Книга: Путь магии и сердца
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

За день я вымоталась ужасно. Нет, не физически — эмоционально. Эмоции, безусловно, приятными были, но слишком много. И мысли все вокруг Кирстена… Видимо, поэтому и приснилось.
Странный сон. Странный и очень навязчивый. Один из тех, от которых не отмахнуться, не избавиться, пока сам не уйдёт. И, что самое обидное, без картинок!
Он начался с тихого стука в дверь.
Потом полминуты тишины, в которой лёгкие шаги чудятся. Звук отпираемого замка, и ворчливое:
— Кир, ну ты оборзел…
Следом шёпот:
— Не ори. Разбудишь.
Пауза. Снова шаги. Звук, словно что-то тяжёлое поставили.
— Фух… Еле дотащил.
— Но ведь дотащил же. — В шёпоте Кира слышалась улыбка.
— Да уж…
Этот, второй голос, был незнаком. В нём чувствовалась властность, но какая-то особенная. Лёгкая, ненавязчивая, словно человек привык сперва взывать к разуму, а уж потом, если по добру не получится, приказывать.
— Извини, — сказал Кир. — Доверить это дело слугам я не мог. Сам знаешь, как они болтливы.
Смех. Очень тихий, но невероятно искренний. И снова шаги…
— Крист!
— Да я одним глазком… — Пауза, и уже гораздо ближе: — Хм… красивая.
Тишина, которая воцарилась во сне, была… недовольной. Глупость, конечно, но казалось, кто-то нахохлился и поджал губы.
— Кир, а у твоей девочки ничего не слипнется? — усмехнулся второй.
— Не волнуйся, я за этим прослежу.
Опять смешок, но не издевательский, а добрый. Он не Кирстену, а тому, другому, принадлежит. И шаги, они удаляются…
— Кир, поверь на слово… — Шёпот совсем тихим стал, едва различимым. — Побрякушки нравятся девчонкам куда больше. И фигуру не портят, кстати.
— Знаю, — отмахнулся Кир. — Но она не примет. Я колье подарил, так столько воплей было. Даже запирающее заклинание на замок ставить пришлось, чтобы не сразу сняла.
В этот раз тишина была как будто изумлённой.
— Она что, из нищих, но невероятно гордых?
— Нет. Она из состоятельной семьи, и приданое у неё даже по нашим меркам внушительное.
— А в чём в таком случае проблема?
— Всё сложно, — выдержав паузу, отозвался Кир. — Она думает, будто у нас всё понарошку, а раз понарошку, то дорогие подарки неуместны.
Опять молчание. Причём до того долгое, что я уже решила — навязчивый сон отступил. Наконец-то!
— Кир, я требую подробностей.
— Не сейчас. Это долгий разговор.
— Кир, но я же умру от любопытства.
— Не умрёшь, — парировала темнота голосом Кирстена. — Ты не можешь. У тебя обязательства перед отцом и народом.
— Не, ну ты реально оборзел в этой своей академии! — Возмущение гостя было сильным, но притворным. Будто такие перепалки в порядке вещей.
— Крист, хоть ты на мозг не дави.
И снова тишина, которая даёт надежду на лишённое сновидений блаженство. Но увы…
— Ладно, не буду. Ты только скажи…
— Всё серьёзно, — перебил Кир.
— Настолько серьёзно, что ты спишь под пледом, а она уверена, будто встречаетесь понарошку?
Шумный вздох и усталое:
— Вот ты доставучий…
— Будем считать это платой за курьерские услуги и молчание.
Новый шумный вздох и уже ворчливое:
— Крист, ты невыносим.
— Так почему ты спишь под пледом? — доказывая заработанный от Кирстена эпитет, вопросил собеседник.
— Боюсь спугнуть.
— Спугнуть?
— Я ей нравлюсь, но она боится близких отношений.
— А почему она думает, будто всё в шутку? — не унимался визитёр.
— Потому что она помолвлена.
Пауза была долгой и очень удивлённой. Потом названный Кристом фыркнул и спросил:
— Ну помолвлена, и что? Скажи ей, кто ты, и она забудет про жениха, равно как и её родители. Впрочем… — Крист ещё одну паузу выдержал, а когда заговорил вновь, в его голосе послышались нотки сожаления: — Впрочем, кого я учу? Если бы она была из тех, кто способен поступить подобным образом, ты бы её не выбрал. Верно, брат?
— Верно, — отозвался Кир.
— Вшивый гоблин! Кирстен, мне кажется или ты всерьёз втюрился в эту блондиночку?
— Тебе не кажется, — признался боевик, а я вдруг поняла, что сон не так уж и плох. Отмахиваться от него уже не хотелось.
