На постоялом дворе было спокойно – неужели выстрела не слышали? Впрочем, в трапезной было шумно. Посетители ели, разговаривали – даже песни пели.

Андрея окутало облако блаженного тепла. После целого дня на морозце захотелось снять тулуп, шапку и валенки, поесть горячего, отоспаться в мягкой постели.

Старший обоза уже снял комнату для Андрея, сами ездовые расположились в людской на лавках. После сытной еды ночёвка в натопленной комнате воспринималась по принципу – в тесноте, да не в обиде.

На еде Андрей не экономил – голодный человек на морозе быстро замерзает. Потому утром и вечером он заказывал мясные блюда и кормил ездовых до отвала.

Полночи он не спал, пытаясь вспомнить, где видел убитого. Перебрал все обстоятельства жизни в Москве – только там его знали под именем Григория Валуева. И вспомнил всё-таки, а вспомнив, даже сел в постели от неожиданности. Именно этот человек находился недалеко от него, когда он в Кремле стрелял в Лжедмитрия! Видел и после, мельком – опять в Кремле. Андрей вспомнил о сумке, поднялся, зажёг свечу от лампады. Свеча была плохая, фитиль трещал, воск быстро оплывал, свет колебался. «Дрянной воск, – с неудовольствием подумал про себя Андрей, – экономит владелец постоялого двора, залежалый товар покупает».

Он открыл сумку – там оказалось несколько бумаг. На пергаменте не писали – дорог и жёсткий; сложить нельзя, можно только трубочкой скрутить. Папирус был ещё дороже, и потому пользовались бумагой.

Бумага в его руках была иноземной, выделки отменной, белая. Российская была погрубее и серая, как весенний снег. И чернила на ней иногда расплывались.

Он вскрыл первую бумагу.

«Лично в руки боярину Беклемишеву. По велению государя…» – Тут все чины и земли перечисляются, это неинтересно… «Собрать полк из ополчения. Воевод подобрать, государю преданных…» Ну и дальше – куда идти, где на постой встать. Хм, видно, допекли мятежники, а сил справиться нет.

Во второй бумаге речь шла о закупках зерна. Дьяк писал о высоких ценах на зерно, муку и хлеб в Москве, просил нижегородского наместника отправить в Первопрестольную обозы с зерном или мукой. Доуправлялись!

Ещё одно письмо – о налогах. Деньги в Москву давно не доставлялись.

Самое интересное для себя письмо Андрей обнаружил в пачке бумаг последним. Речь шла о беглом воре из дворянских детей, Григории Валуеве. И описание его шло подробное. В случае поимки обещано было три рубля серебром. Ха! Стоимость скакуна, причём не самого породистого. Дёшево же царь его оценил!

Андрей прочитал бумагу ещё раз. Описание было подробным, но под него попадает четверть мужиков в России. «Борода окладистая, чёрная. Волосы на голове короткие, чёрные. Нос прямой, глаза карие. Особых примет на лице нет. Росту два аршина и десять вершков». Хм, почти точно угадали. У него рост 185 см.

Ох, не надо было на многолюдье ехать, на ярмарку! Скоро такие бумаги получат все города, признавшие власть Шуйского. И переждать осталось немного, чуть больше трёх лет.

Андрей улёгся на топчан. Завтра снова в путь, надо бы выспаться, а мысли в голову разные лезут, спать не дают. Поднявшись, он вышел в коридор и кинул бумаги в печь. На постоялых дворах печи из коридора топились, и истопники подкладывали дрова, не беспокоя постояльцев. Бумаги ярко вспыхнули и превратились в пепел.

Всё-таки под утро он забылся тяжёлым сном. Разбудил его старший ездовой:

– Барин, все встали, в трапезной ждут.

Чертыхаясь, Андрей кое-как собрался, позавтракал. Настроение было неважным, вчерашнее происшествие выбило его из колеи. Не забыл о нём Шуйский, ищет. Наверное, вначале искали его по Москве, иначе как объяснить, что бумаги о нём рассылают по городам так поздно. Каких-либо сыскных приказов или учреждений на Руси нет, но если Андрей попадётся на глаза кому-нибудь из чиновных людей, могут схватить.

Тайная канцелярия и Пыточный приказ были немногочисленны, работали медленно, но если попадёшься им в руки, вызнают всё, поскольку применяют пытки. Сознаешься в том, чего никогда не делал и не совершал, – были в таких приказах мастера заплечных дел. Кто-то за жалованье работал, но больше по призванию – садисты на Руси были всегда. И чем изощреннее они мучили жертву, тем больше ценились дьяками да подьячими. Особое мастерство было жертву мучить, но не доводить до смерти. Это в работе считалось браком, не дано было такого права палачу, только государь мог решить – казнить пытуемого или отправить на каменоломни или в ссылку. Лиц дворянского звания ссылали в дальние монастыри, людей простых – на тяжкие работы на железоделательные и другие мануфактуры.

Наконец они выехали с постоялого двора. Андрей поглядывал по сторонам. Убитый им человек ехал не один, в небольшой группе. Если случайные попутчики – не страшно. А если вдруг сослуживцы, да ещё и сообщить им успел, что видел беглого Гришку?

Убитого искать будут. Обнаружат лошадь без седока, поднимется тревога. Как можно скорее эти места покидать надо! Но как с обозом быстро уйдёшь?

В отчаянии Андрей махнул рукой: что будет – то будет! По большому счёту, сам виноват, зачем в Нижний с обозом пошёл? Денег заработать, делом себя занять! Получилось по-черномырдински: хотел, как лучше, а получилось – как всегда. Сам дал ниточку, ведущую к нему. Хотя… Человек убит – а кто свершил? Может, разбойники на деньги позарились. Но тут ещё одна его ошибка: сумку с документами взял, а калиту с деньгами не тронул. А разбойники её в первую очередь забрали бы.

Что-то ты, Андрей, ошибку за ошибкой делать стал, совсем навыки, полученные в бригаде, забыл. А русский мужик по природе наблюдателен. Заметит нечто странное – разговоры пойдут. А их никаким пистолетом не остановишь! В общем, пожалел, что поехал. А всё его моральные принципы. Ведь денег под домом, в подземелье полно! Возьми пригоршню – и никакой Нижний не нужен.

Однако корил себя Андрей недолго. Что случилось, то случилось, не исправить уже.

До Шуи они добрались без происшествий, разгрузили товары частью в лавку, частью в амбар возле дома.

