Глава 10
Следующим вечером Кощей предложил пройтись.
– В театр не пойду, – сразу отозвалась Женька, помня одну из угроз Кощея. – Я его терпеть не могу.
Она валялась на диване в гостиной и портила глаза, рассматривая гравюры в одной из книг.
– Я, собственно, хотел пройтись слухи собрать, – равнодушно ответил Кощей. – Интересно стало, что обо мне люди говорят.
Он тоже читал, но благоразумно сел у окна, где света больше.
– О вас в смысле о «лорде Блэкгоде», «Максете» или «Михаил Николаевиче»? – лениво уточнила девушка.
– В смысле о «Маке».
– Чего там узнавать? – хмыкнула Женька. – Убили и убили, делов-то.
– Не скажи, – Кощей захлопнул книгу и встал. – Вряд ли Джеймс трепался о наших разногласиях на каждом углу. Я все-таки друг его брата. Покойного.
На секунду его взгляд затуманился, но, тряхнув головой, Кощей очнулся и уточнил:
– Ты со мной или останешься искать знакомые буквы?
– С вами, – подхватилась Женька.
Через час они почти открыто покинули дом Кощея. Вернее, пользуясь отсутствием четы Смитов, перемахнули через забор, затем преодолели стену у задней стороны дома и тихо скользнули вдоль изгороди в сторону бедных кварталов.
– В землю смотри, – напомнил Кощей.
– А сами-то.
– Мне можно. Я, видишь ли, квалифицированный работяга и иду по делам.
Он поправил кепку, сунул руки в карманы и, насвистывая, пошел вперед. Решив не спорить, Женька тихо плелась рядом. Вскоре улицы запетляли, стали у́же и грязнее.
– Мы идем туда, где были в прошлый раз? – уточнила Женька.
– В тот вертеп? Ни за что! – праведно возмутился Кощей. – Мы пойдем в более приличное место. И потом, как я объясню, что мой племянник вдруг поумнел? В прошлый раз Джеки был дебилом. Я и помыслить не мог, что ты так быстро с языком насобачишься. Сворачивай, тут короче.
Он втолкнул Женьку в какую-то дверь, провел узким коридором, и девушка обмерла. Они оказались в самой настоящей курильне опиума. На лежанках в полутемной комнате валялись истощенные люди, потягивая кальяны. В воздухе витал своеобразный запах.
– Не дыши, – быстро предупредил Кощей.
Кто-то стонал, кто-то торопливо говорил сам с собой, а один тощий и обросший мужчина вдруг вскочил, уставился на Кощея и громко закричал, указывая на него пальцем.
– Иди, – зло велел Кощей, толкнув Женьку прямо на мужчину. – Да не бойся, он просто под кайфом.
Не обращая ни на кого внимания, он шел дальше, подгоняя Женьку.
Путь им почти сразу преградил верзила с короткой свинцовой дубинкой.
Быстро шепнув ему на ухо пароль, Кощей хотел пройти дальше. Как бы не так. Верзила и не думал их пускать.
– Мы давно работаем, – насмешливо сообщил он. – Но чтобы пытались пройти по паролю такой давности, вижу впервые. Ты, мистер, здесь в последний раз с папой был?
– Балбес, – процедил Кощей.
– Что? – верзила угрожающе шагнул вперед.
– Да не ты! Вот он, – Кощей встряхнул Женьку за шиворот. – Не на тех людей нарвался, еле удрал, а здесь короче к «Святому Дэвиду» пройти.
– Откуда знаешь? – слишком спокойно переспросил верзила.
– Джонни Расстрига упоминал, упокой господь его душу, – Кощей быстро перекрестился. – Давно еще. Слушай, друг, пропусти, видишь, парнишка вот-вот задохнется.
Действительно, Женька, изо всех сил стараясь не вдохнуть отравленный воздух, надула щеки, покраснела, глаза ее выпучились, и взгляд стал жалобным.
– Идите, – решил верзила и крикнул вслед: – Еще раз увижу, возьму за проход как за дозу.
Едва Кощей захлопнул за собой дверь запасного выхода, Женька с шумом выдохнула, втянула полные легкие воздуха и, пошатнувшись, едва не упала. Минуты две ушло на то, чтобы прийти в себя, но путь они действительно сократили.
– Вы перекрестились! – первым делом воскликнула Женька.
– В чем проблема? – на ходу осведомился Кощей.
– Но вы же языческий бог!
– В отставке, – напомнил Кощей. – Не ори.
– Все равно, так быть не может.
С видом мученика Кощей повернулся к Женьке. Та с разгона едва не проскочила мимо него, но вовремя остановилась.
– Меня крестили в католической вере, – сообщил Кощей. – На дому. Отец лично договаривался насчет священника. Кстати, падре и стал моим крестным отцом. Я даже принял первое причастие. Что у тебя с лицом, детка?
Вид его действительно был озабоченным.
– Вы католик? – выдавила Женька. Последний раз она была в подобном шоке, когда оказалась в подземелье Еремея.
– Меня просто крестили, – раздраженно поправил Кощей.
– Но вы же из православной страны!
– Да какая разница! – поморщился Кощей, злясь на глупые вопросы. – Думаешь, там, наверху, при условии соблюдения заповедей, есть дело до ваших делений? Идем. Уже рядом.
Через пару минут они оказались на людной улице. Она была совершенно не похожа ни на Хай-стрит, ни на ту улочку, где Кощей нанимался на бой. По ней торопились с работы люди. Иногда раздавались крики, когда очередная жена пыталась загнать мужа домой, а тот собирался пропить честно заработанные пенсы в кабаке. Дважды видели драку, но присоединяться к толпе зрителей не стали, лишь Кощей, вытянув шею, глянул мельком и презрительно фыркнул.
Вскоре показался кабак «Святой Дэвид». Внутри было дымно, людно, воняло потом, табачным и пивным перегаром. Едва вошли, Женьку сразу толкнули, обругали, но положение спас Кощей. Не мудрствуя лукаво, он сорвал с головы кепку, широко развел руки, задевая посетителей, улыбнулся и громогласно возвестил, перекрывая гомон:
– Всем здравствовать, добрые люди!
На мгновение воцарилась тишина, и к ним повернулись лица. Хотя Женька сказала бы «рожи». Интеллекта на них было не больше чем в колоде для колки дров. Впрочем, ради справедливости стоило заметить, что большинство из них были просто уставшими. Но на некоторых отразилась неприкрытая злость на наглого чужака. Один из таких, сидевший ближе всего к двери, резко встал и замахнулся на наглеца. Не опуская рук и не прекращая улыбаться, Кощей пригнулся, и удар едва не достался Женьке.
– Сынок, не стой так близко, – строго велел ей Кощей.
Обиженный посетитель хотел предпринять вторую попытку, но его прервал чей-то голос.
– Святой Йозев! Да это же Мак!
– Детка, эта радость – жертва Чернобогу, – шепнул Кощей девушке.
Процедура узнавания явно была ему приятна. Он радостно отвечал на приветствия, жал руки, хлопал по плечам и даже втолкнул в толпу Женьку, представив как своего племянника. Ее тоже лупили по спине, спрашивали, как дела, усадили за стол рядом с «дядей» и пододвинули кружку с пивом.
– Дядя Мак, а вас здесь знают, – подала голос Женька.
В ответ раздался общий взрыв смеха. Женьку принялись расспрашивать, откуда он такой взялся, и она смутилась. Положение спас Кощей, быстро выдав очередную байку про сына покойной сестры, обманом проданного на корабль в качестве юнги и сбежавшего в первом же порту. Байка вызвала возгласы одобрения и заодно объяснила, где же мотался Мак последнее время.
– Почти год, Мак! Почти целый год! – хозяин кабака лично пенял Кощею.
– Вы говорили, что дольше, – шепнула Женька.
– Именно здесь – год, – так же ответил Кощей.
– Опять наврали, да?
– Так, преувеличил.
– Парнишка-то хоть стоящий? – весело спросил кто-то.
– За меня голову положит, – ответил Кощей, и тут же посыпались недоверчивые возгласы. – Не верите? Сынок, а ну-ка, иди вон к тому столбу!
