Глава 9. «Сталинград»
После рукопашной бой на некоторое время стих, и бойцы воспользовались передышкой: некоторые чистили оружие, другие снаряжали магазины. Все понимали, что вскоре немцы снова пойдут в наступление.
Политрук обошел цех. Он привел на тракторный завод две сотни, да в цеху было человек тридцать – сорок. А сейчас боеспособных осталось едва ли семь десятков.
Политрук отобрал несколько человек, физически крепких, и приказал им вынести раненых на берег. Переносили на шинелях, подложив снизу два куска труб. Получилось что-то вроде импровизированных носилок. Раненым требовалась помощь, а, кроме того, они связывали руки, лишали возможности маневра.
– Жрать охота, – сказал Сергею его сосед, долговязый красноармеец. – Второй день во рту – ни крошки хлеба. Говорят, у немцев в ранцах шоколад. Сползать к убитым, что ли?
– Головой рисковать за плитку шоколада? Нет, не по мне, – твердо заявил Сергей.
Но боец не послушал его. Он выбрался через пролом и пополз к убитым немцам. До ближайшего было метров двадцать – двадцать пять.
Добрался быстро – Сергей наблюдал за ним одним глазом. Высовывать голову, рисковать жизнью он не собирался, любой риск должен быть оправдан.
Красноармеец снял с убитого немца часы и надел себе на руку. Потом стащил ранец, открыл его, однако при этом он неосторожно приподнялся над убитым. Тут же раздалась пулеметная очередь, и красноармеец упал замертво. Мародеров не любили ни в одной армии мира – как и предателей.
Затишье длилось недолго. Раздался рев мотора, и из-за цеха выехала самоходка.
– Черт, убегать надо! – Лежавший неподалеку боец пополз к задней стенке, чтобы выбраться из цеха.
Никаких средств борьбы с танком или самоходкой у защитников тракторного завода не было – ни гранат, ни бутылок с зажигательной смесью, ни противотанкового ружья.
Прозвучал выстрел. Дистанция была маленькой, сотня метров, и наводчик не промахнулся. Снаряд влетел в пролом и взорвался у противоположной стены. Несколько человек было убито или ранено.
Некоторые бойцы кинулись бежать через выходы в задней стене, другие укрылись за станками – железные станины защитят от осколков, если не будет прямого попадания.
Наводчик самоходки не спешил, тщательно выбирая цель. Следующий выстрел был бронебойным снарядом в стену между окнами, и Сергей сначала решил, что наводчик промахнулся.
– Драпать надо, – сказал незнакомый боец по соседству. Одет он был странно – в гимнастерке и рабочих штанах. – Видишь, что он, собака, делает? Несколько таких выстрелов – и стена рухнет, нас под перекрытием похоронит.
Сергей посмотрел на потолок. Плиты, его образующие, были еще дореволюционными, серьезными, кое-где только дыры зияли от попавших мин и снарядов. Стены, хоть и толстые, были ослаблены огромными дырами от попавших в них снарядов. Похоже, немец знал, что делал.
Прозвучали еще два выстрела подряд бронебойными. Осколочно-фугасный снаряд хорош для стрельбы по живым целям, которые будут поражены осколками. Бронебойный же снаряд – болванка. Осколков она не дает, но укрепления вроде стен зданий, домов и дзотов, разрушает.
– Ползем в угол. Я в этом цеху одно время работал, там вход в подвал есть и…
Бывший рабочий тракторного, а ныне ополченец, не договорил – немец выстрелил в окно осколочно-фугасным снарядом. Осколки застучали по станинам станков, цех заволокло дымом, запахло тротилом.
Ополченец пополз в дальний левый угол, Сергей – за ним. Рядом с убитым красноармейцем валялся ППШ, и Сергей оставил свою винтовку и взял автомат. Из магазинного подсумка вытащил запасной магазин.
В ближнем бою автомат сподручнее, да и компактнее. С винтовкой, да если она еще и с примкнутым штыком – длинная, в человеческий рост, а то и выше, не развернешься. Кроме того, «трехлинейка» имела неприятную особенность: она пристреливалась с примкнутым штыком, и стоило его снять, менялась и точка попадания. Штыки для «трехлинейки» были неудобные, четырехгранные, ни консервы ими открыть, ни веревку перерезать. Они способны были только колоть, но при этом сами зачастую гнулись. Плоские, ножевидные штыки немецких «маузеров» или наших «СВТ» были удобнее.
В углу, куда они добрались, было спокойнее, поскольку окна и дверные проемы были далеко. Правда, в торце цеха находились огромные ворота, но они стояли к немецким позициям боком и самоходчикам видны не были.
А артиллеристы как будто задались целью расстрелять весь боезапас. По стенами долбили снаряды, и Сергей стал сомневаться – остался ли кто-то еще в живых, кроме них?
Видимо, немец свою работу завершил, сделав удачное попадание. Стены цеха затрещали, времени кинуться к воротам уже не было, и перед мысленным взором Сергея пронеслась вся его короткая жизнь.
Стена обрушилась внутрь, и на нее упали перекрытия потолка, подняв тучи пыли. В горле запершило, и Сергей закашлялся.
Рядом с ним послышалась какая-то возня, и ополченец подал голос:
– Ты живой?
– Живой.
Часть угла устояла. Сверху, переломившись, косо легли плиты перекрытия, образовав небольшое, в виде косой пирамиды, помещение.
Когда пыль улеглась и стало хоть немного видно, они осмотрелись.
Сзади, слева и справа – кирпичная стена. Сверху и спереди – плиты, снизу – бетонный пол. Они оба оказались в каменном мешке.
Сергей пришел в отчаяние: ни воды, ни еды – да они сдохнут тут! Он тут же решил про себя, что лучше застрелиться, чем медленно и мучительно умирать от жажды.
Ополченец стал руками разгребать завалы кирпичного боя на полу, и Сергей подумал было, что ополченец рехнулся. Однако тот сказал:
– Чего уставился? Помогай…
Вдвоем они сгребли в сторону кирпичи, кирпичную крошку, и открылся железный люк в полу.
Ополченец ухватился за ручку и откинул его. В лицо пахнуло спертым воздухом и сыростью.
Ополченец опустил в проем ноги и осторожно спустился. Неожиданно проем осветился электрическим светом.
– Лезь сюда! – распорядился ополченец.
Сергея не надо было упрашивать, ведь люк – это выход из каменной ловушки.
Внизу оказался небольшой подвал. Влево и вправо от него вели низкие, в половину человеческого роста, ходы, и еще была запертая дверь. По ходам тянулись силовые и телефонные кабели – заводские сети.
– Куда ходы ведут? – поинтересовался Сергей.
– Вот этот – аккурат к немцам, к цеху, где они засели и где самоходка стоит. А этот – к цеху, что за нами, он крайний. Дальше река.
– А дверь?
– Не знаю, не видел ее открытой никогда. Ключ у начальника цеха был.
– Давай сломаем, посмотрим.
– Поживиться хочешь?
– Ну ты и дурак! Если немцам завод сдадим, они сами возьмут, что захотят.
– А вот им! – Ополченец подтвердил свои слова красноречивым мужским жестом.