Постепенно встреча с неизвестным и убийство его стали забываться. Дела, потом – Рождество, Крещение, а там и гонец с грузом заявился. Получалось – раз в три месяца приезжал.

День удлиняться стал, солнце светило ярче, снег начал подтаивать. Пришла весёлая Масленица: с гуляньями, песнями, кулачными боями «стенка на стенку» и катаниями на тройках – были у серьёзных купцов такие выезды. Сани изукрашены, ленточками шёлковыми перевиты, в санях ковёр либо медвежья шкура. У кого тройка рысаков запряжена, у кого пара – да по льду реки наперегонки! А с берега высокого народ смотрит, вопит восторженно. Не часто зрелища в небольшом городке бывают, о таких говорят до следующего праздника.

У Андрея парадного выезда не было – ни к чему он, тщеславие собственное только потешить. Ему и коня хватало. Съездить куда-то – верхом удобнее, а для груза обычные сани есть с ездовым. Не по нраву ему эдакая купеческая разухабистость, кичливость.

Через три недели Андрей проснулся, как ему показалось, от пушечного выстрела. Вскочил с постели – неужели мятежники или поляки к городу подошли? Одевшись, он вышел во двор, спросил у амбала:

– Ты не слыхал ничего?

– Громыхнуло. Да то лёд на реке тронулся!

И точно. Почти тотчас громыхнуло ещё дважды: это ломались льдины, начался ледоход. Весна пришла, заявила громко о своих правах. Теперь и дороги развезёт – ни пройти ни проехать. Месяц, пока не просохнет земля, город как в осаде будет. Повторялась такая ситуация дважды, весной и осенью, и к ней загодя готовились: жители запасались дровами и продуктами, купцы завозили в лавки запас муки, зерна, других продуктов и товаров.

К концу распутицы лавки катастрофически пустели. Но как только земля подсыхала и могла держать телегу, купцы отправлялись в путь.

В реке рыба водилась в изобилии, однако не посолишь её – пропадёт. И есть без соли не будешь, потому «соляные» купцы курсировали к Сольвычегодску чаще, чем иные торговцы во Владимир или Нижний. И в эту весну они ушли первыми.

За прошедшие месяцы лавка Андрея тоже опустела, но он надеялся, что со дня на день покажутся у пристани первые торговые суда. У них товар купить можно, свой продать. Иногда обменивать удавалось, делая пересчёт.

А уж май пришёл, трава взошла, листья на деревьях распустились, птицы запели. И вдруг – новость, как гром среди ясного неба!

Андрей на торг пошёл, а навстречу ему – купец Игольников. Радостный, рот до ушей. Едва с Андреем поздоровался, поручкался, как он выпалил:

– Радость-то у нас какая! Слыхал ли?

– Нет. А что случилось? Ребёнок у тебя родился?

– Да нет же! Государь к нам едет! Давненько он здесь не бывал, два годка уж.

Андрея как холодной водой окатили:

– Зачем?

– Откель мне знать? Раньше, как князем был, на соколиную охоту приезжал – уж больно он её любит. И соколов ручных в Мельничном держит – сокольничий у него там. А тут у него вотчина, отцовская ещё.

– А тебе-то с того какая радость?

– Нешто не понимаешь? С царём всегда обоз великий. Выкладывай в лавке лучший товар – всё сметут. Прибыль!

– А, понял. И когда же он быть обещал?

– Говорят, в дне пути, наши обоз видели. Царь с приближёнными верхами едет, полагаю – раньше обоза будет, как не вечером уже.

– За новость спасибо. Действительно, обрадовал!

Игольников сарказма в голосе Андрея не уловил и пошёл дальше. Андрей же сразу повернул домой. Для него приезд Шуйского ничего хорошего не сулил. Охота охотой, но Шуйский обязательно заглянет к нему – узнать, все ли ценности на месте, да проведать доверенное лицо. А может, и личный казначей с ним будет, ценности сочтёт.

Влип! Как кур в ощип влип! В голове одна мысль – что делать? Понятно, что в доме оставаться нельзя, это верная смерть на плахе. А перед этим – муки нечеловеческие в подвале у заплечных дел мастеров. Уехать? Вернее – уехать насовсем или вернуться через время? Царь месяц сидеть в Мельничном не будет, поохотится неделю – да и в столицу. Дел полно, не до развлечений должно быть. Его же отъезд особых подозрений не вызовет, все купцы по весне за товаром ездят. Но Шуйский может оставить казначея и охрану – каждый владелец желает знать, что у него в закромах тайных. А казначей Андриянова в лицо знать должен, и по возвращении Андрей будет раскрыт. Стало быть, надо срочно собираться и уносить ноги. И чем быстрее, тем лучше.

Рассудив так, Андрей вошёл во двор.

– Коня седлайте, отъехать мне надо, – бросил он амбалам. Те бросились выполнять волю хозяина.

Андрей поднялся в свою комнату, собрал вещи – самые необходимые: запасное бельё, рубашки, всё оружие, а также запас пороха и пуль к пистолетам. На кухне взял сало и хлеб. Постоял в нерешительности – брать ли деньги из тайника? В калите звенели серебряные рубли – аж восемь, и медяки. Нет, уж коли раньше не брал, то и сейчас не будет! Как говорится – не жил богато, не фиг и начинать! Большие деньги позволяют жить легко, беззаботно, но и минус в этом есть: всегда найдутся охотники, желающие эти деньги заполучить. И ладно бы, если бы только украсть – за меньшие деньги, за медяки убивали. Конечно, так просто он не подставится, но права на ошибку у него нет. Однако и случайность исключать нельзя.

Предупредил кухарку, что несколько дней его не будет, и приходить не надо, амбалам деньги за два месяца вперёд отдал – пусть службу несут. Ежели дом бесхозным бросить, обязательно найдутся желающие чужим добром поживиться. Бочки в подвале для любого выпивохи – как валерьянка для кота. Сдвинут бочку – а под ней колечко от потайного хода. И уж очень нежелательно, чтобы его обнаружили. Андрей почему-то надеялся, что ещё сможет вернуться сюда. Предчувствие было?

Он перебросил перемётную суму через седельную луку и вскочил в седло. Один из амбалов стремя услужливо поддержал. Пригнувшись под перекладиной ворот, Андрей выехал со двора и направился к городским воротам. Миновав их, съехал в сторону и остановился. Мимо него по дороге двигался жиденький поток повозок и пеших крестьян с узлами на спине.