— Ладно… — протянул Крист. — Втюрился, а дальше что?
— В смысле?
— В смысле, что ты намерен делать?
На этот раз пауза в разговоре не радовала, а раздражала, причём сильно. Ну а когда Кир заговорил снова…
— У неё очень хорошая родословная, Крист. Она воспитанна и образованна. Она лучший маг-защитник во всём королевстве — Лаун это подтвердил. К тому же…
— То есть ты подумываешь о…
— Я не подумываю. Я уже решил.
— М-да… — протянула темнота голосом Криста. — М-да…
И снова шаги. Тихие, но несколько нервные.
— Ну… судя по тому, что ты рассказал, отец возражать не будет. Так что дело за малым. Признайся, кто ты, и вперёд. Стать фавориткой она не согласится, а женой…
— Крист! — перебил боевик. И уже тише и даже спокойнее: — Крист, я не могу признаться. Более того, я сделаю всё, чтобы она узнала как можно позже. И отцу говорить нельзя, по крайней мере сейчас.
В этот раз не просто пауза, а выразительное молчание.
— Она дочь Форана из рода Бьен, — пояснил Кирстен.
Раздался очередной шумный вздох и ошарашенное:
— Скажи, что мне послышалось.
Кир промолчал.
Я замучилась считать паузы — это раз. Разговор мне совершенно не нравился — это два. Нет, отмахнуться и погрузиться в беспамятство уже не хотелось, хотелось вмешаться, возмутиться, сказать… Я заворочалась, попыталась собраться с силами, но… не вышло.
Крист заговорил спустя минут пять, не раньше.
— Вшивый гоблин… А я-то голову ломал, с чего это ты делами наших драгоценных соседей так заинтересовался. Как она здесь оказалась?
— Спрятали её. От Уйлима и его сторонников.
— Да это-то ясно, — фыркнул Крист. — Я не понимаю, почему мы не в курсе!
— Лаун так же отреагировал, — заметил Кир с усмешкой.
— Что? Лаун тоже не знал? Но как, тролль меня пожри, такое возможно?! В эту загаженную драконами академию только с разрешения Ордена принимают! Или я путаю?
Он не путал.
— Господин первый министр Верилии не поскупился. Я когда размер взятки от Морвена услышал…
Договорить боевику не дали, Крист перебил:
— Как давно ты об этом знаешь?
— С первого дня.
Новая пауза была заполнена возмущённым сопением. Причём это не Крист сопел, а я.
— Я не мог не поинтересоваться девушкой, которая целых семь минут против меня держалась. Причём я не на минимуме бил.
— Почему ты не сказал нам? — Крист не злился, но был возмущён до крайности.
— А зачем? Эмелис не виновата, что её отец на королевский трон позарился. К тому же она маг, а мы своих не выдаём.
— Врёшь, — фыркнул собеседник. — Просто признайся, что сразу глаз на неё положил.
— Нет, не сразу. Недели через полторы. И вообще… не думал я, что всё так получится.
— Не думал он… — фыркнул Крист.
Новая порция тишины уже не раздражает — бесит! И хотя прекрасно понимаю, что сон, что не взаправду, но… так хочется отвесить одному синеглазому брюнету пощёчину — аж рука чешется!
Глаз положил! Всё знал! За нос меня водил!
«Эмелис, нам нужно объединиться, — мысленно передразнила я. — Это единственный вариант, и он, на мой взгляд, неплох. Ты помолвлена, я тоже связан обязательствами. Эмелис, нам обоим не до романов. Притвориться парой труда не составит!»
Ведь так он говорил? Так?!
Лгун!
— Действительно не думал, — сказала темнота голосом Кирстена. — Но когда она оказалась в моих объятиях… Крист, ты не представляешь. Она такая тёплая, такая необыкновенная.
— Избавь меня от этих подробностей, — сказал визитёр ровно. — Я уже догадался, что тебе совсем башню снесло. Жениться на дочери Форана из рода Бьен! Да отец тебя…
— Переживу, — ответил Кир.
— Не сомневаюсь, — отозвался тот, второй, чьё имя… дохлый тролль, это ведь Кристон. Наследный принц Дурбора!
— Значит, отцу пока не говорим, — резюмировал Кристон. — Форан тоже ещё не в курсе дел, верно?
— Морвен докладывает лишь о том, о чём разрешаю я.
— Как тебе удалось? — изумился наследник. — Что ты наобещал?
— Ничего не обещал. Сначала просто за горло взял, потом перед архимагом защитил. Убедил Лауна, что Морвен не за взятку, а из идеалистических соображений Эмелис в нашей академии прячет. Теперь ректор совсем ручной.
— А Лаун?
— Что Лаун?
