Садиться за комп было стремно, и даже открытая бутылка «брюта» вкупе с наполненным бокалом храбрости не придавала. Когда отыскала ссылку на онлайн-игру с глупым названием «Стрелы и копья» и ввела учетные данные, пальцы уже не дрожали – ходили ходуном. Ой, мамочки! Только бы не засекли!

Система проглотила пароль без проблем, на экран выползла еще одна заставка, куда менее навороченная, нежели та, первая. Рядом с картинкой кнопочки: «Энциклопедия», «Вестник», «Форум», «Ссылки», «Реклама». А под ними счетчик – пользователей в онлайне чуть-чуть за сотню.

Я нервно глотнула «брюта» и почему-то нажала на кнопку «Реклама». Самое первое из выплывших объявлений заставило поперхнуться – «Вжик и Ко. Лучшие звукоизоляционные системы для вашего дома/офиса/берлоги/склепа. Соседи будут довольны. Гарантия 200 %».

Почувствовала, как вспыхнули щеки и уши. Понимание того, что наш с Глебом Игоревичем «разговор» весь офис слышал, пришло с запозданием. Черт, и как теперь в глаза коллегам смотреть? Ведь это там, в подстроенной реальности, отношения с шефом были в порядке вещей, а тут все иначе. По крайней мере, пока.

Еще один глоток «брюта» – большой, жадный, и раздел с рекламой меняется на энциклопедический. В конце концов, я за ответами пришла, верно? И опять кнопочки, я нажала на первую – «Расы».

Ничего выдающегося. Стандартная классификация стандартной фэнтезийной игры, только орков, гоблинов и эльфов не наблюдается. Еще пара кликов, и на экране их версия описания подвида «инкуб».

«Т. н. демон сладострастия, женская форма – суккуб. Для поддержания жизнедеятельности, требуется подпитка. Кормовая база – человек. Частичные способности к эмпатии – улавливает состояние сексуального возбуждения, частичные способности к внушению, способность к трансформации как частичной так и полной. Истинный облик различен, в процессе эволюции у большинства демонов этого вида истинный облик сместился в сторону человеческого. Система управления – клановая, подчинение – высший инкуб».

Опять перешла по ссылке – ну не могла не посмотреть, что там про высших инкубов пишут.

«Физические возможности повышенные, в частности скорость и сила. Телепатические данные повышенные, в частности способность к внушению. Возможности к трансформации повышенные – процесс трансформации может происходить мгновенно. Истинный облик ближе к изначальному. Способность контролировать голод. Особенности питания – объект, как правило, выпивается досуха, восстановлению не подлежит. Согласно решению конгресса от 19 октября 1887 года объект питания высшего инкуба подлежит уничтожению, из гуманных соображений».

Вот тут я выпала и едва не пролила «брют» на клавиатуру. И перечитала раз десять. Уничтожению? Так… так он за это извинялся?

Желание сходить за коньяком было подавлено при помощи еще одного бокала шампанского, а взгляд снова в монитор вперился.

«Главы сильнейших на сегодняшний день кланов:

– Глеб Вознесенский;

– Шон Ричардс;

– Тью Вон».

Вот же ж… жеваный крот! Глеб Вознесенский, блин!

Дальше предлагалось перейти на другой сайт. Тут он назывался «внутриклановый ресурс», но было ясно, что речь об объединенном ресурсе инкубов. Закралось подозрение, что и там моя учетка может присутствовать, но проверить пороху не хватило.

Сделав еще один глоток «брюта», плюнула на все и отправилась читать «Вестник». Там ведь новости публикуют, да? А потом тяжко вздохнуть – новостей, посвященных жизни сообщества, было крайне мало, все больше наши освещались, человеческие.

Нет, с одной стороны, понятно – они живут рядом с нами, пользуются благами нашей цивилизации, работают тоже в мире людей, и вообще. С другой, душу кольнуло разочарование – где тайны? Где запрещенные знания и прочие мракобесия?

Так и не найдя ничего особенного (изменение квот на кормление вампиров и новые границы территории стаи каких-то там «диких северных оборотней» за особенное не признаются), поплелась на форум.

Тут все было и лучше и хуже одновременно. Главный стрем в том, что в низу страницы имелся список активных пользователей, и я в него попадала. Второй стрем, меньший, но тем не менее – разделы. Я выпала второй раз, просто потому что глаза разбежались. Из понятного только «флудилка» и «техподдержка». Нет… возможно, во всем виноват «брют»! Но на тот момент я про это как-то даже не подумала, вернее подумала – освежила бокальчик и смело вломилась в первый, самый верхний раздел, чтобы выпасть еще раз.

Политика, блин! Лоббировать или не лоббировать законы о миграционной политике в отдельно взятых странах?

«Я не хочу лететь через полконтинента, чтобы вкусить корейской кухни!» – вопил… Гера?