Куда направить коня? В Казань, в Астрахань? Туда ещё не скоро депеши царские придут. Или к мятежникам податься? Если бы они сами по себе были, он бы не исключал такую возможность. Но ведь они только поддержкой польской сильны, а Андрею это претило. Как-нибудь Русь сама разберётся, как ей жить дальше – без ляхов, без панов чванливых.

Андрей сам видел, что Шуйский – царь слабый, Русь ему не объединить, а раздробленность земель силе и могуществу государства не способствует. Только с приходом нового царя, первого из династии Романовых, смутные времена на Руси закончатся, Михаила она примет почти восторженно – уж слишком надоели народу безвременье и непрерывные бои, истощившие вконец и людские, и финансовые ресурсы. В центральных областях реально маячил призрак голода. Более или менее спокойно жили пока северные области: также ловили рыбу, охотились на зверя, сажали и убирали урожай – хлебушек-то при любой власти надобен.

После недолгого раздумья Андрей направился в Иваново: там он оглядится и решит, что дальше делать. Пересёк по мосту Тезу, а дальше шла развилка: налево – в Москву, прямо – в Иваново. Андрей направился прямо, рассудив, что царь едет к Шуе короткой дорогой.

До губернского центра было не так уж и далеко, и при хорошем коне уже к вечеру добраться можно. Андрей же никуда не торопился, коня не пришпоривал, ехал рысью. Застоявшийся конь сам бежал резво.

Андрей уже миновал половину пути. Слева и справа тянулись леса – берёзовые, осиновые, еловые. Постоянно попадались речушки, ручьи, озёра – местность совсем не такая, как к югу от Москвы.

Из-за поворота показались всадники, дистанция между ними и Андреем быстро сокращалась. Разглядев их одежды, Андрей обомлел – царь со свитой! Почему он здесь? Почему не прямой дорогой из Москвы на Шую? Поворачивать было поздно, и Андрей пригнулся к шее коня, скрывая лицо.

Вот мимо него проскакали передовые всадники эскорта, потом царь, князья и бояре, затем снова вооружённая охрана. Слава богу, пронесло! Но, обернувшись, он увидел, как из арьергарда за ним поворачивают два всадника.

Андрей дал коню шенкелей, пытаясь оторваться, но породистые и отдохнувшие кони преследователей быстро догоняли его. Андрей ручаться мог, что его никто не опознал – ведь он буквально лежал на шее коня, и его лицо было прикрыто развевающейся конской гривой.

Не доставая пистолета из-за пояса, Андрей взвёл курок одного из них и, сбросив ход, остановился. Тут же остановились преследующие его всадники.

– Кто таков будешь? – грозно спросил один из них.

– Купец ивановский Андрей Бахметов, – солгал Андрей.

– Ты что же, купчишка, не знаешь порядков? При встрече с царской особой ты должен остановить коня, сойти на землю и, скинув шапку, поклониться государю.

– Да разве ж это царь был? – делано удивился Андрей. – Я же не видел его никогда. Кабы знал, всё сделал бы, как должно.

– Невежда! – сначала один, а потом и другой всадник вытянули его плётками вдоль спины. Андрей лишь лицо успел руками прикрыть, чтобы случайно по глазам не попали.

Обругав его последними словами, верховые бросились догонять царский выезд.

Фу, пронесло! А вообще-то плётками получил за то, что не остановился, спину в поклоне не согнул. Сквозь тонкую ткань кафтана довольно больно! Вина малая, а плётками бьют основательно! Что же будет, когда обман вскроется? Андрей мысленно представил лицо Шуйского, когда он увидит ополовиненный тайник, и улыбнулся. Пожалуй, утопленные ценности стоят двух ударов плетьми.

Сплюнув вслед стражникам, он тронул лошадь с места. Хм, а ведь навстречу ещё и обоз царский попасться может. И ладно бы только с имуществом царским да холопами… А если в нём супруга-царица? Был ли женат Шуйский, Андрей не знал, но только в обозе могут ехать видные бояре. Гордые и самоуверенные, они только и ждут повода придраться к простому люду.

Теперь он смотрел далеко вперёд. Решил: покажется длинный обоз – он лучше в сторону свернёт, переждёт.

Но обоза не было, видимо, он шёл из Москвы к Шуе напрямую. Ехать в повозке без рессор по грунтовым дорогам, да ещё и далеко – испытание не для слабых, и потому дворянство ездило верхами: и быстрее, и комфортнее получалось.

В Иваново Андрей въехал вечером. Конь устал, сам Андрей был в пыли, одежда выглядела серой. Он нашёл постоялый двор и, передав повод коня в руки прислуги, долго отряхивался перед крыльцом. Пока он приводил себя в порядок, прислуга определила коня в конюшню.

Андрей поел – впервые за день – и лёг отдыхать в комнате. День выдался суетный. Неожиданная встреча с царём слегка выбила его из колеи: получив плетей, он лишь чудом проскочил.

Наутро Андрей проснулся поздно, позавтракал. Размышляя о сложившейся ситуации, он понимал – надо снимать комнату. Если его будут искать, то в первую очередь начнут поиски с постоялых дворов.

Комнату он нашел довольно быстро – в доме у одинокой хозяйки. За жильё с постоем коня хозяйка просила алтын – вполне приемлемо. А если с питанием, так два алтына.

Андрей привёл коня, выложил в комнате вещи из перемётной сумы. Что у него за жизнь пошла? Сплошные переезды, съёмное жильё, неудобства.

Разобрав перемётную суму, он прихватил сменное бельё и отправился в общественную баню – за дорогу пропылился, пропотел.

Уже помывшись, сидя за кружкой пива в харчевне при бане, услышал разговор за соседним столом. Говорили между собой два купца. Один купил судно и в поисках команды просил у второго совета.

Андрей сразу навострил уши. На реках никаких заслонов нет, для него это – возможность и денег заработать, и не рисковать. Однако незнакомцев не очень охотно берут. Тем не менее, решив обратиться, он заговорил с купцами, но получил отказ.

В Иванове ему вообще не везло. Ни охранником в обоз, ни членом команды на судно его не брали – припоздал он с поиском работы. Судовые команды формируются весной, к началу навигации. В общем, прожив здесь десять дней, перспектив для себя он не увидел никаких. Везде льняные мануфактуры. Лён растёт на полях, полотно ткут в Иванове. Торговлишка незамысловатая, рабочих мест мало.