— Только не говори, будто наш архимаг не хотел девчонку твою заграбастать. Она же… как ты сказал? Защитница хорошая?
— На данный момент она лучший маг-защитник в королевстве, — подсказал Кир. — Но Лаун руки не тянул.
— Почему?
— Ну как тебе сказать… Когда Лаун появился в академии, я был несколько расстроен. И очень зол.
Опять пауза и тихий, но очень выразительный смешок в довершение.
— Растёшь, брат.
Боевик на реплику не среагировал. Он заговорил о другом:
— Крист, я вызвал тебя не только потому, что ты единственный, кто не донесёт отцу. Мне помощь твоя нужна.
— Ага, и я даже догадываюсь какая. А ещё подозреваю, что на семейном совете мы тебя нескоро увидим. И на заседаниях по Верилии — тоже.
— Нет, на заседаниях по Верилии как раз буду. А семейные советы — это да, это без меня.
— Боишься, что украдут? — усмехнулся наследник.
— Боюсь, что обидят, — пояснил Кир. Причём интонация была… пугающей.
А я по-прежнему злилась.
Как он мог? Как он посмел так со мной поступить? Он же врал! За нос водил! Лицемерил! Нарочно целовал так, что мурашки по телу и мир перед глазами кружится! Заманивал! Завлекал в хитро расставленные сети!
И все эти «любимая», это… это… по-настоящему? О Всевышний!
— Ладно, я всё понял, — сказал наследник. — Но давить надо осторожно. В прошлый раз ты слишком рьяно Форана защищал, перегнул. Отец до сих пор бесится.
— Да, знаю, — выдохнул Кир.
— Знать — мало, — отозвался визитёр. — Знанием нужно уметь пользоваться…
Кирстен фыркнул. Сказал, помедлив:
— Крист, ещё одна просьба.
— Слушаю.
— С газетчиками побеседуй.
Послышался лёгкий шелест бумажных страниц. Кажется, кто-то кому-то вчерашнюю прессу показывает.
— Хорошо, сделаю, — ответил Кристон.
И снова пауза! И шаги. И тихий щелчок дверного замка. Наследник нас покидает, не иначе. Вот только прежде чем уйти…
— Кир, кстати, а девчонка-то согласится?
— Не знаю, — ответил гад синеглазый. — Но отказа не приму.
Визитёр усмехнулся и… и всё.
Едва слышный стук — это Кирстен дверь прикрыл. Ещё один щелчок — это он замок запер. Шаги, пауза, лёгкий скрип казённого матраса, и горячее дыхание на моей шее.
И шёпот!
— Эмелис, любимая, ты спишь?
О Всевышний… да! Но я… я уже не уверена, что это только сон. Совсем не уверена!
— Ты спишь, и тебе снятся странные сны, — словно подслушав мысли, выдохнул боевик. И это не вопрос был — утверждение, почти приказ.
В следующий миг я почувствовала прикосновение к виску. Подушечки пальцев Кира стали очень горячими, но этот жар не принёс боли. Зато в голове начал нарастать гул — точь-в-точь как при применении заклятия сна. Ну и заклятия усиления наведённого сна, соответственно. Злость, которая бушевала в сердце, медленно гасла, веки наливались свинцом, реальность уплывала.
— Любимая, прости… Знаю, что неправильно, и клянусь — это в первый и последний раз.
Да, в первый и последний раз…
Стоп. Что он сказал?
Я попыталась сосредоточиться, но не смогла. Так бывает — кажется, вот-вот поймаешь суть, а она невероятным образом ускользает, а тебя накрывает тёплым пушистым одеялом и утягивает либо в беспамятство, либо в другой сон…
— Прости, но так надо. Я бы тебе всё рассказал, но ты неугомонная. Ты же… истолкуешь всё по-своему. Опять шарахаться начнёшь или вообще сбежишь. А я этого не перенесу.
Его пальцы скользнули вниз, ласково пробежались по щеке и шее. Кир коснулся моего ушка губами, сказал совсем тихо:
— Я сам решу эти проблемы, слышишь?
Слышу, но ответить не могу. И проснуться не могу… Преодолеть туман, который заволакивает сознание, — тоже.
— Всё сон, любимая… — продолжал нашептывать брюнет. — Всего лишь сон… К утру он забудется, а ты перестанешь хмуриться и снова начнёшь улыбаться. И всё будет хорошо. Слово принца.
Да, всё будет хорошо. Всё непременно будет хорошо. Слово… слово кого? Нет, нет, мне чудится. Мне снится…

 

Я проснулась в очень дурном расположении духа. Ещё до того, как распахнула глаза, осознала — я зла! Зла невероятно! Ладони сжались в кулаки, ногти болезненно впились в кожу. Дыхание сбилось.