«У тебя дурной вкус, – парировал какой-то Ашх. – Европейки в последнее время все утонченнее, просто нужно уметь пользоваться».

«Ашх, а что делать нам? – вопрошал какой-то МакШон. – Состав крови, извини, не букет эмоций, на него не повлияешь».

Обсуждение закона о запрете курения в одной совершенно конкретной стране тоже доставляло:

«Давно пора! – писал все тот же МакШон. – Только почему у вас опять все через одно место?»

«Ну прости. – Женщине, которая отвечала вампиру, было очень весело, если по количеству смайлов судить. – Уж какие есть».

«Мы ожидаем увеличение спроса на кодирование, – отписывалась еще одна женщина. Рыжая и явно серьезная. – Необходимо пересмотреть квоты на практикующих ведьм и магов».

«Поддерживаю!» – добавлял некий Дорт.

Тему, в которой обсуждалась очередная отмена гей-парада, в столице той же страны, я обойти тоже не смогла. Тем более к названию было добавлено: «Обострение международных отношений».

«Ну и зачем вы это сделали? – вопрошал Тью Вон. Узкоглазый, но очень представительный мужчина, если фотка не врет. – Смех смехом, но мы можем и в суд подать. В верховный, разумеется».

«Тью, это моя территория, – отвечал… о небо! Глеб! Весь такой сердитый, мощный, красноглазый. Ну почти как в жизни. – И на моей территории этого не будет».

«Что, на этот раз отпираться не станешь? – Даже буквы в сообщении Тью Вона пылали гневом. – Глеб, ты хоть понимаешь, что это не только дико, но и непрактично? Ты подумал о туристах? Ты подумал о кормовой базе, в конце-то концов? Ты самолично уменьшаешь кормовую базу для своих. Думаешь, они оценят?»

«Свои» молчали, явно ожидая ответа Глеба, который, если верить цифиркам на форуме, только спустя сутки снизошел.

«Тью, благодарен за беспокойство, но на моей территории голода нет. Менять решение не намерен, ты зря тратишь время».

Сообщение – как взмах флажком. После него началось то, что приличным словом при всем желании не назовешь. Подключились все – и сторонники Вона, и сторонники Глеба, и суккубы, которые, как ни удивительно, моего зеленоглазого демона поддерживали, а еще маги с ведьмами впряглись, и даже кто-то с пометкой «13» отписался. Но я уже не вчитывалась, я на фотку Глеба смотрела. Какой он все-таки… офигенский.

Еще бокал и продолжение серфа – как все-таки сложно ориентироваться на незнакомом ресурсе, да еще с таким количеством подразделов и обсуждений. В процессе неоднократно вспоминался разговор в кофейне. Глеб, утверждал, что никто не поверит, будто это всерьез, а я теперь авторитетнейше заявляю – никто и не поймет!

Зато человеку посвященному сразу ясно – не шутки. Вон, у всех пользователей не юзерпики, а фотки. Да и подписи без обычной для форумов глупости. У Глеба, например, все очень лаконично и правдиво – «Верховный судья европейского региона Вознесенский Г. И.».

В очередной раз напоровшись на сообщение Глеба, я не выдержала и вошла в его профиль. Кнопочка «найти все сообщения» тянула, как магнит. Ну я и нажала. Список был, разумеется, большим, но, судя по датам, отписывался мой зеленоглазый инкуб редко.

Я пробежалась по списку взглядом и уже хотела закрыть, как зацепилась за строчку с надписью «Изменение реальности для своих», она в подразделе «Теория магии» размещалась. Пройти мимо, разумеется, не смогла – уж в чем-чем, а в реальности я разбираюсь. Кажется.

В этой теме ни Геры, ни кого-либо подобного не было. Зато присутствовал юзер с типической-типической физиономией и еще парочка коллег с цифрой «13» под аватаром. А также Тью Вон, Арсений Игнатьевич, Айшер и еще несколько явно не рядовых персон. Обсуждали мессагу за авторством собачника.

В целом комментарии были скептическими. Айшер вообще на смайлики изошелся, равно как и Арсений. Зато Вальтез был серьезнее статуи Командора, и то, что он писал… в общем, у меня не только глаза, у меня все округлилось.

«Да, ритуал затратный, – сообщал собачник. – Но возможный. Если мы уберем сопротивление сообщества, то энергии вполне хватит. Понимаю, что звучит фантастически, но ведь это теория, гипотеза. По расчетам, которые делались на основе аналогичных смещений в рамках реальности людей, сопротивление забирает 70 % энергетического ресурса. Наша сопротивляемость магическому воздействию гораздо выше, если сравнивать с людьми, но в долевом выражении такая же.

Люди не могут воздействовать друг на друга, мы также не можем вмешиваться в естественный ход мыслей и жизни сородичей, но прецеденты были. Вопрос лишь в том, чтобы заручиться согласием объекта. Я не открою секрет, если скажу, что согласие равносильно 98-процентному снижению иммунитета».

