Только воины были беззаботны. Земли эти присягнули Шуйскому, и врагов здесь быть не должно. Они поглядывали по сторонам, наслаждаясь жизнью.

В глубокие думы были погружены двое – Андрей и Леонтий. Андрей припоминал все детали своего плана. Тайник показать – пожалуйста, забирайте ценности. Часть их он всё равно укрыл в омуте. А убить себя он не даст. Басни Леонтию рассказывал, а тот поверил. Однако Андрей смерти не то чтобы боялся – все умрут рано или поздно, он не хотел смерти преждевременной. Он молод и здоров – зачем умирать? Впереди ещё так много интересного, непознанного!

Леонтий же мозговал – как убрать этих двух воинов? Самому убить нельзя – не за что, да и царь спросит за злодеяние. Пусть и не строго – слишком много знает Леонтий, но всё же. Подстроить каверзу надо – что-то вроде несчастного случая. У него даже мысль мелькнула: поставить одного из них на ночь в комнату к Андрею. Пусть Андрей из него кровь выпьет – вампир ведь… Нет, не годится. Тогда вампиров в отряде двое будет, и ещё неизвестно, кто станет следующей жертвой. Путь до Шуи недалёк, несколько дней, а решать надо быстро.

После полудня, когда остановились на отдых, Леонтий положил перемётную суму с ценностями возле себя. Вчера он никому её не доверил, на своей лошади вёз, а после отдыха предложил везти суму Никандру.

– Тебе особое доверие, оправдай. Груз царский отдаю. У меня лошадь вроде как прихрамывать стала, – на ходу сочинил он.

Груз так груз – Никандр уложил суму на лошадь. Она была хоть и не объёмиста, но тяжела.

А Леонтий темп поднял, на рысях пошли. Лошадь Никандра отставать понемногу стала. Леонтий начал недовольно оборачиваться, покрикивать, и Андрей, видя всё это, понял, что Леонтий ищет повод придраться. Пусть. В команду, в десяток монолитный, клин вбить надо, недоверие и вражду посеять.

Уже вечером, улучив момент, когда десятник повёл его в туалет, Андрей шепнул ему:

– Недоброе чую. Леонтий зло затаил, Никандра и Кондрата убить задумал. Как с ними расправится, следующий ты.

– Брешешь!

– Сам увидишь. Только никому ни слова! Ты мне переваром помог, а я тебе – советом. Нам заодно держаться надо.

Десятник недоверчиво уставился на Андрея.

А на следующий день, на полуденном отдыхе, когда кони щипали траву, а люди уселись перекусить припасами – хлебом и салом, – Кондрат вдруг закашлялся и упал. Поначалу думали – поперхнулся, и стали колотить его кулаками по спине. Но Кондрат уже не дышал, слегка подёргался – и всё.

Воины с недоумением смотрели на труп. Только что их товарищ ехал с ними рядом, шутил, смеялся, ел – и вот теперь он лежит мёртвый.

– Он же вроде не болел… Ни к кому ни с чем не обращался? – спросил Никандр.

Десятник уставился на Андрея долгим тяжёлым взглядом, но тот сделал вид, что ничего не замечает.

Ну – Леонтий, ну ловкач! Наверняка яду подсыпал. И когда только успел! После некоторых размышлений Андрей решил – вчера вечером. Яд хорошо растворяется в жидкости, а вчера Леонтий всем заказал пива. Сегодня же ели всухомятку. Коварен Леонтий, отравил беднягу. Не иначе – на царском дворе пакостям научился. Там же сплошные интриги, подсиживания, а уж ядами научились пользоваться не хуже чем в Европе.

История отравлений на Руси начиналась с Венеции – оттуда дипломаты и купцы привезли отраву. А потом и свою алхимики делать научились – растительными ядами пользовались. Махровым цветом это расцвело при Иване Грозном, однако коснулось дворянства. Народ действовал проще – кистенём по голове. Тихо и надёжно.

Смерть Кондрата была прилюдной, его никто не бил и не пырял ножом. А о ядах воинство знало лишь понаслышке.

Тело завернули в рогожу и перекинули поперёк седла. В ближайшем селе, в церкви отпели. Гроб и похороны Леонтий оплачивал сам.

Похоронили Кондрата там же, на сельском кладбище, тризну справили на постоялом дворе.

Дальше ехали молча, настроение у всех упало. Ни боя не было, ни природных катаклизмов, а один из воинов умер.