И решил Андрей двигаться в Подмосковье. На юге и западе от столицы неспокойно, земли эти мятежниками заняты. Но ведь есть ещё Коломна со своей ярмаркой. Только не знает Андрей, продолжает ли она свою работу, или напуганные близкими боевыми действиями купцы перебрались в более спокойные места.

Без сожаления он оставил Иваново, и теперь ехал осмотрительнее. Не разбойников боялся – боялся наткнуться на служилый люд, верный государю. А пуще того – на ближнее окружение царя или на него самого.

Ехал он не торопясь. Куда спешить, если цели нет? Да и на душе скверно, дальше некуда. Когда понял, что попал в другое время, решил прожить его активно, с пользой для страны, но только время это не зря назвали Смутным. Твёрдой власти нет, и кому служить – непонятно.

Придя к власти, Шуйский сослал Марину Мнишек и её отца в Ярославль, где содержал под охраной. Потом было принято решение отпустить их в Польшу, на родину. Поляки отбили Марину и Юрия у царского сопровождения. Марина была им нужна здесь, в России, а не на родине. Она была честолюбива и мечтала видеть себя на русском престоле, царицей.

И Марину, и её отца привезли в Тушино, где был Лжедмитрий II. Сил взять Москву у него не было – как и у Шуйского разбить его. Два года – 1608-й и 1609-й – на Руси было два царя и два царских двора. В Тушинском лагере был поставлен патриархом Филарет Романов, сыгравший в дальнейшем значительную роль в истории государства.

Но самое страшное происходило потом.

Сподвижник предводителя донских козаков Ивашки Заруцкого, бывший ближний боярин Тушинского вора, Дмитрий Тимофеевич Трубецкой не только сохранил чин, но и получил во владение Вагу – богатую область, бывшую некогда у Годунова. А князь Дмитрий Михайлович Пожарский, изгнавший в 1612 году поляков, был жалован боярином; Кузьма Минин, организовавший ополчение, получил звание думного дворянина. Вот и получается на Руси: кто живота своего не жалел – даже земель не заимел, а изменники, продавшиеся полякам, даже возвысились.

Собственно, о Трубецком Андрей ещё в Москве слышал, и сейчас решил, что, если на него нападут мятежники, будет отговариваться тем, что он – служивый человек боярина. Ведь под руку Лжедмитрия стекалось всё отребье с Руси. Дисциплины в войске не было, занимались пьянством и грабежом. Но было у этого войска одно достоинство: с войсками царя дралось оно отчаянно, не боясь смерти, – ведь мятежники не имели семей, не знали обязательств, чувство чести было им незнакомо. Воинство Лжедмитрия уступало царскому в вооружении, выучке, но мятежники держались, пока не были разбиты.

Лжедмитрий с Мариной сбежал в Калугу, чтобы оттуда продолжать править южными землями. В дальнейшем он был убит в декабре 1610 года Петром Урусовым, татарином. Народ возмутился: «Бить всех татар!» – и в порыве гнева две сотни татар из местных жителей были убиты.

К Марине на помощь поспешил Ян Сопега с войском, но взять Калугу он не сумел. Калужане оборонялись упорно и город свой отстояли.

В Калуге Марину Мнишек не любили, называли её колдуньей.

Чем ближе Андрей подходил к Москве, тем сильнее он отклонялся к западу – ему бы не хотелось ещё раз встретиться с царским выездом. Если повезло один раз разминуться, то это не значит, что повезет ещё.

Из-за деревенских изб выскочили трое конных и, размахивая саблями, с залихватским посвистом прямиком направились к Андрею. Судя по разномастной одежде, это были мятежники.

На всякий случай Андрей расстегнул полы кафтана и взвёл курки на пистолетах. Огнестрельное оружие мятежники не жаловали – заряжание мешкотное. Да и само оружие тяжёлое, грохочет сильно, а ещё дым да запах серы. Хотя что им сера, если в большинстве своем они ни в Бога, ни в чёрта не верят.

Подскакав, всадники окружили Андрея.

– Чьих будешь?

Мерзко улыбаясь, они продолжали помахивать сабельками. Андрей про себя отметил, что хари у них разбойные, виселица по ним плачет.

– Дмитрия Тимофеевича Трубецкого служивый человек, – с достоинством ответил Андрей.

– А-а, – протянули разочарованно.

Не удалось поживиться. А ведь так жадно глазами кафтан его осматривали, мысленно уже примеряя на себя.

– Где он сейчас? – спросил Андрей.

– Нам почём знать? Вроде в Тушине был неделю назад.

Андрей тронул коня. Мятежники расступились, пропустили: уж больно уверенно он себя вёл, да и пистолеты за поясом внушали уважение.

Но доехать до Тушина ему не удалось – всего через несколько километров снова появились всадники.

Андрей не делал попыток свернуть в сторону, ехал спокойно, полагая, что это – очередная шайка мятежников.

Но это оказались царские войска.

– Стой! – закричали они ещё издалека.

– И откуда вы только все свалились на мою голову! – в сердцах пробурчал Андрей.

Всадники подскакали и окружили его – совсем как давеча мятежники.

– Мятежник? – грозно спросил его усатый десятник.

– Разве я похож на оборванца? – в тон ему вопросом на вопрос ответил Андрей. – Видел я сейчас этих воинов! Голытьба и срамота!

– Сам-то при оружии. Кто таков?

– Сын боярский Андрей Чохов, из Иванова в Москву добираюсь, – спокойно ответил Андрей.

– Как же тебя мятежники отпустили?

– А что им с меня взять? А воевать со мной – себе дороже выйдет.

– Проверить тебя надобно, какой ты Чохов. Вдруг письма подмётные в столицу везёшь?

– Можете обыскать.

– И обыщем, и проверим… Езжай за нами!

Вперёд проехали несколько всадников, остальные пристроились конвоировать его сзади. Вроде и оружие не отбирали, а всё равно – как арестованный под конвоем. Но отобрать оружие без вины – обиду нанести: не простой холоп перед ними, а сын боярский. Да и попыток сопротивляться, убежать он не делал. А вдруг чист перед властью?

Видимо, усатый десятник уже имел неприятности из-за излишнего рвения.

Андрей ехал спокойно. В вотчине его не знают, опознать могут только москвичи, да и те, кто видел его при штурме Кремля и знал под именем Григория Валуева. Для других же он был и попрошайкой на паперти, и охранником при купце.