Отвечал Вальтезу уже знакомый узкоглазый инкуб.

«Вальтез, я все понимаю, но давайте взглянем на ситуацию с точки зрения здравого смысла. Смещение реальности для своих невозможно! Допустим, источник энергии найден, но снять сопротивление… Вы понимаете, что для этого придется заручиться согласием всех членов сообщества? И кто из нас позволит менять реальность?

Да, мы будем знать цель, согласие может быть оговорено детально во избежание «афер». Я, после смены реальности, не очнусь низшим инкубом, а Глеб не станет лидером восточного региона. Но смещение может затронуть финансовые вопросы – прибыльность предприятий, клиентские базы, ну и так далее, по мелочам. Эти мелочи для нас важны. Никто не согласится рискнуть честно заработанными благами».

В этот раз собачник был лаконичен. Он писал:

«Тью, любой из нас готов рискнуть благами, если припечет».

«И что же такого должно произойти, чтобы все сообщество согласилось на смещение реальности?» – писал Глеб.

«Я строю гипотезу, – ускользал от неудобного вопроса собачник. – Мотивы и причины – вопрос десятый, они к сути не относятся».

Дальше влез кто-то с критикой формул. Сами формулы были похожи на химические, только помноженные на мега-ребус для суперэрудитов. Лично у меня от одного взгляда на них голова разболелась. Именно благодаря этим формулам весь интересный разговор заглох. Правда, лично я не расстроилась, мне и того, что прочла, выше крыши хватило.

Это что же получается? Чтобы сотворить тот фокус с реальностью, Вальтезу пришлось стрясти согласие со всех «иных»? И все ради того, чтобы незаметно подсунуть Глебу новую ассистентку, способную утолить инкубский голод? Но ведь это… бред. Разве что… черт, как там говорил собачник? Убрать Глеба сейчас нельзя? И… он все это экспериментом назвал. Самым грандиозным экспериментом за всю историю.

А что, если все чуть-чуть сложней, чем кажется на первый взгляд? Что, если здесь сошлось сразу несколько факторов? Во-первых, желание Вальтеза поэкспериментировать – судя по постам на форуме, оно у него было. Во-вторых, невозможность устранить Глеба и его, Глеба, паранойя насчет давления – ну та самая, из-за которой теперь хожу и изображаю из себя протеже Арсения. В-третьих, общий интерес сообщества. Как там Вальтез говорил? Когда верховный судья голоден, страдают все?

И если мои предположения верны, то главный вопрос – что же такого особенного сотворил мой зеленоглазый шеф? В том, что его согласия не спрашивали, даже не сомневаюсь – будь он согласен, нас бы познакомили самым обычным, самым банальным образом.

В поисках ответов снова тыркнулась в раздел новостей, но погрузиться в чтение не успела – тишину квартиры прорвал крик дверного звонка. Потом второй, третий. Я подскочила и едва не выпала из кресла.

Запрещенный сайт был спешно закрыт, домашняя футболка одернута, а видавшие виды джинсы, наоборот, подтянуты, ибо спадают. Остатки шампанского в бокале – таблетка от страха, которая не сработала. Из комнаты вышла на дрожащих ногах, хотя где-то в глубине души занозой сидела уверенность – ну не могли меня поймать! Там же больше ста пользователей в онлайне! И вообще… после такого облома, как обратная смена реальности и внезапная амнезия Глеба, мне должно везти не по-детски!

Еще один крик звонка – особенно нетерпеливый. Мама дорогая! Да кого принесло-то?!

Я выскочила в коридор, но до двери добраться не успела. Щелчок замка, и стало ясно, что принесло именно маму… дорогую. Странно, чего это она звонит? Знает же – я позже ее с работы возвращаюсь.

– Привет! – Мамулечка лучисто улыбнулась. Удивления в ее голосе не было, ну ни грамма. Потом сделала большие глаза, добавила: – Чего не сказала, что раньше будешь?

Э… это меня о чем-то предупредить пытаются, да?

Маман посторонилась, а мои и без того дрожащие коленки вконец ослабли.

– Ты почему не в постели? – вопросил Глеб Игоревич. На его губах играла вежливая улыбка, но глаза были сердитыми.

– Э…

– Простуда сама собой не проходит, – добил шеф. Потом показал пакетик с логотипом известной аптечной сети, добавил: – Я лекарства принес.

Вот… если учесть, чем мы занимались, даже страшно предположить, какие именно! Но губы все равно попытались разъехаться в глупейшей из улыбок – пришлось кусать щеки и снова воображать прорубь.

– Глеб, вы кофе будете? – вежливо встряла мамулечка.

– Конечно, – отозвался инкуб. – И бутерброды тоже.

Та, которая в прошлой реальности надышаться на «зятя» не могла, кивнула и, послав мне угрожающе-молящий взгляд, скрылась в кухне. Э… опять о чем-то предупреждает? Или просит?

