каро, — перебил он, — есть вещи, которые я готов терпеть, есть вещи, которые не готов. Артефакты прекрасны, спорить не буду, но у меня достаточно денег, чтобы купить себе любой артефакт, даже подобный тому, что защищает Танаэша, однако всех денег мира не хватит для того, чтобы купить жизнь. Ты, — глаза его сузились, — говорила, что это просто один из этапов ритуала, так?

Я промолчала.

— Думаешь, я ничего не понял? — прошипел Норт, с яростью глядя на меня. — Я целитель, Риа, как бы я ни пытался от этого убежать, я все равно целитель, и мне дано видеть жизненные потоки. А знаешь, насколько ты была близка к смерти?

Вопрос прозвучал разъяренно. Я сглотнула, говорить что-либо не хотелось, Дастел усмехнулся и сообщил:

— Ты умерла, Риа. Во время ритуала, секунд на шесть ты умерла. Как вернулась? Не знаю. Еще секунда, и вмешался бы я, но ты вернулась сама. Из-за грани, Риа. А теперь скажи, — он отставил тарелку, потеснив потрясенную Салли и брякнувшегося от удивления на пузико Пауля, — как я должен реагировать на произошедшее?

Я умирала. Фактически умерла, влив себя в артефакты — вот почему Эль-таимы стали настолько сильны, вот почему впитывали даже Тьму изначальную, которой способны владеть только сильнейшие из отступников. И Норт не прав — такое невозможно купить, и равное этим артефактам уже никто и никогда не изготовит, потому что да — жизнь, это то, что дороже любых денег. И все же сам факт — я умирала. Как вернулась, помню отчетливо, слова дяди Тадора помогли…

— Я испугался, Риа. — Перевела взгляд с покрывала на Норта и поежилась, увидев фиолетовые отсветы в его глазах. — Я отвечал за тебя, — продолжил Дастел, — и как целитель, и как капитан команды, и как… твой друг.

И я впервые подумала о том, что чувствовали они, присутствуя при ритуале. Раньше не задумывалась даже, да и возможности не было, а сейчас…

— Прости, — шепот вышел невнятный. — Прости, все было под контролем, но вечный вмешался, я начала терять концентрацию и…

— Следовало прекратить! — зло отрезал некромант.

— Я не могла, — и это истинная правда, — я уже не могла, Норт, не тот этап. Остановись я, и мое сознание растворилось бы в кристаллах.

Дастел судорожно вздохнул, его рука, держащая ложку, сжалась так, что побелели костяшки пальцев, зубы явственно скрипнули, после чего парень зло повторил:

— Это были твои последние артефакты, Риа.

И тут от двери прозвучало:

— Я же приказал сидеть тихо, Норт.

Дастел вновь скрипнул зубами, но реплику родственника проигнорировал.

— Об отступнике ты знал. — В голосе ректора послышалась глухая ярость.

Дастел повернулся, посмотрел на Гаэр-аша и зло ответил:

— Я четко знал, что вызов отступника вы проведете за десять лиг от таверны, даже представить себе, что эта мразь учует ритуал по созданию целительских артефактов, было бы странно. Их подобное не интересует.

Ректор кивнул и с нехорошим спокойствием спросил:

— Откуда кровь на постели?

Норт бросил быстрый взгляд на меня, затем накрыл мою ладонь, сжал, почти болезненно и с самым невозмутимым видом произнес:

— Артан, неужели я должен тебе объяснять, откуда берется кровь на простынях?

И в этот миг что-то свалилось.

Мы все посмотрели на пол, на упавшую и раскинувшую лапки Салли, у которой случился, похоже, обморок.

— Пауль, — осторожно позвала я.

Мой паучок спрыгнул вниз, подхватил ящерку, перекинул через спинку и засеменил прочь, видимо, приводить огненную подружку в чувства. Ректор услужливо открыл для него дверь и закрыл, как только Пауль выполз. А после, сложив руки на груди, Гаэр-аш окинул родственника насмешливым взглядом и ехидно поинтересовался:

— Так значит сегодня в таверне ты потерял невинность, Норт?

Дастел нахмурился, но ректор не был намерен смягчать формулировки и продолжил:

— Потому что твоя «невеста» как была девочкой, так ею и осталась, братишка, следовательно, невинность терял кто-то совершенно иной, а вас было двое. Забавно, не правда ли? И я, конечно, сложно представляю процесс твоей «потери невинности», зато четко могу сообщить, что сегодня ты потерял кое-что более ценное — мое доверие, Норт!

И адепту нечего было на это возразить — Норт просто промолчал, хмуро глядя на ректора. Лорд Гаэр-аш выдержал паузу и продолжил тихо, как-то пугающе даже, и гнев ощущался в каждом слове:

— Ты знал, что в пределах мертвого леса будет отступник. Знал и допустил проведение ритуала с применением крови. И двадцать некромантов с шестью боевыми магами испытали невероятное чувство потрясения, когда приманенный маг-отступник вдруг замер в десяти шагах от цели, криво, но очень счастливо оскалился и улетел в другом направлении. О чем ты думал, Норт? И чем ты думал, когда лгал? Мне лгал.

Норт промолчал, опустив взгляд.

Тут уже я не выдержала и, стараясь говорить, а не хрипеть, торопливо сказала:

— Это я виновата, не Норт. Лорд Гаэр-аш, он не знал, что я буду применять свою кровь, я же не говорила…

Убийственный взгляд серых глаз вынудил остановиться на полуслове. Ректор улыбнулся мне снисходительно, как ребенку, и пояснил:

— Капитан несет ответственность за членов своей команды. Более того — Норт приволок вас, адептка Каро, туда, где вам быть не полагалось. И приволок под свою ответственность.

Я хотела сказать, что приволок Дан, и вообще…

— Риа, он прав, — загубил мой порыв на корню Норт.

В двери как-то издевательски постучали, ректор открыл и вновь вошел тот странный старичок. Улыбка с изрядной долей хитринки играла на его губах, когда он сообщил:

— Дознавателя добил вашего. Арташа, дорогуша, прости, не удержался.

И я как-то окончательно ослабла на подушках, и перед глазами потемнело.

— Дед, — лорд Гаэр-аш тяжело вздохнул, — я просил прибраться за Нортом, просто скрыть следы воздействия и только.

— Ага, — хохотнул откровенно ужасающий меня целитель, — а Норт просил только проверить, не загнется ли источник у девочки, но тебе же понравилось, что я чуть-чуть превысил полномочия, а?

— Зато мне не понравилось! — отрезал Дастел.

— Дыши глубже, маленький, в ее мозги я не влез. — Хохотнул снова и добавил: — Не успел, то Арташа нервничал, то ты сильно быстро вернулся.

После такого я жалобно посмотрела на Норта и тихо взмолилась:

— Можно мне уже пойти?

Улыбнувшись, тоже как маленькой, Дастел набрал очередную ложку супа, поднес к моим губам, и едва я все съела, безжалостно ответил:

— Нет, Риа, пока не станет легче, будешь здесь, переносить тебя в таком состоянии я не могу, лечить также не могу — есть опасность, что твоя магия накроется медным тазом.

У меня глаза испуганно округлились.

— Успокойся, я буду рядом, — пообещал Норт.

— За дверью! — вставил ректор.

Дастел явственно заскрипел зубами, но лорд Гаэр-аш добавил:

— Для Каро вызову сиделку, на этом все. Сейчас на выход. Все на выход.

И сказано было так, что Норт отставил тарелку, наклонился, осторожно прикоснулся губами к моей щеке, незаметно вложил в мою ладонь кристалл Эль-таима, судя по размеру мой, и вышел, предварительно демонстративно пропустив и старичка, и ректора, после дверь закрылась, и я осталась одна.

Не надолго, уже через несколько минут появилась госпожа Тасан, штатная целительница, улыбнулась мне и как маленькой:

— А кто у нас плохо кушал? Давай-давай, моя хорошая, мы сейчас приподнимемся, хорошенько все скушаем и спатки, при угрозе магического выгорания нужно много-много спать.

Я покорно доела суп, после без слов выпила снотворное и, проваливаясь в сон, думала лишь об артефакте, который продолжала сжимать в кулаке. Действие Эль-таима ощущалось почти физически — слабость медленно, но верно отступала, в голове прояснялось, дышать становилось все легче, и сон мой был здоровым, так как артефакт напрочь ликвидировал состав снотворного.

За свой здоровый сон я и поплатилась!

Проснулась, едва отворилась дверь — отворилась бесшумно, и совсем не та, которая вела к выходу из спальни. Сразу почему-то вспомнился тот странный старик, еще мелькнула мысль, что с психическим здоровьем у него сложности, и я уже было думала распахнуть ресницы и вообще заорать, призывая кого-нибудь, и лучше всего Норта, но в следующий момент мужская рука легла на мой лоб, и я услышала тихий голос ректора:

— Мне следовало настоять и переправить тебя в Некрос, как только увидел в таверне.

И обозначать свое пребывание среди неспящих вмиг расхотелось. Я постаралась контролировать дыхание и вообще затаилась, боясь пошевелиться.

Тихо скрипнула кровать, принимая вес севшего рядом со мной лорда Гаэр-аша, теплая ладонь осторожно погладила по щеке, спустилась к подбородку, пальцы едва-едва прикоснулись к губам.

Мое сердце перестало биться.

А затем я услышала тихое, сказанное почти с бессильным стоном:

— Как же сильно ты мне нравишься, девочка… И как же ужасающе осознавать, что сегодня я мог потерять тебя.

Я едва дышала. Едва-едва, стараясь совершенно ничем не показать, что я все, совершенно все слышу. Шорох ткани, теплое дыхание на лице, и осторожное прикосновение к моим губам. Едва-едва ощутимое, затем он отодвинулся, еще некоторое время я слышала дыхание лорда Гаэр-аша, а после он ушел.

Распахнув глаза, я долго смотрела в потолок, чувствуя себя потерянно и опустошенно, а после осторожно поднялась — сил уже хватало, Эль-таим сделал свое дело. Закутавшись в простыню, я осторожно обошла кровать, в поисках одежды, обнаружила вещи сложенными на стуле у зашторенного сейчас наглухо окна, подошла, чуть отодвинула ткань гардины и сразу сощурилась от яркого солнца. Там, за окном, был столь редкий для этих мест солнечный день, ослепительно сверкал снег, небо было ясным и безоблачным, по двору ходили некроманты, степенно и неторопливо плывя по отчищенным дворниками-зомби дорожкам, летали почтовые вороны, подменявшие в дневное время летучих мышей…

Скрип открываемой двери я услышала, но сделать уже ничего не смогла, только обернуться и замереть, увидев вошедшего и тоже остановившегося ректора со стаканом воды, видимо, для меня. Мгновенно опустила глаза, чувствуя, как запылали щеки: ведь лорд Гаэр-аш достаточно умен, чтобы понимать — я слышала каждое его слово. И все остальное тоже ощутила.

Несколько минут мы так и стояли, я, глядя в пол и держась за край гардины, и глава Некроса, продолжающий стоять у двери потайного хода. И я точно знала, что не смогу сказать ни слова. Заговорил лорд Гаэр-аш:

— Каро, вам в простыне не холодно?

— Нет, здесь… тепло, — не поднимая головы, тихо ответила я.

— И все же лучше одеться или… лечь в постель, — как-то неуверенно произнес ректор.

— Да, — еще тише, ответила.

— Не буду вас смущать, — хрипло произнес глава Некроса.

Я услышала звук поставленного на столик стакана с водой, потом скрип закрываемой двери, потом там, за дверью, раздался удар. Глухой удар, словно в стену ударили. И еще один. Потом стало тихо.

Одевалась я очень быстро, а после, даже не пытаясь взять плащ Норта, потому что тяжелый слишком, стараясь двигаться бесшумно, подошла к двустворчатой двери, осторожно приоткрыла и выскользнула из комнаты, чтобы остановиться, едва сделав шаг. Парни, в одежде и устроившись как попало, кто на диванчике кто на креслах, спали здесь, все трое — Норт, Дан и Эдвин. Эдвин спал с мечом. Дан с бутылкой, у Норта в руках была какая-то книга. Сняв сапоги, прокралась мимо, вышла из гостиной и оказалась в преподавательском корпусе. Да, похоже остаток ночи я провела в спальне ректора, и спала я в его постели.