До вечера успели пройти немного, вёрст десять. Отпевание, похороны, поминки – всё это отняло время.

После ужина десятник сам повёл Андрея в отхожее место – больше уединиться было негде.

– Не соврал, – выдохнул луком десятник. – Думаешь, следующий Никандр?

– Я же тебя предупреждал.

– Ох и коварен Леонтий! Не ожидал я от него такой пакости…

– Чёрен душою человек… Да скорее всего, её у него и нет, дьяволу продал.

– Как же спастись?

После гибели Кондрата десятник понял всю серьёзность ситуации. Леонтий – начальник над ними. Взбунтоваться – измена и виселица. Самовольно уйти, бросив Леонтия и Андрея, – по головке не погладят, в лучшем случае сошлют куда подальше.

– Следи за Леонтием. Не пей из его рук, не бери угощения.

– Отравил? – ахнул десятник. – Вот же змеюка! Тебя-то за что в поруб бросили?

– С царским грузом в Шую ехал – с охраной. Напали на нас, охранники погибли. Чтобы груз спасти, я его в воду кинул. Ну ты же видел – достали мы его в целости. А меня в краже обвинили облыжно. Теперь обвинения сняли. Если в Шуе всё подтвердится, меня отпустят: чист я перед государем.

– Ай-яй-яй! Нехорошо получилось. А Леонтий нам сказал, что ты беглый вор и тать, самолично семью купеческую убил, золото украл и разбойничаешь.

– Так Леонтий про меня всё выдумал! Нет на мне вины. Груз я достал из озера, жизнью рисковал – ты сам тому свидетель. А меня за то – в подвал.

– Я парням своим обскажу, как дела на самом деле обстоят. Все в вину твою поверили, злыднем считают. Думают, такого убить – воздух чище будет.

– Теперь ты знаешь, кто настоящий злыдень? Пока он при царе, жизнь Шуйского в опасности.

– Нам пора, и так задержались. Леонтий косо смотреть будет.

До Шуи оставалось два дневных перехода, и Андрей ждал, когда Леонтий избавится от Никандра.

Это случилось следующей ночью. Никандра нашли утром мёртвого: задушил кто-то шнурками, поскольку на шее след остался, выражаясь по-научному – странгуляционная борозда. Тонкая верёвка могла и не выдержать, поскольку Никандр – парень сильный и наверняка боролся за свою жизнь. Андрея удивило, однако, что следов борьбы в комнате не было и шума никто не слышал. Сонного задушили?

«Шнур шёлковым быть должен», – утвердился во мнении Андрей и после завтрака шепнул десятнику:

– Я Леонтия задержу, а ты вещи его осмотри. Ищи шёлковый шнур. Ежели найдёшь – поймёшь, кто убийца.

Воины были хмурые, ели с неохотой – кусок в горло не лез. Уже второй их товарищ погиб, и каждый думал на другого.

Леонтий поднялся было из-за стола, но уйти ему не удалось:

– Леонтий Ипатьевич, задержись, разговор есть, – попросил Андрей.

– Времени мало, похоронами заниматься надо. Да уж ладно, задержусь, ты пустого не говоришь.

Десятник, увидев, что Леонтий остался с Андреем, скрылся в коридоре – они спали в одной комнате.

– Видение мне было, Леонтий.

– Какое? – Леонтий склонился к Андрею. Утро, постояльцев полно, все столы заняты, и он не хотел, чтобы его подслушали.

– Десятник подозревает, что это ты воинов…

Леонтий приложил палец к губам, мол – не надо продолжать, и так всё ясно.

– Сейчас он вещи твои осматривает. Коли яд найдёт или шнурок шёлковый – быть беде: порешат тебя.

Леонтий схватился за калиту, вытащил оттуда малюсенький пузырёк с жёлто-коричневой жидкостью и тут же убрал назад. Потом быстро пробежался руками по одежде.

– Шнурок… Я его в бауле оставил… Чёрт, всегда при себе был…

В это время из коридора появился десятник. Думая, что Леонтий не в курсе, он кивнул Андрею головой, подтверждая, что шнурок обнаружен.

– Леонтий, твоя жизнь в опасности. Сейчас десятник к воинам выйдет и всё им расскажет.

Леонтий откинулся назад и прикрыл глаза:

– Что-то ты о моей жизни печёшься! Я ведь тебе не родня. Или ты забыл, что я тебя схватил?