Его конвоировали до заставы. Там все спешились, Андрей своего коня тоже к коновязи привязал.

Вошли в избу, и Андрей почувствовал, как ёкнуло и оборвалось куда-то сердце. Чёрт, как некстати!

За столом сидел боярин, знакомый ему ещё по Кремлю, и обедал хлебом с салом и огурцами. Подняв голову при их появлении, он всмотрелся в Андрея и отложил в сторону ломоть хлеба с салом и огурец. Лицо его начало медленно багроветь.

– Вы кого привели? – взъярился он на десятника. – Это же сын боярский, что самозванца в Кремле стрелил! Он что – убегал или за саблю схватился?

– Нет, – стушевался десятник, – но он со стороны мятежников ехал…

– Я из Иванова в Москву добирался, – подал голос Андрей в свою защиту.

– Ну вот… Ступай, Наум.

Десятник уже было повернулся к двери, как боярин сказал:

– Садись, Григорий, рядом, раздели со мной трапезу. Голоден небось?

Десятник повернулся:

– Григорий? А он себя Андреем Чоховым назвал, из Иванова.

– Да? – удивился боярин. И к Андрею: – Зачем?

– У них на лбу не написано, что они государю служат, уж после понял.

– Ну вот, – удовлетворился ответом Андрея боярин, – всё и объяснилось. Ступай!

Десятник вышел. Андрей же присел на лавку, как пригласил боярин – негоже отказываться. Тот на правах хозяина преподнёс ему кусок хлеба с салом. Не пожалел – что хлеб, что сало: и то и другое было размером в две ладони. И огурец подвинул:

– Снедай! Только соли нет. Ну ничего, зато сало солёное.

Андрей съел угощение, похрустел огурцом – он и в самом деле проголодался в дороге.

Поблагодарив боярина за угощение, он уже повернулся к двери, как вдруг она сама распахнулась, и на порог ступил… Ой, мама, вот кого не хотел бы видеть сейчас Андрей! – тот самый невзрачный человек, так и не назвавший себя, который тайком возил его к Шуйскому. Человечек вмиг опознал Андрея.

– Вяжите его! – закричал он.

Боярин от неожиданности поперхнулся и, выпучив глаза, так и остался сидеть с куском во рту.

Через открытую дверь крик услышали служивые. Прибежав, они навалились на Андрея, повалили его на пол, связали руки, сорвали пояс с саблей и пистолетами.

– Попался, голубчик! Давно я хотел, нет – просто мечтал тебя увидеть! На подводу его и в Пыточный приказ!

– Да в чём его вина? – пришёл в себя боярин.

– Ценности он у государя украл, вор беглый!

Боярин густо покраснел и крякнул с досады. Осрамился он немного, врага государева не углядел. С виду-то он не мятежник, а на вора и вовсе не похож.

Андрей стоял молча. К чему слова, если человек его знает? Он клял себя последними словами: на хлеб с салом позарился и попался! Уехал бы сразу, глядишь – и разминулся бы с подручным Шуйского.

Андрея вывели из избы и толкнули в телегу.

– Головой отвечаете, чтобы ни один волос не упал, – напутствовал их человек.

Телега тронулась. Её сопровождал усатый, гордый собой десятник: ведь это он Андрея остановил, к боярину препроводил, а тот врага проглядел.

К вечеру прибыли в Москву.

Пыточный приказ был от Кремля недалеко, в трёх сотнях метров.

Десятник со всеми воинами завёл Андрея в приказ.

– Приказано было доставить, и чтобы ни один волос с его головы не упал! – заявил он.

– Бумагу давай!

– Нет бумаги, мне приказ на словах отдали.

– Кто?

– Леонтий Ипатьевич, самолично.

«Ага, – заметил про себя Андрей, – значит, человечка зовут именно так».

Его сразу приняли, обыскали, забрали калиту и провели в подвал.

Он оказался в одиночной камере. Окна нет, стены каменные, а дверь хоть и деревянная, но железом окована. Не вырвешься.

На земляном полу лежала полусгнившая солома, и Андрей улёгся на неё. Теперь он не в силах что-либо изменить, надо хотя бы отдохнуть.

Спал долго, и утром его разбудил стражник – принёс жиденькую баланду и кусок хлеба с водой. Не ресторан, конечно, но подкрепиться не мешает.

И потянулись однообразные дни. О времени суток Андрей судил только по тюремщику, когда тот приносил ему еду – завтрак и обед. Ужина в тюрьме не было. Иногда из коридора доносились крики – это истязали арестованных. Надо признать, на нервы это действовало изрядно. И ещё убивала неизвестность. Почему его никуда не водят, почему не допрашивают?

Всё разъяснилось через две недели. В неурочный час загремел засов и открылась дверь.

– Выходи!

Андрей вышел в коридор. Тюремщик отвёл его наверх, на первый этаж, и завёл в комнату.

Ба! Перед ним сидели на скамье и человечек, и сам Шуйский, собственной персоной. Так вот почему его не дёргали никуда! Приезда царя ждали!

– Какая неожиданная встреча! – всплеснул руками государь. – Заждался я тебя!

– А я и не скрывался, письмо тебе послал.

– Получил, а как же! Только ты пропал куда-то. Не деньги ли тратил?

– Целы твои деньги, государь. На нас напали, охрану побили. Спасая груз, утопил я его в приметном месте. Достать можно, счесть – ни деньги не пропало.

– Хм, похвально, похвально… Только я знаю больше, чем ты думаешь. Вот, Леонтий Ипатьевич помог. Зачем ты Андриянова с супружницей убил, пёс смердящий?! – Шуйский сорвался на крик.

– Не я, государь. Разбойники то были, целая шайка. Охрана Андриянова противостоять не смогла, сами погибли. Я помог убить главаря.

– Врёшь, негодник!

– Богом клянусь! Андриянов, умирая от раны, сказал мне про тайник.

Шуйский и человечек переглянулись:

– Так ты знаешь про тайник?

– Не всё ты знаешь, государь.

– Дерзишь! Как бы кровавыми слезами не заплакал. Перед государем стоишь! – подал голос Леонтий.

Хм, выслуживается!

– А умирать едино – раньше или позже. И ты смертен, государь!

– Да как ты смеешь! – Леонтий Ипатьевич подскочил к Андрею и ударил его по лицу.