Стараясь вообще не думать об этом, я обулась и покинула жилой корпус, но едва вышла на ступени, как с последней поднялись две фигуры, и стоило им повернуться, у меня сжалось сердце — Рик, не выспавшийся, с темными кругами под глазами, и Гобби, по нему усталости не было заметно, но взгляд сказал о многом. Спустилась по лестнице, не отрывая взгляда от них двоих, вздрогнула, когда Рик шагнул навстречу, и он все понял, молча смотрел, как я обнимаюсь с нежитью, потом снял свой плащ, закутал меня, и мы пошли в общежитие.

Время было дневное, и потому почти никого из адептов не встретили — дошли до женского общежития, и Рик остановился, я молча взяла его за руку и повела за собой. Так и в комнату завела, не обращая внимания на недоуменные взгляды Гобби.

А в комнате, сняв плащ и вернув его Рику, я оставила на столе кристалл Эль-таима, подошла к шкафу, достала из коробочки амулет Амаэ, решительно надела кольцо и повернулась к некроманту.

Рик посмотрел на мою руку, затем поднял взгляд на меня. Несколько долгих секунд и тихое:

— Что бы Дастел ни сделал с тобой, это не повод принадлежать ему, Риа.

— Дело не в Норте, — с трудом выговорила я. — Дело в том, что все, что ты испытываешь ко мне, это…

Договорить не смогла. Просто не смогла, по щекам потекли слезы. Я не хотела терять Рика. Наверное, это трусость, возможно — эгоизм, но Рик был моим первым парнем. И это были мои первые отношения. И самое главное — мне очень нравился Рик, мне нравилось быть рядом с ним, и наши разговоры, и наши посиделки в столовой, и поцелуи, от которых становилось тепло и радостно. И мне нравилось видеть в глазах Рика такое же тихое счастье, что поселилось в моей душе.

— Иди сюда, — неожиданно зло позвал Рик.

Я не сдвинулась с места. Испугалась, да. Стояла и молча плакала, закрыв глаза и сжав кулаки. Если бы Норт наложил успокаивающее заклятие, было бы легче, а сейчас я просто не могу. Не могу и не хочу видеть, как на лице Рика появится отвращение ко мне, как забегают глаза, выдавая непонимание, что некромант здесь забыл, как он скажет пару фраз о том, насколько я отвратительная, развернется и уйдет. Он уйдет, а мне даже страшно представить, что будет со мной, когда Рик закроет за собой дверь…

— Риа, — он подошел ко мне сам, осторожно вытер мои слезы, а те покатились втрое сильнее, — Риа, не надо, пожалуйста.

Я прикусила губу, до крови, и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Я перестала дышать, и глаза открывать отказывалась, но поднялась на носочки и поцеловала Рика, чувствуя, как меня начинают сотрясать рыдания.

А потом, осторожно отстранившись, зажмурила глаза, закрыла уши дрожащими руками и попросила:

— Только, прошу тебя, когда будешь уходить, не хлопай дверью… Я не хочу слышать, как она закроется за тобой… Пожалуйста.

Но все равно вслушивалась, ожидая момента, когда можно будет дать волю слезам.

А потом я ощутила, как теплая ладонь обняла меня за талию, привлекая к некроманту, и как бы сильно я ни зажимала уши, все равно услышала:

— Я люблю тебя, Риа, очень люблю, неужели ты этого не видишь?

Не увидела. Когда глаза открыла, все равно все было затуманено слезами, и я ничего не увидела. Только почувствовала, как Рик осторожно обнимает, и задохнулась, когда поцеловал нежно-нежно и бережно настолько, что слезы хлынули ручьем.

Все закончилось тем, что я сидела на постели, Рик с одной стороны, обнимая меня, Гобби — с другой, взяв за руку, а я сквозь слезы рассказывала о походе в лес, о таверне, которая на самом деле бывший родовой дом, о нападении отступника… Но не рассказала ни о ритуале, который готовили некроманты, ни об убийстве трактирщика, ни о том, что отступника привлек проводимый мной ритуал. И об артефактах Эль-таим не сказала ни слова. Зато подробно и красочно о битве парней с вечным, и о том, как одним ударом Эдвин снес его голову.

Рик усмехнулся и произнес:

— Харн недаром глава Дома Мечей, он способен одним ударом перерубить дуб. Там своя, особая техника, секрет семьи.

Я бы не обратила на эти слова внимания, но Гобби как-то особенно сильно сжал мою руку, и наверное поэтому тихо переспросила:

— Секрет семьи?

— Да, секрет семьи Харн, младшие ветви дома не посвящаются.

Вспомнила практическое занятие Керона, когда Рику пришлось сражаться с оборотнями, и уверенно сказала:

— Ты с мечом обращаешься не хуже.

— Хуже, Риа, — некромант улыбнулся, — но каждому свое.

Я не стала продолжать тему, встала, извинившись перед Риком, взяла полотенце и халат и ушла в душевую. Хотелось отмыться и просто под теплой водой постоять. Хотелось еще подумать, в тишине и наедине с собой. Хотелось, вернувшись в комнату, наконец, улыбнуться — потому что мне было для кого улыбаться. Хотелось обнять Рика и прошептать ему сто тысяч раз «Спасибо». Хотелось забыть слова лорда Гаэр-аша, и никак не получалось. Еще понимала, что нужно вернуться. Это было странным ощущением для меня, непривычным, настолько непривычным, что вызывало протест в душе, но… они переживать будут. Проснутся, меня нет, а Норт чувствует ответственность за меня.

Нехорошо будет. Совсем.

Торопливо вымывшись, я кое-как вытерла волосы, замоталась в полотенце, набросила халат на плечи и поторопилась в комнату, собираясь выставить Рика, переодеться и вернуться в преподавательский корпус, чтобы как минимум оставить записку о том, где я.

Но все получилось иначе — когда я уже подходила к комнате, увидела стремительно идущего ко мне Норта и на какой-то миг залюбовалась его быстрой летящей походкой, от которой плащ героически развевался за его спиной. Однако стоило некроманту подойти, как улыбаться я перестала вмиг.

— Я тебя убью, Каро, — с ходу заявил разъяренный Дастел с темно-фиолетовыми всполохами в глазах.

И не давая сказать ни слова, подхватил на руки, донес до двери, пинком открыл ее, внес меня в комнату и остановился, увидев Рика.

Около секунды Дастел стоял и смотрел на поднявшегося с моей постели некроманта, а затем Рика отшвырнуло в стену. Подняло. И швырнуло в коридор. Дверь захлопнулась, а меня бросили на постель.

— Ыыы!

Гобби бросился на мою защиту и получил ледяное:

— Я в курсе, что ты разумный, так вот учти — малейшая физическая нагрузка и у нее выгорит дар. Полностью.

Умертвие застыло там, где стояло, я задернула распахнувшийся халат, но перестала пытаться встать, Норт молча развернулся, подошел к шкафу, достал два полотенца и, вернувшись, начал меня вытирать, невзирая на попытку сопротивления. Потом вдруг в ярости отшвырнул полотенце, навис надо мной, уперевшись в покрывало кулаками и, глядя в мои глаза, произнес:

— Я понимаю, что ты росла не в лучших условиях. Понимаю, что ни доверять, ни рассчитывать на других ты не привыкла. Но, Риа, — глаза его вспыхнули сильнее, — тебе трое человек сказали, что ты на грани выгорания — я, дед и сиделка. Трое. Так что же подвигло тебя вскочить и втихую свалить, в то время как я, словно идиот, спал под дверью твоей комнаты. Я ведь даже не переодевался, Риа! Я остался там, чтобы быть точно уверенным, что ни дед, ни Гаэр-аш тебя не потревожат. Я сиделку выпроводил, чтобы ты поспала, я…

— Прости, — сжавшись, прошептала я.

Укоризненно покачав головой, Норт глухо простонал:

— Риа…

— Прости, я думала после душа переодеться и прийти, я…

Слегка прищурив глаза, Норт хмыкнул и ядовито поинтересовался:

— Переодеваться при Тарне собралась?

Гобби, тихо протянул:

— Ыыы.

Дастел повернулся, глянул на него и спросил:

— Что-то не нравится?

Зомби застыл, а после прошел к столу, взял перо, написал что-то, вернулся и сунул листок Норту под нос.

— Ка-а-акой знакомый почерк, — протянул Дастел.

Я испуганно глянула на листок, прочла:

«Грубое поведение».

Но после реплики Норта, Гобби вернулся к столу, приписал что-то, вернулся и продемонстрировал:

«Нортик Доставучий — характеристика оказалась точной».

Хмыкнув, Норт повернулся ко мне и прошептал:

— Мне кажется, или у твоей нежити есть чувство юмора?

Мне ничего не казалось, я дико испугалась за Гобби, я…

— Тихо-тихо-тихо. — Дастел вновь подхватил меня на руки, чтобы положить повыше. — Да не трону я твоего бойца, расслабься. Не трону, Риа, все, хватит бледнеть!

Тут Гобби вернулся к столу, дописал на листке, опять подошел к Дастелу и продемонстрировал:

«А Рика?»

Я торопливо закивала, присоединяясь к вопросу. На меня Норт не посмотрел, но внимательно оглядев умертвие с головы до ног, задумчиво произнес:

— Странный вопрос для мужчины… Или ты при жизни был женщиной?

Гобби положил листок на кровать и дергано дописал:

«Некромантское чувство юмора?»

— Именно, — улыбнулся Дастел. — Иди, глянь, что с вашим бледным, но не советую ему входить и вообще на глаза мне показываться.

Но едва выйдя, Гобби вернулся, остановился в дверях, как-то зло глядя на некроманта. И Норт тут же укрыл меня и вышел. Уже из коридора я услышала:

— О, дохлый тролль, прости, не хотел. Да не дергайся ты, сейчас.

Что происходило дальше неизвестно, но не минуло и минуты, как дверь открылась и вошел Рик, следом Норт. Рик был хмур до невозможности, Дастел открыт и улыбчив, приобняв парня за плечо, он так искренне начал извиняться:

— Прости, день паршивый был, ночь опять же, из-за побега Риаллин психанул. Я так понял это она к тебе сбежала, да? Да не молчи, все понимаю — любовь, да?

Тон у Норта был очень дружелюбный, вот только ни я, ни Рик ему не поверили. Я такой тон у дознавателей слышала, Рику тоже доставалось, так что с лицемерием мы были оба знакомы не понаслышке. И обменявшись настороженными взглядами, отреагировали привычно — промолчали оба. И Дастел игру прекратил. Мгновенно убрал руки от Рика, прошел ко мне, сел на край постели улыбнулся и уже действительно искренне:

— Ладно, он мне не нравится, попытался ради тебя, но не вышло.

Я промолчала.

— Риа, не нужно так со мной. — В голосе некроманта отчетливо прозвучала ярость. — Мы и так его не трогаем ради тебя.

Промолчала вновь, пристально глядя на Норта. Скрипнув зубами, Дастел хотел что-то сказать, и тут его взгляд упал на мою руку и кольцо Амаэ. Зрачки на мгновение расширились, а затем некромант глянул на меня, усмехнулся и неожиданно предложил:

— Тебя поцеловать?

И я мгновенно вспомнила вчерашнюю ночь, поцелуй Норта, которым он мне рот фактически закрыл, и накатило осознание, что отворот больше не действует. Но и по Дастелу нельзя было сказать, что он снова увлечен мною. В любом случае при Рике я проверять точно не собираюсь, и вообще.

— Норт, я буду лежать сегодня весь день, обещаю. Ты мне все сказал, я услышала, поняла, сделаю. Уйди, пожалуйста.

В темных глазах некроманта полыхнули фиолетовые всполохи, но он все понял правильно и прямо спросил:

— Это из-за Рика?

— Я не считаю, что ты был вправе так поступать, — не отводя глаз, прямо ответила Дастелу.

— У него было всего две царапины, я их залечил, — прошипел Норт.