Глеб тем временем прикрыл входную дверь, сбросил ботинки и, потрясая аптечным пакетом, двинулся на меня. Как-то незаметно начала пятиться и не сразу сообразила, что отступаю к собственной спальне.

– Какая на фиг простуда? – шепот и только шепот.

– А что я должен был сказать? – парировал брюнет. – Что тебя отпустили с работы, потому что у тебя коленки и копчик болят?

Я невольно смутилась и потупилась, а шеф сделал стремительный шаг вперед и, прежде чем успела опомниться, заключил в капкан рук.

– Глеб! – по-прежнему шепот. Мама и без того много навоображала, уж я-то знаю!

– Он самый, – подтвердил очевидное шеф, продолжая шагать к спальне. Мне тоже идти пришлось, потому как пересилить эту махину было нереально.

– Глеб, прекрати!

Губы начальства дрогнули в очередной улыбке, на сей раз коварной.

– Не могу, девочка моя, – притворно вздохнул он. – Ведь я еще не начинал.

Возмущение? Ну… и оно тоже.

– Глеб… – рычу, стараясь не думать о том, что кровь опять в жидкий огонь обращается, а тело норовит выгнуться навстречу этому бессовестному, до невозможности наглому мужчине. – Глеб, я все сказала! Это был первый и последний раз!

– Ты такая наивная, – вконец развеселился шеф, а в глубине изумрудных глаз появились знакомые алые всполохи. Ну и твердость намерений обозначилась заодно.

Справиться с опьяняющей волной жара было сложно, но я сумела. И упереться ладошками в его грудь, чтобы удержать хоть какую-то дистанцию – тоже. Но все было напрасно, потому что стоило ему наклониться к моим губам…

– Глеб, вам бутерброды обычные или теплые? – донеслось с кухни.

Наваждение не спало, но я все равно вздрогнула, забилась в попытке высвободиться. А инкуб ухмыльнулся, бросил через плечо:

– Да я и от супа не откажусь.

– Что?! – Нет, это не мама, это я. Мама человек культурный, временами слишком.

– Уж очень кушать хочется, – выдохнул в самое ушко.

– Глеб!

Меня бесцеремонно втолкнули в спальню и закрыли рот поцелуем. Волна слабости, следом волна жара. Потом снова слабость и опять жар.

Сопротивление? Нет, не слышали.

Крик о помощи? Вообще не вариант – рот-то занят.

Руки шефа скользнули под футболку, чтобы устроить не то ревизию, не то диверсию. Вероятнее второе, потому что я без бюстика была, а грудь… в общем, я тогда Марине почти правду сказала – она эрогенная. Вернее сверхэрогенная, когда Глеб трогает.

Пронзительный стон был заглушен новым поцелуем, от которого ноги все-таки подогнулись, а мир закрутился волчком.

– Врушка, – прошептал шеф, поддерживая за талию. Черт, какое-то… знакомое обвинение.

– Только не при маме, – выдохнула я.

– Конечно не при маме, – согласился злодей, в глазах которого уже не всполохи, а расплавленная лава плескалась. – Сейчас супчика поедим и ко мне переместимся.

Да! – возопило сердце. Ну и не только оно…

– Ни за что… – Собственный голос прозвучал незнакомо, хрипло.

– Девочка…

– Розочка, – зачем-то поправила я.

Шеф отстранился, окинул странным, очень пристальным взглядом.

– Ладно, пусть розочка, если тебе так хочется.

– Мне не хочется! – О, черт! Что я несу?! И когда же этот туман из головы выветрится?!

– А… чего хочешь? – спросил Глеб проникновенно.

Новая волна мурашек по коже, но стон сдержать удалось. Воображаемая прорубь слегка отрезвила, поэтому поспешила перевести разговор в иное, безопасное русло:

– Как ты тут оказался?

– Приехал, – ответил инкуб отпуская и… отступая. Блин, ну почему? – Вот, Алину Юрьевну под подъездом встретил. Прикольная она у тебя.

Я поперхнулась вздохом. А мы точно об одной и той же женщине говорим? Нет, мама у меня отличная, но на прикольную не тянет совершенно. Она из разряда прирожденных учителей и неудавшихся диктаторов.

– Я спросил, не знает ли она, где живет некая Крис Новикова, – продолжал брюнет. – Сказал, что коллега, что у тебя на работе температура поднялась и тебя отпустили болеть. А я вот… проведать приехал.

– На каком основании?

– Алина Юрьевна не спрашивала, – отозвался красноглазый. И добавил, предупреждая облегченный вздох: – Она сама догадалась.

Все. Капец. Полный и беспощадный. Ведь это в той, прошлой реальности мама знала и была не против, а в этой точно мозг выест. Кто, что, как… Не женат ли ненароком, в какой должности и вообще. И что мне на это отвечать? В этой, нормальной реальности мама служебный роман точно не одобрит.

– А как ты узнал, что это именно моя… мама?

– Так охрана доложила.