Но против фактов не попрешь: немцы уже на тракторном, и стрельба слышна в стороне реки. Видимо, на каком-то участке немцы все-таки прорвались.
– Ладно, ломай.
Сергей ударил в дверь ногой. Замок на ней был хлипкий, рассчитанный на честных людей, и потому сразу сломался.
Их взору предстала кладовка. Кое-какой инструмент вроде резцов и фрез; ручные фонарики – большие, с квадратным корпусом и ручкой сверху; спецовки. В общем – ничего, что могло бы представить сейчас интерес. Хотя…
Сергей взял фонарь и зажег его. Свет был хороший, яркий, аккумуляторы заряжены.
– Зачем он тебе? – поинтересовался ополченец.
– По ходу в темноте лезть прикажешь?
– Верно.
– Тебя как звать?
– Карл.
– Как? – изумился Сергей.
– Отец в честь Карла Маркса назвал.
Вопрос Сергея ополченца не удивил, он привык объясняться.
– Вот что, Карл, бери фонарь и веди. Ты, как я посмотрю, абориген, все знаешь.
– Я и правда все тут знаю, но зачем обзываться-то?
– Я не обзывался.
– А абориген?
– Так это значит «местный житель».
– А! А я и не знал.
Ополченец двинулся по ходу с кабелями. Ход был низким, и идти пришлось согнувшись. Мало того, он был тесным, вдвоем не разойтись. Еще подумал: если немецкие пехотинцы стоят у выхода, им конец.
Ход вел далеко, под всей площадью.
Внезапно сверху сильно загрохотало, раздался лязг гусениц и рев мотора. «Самоходка», – догадался Сергей.
Самоходка остановилась как раз над ходом. Было страшновато – вдруг ход не выдержит тяжести и обрушится? Но тут он вовремя вспомнил, что до войны тут проезжали трактора «СТЗ» и артиллерийские тягачи, выпущенные на заводе, и ничего не обрушилось.
Было необычно, что звуки под землей слышны хорошо. Вот по брусчатке застучали подковки сапог немецких пехотинцев: на каблуках немецких сапог были полукруглые подковки, а подошва – в круглых пупырышках и подбита гвоздиками с квадратными шляпками. На земле рыхлой или влажной немецкие и русские сапоги оставляли разные отпечатки, и перепутать их было невозможно.
Какой длины был ход, сказать нельзя, ориентиров не было. Впереди темнота, сзади – тоже.
Наконец они вошли в темную комнату, похожую на ту, из которой выходили, и ополченец шепотом сказал:
– Над нами люк.
– Полезем?
– А вдруг там немцы? Обнаружишь себя, кинут в люк гранату – и нам конец.
– Не сидеть же здесь до окончания войны? Давай послушаем, потом решим.
Сергей посветил фонарем, взобрался по лестнице и приник ухом к крышке люка. Однако слышал он какие-то отдельные, невнятные звуки, ни близких разговоров, ни шагов не было слышно.
Сергей плечом уперся в крышку и приподнял ее. В глаза ударил дневной свет, потянуло пыльным воздухом.
Сергей погасил фонарь и прислушался. Потом навалился плечом, приподнял крышку на петлях и через щель осмотрелся. Цех был пустынным, немцев не было видно.
Придерживая рукой, чтобы не грохнула, Сергей полностью откинул крышку и вылез на бетонный пол цеха.
– Вылезай. – Он наклонился над люком.
Карл выбрался. Сергей приподнял голову над оконным проемом и осторожно выглянул.
Самоходка стояла посреди площади. Самоходчики из нее выбрались. Все четверо, стоя по очереди, пили вино из горлышка бутылки. Двигатель самоходки работал на холостых оборотах. Это была «StuGIII» с 75-миллиметровой пушкой – Сергей видел такие раньше на фронте.
– Танк немецкий! – сказал Карл – он тоже выглядывал из-за подоконника.
– Это не танк. Видишь, башни нет? Самоходное орудие это.
– Один черт.
Немцы дружно засмеялись, и Сергея взяла злость. Они, русские, здесь хозяева, это их земля. А они вынуждены ползать, как кроты, по подземным ходам. Немцы же пьют вино, смеются.
Он положил кожух автомата на подоконник, прицелился и дал длинную очередь. Самоходчики упали – на таком расстоянии ППШ шансов выжить не давал.
– Ты что, сдурел? – Карл покрутил пальцем у виска.
– Я не спасаться по ходу лез, а воевать, – огрызнулся Сергей. – И где увижу немца, там его и убью. Бежим к самоходке!
– Зачем?
Но Сергей уже перебрался через подоконник и побежал к самоходке.
Верхний и задний люки ее были открыты. Сергей ступил на буксировочный крюк и заглянул внутрь – там было пусто.
Подбежал Карл:
– Чего задумал-то?
– Взорвать бы самоходку или сжечь.
И тут в голову Сергею пришла шальная мысль:
– Ты ею управлять умеешь?
– Не пробовал. Я трактором могу, я же на заводе трактористом работал.
– Лезь внутрь, садись за рычаги.
– Боязно.
Карл неловко взобрался и уселся на место механика-водителя. Сергей тоже влез в бронированное чрево, пропахшее пороховыми газами и бензином, и захлопнул за собой оба люка. Стало темнее, но на потолке боевой рубки светились лампочки; также свет поступал через смотровые щели.
Затвор пушки был открыт, и виден закопченный ствол.
Сергей осмотрелся: в боеукладке было шесть снарядов. Знать бы еще – какие? А впрочем, без разницы. Он решил, что если Карл совладает с машиной, выехать на ней к дальним цехам, где еще слышна стрельба. Поскольку немцы примут их за своих, выпустить по ним оставшиеся снаряды, поджечь самоходку и убегать. Насчет «убегать» сомнения были, но тут уже как получится.
Он нашел маховики горизонтальной и вертикальной наводки, покрутил. Потом достал снаряд из боеукладки, загнал его в ствол, и затвор защелкнулся сам. Так, где тут у них спуск? Похоже, вот эта кнопка.
– Давай вперед! – крикнул Сергей.
Шлемофоны остались на немцах, и теперь связь с Карлом осуществлялась только криком – в самоходке шумно.
Карл включил передачу, отпустил фрикционы. Самоходка резко дернулась, и Сергей крепко приложился головой о броню. Пожалел, что поторопился, да и побрезговал позаимствовать шлемофон с убитого им самоходчика.
Карл хорошо знал территорию завода и объехал цех. Только повороты осуществлял не плавно, а рывками. То ли опыта мало, то ли к самоходке не приноровился.
Они миновали один цех, второй. Здесь Карл остановился: в цеху справа немцы засели и вели автоматный и пулеметный огонь по красноармейцам, находившимся в небольших зданиях. Наверное, раньше тут были насосные или подсобные помещения.
Несколько винтовочных пуль со звоном ударили в броню, не причинив ущерба.
– Езжай прямо, потом разворот на сто восемьдесят градусов!
– Понял!
Самоходка двинулась вперед. Через смотровую щель Сергей увидел, как несколько красноармейцев побежали в разные стороны. А чего бояться? На самоходке пулемета нет, а из пушки по одиночному бойцу стрелять не будешь.