Потом-таки открыла глаза, обвела комнату взглядом. И вздрогнула, заметив на письменном столе нечто громоздкое — что именно, в утреннем мареве, да ещё при задёрнутых шторах, не разглядеть. Но вчера громадины не было, точно-точно!
Поёрзала, пытаясь устроиться поудобнее, не сразу сообразив — меня нервирует тот факт, что нечто тяжёлое давит на бёдра, а спине слишком жарко.
Поёрзала снова. Медленно, не без труда, перевернулась на другой бок и нос к носу столкнулась с Кирстеном.
Боевик спал. Причём прижавшись ко мне, водрузив руку на мои бёдра и сбросив плед. Последнее стало причиной того, что взгляду предстало не только лицо с идеальными чертами и колючей порослью на щеках, но и обнажённый торс.
В голове мелькнула мысль: Кир слишком мощный для мага, сейчас он больше на воина элитного гарнизона похож. И я, пожалуй, могла бы восхититься телом сообщника, если бы не одно но — при взгляде на Кира моя злость усилилась.
— Опять фырчишь?
Снова вздрогнула. Оказывается, кое-кто уже не спит, а просто притворяется, да?
— Эмелис, любимая…
— Посмотри на меня, — потребовала тихо.
Брюнет шумно вздохнул и распахнул глаза.
Какие они всё-таки потрясающие… пронзительно-синие, в обрамлении коротких чёрных ресниц. Вероятность утонуть близка к абсолюту, но…
— Что случилось, любимая?
Хороший вопрос. Вот только ответ на него до невозможности глупый. Дохлый тролль! Я же сейчас себя такой дурой выставлю! А не сказать не могу, потому что иначе лопну от возмущения.
— Мне сон приснился. Ужаснейший сон! Ты… ты… такую гадость совершил!
На последнем слове голос сорвался, выдав все мои эмоции.
Боевик тут же нахмурился, поджал губы, а глаза… они как будто виноватыми стали. Может, поэтому Кир снова их прикрыл, а?
— Какую гадость? — переспросил сообщник хрипло.
— Ты мне врал! Ты… ты…
Нет, это невозможно. Это просто невозможно и глупо донельзя! Ведь сон! Только сон, и в этом никаких сомнений, потому что… ну не мог наследный принц появиться в общаге дурборской академии магии! И вообще…
Давным-давно доказано: сон — это производная подсознания. Именно там, в подсознании, скапливаются страхи и проблемы, думать о которых человек отказывается. Когда уровень тревоги достигает пика, когда подсознание становится неспособно удерживать дурные мысли, приходят сны. Бредовые, но очень реалистичные…
Я запретила себе думать об отце. Я запретила себе любопытство в отношении Кира. Ещё запретила себе вспоминать о том, сколь несладко мне пришлось вначале — одно только предательство Дирры чего стоило. И это лишь малая часть моих «запрещено».
Да, я запретила! А подсознание не выдержало и напомнило обо всём. И вот результат — веду себя как последняя… ну даже не дура, а истеричка!
— Врал? — переспросил боевик. — А может… может, просто чуть-чуть недоговаривал, а? — И столько надежды в голосе…
Мне бы промолчать, но я не сдержалась, сказала:
— Нет, именно врал.
— Я ужасен, — выдохнул брюнет. Чтобы тут же сцапать в охапку вместе с одеялом, уткнуться носом в мои волосы и прошептать: — Прости, любимая. Мне очень-очень жаль. Клянусь, я больше никогда так не поступлю. Ни во сне, ни наяву, нигде.
В словах Кира было столько искренности, что я не только сдулась, но и устыдилась. О Богиня, за что я его отчитываю? Совсем из ума выжила, да?
А он? Слишком мудр, чтобы сражаться с женской глупостью. Вот и извиняется за то, чего не совершал.
Чтобы хоть как-то сгладить неловкость положения и увести разговор от этой щекотливой темы, коснулась растрёпанных чёрных волос, спросила:
— Любимый, а что это на твоём письменном столе стоит? Вчера не было.
— Шоколад, — не поднимая головы, пробормотал Кир.
— Что? — переспросила изумлённо.
— Шоколад. Ты вчера только о нём и говорила, вот я и…
О Всевышний! Я? Про шоколад? Да, кажется, было такое. В перерывах между поцелуями.
Стоп. То есть вчера кто-то всё-таки приходил?
— Откуда этот шоколад?
— Курьер принёс, — пробормотал Кирстен.
Курьер… курьер… дохлый тролль, совсем как во сне. Но во сне этим курьером был наследник дурборского престола, что… да невозможно это! Просто невозможно, и всё. Принцы посыльными не подрабатывают. Тем более такие, на чьих плечах едва ли не половина обязанностей по управлению королевством лежит.