Рик молчал. Просто молчал, но я представляла, как он сейчас себя чувствует.

— Уйди, пожалуйста, — повторила я.

Дастел молча встал и, не оборачиваясь, вышел, громыхнув дверью так, что с потолка что-то посыпалось. А я почувствовала себя виноватой. И ведь, с одной стороны, Норт был не прав, поступив так с Риком, вообще не прав, а с другой — чувствую себя виноватой я. Из-за всего.

— К концу года их здесь уже не будет, а мы останемся. — Рик подошел, сел на место, с которого только что встал Дастел, взял меня за руку.

Да, они уйдут, и Норт, и Эдвин, и Дан, а вот ректор останется. А я никому и никогда не расскажу, как сильно испугалась сегодня. Потому что в самом начале, еще до того, как отчим начал распускать руки, он точно так же ко мне приходил. Прокрадывался, садился на край постели, смотрел, гладил по щеке, а я отчаянно делала вид, что сплю, едва дышала и чувствовала себя совершенно беспомощной. Слабой и жалкой.

Но отчиму я смогла дать отпор, а что делать, если ректор захочет большего? Что мне тогда делать?! Меня ведь никто не защитит. Просто никто. А я ведь, наверное, смерти боюсь меньше, чем насилия.

— Риа, — Рик осторожно погладил мои пальцы, — что с тобой?

И ведь никому не скажешь. Вообще никому. Совсем. И даже к мертвой леди не сходишь, она бы выслушала, пусть просто выслушала, мне, наверное, большего и не нужно.

— Все хорошо, — слабо улыбнулась некроманту, — я попробую поспать, слабость сильная.

И я действительно почти сразу заснула, чувствуя ладонь Рика на своей руке.

* * *

Проснулась уже ночью, услышав тихий разговор:

— Так это тебя тогда в лесу всем скопом били?

Скрип пера по бумаге.

— А зачем было у пальцевика бороду стричь?

Скрип пера по бумаге.

— А, он на внешность неказистую жаловался? Ну ты к трупам даешь, Гоб!

Медленно открыла глаза, голова болела сильно, и пить очень хотелось, но я забыла обо всем, когда увидела мирную картину — за столом сидели Гобби, Норт, Эдвин и Дан, у которого на плече обретался Пауль. Посреди стола имелся казанок с супом, наверное, под ним дремала Салли, рядом возвышались две бутылки вина. Гобби в перерывах между общением ел, парни сидели с бокалами.

— А чего вы тогда к нам с пакостью сунулись? — спросил Дан.

Скрип пера по бумаге.

— Месть, значит, за Рию. Неплохо. — Данниас хмыкнул.

— С биографиями весело вышло, — заговорил Эдвин, — я снял копию, отослал своим.

— И как отреагировали? — заинтересовался Норт.

Отпив еще вина, Эдвин с усмешкой ответил:

— Про пироженку с вишенкой в точку, у нас очень щепетильно относятся к оформлению блюд, к примеру мясо обязательно должна венчать зелень, да и к соусам определенные требования, и не раз повар выходил из столовой облитый им же приготовленной снедью, если не придерживался традиций… Как-то так.

Я невольно усмехнулась, и Норт тут же повернулся ко мне.

— О, Риа, проснулась! — воскликнул Дан.

Эдвин улыбнулся и кивнул, Дастел не произнес ни слова, молча поднялся, подошел, положил руку на лоб. Держал несколько секунд, после сказал:

— Дан, проследи, чтобы поела. Гобби, утром она уже сможет идти на пары, и да — не выпускай до прихода Рика. Эдвин, мы уходим.

И не сказав ни слова мне, Норт подошел, забрал бутылку со стола и вышел. Эдвин пожелал: «Выздоравливай», взял вторую бутылку и тоже вышел.

Дан же допил все из своего бокала, после чего встал, потянулся, разминая спину, и весело спросил:

— Тебе встать, выйти никуда не надо? Ты говори, не стесняйся, я могу за дверью постоять, пока оденешься.

Отрицательно покачала головой.

— Пить? — догадался Дан.

Кивнула.

Салли тут же встрепенулась, выбралась из-под казанка, подошла к чашке и приложила лапку, нагревая чай для меня. Благодарно улыбнулась саламандрочке. Чай принес Дан, сел рядом со мной, помог привстать, Пауль торопливо поправил одеяло, я начала пить. Сама чашку держать не смогла, так что некроманту пришлось быть сиделкой.

— Теперь суп, хотя бы немного, — отбирая чашку, сказал он.

Встал, подошел к столу, вернулся с полной тарелкой. Мне же после чая уже ничего не хотелось.

— Давай-давай, хотя бы пару ложек, — улыбнулся Дан. — Тем более завтра у нас сложный день, и выглядеть нужно великолепно.

Мне к губам поднесли полную ложку и влили, едва рот приоткрыла. Зато проглотив, я с тревогой спросила;

— Сложный день? Почему?

— Риа-Риа, ты что, не понимаешь? — Дан скормил мне следующую ложку. — Мы завалили отступника. МЫ! Взяли и завалили!

— Понимаю, — прошептала я, и пришлось сглатывать следующую порцию супа.

— Ну а раз понимаешь, к чему вопросы? — поинтересовался некромант. — Это нам сутки отойти от боя дали, по всеобщему мнению, мы сейчас должны без сил валяться, вот примерно как ты. Открывай ротик.

Послушно все съела с ложки, и Дан продолжил:

— Завтра тут будут все — старый король, газетчики и даже представители посольств. Это мыслимое ли дело Нортаэш повторил подвиг Танаэша и его дяди, да что там повторил — превзошел. Наш отступник был древнее и гораздо высокопоставленнее, а мы, три адепта, взяли и завалили, осознаешь?

Но как только я открыла рот, парень влил мне очередную ложку супа, затем вернулся к разговору:

— Причем Ташшик там был не один, еще шайка боевых магов имелась, да и Рханэ один из сильнейших некромантов всех королевств, а за спиной его самая натуральная Верховная ведьма, а тут мы, трое адептов. Завтра будет нечто, Риа, вот увидишь.

Едва дыша от ужаса, я смотрела на Дана испуганными глазами и даже не открыла рот, едва он следующую ложку к губам поднес. Некромант мою реакцию увидел, улыбнулся и уже без пафоса, спокойно и уверенно заверил:

— О тебе не будет сказано ни слова, не переживай. Норт постарается даже не афишировать вашу помолвку, чтобы к тебе внимание не привлекать. Завтра ты идешь с Риком, с ним уже перетерли, он в курсе, спокойно войдешь с черного входа, пойдешь на лекции. На вопросы лучше не отвечай, хотя смысл тебе говорить, ты и так девочка не в меру молчаливая. Пару дней, конечно, будет шумиха, потом Гаэр-аш выставит посторонних с территории Некроса и все вернется к норме, до самых Мертвых игр.

Кивнула и покорно съела суп с ложки, но едва Дан собрался набрать еще, сказала:

— Не могу больше.

Некромант тяжело вздохнул и сообщил:

— Норт сказал не меньше двенадцати, так что открывай ротик.

Открыла, съела, но после втрое решительнее сказала:

— Хватит.

Пожав плечами, Дан встал, отнес тарелку на стол и вернулся ко мне, вместе с кристаллом Эль-таима, без слов вложил в мою ладонь. Глянул на меня, с явным желанием что-то спросить, но передумал и произнес лишь:

— Ты когда кровь себе пустила, я думал Норта хватанет удар, а Эдвина вовсе едва удержал. Ты бы хоть предупредила, Риа.

— Эль-таим один из сложнейших артефактов, — тихо начала я, чувствуя, как кристалл согревает мои пальцы. — Сложный настолько, что на его изготовление решаются лишь раз в жизни.

— Почему? — удивился Дан.

И я честно ответила:

— Потому что здесь важна осторожность. А когда делаешь что-либо в первый раз, ты всегда крайне осторожен.

— А во второй раз уже нет?

Отрицательно покачала головой, потом тихо добавила:

— В девяноста пяти процентах случаев при повторном изготовлении Эль-таима сущность артефактора растворяется в кристалле.

Несмотря на то что в комнате царил полумрак, я отчетливо увидела, насколько побледнел Дан.

— Риа, — голос некроманта осип. — Риа, ну ты… Зачем ты вообще?! Риа!

Я промолчала, вообще не стоило об этом говорить, зря сказала. Но Дана мое молчание не устроило.

— Норт тоже что-то такое понял во время ритуала. Уже когда ты закончила себе вены резать, шаталась и повторяла все время ту фразу. Мы с Эдвином чуть успокоились, а Норт вдруг подался вперед, сжал стол, и он настолько его сжал, что там дерево трещало, Риа. Это что было?!

Тьма, я не понимаю, зачем я ему ответила. Но ответила:

— Это я умерла на несколько секунд.

Дан подскочил, растер лицо руками, посте потрясенно глянул на меня и прошипел:

— Ты… ты просто… Ты… Риа!

Гобби взял чай, подошел ко мне, подставил чашку, чтобы я могла попить. Я была очень ему благодарна, правда у умертвил руки не такие ловкие, и немного пролилось. Дан сел обратно, отобрал чашку у Гобби, напоил меня. Затем прямо спросил:

— Почему ты на это пошла, Риа? Я просто понять не могу.

И я ответила:

— Эдвин будет выступать с Гобби на играх, а Гобби не Культяпка, работать с ним в паре Эдвин не привык, значит, подвергнет себя опасности, А вы с Нортом прикрывать будете и тоже можете попасть под удар. Я должна была вас защитить, я выбрала наиболее действенный артефакт. Вот и все, и не кричи больше, пожалуйста, голова болит.

Кричать Дан не стал, просто достал из кармана свой Эль-таим, вгляделся в кроваво-красный кристалл, засунул его обратно, после тихо сказал:

— Мы смотрели в книге, там Эль-таим голубой лунный камень, у нас красные. И еще, там было написано, что артефакт защищает от смертельной черной магии, а эти камешки, они впитали Тьму, личную магию отступников. Это вообще как?

— Не знаю, — тихо призналась я. И почему-то продолжила: — Я вложила в кристаллы многое, защиту от проклятий, заклинаний смерти, боевых заклинаний и черной магии — это уже превосходит возможности классического Эль-таима, но даже я не ожидала, что он сумеет впитать Тьму изначальную.

После моих слов Дан некоторое время молчал и задумчиво крутил в руках чашку, затем тихо спросил:

— Твой такой же, да?

— Нет, — нехотя ответила я, — мой скорее исключительно целительный артефакт с функцией восстановления, но установить защиту и в нем я не смогла.

— Что?! — Дан практически заорал. Но тут же исправился и заговорил шепотом: — Риа, ты сейчас пошутила, да? Это у вас артефакторов юмор такой?

Укоризненно посмотрела на него, зачем вообще кричать нужно было, потом пояснила:

— Защита от черной магии устанавливается на уровне органов, отличающихся у мужчин и женщин, я и установила, а сил на то, чтобы подстроить четвертый кристалл под себя у меня уже не было, мне едва хватило ритуал завершить.

Некромант сначала потрясенно смотрел на меня, затем хмуро выдохнул:

— Знаешь, вот от кого другого бы услышал, так не поверил. Но ты реально на это способна.

Невольно улыбнулась.

— А если я тебе свой Эль-таим отдам? — внезапно спросил Дан.

— Ни мне, ни кому-либо еще, — прошептала я. — Они создавались под вас, конкретно, и едва я проведу завершающий ритуал, они будут настроены исключительно на вас.

Дан нахмурился, затем спросил:

— А ты, получается, осталась совсем без защиты?

Даже отвечать не хотелось. А еще вспомнился Кхелло, погибший в руках вечного, и мне было настолько жаль амулет, словно он был живым существом.

— Того паука, который тебе руку грыз, Норт забрал. Он выпал, когда Дастел снес часть стены, так вот Норт и подобрал, чтобы дознаватели не увидели. Ты восстановить его сможешь?

Отрицательно покачала головой.

Дан тяжело вздохнул, глянул на меня со смесью неодобрения и откровенной жалости, но продолжать разговор не стал. Спросил, провести ли меня до душевой, и едва я отказалась, засобирался, сообщив:

— Выспаться нужно, завтра ждет непростой день.