Шуйский кивнул удовлетворённо, но в Андрея как бес вселился:

– Тебе жить и править осталось два года, Василий Иванович. В тюрьме польской умрёшь, доподлинно знаю.

Ему бы, может быть, молчать надо было, каяться, он же на рожон попёр.

– Может, ты и про мою смерть скажешь? – вкрадчиво спросил Леонтий.

– Ты умрёшь скоро – месяц-два.

Леонтий начал бить Андрея кулаками – в живот, лицо. И чем больше бил, тем сильнее распалялся. Остановил его Шуйский:

– Уймись, Леонтий, он мне живым нужен, и не калекой. А ты говори, Гришенька, говори. Занятно мне тебя слушать.

– Как купец умер, я дом его купил – через сорок дней после его смерти.

Царь кивнул:

– Говорили Леонтию в управе, он сыск вёл.

– Потом вместо Андриянова встал. Для дела лавку вёл, торговлишку – жить-то на что-то надо. Но из тайника копеечки не позаимствовал.

– Это ты молодец, правильно сделал, мудро. Если всё в целости окажется, за службу боярином пожалую, на свободу отпущу. Дело за малым. Проедешь с Леонтием – под охраной, разумеется. Покажешь, где груз сбросил. А потом – в Шую.

– В Шую-то зачем?

Шуйский и Леонтий переглянулись, и Андрей понял, что тайника они не нашли. Он им нужен, чтобы показать, где груз, и открыть вход в тайник. Стало быть, вход они не обнаружили, а наверняка всё перерыли.

– Сам-то догадаться сподобишься?

– Понял уже. Тайник вы не нашли.

– Умён, сообразителен. Пока всё будешь делать правильно, никто тебя пальцем не тронет. Так ведь, Леонтий?

Человечек только кивнул, он – лицо подчинённое.

– Ну вот и славно, считаю – договорились. Завтра же и поезжайте.

Царь, не прощаясь, вышел.

Леонтий уселся на лавку и уставился на Андрея:

– Откуда насчёт смерти царя знаешь?

– Звёзды и карты подсказали, – усмехнулся Андрей.

Леонтий засмеялся:

– Ерунда, вилами на воде писано! А я уж думал… – Он махнул рукой. Потом вскочил, открыл дверь: – Уводи!

Повернулся к Андрею:

– Бежать не вздумай! Охрана десять человек, и все люди надёжные.

– Понял. Да и зачем мне? Отдам не моё – и свободен. Царь же посулил.

Тюремщик вытолкал Андрея в коридор, и он не увидел, как Леонтий криво усмехнулся:

– Ха! На свободу! Кто же его отпустит, если он знает про… – Леонтий замолчал: и у стен бывают уши.

Андрей спал спокойно. Проблемы начнутся в Шуе, но он попробует с ними разобраться: нечто подобное он предвидел, как худший и нежелательный вариант. И вот теперь он случился. Шиш Шуйскому будет, а не ценности. Посмотрим ещё, кто кого переиграет, перехитрит. О смерти Шуйского он знал, а свою судьбу предугадать невозможно. Ишь, как Леонтий обеспокоился, когда Андрей о смерти Шуйского сказал! Тайных дел мастера после смены их покровителя долго не живут. Да и до смены не доживают. Как только Шуйский сочтёт, что Леонтий знает слишком много, сам уберёт его. Вернее – убрал бы. Андрей имел на такой счёт свои планы.

Рано утром, ещё до завтрака его подняли.

– А поесть? – спросил Андрей.

– Иди, не заставляй ждать!

Его вывели во внутренний двор. К своему удивлению, он увидел там коня – своего коня. И седло на нём его собственное. Ну да, на телеге долго, она сдерживать, сбивать темп будет.

Рядом – десяток охранников. Андрей оглядел их: все молодые, жилистые, при саблях и пистолетах. Такие выносливы, в ближнем бою опасны: вёрткие, особенно если подготовка соответствующая есть. Должна быть – Леонтий мужик тёртый, хитрый. Ну да ничего! На любую силу найдётся другая сила. Или хитрость.

Из дверей вышел Леонтий.

– Хорошо ли почивал? – улыбнулся он Андрею. А то сам не знает, каково на прелой соломе да на земляном полу.

– Твоими молитвами.

– Едем верхами. Твою лошадь под уздцы мои ребята вести будут. Связывать тебя мы не будем, но если побежишь – сразу смерть. Думаю, ты ещё пожить хочешь?

– Хочу. И есть хочу.

– На ходу, некогда.

Андрей поднялся в седло. Поводья взял один из охранников, и они выехали со двора Пыточного приказа. Андрею сунули в руки пирожки с рыбой. Он впился в них зубами – давно пирожков не ел. В тюрьме еда скудная и однообразная, не санаторий. С голоду не помрёшь, но ноги таскать еле будешь. Он и так похудел – чувствовал это по одежде, хотя час времени уделял упражнениям. Ведь ни свежего воздуха, ни физической нагрузки в камере не было. А так он старался поддерживать себя в форме, хотя на баланде это затруднительно.

Пока они ехали по Москве, Андрей ел и смотрел по сторонам. Давненько он в городе не был, и ничего не изменилось.

Выбравшись из Первопрестольной, они стали забирать на северо-восток. Видимо, проехав с царём в Шую, Леонтий запоминал дорогу.

В полдень остановились, пустили коней попастись. Всадники же, достав из перемётных сум еду, поели всухомятку. Поделились с Андреем: хлеб, колбаса кровяная, яблоки – антоновка. Он с удовольствием всё съел, особенно порадовавшись яблокам. Простая еда, но как же он соскучился по ним!

После отдыха Леонтий сказал:

– Теперь командуй – куда?

– К Плещееву озеру.

– Далековато забрался, можно было напрямки.

Андрей лишь пожал плечами. Груз лежит там, и маршрут не изменишь.

Охрана дорогу к Плещееву озеру знала и держала путь уверенно. Впереди, в сотне метров, скакал один воин, сзади – вся группа. Не разговаривая, они лишь посматривали по сторонам. Грамотно всё, чувствовалось – опытные бойцы, не одну сечу прошли. Да и дела тайные выполняли. И дисциплинированны, неразговорчивы.

Если уж на то пошло, Андрей предпочёл бы в конвоиры кого попроще. Ведь до Шуи он будет вести себя примерно – пусть думают, что смирился. А уж там-то он преподнесёт им сюрприз.