Нет, все-таки тот, предыдущий капец не полным был. А вот этот – он самый!

– Какая охрана? – жалобно пропищала я.

– Обыкновенная.

Если учесть, что видеть нас с мамой вместе могли только вчера – мы в супермаркет ходили, то получается… Черт! Он начал охранять меня до того, как узнал о способности «не только отдавать, но и брать»? Но почему?

– Что не так?

Какие мы, однако, чуткие!

– Глеб, ты… проблема, – призналась как на духу. – Ты одна большая проблема.

Усмехнулся. Радужки его глаз медленно, но верно возвращали прежний цвет, вот только спокойствия это не добавляло.

– Ошибаешься де… э… розочка. Проблема – это ты.

– Я? – изумилась до того искренне, что даже посуровевший было шеф улыбнулся.

– Что тебя удивляет? Взялась не пойми откуда, обхамила, потом… сделала отчет, который мне действительно понравился.

– Это преступление? – Я не про хамство, я про аналитику.

– Учитывая твое резюме – да.

Ну ничего себе предъявы! Вот и старайся после этого.

– Но не это главное, – продолжал давить шеф. – Самое удивительное, знаешь, в чем? Этот отчет как будто под меня сделан. Ты показатели в сводных таблицах перетасовала, поставила именно в том порядке, в каком я смотрю. А этот порядок в компании никто не знает, Крис. Я каждый раз сам, своими ручками, такие таблицы перестраиваю.

– Ну и зря. – А что еще сказать? – Объяснил бы людям, как надо…

– Кри-ис… – хитро протянул зеленоглазый. – Не увиливай.

Фыркнула. Простите, но мы – люди с чистой совестью – не увиливаем. Отчет делала так, как помнилось. Я ж не виновата, что все мои профессиональные навыки под тебя заточены. Вот только сказать тебе об этом не могу.

– Ну а теперь… – Он глубоко и шумно вздохнул. – Еще и способность к восстановлению открылась.

Та-ак… где там мамулечка с супчиком и бутерами?

– Крис, откуда это в тебе? – Глеб совсем посерьезнел. – И как давно ты о своей способности знаешь?

Уф! До чего ж скользкий момент! В той, подстроенной реальности эта особенность подозрений, как понимаю, не вызвала, зато здесь… черт, ведь реальный способ нарваться. А объяснить все простым совпадением не получится, нет?

– Какой способности? – Я сделала ну о-очень большие глаза. Потом все-таки не выдержала, отвернулась. Как-то очень удачно вспомнилось, что у меня еще полбутылки «брюта» недопитые…

– Кри-ис…

Ничего не знаю. Я вообще не думала, что придется что-то объяснять. Мне Вальтез сказал – доведи до первого раза и расслабься.

– Глеб, я действительно не понимаю. – Голос прозвучал ровнее, чем надеялась. Наверное, это процесс долива шампанского повлиял, успокоил. – Нет, я в курсе, что отношения с таким, как ты, – не только удовольствие. Но я так и не разобралась, в чем проблема? Ну когда… когда с инкубом.

По-прежнему не глядя в сторону начальства, хлебнула шампусика. Жизнь мгновенно стала если не веселее, то приятней. Правда, душа все так же жалась где-то в уголке, а сердце стучало медленно и очень громко.

Шеф к моему пьянству отнесся с пониманием.

– Опять врешь, – сказал зеленоглазый тихо. – Но я сделаю вид, что не заметил, если на другой вопрос ответишь…

Блин, как-то совсем страшно стало. Хоть в обморок падай.

– С кем кроме меня пробовала?

Я вскинула брови – нет, не поняла. Шеф не преминул пояснить:

– С кем из моих сородичей ты спала?

– Хам, – после ну о-очень долгой паузы резюмировала я.

Но генеральный директор ООО «С.К.Р.» понимать бестактность своего вопроса отказывался – просто стоял и таранил взглядом. Или все-таки убивал? Или сперва расчленял, а потом уже убивал?

Пришлось признаться:

– Ты первый.

Шеф невозмутимо кивнул, а я… короче, злиться начала.

– Глеб, ты не прав. Вот вообще! По всем пунктам! И твои предъявы мне неприятны! Сам хоть понял, в чем обвиняешь? Да, с футболкой я переборщила, но все остальное… Не я в годовых отчетах накосячила, я всего лишь нашла ошибку. Обвинять меня в том, что мои отчеты тебе понравились, – вообще бред. Я ставила показатели в том порядке, который удобен. Все! И извини, конечно, не я тебя в лифте зажимала – ты первый начал. В том что касается восстановления, – опять-таки извини, но умирать от оргазма я не планирую, по крайней мере не так быстро. И вообще! Если у тебя какие-то претензии, иди к Арсению Игнатьевичу! Он меня рекомендовал, ему и расхлебывать!

Уф! Все-таки «брют» это вещь!