Пожелала ему упокоенных и даже сделала вид, что и сама собираюсь спать.

Но едва за Даном закрылась дверь, я попросила:

— Гобби, дай нож.

Мое умненькое умертвие тут же выполнило просьбу, а затем я осторожно полоснула себя по ладони.

— Ыыы! — встревожился Гобби.

— Все хорошо, — заверила я, приставляя Эль-таим к ране.

И зашипела от боли, едва холодные щупальца морозной ночи прошлись по венам, вымораживая усталость, слабость, страх. Минута, и доступ к крови прекратился, а рана затянулась.

— Вот и все. — Я села на постели, улыбнулась Гобби, спросила: — Сегодня были на охоте?

Зомби отрицательно покачал головой.

Пауль недовольно пропищал что-то, а саламандрочка забралась на кровать, после мне на ногу, запрокинула голову и посмотрела очень внимательно.

— Что, маленькая?

Ничего не ответив, Салли обхватила лапками мою ногу и распласталась на ней, обнимая. Она беспокоилась обо мне, наверное, из-за того, что услышала, и вот такая поддержка… так трогательно.

— Спасибо, — прошептала я, осторожно погладив гладкий хвостик.

Всхлипнув, словно человек, Салли кивнула, поднялась. А потом встала и я, почти не шатаясь, снова сходила в душевую, когда вернулась, переоделась, заплела влажные волосы. Ночь только началась, мне нужно было успеть многое и ждать, пока волосы высохнут, времени не было. Правда, я надела мантию с капюшоном и сразу накинула его на голову.

— Ии и ой? — пропищал Пауль.

— Я в библиотеку, что в склепе, — пояснила паучку. — Ненадолго. Вернусь, поем и спать. А вы отправляйтесь за магией, завтра и послезавтра лучше не высовываться.

Гобби и Пауль угрюмо начали собираться, Салли подумала и пошла дремать дальше под суп, видимо, чтобы, когда я вернулась, он оставался теплым. Так приятно.

Из комнаты я ушла раньше умертвий, миновала пустой коридор, спустилась на первый этаж, бесшумно прокралась мимо спящей куратора Тайс, открыла дверь так осторожно, что та и не скрипнула, и вышла в ледяную морозную ночь.

Холодно стало так, что разом застучали зубы, но отступать я была не намерена. Торопливо миновав двор, я свернула к склепам, чувствуя, как пальцы, удерживающие капюшон от падения, сводит от холода. До запретной библиотеки почти бежала, твердя про себя заклинание сна. Простенькое, но эффективное, на скелетов точно подействовать должно. Однако стоило дойти до ворот, ведущих в старую башню, как никого усыплять не пришлось.

Потому что едва я подошла, стоящий на страже скелет поклонился и открыл ворота. А после палец мне показал и осклабился довольно. И вот благодаря пальцу я его и узнала — он был одним из тех двух скелетов, которых разобрали по косточке перед склепом, и я собирала. Приятно, что он меня помнил.

— А там еще кто-нибудь есть? — спросила, дрожа от холода.

Скелет отрицательно помотал головой.

— Спасибо, — прошептала умертвию и проскользнула в башню.

Всего в Некросе имелось четыре библиотеки, две при учебных корпусах, одна в административном здании, и эта — запрещенная для всех адептов, так как содержала книги по Черной некромантии. Вот ради этих книг я и пришла, потому что в отличие от остальных адептов, на языке вечных читала вполне сносно.

Зажигать свечи, стоящие здесь в углу, и освещаемые одной, тускло горящей толстой свечой, я поостереглась. А вдруг свечи кто-то пересчитает, и выяснится, что на одну сгорело больше, чем имелось пропусков, так что использовала пульсар. В его синем неровном свете прошла маленькое входное помещение, где, наверное, было принято оставлять верхнюю одежду, и вошла в башню. Температура здесь была постоянная — берегли книги, доступа для дневного света не имелось по той же причине, так что я спокойно двинулась вверх по винтовой лестнице, не опасаясь, что пульсар смогут увидеть в окна.

В этой библиотеке я оказалась впервые, но принцип знала: снизу шли первые буквы алфавита, выше — последние. Еще один принцип: книги вечных четко делились в соответствии с алгоритмом — смысл-название. И сейчас я поднималась вверх по винтовой лестнице, ища книги на букву «Э», потому что эйш — кровь.

«Мара-мара, йа уба эйш!» — Дядя давал учить язык отступников фразами, в детстве в какой-то момент я поняла, что и думать научилась на языке вечных.

Книги располагались на полках у стен, здесь не было приставных лестниц, потому что до любого фолианта можно было дотянуться прямо с этой, центральной винтовой, и я шла все выше. Выше, выше и выше, пока взгляд не зацепился за пустое место. Я остановилась, подошла ближе к стеллажу — «Окрейо», то есть чувства. Зачем кому-то понадобилась книга по чувствам? И почему ее не вернули? Все знают — если что взял у отступников, лучше положить на место до заката солнца, вечные крайне не любят воров. Странно. Но продолжаю медленно подниматься вверх, и вижу второе пустое место, третье… Четвертое пустовало в категории — «Рхеа» — страсть. Даже не то чтобы страсть в понимании любовных чувств, там «Рхао», а это нечто сродни болезненной страсти.

Выше я поднималась уже с какой-то настороженностью, чувствуя почти непреодолимое желание повернуться и уйти, прийти сюда завтра, послезавтра, в любую другую ночь, но только не сегодня. А потом я увидела раздел «Кархэна» — ритуалы на крови, и повальный, масштабный недостаток книг. Не хватало не десятка — сотен!

Желание сбежать стало почти нестерпимым. Но после я подумала о завтрашнем дне, о появлении газетчиков, усилении мер безопасности в связи с прибытием короля и поняла, что добраться сюда будет крайне проблематично. К тому же стоило прикоснуться к стеллажу, и я обнаружила пыль. Не много, книги взяли отсюда неделю-две назад, то есть не сегодня. И я заставила себя продолжить подниматься вверх по лестнице, напряженная, настороженная, готовая в любой миг броситься прочь. Там внизу скелет-охранник, если уж он в нарушение закона пустил меня, то и помочь сможет.

Но чем выше я поднималась, тем больше сожалела о своем решении, потому что на самом верху башни оказалась комната, и, судя по всему, книги про кровь были именно там. И все отчетливее видела неяркий свет, вероятно, от одной единственной свечи. Тусклый, едва приметный свет, показавшийся мне вначале отблеском. Но, осознав, что там кто-то действительно есть, я остановилась. Идти вверх было бы безумием. Но и не узнать, кто столь активно интересуется магией отступников — глупость. Мама рассказывала, что у отца одной из любимых поговорок была «Врага надо знать в лицо». Когда-то я рассказала об этом дяде Тадору, он рассмеялся и ответил: «Враг — грязь под твоими ногами. Знать каждого? Велика честь, Риа. Иди к цели прямо, не оглядываясь, и тогда будешь топтать врагов, даже не замечая их гибели».

И я медленно отступила. В данный момент у меня ни магии, ни защиты, ни нормального физического самочувствия, жаль, что так получилось, но лучше я вернусь сюда в другую ночь.

Осторожно повернувшись, я начала медленно спускаться…

И вот тогда случилось непоправимое!

Он не бежал по лестнице — видимо, счел это напрасной тратой времени, и потому просто слетел вниз в шахте лестничного проема, подлетел к стеллажам «Рхеа», начал торопливо, зло как-то, искать книгу. Нашел. Две. Схватил обе, полетел вверх, и как я ни пыталась слиться со стеной, прижавшись к ней и замерев без движения — лорд Гаэр-аш остановился конкретно напротив меня.

Мой взгляд скользнул по первой из двух сжимаемых ректором книг, и я увидела название: «Рхеа. Акадос рэха». Перевела мгновенно — «Страсть. Методы уничтожения».

Неловкость охватила нас обоих лишь на миг, потом я ощутила страх, а лорд Гаэр-аш вполне обоснованную ярость. Вылившуюся в уместную случаю фразу:

— Что вы здесь делаете, Каро?

Ответ застрял где-то в горле, я не смогла сказать ни слова, испуганно взирая на ректора. Мне казалось, что я едва дышу, но единственный звук, раздававшийся в башне, был звук моего дыхания. И с нарастающим ужасом я увидела, как взгляд лорда Гаэр-аша начал меняться. Пусть сумрачно, пусть мой пульсар, когда лорд появился, едва мерцал, но готова поклясться Тьмой — взгляд ректора изменился. Как изменилось и его лицо, будто каменея…

Редчайшие книги выпали из его рук и унеслись вниз по лестнице, а сам глава Некроса шагнул вниз, покидая воздух и ступая на каменные ступени, чтобы сделать первый, осторожный шаг, и три молниеносных последующих, вынудивших меня отпрянуть и прижаться спиной к стене.

Но еще шаг, и у меня не осталось пространства, даже чтобы глубоко вздохнуть. А в следующий миг я и вовсе затаила дыхание, едва ладонь ректора осторожно коснулась моей щеки… Осторожно, словно он сам боялся это сделать, и будто зачарованный, медленно, так медленно, что у меня закружилась голова, ректор начал склоняться ко мне…

— Вы сказали, что это больше никогда не повторится, — судорожно проговорила я.

Резкий злой выдох и шаг назад. Несколько секунд мы так и стояли, я, прижавшись к книжным стеллажам, и лорд Гаэр-аш, держа руки за спиной и глядя в сторону. Затем прозвучало его сухое:

— Как вы здесь оказались?

Я вспомнила о скелете и солгала:

— Использовала заклинание успокоения на страже и…

Вспыхнул огонь. Сразу шесть ярко-желтых пульсаров, вмиг затопивших светом все пространство, я на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, вздрогнула от тяжелого, пристального взгляда ректора.

— Вы мне лжете! — взбешенно произнес он.

Мне нечего было сказать на это. Лорд Гаэр-аш, осознав, что помимо молчания ничего более не добьется, холодно сообщил:

— Это самая защищенная библиотека Некроса. Здесь двенадцать стражей, шесть духов и один нетопырь на защите! Заклинание успокоения? Не смешите меня!

Да, крайне самонадеянно было приходить сюда. Крайне.

Звук хлопающих крыльев, тяжелый, словно кто-то взлетал с трудом, и из пролета вылетел нетопырь. Старый, огромный, давно мертвый. Животное с трудом удерживало в лапах обе выпавшие у ректора книги, и вопросительно смотрело зелеными, чуть светящимися глазами на главу Некроса.

— Отнеси наверх, — не поворачивая головы, приказал лорд Гаэр-аш.

Нетопырь покорно полетел в ту самую комнату наверху башни, оставляя меня наедине со взбешенным ректором. И мне стало лишь страшнее, едва он вновь приблизился ко мне, чтобы, схватив за подбородок, вынудить взглянуть в его потемневшие глаза.

А затем прозвучало тихое:

— Я хочу обладать тобой, и это сильнее меня.

Тьма, только не это. Не это, пожалуйста, не надо. Только не он, только не…

— Я не знаю, что это — твоя кровь или просто болезненная страсть, но я не справляюсь, Риаллин. — Взгляд лорда Гаэр-аша стал жестким.

А большой палец медленно двинулся вверх, чтобы остановиться, лишь прикоснувшись к моим губам. И сердце замерло, цепенея.

— Пожалуйста, — шепот прозвучал едва слышно, — пожалуйста, не…

Лорд Гаэр-аш не шевельнулся, молча, с яростью глядя в мои глаза. И ярость становилась только сильнее. И внезапно его рука скользнула мне на талию, чтобы рывком прижать к сильному мужскому телу. Я вскрикнула, уперлась ладонями, пытаясь вырваться и услышала глухое:

— Рикьян Тарн?

И я ладонями ощутила, насколько быстрее начало биться его сердце.

— Смелый мальчик и гордый — не сказал тебе ни слова, — хриплый шепот у самого уха, — а ты так ничего и не поняла, ведь Норт не оставляет следов.