Слегка обалдевшая от гвалта Женька, так и не выпустив из рук кружку, как единственную опору, по расчищенному людскому коридору прошла к столбу, прислонилась спиной и едва успела отпить глоток, как была оглушена новым взрывом аплодисментов. Подняв глаза туда, куда смотрели все, она машинально проглотила пиво. В сантиметре от макушки в дереве торчала бритва. Кощей, вскинув руки, принимал заслуженные поздравления. Женька тоже не осталась в стороне от похвал. Ее едва ли не на руках вернули на место рядом с дядей и даже поставили миску с жареной картошкой.
– Что я говорил? – ликующе возвестил Кощей. – Ну, кто повторит за мальчишкой?!
Женька отхлебнула еще пива и потянула его за рукав.
– Что тебе? – нагнулся Кощей.
– Я вас убью, – шепотом предупредила Женька. – Вот за эту выходку.
– Как скажешь, – шепнул в ответ Кощей.
– Вы чего там шепчетесь? – весело спросил кто-то.
– Говорит, что не хочет картошку! – возвестил Кощей. – Ему бы мяса. Балованный!
«Точно убью», – решила про себя Женька, хотя и с некоторой долей сомнения. Она ведь даже не испугалась. Кощей с бритвой обращаться умел, кидал трезвым, так чего бояться?
– Слышь, Мак, ведь это ты с Рыжим дрался?
Начались расспросы. Прожевав подробности боя, начали выяснять, правда ли, что Джонни Расстригу повесили и что теперь главенствует его брат. Затем прошлись по заседанию парламента и обнаружили, что посади в правительство любого из здесь присутствующих, в Англии началось бы всеобщее благоденствие. В центре всех этих разговоров был Кощей, он умело направлял поток речей в нужное русло.
О его последней смерти, в Темзе, пока не упоминали, и Кощей расслабился.
– Скажите, мистер, – Женька пробралась к барной стойке и подергала за рукав одного из посетителей.
– Что тебе, парень? – дружелюбно обернулся посетитель.
– Я здесь впервые, объясните мне, с чего это дядю Мака так приветствуют?
Полупьяный мужчина оказался в самом благодушном настроении и от избытка чувств так врезал Женьке по спине, что девушка закашлялась.
– Ну ты даешь! – воскликнул мужчина. – Да благодаря твоему дяде каждый из нас хоть раз поимел на ставках!
– И все? – разочарованно воскликнула Женька.
– Эх ты, пацан, – посетитель присел рядом. – Да ты, видать, совсем с ним не знаком. Мак для нас подарок. Вот ты мне сейчас не поверишь, но после появления Мака всем везти начинает. Ты вот возьми мою старуху… Уж как она меня лупила! Бывало, ворвется вот сюда и как пойдет скалкой махать, да по голове все попасть норовит. А как попала сюда при Маке – как подменили. Шепнул он ей пару слов, так с тех пор, пока больше чем на шиллинг не напьюсь, скалку старуха моя в руки не берет! Орать орет, конечно, да только теперь драться перестала. Мак – он человек.
– Ух ты! – недоверчиво хмыкнула Женька. – Это ж он прям луч света в темном царстве.
– Да ты, пацан, не такой дурак, как кажешься! Точно сказал. А вот еще с приятелем моим случай был, ну, когда у Стивенсона мануфактура накрылась и все без работы сидели, с голоду дохли, так он…
Они еще немного поговорили, но мужчина скоро потерял интерес к разговору и ушел слушать очередную байку Кощея.
Видимо, рассказывал он что-то смешное. По крайней мере, вокруг собралось больше половины посетителей кабака, и все явно веселились. Пробившись ближе, Женька увидела двух девушек, увивавшихся рядом с дядей, и скрипнула зубами.
Вообще-то в заведении женщин хватало. Три официантки, еще четыре девушки легкого поведения, и еще несколько, плюнувших на общественное мнение и зашедших просто надраться. Но эти две просто висли на Кощее, обхаживая со всех сторон.
– Мак, сыграй! – крикнули из толпы.
Быстро притащили мандолину, и вокруг Кощея образовалось свободное пространство.
– Что играем? – деловито спросил он, подергивая струны и подкручивая колки.
– «Крошку Кори»! – раздались вопли.
– Нет, «Я пошел с любимой»! – донеслось в ответ.
– Спокойно! – засмеялся Кощей.
Он настроил мандолину, размял пальцы и заиграл. Пару раз сбился – без практики тяжело – и начал заново.
– Что вы хотите! – пояснил он разочарованным слушателям. – Восемь струн зажать четырьмя пальцами – это вам не ткацкий станок осваивать!
В ответ снова раздался смех.
Наконец он совладал с мелодией.
В лучших традициях менестрелей Кощей вскочил, поставил ногу на скамью, уперев мандолину в колено, и, едва размявшись парой гамм, запел. Пел он глубоким, хорошо поставленным баритоном фривольную песенку о похождениях пастушка и пастушки, в мелодии которой Женька, к собственному удивлению, опознала арию Фигаро. Закончив песню намекающим на последствия тоном, Кощей лихо забацал концовочку и сорвал бурные аплодисменты и пару пива.
Далее последовала лирическая песня о несчастной любви, когда женская половина посетителей утирала слезы, а мужская стала суровой, потом веселенькая песня о работе на мануфактуре, следом песня под названием «Пойдем на сеновал, пока темно» в ритме польки.
Большинство людей в кабаке начали танцевать, быстро сдвинув столы к стенам. Женьку, к примеру, подхватила разбитная девица, и они исполнили нечто вроде той самой польки, периодически натыкаясь на других танцоров. Знаний, почерпнутых в детском саду на музыкальных занятиях, оказалось вполне достаточно, и, если бы девица не пыталась периодически сместить Женькину руку себе пониже спины, было бы даже весело.
Плюнув на предрассудки, Женька со всем пылом исполняла танец, выученный в подготовительной группе, и даже нашла в себе силы, едва не надорвавшись, приподнять партнершу, как подсмотрела на балу, и крутанула ее в воздухе. Раздались одобрительные вопли, и она со смешанным чувством поняла, что аплодируют именно ей.
Гулянка продолжалась часа три. Кощею это не стоило и пенни, так как всегда находился человек, в том числе и хозяин, готовый предоставить и пиво, и еду. Наконец Мак, сославшись на мозоли, свернул концерт, сыграв напоследок песню про похотливую принцессу, неравнодушную к стражникам.
– Вот это да! – восхищенно заявила Женька, едва оказались на улице.
– Умею, – довольно заявил Кощей.
Погода испортилась, моросил мелкий дождь, и он поднял воротник рубашки и надвинул кепку на глаза.
– Можно спросить? Зачем вам все это? – рискнула Женька и, следуя его примеру, подтянула воротник свитера. – Нет, все было просто здорово! Высший пилотаж! Но все-таки, зачем?
– Люблю манипулировать людьми, – легко признался Кощей.
– Врете.
– Шучу.
– Вы будете отвечать или нет? – вспылила Женька.
Кощей глубоко вздохнул и глянул сверху вниз.
– Мне интересно, – признался он. – Ты посмотри, пара песен, и они счастливы! Ты скакала в обнимку со шлюхой и веселилась. Это же здорово. Когда-то я… Впрочем, не важно. Брр-рр, – Кощей потряс головой. – Кажется, последние три пинты пива были лишние.
– Хватит уже, – велела Женька. – Вас даже с полутора литров водки почти не развезло.
– Атмосфера, детка, ее стоит учитывать, – благодушно заметил Кощей. – Здесь был дым, алкоголь, люди, которых я не помню, но которые ждали меня, красивые женщины и веселье. Короче, отвернись, пришел мой час.
– В смысле?
– Да отлить мне надо!
Вскоре Кощей вернулся и повел ее дальше.
– Дядя Мак, – Женька попыталась заглянуть Кощею в глаза, – вам же просто грустно, да?
– О нет, – поморщившись, ответил Кощей. – Джонни здесь ни при чем. Я просто развлекался.
– Что? – переспросила Женька.