– К Арсению Игнатьевичу? – переспросил инкуб ровно. – Знаешь, де… э… розочка, а я уже сходил. Сразу после того, как ты из офиса уехала.

Сердце кольнула иголочка страха, но я все равно вскинула подбородок и состроила надменную мордашку. А шеф добил:

– Арсений тебя не знает. Нет, не думай, будто твой липовый патрон сразу все выложил. Более того, он очень достойно сопротивлялся. Но я так не люблю, когда из меня идиота делают…

От жара, который охватил тело в момент поцелуя, даже воспоминаний не осталось, и ноги теперь совсем не от страсти подгибались.

– Глеб? – Это не я, это возникшая на пороге мама. – Глеб, Крис, идемте. Все готово.

Вот не могла на пять минут раньше появиться?

Мамуля скользнула взглядом по разгневанному шефу, по дочери, одетой в неприличную домашнюю одежду, а потом недопитую бутылку и одинокий бокал заметила.

Нет, вообще мамулечка женщина отличная, но…

– Кри-ис… Это что за дела? – процедила та, чей взгляд стал не многим добрее Глебовского. – И по какому поводу?

Честно говоря, повод есть, но озвучивать его стремно. Поэтому пришлось пожать плечами и сделать вид, будто вообще не при делах. Ну да, мама алкоголь не жалует, особенно днем, и уж тем более будним.

– Отец Кристины злоупотреблял, – пояснила свою реакцию та, которая уже не сердилась, а прям-таки убивала взглядом.

– Печально, – отозвался Глеб. Потом повернулся к родительнице, сказал очень серьезным тоном: – Алина Юрьевна, нам нужно поговорить. – И едва мамулечка сделала шаг в намерении тактично покинуть спальню, добавил: – Нет, вы не поняли. Я хочу поговорить с вами, лично. И разговор, как можете догадываться, серьезный.

Э… а вот теперь я не поняла. А я? Меня на этот разговор не приглашают?

– Крис, будь лапочкой, – бросил зеленоглазый. – Подожди тут.

Я? Жди?

– А ничего, что это мой дом?

Та, которая, по идее, всегда на стороне родного ребенка, моим возмущением не прониклась. Кивнула вконец охамевшему гостю и отправилась на кухню. Глеб, разумеется, следом. Мне же осталось стоять и глотать ртом воздух – нет, ну… ну что за дела?!

Эмоции? Они напоминали самый взрывной из коктейлей. Капелька жажды, страх, возмущение, обида и… да, злость. А еще «брют», но это так, не эмоция – катализатор.

Сидеть и ждать спокойно? Ну… я попробовала. В конце концов, у меня, как у любого человека, есть гордость!

Потом не выдержала, подошла к окну. Затем к шкафу, от него к письменному столу и обратно. В процессе нашла отброшенный Глебом пакет, в котором в самом деле лекарства от простуды были – вот ведь подлец! Нет бы крем от ушибов принести!

Вот эти самые лекарства меня и добили.

Стиснув зубы, на цыпочках вышла в коридор и подкралась к кухне.

Облом был ожидаем, но все равно обиден – дверь оказалась закрыта и ни звука, ни шороха не доносилось. Отдельной обидой, навеянной исключительно «брютом», стал тот факт, что дверь у нас глухая – я не только не слышала, даже силуэтов «парламентеров» не увидела!

Расстроенная и угнетенная, вернулась в свою комнату. Долила еще шампусика – чуть-чуть, ибо чем больше в бутылке останется, тем меньше будет жужжать мама. А спустя секунду пришла к выводу: я – умница! Ну и красавица, куда ж без этого?..

Дурных привычек у меня не так много, но есть одна совершенно неизживаемая и, как выражается мама, свинская – я чертовски не люблю относить стаканы и кружки в мойку. Зато мне очень нравится задвигать использованную посуду подальше – чтобы глаз не мозолила. Вот стакан, в котором некогда плескался какой-то сок, до сих пор стыдливо прячется за монитором…

Подхватив изделие китайских стеклодувов, мышкой прошмыгнула в ванную, а спустя еще минутку, прислонила уже чистый стакан к двери и приготовилась получать удовольствие.

Ну и получила.

– Да, Алина Юрьевна, я солгал. – Голос Глеба был слышен очень хорошо. – Я не коллега, я владелец компании, в которой теперь работает Крис.

Пауза – видимо, кое-кому дают возможность осознать информацию.

– А то, что между нами происходит… – брюнет шумно вздохнул. – Очень серьезно.

Опять пауза, но уже по иной причине – шеф собирается с мыслями.

– Понимаю, со стороны это выглядит глупо, ведь мы знакомы всего три дня. Но поверьте, Алина Юрьевна, мои намерения более чем серьезны. Зацепила она меня, причем крепко. Вы, полагаю, не знаете, в каком виде она на работу пришла?

– Знаю, – помолчав, призналась мамуля. – Я отговаривала, но…

Стало стыдно. Ну так, слегка.