Вздрогнув, я испуганно посмотрела в глаза склонившегося надо мной лорда Гаэр-аша и содрогнулась повторно, услышав:

— Я не потерплю Тарна. Учти.

И я оказалась полностью свободна, а поднимающийся по ступеням ректор холодно приказал:

— Догоняйте, адептка Каро.

Менее всего я была расположена следовать приказу. В данный момент я хотела лишь сбежать прочь отсюда, оказаться в своей комнате с Гобби, Паулем и Салли и постараться забыть все как страшный сон.

Но:

— Я не буду повторять дважды, — холодно произнес лорд Гаэр-аш, — что касается выхода — он заблокирован.

В тишине, наполняющей башню, щелчок замка прозвучал отчетливо.

Затаив дыхание, я дождалась момента, когда ректор скроется в проходе, ведущем в ту самую комнату наверху, и медленно опустилась на ступени. Села, обняла колени руками, попыталась успокоиться. В голове шумело, кровь стучала в висках, колени дрожали. Симптомы все знакомые — страх и отчаяние, а еще дикое чувство безысходности.

Сама виновата. Полностью сама. Повелась на уговоры отчима, написала заявление об уходе из университета, сама, своей рукой писала заявление о поступлении в Некрос. Сама! Хотела свободы, хотела вырваться из-под опеки, хотела сделать все, чтобы не приезжать больше на каникулы в место, которое давно перестало быть мне домом. Тринадцать лет! Я думала, что выиграю у судьбы тринадцать лет, а вышло… А вышло, что отчим планомерно испоганил мою жизнь! Расчетливая сволочь, не подкопаешься. И сейчас, сидя на каменных ступенях Черной библиотеки, я проклинала себя за то дурацкое согласие. Роковая ошибка! Действительно роковая. Я ведь даже не предполагала, что привлеку чье-то внимание в Некросе, слишком привыкла к артефакторам, которые все как один на изобретениях помешаны. Нет, среди нас были и платники, среди которых горели страсти, случались романы, устраивались вечеринки… А мы были другие, знающие друг друга со школы, которая располагалась там же, при артефакторском факультете, горящие идеей создать нечто, что станет прорывом в магии, воспитанные на идеалах Сирилла, ощущающие поддержку и защиту. После гибели дяди Тадора артефакторский факультет стал мне домом. Настоящим домом, местом, где мне было хорошо и безопасно. А что я имею сейчас?! Единственная радость — Гобби и Пауль, единственный настоящий друг — мертвая леди и призрачная надежда, что Рик не исчезнет из моей жизни. А в остальном все тот же выбор, что существовал всегда в доме отчима — прогнуться под обстоятельства и потерять те крохи уважения к себе, что еще остались, или снова, как и всегда, отстаивать себя до последнего.

«Ты особенная, Риа, особенная, никогда не забывай об этом», — много раз говорил мне дядя Тадор.

И я поднялась со ступеней. Потому что для меня было очень важно узнать — любил ли меня самый близкий человек в моей жизни. Важно. После всего сказанного ректором о моей крови, после откровений странного старика-целителя, это стало бесконечно важным.

И, повернувшись, я начала медленно подниматься по ступеням, поманив за собой свой пульсар, но никак не ожидала, что шесть оставленных ректором двинутся следом за мной, максимально ярко освещая лестницу.

Внутри все словно сжалось, и сжималось сильнее по мере подъема вверх. Перед входом в комнату на миг остановилась, но, сжав руки в кулаки, решительно продолжила, не отрывая взгляда от ступеней. И лишь полностью поднявшись и ступив на деревянный пол, осторожно огляделась.

Да, нужные мне книги были здесь. Эйш — кровь. Эйшаг — ритуалы с кровью. Эграхан — ритуалы смерти. Их было мало — не более трех десятков в общей сумме, потому что кровь даже для вечных запретная тема. Более чем запретная — за ритуалы с кровью маги-отступники, ставшие такими за склонность к абсолютной магической вседозволенности, казнили не задумываясь. Впервые подумалось о том, откуда в Некросе настолько запрещенные книги и почему некроманты не сожгли их. Почему-то вспомнилось сердце Некроса и его вены… Вероятно, только сейчас мне пришло на ум, что столь монументальные строения вполне в духе вечных…

Взгляд ректора я почувствовала почти физически, повернулась. Лорд Гаэр-аш, соединив пальцы под подбородком и продолжая изучающе смотреть на меня, сидел за широким столом. Слева от него возвышались две стопки книг, справа четыре — уже с закладками, значит, они были прочитаны. Перед ректором раскрытой на первых страницах лежала «Аггаран» — книга о влиянии, настольная книга каждого вечного. Я знала эту книгу — у дяди Тадора была такая же, вот только ни он, ни я ее никогда не читали. Она была на его столе и только. «В память о брате», — сказал мне как-то дядя, и больше мы эту тему не поднимали.

— Рад видеть проявление вашего благоразумия, адептка Каро, — произнес лорд Гаэр-аш.

Я не сказала ни слова. На губах главы Некроса промелькнула странная усмешка и прозвучало:

— Не стесняйтесь, Каро, мы оба знаем, зачем вы сюда пришли.

Отвернувшись, я шагнула вдоль стеллажей, расстегивая мантию. Сняв, бросила ее на пол и попыталась забыть, что нахожусь здесь не одна. Просто забыть, не отвлекаться, сконцентрироваться на поиске и только. И мне это в полной мере удалось, едва я увидела «Эйш уба рэг» — кровь измененная. Дрожащими руками я достала тяжелый толстый том рукописной книги, открыла первую страницу и, скользя взглядом по строкам, отыскала пункт «Эйшаг вас эр» — ритуалы на крови изменения. Это дословно, фактически — ритуалы для изменения свойств крови.

Не помню, как опустилась на пол, на мантию, помню лишь дрожащие пальцы, судорожно переворачивающие страницы, и текст, на удивление непонятный, изобилующий незнакомыми мне фразами, но в то же время словно тупой нож, бьющий ударами в самое сердце!

«Казна эйг тара уба рэн аатора» — как яд вливается скупыми дозами.

И перед глазами яркое солнечное утро, свет, льющийся через распахнутые ставни и дядя Тадор, с мензуркой подошедший к моей постели. «Горько», — жалуюсь я, поежившись от хлынувшей в спальню прохлады. «Нужно, Риа, давай, маленькая», — звучит его голос, и я пью. Гадость, такая гадость с привкусом металла и горечи. Пью каждое утро, и доза становится больше…

На миг закрыв глаза, пытаюсь справиться со слезами. Мешают ведь, текст расплывется, и не прочту ничего. Сдержалась, распахнула ресницы и вновь слежу за строками, пытаясь понять смысл. Наверное, не перевела бы, если бы не эти яркие картинки воспоминаний из детства.

«Эйш эна эйш, таасс кунхера» — кровь должна сменить кровь.

Однажды мне приснился страшный сон — будто я в подземелье, к моим венам правой руки тянутся странные прозрачные трубки, по ним бежит кровь, а вены на левой рассечены вдоль запястья, и мне мокро и липко… А потом голос дяди Тадора: «Это просто сон, Риа, плохой сон, все хорошо, спи».

Отчетливо прозвучал чей-то всхлип, вырывая из воспоминаний, задрожал подбородок, и слезы сорвались с ресниц. Я торопливо вытерла их, прикусила губы, отчаянно сдерживаясь.

И тут у меня книгу отобрали, взамен протянув бокал с вином.

— Скелет второй стул принес, вставай, — приказал ректор, и, не дожидаясь ответа, сам рывком поднял.

До стола дошла на негнущихся ногах, села только после того, как Гаэр-аш надавил на плечо, но едва потянулась к книге, услышала:

— Выпей, потом отдам.

Сквозь слезы смотрю на жесткое лицо некроманта. Я как-то совершенно позабыла, что он здесь находится, я…

— Я не пью вино, — голос дрожал.

— Я не пускаю адепток в запрещенные библиотеки, — холодно отозвался ректор.

Залпом осушила весь бокал и протянула его ректору. Мне молча вернули книгу. Большего и не требовалось. Вернувшись к прочитанному месту, последовала за текстом, ровно до следующего пункта «Эйш аггаран нуба» — кровь влияющая.

И я улыбнулась. Плакать хотелось отчаянно, но странное тепло разливалось по телу, а воспоминание…

Лес неподалеку от убежища, мы вышли в него из скалы, маленький испуганный волчонок и волчица с остальным выводком, застывшая под действием заклятия. Зверенок рычит, дрожит от ужаса и пытается тяпнуть дядю Тадора за палец, но Тадор подносит его ко мне и говорит: «Одна капелька крови, давай, маленькая». И я присаживаюсь на корточки, протыкаю палец иголкой и простираю ладонь над рычащим волчонком. Рубиновая капелька дрожит, наполняясь и вырастая, срывается с кожи и падает на черный мокрый носик… И рычание прекращается. Тихий скулеж, и волчонок, вырываясь из рук Тадора, бежит ко мне, прижимается к моей ноге, поскуливая, словно жалуясь, пытаясь лизнуть. «Моя умничка», — глядя на меня с гордостью, говорит Тадор.

Из моего горла вырывается смех горький, почти издевательский смех, сменяясь всхлипом… Сколько раз я приходила в лес и звала своего волка, а он прибегал, играл со мной, послушный всем приказам, и дядя Тадор сидел неподалеку, смотрел на меня и улыбался. И я чувствовала себя такой любимой, важной, нужной… родной! А оказалось — я была экспериментом! Артефактом — который старательно делали, сообразно инструкции из книги! Вот почему-то вместо слез я снова рассмеялась. Тихо, горько, безразлично.

Второй бокал вина в моих руках оказался совершенно неожиданно, как и поданный ректором платок. И я не стала отказываться, медленно, глоток за глотком выпивая все вино до дна, чувствуя, как все сильнее кружится голова, и в то же время понимая — это конец.

Просто — конец. Я не могла поверить лорду Гаэр-ашу, я не поверила ни единому слову старика-целителя, но не верить фактам — безумие. И единственное, что оставалось непонятным — зачем эта игра в доброго и любящего дядюшку.

Вернула пустой бокал стоявшему рядом ректору, вытерла слезы, и от чего-то улыбаясь совсем не радостно как-то, я перелистнула страницы на самое начало, открыла оглавление, нашла непременные условия, перевернула страницы до сто сороковой и прочла уже ожидаемое:

— Кна гэреа.

«Абсолютное согласие жертвы».

Накатила невероятная апатия. Мне вдруг стало совершенно все равно, где я сейчас, почему сижу и с горькой улыбкой смотрю на книгу, расплывающуюся вместе со всей обстановкой, почему кружится голова и не слушаются ни руки, ни ноги.

— Кому-то пора спать. — Голос лорда Гаэр-аша раздался вдруг очень близко.

Но я даже не вздрогнула и не отодвинулась, и возражать не стала до тех пор, пока он не закрыл книгу.

— Н-н-не надо, — язык слушался с трудом, — я… должна… понять еще…

— Понять что? — Ректор присел на корточки рядом, вглядываясь в мои теряющие способность четко видеть глаза.

— П-п-понять, что т-т-теперь… м-м-мн-н-не д-де…

Я не знаю, что это было — обман зрения, или глаза лорда Гаэр-аша действительно стали ближе, так близко, что свои собственные я закрыла и, теряя равновесие, ощутила осторожный поцелуй. Голова закружилась сильнее, настолько сильно, что я схватилась за его плечи, а потом обняла за шею, только бы не упасть, но мир все равно продолжал кружиться все сильнее и сильнее, точно бы набирал скорость перед крушением… И губы горели, словно опаленные огнем, и шум падающих книг смешался со звуком разлетевшегося на осколки бокала… и я взлетела, а потом вдруг оказалась лежащей на чем-то твердом… и стол ожег холодом обнаженные плечи, и дыхания мне вдруг не стало хватать, и…

И я открыла глаза.