Я проглотила возмущение, усилием воли погасила остатки злости. Сказала самым миролюбивым тоном:
— Спасибо, любимый.
— Для тебя всё что хочешь, дорогая, — прошептал боевик. — И даже больше…
Когда я добралась до стола, то обнаружила огромную, совершенно неподъёмную корзину, перевязанную красным подарочным бантом. Чего там только не было. И плитки, и коробки с конфетами, и даже дракон! Огромный такой, отлитый из разных сортов шоколада, с разноцветными чешуйками и очень острым, невероятно красивым гребнем. Ну как такую красоту есть, а?

 

Покидая Верилию, я знала — тут, в Дурборе, всё будет иначе. Я понимала, что придётся столкнуться с трудностями, которых прежде не ведала. Что буду вынуждена доказывать, добиваться и убеждать.
Я была готова к навязчивым ухаживаниям боевиков, к придиркам, зависти, прозвищам и прочей неизбежной чепухе. И лишь одного предположить не могла… что в какой-то момент магия отойдёт на второй план.
Что вместо неё? Нет, не поцелуи, а невероятная, кружащая голову нежность. Кажется, мой синеглазый сообщник чуть-чуть сошёл с ума, и я вместе с ним…
Кир, как и раньше, встречал по утрам и вёл на завтрак. Мы снова сидели за общим столом, в привычной тёплой компании, но мы отсутствовали. Я не замечала ничего и никого, даже вкус еды чувствовала через раз. Он тоже не замечал, пропускал мимо ушей безобидные подколки Норта, далеко не всегда отвечал на обращённые к нему вопросы и в общих беседах не участвовал. Зато его губы с завидным постоянством шептали ласковые глупости на ушко, а рука неизменно пребывала на моей талии.
Шёпот и прикосновения действовали завораживающе, и окончание завтрака расценивалось как мелкая, но крайне досадная неприятность.
Ещё одной неприятностью была необходимость идти на пары. Общих занятий было так мало, что я даже начала жалеть, что создатели наделили даром к защитной, а не боевой магии. Кирстен неизменно провожал до аудитории, дарил долгий-долгий поцелуй, а отпускал лишь под визг звонка.
Сам на пары опаздывал, ничуточки не опасаясь выговоров.
Потом был обед, на который, равно как и на завтрак, водили за руку. Тот же шёпот, прикосновения и невероятное сожаление о том, что снова нужно подниматься и идти в учебный корпус. Зато позже, по окончании занятий, помешать нам не мог никто — ни ректор, ни комендант мужского общежития, ни дохлый тролль со вшивым гоблином в придачу.
Я плотно оккупировала письменный стол, вытеснив Кирстена на кровать. Наглость? Ну, если учесть, что боевикам задавали раз в пять меньше, нежели нам, то ничего особенного.
Кир временами вспоминал о том, кто в комнате хозяин, и принимался выковыривать зарвавшуюся блондинку из своего кресла.
Метод силы сообщник использовать, разумеется, не мог — это недостойно мужчины. Поэтому на меня обрушивался весь спектр диверсионных действий. От щекотных поцелуев в шею до смешных историй на ушко.
Я героически сопротивлялась. Методы противодействия были разными — от цитирования учебников до ответных диверсий. Последние, если честно, доставляли мне невероятное удовольствие, поэтому их применяла куда чаще.
Отодвинуть тетрадь, горько вздохнуть и встать, дозволяя Кирстену занять место за письменным столом. Пройтись до зеркала, поправить причёску и оборки на вороте платья. После прогуляться до окна и снова к письменному столу вернуться. Встать за креслом, положить ладошки на плечи боевика и замереть.
Если не помогает — наклониться и обхватить губами мочку уха.
Если опять не помогает — прикусить мочку уха и вот так, не разжимая зубы, начать рассказывать о структуре какого-нибудь особо мудрёного щита. Ну или о культурных особенностях жителей седьмого, шестого или пятого миров. В крайнем случае, взывать к совести синеглазого.
Ещё один способ — встать, уступая место, и тут же забраться к нему на колени, придвинуть тетрадь, обмакнуть перо в чернильницу и опять к выполнению задания вернуться. А что? Кресло я уступила, верно? И разве я, такая маленькая, могу помешать?
Ну и что, что в этом случае все мысли из головы выдувает, и перо уже не бежит, а ползёт по бумаге, оставляя кляксы, которые кое-кому, наделённому большим числом магических талантов, потом приходится выводить?
Ну и что, что тетради и учебники в скором времени оказываются позабыты, а мои руки обвивают шею сообщника, ресницы стыдливо опускаются, губы приоткрываются в надежде на поцелуй?