– Вот с этого все и началось, – припечатал Глеб. – Я не стану вдаваться в подробности. Оправдываться, как понимаете, тоже не буду. Скажу только, что намерения у меня самые серьезные, поэтому я… прошу вашего согласия, вашего разрешения.

– А спросить разрешения у Крис не хотите? – фраза на выдохе, кое-кто в глубоком шоке.

Смешок. Следом притворно-возмущенное:

– Алина Юрьевна! Ну вы же ее знаете!

Еще одна пауза, а у меня, кажется, опять коленки задрожали.

– Да, знаю, – сказала мама тихо. – Крис не согласится. Обязательно встанет в позу. Она вообще боится серьезных отношений. И все еще надеется, что однажды принц на белом коне прискачет…

– Ну… могу и на коне, – реплику Глеба едва-едва расслышала.

Опять смешок, но на этот раз веселится мамуля.

– Да нет… я не о том. Крис – идеалистка, понимаете? Она любовь ждет. Большую и чистую.

Вот… правду говорят – никто не поймет так, как мама.

Черт! После такого даже подслушивать расхотелось! И волна стыда с головой накрыла.

– А большой и чистой в нашей жизни… – продолжала женщина, которую люблю безоглядно, – увы, не встречается. За редким-редким исключением. А исключение…

– Только подтверждает правило, – протянул шеф задумчиво.

– Да. Зато есть просто любовь. Вам до нее, как понимаю, еще долго, но раз появилась хотя бы искра… Знаете, Глеб, я поддерживаю ваше решение. Оно правильное. Даже если ничего не получится…

– Ошибок не совершает только тот, кто ничего не совершает, – опять блеснул эрудицией инкуб.

У меня почему-то уши вспыхнули.

– Ваш паспорт, – сказала мама.

– Копия пусть останется у вас.

– Нет, Глеб. Я же вижу, что человек вы приличный.

Что? Паспорт? Зачем? И что они, черт возьми, задумали?

– Только с Крис говорить будете сами, – вставила мамулечка. Очень правильная позиция! Идеальная! Ибо я уже в ярости!

– Разумеется.

Я мячиком отскочила от двери и едва не выронила злополучный стакан. Зато, когда Глеб и маман соизволили закончить междусобойчик и выйти, я уже сидела в своей комнате и… опять пила «брют». Но вовсе не потому, что хотелось, – просто отвлекающий маневр. Ведь человек, который тянет из бокала, не мог подслушивать, верно? Он же занят был.

– Розочка, у меня две новости, – заявил возникший в дверном проеме Глеб. Шеф выглядел довольным до крайности.

Я оптимизма, разумеется, не разделяла. Просто очень подозрительно это все и непонятно. Особенно если учесть, что прежде, чем уволочь мамулечку на кухню, Глеб сыпал обвинениями.

– И какая из них плохая? – хмуро спросила я.

– Плохих нет.

Я не могла не удивиться.

– И… – подтолкнула ненавязчиво, но по-прежнему хмуро.

– Ты переезжаешь ко мне, – заявил инкуб. – Это первое. А вторая хорошая новость – Алина Юрьевна переезд одобрила.

Черт!

Эффект разорвавшейся бомбы? Да, он. Но причина не в удивлении, это… это эмоции. Радость – бешеная и неудержимая, а вместе с ней тьма-тьмущая недоверия, подозрений и страхов. Он же меня поймал! Он же выяснил, что моя протекция липовая. А догадался ли, откуда у этой протекции ноги растут?

А еще «брют»… Вот почему волшебные пузырьки с настойчивостью танка напоминают – зеленоглазый демон обманул! Где подвинутые горы? Где вспаханные моря? Где, в конце концов, признание – люблю, жить без тебя не могу?

– Глеб, я никуда не еду.

– Ой ли? – прищурился зеленоглазый. Веселый и радостный, как и прежде.

– Не еду! – Я отставила злополучный бокал, тряхнула волосами и крикнула грозно: – Ма-ам!

Сейчас я им устрою! Обоим!

Мамулечка явилась мгновенно, как чертик из коробочки выскочила. Но прежде чем я успела раскрыть рот, мило улыбнулась и сказала:

– Зая, я к тете Оле. Мы с ней сегодня по магазинам пройтись договаривались. И я уже опаздываю.

– Что?

– Там в торговом центре распродажа началась, – пояснила та, в которой так неожиданно проснулась махровая интриганка.

– Эта распродажа уже месяц идет!

Мамулечка сделала очень честные глаза, сказала удивленно:

– Да? Ой, ну тогда тем более бежать нужно!

И… и сбежала.

Глеб следил за этой сценой с самым невозмутимым видом, только уголки губ подрагивали. Но я сдаваться не собиралась.

– Ма-ам! – возопила и ринулась следом за бессовестной, хоть и бесконечно любимой женщиной. – Ма-ам!