– Я развлекался. Сама подумай, толпа народу, готовых за лишний шиллинг пойти на грабеж, просто танцевала под мою музыку. Я заставил их смеяться, потом плакать и опять смеяться. Я делал все, что хотел, детка. И, конечно, раздобыл информацию о возможных неприятностях. Кстати, о моей смерти никому неизвестно.
– Врете, – уличила Женька. – Я сама слышала, как вы бормотали «тебе, Джонни». Вы что, жертву приносили?
– Просто сила привычки, – твердо решил Кощей. – Кроме тебя, никто не слышал. Люди веселились… А хорошая тризна получилась.
– Они думали, что вам нужны, – заметила Женька.
– Ошибочка, – сообщил Кощей, задрав голову, чтобы капли падали на разгоряченное лицо. – Они развлекались, как и я. Я за их счет, они за мой. В чем проблема?
– Они несчастны! – Женька вспомнила людей, ловящих каждую каплю веселья, лишь бы скоротать очередной скудный день.
– Мне так не показалось, – ответил Кощей, на миг выпрямил спину, но тут же опомнился и ссутулился. – В своем мире ты ведешь себя почти так же. Дом – работа – дом – клуб. Кстати, половина этих людей работает на меня. Им повезло.
– На вас?! – воскликнула Женька.
– А откуда, по-твоему, у меня деньги? Один из самых стабильных источников дохода. Помимо торговли, конечно. Я хорошо плачу, обеспечиваю врачами, на моей мануфактуре дешевое жилье, вот люди и стараются работать как можно лучше, чтоб место не потерять. Проблемы?
Женька промолчала. Она от себя такого не ожидала, но промолчала.
– Сложная штука жизнь, – оглядывая улицу, сообщил Кощей. – Кто-то сверху, кто-то снизу. Но если ты в «Святом Дэвиде» не почувствовала себя счастливой, мне действительно жаль. Я старался, пусть даже из честолюбия. Просто так, без магии, колдовства и прочего заставить людей веселиться или плакать – это здорово. Поверь.
– Поколдовали бы, и все, – не согласилась Женька.
– Видела курильщиков опиума? Вполне счастливые люди, – в тон отозвался Кощей. – Может, мне еще бесплатно наркотики раздавать?
– Получается, что вы такой правильный, аж тошнит, – ехидно протянула Женька и не сдержалась от очередной колкости: – А на Руси, вас, похоже, просто оклеветали. Надо же, в убийствах обвинили!
– Всякое бывало, – признался Кощей.
От удивления Женька остановилась, но тут же бросилась догонять Кощея.
– Что, вы правда убивали? – выпалила она. – То есть не в сказках, а по-настоящему?
– Тоже случалось. Я злодей, не забывай, – пояснил Кощей, игнорируя Женькино возмущение. – И потом, они сами виноваты. Зачем было мое капище рубить?
– Ка… какое капище? – не поняла Женька.
– Мое. Стояло себе в лесу, на взгорочке, никому не мешало. И тут на тебе, прибежали, начали топорами махать, изрубили всего. Больно, замечу.
Последнюю фразу он проговорил слегка уязвлено и даже плечами передернул от воспоминаний.
– Хватит врать, – насупилась Женька. – Подумаешь, идол, вам-то они ничего не сделали.
– Идола вырезали, когда я еще был Чернобогом. А капище, по тем временам, считалось одним из самых лучших. Так что все я чувствовал. Не смертельно, конечно, но все равно неприятно. К тому же я не выношу мат, особенно в свой адрес.
– И что вы сделали? – полюбопытствовала Женька.
– Посвистел, – ухмыльнулся Кощей.
– Хватит уже!.. – начала Женька, но осеклась. – А. Понятно. Зверей позвали?
– Их самых. Волки в том году знатные уродились.
– Все равно, вы их убили.
– В порядке самообороны. Тебе с такими вопросами лучше на Ройял-стрит обращаться. Или хочешь, к Елисею отправлю? Хоть за замком присмотришь до моего возвращения.
– Нетушки, я с вами, – торопливо пошла на попятную Женька. – И хватит меня пугать!
Она замолчала, но чувство справедливости взяло свое.
– И все-таки вы злой. Не понимаю, почему Николай Угодник так старается вас домой зазвать.
В ответ Кощей лишь плечами пожал, мол, сам не понимает, и пообещал показать кое-что, когда домой вернутся. Обещание сопровождалось замечанием, что если и после такого Женька в замок не запросится, то больше он ее возвращением пугать не станет.
– Знаете, а про вас в этом кабаке слухи разные ходят, – сообщила Женька.
– Про Мака? – уточнил Кощей.
– Про него, – подтвердила Женька.
– Что Мак с уголовниками якшается?
– Вы знаете? – удивилась Женька.
– А то! Но сам Мак не уголовник, а с кем пиво пьет, так это его личное дело. Даже, говорят, с Джонни Расстригой корешился, да кому какое дело, был бы человек хороший. Я точно процитировал?
Женька кивнула. Почти слово в слово ей те же мысли высказывали давешние собутыльники.
Домой они пришли поздно. Суровый Артур принял у Кощея потрепанную кепку и сухо заметил, что на завтрак, если лорд не возражает, будет омлет. Лорд не возражал.
– Детка, зайди ко мне в кабинет, – велел Кощей.
– Смею ли я напомнить, сэр, что послезавтра вы отбываете в свое поместье? – поклонился Артур. – И мисс Джени следует переодеть мокрую одежду.
– О да, – с чувством заметил Кощей.
– Ответы на приглашения ожидают вас на столе.
– Как всегда, Артур, – кивнул Кощей. – Спасибо. И принеси, пожалуйста, в мой кабинет графин вина и два бокала.
Стоя на лестнице, покрытой дорогим ковром, с перилами из мореного дуба в мокрой, потрепанной одежде, он должен был смотреться крайне неуместно. Но не смотрелся. Было видно и чей это дом, и кто кому слуга.
Женька, под неодобрительным взглядом Артура, пулей побежала переодеваться и тут же отправилась к Кощею. На столе уже стоял графин, бокалы и блюдо с печеньем.
– Бери, – кивнул на печенье Кощей. – Вино будешь?
– После пива? – с сомнением переспросила Женька.
– Вино на пиво – это диво, – продекламировал Кощей и протянул Женьке бокал.
– Тебе какая песня понравилась? – с искренним интересом спросил он.
– Про корову, – засмеялась Женька. – И про принцессу, только очень уж скабрезная. Еще про сеновал была отличная! А вот про рыцаря в горах – дурацкая. Я чуть не разревелась.
– Угу, – кивнул Кощей, делая какие-то пометки на клочке бумаги. – Ну, спасибо.
– За что?
– Да я все пытаюсь понять, какие удались, какие не особо.
– Так это что, вы все сами сочинили? – опешила Женька.
– Само собой. Ну кроме самой первой, конечно.
– Ну вы даете!
Кощей отложил перо и сказал чуть удивленно:
– Вот ведь, простое сочетание фонем, а какой эффект. Ты чего встала? Садись на диван, будем кино смотреть.
Он пересел первым и жестом пригласил Женьку. Взяв ее за руку, велел откинуться на спинку дивана, расслабиться и закрыть глаза.
– Будет страшно – кричи, – предупредил он. – Едва все начнется, глаза хочешь открывай, хочешь нет, не поможет. Готова?
Сгорая от любопытства, Женька кивнула.
– И учти, сеанс одноразовый. Могу только то показывать, что было до падения.
– Да поняла я! – повысила голос Женька, но тут же опомнилась. – Ой. Извините, дядя Максет.
– Как знаешь, – предупредил Кощей, и представление началось.
Женька увидела Русь сверху. Была ночь. Вдалеке полыхал пожар, а внизу, прямо под Женькой, шло сражение. Две толпы, смешавшись, убивали друг друга. В свете костров мелькали мечи, ножи, кое-где люди просто вцепились в глотки, кто-то уже был затоптан озверевшей толпой. Раненые хватали врагов за ноги, пытались вонзать ножи.
«Они же все одинаковые, как же они врагов от своих отличают?» – мелькнула у Женьки последняя ее осознанная мысль.