Когда самоходка начала разворот, Сергей уперся руками в броню – приложиться еще раз головой ему не хотелось.
Он припал к прицелу. Оптика была отличной, и расстояние мало – сотня метров. Покрутив маховичком, он увидел в проеме окна пулеметчика и нажал кнопку спуска.
Громыхнуло здорово. Затвор открылся и выкинул стреляную гильзу. В рубке запахло порохом, она наполнилась дымом, и в горле запершило.
– Попал! – закричал Карл. – Прямо в окно угодил!
Взрыва Сергей не видел. Когда прозвучал выстрел и казенник пушки резко пошел назад, он в испуге отшатнулся. Куда попал, был ли взрыв? Оказалось, снаряд осколочно-фугасный, долбануло здорово.
Сергей загнал в ствол еще снаряд и, не целясь, выстрелил. Теперь он услышал взрыв. Припал к прицелу: из окон цеха, проломов валил дым.
– А, не понравилось! – закричал Сергей.
Стрельба с обеих сторон прекратилась. Немцы были шокированы – их самоходка бьет по своим! Перепились они, что ли?
И наши бойцы понять ничего не могли. Думали – конец им, когда самоходка пришла, а она развернулась и по немцам огонь ведет.
Сергей же снова зарядил пушку – чего жалеть чужие снаряды? Он повел стволом вправо, увидел мелькнувшее лицо под каской и нажал спуск.
После трех выстрелов в рубке нечем было дышать от газов. Сергей открыл верхний люк, иначе можно было бы задохнуться.
И тут сзади, по броне, постучали:
– Эй, славяне?
Сергей открыл задний люк: перед ним, с закопченным лицом, в телогрейке, стоял боец.
– Чего тебе?
– В левый угол стрельните. Пулеметчик у них там, головы, сволочь, поднять не дает.
– Сделаем!
Сергей загнал снаряд в ствол. Он уже начал крутить маховик горизонтальной настройки, но угол обстрела был маленький.
– Карл, доверни корпус влево.
Самоходка дернулась вперед, корпус довернулся. Это у танка башня крутится, грубая наводка его осуществляется, а тонкая – уже пушкой. На самоходке же приходится всем корпусом поворачивать.
Он поймал в прицел окно и выстрелил.
Стрельба со стороны немцев не велась. Возможно, это была случайность или немцы по рации со своими связались, только далеко между цехами показалась другая самоходка. Еще издалека она выстрелила, но снаряд прошел мимо.
– Давай влево тридцать! – закричал Сергей. Сам загнал снаряд, зарядив пушку, и приник к прицелу. Немцы опыт имеют, а он в первый раз за орудием… А счет уже на секунды идет – кто кого опередит, и немецкие самоходчики в более выигрышном положении. Сергею по подвижной цели стрелять надо, а немцам – по его неподвижной самоходке. Все это он успел сообразить, но времени не хватило.
Он поймал в прицел самоходку и выстрелил. Снаряд был осколочно-фугасный и взорвался в нескольких метрах от самоходки, окатив ее градом осколков.
«Немец» резко дернулся, остановился на несколько секунд и повел стволом. В прицел Сергей ясно увидел, как на него уставилось жерло ствола. Сейчас оттуда вылетит снаряд – и все… И стрелять немцы будут бронебойным.
Сергей рванулся из самоходки и через люк вывалился на землю.
В этот момент прозвучал выстрел. По самоходке как кувалдой огромной ударило, повалил дым.
Под прикрытием корпуса подбитой самоходки Сергей бросился бежать. В боеукладке оставался снаряд, и если огонь доберется до него, взрыв неминуем.
Почему Карл не покидает машину? Ранен, убит?
Немецкая самоходка выстрелила еще раз, и этот снаряд угодил в моторно-трансмиссионное отделение. Из него вырвались языки пламени, повалил черный дым. Карлу уже не выбраться.
Сергей упал на живот и пополз.
В это время взорвался снаряд в самоходке, разорвав боевую рубку.
Сергей добрался до траншеи и упал на дно.
– Эх, жалко – подбили! – встретил его воплем боец в телогрейке – это он указывал цель, пулеметчика.
– У нас бронебойных снарядов не было, – попытался оправдаться Сергей, – и механик-водитель погиб.
– А где вы самоходку немецкую взяли? – Вопрос был неожиданным.
– На базаре купили за два червонца! – попытался отшутиться Сергей.
– Ох, вовремя вы подмогли.
– Оружие какое-нибудь есть? Мой автомат в самоходке остался, сам едва выскочить успел.
– Найдем. В том конце траншеи наш убитый лежит, можешь забрать у него винтовку.
Пригнувшись, Сергей побежал по траншее.
За поворотом лежал убитый боец, пуля угодила ему в голову. На бруствере – новенькая «СВТ», прозванная бойцами «Светой». Винтовка самозарядная, сложная, грязи боится. Безотказно служила она только тогда, когда была вычищена и смазана. В руках человека технически грамотного она работала исправно. На Карельском фронте, в руках у матросов, людей технически подкованных, винтовка служила до конца войны. Армейские же пехотинцы эту винтовку не жаловали.
Сергей поднял винтовку, отсоединил магазин, подвигал затвором и нажал спусковой крючок. Все работало исправно. Из подсумков убитого достал обоймы и дозарядил магазин.
Все-таки трофейной самоходкой он здорово помог нашим бойцам.
Со стороны немцев раздавались одиночные винтовочные выстрелы, иногда доносилась автоматная очередь. Но в атаку никто не шел, видимо, потери были большие. Но самоходка! Та, что подбила трофейную – она была цела. Вот она двинулась вперед, сделала короткую остановку – выстрел! Снаряд разорвался с перелетом, осыпав Сергея комьями земли. И подбить ее нечем.
В бессильной ярости Сергей стал стрелять по смотровым щелям самоходки – совсем недавно он сидел в такой же. Щель была высотой сантиметра три и триплексом не прикрыта. Но попробуй в нее попади! До самоходки метров сто пятьдесят, и даже в щель неподвижной самоходки попасть – уже трудная задача, почти чудо.
Но терять ему было нечего. Если самоходка не расстреляет из пушки бойцов, то доберется до траншеи, проутюжит ее гусеницами, обвалит грунт и раздавит находящихся там красноармейцев.
Но бойцы не зря называли «СВТ» «Светой».
Сергей прицелился и выстрелил. Он тут же почувствовал, что отдача мягче, приклад не «дерется», как у «трехлинейки», и рукой перезаряжать не надо.
Он ловил на мушку щель и посылал в нее пулю за пулей. Одна из них все-таки угодила в цель, потому что самоходка дернулась в сторону, изменила курс, переехала через бордюр и уперлась лбом корпуса в угол цеха. Мотор заглох.
Сергей отщелкнул магазин и стал лихорадочно набивать его патронами. «СВТ» можно было дозаряжать сверху, обоймами, как на мосинке, а можно по одному, отсоединив магазин.