Ну и что, что… я прекрасно понимаю — это игра. Причём опасная, ибо держать себя в рамках невероятно трудно. Даже теория Милли уже не спасает…
Ну и что?
Кто запретит?
И вообще, если Киру так нужен его письменный стол, то после ужина не претендую. После ужина, по давнишней привычке, валяюсь на кровати с учебником или каким-нибудь романом. А то, что сопротивляюсь, когда подушка пытается из-под меня выползти… ну это частности, верно?
— Мелкая, ты невозможна. — Любимая фраза Кира в таких случаях. Утверждение, с которым нельзя не согласиться.
Впрочем, сам не лучше.
Зазеваешься всего на миг — вывернется, отберёт книжку и… и всё. Сюжет забыт, вычитанные на книжных страницах умности (ну если это учебник был) — тоже. Не знаю, как так получается, но стоит его губам накрыть мой рот, результат один.
И… и кто он после этого?
Проводы в женское общежитие, как правило, заканчивались тем же. И хотя поцелуи были несоизмеримо короче — холодно всё-таки, и губы после таких ласк обветриться норовят — в общагу входила с неизменно пустой головой. И глупейшей из всех возможных улыбок…

 

Да, магия отошла на второй план. А может, и не на второй, а подальше… Правда, дело не только в Кирстене было.
Я осознала это на четвёртый день после нашего с брюнетом примирения. Когда закончилась «обожаемая» мной визуализация и девчонки дружно высыпали из аудитории, чтобы отправиться на тренировку.
Сердце кольнула иголочка сожаления. Я глубоко вздохнула, силясь отогнать это чувство, надела шубку и поспешила к выходу из главного учебного корпуса. Вслед за сокурсницами, разумеется, потому что путь один.
Оказавшись на крыльце, зябко поёжилась и поправила шапку. Шестой курс факультета боевой магии полным составом ждал внизу — обычное, в общем-то, дело. Смысл идти к куполу по отдельности, если тренируемся вместе? Тем более парочки, спайки, все дела…
Кира среди боевиков не заметила, а спустившись на три ступеньки, угодила в чересчур крепкие, но очень желанные объятия. Сообщник подкрался незаметно, как тот хитрый выхухоль из анекдота.
— Привет, — выдохнул синеглазый и припал к губам.
Я отвечала на поцелуй с тем же чувством, что и всегда. Таяла ли? Да. Трижды да.
Мир привычно кружился, ноги подгибались, сердце норовило выпрыгнуть из груди. Если бы в этот момент кто-то сказал, что сейчас зима, я бы не поверила — слишком жарко.
Потом Кирстен оторвался от губ и замер, выжидательно глядя на меня.
— Что? — спросила удивлённо.
Он не ответил, склонил голову набок.
А я лишь теперь заметила, что остальные идти к куполу не спешат. Парочки и компашки дружно мнутся неподалёку и делают вид, будто так и надо. Совсем как в те времена, когда мы с Киром только-только встречаться начали.
— Любимый, что происходит?
В ответ та же тишина, а взгляд из выжидательного напряжённым стал. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы догадаться…
— Если они ждут скандала, то вынуждена разочаровать. Скандала не будет.
Кирстен недоумённо приподнял брови, я же ухватилась за ворот его куртки и повторила:
— Скандала не будет.
— Любимая, — прошептал боевик, прижимая крепче.
Объяснять не хотелось, но пришлось.
— Любимый, я с твоим запретом не согласна, но я его принимаю. — Потом потупилась и добавила: — Даже нарушать не буду. Представляешь?
— Честно говоря, нет.
Выдохнула, вздохнула, уткнулась носом в его шарф — мороз в последние дни усилился, вот Кирстен и соизволил. Интересно, какая холодрыга должна наступить, чтобы мой синеглазый тиран ещё и шапку надеть согласился?
— Эмелис?
— Давай вечером об этом поговорим? А то ты на тренировку опоздаешь.
— Я на тренировку не собирался, — признался боевик. Тут же перевесил мою сумку на своё плечо, а я… я в воздух взлетела. И даже взвизгнула от неожиданности.
— Кир!
Синеглазый снова подбросил вверх — то ли дурачась, то ли в самом деле поудобнее перехватывая. Я же оплела руками его шею и нахмурилась.
— И куда ты меня несёшь?
— В общагу, куда ж ещё?
Норт, который стоял всего в двух шагах, закатил глаза.
— Ну вот, опять… — устало пробормотал он.
Что, неужели сильнее всех представления ждал?
Как вскоре выяснилось — нет. Норт отирался у самого крыльца по просьбе Кира. Должен был страховать от моего гнева. Нормально?