– Не запамятовал, нет. Но разве ты не знаешь, что бойцы – парни прямые, тайных дел не любят, особенно если они сами гибнут один за другим. Они уже после смерти Кондрата друг на друга волками смотрели, а вот теперь ещё и Никандр…

– Да, некстати он умер. Похороны время отнимут. Кабы не они, так вечером в Шуе были бы. – Леонтий потарабанил пальцами по столу.

«Ага, занервничал… – понял Андрей, – виду не подаёт, но нервишки сдали».

Он решил ничего больше никому не говорить. А то подозрительно будет, и так Леонтий насторожился. Как бы не перебрать, не перегнуть палку.

И снова отпевание, снова похороны, снова скромные поминки… Время от времени Андрей ловил ненавидящие взгляды воинов, направленные в спину Леонтию. Ну что ж, он своё дело сделал, посеял семена раздора. Теперь надо глядеть, что вырастет. Десятник наверняка уже рассказал своим парням, кто убил их товарищей. А впереди ночь на постоялом дворе перед Шуей, да и ехать почти весь день.

Андрей ехал молча. От него держались подальше. Был вокруг него некий невидимый круг метров пяти в диаметре – как вокруг прокажённого. А и пусть, от него не убудет.

В отряде чувствовалось напряжение, не слышно было шуток и разговоров. Но ни за день, ни ночью ничего не произошло.

Утром завтрак, сбор, выезд. До Шуи – полдня перехода.

Андрей был доволен собой: двух воинов нет, в отряде Леонтия просто ненавидят, Андрея же считают несправедливо обиженным. Неплохая работа за неделю, если учитывать, что изначально все были настроены против него. Лицедейство и хитрый ум – нужные вещи.

Вдали, на взгорке, показалась Шуя.

– Лошадям отдых потребен, – вдруг заявил десятник.

– Ты что, Захар? Шуя уже видна, там и отдохнём.

– До Шуи ещё четыре версты, как не более, – упёрся десятник. – Я в этих местах бывал, знаю.

– Будь по-твоему.

С лошадей сняли сёдла и пустили пастись.

Леонтий сидел в сторонке ото всех. К нему направился Захар, и с ним – двое воинов. Всё было недалеко, и сказанное слышно отчётливо.

– Леонтий Ипатьевич, разговор у нас к тебе есть, – заявил десятник.

– Все разговоры давай оставим на потом, до Шуи. Сделаем, что надобно, тогда и беседовать будем, – попытался уйти от неприятного разговора Леонтий.

– Нет уж, сейчас или никогда! Объясни нам, почему ты двоих моих воинов убил? Парни знать желают.

– А кто сказал, что это я сделал? Может, он? – Леонтий направил палец в сторону Андрея.

– А хоть бы и он. Шнурок-то я у тебя в бауле нашёл. Он предупреждал меня, только не поверил я. А зря.

– Он тебе сказал – он и шнурок подбросил, – попытался выкрутиться Леонтий.

– Пузырёк с ядом я только не нашёл, полагаю – у тебя он. Ну-ка, подними руки в гору. Матвей, обыщи его!

Матвей поднялся лениво, как бы нехотя.

Внезапно грянул выстрел, окутав дымом группу. А когда дым снесло ветром в сторону, стало видно лежащего навзничь десятника и Леонтия с пистолетом в руке.

– Бунт? Да я вас всех на виселицу отправлю! В кандалы захотелось?

Андрей думал, что парни возьмутся за сабли – ведь пистолет у Леонтия уже разряжен. Однако бойцы явно струхнули. При дворе знают, куда они ушли, не вернутся в ожидаемое время – искать будут. А вариантов немного: убить Леонтия и присоединиться к мятежникам либо подчиниться ему.

Очень не хотелось бойцам, но разум возобладал. Бессильно выматерившись, они подхватили тело десятника, отошли в сторону и достали из сумки рогожу.

Леонтий подошёл к Андрею:

– Ты виноват, интриган! Из-за тебя всё!

Леонтий был зол, лицо покрасневшее и перекошенное. Поездка, предполагавшая лёгкий поход, оборачивалась боком. Но убить Андрея Леонтий не посмел – перед царём отвечать придётся, собственной головой. Да и знал Леонтий, что Андрей бессмертен. К тому же воины смотрели вызывающе. Допусти Леонтий ещё один эксцесс – и их уже не остановить.