И на стоянках, и в движении Андрей присматривался к воинам, пытаясь понять, кто на что способен – ведь ему придётся с ними столкнуться в открытом бою. Десять таких бойцов на одного – это очень много, почти без шансов на успех. Но Андрей просто ручаться мог, что в подвал будут спускаться он сам, Леонтий и ещё один человек – не больше. Схрон тайный, и многим знать о его существовании и тем более содержании ни к чему. Другие будут охранять двор и сам дом, а с разобщённым отрядом справиться проще.

Вечером они заночевали на постоялом дворе. Андрей спал в одной комнате с охранниками. Вернее – спал один Андрей, ещё один страж стоял за дверями, в коридоре. Поужинали перед этим сытно, и Андрей впервые за много дней наелся.

Потом они в таком же порядке двигались ещё несколько дней и наконец вышли к Плещееву озеру.

– Показывай! – приказал Леонтий.

– Вспомнить надо. Едем по берегу.

Андрей сознательно провёл их мимо места, где утопил груз, и вернулся.

– За нос водишь? – взъярился Леонтий.

– Сам пойми: погоня, охрана полегла вся. Я в спешке уходил, боялся – догонят. С берега швырнул груз – и в лес. А преследователи уже тут как тут. Это сейчас рассуждать легко.

Андрей остановился на берегу:

– Вроде тут.

– Вроде или тут?

Место Андрей специально указал неправильно, встав метрах в пяти от лежащего на дне груза.

– Слазь, – скомандовал ему Леонтий. Потом обернулся к воинам: – Вы двое – смотрите за ним. Ты и ты – ныряйте.

– Я плавать не умею, камнем на дно пойду, – упёрся один из воинов.

– Тогда ты! – Леонтий ткнул пальцем в стоящего рядом воина. Тот было открыл рот, но Леонтий заявил:

– Надо будет – я вас всех здесь утоплю, но груз достану. Так что полезайте, кто плавать умеет.

Двое разделись донага, их обвязали верёвками.

– Ну, Господи – помоги! – Воины перекрестились и прыгнули в воду – только брызги да круги пошли.

Сменяя друг друга, ныряли и лазили они в воде долго. Выбрались на берег грязные и злые.

– Ты что, обманывать вздумал? – подступился к Андрею Леонтий.

– Груз тут, перекреститься могу.

– Сам тогда лезь.

Андрей не был против. Вода тёплая, искупаться – это даже хорошо, а то в тюрьме не мылся ни разу. Волосы на голове в колтун сбились, тело от грязи чесалось, да и запашок соответствующий.

Он скинул с себя одежду, взял в руки верёвку.

– Обвяжите его, – приказал Леонтий.

– Куда я в воде денусь? – возразил Андрей. – Верёвка для груза надобна.

Он зашёл в воду, наскоро обмылся, потом сделал пару глубоких вдохов и нырнул. Проплыв под водой те самые метров пять, нащупал перемётную суму. Однако воздуха ему не хватило, и он вынырнул. Отдышавшись, снова ушёл под воду. Нащупав перемётную суму, успел привязать к ней верёвку, которую отвязал со своего тела. Снова вынырнул, натужно хватая ртом воздух.

– Тяните!

Сначала за верёвку потянул один воин – с усилием, потом стали тянуть двое. Сума тяжёлая, да ещё в иле. Всё-таки общими усилиями они вытащили её.

Как только сума оказалась на берегу, к ней сразу кинулся Леонтий:

– Отойдите все на десять шагов!

Воины исполнили приказ.

Чертыхаясь, Леонтий попытался развязать кожаные завязки, но у него ничего не получилось – кожа набухла и не поддавалась. Леонтий вытащил нож, разрезал завязку и заглянул в мешок. Достав из своей сумки бумагу, он стал сверять по содержимое мешка по описи.

«Ага, считает, сходится ли», – понял Андрей.

Видимо, всё сошлось. Леонтий удовлетворённо кивнул и затянул горловину.

Пока Леонтий занимался мешком, взгляды воинов были прикованы к нему. Андрей же воспользовался моментом, обмылся, кожу надраил с песком вместо мочалки и почувствовал себя посвежевшим. Наблюдая за воинами, стоявшими кругом на некотором расстоянии от Леонтия, он решил пугнуть их слегка, а заодно и проверить, как они относятся к нечистой силе.

– Водяной! – заорал он и резко нырнул под воду. Барахтаясь, он показывал над водой то руку, то ногу, то голову, имитируя тем самым подводную схватку, борьбу и не забыв предварительно набрать в лёгкие побольше воздуха. А в короткие промежутки, когда выныривал, поглядывал на берег.

Воины подбежали к урезу воды и с испугом глядели на происходящее, но в воду никто не полез.

Леонтий не выдержал:

– Помогите, вытаскивайте его! Давайте, лезьте в воду!

В возбуждении он стал бегать по берегу. Но воины топтались в нерешительности, и никто не испытывал никакого желания сразиться с нечистью, с тёмными силами – ведь известно, что обычным оружием их не одолеть. А вот порчу напустить могут: либо сохнуть будешь, либо истаешь, в призрак превратишься.

Наконец десятник догадался бросить Андрею в воду верёвку:

– Хватайся быстрее, вытянем!

Андрею этот цирк уже надоел. Он схватился за верёвку, и совместными усилиями его вытащили на берег. Он лежал на земле, шумно дышал и отплёвывал воду. Отдышавшись, сел.

– Твоим воинам, Леонтий, водяной глаза отвёл от груза. Я же заговор особый знаю. Груз нашёл, а вот сил уйти от водяного уже не хватило. Спасибо, выручили! Кабы не верёвка, уже на дне был бы.

Воины с удивлением таращили глаза на Андрея: как же, с самим водяным боролся, они сами свидетелями были.

Люди в то время свято верили в равной мере и в чудеса, и в нечисть вроде лешего, домового или водяного. А также в русалок, банников и прочих, которым несть числа. И сейчас даже крепкие телом и духом струхнули.

В принципе Андрей вешал им лапшу на уши, пугал, по-молодёжному – «гнал пургу». Но ведь поверили! Мало того, теперь они смотрели на него с опаской. Соприкоснувшийся с нечистью человек, по их понятиям, и сам мог перенять нечеловеческие свойства.

Такой туман в их головах Андрею был только на руку.

Леонтий пришёл в себя первым:

– Дело сделано, чего расселись? Собирайтесь!