Синеглазый деспот легко спустился по ступеням, одарил притихших коллег снисходительной улыбкой и свернул влево — собственно, к дорожке, которая ведёт к мужской общаге. То есть он не шутил?
— Господин Канг будет недоволен, — заметила я тихо. Уж кто-то, а тренер прогульщиков не терпит.
Реакция Кирстена была вполне предсказуемой:
— И что?
Я пожала плечами и лишь теперь сообразила — Кир ведь тоже к скандалу готовился. Дохлый тролль! Когда это я дала повод думать, будто наделена столь скверным характером? Правда, задать этот вопрос вслух не решилась, ибо память услужливо подсунула пару эпизодов. Например, пощёчину, извиняться за которую по-прежнему не собиралась.
Кирстен шагал уверенно и быстро, не обращая ни малейшего внимания на удивлённые взгляды и понимающие улыбки. Шаг сбавил лишь тогда, когда проходили мимо административного корпуса. Просто на крыльце ректор внезапно нарисовался…
— Господин Кирстен! — изумлённо окликнул жабообразный. — Госпожа Эмелис!
— Господин Морвен, — ответил боевик учтиво.
Я промолчала. Не из благоразумия, просто струсила чуть-чуть.
Кир отвесил ректору положенный кивок и продолжил путь. А в спину прилетело:
— Господа студенты! Как это понимать? У вас занятия ещё не закончились!
Сообщник даже ухом не повёл, чем спровоцировал вполне законный вопрос:
— Кир, зачем ты его дразнишь?
— Привычка.
Я недоумённо изогнула бровь, а брюнет ухмыльнулся и пояснил:
— Видишь ли, любимая, когда я только поступил в академию, Жаба вызвался шпионить и докладывать моему отцу. Сама понимаешь, не узнать об этом я не мог, не возмутиться — тоже. С тех пор старательно изображаю неприязнь к ректору, а он терпит.
— Погоди. Что значит «изображаю»?
— Ну неужели ты думаешь, будто я мог допустить подобную слежку? Тем более мы с отцом договорились, учёба здесь — шесть лет свободы, а дальше…
Дохлый тролль, как знакомо.
— И что ты сделал?
— Пробрался в кабинет ректора и при помощи одного отличного парня с факультета универсальной магии перенастроил почтовый портал. Теперь все письма, адресованные моему отцу, попадают ко мне. А я их переписываю и…
Я не смогла сдержать улыбку, хотя отцу Кира искренне посочувствовала. Равно как и Жабе.
— А что будет, если твой отец узнает об истинном положении вещей?
Кир ответил в духе одного пустынного народа, чья хитрость в легенды вошла.
— А что будет, если… твой папа узнает?
Мне поплохело, причём по-настоящему и сильно. Я прекрасно понимала, что папа присматривает, что ему докладывают, пусть не обо всём, но тем не менее, но ответ, который давала самой себе — папа политик, он поймёт, — застрял в горле.
Да, папа политик, но регулярные визиты в мужское общежитие — это перебор. Хуже того, я не смогу их объяснить!
— Кир! — выдохнула уже в панике.
А брюнет как раз на крыльцо общаги внёс и вознамерился поставить на ноги. И поставил бы, если б не мёртвая хватка, которой в его шею вцепилась.
— Мелкая, да не волнуйся ты так… — вздохнул боевик. После подмигнул, исхитрился открыть дверь, не уронив при этом излишне взволнованную девицу, и понёс наверх.
И только когда за нами закрылась дверь его комнаты, признался:
— Эмелис, всё хорошо. О тебе Морвен лишнего не болтает.
— Откуда знаешь?
Синеглазый подарил ещё одну улыбку и не ответил.
Я могла допытаться, вытрясти из сообщника подробности, но делать этого не стала. Зачем? Кир не врёт, я точно знаю, а остальное… О Всевышний, кажется, теперь поняла, почему всё вот так, почему упустила контроль над ситуацией.
— Любимый, ты дурно на меня влияешь.
Боевик изобразил удивление и осторожно поставил на ноги. Тут же стянул с меня шапку и занялся застёжками шубки. Что и требовалось доказать!
— Кир, прекрати.
Я попыталась отвести его руку, но вместо желанной свободы получила крепкие мужские объятия и лёгкий поцелуй в губы.
— Любимый, ты дурно на меня влияешь, — повторила чуть тише, потому что… голос от этого мимолётного поцелуя ослаб. — Прекрати вмешиваться в мои дела. Прекрати решать проблемы, которые надлежит решать мне.
В глубине синих глаз вспыхнули едва заметные искорки. Гнев? О Богиня, с чего бы?