– Приказываю тебе молчать! А вам всем его не слушать! Все его слова – лжа!

Но теперь воины были уверены в обратном. Они больше верили убитому десятнику, с которым прошли не одну сечу. А Леонтий – из царского окружения, тёмная лошадка.

Они въехали в Шую, и Леонтий направился было к дому купца, однако воины воспротивились:

– Сначала в церковь, потом похороны.

Деваться Леонтию было некуда, и он согласился. Они уже в Шуе. Часом раньше, двумя позже – какая разница?

Воины направились к церкви, благо её колокольня была видна издалека. Спешились, на руках внесли внутрь тело десятника.

У церковной ограды остались Андрей и Леонтий. Он попробовал было войти, но один из воинов встал поперёк входа, преграждая ему путь.

Леонтий вернулся, обиженно сопя. И на погребение его близко не подпустили.

Поминки воины проводили вместе и не торопились.

Леонтий не выдержал:

– Сколько можно ждать? Едем к дому.

– Мне торопиться некуда, впрочем – как и тебе.

– Опять угрожаешь?

Андрей отвернулся и замолчал – не хотел он связываться с Леонтием.

Воины вышли из трапезной постоялого двора в сумерки, от них изрядно попахивало вином.

– Эх, какой десятник был! Тебе этого не понять, – бросил Леонтию Савва. – А ты – гнида!

– Но-но, держи язык за зубами!

Тем не менее они поехали к дому. Амбалов там, конечно, уже не было, и сам дом был пуст.

Один из воинов перелез через забор и открыл изнутри ворота. Всадники въехали во двор.

– Веди! – приказал Леонтий.

В его глазах появился огонёк – он был близок к цели. Но Андрей почему-то не был уверен, что золото вернётся к Шуйскому. Думалось ему, что Леонтий может ценности перепрятать. Ведь стоит ему забиться в глухой угол на пару годков, как со сменой власти никто о нём и не вспомнит. Ну, уехал царский приспешник на задание – и сгинул. Эка невидаль! Одним служивым на Руси больше, одним меньше – какая разница? Посерьёзнее дела есть: поляки, делёжка власти. А про ценности никто и не знает, кроме Шуйского, Леонтия да Андрея. Даже воины не в курсе. Стоит их убрать, как Леонтий станет единоличным хозяином богатств. И Андрея, похоже, Леонтий со счёта уже списал. Ох, поторопился! Ведь Андрей начал игру, как только они к Плещееву озеру подъехали.

Все устали, и даже не столько физически, сколько морально.

Когда они поднялись на крыльцо, Андрей только развёл руками:

– У меня ключей нет, а двери не сломать, крепкие.

– А это что? – Леонтий показал ключи. Где он их только взял? У кухарки? У неё комплект был, она рано приходила.

Леонтий сам отпёр дверь.

– Поздно уже, двое на охрану, остальным отдыхать.

Андрею Леонтий позволил спать в комнате купца, сам же улёгся спать в спальне его супружницы. Воины нашли себе места кто где, большинство – в людской.

Ночью Андрей несколько раз просыпался – нервы.

Утром его поднял Леонтий:

– Вставай, не дрыхнуть приехал. Показывай.

Андрей оделся.

– В подвал идём, свечка нужна.

– Э, нет! Я парочку воинов с собой возьму – вдруг ты по башке чем-нибудь ударишь?

– И как я потом из дома выберусь? Их же семь человек осталось, и все при оружии. А я один.

– Ты изворотливый, но меня не проведёшь.

Леонтий поднял в людской всех.

– Двое – возьмите свечи и со мной. Остальные – во двор. Рассредоточиться. Если он, – Леонтий показал на Андрея, – попытается бежать – убить на месте!

Воины прошлись по дому и нашли подсвечники. Один долго бил кресалом о кремень, выбивая искру – ведь лампады никто не заправлял маслом, и они давно потухли. Странно было Андрею видеть иконы с потухшими лампадами.

Наконец свечи зажгли.

– По местам!

Все вышли, кроме двоих со свечами. Андрей несколько раз глубоко вздохнул. Самое трудное впереди: как-то повернётся, удастся ли задуманное?

Они спустились в подвал – теперь его освещали свечи.

– Тут нет ничего, мы всё обыскали, – заявил Леонтий.

– Плохо искали. Если покажу – дашь рубль серебром?

– Два! – усмехнулся Леонтий.