Только он успел магазин в горловину вставить, как открылся верхний люк на самоходке. Совсем немного, всего лишь узкая щель: видимо, кто-то из экипажа осматривался вокруг. В самоходке тесно, видимость ограничена, а экипажу надо вытащить тело раненого или убитого водителя.
Сергей не исключал, что другой член экипажа, скажем, заряжающий, вполне мог занять место механика-водителя – у немцев взаимозаменяемость членов экипажа была отлажена.
Похоже, немцы решили, что вокруг безопасно, стрельба стихла. Они откинули верхний люк и задний. Кормы самоходки Сергею видно не было, но из-за машины появился немец в черной танковой униформе.
Сергей прицелился, но не стрелял, выжидал более удобный момент.
Немец осмелел. Укрываясь за моторным отделением, которое у самоходки находилось впереди, он подошел к носу машины.
Ему на помощь выбрался второй. Вдвоем они открыли люк водителя и стали вытаскивать тело камрада.
Момент был удачный, именно такой и поджидал Сергей. Выстрел, через секунду – второй, и оба самоходчика лежат неподвижно: один на земле у гусениц, второй – на самоходке, на моторном отделении.
Оставался еще один самоходчик, внутри штурмового орудия, но изменить что-либо немец уже не мог: самоходка неподвижна, пушку повернуть не может. А у самоходчика только и оружия, что штатный пистолет.
Сергей побежал по траншее:
– Эй, славяне, граната у кого-нибудь есть?
А защитников – кот наплакал: неполное отделение, да еще друг от друга метрах в двадцати. Сергей удивился: и эта редкая цепь пехотинцев сдерживает наступление 6-й армии? Понятно – не всей, против них – рота-две, и на других участках тоже бойцы есть. Но сейчас и здесь – отделение! А позади, в двухстах метрах – уже Волга.
Сергею стало страшновато. Не за себя – за страну, когда он вдруг осознал всю трагичность ситуации. Отступать некуда, надо вцепиться зубами в эти камни, эту землю и стоять. Драться до последних сил, убивая врагов, уничтожая танки. Выбора просто нет. Дрогнут они, отойдут – и немец будет на берегу. Расчистит авиацией и артиллерией участок земли на левом берегу, переправится ночью и попрет вперед до самого Урала. Нет, нельзя этого допустить!
Пригнувшись, Сергей перебегал по траншее.
– Граната есть?
У краснофлотца граната была – трофейная «колотушка» с длинной деревянной ручкой, за пояс заткнута.
– Зачем тебе?
– Самоходку подорвать.
– Тогда бери. Только слаба граната. Против пехоты сгодится, а броню не возьмет.
– Я внутрь закинуть хочу.
– Так это ты по ней стрелял?
– Я.
– С винтовкой ползти неудобно, оставь здесь. – С этими словами краснофлотец вытащил из ниши немецкий автомат. – На крайний случай держал, думал – немцы в атаку пойдут. Бери. Только магазин один, и к тому же неполный.
– Спасибо. – Сергей подтянул к себе автомат.
– Я прикрою.
На манер моряка Сергей заткнул гранату ручкой за ремень, взял автомат и перебрался через бруствер. На мгновение ему сделалось неуютно, возникло стойкое ощущение, что он виден сразу весь и со всех сторон, что на нем сошлись прицелы многих винтовок и автоматов. Велико было желание вернуться обратно в траншею. Но, пересилив себя, он пополз вперед. По дороге использовал любое мало-мальски пригодное укрытие – дерево, трупы убитых, небольшую канаву для отвода дождевой воды.
Он подобрался к самоходке совсем близко, слышно было, как внутри разговаривает немец. Неужели он не один? Только потом понял – по рации разговаривает, со своими. Наверное, помощи просит. Экипаж почти весь убит, но самоходка цела.
Сергей поднялся и бросился к штурмовому орудию. Участок небольшой, но открытый – метров двадцать.
Из самоходки хлопнул выстрел, и Сергей почувствовал, как ему обожгло левую руку ниже локтя. Это немец его приметил, выстрелил из пистолета через щель.
Сергей сразу упал на землю и пополз. Несколько метров – и он уже в мертвой, не простреливаемой зоне.
Он прополз сбоку самоходки и укрылся за катками. Слева была стена цеха, справа – самоходка. Теперь обстрел со стороны ему не страшен. Но что делать дальше? Гранату под каток совать и взрывать смысла нет, «колотушка» слаба и ущерба не нанесет. Подняться? А если немец через щель увидит и успеет выстрелить первым? Немец видел, что Сергей подобрался к самоходке, и выжидал.
Сергей бросил взгляд на руку: пуля прошла по касательной, распоров рукав, и слегка задела мягкие ткани. Кровило немного, но это ерунда. Рука действует, кость не задета.
Стволом автомата Сергей постучал по корпусу самоходки:
– Эй, фриц!
– Руссише швайн!
– Зачем ругаться? Вылезай, в плен сдавайся. Хенде хох, Гитлер капут!
– Найн!
И дальше – витиеватые ругательства. Что ругательства – без перевода понятно, по интонации.
– Взорву!
В ответ – выстрел через щель. Пуля ударила в стену цеха и отрикошетила, осыпав Сергея кирпичной пылью.
Надо ползти к корме, у стыков боковой и кормовой броневых плит смотровой щели нет, не просматриваемая зона. Там встать во весь рост и закинуть гранату внутрь. А потом бежать за угол – после взрыва гранаты может сдетонировать весь боезапас. Тогда от самоходки только катки да гусеницы останутся, да и то не все.
В самоходке тишина: немец приник к щели, прислушивается, пытаясь на звук определить, что делает Сергей.
Решение пришло сразу. Сергей вскинул автомат вверх и дал короткую, в три-четыре патрона, очередь по корпусу. В пустом стальном корпусе грохота и звона получилось много.
Самоходчик отпрянул от брони, и Сергей тут же вскочил и выхватил гранату. Вот балда! Надо было еще в положении лежа выкрутить фарфоровый наконечник, и сейчас осталось бы только выдернуть шнур.
Задний люк был приоткрыт, и Сергей дал туда длинную очередь, слыша, как пули рикошетом отлетали от внутренних бортов. Одна даже вылетела обратно, жужжа, как рассерженный шмель.
Самоходчик закричал от боли. Ага, зацепило!
Немец понял, что допустил оплошность, не закрыв люк, и решил исправить ошибку. В щели показался ствол пистолета, и немец вслепую, веером дал пять выстрелов подряд.
Сергей отступил на шаг назад, за корпус самоходки, поднял ствол и, как только прозвучал последний выстрел, дал очередь по внутренней стенке люка. Пули отрикошетили от брони.
Немец снова закричал от боли, и Сергей услышал в его крике отчаяние обреченного. Он опустил автомат – все равно он болтался на ремне на шее, открутил пробку на ручке гранаты, рванул. Зашипел запал, и граната полетела внутрь корпуса самоходки. Застучало железо.
Немец понял, что русский перехитрил его, и рванулся через люк, неизвестно, на что рассчитывая. И в этот момент раздался взрыв, и немец повис, высунувшись до половины из люка. Снаряды не сдетонировали, иначе и Сергею пришел бы конец. Он не успел бы отбежать за угол, слишком быстро все произошло.