Потом в голове словно фейерверк взорвался. Собственные мысли ушли, и накатило свирепое веселье, как у злобного мальчишки с богатой фантазией, наблюдавшего за битвой черных и рыжих муравьев. Тут один из раненых, зажимая рану на голове, вырвался из схватки.
– Тебе, Чернобог! – из последних сил заорал он и грудью бросился на любезно подставленный меч товарища.
– Ого! – пророкотала Женька. Она уже не могла различить, где ее мысли, а где Чернобога. – Принято!
Одна часть толпы принялась теснить другую. Кто-то из воинов, считавшихся погибшими, неожиданно очнулся и в прыжке вонзил меч в живот врага. Вскоре победители буквально скинули побежденных с обрыва. Добивая, они кричали «Чернобогу!», наполняя Женьку силой.
Затем картинка сменилась. Три купеческие ладьи стояли у примитивного причала, а люди в белых балахонах мазали борта кровью животных, вознося молитву Чернобогу, моля пощадить их ладьи в дальнем плавании.
– Свинья? – презрительно заметила Женька. – Это не жертва!
Шторм разметал ладьи как щепки. Одну из них поглотила волна, на второй, воздев руки к небу, стоял волхв.
– Клянусь построить тебе капище, Чернобог! Ты получишь свою жертву!
Волна подняла ладью на гребень и, словно передумав, плавно опустила вниз. Мачта треснула, и плохо закрепленный парус плашмя упал на воду, зато сама ладья, избавившись от лишнего груза, заскользила как по горкам, вверх-вниз и чудом сумела развернуться носом к волне.
Третья ладья оказалась в более плачевном состоянии. Ей не удавалось развернуться, похоже, руль был сломан, но один из моряков выливал за борт одну за другой бочки масла, в надежде ослабить качку.
– Этого в мою дружину, – решила Женька, и тут же сообразительный моряк свалился за борт в бушующее море.
Сцены мелькали одна за другой. Свирепое веселье, перемежаемое вспышками ярости, не покидало Женьку. Она даже ощутила наплыв похоти и радости, когда к новенькому капищу подвели красивую девушку лет шестнадцати.
Та пыталась вырваться, но волхв, явно бывший воин, со страшными шрамами от ожогов на руках, схватил ее за волосы, откинул голову назад и перерезал горло одним взмахом кремниевого ножа. Девушка забилась в судорогах и захрипела. В хрипах не было слышно слов, но Женька осознала, что ей посылаются проклятия, и похоть к своенравной девчонке накатила с новой силой.
Женька топила корабли, помогала войскам, принесшим достойную жертву, и упивалась собственным могуществом.
Интересной оказалась и постройка обещанного капища. Огромный навес, крытый гонтом, с опорами из столетних дубов скрывал от дождей и вьюги идола, в два человеческих роста. Смутно знакомое лицо, искусно вытесанное из куска дорогого черного дерева, сияло посеребренными усами, спускавшимися ниже подбородка. Женька уже знала, что серебро на усах самое настоящее и что в окрестностях не будет войн, пожаров и засухи еще долгие годы.
Зрелище продолжалось долго. Было интересно. Люди внизу делали все, чтобы задобрить, преклонялись, почитали. Жертвы Чернобогу во благо своего племени приносились регулярно, войны вспыхивали по мановению руки, стоило ощутить прилив скуки. Впрочем, и без ее участия люди воевали. Тогда Женька их просто не замечала, особенно, если ее внимания не привлекали волхвы или добровольные жертвы. Ей было хорошо, забавно, интересно, она придумывала все новые развлечения.
Волновало лицо Лели, которую не могли затмить все ранее принесенные жертвы. Потом были руки, ломающие о колено меч.
– Нет! Брат! – заорала Женька. – Только не мой меч!
Но обломки уже исчезли.
– Я тебя предупреждал! – раздался знакомый голос, ради которого была готова горы свернуть и убить обладателя. – Одумайся, Чернобог!
Боль от предательства накатила жгучей волной. Плохо понимая, что делает, Женька смогла лишь сжать кулаки, боясь совершить непоправимое, и услышала свой голос.
– Ты предал меня из-за бабы!
Голова ее мотнулась от удара, челюсть обожгло болью. Это было последней каплей. Чувствуя, что убивает себя, Женька бросилась на отскочившего брата, выхватывая на ходу меч. Не тот, любимый меч, сделанный своими руками, в который она вложила часть своей души, полив кровью, но все равно родной и знакомый. Однако в последний момент ей удалось сдержаться.
Был еще молодой воин, сын Белобога. Настырный, умелый, он даже вызвал ее на бой. Бились на мечах, и одолеть мальчишку удалось только благодаря опыту и самообладанию.
– Молодец! – возвестила Женька. – Вырастешь, отдам тебе дружины, Перун!
Она гордилась тем, что парень был толковый, быстро подхватил идею строевой атаки, и его почитали наравне со старшими богами.
Потом, спустя время, они опять столкнулись с Белобогом. Тот был в гневе и пенял на кровопролитие, которое брат мог остановить, но не стал.
– Оставь их в покое, – говорила Женька. – Эти существа сами выбирают, чем заняться!
– Ты мерзавец, брат, – произнес Белобог и набросился, как разъяренный барс.
– Это все из-за бабы? – взревела Женька.
– Это из-за пролитой тобой крови, – парировал брат.
Опять сверкнули клинки, ярость сделала голову ясной, как безоблачное небо.
Противник сильно уступал в мастерстве. Он с трудом парировал первые удары, но тут ему повезло. Женька споткнулась о ногу той самой красавицы, и сверху обрушился клинок. Предательство обожгло болью не хуже клинка, Женька пошатнулась, глаза начала застилать чернота, она перевела недоуменный взгляд на Белобога. Тот хотел броситься вперед, удержать, но не смог шевельнуться, оглушенный убийством самого близкого человека. Умирая, Женька ощутила сильный толчок в грудь и надрывный шепот:
– Прости, Чернобог, это всего лишь один шанс из…
Голос прервался. Дальше Женька ощутила, как нестерпимо болят и чешутся десны, а затем, словно тайком, прокралось еще одно, последнее воспоминание.
Вот она, вжавшись в кресло, таращится снизу вверх на человека. Был он огромен, раза в два больше Женьки, и обычно бояться его не стоило. Но сейчас зеленые глаза смотрели сурово, а светлые, почти белые волосы, обрамлявшие худое лицо, растрепались.
Женька на миг отвела глаза, бросив взгляд на предмет своей гордости – настоящие, взрослые туфли с серебряными пряжками, подаренные этим человеком позавчера на четвертый день рождения. Туфли примиряли даже с позором ношения детского платьица и чулок и вселяли уверенность.
– Отстань, Вильям! Мы играли, – зло велела Женька, гордясь так же взрослым произношением сложной буквы «р», и даже, ради бравады, слегка раскатывая звук. – Мы просто играли!
– Играли? – переспросил великан, едва сдерживая гнев. – Это хорошо. А Барс знает об этом?
– Не твое дело, – высокомерно заявила Женька, балдея от собственной храбрости и бросив короткий взгляд на мокрого, вылизывающегося котенка, притаившегося в углу комнаты. – Тебе было некогда, ты уроки учил, и я играл с Барсом! И он меня оцарапал. Вот!
Женька продемонстрировала исцарапанное запястье.
– Значит, тебе нравится играть, – тихо заключил Вильям, и по Женькиной спине пробежал неприятный холодок. – Что ж, давай поиграем вместе.
Он нагнулся еще ниже и оказался нос к носу с Женькой.
– Чур, я буду Максетом де Вильтором, а ты – котенком Барсом.
С такими словами он сгреб ее в охапку, сунул под мышку и потащил куда-то. От подобного оскорбления Женька заорала. Крик напоминал боевой клич, но на помощь никто не пришел. Правда, показался слуга, но Вильям отослал его куда подальше и пинком распахнул одну из дверей. Она вела в комнату для мытья. Посредине стояла огромная, выше Женьки, деревянная бадья, наполненная водой.
– Сейчас поиграем, – гневно повторил Вильям и швырнул Женьку в воду.
Холод пронзил все тело, вода сомкнулась над головой, и перед глазами начали подниматься пузыри, вырывавшиеся из рта.