Чудом проскользнула мимо загородившего проход инкуба, выпрыгнула в коридор. Та, которая сдала меня демону со всеми потрохами, уже отперла входную дверь и…

– Мама!

Я подлетела, ухватила родительницу за рукав ветровки, но сказать все, что думаю, мне не позволили.

– Крис, хватит ломать комедию! – грозно прошептала мамулечка. – Я же вижу, как ты к нему относишься!

– Что-о?..

– Все! – И голос строже не бывает. – Я понимаю, что тебе страшно. Но тебе тридцать, Крис! А он… у него очень серьезные намерения, и надо быть полной дурой, чтобы этого не видеть.

Я выпала. Откровенно выпала. А мамулечка высвободилась из захвата и гордо шагнула за порог, чтобы тут же закрыть дверь и запереть снаружи. Это добило окончательно. Нет, ключ у меня, разумеется, есть но… но сам факт.

– Ну что? – усмехнулся шеф. – Чемоданы собирать будем или…

– Чудовище! – рыкнула я.

– Значит, «или», – расшифровал мою реплику Глеб и плавно, неспешно, двинулся навстречу.

Мама! Мамочка, вернись!

Родной дом я покидала очень знакомым образом – болтаясь на плече инкуба. Из вещей только сумочка и зубная щетка. Глеб, который самолично «собирал мои чемоданы», решил, что этого достаточно. Найти ключи от квартиры шефу труда не составило, отпереть и запереть дверь – тоже.

Мои попытки призвать на помощь прекратились так и не начавшись – ну чего перед соседями позориться? Тем более у нас в основном пенсионеры, и вообще.

У подъезда уже ждал знакомый черный монстр, в нутро которого меня впихнули бесцеремонно, но бережно. А едва машина тронулась, Глеб продолжил делать то, чем занимался с самого ухода мамы… Целовать!

Да-да! Этот невероятный, безупречный, потрясающий… мм… нет, не так. Этот бессовестный, беспринципный, наглый монстр, целовал! То нежно и осторожно, то страстно и беспощадно. И никаких тебе рук на груди, никаких намеков на большую и грязную любовь во всех доступных для сего занятия местах. Ничего! Поцелуи, поцелуи и только поцелуи…

Вначале – ну там, у входной двери родненькой квартиры – я держалась и не отвечала. Потом оборона как-то сама собой пала, сердце забилось чаще, мозг подернулся привычным розовым туманом. Мои руки оплелись вокруг его шеи, а глубина наших поцелуев… впрочем, неважно.

– Розочка моя, ты невозможна, – шептал в перерывах Глеб.

– Мм… – А что еще сказать-то?

В квартиру начальства уже на своих ногах шла, но зуб даю – охрана и консьерж решили, будто Глеб Игоревич алкоголичку подцепил. Меня штормило, шатало и вообще. Если б шеф не придерживал за талию, ни за что бы не добралась.

А потом была очень знакомая прихожая, в которой с меня стянули футболку, а… с Глеба рубашку. Подъем по лестнице не вспомню даже под гипнозом, шеф, возможно, тоже. На кровать упали вместе и уже без одежды – ну если всякое там кружево не считать. Ну а дальше все закономерно и чертовски приятно.

Дыхание перехватывает, с губ срываются стоны, тело выгибается навстречу ласкам и жаждет еще и еще. Мир перед глазами плывет, потом взрывается тысячей фейерверков, затем снова плывет и опять взрывается… Где-то на грани сознания то и дело всплывает картинка – маленькая ламинированная карточка с надписью «Вжик и К°», но мне глубоко плевать на отсутствие звукоизоляции в этой квартире. Равно как и на соседей…

Кажется, или кто-то в самом деле дурно на меня влияет?

Нет, не кажется…

О пощаде молить не пришлось – мы обессилели одновременно. Но Глеб, на правах мужчины, нес в душ и… опять целовал. Инкуба даже невкусная пена не смущала. А когда снова оказались в постели и я незаметно для самой себя уткнулась носом в его шею, в темноте спальни прозвучало:

– Крис, почему когда я тебя касаюсь, у меня ощущение, что… я тебя знаю?

Если вдуматься – вопрос странноватый, но я поняла. Поняла и промолчала.

– Твое тепло, – не унимался зеленоглазый, – твой запах, изгибы тела… все это настолько знакомо. Будто мы не три дня, а… полжизни вместе.

Ну… не полжизни, но…

– И дело даже не в голоде, Крис. Ты сама как наркотик. Почему?

Корочка льда, затянувшая сердце, едва вспомнила о нетронутых морях и горах, звонко лопнула. Пожар? Да, именно. Вот только вызван отнюдь не страстью. А слезы в уголках глаз… черт! Не хочу об этом думать.

Я закрыла глаза в намерении притвориться спящей, но играть не пришлось. Сознание отключилось, едва его пальцы скользнули по моей спине, а хрипловатый голос шепнул:

– Розочка… моя.