Сергей прислушался – в самоходке была тишина. Да и не мог там кто-либо уцелеть после взрыва гранаты.
Теперь надо было решать, как уничтожить самоходку. Понятно, что после взрыва гранаты она имеет внутри повреждения: прицел у пушки разбит, рация пришла в негодность. Но это мелочи. Цел корпус, ходовая часть, двигатель – а остальное можно быстро заменить. Только вот чем и как уничтожить самоходку, если гранат нет?
Взгляд Сергея упал на лючок. Не бензобак ли? Он откинул бронированный лючок и увидел под ним пробку бензобака. Открутить можно, но чем зачерпнуть бензин? Недолго думая, Сергей оторвал левый рукав гимнастерки – все равно он в крови, скатал в жгут и через горловину опустил в бак. Остро запахло бензином.
Когда он вытащил жгут, с него струйками стекал бензин.
Обежав самоходку, Сергей забросил внутрь корпуса оторванный рукав. Вот балда! А зажечь чем? Сергей не курил, спичек или зажигалки при себе не имел.
Но русский мужик всегда найдет выход из сложной ситуации. Сергей вытащил из магазина патрон, ухватил зубами пулю и, держа за гильзу, раскачал. Пуля осталась зажатой в зубах, и он ее тут же выплюнул. В гильзу с порохом он затолкал кусок ветоши, и получился холостой патрон. Вложив его в ствол автомата, притянул его к жгуту, пропитанному бензином, и выстрелил. Хлопок выстрела получился слабым, зато пары бензина и жгут вспыхнули, причем факел пламени первоначально получился большим, через люк опалило волосы и брови.
Прижимаясь к стене цеха, Сергей побежал.
Метров через семьдесят началось открытое пространство. Он лег на землю и оглянулся: из самоходки уже валил густой черный дым.
Сергей пополз. Не успел он добраться до траншеи, как сзади сильно рвануло – это огонь добрался до боезапаса, взорвались снаряды. Случись это на открытой местности, Сергею было бы несдобровать. Но взорвавшиеся снаряды разорвали стальную самоходку, как жестяную консервную банку, истратив при этом всю мощь, и Сергея не зацепило.
Он добрался до траншеи, спрыгнул в нее и побежал к краснофлотцу.
– Ну, молодца! Здорово ты ее! Дай краба! – Моряк протянул Сергею руку.
Сергей вернул ему автомат и взял свою винтовку.
– Притихла что-то немчура, – задумчиво сказал моряк, – не иначе пакость готовят.
И как в воду глядел морячок. Почти тут же раздался вой мин – немцы решили уничтожить и без того малочисленных защитников завода минометным огнем. Бойцы попадали на дно траншеи.
А мины рвались и рвались. Все вокруг затянуло пылью и дымом, от химического запаха тротила першило в горле.
Налет продолжался долго, около получаса. Когда разрывы прекратились, бойцы поднялись.
Вся площадь перед траншеей была перепахана, тут и там воронки, вывороченные булыжники.
– Теперь атаки жди! – Морячок стал набивать магазин патронами.
Сергей пошарил по карманам. Обнаружил одну целую обойму и три патрона россыпью. Мало!
Но вместо ожидаемой атаки немецкой пехоты произошло неожиданное: в проулке между цехами появилось нечто непонятное, движущееся, и причем движущееся почти беззвучно. Сергей и предположить не мог, что видит первую боевую робототехнику – к ним двигался саперный робот на гусеницах Sd kfz 302. Был он невелик, длиной полтора метра, шириной 85 сантиметров и высотой всего полметра. Имел массу 370 килограмм, из которых 60 килограмм приходилось на взрывчатку в передней части корпуса, и перемещался на двух электродвигателях, питавшихся от аккумуляторов с постоянной скоростью 10 километров в час. В заднем его отсеке была катушка с телефонным кабелем длиной 1,5 километра, по которой и осуществлялось дистанционное управление оператором. Назвали немцы машину «Голиафом» – как будто в насмешку: ведь Голиаф настоящий имел огромный рост и неимоверную силу. Его широко использовали на русском фронте – ведь машин данной модификации было выпущено 2620 экземпляров. Предназначался «Голиаф» для проделывания проходов в минных полях, уничтожения долговременных огневых точек, подрыва танков.
Однако с подрывом танков у немцев вышла осечка. «Голиаф» был тихоходен и не успевал подползти к танку. Кроме того, корпус его был из 5-миллиметрового железа, пробивался пулей, а кабель рвался из-за близких разрывов снарядов и мин. А вот против неподвижных целей он использовался с успехом. В дальнейшем, в 1943 году, «Голиаф» применялся немцами на Курской дуге для проделывания проходов для «Элефантов». После усовершенствования он получил индекс kfz 303, вместо аккумуляторов был установлен мотоциклетный двигатель в 12,5 лошадиные силы, вес взрывчатки был увеличен до 75 килограммов, а длина управляющего кабеля была сокращена до 650 метров. До сентября 1944 года их было выпущено 4604 штуки.
Сергей, как и другие бойцы, видели самодвижущуюся диковину в первый раз и сразу заподозрили подвох. Краснофлотец дал очередь по маленькой мишени, и все услышали металлический звон – это пули попадали в корпус. Но машина упорно ползла вперед.
Сергей приложился к винтовке и сделал два выстрела. После второго «Голиаф» встал, а через секунду прогремел мощный взрыв. Благо грянул он вдалеке от траншей, не причинив никому вреда, а вот кирпичные стены цехов, стоящих по соседству, завалились.
Красноармеец был шокирован:
– Ты посмотри, что немцы удумали! Как думаешь, смертник внутри сидел?
Сергей пожал плечами. Он сам видел «Голиафа» впервые и не слышал о нем от других бойцов. Он прошелся по траншее, обнаружил полузасыпанный диск от ДП и выщелкнул из него патроны. Их было немного, семнадцать штук, и серьезного боя с ними было не выдержать. Еще он позаимствовал у убитого красноармейца две обоймы из подсумка и достал два патрона из его трехлинейки. Похоже, боеприпасы подходили к концу. Не хотелось думать о плохом, но с таким скудным запасом патронов позицию долго не удержать. У других бойцов ситуация не лучше, только патроны у них другие, пистолетные. Однако автоматы более прожорливы.
Немцы в атаку пошли. Стрелять они начали издалека. Пули били в бруствер, посвистывали над головами.
Краснофлотец присмотрелся:
– Похоже, они пьяные.
Это тоже было необычно – немцы выпивали, как и наши. Но со ста грамм пьяным не будешь. А эти пехотинцы качались, иногда падали. Но потом поднимались и шли вперед, что-то крича. Для Сергея – удивительно: ведь он знал, насколько ревностно и пунктуально они несли свою службу, вояки были сильные.
Бойцы открыли огонь. Всего в траншее, за трансформаторной будкой наших было около взвода, а бежало на них не меньше роты, вчетверо больше, и патроны немцы не экономили. Расстреляв магазин, они выбрасывали его, не желая терять время на то, чтобы положить его в подсумок. Из-за голенища сапог, из подсумков, из-за пазухи они доставали полные магазины и продолжали стрельбу.