Смерть, как показалось Женьке, была близка, но тут сильная рука схватила за шкирку и выволокла на поверхность. Отплевываясь, она ошалело озиралась, вцепившись в насквозь мокрый рукав куртки Вильяма.
– Не бойся, Барс, мы просто играем! А ведь и правда весело! Я такой большой, а ты маленький и смешно дрыгаешься!
И снова над головой сомкнулась вода. Детским умишком Женька понимала, что Вильям ее не убьет, но ужас перед смертью оказался сильнее. Она, извернувшись, схватилась за рукав и вцепилась изо всех сил.
– Не царапайся, Барс! – Вильям шлепнул ее по руке, пока Женька пыталась отдышаться.
В коридоре раздались шаги, и в Женькиной душе шевельнулась надежда на спасение.
– Отец идет, – подтвердил ее догадку Вильям. – Он поиграет с нами и будет мной. Согласен?
С такими словами он еще раз макнул ее с головой и вытащил, позволив уцепиться за бортик.
Дверь распахнулась. На пороге стоял человек, воплощавший бога на земле. Зеленые, как у Вильяма, глаза смотрели требовательно, и, знакомым жестом убрав назад волосы, он спокойно поинтересовался:
– Что происходит, Вильям?
– Мы играем, отец, – ответил мокрый от брызг Вильям, вытирая лицо.
– Ты считаешь, что топить в ванне младшего брата это хорошая игра?
– Нет, отец. В данный момент мы играем в Максета и Барса.
Отец нахмурился, припоминая, кто же такой Барс.
– Ты будешь сурово наказан за эту выходку, – вынес он свой вердикт.
Тут в Женькиной голове мелькнуло озарение – справедливость восторжествует, если впоследствии Вильям накажет ее так же, как отец Вильяма.
Он больше никогда не будет с ней играть! И читать книжки! И не станет рассказывать истории! И не позволит торчать в его комнате! И вообще не будет ее любить!
– Папа! – заорала она, во всю силу своих крошечных легких. – Папа, не наказывайте Вильяма! Мы просто иглали! Ну пожалуйста, папа! Это я виноват! Я его поплосил… то есть не попросил, но мы играли!
От ее отчаянного крика отец, развернувшийся было к двери и отдававший распоряжения о спасении, удивленно обернулся. Оценив ситуацию, он спросил:
– То есть, если я сейчас уйду, ты останешься здесь со своим братом и продолжишь игру?
Выхода не было. Страх раздирал Женькину душу, но решение было принято.
– Да, папа.
– Что ж. Вильям, когда закончите, вели здесь все убрать и отнеси Максета в постель. Он совсем промок.
Дверь захлопнулась, и Женька приготовилась к новой пытке, даже глаза зажмурила. Но слышалось только плескание воды о бортик и звук капель, стекавших с одежды Вильяма.
– Что ж. Хорошо, Макси, – сказал Вильям. – Кажется, ты кое-что понял. Тебе было весело?
– Нет, – всхлипнула Женька и откровенно призналась: – Мне было очень-очень страшно. Мне извиниться перед Барсом?
– Он животное. Просто отдай ему молоко с завтрака.
– Это будет жертва? – кровь брала свое.
– Это будет справедливость.
Дальше в Женькиной голове, измученной водными процедурами, воспоминания исчезали, только на краю сознания мелькало ощущение теплого одеяла, укрывающего плечи, и тихий голос:
– А после завтрака научу тебя одной игре. Там настоящие солдаты, слоники, лошадки, есть осадные башни и даже король с королевой.
– Взаправдашние? – сквозь сон спросила Женька.
– Еще какие, – заверил Вильям. – Только деревянные.
К действительности ее вернул голос, гаркнувший в самое ухо:
– Эй, ты, часом, не уснула?
Резко дернувшись, Женька чуть не выбила из рук Кощея бокал. В горле скребли кошки, а боль в груди мешала шевелиться.
– Вы, – пролепетала она. – Я была вами.
– Есть такое, – кивнул Кощей.
Он поднес к ее губам вино и заставил отпить пару глотков. Женьке вроде полегчало.
– Как вы могли?
– Что именно? – уточнил Кощей, присел рядом и закурил сигару.
– Вы же такой… такой… Вы же убивали.
– Не я. Люди убивали, – спокойно поправил Кощей, разглядывая аккуратно прикуренный кончик сигары. – Я все это принимал. Мне было весело, интересно, я получал все. Действительно все, в своей зоне влияния.
– Знаю, – кивнула Женька.
Она помотала головой и наконец сфокусировала взгляд на дяде Максете.
– Почему вы не мстили? – зло спросила Женька. – Я, то есть вы, никому бы не позволила себя обидеть.
– Не видел смысла, – пояснил Кощей, выдохнув дым. – В конце концов, все сложилось не так уж плохо.
– И он не хотел вас убивать, – вспомнила Женька, отобрала сигару и набрала полный рот дыма.
– Да, – просто ответил Кощей. – Он, по праву победителя, просто сбросил меня вниз. Это был мой единственный шанс уцелеть, а для Белобога еще и возможность рассчитаться со мной за тот случай, когда я спас ему жизнь. Он с дурной башки раз на Одина замахнулся, пришлось вступиться. Еле уцелел… Ты как?
– В норме, – автоматически кивнула Женька. – А кровь, жертвы? Вы же сегодня людей веселили! Вы же за меня вступались! Вы же Русь спасаете!
Она всхлипнула. Голова распухла от попыток связать в одно целое дядю Максета и Чернобога.
– Я же упоминал, – заметил Кощей, когда Женька чуть поутихла. – Был Вильтор, был Вильям, была совсем другая жизнь.
С его слов Женька поняла, что про последнее воспоминание, видимое ей, Кощей не знает. Она залпом осушила бокал и перебралась к столу в поисках добавки.
– Признайтесь, дядя Максет, – плохо держась на ногах, настаивала Женька. – Ведь в каком-то из миров вы стали дьяволом?
– Нигде и никогда, – твердо ответил Кощей.
– А вот я читала, что Чернобог был у древних славян олицетворением дьявола, – настаивала Женька. – Коим впоследствии и стал.
– Тебе виднее, – саркастически согласился Кощей. – Где уж мне тягаться. Включи голову, детка! Мне молились, просили защитить, помиловать или помочь. Дьяволу такое и не снилось.
– А ему тоже молятся. Сектанты всякие, – парировала Женька и с трудом вернулась на прежнее место.
– О чем молятся? – быстро спросил Кощей.
– Ну-у…
– О власти и богатстве. Никто не просит защитить. Никто просто так, ради спасения своих, не принесет себя в жертву. Никто, принося жертву, не думал о ком-то, кроме себя. И ты смеешь сравнивать?
– Все равно. Будь все так, как вы говорите, фиг бы вы отказались вернуться.
Тяжело вздохнув, Кощей принял еще одну героическую попытку пояснить свое мировоззрение.
– Я теперь относительно смертен и потому к гибели отношусь несколько иначе, чем прежде. И с людьми делаю, что хочу, почти без колдовства, божьих сил и прочего. Я могу заставить объединиться державы простым расчетом и созданием нужной ситуации. И мне это нравится. Человеком, при моих способностях, быть весьма занятно. Но едва я вернусь, – Кощей так посмотрел, что лишь воспоминание о том, что Женька сама была им несколько минут назад, удержало ее от нервной дрожи, – я стану прежним. Имея опыт смертного, мне станет еще и скучно. Дело кончится плохо. Скорее всего, именно я спровоцирую апокалипсис, а минимум три мира к нему пока не готовы.
– Вы не слишком самоуверенны, дядя Максет? – с предельной деликатностью спросила Женька.
– Нет. Пока мне не надоест здесь, наверх лучше не соваться. Там я опять примусь за старое. Ну, для начала потеснить кого-нибудь. Архангела, или апостола, или кто там у них. Затем все по-старому. Мне – жертву, будь это ладан, мирра и что там в моде. Начну опять отвоевывать сферы влияния, гонять тех, кто слабее. А здесь я могу быть кем угодно! Послезавтра мы с тобой помчимся в поместье лорда Блэкгода, сегодня Мак веселил людей, заварил всю кашу Кощей, ну и так далее. Я еще не наигрался.