На потолке были старые, потемневшие от времени балки, и они кружились, как и все вокруг. Убаюкивая, укачивая, унося куда-то, где тепло и ничего не имеет значения. И на какой-то миг захотелось зажмуриться и снова оказаться там, где безразлично, уютно и не имеет значения, но я перевела взгляд на застывшего надо мной мужчину, с искренним удивлением узнала в нем лорда Гаэр-аша, еще больше поразилась тому, что его рубашка была скорее разодрана, чем расстегнута, а после осознала, что мне холодно! Это казалось невероятным, если учесть, что горели губы, лицо пылало, шея, плечи и ниже тоже. Потрясенная до глубины души, я приподнялась на локтях, недоуменно разглядывая спущенное платье, и покрасневшую кожу на груди… И…

— Тшш, все хорошо, — прошептал некромант, обнимая мое лицо и захватывая в плен непослушные болезненно-горячие губы.

И все закружилось вновь, но вместе с тем скользнула, возвращаясь на место ткань, теплая ладонь, мимолетно погладив словно огнем пылающую кожу, принялась застегивать платье. Рывок, и вот я уже не лежу, а сижу в теплых объятиях, слыша, как гулко бьется чье-то сердце. И хриплый срывающийся полный сожаления стон, и объятия на миг становятся почти болезненными, но почти сразу вновь уютными и надежными. И меня уносит куда-то в мир между сном и явью, где спокойно и безопасно, где хочется быть, хоть я и понимаю, что напилась…

Но при всем при этом какая-то мысль не давала покоя… Тревожила, не позволяла окончательно провалиться в сон… Какая-то непостижимо странная мысль… Книга, несоответствие, я что-то перевела неправильно, чувствую это. Чувствую, но не могу понять, что именно.

— Спи, — осторожное касание к виску, — спи, я больше не трону.

И сон пропал окончательно!

Содрогнувшись всем телом, я вмиг осознала, что сижу на коленях лорда Гаэр-аша! Распахнула глаза, в ужасе глядя на ректора, и только сейчас поняла, от чего горит моя кожа! Несколько долгих минут я потрясенно, не желая верить в очевидное, смотрела на его окаменевшее лицо.

— Да, я поступил подло, — сухим безжизненным голосом произнес некромант.

В груди что-то оборвалось.

Рванувшись, я попыталась встать, но лорд Гаэр-аш сжал сильнее, удерживая на месте, и холодно добавил:

— Ты на ногах не стоишь, Риаллин.

Словно сквозь туман в моем сознании пронеслись те два бокала вина, что я выпила. Два бокала мне, притом, что я вообще никогда не пила. И даже, Тьма, я даже сказала ему об этом. Я…

— Подонок, — сорвалось с моих губ.

Глава Некроса не произнес ни слова, только сжал крепче, чтобы даже дернуться не смогла. А из меня вместе с рыданиями вырвались горькие слова:

— Вы были единственным в Некросе, кого я уважала, чье мнение ценила… Вы… А вы такой же как отчим… Вы…

— Что?! — внезапно перебил меня некромант.

По моим щекам побежали слезы. Плакать было стыдно, очень стыдно, отчим ни слезинки не увидел, а тут… Стыдно, больно, противно. И остановиться не могу.

— Отпустите! — судорожно вздохнув, потребовала я.

— Риаллин, что ты…

— ПУСТИТЕ! — Мой крик разнесся по всей башне.

Некромант разжал руки.

Я вскочила в тот же миг и удержалась, только схватившись за край стола, но удержалась, несмотря на то, что голова пошла кругом, а пол под ногами ходуном заходил. Все равно устояла.

— Риаллин! — Лорд Гаэр-аш поднялся, протянул руки, словно хотел поддержать.

— Не трогайте! — Я дернулась в сторону. — Не смейте ко мне прикасаться! Не смейте! — Смотреть на ректора было сложно, все время казалось, что его вдруг становится двое, но я дернула головой и, когда некромант перестал раздваиваться и расплываться, не сдержалась: — Вы подонок. Как ни назовите, но это было мерзко, низко и подло!

Ректор медленно опустил руки и больше не делал попыток приблизиться. Он просто смотрел молча, но на скулах от бешенства проступили желваки.

— И вы еще злитесь? — не веря собственным глазам, прошептала я. — Вы?! Сильный, могущественный некромант, смеете злиться на того, кто младше, слабее и беззащитен в отличие от вас?!

Из груди вырвался какой-то горький смех.

— Ты пьяна, — тихо произнес лорд Гаэр-аш.

— Вы меня напоили, — мне было так больно, что сил на обличающие речи уже не осталось.

И у некроманта хватило совести не возражать. Жаль, на этом вся совесть закончилась.

— Я держался, как мог, — зло проговорил он, — но это сильнее меня. Я больше не собираюсь стоять в стороне, глядя, как другие добиваются права быть с тобой. Не могу и не хочу. Я имею право на счастье! Я в состоянии отстоять то, что мне дорого. Я устал закрывать глаза с мыслью о тебе и просыпаться все с той же сводящей с ума мыслью. И да — я старше! И сильнее! И могущественнее, ты права. Но ко всему прочему гораздо состоятельнее и являюсь особой королевской крови, и ты должна быть в восторге, что удалось заполучить в сети птицу настолько высокого полета!

— Что? — выдохнула я.

Лорд Шэр-аш резко выдохнул и произнес:

— Норт никогда не женится на тебе, Риаллин, у него слишком большие планы на эту жизнь. Грандиозные. Как, впрочем, и Рик — ему подберут девушку из клана, равную по положению. А ты внучка крестьянина — грязная кровь. И поверь, мое предложение более чем благородно.

— Предложение? — Я едва устояла, хотелось сказать другое, но почему-то выдохнула именно этот вопрос.

— Я влюблен в тебя, — сухо, и с явным недовольством на самого себя, произнес ректор. — Влюблен настолько, что готов жениться. Потому что я жажду обладать твоим телом… тобой. Жажду столь алчно, что, наплевав на гордость и собственное положение, говорю все это собственной адептке.

И мир как-то перестал качаться, разом ввергая меня в холодную злую действительность. «Грязная кровь», «внучка крестьянина»… А я бы не отказалась быть крестьянкой. Не отказалась бы вовсе и с удовольствием переехала бы жить к родителям отца… Вот только их не осталось. Никого. Отступники умеют мстить — семью отца убили за несколько лет до его гибели.

— Я ненавижу себя за эту слабость, — зло, но с заметной решимостью в голосе проговорил Гаэр-аш. — Но сегодня, глядя на тебя спящую, я понял, что сделаю все, чтобы остаток моей жизни ты спала в моей спальне, на моей постели и рядом со мной. И так будет. Даже если мне придется действовать жестко.

Медленно вытерев слезы, я встала ровнее, вскинула подбородок и, глядя в глаза некроманту, тихо сказала;

— В этой жизни, действительно значимой для меня, осталась всего одна цель, но, — улыбка стала горькой, — как выяснилось, для ее реализации мне будет достаточно трех последних капель крови. Так вот, лорд Гаэр-аш, я скорее покончу с собой, чем соглашусь на ваше «более чем благородное предложение»! И поверьте, меня не волнует и никогда не волновало чье-либо положение и состояние. И да — я действительно была бы счастлива хотя бы узнать своего дедушку-крестьянина, но, к сожалению, у меня никого не осталось.

Мир окончательно перестал пошатываться, разве что давил безысходностью. Но мне было не привыкать, и, глядя на застывшего некроманта, я добавила:

— Не приближайтесь ко мне.

— Ты осознаешь, от чего сейчас отказываешься? — холодно спросил ректор.

— Я не из тех, кто прогибается под обстоятельства, — стараюсь говорить спокойно, не обращая внимания на болезненно горящую кожу.

— Влияние отступников? — с издевкой спросил Гаэр-аш. — Любишь, когда тебя используют так, как использовал Тадор — втемную? А когда все открыто и честно, ты называешь это «прогнуться под обстоятельства»?

Жестокий удар. Жестокий настолько, что я едва устояла на ногах. Но после, гордо выпрямив плечи и сжав кулаки, решительно ответила:

— Не смейте! — голос сорвался, но я все же продолжила. — Я любила дядю Тадора! И я всегда буду помнить о нем только хорошее! Потому что в моей жизни больше не о чем вспоминать! Все, что было светлого, доброго, волшебного — связано с ним. А в остальном грязь, подлость, жестокость, развратность и ощущение собственной слабости и ничтожности. И потому я буду любить и помнить того единственного человека, кто относился ко мне так, словно я чего-то стою. Словно я личность, а не объект для… — голос дрогнул.

А я поняла, что все, это предел, не могу больше. Не могу, не выдержу. И, забыв про мантию и про то, что на улице зимняя ночь и мороз пробирает до костей, метнулась к лестнице. Но стоило ступить на первую ступеньку, как стиснувшие руки некроманта не позволили сделать ни шагу.

— Я не хотел тебя споить и не планировал этим воспользоваться, — резко и быстро произнес ректор. — Я видел, что тебе больно, решил, что вино притупит чувства. А когда понял, насколько ты пьяна — не сдержался. Не смог.

— Отпустите! — не желая ничего слушать, потребовала я.

Крик не возымел действия, сжав сильнее, Гаэр-аш продолжил:

— Ты излишне молода, пьяна и категорична. Прекрати истерику и осознай — брак со мной станет решением всех твоих проблем, Риаллин.

А я вспомнила о том, что выход из библиотеки заперт. И что этот, сжимающий меня в объятиях мужчина сильнее, гораздо сильнее меня. И что у меня даже нет магии, и сил больше тоже нет. И, наступив на горло своей гордости, я сказала:

— Хорошо, лорд Гаэр-аш, я понимаю, что ваше предложение честь для меня и обдумаю его.

Руки некроманта мгновенно разжались. А я приложила все усилия, чтобы казаться спокойной и не допустить, чтобы голос задрожал от ярости.

— Так, значит, вы богаты? — вопрос прозвучал спокойно.

— Баснословно, — последовал ответ. — Мое состояние второе по величине в королевстве.

— Вот как, — только бы горький смех, что сотрясал изнутри, не вырвался наружу. — И что же вы, столь обеспеченный, делаете на посту ректора Некроса?

Некоторая пауза, затем хриплое:

— Долг перед семьей. Моей задачей было сделать Норта лучшим выпускником Некроса.

Я промолчала, ректор продолжил:

— По моей вине семья была вычеркнута из списка престолонаследия, я вернул долг.

Шаг вниз, спуск на одну ступеньку и еще вниз. Меня шатало, но старательно пытаюсь идти ровно.

— Риаллин.

Я остановилась.

— Жду согласие. Утром. До приезда короля и газетчиков.

Сил на ответ не нашлось, просто кивнула.

— Для тебя открыть проход в общежитие?

Соглашаться не хотелось. Не хотелось до зубного скрежета, до крика, до откровенной лжи:

— У меня внизу плащ Норта, — солгала я, продолжая спуск.

Ступенька за ступенькой, шаг за шагом, на душе было противно, кожа горела, словно ожог, слезы столь же сильно жгли глаза.

Внизу щелкнул замок. Я поспешила, прилагая все старания, чтобы не упасть. Спустилась вниз, ни разу не оглянувшись, распахнула первые двери и шагнула в объятия холода. Но не остановилась ни на миг — решительно прошла через комнату воздушного барьера, подошла к высоким воротам — распахнула и содрогнулась от пронизывающего холода.

Следовало побежать — я шла. Гордо расправив плечи и подставляя лицо крепчающему под утро морозу. С одной стороны, было холодно, с другой — кожу прекратило печь. Ненадолго. Я почти дошла до общежития, когда остановившись присела, набрала снега в ладонь и приложила к шее. Холодно — да, но, видимо, стыд жег сильнее, чем холод. Поднялась и, продолжая держать снег, шагнула к общежитию.

И тут раздалось:

— Риа?!

Я даже не успела обернуться, как теплый, согретый теплом чужого тела плащ, лег мне на плечи. Затем раздалось приказное:

— Дан, найдешь Гобби, приведешь ко мне.

В следующее мгновение Норт подхватил на руки, прижал к себе и понес куда-то прочь от женского общежития. Попыталась возразить и не смогла.