Огонь был плотным, но не прицельным, однако пули периодически находили свои жертвы. То один боец падал убитым, то другой сползал на дно траншеи раненым. Учитывая, что над бруствером траншеи видны были только головы, все ранения были серьезными – в голову и плечи.
Патроны бойцы экономили и стреляли наверняка, тщательно прицелившись.
Немцы несли потери, но продолжали атаку. Вот до них уже всего полсотни метров, сорок… И с этого расстояния в наших бойцов полетели гранаты. «Колотушки» – гранаты с длинной деревянной ручкой – разлет осколков давали небольшой, в двадцать метров, поэтому своих осколков немцы не опасались.
Дистанция сократилась до двадцати метров, уже были четко видны бляхи на ремнях и пуговицы.
Сергей уперся спиной в скат траншеи и стрелял почти навскидку. Выстрелы следовали один за другим, и каждая пуля достигала цели. Рядом вели автоматный огонь бойцы – экономно, очередями по два-три патрона. Перенос прицела на другого гитлеровца – и снова короткая очередь.
И все-таки немцы ворвались в траншею – едва ли не полный взвод. Наших же было отделение, и они стреляли во врага в упор, били штыками, прикладами, кулаками, ногами, ножами…
На Сергея прыгнул с бруствера откормленный высокий немец. В последний момент Сергей успел выстрелить, но больше патронов у него не осталось, затвор остановился в заднем положении.
Немец упал на дно траншеи уже мертвым.
За первым прыгнул второй и сам напоролся на плоский штык «СВТ» – штык вошел ему в грудную клетку по самую рукоять. Немец упал, и Сергей, дергая винтовку, попытался выдернуть штык, но он застрял между ребрами поверженного врага.
Бросив винтовку, Сергей выхватил нож – после службы в разведке он с ним не расставался. Но если для разведчика нож – обязательный атрибут, то машинисту паровоза он не положен, неуставное оружие. Поэтому Сергей носил нож в чехле на брючном ремне, прикрыв его полой гимнастерки.
Нож дождался своего часа. Из-за бруствера на Сергея кинулся гитлеровец с болтающимся на шее автоматом – без магазина. Видимо, пустой магазин он успел выбросить, а вставить новый не хватило времени. Кинулся сверху, да пьян был, и реакция уже не та.
Сергей отскочил на шаг в сторону, немец впечатался в стенку траншеи, и Сергей сбоку нанес два удара – в грудь и в шею. Но тут сзади раздался сдавленный хрип, и он обернулся.
На нашем бойце, лежащем на дне траншеи, сидел немец и обеими руками душил его. Лицо бойца налилось кровью, стало багровым, он только хрипел и пытался сбросить с себя фашиста.
В три прыжка Сергей добрался до борющихся и ударил немца ножом – сверху, над ключицей. Фашист сразу обмяк, из раны ударил фонтан крови. Сергей толкнул его в бок ногой. Гитлеровец перекатился на бок, завалился на спину, дернулся и затих.
Сергей обтер нож о его форму, аккуратно вложил его в ножны и, протянув руку лежащему на земле бойцу, помог ему подняться. Лицо бойца уже приняло обычный цвет, но белки глаз были красные. Боец держался за шею и тяжело сипел. Наконец он отдышался.
– Спа… спасибо, брат! Если бы не ты…
– Пустое. Разве ты бы не помог?
Бой затих. Понемногу все уцелевшие собрались в траншее. В живых осталось шестеро, из них двое были легко ранены. Патронов – по нескольку штук у каждого, даже одну атаку отбить нечем. И – ни одного командира. Флотский старшина и Сергей, сержант, остальные рядовые.
– Что делать будем? – спросил старшина.
– Драпать предлагаешь? – нахохлился боец, которого выручил Сергей.
– С чего ты взял? – Старшине слова бойца не понравились. – Предлагаю отойти к Нижнему поселку, эту позицию нам не удержать.
– Стоять надо, ночью подкрепление прислать должны. Белым днем это невозможно, самолетами лодки потопят. Соберем трофейное оружие и боеприпасы, до ночи продержимся, – сказал Сергей.
Старшина демонстративно посмотрел на часы – большие, наручные, явно отечественные.
– До темноты еще четыре часа.
– Не время собрание устраивать. Если потеряем позицию, отбивать потом придется, не один десяток жизней положим.
– Это верно. Тогда ты будешь наблюдать, остальным – немцев шмонать. – С этими словами старшина ткнул пальцем в грудь «сиплому» – как про себя Сергей назвал бойца, которого душил фашист.
Они выбрались за бруствер.
Убитых немцев было много, и бойцы забирали все, что могло пригодиться – оружие, патроны, гранаты, фляжки. Думали – вода, пить хотелось ужасно. Волга – вот она, видна с их позиции, а воды нет. Однако во фляжках оказался шнапс. По паре глотков пропустили. Отвратительное пойло! Хотелось есть, но пить сильнее.
«Сиплый» собрал фляжки и вылил из них спиртное.
– Тут недалеко водоразборная колонка есть, я видел, когда сюда шел. Попробую набрать.
Он зашел за трансформаторную будку и исчез.
Не было его долго, и многие, грешным делом, подумали, что боец сбежал. На берегу полно ящиков, остатков лодок, бревен, и при желании, уцепившись за что-то деревянное, можно переправиться на другой берег.
Но «сиплый» вернулся. Фляжки он затолкал в карманы, а те, что не поместились, нес в руках.
Бойцы встретили его восторженно: «сиплый» сам напился от пуза и другим не позволил страдать от жажды.
Напившись, все уселись в траншее.
– Сейчас бы на зубок что-нибудь положить, – мечтательно сказал старшина, – второй день не жравши.
– И я, – отозвался кто-то из бойцов.
Оказалось, что сегодня, как и вчера, ни у кого из присутствующих крошки во рту не было.
– И чего немцы в своем шнапсе находят? – ни к кому не обращаясь, спросил боец в гимнастерке с оторванным подолом. – У нас в Сибири самогон лучше. А тут – Европа, пьют же натуральную сивуху.
– А ты немца в плен возьми и спроси у него, – хохотнул «сиплый».
– Языка не знаю, – не понял шутки боец.
До вечера немцы на их участке атак не предпринимали. Зато слева и справа слышалась стрельба, разрывы гранат и мин раздавались почти без перерыва. Причем звуки эти понемногу смещались в сторону Волги, и каждый из бойцов понимал, что это значит. Немцы теснят, наши отходят. Медленно, сопротивляясь, но уступают.
Окружения боялись. Если слева и справа наши отойдут, они окажутся в кольце.
Окружения боялись еще с сорок первого года. Боялись немецких танков, но окружения больше, поскольку попасть в «колечко» – значит, плен или расстрел. И многие бойцы предпочли бы смерть на поле боя, чем позорный плен. Понятно, войн без пленных, раненых не бывает, но так уж устроен русский человек. Бойцы знали, что родственники пленных или пропавших без вести подвергались репрессиям. Их увольняли с работы, лишали продовольственных карточек. А еще на левом берегу стояли заградотряды из десятой дивизии НКВД.