– А как же Русь? Вы ведь смогли бы все уладить.
– И так уладим, – снисходительно заверил Кощей. – А если вернусь домой, то стану слишком глобально мыслить. Ты же слышала мой разговор с Николаем.
– Ага, – покорно кивнула Женька. – Который? Про Лелю?
Тут до нее дошло, что имелся в виду разговор в этом кабинете и что она затронула старую рану. Тихо ойкнув от жалости к Кощею, Женька спрятала лицо в ладонях.
– Уймись уже, – велел Кощей, поняв ее мысли. – Это все когда было. Короче, считай что я уступил Лелю из вежливости.
Заметив разочарование на лице Женьки, Кощей засмеялся, и добавил:
– Вот ты… Да шучу я, шучу!
Вызвав привычное раздражение ненавистной фразой, он продолжил:
– Мне здесь нравится. Потом, лет через пятьсот, я затоскую и вернусь. Но пока лучше здесь.
– А меч? – робко уточнила Женька.
– Я его нашел. Лет семьдесят потратил, но нашел, – успокоил Кощей.
Спрашивать про Лелю Женька больше не рискнула, и правильно, судя по внимательному взгляду Кощея.
– Так. Теперь быстро спать, – решил он. – Тебе завтра собираться, мне отвечать на письма.
Он прошагал к двери, но на пороге обернулся.
– Кстати, что там с Елисеем?
– А что с ним? – заволновалась Женька.
– Да ничего! Спрашиваю, будешь за замком приглядывать или со мной?
– Не-не-не, – Женька испуганно замотала головой. – Я с вами, дядя Мак. Вы же обещали!
– Ладно, не ори, – поморщился Кощей. – Помню я. А мы хорошо сработались, – заметил он, и Женька против воли расправила плечи и покраснела.
Следующий день выдался не менее суматошным. С самого утра Клауди суетилась по дому, стараясь запихнуть в кофр все, что может пригодиться. Она укладывала и перекладывала вещи с такой энергией, что даже невозмутимый Артур сразу после завтрака деликатно порекомендовал Женьке спрятаться в кабинете лорда.
Кощей к завтраку не выходил, засев за разбор корреспонденции. Занятие это навевало скуку, и он раздраженно махнул Женьке в сторону дивана, чтобы сидела и не мешала.
– Вот ведь!.. – вырвалось у него, после прочтения очередного письма. Пауза в конце фразы должна была ознаменовать крепкое выражение, и Женька рискнула спросить, что случилось.
– Герцог Адинейский вежливо благодарит за приглашение, но вынужден отказаться, ссылаясь на срочные дела, – сообщил Кощей, откинувшись в кресле и рассматривая письмо с расстояния вытянутой руки.
Сев нормально, он швырнул отказ в корзину и пояснил:
– Он терпеть меня не может. Видите ли, в армии я не служу, появляюсь редко, и, вообще, мой прапрадед был выскочкой.
– И что вы натворили? – лениво осведомилась Женька. – В смысле, ваш прапрадедушка.
– Остановил королевскую лошадь, когда та понесла, – ответил Кощей, возвращаясь к письмам. – За что и был пожалован званием «сэр». Ну еще проявил героизм в паре войн и спас из плена самого короля.
– Да, не бог весть что, – невозмутимо согласилась Женька и уточнила: – А лошадь сама решила побегать или вам для очередной авантюры дворянство понадобилось?
– Проклятье! – Кощей, не слушая, раздраженно стукнул кулаком по столу. – Ты подумай, а вот чета Джонс с дочерью явятся. Кто бы сомневался! Детка, а ты чего здесь торчишь? – спросил он, словно только что заметил. – Иди, погуляй на лужайке. Там сын Артура на каникулы приехал, пообщайтесь.
Он говорил точно с ребенком, и возмущенная Женька удалилась.
Едва она ушла, Кощей ткнулся лицом в ладони и застонал. Его план трещал по швам. На прием должны были явиться те, кого он подозревал в заговоре, но они все, кроме Харта, ответили вежливым отказом. Это наводило на размышления. Последний раз в своем поместье он был полгода назад, и тогда тоже приглашал гостей. Никто не посмел отказаться. Теперь главы кланов, готовые тогда порвать друг другу глотки за приглашение к лорду Блэкгоду, вежливо выказывали сожаление в связи с невозможностью присутствия. Похоже, окружение принцессы Анны настоятельно не рекомендовало им связываться со столь опасным человеком.
– И кто же теперь тебя будет похищать? – пробормотал Кощей, бросив через окно взгляд на Женьку, послушно гулявшую на лужайке.
Оставался последний шанс.
Быстро разделавшись с письмами, Кощей оправил перед зеркалом воротник.
– Сэр, – деликатно позвал Артур. – Смею заметить, на улице дождь.
– Подай шляпу.
Кощей повязал шейный платок, принял шляпу, взял трость и ушел.
Первым делом он отправился на Хай-стрит. Было довольно рано, и никого из знакомых не встретилось. Тогда, взяв экипаж, он отправился на Ройял-стрит, справедливо полагая, что тридцать лет вполне достаточный срок для появления стукачей и взяточников.
Ему опять не повезло. Глава «синеповязочников» оказался старым служакой, честным до мозга костей. Вдобавок страж порядка слишком уж внимательно приглядывался к знатному джентльмену, решившему помочь конторе материально, предоставив двух коней для лучшего патрулирования улиц славного города. Такое, конечно, случалось, но физиономия посетителя явно вызывала у него смутные воспоминания. К счастью, память Кощея сработала быстрей. Он вдруг вспомнил молодого патрульного, сцапавшего его в одном из притонов пятнадцать лет назад. Ничем дурным, кроме игры в карты, Кощей на тот момент не занимался, но ночь в камере провел.
Распрощавшись, он торопливо удалился и пошел искать счастья на Дворцовой площади. Побродив возле дворца, он промок под дождем, озверел и, решив действовать без свойственной ему «деликатности и чувства такта», отправился напрямую к герцогу Адинейскому.
Трехэтажный белокаменный особняк с портиком и колоннами располагался на соседней улице. Взбежав на крыльцо, Кощей поправил шляпу и стукнул набалдашником в дверь. Ждать пришлось долго. Кощей про себя усмехнулся. Очевидно, не такая уж он важная фигура по сравнению с прочими посетителями, чтобы лакеи герцога мчались открывать сломя голову. Наконец тяжелая дубовая створка медленно отворилась. На пороге стоял на редкость важный лакей в красной с золотом ливрее.
– Что вам угодно, сэр? – с поклоном осведомился он.
– Мне необходимо срочно увидеться с его светлостью, – резко ответил Кощей.
– Его светлость никого не принимает до обеда, – степенно сообщил лакей.
– Вот что, – Кощей шагнул вперед. – Примет он меня или нет, это его дело. Просто идите и доложите, что прибыл лорд Блэкгод по государственному делу.
Нехотя посторонившись, лакей пропустил его в дом, приняв трость и шляпу. После чего взял поднос, на который Кощей положил свою карточку, и прошествовал вверх по лестнице, оставив гостя маяться в холле.
Впрочем, там было весьма уютно. Расположившись в одном из кресел с гнутыми ножками, расставленных вдоль стен, Кощей расслабился.
Ждать ему опять пришлось довольно долго. Он даже успел пожалеть, что не поел перед визитом. По подсчетам Кощея, герцог обязательно должен его принять в течение получаса, но прошло уже значительно больше времени.
Герцог занимался вопросами государственной безопасности и был известен дотошной проверкой самых пустых слухов, которые пару раз уже спасали королевскую семью и спокойствие государства.
Напольные часы пробили два пополудни, и к Кощею спустился лакей.
– Его светлость ждет вас в кабинете и сможет уделить вашей светлости пять минут.
– Отлично.
Кощей мигом оказался на ногах и прошествовал вслед за лакеем в кабинет герцога, незаметно оглядывая дом. Был он здесь впервые, и впечатление от богатой и уютной обстановки сложилось благоприятное. За исключением старинных доспехов наверху лестницы – подобное почитание предков выглядело пошло.