Зато голос Кира прозвучал подчёркнуто мягко:
— Эмелис, вынужден напомнить, ты — моя девушка. Поэтому я решал, решаю и буду решать проблемы, которые ты наивно считаешь своими. И это не обсуждается.
Хорошо, что руки боевика по-прежнему талию сжимали, иначе я бы непременно осела на пол.
— Любимый, это возмутительно!
— Аргументы? — Он стал непривычно серьёзным и строгим.
Впрочем, лгу. Я уже видела такого Кира — в столовой, когда он объяснял сокурсникам пагубное влияние любопытства; на арене, когда с Кангом, а после с Кейном разговаривал; и перед женской общагой, когда бои запрещал.
Разговор грозил перерасти в ссору, а ругаться не хотелось. Поэтому набрала в грудь побольше воздуха, сказала со всем спокойствием, на какое была способна:
— Кирстен, если так пойдёт и дальше, то по возвращении в Верилию меня сожрут.
— А жених на что? — парировал синеглазый.
Сказать, что Рид не из тех, кто готов решать мои проблемы? Ну это ещё одна ложь, если честно. Вот только…
— Кирстен, пожалуйста… — Да, иных аргументов у меня не нашлось.
Боевик выпустил из капкана и снова застёжками моей шубки занялся. После опустился на колени и принялся пряжки на сапогах расстёгивать. Я смотрела на его манёвры с немым укором. Сопротивляться было страшновато.
— Эмелис, посмотри на вопрос с другой точки зрения, — покончив с пряжками, сказал синеглазый. Снова поднялся, снова обнял. — После академии ты вернёшься в свет. И если здесь, среди магов, существует некое подобие равноправия, то там равноправием и не пахнет. Какой бы сильной и самостоятельной ты ни была, тебе всё равно придётся подчиняться мужчинам. Сперва отцу, после мужу. Поэтому… привыкай.
Дохлый тролль! Ну зачем? Зачем напоминать о грустном?!
— Хочу замуж за мага, — сама не ожидала, что скажу такое.
— За меня пойдёшь? — тут же отозвался сообщник. Уголки красиво очерченных мужественных губ дрогнули в улыбке.
— Нет. — Я ухватила брюнета за ворот меховой куртки, чтобы тут же сжалиться и заняться разматыванием его шарфа. Это снаружи холодно, а в общаге ужас как жарко. — Прости, Кирстен, но ты слишком похож на моего отца. Не внешностью, характером.
— То есть? — заинтересовался брюнет.
Думаю, рассчитывал услышать комплимент, но я сказала правду:
— Ты тиран, Кирстен.
— А если тренировки разрешу? — вмиг нашёлся он.
Я не выдержала, улыбнулась.
— Мелкая, я не шучу.
— Ты сперва разреши…
Я не верила! Не думала! Не ожидала! И даже ущипнула себя, когда Кир наклонился и зашептал, едва не касаясь моих губ:
— Эмелис, любимая, я был неправ и слишком резок. Ты маг-защитник, ты не можешь без боёв, и я не имею права лишать тебя этого удовольствия. Поэтому сражаться ты будешь, но атаковать тебя буду я, и только я. Потому что смотреть, как на тебя нападают другие, не могу, а выходить против нашей с тобой спайки никто не хочет.
Минуту назад Кир напомнил о будущем, в котором многое станет невозможным. Наверное, именно поэтому сделала то, что… не запрещено этикетом по той лишь причине, что составители свода правил даже вообразить подобный поступок не могли.
Я лизнула его губы.
Пронзительно-синие глаза потемнели столь резко, что едва не отпрянула с испугу. Вернее, я попыталась, но Кир удержал.
— Любимая, — сипло сказал он и… и на этом слова кончились.
Полчаса, не меньше, я плавилась в объятиях сообщника, понимая всю тяжесть своего проступка. Жалела ли о содеянном? Нет, ни капли.
А много позже, когда Кирстен успокоился, а я, наконец, научилась дышать и осознала себя, боевик спросил:
— Эмелис, а ты? Почему ты решила уступить?
Я покачала головой и промолчала. Не могла сказать — слишком велика вероятность нового допроса, который ни к чему хорошему не приведёт.
Я отказалась от боёв, потому что слишком хорошо поняла, что такое страх за близкого человека. Да, газетчики и скупая статья о событиях в Верилии открыли глаза. Я ведь тоже просила отца: остановись, не делай, не надо! Он не послушал. А что теперь?
Он там, под прицелом, а я здесь, в недосягаемой дали. Сижу и боюсь, что удар достигнет цели, станет фатальным. Я никому не пожелаю испытать такой ужас. И если ощущения Кирстена хоть на сотую долю близки моим… да пропади они, эти бои, пропадом! Обойдусь!
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13