Начало темнеть, и бойцы радовались – еще один день прожили. Знали потому как – немцы ночью не воюют. Даже батареи немецкие во время стрельбы делали перерывы для приема пищи.
Для наших людей это было удивительно, немцы воевали, как работали. Постреляли – перерыв на обед.
Старшина-краснофлотец спросил:
– Наряды выставлять будем?
По всем законам военного времени – положено.
Бойцы переглянулись. Устав изучали все, однако все опустили головы. Бодрствовать никому не хотелось, поскольку все выдохлись за день, устали.
Сергей вызвался сам:
– Я первым.
– Тогда до полуночи стоишь, потом разбудишь его. – Сержант ткнул пальцем в сторону «сиплого».
– Есть.
– А ты будишь меня.
Старшина взял на себя самую трудную вахту – в четыре часа утра больше всего спать хочется.
Уснули быстро, половина – и вовсе сидя, опершись спиной о стенку траншеи. Еще бы поесть, да нечего.
Часа через два в тылу их позиции послышались шорохи, возня.
Сергей клацнул затвором:
– Стой! Стрелять буду!
По Уставу надо спросить пароль, но в их ситуации это смешно.
– Свои!
Говор был русский, чистый.
– Один – подойти к часовому, остальным – на месте.
На голос Сергея вышел младший лейтенант.
– Младший лейтенант Егоров. Что за часть?
– Сборная, с бору по сосенку.
– Сколько вас?
– Шестеро, считая меня.
– Шестеро? – удивился командир. – А мне сказали – эти позиции рота удерживает.
– Была рота. Как рассветет – увидите, сколько немцев перед нами, за бруствером валяется.
– Жарко было?
– Удержались.
– Я пополнение привел, боеприпасы, сухари принесли.
– Это хорошо.
– Кто старший?
– Есть морячок-старшина. Он командует, больше некому.
– Зови.
Сергей растолкал краснофлотца.
– Тут младший лейтенант пополнение привел. Говорит – патроны доставили, сухари.
– Давно пора.
Старшина поднялся, подошел к командиру и доложил по всей форме:
– Старшина второй статьи Гавриленко.
– Молодец, старшина. Позиции удержали, часового выставил. Ты тут старожил, распределяй людей из пополнения.
– Пулемет есть?
– Нет, только пехота с личным оружием, два взвода.
Лейтенант помялся:
– Необстрелянные они, новобранцы. Один только фронтовик, из госпиталя.
Краснофлотец выругался. От необстрелянных толку мало, а потери будут большие.
– Я думал – сменят нас, – сказал старшина.
Новобранцы были далеко, четверо бойцов в траншее спали, но командир понизил голос:
– На левом берегу частей нет, из госпиталей легкораненых выписывают.
Ситуация вырисовывалась тяжелая.
Несколько секунд они молчали – слишком шокирующим было известие. Стало быть, менять их некому, надо стоять до конца.
Краснофлотец и командир стали разводить пехотинцев по траншее.
Кроме боеприпасов в подсумках, бойцы доставили три ящика патронов, десятка два гранат, мешок сухарей и канистру воды. Канистра была немецкой со свастикой на боку.
Лейтенант организовал новичков оттащить подальше от траншей трупы немцев. Во-первых, они мешали обзору, а те, что находились в самой траншее, – передвижению. А если еще учесть, что в ближайшее время убирать их никто не будет, то понятно, что они завоняются, миазмами вокруг себя все отравлять будут.
Новички взялись за трупы с боязнью. Мертвый, да еще немец, пугал с непривычки. Но это поперва, потом обвыклись.
Сергей со старшиной похрустели сухарями, запивая их водой. Горяченького бы сейчас, хотя бы каши, но эти мечты несбыточны.
Сергею удалось поспать. Устал за последний день, веки сами слипались.
Утром, с наступлением рассвета, новички увидели поле боя и множество немецких трупов. На проснувшихся бойцов новоприбывшее пополнение смотрело с уважением, хотя внешне на героев никто из них не тянул. Бойцы были грязные, обросшие, в порванном обмундировании и с разномастным оружием. Сухарям и воде бойцы обрадовались, перекусили – впервые за двое суток. Потом вскрыли цинки с патронами. Сергей набил патронташ, магазин, рассовал пачки с патронами по карманам. Немцы атаковать не перестанут, и без патронов хуже, чем без хлеба.
Сергей тоже окинул взглядом площадь перед траншеей и подошел к младшему лейтенанту – теперь на их позиции он старший.
– Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?
– Разрешаю.
– Вот там, в двухстах метрах отсюда, самоходка стоит, сгоревшая.
– Из чего вы ее подбили? Я противотанкового ружья не заметил, бутылкой с зажигательной смесью?
– Сжег я ее.
– Так это ты ее уничтожил?
– Я. Сержант Заремба.
– Слушаю.
– Хочу к самоходке пробраться. Немцы после завтрака в атаку попрут, и самоходка аккурат у них в тылу окажется. Я выберу подходящий момент и ударю им в спину.
– Прищучат они тебя.
– Спереди самоходка от пулеметов или автоматов прикроет, сзади – стена цеха. Я там как в доте буду.
Командир кивнул:
– Иди. Сухарей возьми и фляжку с водой.
– Есть. Товарищ младший лейтенант, вы бы винтовку взяли или трофейный автомат. С пистолетами тут делать нечего.
В кобуре у командира был «ТТ», оружие ближнего боя. Он в рукопашной хорош, но и только.
Командир покраснел. Был он молод и, скорее всего, сам не обстрелян. Но советами опытного бойца не пренебрег.
Сергей подошел к старшине:
– Я к самоходке проберусь, а ты прикрой, если немцы зашевелятся.
– Валяй.
Сергей перебрался из траншеи на левый фланг и вначале двигался пригнувшись, потом пополз. Он старался укрываться в воронках или за трупами немцев. Вроде немцев и не видно, но он не исключал, что за ним наблюдают. А для снайпера ползущий боец – добыча легкая.
Но он дополз и устроился за самоходкой. Броня ее от огня порыжела, и еще на подходе несло горелым.
Сергей забрался под самоходку. Катки гусениц прикрывали его от вражеского огня, а ему самому для стрельбы нужна была небольшая амбразура, вроде щели между катками. Тесновато только, резина на катках обгорела, самоходка ниже осела.
Сергей пристроил винтовку, набил три обоймы, которые подобрал в траншее. Теперь оставалось только ждать, набраться терпения. Он не собирался обнаруживать себя раньше времени. Пусть атакующие немцы доберутся до середины площади, тогда и назад отползать им будет долго. Сергей и мысли не допускал, что немцы ворвутся в нашу траншею, сомнут бойцов и прорвутся дальше. «Волга рядом, за ней частей нет», – как сказал младший лейтенант. Выходит, их жидкая цепочка необстрелянных парней с винтовками сейчас заслоняет от гитлеровской чумы весь Союз? Жутковато стало от таких мыслей.
Чтобы отвлечься, он прикинул расстояние от самоходки до дальней точки площади. Случись стрельба, надо не забыть передвинуть хомутик на прицеле, чтобы не промахиваться.