«Но в случае нападения можно блокировать лестницу минимум на полминуты», – решил он.
Наконец перед ним открылась очередная дверь, и Кощей вошел в кабинет, обустроенный даже лучше его собственного. Сразу видно, что хозяин проводит в нем большую часть времени.
– Добрый день, лорд Блэкгод, – приветствовал его герцог, чуть привстав из-за стола. – Прошу извинить, но у меня действительно мало времени. Чем обязан столь неожиданному визиту?
«Сноб», – констатировал про себя Кощей и вежливо поклонился.
– Добрый день, ваша светлость. Хотел сообщить вам о заговоре.
– Как интересно. Что ж, присаживайтесь и расскажите, откуда у вас подобные сведения?
Его благородное лицо выражало легкое недоверие и, как заметил Кощей, насмешку.
– У меня довольно много знакомых, – уклончиво заметил он.
– Я наслышан, – кивнул собеседник и подтолкнул к Кощею коробку сигар.
– Благодарю, ваша светлость.
– Оставим формальности, лорд Блэкгод, давайте сразу к делу.
Тем не менее Кощей сперва прикурил, восторженно отозвался о качестве сигар и поинтересовался, кто поставщик герцога.
Его светлость воспринял все это не так, как ожидалось. Вместо того чтобы хоть как-то выказать недовольство затянувшейся беседой, он предельно вежливо ответил на все вопросы, лишь мельком глянув на часы.
– Ах да, – спохватился Кощей, аккуратно стряхнув пепел. – Вы человек занятой, а я отбираю ваше время. Простите. Все-таки отличные сигары!
Вот тут часы показали, что до конца отведенного срока осталась всего минута, и Кощей высказался в лоб.
– Как верноподданный его величества, обязан сообщить, что наша достойнейшая принцесса Анна связалась с крайне недостойными личностями.
– Благодарю вас за информацию, – сдержанно отозвался герцог. – Спешу вас успокоить, ее высочество приблизила к себе некоторые незаслуженно забытые фамилии по моему совету.
– В том числе Хартов и Стаутов?
– О да. Впрочем, я рад, что вы в кои-то веки вспомнили о своем долге дворянина и пришли ко мне. Не смею вас задерживать.
Герцог встал, собираясь выпроводить Кощея, но тот даже не шевельнулся, разглядывая уголек сигары.
– О визите Майлза-младшего на Русь вам тоже, должно быть, известно? А так же о намерении развязать войну с этой самой Русью?
Он, словно очнувшись, встрепенулся, положил непогашенную сигару на край пепельницы и торопливо встал.
– Спасибо, что выслушали, и приношу извинения за отнятое время, – резво поклонился Кощей и сделал шаг к двери. – Обратную дорогу я найду, не беспокойтесь.
– Сядьте, Блэкгод, – сурово велел герцог.
На подобное обращение следовало оскорбиться, но Кощей решил не связываться с троюродным братом короля и человеком, донельзя полезным своей беззаветной преданностью короне.
Он безропотно сел.
– Что за чушь вы несете?
– О… Я просто поделился сведениями, полученными от моего информатора, – как само собой разумеющееся пояснил Кощей.
Прежде чем ответить, герцог свел домиком пальцы рук и поверх них внимательно посмотрел на гостя. Тот сидел как ни в чем не бывало и докуривал сигару.
– Хватит ломать комедию. Кто ваш информатор? Мак?
Вот тут Кощей едва на месте не подскочил. Дым попал в горло, и сдержать кашель удалось лишь изрядным усилием воли.
– Впервые слышу о таком, – чуть более хрипло, чем следовало, отозвался он.
– В самом деле? Знаете, Блэкгод, лет сорок назад, когда я еще служил в кавалерии, меня вместе с друзьями занесло в один из скверных кварталов нашего благословенного города, и я попал на так называемые бои. Тогда они были вполне легальны. Меня поразил один из бойцов. Он выстоял против троих соперников и, если не считать залитого кровью лица и сломанного носа, практически не пострадал. Мало того, буквально на днях на подобном зрелище побывал один из моих людей. Вы, должно быть, его знаете, он командует полицией.
– Сегодня видел, – охотно согласился Кощей, все равно донесут. – Предлагал ему лошадей для патрулирования…
– Так вот, – продолжил герцог, игнорируя его реплику. – По странному стечению обстоятельств, он тогда, сорок лет назад, был вместе со мной, и, представьте себе, в этот раз он видел того же самого бойца!
– Должно быть, сын? – высказался Кощей.
– Возможно, возможно, – кивнул герцог. – Альберт клялся, что человек, уложивший ирландца, был похож как две капли воды на того, старого бойца.
– Фамильное сходство? – предположил Кощей.
– Вы не поняли, Блэкгод, – с сожалением констатировал герцог. – В первый раз лицо человека было изуродовано.
«А я их чуть не убил за свое уродство, – пронеслась в голове Кощея непрошеная мысль. – Спасибо, парни, упокой господь ваши души».
– Альберт узнал его по движениям, манере драться и, естественно, по двум-трем характерным шрамам.
– Драка. Как вульгарно, – осуждающе заметил Кощей. Его бессмертная душа сделала кульбит и угомонилась.
– Я бы так не сказал. Удивившись, Альберт навел справки.
– Как не стыдно дворянину якшаться с простонародьем! – беззастенчиво перебил Кощей.
– Не переживайте, – насмешливо успокоил седовласый интриган. – Альберт не дворянин. Пока что. Так вот, он навел справки и узнал, что восхитивший его во второй раз человек известен под именем Мак. Появляется изредка, дольше пары-тройки месяцев в Лондоне не задерживается, дерется за деньги, играет в карты.
– Шулер?
– Нет, играет честно, но выигрывает. Как и его отец.
– Интересная история, – кивнул Кощей. – И вы решили, что этот Мак является моим информатором?
– Было такое предположение, – легко согласился герцог. – Замечу, в этот раз он притащил с собой племянника, по имени Джеки. Туповатый мальчишка лет шестнадцати, но шустрый и исполнительный.
– Смею заверить, ваша светлость…
– И вот тут меня осенило, – теперь уже беззастенчиво перебил герцог. – Я же был знаком с вашим батюшкой! А в детстве видел вашего достопочтенного деда.
– О! – нашелся Кощей. – Какая честь!
– У вас всех так же поразительное фамильное сходство, – заметил герцог.
– Да, – согласился Кощей. – В нашей семье как-то принято быть похожими на своих отцов. Надеюсь, в вашей тоже?
Пропустив оскорбление мимо ушей, герцог встал, обошел стол и сел во второе кресло.
– Не до такой степени, Блэкгод. Я знаю, что вы подолгу живете на Руси, что вы вообще ОЧЕНЬ долго живете. Покажите мне ваше правое предплечье, будьте добры.
Кощей похолодел. Пусть он был относительно бессмертен, но с его тела сходили далеко не все шрамы. До сих пор на спине слева оставался шрам от удара копьем, полученного на турнире «дедом». Спереди, справа, полученный, когда воевал за Англию против Франкии, на животе еще один, когда в другом мире вырезали аппендицит по ложному диагнозу, и еще один рубец, пока плохо рассосавшийся, на предплечье, полученный «отцом», когда зазевался на дуэли и едва не потерял руку.
– Ваша светлость, оголяться перед вами излишне, – отозвался Кощей. – Поверьте, я…
– Не поверю, Блэкгод, – герцог с сожалением покачал головой. – Вы живете долго, чересчур долго. Вы постоянно пропадаете в стране, которая не является нашим союзником, затем приходите ко мне и обвиняете ее высочество в заговоре? Хватит ваших игр. Вы колдун. Непонятно, как вас проморгали мои люди, но все ваши попытки навредить Англии окончены, поверьте. От таких, как вы, на мой дом и меня лично наложена магическая защита, в самом доме постоянно присутствует один из колдунов и два мага. Вы просчитались, Блэкгод. Я даже рад, что вы пришли. Не стоит позорить столь «благородную» фамилию прилюдным арестом.