Андрей оделся. Неожиданно к нему подошёл десятник и протянул баклажку:

– На-кась, глотни. Представляю, как тебе под водой пришлось. Я бы после такого ночь не спал.

Вытащив пробку, Андрей сделал глоток. Это оказалось хлебное вино. Он ополовинил ёмкость и вернул её хозяину.

– Благодарствую. Теперь и хворь, и прочие пакости непременно из тела выгонит.

Вдруг он скорчил страшную рожу, потом открыл рот и дико заорал страшным, утробным голосом. Лошади и люди шарахнулись от него в испуге в разные стороны.

Он продолжал цирк ещё минут пять, потом стих, повёл вокруг себя пустым взглядом, сделав вид, что ничего не понял:

– Что это со мной было?

Видел он однажды, как батюшка в церкви беса изгонял из мужика. Тот орал диким голосом и бился в конвульсиях, Андрей же просто повторил увиденное. Получилось похоже.

Ну, тут уж все, даже те, кто сомневался в существовании нечистой силы, уверовали в неё – цирк сыграл свою роль. В дальнейшем к Андрею если подходили, то с опаской, а по возможности держались от него подальше.

Вечером на постоялом дворе, уже после ужина, когда Андрей и Леонтий остались за столом одни, царский приспешник спросил:

– Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, как обычно. А что?

– Воины боятся оставаться с тобой в одной комнате.

Андрей засмеялся:

– Они что, думают, что я вампир?

– Это которые кровь у людей пьют?

– Не слыхал разве? Всю высасывают! Человек с виду живой, а на самом деле умер и сам вампиром стал.

– Жуть какая! А их узнать можно?

– Есть способ.

– Открой, я никому не скажу.

Андрей посмотрел по сторонам – не слышит ли кто и наклонился к Леонтию:

– Если вампиру рану нанести, даже небольшую, она заживает на глазах. И ещё: вампир будущее видит.

Леонтий отшатнулся. Он вспомнил, как Андрей говорил царю и ему, Леонтию, об их смерти.

– Хочешь проверить? – Андрей нагнетал страсти.

– Боязно…

– Чиркни слегка ножом по пальцу, посмотрим.

Леонтий достал нож и провёл им по коже кисти. Появился небольшой порез, показалась кровь.

Оба уставились на рану. Минуты через три-четыре, как и положено, кровь остановилась, а разрез так и остался.

– А теперь ты! – Леонтий протянул Андрею нож.

Андрей этого и добивался. Вроде как не от него инициатива исходила, не он предложил – Леонтий.

Нож был острый, как бритва. Когда Леонтий надрезал себе кожу, Андрей обратил внимание на то, что он сделал это легко, осторожно.

Взяв в руки нож, Андрей сделал вид, что не рассчитал и, резанув себя по запястью, дёрнул от боли рукой. Рана получилась неожиданно большой – длинной и глубокой. Хлынула кровь, но быстро остановилась.

Леонтий впился в рану взглядом. На его глазах она стала затягиваться, как будто кто-то сводил её края. Вот остался только розовый рубчик, но через мгновение исчез и он.

– Что за чертовщина? – делано удивился Андрей.

Вид у Леонтия был просто ошарашенный. Несколько минут он сидел с вытаращенными глазами и не мог сказать ни слова. Потом понемногу пришёл в себя.

– Сам бы не увидел – ни за что бы не поверил! – выдохнул он. – Это что же получается? Водяной тебя… – Леонтий не мог подобрать слово.

– Я ничего не чувствую. – Андрей пожал плечами и протянул Леонтию нож.

Тот взял его с опаской и вложил в ножны.

– Погоди! Так выходит – тебя убить нельзя?

– Ты же сам видел. Вампиру голову отрубишь – она пристаёт сразу.

– Ой! – Леонтий побледнел.

Андрей мысленно себе зааплодировал. Напугал он и воинов, и Леонтия до жути.

Леонтий икнул.

– Постой, что же получается? Так ты про смерть царя правду говорил? – Леонтий оглянулся по сторонам. За такие слова, если бы кто услышал и донёс, на виселицу угодить можно.

Андрей кивнул. Леонтий сделался ещё бледнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.

– И про мою… – Слова «смерть» он не сказал.

Андрей опять кивнул.

Леонтий впал в ступор. Так сидел он не меньше получаса, и Андрей решил додавить его. Шоу должно продолжаться:

– Хочешь, скажу тебе, о чём ты сейчас думал?

Леонтий кивнул и шумно сглотнул слюну.

– Первое: убить меня не получится, хотя Шуйский и приказал. Ну, после того, как тайник покажу.

У Леонтия округлились глаза, и он кивнул.

– Второе: коли уж царь умрёт вскоре – значит, бежать надо, денег с поднятого груза хватит на безбедную жизнь.

Леонтий снова кивнул, но на этот раз нехотя.

– А хочешь знать, как ты умрёшь?

Леонтий в ужасе закрыл уши ладонями и некоторое время посидел так. Тяжело осознавать, что напротив тебя сидит нежить в человеческом обличье и читает твои мысли. Потом, справившись с собой, кивнул и прошептал:

– Скажи…

– Тебя убьют Никандр и Кондрат из десятка – те, что нас охраняют.

Андрей уже определился, кто из воинов самый опасный для него. Их по походке видно, по движениям. Вот он и назвал этих.

Леонтий насупился, глаза его злобно блеснули:

– Как?

– Тайник я тебе открою – я Шуйскому правду говорил. А эти двое, как про ценности прознают, разум у них помутится, и они саблями тебя изрубят на куски.

– Хорошо, что подсказал. Ох, зря я тебе не поверил!

– А царя ты не спасёшь, себя спасай, – добавил Андрей.

Важное дело он сегодня сделал. Такой спектакль разыграл – звание заслуженного артиста давать можно. Воины поверили – ещё ладно. А вот Леонтия обработать, эту хитрую бестию, – дорогого стоит.

Леонтий уже открыл рот – спросить, но Андрей не дал:

– Устал я сильно. Сам понимаешь – водяной, то-сё. Спать хочу. Завтра поговорить можно.

Леонтий легко согласился.

В эту ночь Андрей спал в комнате один и чувствовал себя вольготно. Но охрана стояла и у двери, и под окном.

А утром, после завтрака, – снова в путь.

Леонтий держался позади, подальше от Андрея. Ехал он молча, в задумчивости – задал ему Андрей задачку. Теперь он обдумывал, что ему делать с Никандром и Кондратом – в столицу отправить или просто расправиться?