Дастел принес меня в свою комнату. Не говоря ни слова, стянул плащ, снял с меня обувь, расстегнул платье, стянул через голову, завел в душевую, включил горячую воду и как был, в одежде и обуви, стоял рядом и держал до тех пор, пока не перестали стучать от холода мои зубы и кожа утратила мертвенную бледность. Только тогда Норт спросил:

— Снять остальное сможешь?

Я кивнула.

— Раздевайся, заворачивайся в полотенце и выходи. Две минуты, Риа!

И вышел, хлюпая мокрой обувью.

Молча сняла рубашку, чулки, белье, сложила все возле умывальника, завернулась в полотенце и вышла. Норт, уже в сухой рубашке и домашних брюках, ждал меня, сидя на стуле и скрестив руки на груди. Едва я вошла, встал, обошел, прошел в ванную, вернувшись с полотенцем, обернул мои волосы, высушил. После насухо вытер меня, подвел к кровати, взял уже приготовленную теплую рубашку, не слушая робких попыток возражения, натянул на меня и практически швырнул на постель.

А после, укрыв, склонившись надо мной, прошипел:

— Мы сейчас сделаем так, Риа, я не буду спрашивать, как у тебя хватило мозгов наплевать на мое предупреждение и выйти из комнаты. Я даже ругать не буду, обещаю. Не знаю еще, как сдержусь, но сдержусь. Однако здесь и сейчас я хочу знать — кто?!

Вопросительно посмотрела на Дастел а, и тот, видя мое непонимание, рванул вниз одеяло, расстегнул рубашку, коснулся красных пылающих отметин на груди и прорычал:

— Кто это сделал?!

«Норт никогда не женится на тебе, Риаллин, у него слишком большие планы на эту жизнь. Грандиозные», — вспомнила я слова Гаэр-аша и почему-то улыбнулась. Не знаю, почему. Но я продолжала улыбаться, даже когда хлынули слезы. Даже когда, потянувшись к Норту, обняла его и откровенно разревелась у него на плече. Впрочем, тогда уже было не до улыбок, у меня просто началась истерика.

И когда дверь открылась, и вошли Гобби и Дан, я сидела у Норта на руках и всхлипывала, уткнувшись в его рубашку.

— Оу, — протянул Дан. — Норт, а с каких пор ты такой несдержанный.

Дастел молча укрыл меня одеялом до шеи и приказал:

— Принеси чай. Или вина нагрей. Быстро.

Дан метнулся за дверь, а Норт тихо спросил у оставшегося стоять посреди комнаты умертвия:

— Где она была?

Вытирая слезы, увидела, как Гобби развел руками.

— Что значит, ты не знаешь? — зло спросил Норт. — А ты где шлялся вместо того, чтобы за ней присмотреть?!

Тут уж я перестала всхлипывать, отстранилась от Норта и прошептала:

— Гобби нужна была магия и…

В черных глазах некроманта полыхнул огонь.

— Магия? — недобро переспросил Дастел.

Зря я это сказала… Зря.

Но тут Норт осторожно коснулся моего подбородка, вынуждая взглянуть ему в глаза, и тихо произнес:

— Я никогда не использую эту информацию ни против тебя, ни против Гобби, клянусь кровью. Просто скажи.

И я сказала:

— Гобби требуется ежедневная доза магии для того, чтобы артефакт мог поддерживать жизнедеятельность оживших участков кожи.

Информация стала потрясением для Норта. Понимаю, ему как целителю такое было дико услышать, но воспринял он все достойно. Вновь посмотрел на Гобби, спросил прямо:

— И как вылазка, завершилась успешно?

Умертвие отрицательно покачало головой.

Недолго думая, Норт все так же у него спросил:

— Если сейчас использую боевую магию, тебе будет в плюс?

Гобби сначала неуверенно на меня глянул, после кивнул.

Фиолетово-черная молния сорвалась с пальцев Дастела, угодив четко в грудь Гобби. И не удержавшись, я соскользнула с рук Норта, подбежала к зомби, непослушными пальцами расстегнула его куртку и проследила за тем, как энергия из артефакта потекла по плетеным каналам, неся жизнь и питание.

— Ыыы, — внезапно произнес Гобби, указав на мою шею.

— Да-да, мне тоже безумно любопытно, чьих губ это дело! — меланхолично, но с отчетливо слышной яростью, произнес Норт.

Сердце сжалось от боли. Но, тряхнув головой, я прогнала нехорошие мысли и, обернувшись к Дастелу, спросила:

— Тебе не повредит подобный выброс энергии?

Не говоря ни слова, Норт закатал рукав, продемонстрировав толстый кожаный браслет, затем расстегнул его и на подставленную ладонь упал Эль-таим.

— У меня сказочно быстро восстанавливается резерв, — пояснил некромант. — Так что подпитывать твою нежить сможем и я, и Дан, и Эдвин. Впрочем, могли делать это и раньше. Достаточно было просто попросить.

Я промолчала.

— Понимаю, доверия не заслуживали. — Норт поднялся. — Давай в кровать, сегодня спишь здесь.

Возмущенно смотрю на него.

Дастел лишь усмехнулся, а затем жестко произнес:

— Не смешно, Риа! Даже не улыбательно. Я рад, конечно, что ты осталась девственницей, но меня вовсе не радуют затемнения в области легких и нервное истощение. Марш в кровать, я сказал! До утра под моим наблюдением, утром, если не оклемаешься, к целителям в лечебный корпус. И да — ты дура. Можешь обижаться, можешь устраивать показательные гневные пантомимы, но лично мне самому неясно, на чем еще держится твоя магия — по всем законам она должна была перегореть от истощения. Марш в кровать!

Самым непостижимым образом я вернулась к постели, залезла под одеяло, укрылась и только тогда спросила:

— А где мой артефакторский рюкзак?

Улыбнулся, подошел к шкафу, открыл и достал потрепанный жизнью и событиями рюкзак.

— Только учти — тебе не дам, — сразу предупредил Норт. — Кровать место чистое, а это где только ни было. Скажи сразу что дать.

— Цепочки. — Я улыбнулась его удивленному взгляду. — Там, в боковом кармашке.

— Ты успела их забрать, пока мы отступника громили? — поинтересовался Норт.

Но достал мешочек, пропитанный отваром девясила, принес мне.

— Ножичек дай и сядь рядом, — попросила я.

— Ты магичить собираешься? — с нескрываемым недовольством спросил некромант.

— Нет, просто поместить артефакт в оправу, закрепленную на цепочке и активировать на тебя, — меня начинала пугать та правдивость, с которой я отвечала Норту.

Открылась дверь — вошел Дан с кувшином, от которого поднимался пар, и Эдвин с Салли, у которой в лапках был суп. В тот же миг ладонь Норта стремительно легла мне на шею, и холодок, приятный, успокаивающий, пробежался по коже.

— Я вам сразу сказал, что за ней присмотр нужен, — хмуро разглядывая меня, произнес Эдвин. — Хм, Дан, о чем ты там говорил?

Рыжий смерил меня взглядом и задумчиво произнес:

— А уже ничего и нет.

Эдвин внимательно посмотрел на Норта. Дастел ответил ему спокойным:

— Найдем и уроем.

Воин Дома Мечей величественно кивнул и отнес Салли с супом на стол. Я посмотрела на Норта и тихо спросила:

— А встать можно.

— Вставай, — обреченно согласился некромант и опять направился к шкафу.

И вот стоило мне вылезти из-под одеяла, раздалось:

— Шикарные ножки.

Дан широко улыбнулся в ответ на мой возмущенный взгляд.

— Да, славные, — согласился Эдвин, и он на мой взгляд не отреагировал, продолжая смотреть на мои ноги.

— Согласен, сказочные. — Норт подошел и укутал в плед, закрыв от груди и до пола.

После подхватил на руки, отнес к столу, усадил, и без вопросов набрал мне супа. Все так же молча впихнул ложку и повернулся к Гобби:

— Где Эль-таим Рии знаешь?

Умертвие кивнуло.

— Принеси, — скомандовал Дастел.

Когда Гобби вышел, я спросила:

— А почему вы не спите?

— Отоспались, пока тебя караулили, — отозвался Дан.

— Риа, — Норт вернулся к кровати и теперь держал мешочек с цепочками, — тебе что-то еще нужно для ритуала или как?

— Только цепочки и ваша кровь, — заверила я.

— Кровь зачем? — удивился Дан.

— Установление связи, — ответила я. — В идеале, в случае потери, артефакт всеми силами будет стремиться к вам.

Некроманты переглянулись, затем Эдвин прямо спросил:

— Этот ритуал будет опасен для тебя?!

После его слов я внимательно посмотрела на Дана. Рыжий развел руками и произнес:

— Мы команда, Риа, я был обязан рассказать им.

И мне ничего не оставалось, кроме как честно ответить:

— Ритуал уже был проведен, артефакты настроены на вас, это просто завершающий этап. Давайте по одному, мне всего-то нужна капелька вашей крови и все.

— Поешь сначала, — сказал Дан. — И да, вина теплого выпей со специями, здоровски согревает.

Я застыла.

— Хватит с нее вина. — Норт подошел, сел рядом. — Салли, сгоняй за чаем.

И я никак не ожидала, что саламандра метнется исполнять приказ Дастела.

Первым был Дан, сел передо мной, поставил на стол свой Эль-таим, протянул мне ладонь. Невольно улыбнулась суровости и серьезности парня. Взяла его указательный палец, осторожно проткнула ножом, и едва показалась первая капелька крови, приложила красный кристалл артефакта к ней, закрыла глаза и про себя прошептала: «Мара-мара, эс саэм тейс».

А после проследила за тем, как матрица Дана вписалась в артефакт. Солгала, конечно, магия тут требовалась, но совсем немного. Правда едва завершив, сама не заметила, как потянулась к кувшину с горячим вином — пить хотелось. Жаль, никто не остановил и вовсе ни сказал ни слова, а я, допив налитый стакан до дна, вновь закрыла глаза, вставила Эль-таим в оправу, закрепленную на цепочке, зажала замочек и проверила крепление — кристалл помещался в паутинке из серебра. Помещался так, что и выпасть не мог, и впаянным в него матрицам это помешать не могло, а зажатый замок намертво закреплял плетение.

— Наклонись, — попросила Дана.

И, застегивая цепочку на его шее, предупредила:

— Ни украсть, ни купить, ни подарить. Отныне он твой и только твой. И даже если потеряешь, он будет защищать тебя, не так эффективно, но защищать.

Рыжий выпрямился, затем посмотрел на цепочку, после взял мою ладонь, поднес к губам, с нескрываемой благодарностью поцеловал и тихо произнес:

— Я в полной мере осознаю, насколько ценный дар получил.

В моих глазах заблестели слезы.

Дан поднялся, и его место занял Эдвин.

Улыбнулась Харну, осторожно прикоснулась к его ладони, на которой сверкал рубиново-красный Эль-таим, положила камень на стол и сделала аккуратный надрез на указательном пальце воина Дома Мечей. Дан поморщился, когда протыкала его кожу, а на лице Эдвина не дрогнул ни один мускул. Улыбнулась воину, подставила под наливающуюся каплю крови кристалл и, едва та соскользнула вниз, закрыла глаза. Эдвин был силен, очень силен, и потому я значительно усилила регенерацию и упростила матрицу восстановления силы. Теперь воин станет сильнее как некромант, это как минимум, а как максимум сможет орудовать силой, словно мечом. Надеюсь, он узнает об этом спустя годы, но именно сейчас я делала некромантию продолжением его руки, столь же послушным, как и меч.

— Риа, — осторожно позвал Эдвин, — я не знаю, что ты сейчас творишь, но точно могу сказать — поток некромантии стал для меня управляемым.

Неожиданно быстро.

Я открыла глаза, удивленно взглянула на адепта и ничего не сказала. Все так же вставила Эль-таим в оправу, зажала замочек, замуровывая камень, и попросила:

— Наклонись.

И застегнула цепочку на мощной шее воина Дома Мечей. Полной неожиданностью стало то, что, едва выпрямившись, Эдвин взял обе мои ладони, поочередно поцеловал и, глядя в изумленные глаза, прошептал:

— Отныне и навеки мой меч будет убивать за тебя, Риаллин.