В девять утра немцы начали обстреливать из минометов наши позиции. Со стороны смотреть страшно – разрывы, огонь, дым, пыль… Траншей не видно, после такого было бы просто удивительно, если бы кто-то вообще остался в живых…
И тем не менее, когда немецкие пехотинцы пошли в атаку, из траншеи стали раздаваться выстрелы. Сначала одиночные, винтовочные, они становились все чаще и чаще, и Сергей понял, что новобранцы уцелели. Испугались сначала, так это у всех бывает, потом командир поднял. А коли пережил солдат первый обстрел, первый бой, дальше уже легче. Потом все равно страшно, но уже не так, многое знакомо.
Немцы были уже в самом центре площади. Пожалуй, пора.
Сергей приложился к винтовке, поймал в прицел немца. Тот был в кепи на голове – явно или офицер или фельдфебель. Те времена, когда офицеры в бою носили фуражки, уже прошли. Снайперы, пулеметчики противоборствующих сторон всегда старались в первую очередь выбить офицеров. Солдаты же носили пилотки.
Сергей навел стволом и нажал на спуск. В грохоте выстрелов с обеих сторон на его выстрел не обратили внимания, а он целился и стрелял, пока не закончился магазин. Стал лихорадочно наполнять его из обойм.
Немцы понесли потери, залегли. Кто-то из офицеров или унтеров у них остался, потому что по его команде к траншее полетели гранаты. Потом одновременно хлопнули взрывы, и немцы тут же поднялись и кинулись в атаку.
Сергей стал стрелять снова. Дистанция, правда, велика, двести метров, да еще и цели подвижны… Но попадал, своими глазами видел, как падают убитые им враги. Однако, как сам потом понял, он совершил одну ошибку: после опустошения первого магазина ему бы надо было огневую точку сменить, засекли его все-таки немцы. Да и то сказать, выстрел за выстрелом делал, как из пулемета.
И тут он увидел, как из-за дальнего угла цеха в его сторону поползли два гитлеровца. Прикрывая их, по самоходке стали стрелять другие. Пули звонко били по броне.
Немцы не видели его, пока стреляли «на звук», стрелок мог прятаться за корпусом самоходки со стороны моторного отделения или кормы. И Сергей решил: надо срочно покидать удобную позицию, пока она не превратилась в ловушку, которую вот-вот захлопнул.
А парочка, которую послали по его душу, приблизилась, метров семьдесят всего осталось.
Сергей отполз к задним каткам и пристроил винтовку, стараясь не всовывать ствол. Перевел хомутик прицела на «П», прицелился и один за другим, почти дуплетом, послал два выстрела. Не смотрел, попал или нет, задом выполз из-под самоходки, вскочил и бросился за угол цеха.
Немцы открыли запоздалую стрельбу из автоматов, было слышно, как пули били в кирпич. И только тут до Сергея дошло, что немцы могли подобраться с этой стороны, из-за угла. Закатили бы гранату под самоходку – и все, кранты. Практики городского боя у него не было, все умения приходилось познавать на собственном опыте.
Стоять за углом было нельзя: стоило немцам пройти через соседний цех, как он оказался бы на виду. Сергей побежал вдоль глухой стены и нырнул в первый же пролом в стене, образовавшийся от разрыва крупнокалиберного снаряда. Цех был двухэтажным. Видимо, в крышу угодила бомба, потому что перекрытия крыши и первого этажа в центре были обрушены.
Сергей побежал к дальнему выходу, лавируя между битым кирпичом и кусками бетона с торчащей арматурой. Он задумал проскочить через распахнутые ворота в торцевой стене, обогнуть цех и выйти к своим.
Вот уже и ворота близко. Опыт разведчика подсказал: не торопись, осмотрись, прислушайся.
Сергей «прилип» к торцевой стене и осторожно выглянул в проем ворот – там два немца тащили ящик за веревочные ручки. Их карабины были заброшены за спины.
Сергей отщелкнул магазин, достал из кармана пригоршню патронов и зарядил пяток из них – набивать все магазины не было времени. Он присоединил магазин – патрон уже был в стволе – и выскочил в проем ворот. До немцев было всего ничего, двадцать метров. Сергей вскинул приклад к плечу и, не целясь, по стволу, выстрелил в первого немца. Второй успел бросить ручку ящика и схватился за ремень карабина, чтобы взять оружие в руки.
Сергей выстрелил. Немец схватился за живот, но на ногах устоял, и Сергей выстрелил ему в грудь, уже прицельно. Пехотинец упал.
Сергей выглянул из ворот, посмотрел по сторонам и обернулся назад – враг мог появиться внезапно из-за любой стены. И кто увидит противника первым, тот первым и выстрелить успеет, тот и в живых останется.
Навыки разведчика сейчас пригодились ему: Сергей смотрел, слушал, обонял.
Немцы пахли по-другому – сапожной ваксой, одеколоном. Любая мелочь могла спасти ему жизнь, и потому Сергей осторожничал. Он сейчас в отрыве от своих и, случись ранение, помощь оказать будет некому.
Из-за цеха, со стороны траншеи, вспыхнула стрельба – немцы вновь пошли в атаку.
Сергей обошел торцевую сторону и выглянул из-за угла. Немцев не было видно. Проулок между цехом и каким-то складом со множеством распахнутых ворот узкий, пустынный, укрыться негде. И Сергей решил перебежать к складу: всего двадцать метров открытого пространства, и в случае опасности можно будет забежать в склад.
Но только он вышел из-за угла, как слева раздался одиночный выстрел, и пуля ударила рядом, в кирпич. Сергей резко отпрянул. Не иначе как снайпер сидит. Он ведь пару секунд смотрел из-за угла, ситуацию оценивал. Только очень меткий стрелок мог за такое время поймать его в прицел и выстрелить.
Сергей перебежал к другому углу. Убитые им фашисты лежали рядом с ящиком. Никто не спешил к ним, немцев видно не было, и любопытство пересилило страх – что в ящике?
Сергей подбежал, схватил его за ручку, волоком оттащил за угол и откинул два запора. В ящике, в фанерных ячейках, лежали гранаты – две дюжины. Вот бы их к своим доставить!
Сергей закрыл крышку, приподнял ящик обеими руками. Тяжел! На плече еще можно унести, но в спокойной обстановке, иначе он будет обзор закрывать. Да и не побежишь с такой тяжестью.
Он стоял над ящиком, как Гобсек. И бросить жалко, и к своим тащить почти невозможно. А гранаты – это возможность отбиться во время атаки, для человека военного – большая ценность. Ведь не одна, не две – двадцать четыре штуки!
Сергей затолкал за пояс четыре гранаты, затащил ящик в цех и зарыл его в куче мусора рядом с воротами. Отошел на несколько шагов. Нет, никто не заподозрит, что в мусоре – технической ветоши, ржавой проволоке – находится ящик, полный гранат. Были бы вместо немецких «колотушек» с деревянными ручками наши «Ф-1», ящику вообще цены не было бы.
Сергей уселся на станину какого-то станка – надо было подумать, как проскочить открытую простреливаемую зону и добраться до своих.