Все время монолога Кощей молча смотрел на герцога безмятежным взглядом широко распахнутых темно-серых глаз и даже не пошевелился. От сердца у него отлегло. Он очень уважал, правда без взаимности, сидящего напротив человека, но теперь маска «лорда» была не нужна. Молча расстегнув запонку, он задрал рукав и продемонстрировал рубец на предплечье.
– Граф Сивилл был силен, – нагло заявил Кощей, застегивая запонку. – Но редкостный хам. Мне пришлось добить его, держа шпагу левой рукой. Что касается магов… оба неплохи, но мне не чета. Колдун вообще недоучка.
Тон его сменился. Кощей, спокойно глядя в глаза герцогу, едва заметно повел рукой и продолжил, как старший младшему:
– Отдаю должное вашему уму. Вы один из немногих, кто вычислил связь Мака и Максета. И первый, кто заподозрил, что мы с отцом одно и то же лицо. Кроме моего Артура, конечно. Но вы не там ищете, – голос его зазвучал укоризненно. – Я вам сообщаю о готовящемся нападении нечисти на Русь. Следом будет война. Более того, моя забота об Англии, кою я люблю всей душой, что бы вы ни вообразили, искренняя. Согласен, я русский человек, и, как следствие, грядущая война мне невыгодна вдвойне. В чем проблема, ваша светлость? Я исправно поставлял своих людей в войско, сам сражался за короля, какое вам дело до моего возраста? Но вот то, что я вам сказал, это сущая правда. Смещение Вильгельма неотвратимо.
К собственному возмущению, герцог Адинейский слушал, не смея перебить. За все его шестьдесят с лишним лет, это был первый случай, когда отвести взгляд оказалось невозможным.
– Мерзавец, – презрительно бросил герцог. – Ты продал душу дьяволу.
– О нет, ваша светлость, – усмехнулся Кощей, – поверьте, моя душа принадлежит только богу.
Он не стал уточнять которому.
– Уж в этом я могу поклясться. Вы просто присмотрите за принцессой. Амбиции высокородной, широкообразованной незамужней девицы могут завести слишком далеко. Вдобавок речь идет об угрозе жизни моей единственной родственницы.
Он практически не лгал. Женьке действительно грозила опасность.
– Ваша племянница Джейн? Милая девушка. Хоть и странная.
– Согласен. Я прошу вас, когда вы передумаете по поводу моего ареста, уговорить принцессу отпустить в мое поместье своих новообретенных союзников, а вас прошу прислать на прием синеповязочников, присмотреть за людьми из окружения принцессы, коих вы и порекомендовали. Харт, Вудсток, Стивенс, Тейлор и прочие. Заодно довожу до вашего сведения, что Харт считает мою племянницу источником моей силы. Он, естественно, предположил самое грязное колдовство. Не могу сказать, что он сильно ошибается. Прошу, пусть ваши люди присмотрят заодно и за девочкой. Сколько приглашений понадобится?
Кощей, наконец, отвел взгляд. Ему эта схватка далась тяжело. Слишком уж большой силой воли и честностью обладал герцог. Попытайся Кощей встать, наверняка потерпел бы неудачу, а потому продолжал сидеть. Одно хорошо, он солгал лишь однажды, когда говорил про интерес Харта к Женьке. Эта мелкая ложь отняла слишком много сил в борьбе с честным человеком, но наверняка один из магов герцога был подкуплен. Для него и была подготовлена дезинформация.
«Ненавижу, – застонал про себя Кощей, откинувшись в кресле и ожидая реакции герцога. – Найду стукача – убью. А парнишку Чарльза я проморгал. Надо же, какой вымахал. Поумнее меня будет».
«Парнишка Чарльз» тем временем пришел в себя и принял деловую позу.
– Вы хотите продемонстрировать, что преданы короне, Блэкгод? – высокомерно осведомился он.
– О да, ваша светлость. Всецело, – устало отмахнулся Кощей. – Давайте обойдемся без уточнений.
– И вы утверждаете, что на приеме опасность угрожает вашей единственной племяннице?
– Что вы, ваша светлость, – Кощей отшатнулся в притворном ужасе, даже не стараясь скрыть лихой блеск в глазах. – Всей Англии! На приеме просто попытаются найти способ на меня воздействовать. Но вы же понимаете, мало ли какие могут быть проблемы? Например, плохая погода или нашествие разбойников, а раз, помню, лет сто назад, едва не обрушилось одно крыло. Конечно, в этот раз подобной промашки не будет, но тем не менее стоит предусмотреть все. Вы уж подберите лучших из синеповязочников. Простите, из ваших доблестных стражей порядка.
Молотя всю эту чушь, Кощей схватил перо и быстро накарябал на листе бумаги:
«Не верьте никому. Один из магов подкуплен. Кланы захватят власть для себя, Анна будет марионеткой, считайте, что ее околдовали».
– Что ж, лорд Блэкгод, – герцог прочел записку, сжег ее и растер пепел. – Я пока не буду вас арестовывать. Вполне возможно, что вы на самом деле преданы короне, несмотря на ваше по меньшей мере странное поведение. Должен заметить, то, что вы творили последние пятьдесят лет, не лезет ни в какие рамки. Вы были обязаны сообщить о ваших способностях королевским властям.
Он, в свою очередь, нацарапал на другом листе:
«Молитесь. Если ваши подозрения ошибочны, лично сдеру шкуру. Живьем».
Кощей почти вырвал перо и приписал:
«Чернила вылить, перо сжечь, сукно со стола убрать и сжечь. Сдирай».
– Что ж, не смею вас задерживать, лорд Блэкгод, вы и так отняли много времени, кем бы вы ни были. Я должен вернуться к государственным делам.
Кощей молча протянул руку. Помедлив, герцог ее пожал, но взглядом обещал долгую и мучительную смерть.
– Не в первый раз, ваша светлость, поверьте, – ответил Кощей то ли на слова, то ли на взгляд. – Не беспокойтесь, я найду дорогу назад.
Поклонившись, он ушел, и от радости, что все прошло настолько удачно, едва сдержался, чтобы не съехать по перилам.
Во-первых, он привлек внимание властей к творящимся безобразиям, во-вторых, спровоцировал активные действия обеих фракций, в-третьих, кинул врагам дезинформацию.
Оставался только вопрос с Женькой. Ее теперь считали источником его колдовской силы, этаким аккумулятором.
– Эх, ребятки, знали бы вы, с кем связались, – пробормотал он, остановил коляску и велел везти домой.
Вернулся Кощей в отличном настроении.
– Вещи собрала? – с ходу поинтересовался он у поджидавшей его на лестнице девушки.
– В общем, да, – глядя в сторону, отозвалась Женька, по-прежнему сидя на ступеньке.
– Бегом собираться, – велел Кощей.
– Да Клауди все уже упаковала! Только одно платье дурацкое оставила на дорогу.
– Молодец, – искренне похвалил Кощей. – Как Фредерик?
– Нормально, – пожала плечами Женька. – Мальчишка как мальчишка. В шашки сыграли, потрепались, он мне про учебу, я ему про полет на ковре-самолете. Все как вы велели. Ничего такой парень, толковый.
– Еще бы, – самодовольно кивнул Кощей.
– Чего это вы за него такой гордый? – подозрительно осведомилась Женька.
– Я его в колледж записал как своего троюродного незаконнорожденного племянника, – пояснил Кощей. – Иначе б не взяли.
– А говорили, что не альтруист, – заметила Женька, подсчитывая вновь обретенную «родню».
– Вот балда, – беззлобно ругнулся Кощей. – Ты хоть на секунду представь, насколько мне теперь предано семейство Артура.
Женька представила и резко выдохнула. Это как если бы мальчиков из деревни Хренпоймаевка без экзаменов пристроили в МГУ.
– Ясно, – кивнула она. – Дядя Максет, рано еще, неохота дома сидеть, давайте еще куда-нибудь сходим, а?
– Э нет, детка, – с чувством возразил Кощей. – Ты не поверишь, но я не железный. До ужина не беспокой. Понадобишься – позову.
Он исчез в своей спальне и блаженно завалился на кровать, едва скинув сапоги. В целом день прошел плодотворно, и даже появился шанс на успех.