— Ух, — потрясенно выдохнула.

— Не «ух», а родовая клятва моего клана, — улыбнулся Эдвин.

И уступил место Норту.

Я взглянула в черные глаза целителя и поняла, что справлюсь. Сумею. Пусть придется вложить последние силы, но я это сделаю.

Открылась дверь, впуская вернувшегося Гобби, принесшего и чай, видимо, встретил Салли по дороге. Гобби подошел, протянул мой Эль-таим, и недолго думая я поместила его под рукав, добившись полного соприкосновения с кожей.

— Что задумала? — хмуро спросил Норт.

Я не ответила. Налила себе полный стакан горячего чая, потому что жажда становилась все нестерпимее, махом выпила половину и, чувствуя, как в груди разливается тепло, приступила к ритуалу. Нож проткнул кожу, выпуская капельку нортовской крови, а затем проткнул и мой палец. Две капли крови синхронно упали на кристалл, а затем, закрыв глаза, я прошептала вслух:

— «Мара-мара, дан уба эйш. Мара маара, эз спишь аггаран».

Аггаран — влияние.

С этого дня и все сильнее с каждым днем Норт сможет влиять на подчиненных. На мой взгляд, идеальное умение для будущего короля. И пусть у меня это выходило лишь с маленькими животными, Норт сможет воздействовать на людей.

— Риа, — тихо позвал Норт.

Я протянула ладонь и закрыла ему рот. Некрасиво, да, но сейчас не время меня отвлекать. И, вторгаясь в матрицу, я осторожно меняла потоки, делая Дастела сильнее. Сильнее настолько, что спустя всего неделю по силе потока он будет равен Дану. Знаю, что делаю больше, чем следовало бы. Наверное, сказывалось влияние дяди Тадора — он вложил в меня это стремление пересекать рамки дозволенного. Еще, возможно, чисто исследовательский азарт. Но на самом деле это была благодарность за меня, за Гобби, за то, что Норт изменился.

И когда я, завершив, открыла глаза, невольно улыбнулась невероятно хмурому Дастелу.

— Что ты сделала? — прямо спросил некромант.

— А что ты чувствуешь? — задала я встречный вопрос.

Норт сжал Эль-таим, судорожно вздохнул и произнес:

— Усиление темного источника.

Я улыбнулась, забрала у него кристалл, вставила в паз, защелкнула, закрепила замочек. И попросила:

— Наклонись.

Некромант подчинился, но, едва я застегнула цепочку, выпрямился и, глядя мне в глаза, произнес:

— Отныне и навеки…

— Э нет, — я откинулась на спинку стула. — В случае с тобой я хочу одной конкретной благодарности.

У Норта взметнулась вверх бровь, Дан присвистнул, Эдвин взял стул, повернул его спинкой к нам, оседлал и сделал вид, что он весь — внимание.

— Хорошо, — настороженно проговорил Норт, — и чего конкретно ты хочешь?

Я налила себе еще чая, сделала маленький глоток и, не сводя глаз с Дастела, прямо спросила:

— Что ты сделал с Риком?!

Эдвин мрачно выругался. Норт сжал челюсти и промолчал. Дан хохотнул и ответил за капитана команды:

— Да что тут непонятного, Риа? Норт и Эдвин доходчиво объяснили Тарну, что если он тронет тебя хоть пальцем, ему ко…

— Дан! — прошипел Норт.

Но рыжий, не вняв предупреждению, продолжил:

— Тьма, какой смысл молчать? Рик первый бабник Некроса, он стольких перепортил, что…

— Дан! — Дастел глянул на него так, что некромант тут же умолк.

А я смотрела на Норта, пристально смотрела.

— Извини, — без тени сожалений произнес Дастел. — Я понимаю, что Рик что-то к тебе… — щека дернулась, но он все же продолжил, — чувствует. Я отчетливо вижу, что и у тебя к нему нечто вроде первой влюбленности. Так никто и не против… до определенной черты. И вот эту черту я запретил ему пересекать.

Ясно, что ничего не ясно. Продолжаю зло смотреть на некроманта, и тут Дан выпалил:

— Да Норт задолбался с абортами, Риа!

— Дан! — взревел Дастел.

Но рыжий вскочил и продолжил:

— Единственный целитель, который не пишет отчетов здесь — Норт, и как ты думаешь, к кому бегают девчонки, когда с такими, как Рик, нагу…

В следующий миг Дана снесло волной и швырнуло об стену. Вот только некромант не упал, как недавно Рик, а, сгруппировавшись, оттолкнулся, и встал на ноги. И теперь стоял, возмущенно переводя взгляд с Норта на Эдвина, а эти двое с каменными лицами принялись мне… лгать.

— Он врет, — глядя прямо мне в глаза, сказал Дастел.

— Да, врет, — с таким же выражением произнес Харн.

— Угу, я просто закоренелый лжец, — прошипел Дан.

— Вот видишь, сам признался. — Норт едва заметно улыбнулся.

— Да-да, а Рик сам согласился, угу, с первого открытого перело…

Эдвин взмахнул рукой, и Дана снесло повторно, правда, по направлению к двери. Норт зримо ничего не сделал, но дверь открылась и, едва рыжего вышвырнуло в коридор, закрылась.

— Так где ты шастала сегодня ночью? — невозмутимо спросил Норт.

Я невольно посмотрела на затихшего Гобби, умертвие вернуло мне такой же потрясенный взгляд.

— Меня больше интересует, кто ей сказал, — хмуро вставил Эдвин.

— Рик, кто же еще, — прошипел Дастел.

— Норт, это исключено, у нас воспитание не то.

— Да? — искренне удивился некромант. — Тогда кто?

— И я о том же, — протянул Эдвин. — Там были ты, я, Дан и Рик. Изолированное место, изолированное даже от призраков. Следы «переговоров» ты убрал. В том, что Рик ни ей, ни кому-либо никогда не скажет, я более чем уверен. Остается вопрос — кто мог узнать?

— Хороший вопрос. — Норт прищурил глаза. — К примеру, тот же, кто однажды порвал ворот платья, и Риа отказалась даже говорить об этом. Или тот, кто, выставив меня из ванной комнаты в таверне, запугал ее не то, что до слез — до абсолютной обреченности. И что-то мне подсказывает, что этот же человек вынудил ослабевшую до потери сознания девчонку вскочить и сбежать из спальни сегодня днем. Я прав, Риаллин?!

Мне совсем не понравились ни тон, ни взгляд Дастела. Не нравилось и еще кое-что:

— Зачем ты так с Риком? — в свою очередь спросила я.

— Тьма! — выругался Эдвин.

Норт ругаться не стал, устало вздохнул и тихо спросил:

— А как я должен был поступить, Риа?

Изумленно смотрю на него.

— Я должен был промолчать? — продолжил Норт. — Или радостно поздравить тебя со вступлением во взрослую жизнь? Или ты действительно веришь, что у вас приличные поцелуйчики и держания за ручки продолжались бы более двух дней? Я сделал то, что счел должным. Если Рик тебя любит, будет держать себя в рамках приличия по крайней мере год. Выдержит — чудесно, я пожму его руку и пожелаю вам счастья. Не выдержит — я буду рад, что ты увидела его истинное лицо и подставлю плечо для утешения. И кстати — да, я поступил жестоко, но давай откровенно — он мог сразу сказать, что испытывает к тебе нечто большее, чем желание, и готов год держать себя в узде. Он отказался, я принял меры — это все. Мне жаль, что ты узнала, было бы гораздо лучше, если бы и дальше верила в его чистую и искреннюю любовь. Лично мне нравилось видеть тебя счастливой. На этом тема закрыта, и мы переходим к главному вопросу — чем тебя запугал Артан?

Я была настолько потрясена услышанным о Рике, что не сделала даже попытки ответить.

А Эдвин, повернувшись к Норту, удивленно спросил:

— Причем тут ректор?

— А, давняя история, — отмахнулся Дастел. — Из-за выходки Гаэр-аша наш род был отстранен от прав на престол. Точнее, меня тогда не воспринимали всерьез — мало кто способен понять, насколько опасен может быть дар целительства. Нынешнюю ситуацию ты знаешь и сам, Артан здесь, чтобы проконтролировать мой рост как некроманта. Но есть опасения, что ректору не нравится мой выбор Рии в качестве невесты.

— Ревность? — недоверчиво произнес Эдвин.

У меня внутри все сжалось.

— Вряд ли, — некромант усмехнулся. — Скорее решил, что из-за чувств к Рие я могу потерять голову и не добьюсь великой цели, которой так страстно жаждет семья.

И выдох, полный облегчения, вырвался против воли. Норт был прав. Действительно прав. Отчиму от меня требовалось наследство, вот чем объясняется его безумная страсть, а ректор значит хотел убрать с дороги, решив, что наша помолвка с Дастелом настоящая. Нет, в душе я во все это не верила почему-то, но вот тот факт, что от меня потребовали определиться с решением утром, до появления короля и газетчиков, объяснял многое. Тьма, умоляю, пусть так и будет. Именно так.

— Риа, я прав? — тихо спросил Норт.

И я кивнула. Мне и самой до безумия хотелось в это верить, в это, а не в страсть лорда Гаэр-аша. И как-то сами собой вырвались слова:

— Он сказал, что ты никогда не женишься на мне. Ни ты, ни Рик, у меня для этого слишком… грязная кровь. — И я произнесла это спокойно, с улыбкой.

Норт и Эдвин переглянулись.

— Даже так, — очень недобро произнес Норт.

— Ударил по самому больному, — зло сказал Эдвин.

— Не думаю. — Дастел улыбнулся. — Риаллин менее всего хочет выходить замуж за кого бы то ни было, у нее совершенно иные планы на жизнь, да, малышка?

Отрицать я не стала.

— А засосы, это демонстрация его неземной страсти, или он пошел дальше и предложил тебе скоропалительный брак? — Норт поинтересовался невозмутимо, так, словно речь шла о предстоящем снегопаде или ином, малозначительном.

И лицо его оставалось бесстрастным, и взгляд, вот только Эдвин настолько хорошо собой не владел, и его рука совершила хватательное движение, словно воин сжал рукоять меча.

Это меня и насторожило.

— Нет, — решительно солгала я, и поднялась. — Норт, мне плохо, голова кружится и…

— Конечно-конечно.

Он тоже поднялся, обошел стол, подхватил меня и перенес на кровать. Там, устроив на подушках, спросил:

— Для твоего артефакта цепочку дать?

И тут я поняла, что совсем про себя забыла.

— Да, спасибо.

Цепочку принес Эдвин, я достала из рукава Эль-таим, вставила в оправу, замок зажимать не стала, камень не был настроен на меня, так что смысла нет, после демонстративно повернулась набок и сделала вид, что собираюсь спать.

— Она останется на ночь здесь? — уточнил Эдвин.

— Да, — с нажимом ответил Норт.

— А планы на утро?

Я насторожилась, но Дастел произнес:

— Утром будет видно. Не уверен, что восстановится, возможно, придется отнести к целителям.

— Нас рядом не будет, — напомнил воин о предстоящем завтра.

— Рик присмотрит, — голос Норта звучал ровно. — В коридор на дежурство поставлю парней с шестого курса.

— Я двоих на периметр, — решил Эдвин.

— Спи. — Норт погладил меня по волосам. — Гобби, ты в комнату.

И некроманты вернулись за стол, а мой зомби подошел, прикоснулся к моей руке, осторожно погладил.

— Все хорошо, — прошептала я, проваливаясь в сон.

Сквозь сон я слышала, как ушел Гобби, потом все ушли, и Норт лег спать рядом со мной, поверх одеяла и укрывшись пледом. Долго ворочался, в итоге обнял, уткнулся носом в мои волосы и заснул. Потом открылось окно, Пауль прыгнул на кровать, потоптался по одеялу и устроился бдеть.

И вот тогда я действительно заснула, почему-то с улыбкой.

Назад: Глава четвертая НАПАДЕНИЕ

Дальше: Глава шестая ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ

Глава пятая МАГИ-ОТСТУПНИКИ

* * *

Глава пятая
МАГИ-ОТСТУПНИКИ