Андрей прошёл к бочкам, сдвинул одну, нагнулся и потянул за железное кольцо. Раздался щелчок, и часть стены отошла, явив вход. От неожиданности все вздрогнули, кроме Андрея: он был к этому готов и тут же сделал шаг вперёд.

– Стой! – приказал Леонтий и обернулся к сопровождающим их воинам. – Глаз с него не спускайте!

Сам взял подсвечник трясущейся рукой и подошёл к зияющему входу. Оглядев его, хмыкнул довольно:

– Великолепная работа! Ведь я сам не единожды проходил мимо, а не заметил.

Он взялся за стену.

Сердце у Андрея гулко билось, губы от волнения пересохли – заметит или нет?

Леонтий обернулся, улыбнулся победно и шагнул за проход. Ну да, рад, что тайник обнаружил, впереди – только радужные планы.

Раздался ещё один щелчок, следом – глухой удар и короткий, сразу оборвавшийся вскрик. Свеча, которую держал в руке Леонтий, погасла.

– Что это с ним? – недоумевающее спросил Савва. Он был немного напуган и старался это скрыть.

Андрей знал, что Леонтий задел проволоку у входа, и на него обрушилось бревно с железными шипами. Смерть была гарантирована.

– Я посмотрю.

Андрей взял свечи в подсвечнике и направился ко входу в тайник.

– Погоди! А мы-то как же? Тут же темно!

И в самом деле, подсвечников было два.

– Идите наверх, в дом.

– Нас потом Леонтий сгнобит!

– Из подвала выход один, куда я денусь? Да и Леонтий мертвый уже, чего бояться?

Один воин пошёл наверх и стал взбираться по лестнице.

Савва пошёл за Андреем. Они подошли к открытой двери. Одного взгляда Андрею хватило, чтобы понять – Леонтий мёртв. Удар бревна пришёлся по голове, железные шипы проткнули её насквозь, шея была неестественно вывернута.

– Готов! Собаке – собачья смерть! – удовлетворённо сказал Савва.

– Видаком будешь – здесь ловушка была. Я к смерти Леонтия отношения не имею. Кто у вас за старшего остался?

– Никого назначить не успели, – растерялся Савва.

– Как? Теперь ведь решать надо, что делать, тело куда-то девать.

– Пусть сгниёт тут, пёс шелудивый! – Савва сплюнул.

– Не годится – дверь не закроется. Ты не знаешь, наверное, но тех, кто этот вход видел, убрать должны. Шуйский не оставляет в живых людей, узнавших его секреты.

– Нас? – удивился Савва.

– И меня тоже. Ты думаешь, для чего у Леонтия яд был? Подлил бы в еду, и все бы померли, кроме него. Десятник вот ваш догадался – и убит. В опасные дела вы влезли, особенно ты.

– Почему я?

– Вход видели ты и второй, который наверх полез.

– Поликарпом его звать.

– Вот вы первые и умереть должны были – вы всё своими глазами видели.

– Да я и не видел ничего. Дверь в подвале замаскированная, и всё. А что за ней?

– Хочешь заглянуть? Там ещё не одна ловушка припасена.

Андрей блефовал – ловушек там больше не было. Но откуда Савве это знать?

– Нет, упаси бог! Я ещё пожить хочу!

– Тогда зови сюда второго, Поликарпа, – он всё равно вход видел. Надо тело Леонтия в дом поднять.

Савва неуверенно потоптался на одном месте. Узник, хоть и не в кандалах, приказы отдаёт – дело неслыханное. Но старшего нет, а приказы, если они разумны и верны в данной ситуации, почему же не исполнить? И он полез по лестнице наверх.

Едва воин скрылся, Андрей бросился к тайнику. С трудом сдвинул в сторону бревно и, не церемонясь, за ноги выволок тело Леонтия в подвал. Затем зашёл внутрь со свечой и дёрнул внутри кольцо. Было в тайнике ещё одно, он его уже потом обнаружил.

Дверь начала закрываться. Он ещё успел увидеть в сужающуюся щель ноги спускающихся по лестнице воинов. Раздался щелчок, дверь закрылась и в подвале наступила абсолютная темнота. Андрей понимал, что быстро зажечь другую свечу не удастся, видел он уже, как мучились воины с кремнём, кресалом и трутом.

Долгими зимними вечерами, мучаясь от безделья, Андрей пришёл к выводу, что необходим ещё один выход, ведущий из тайника. Правда, выходом его назвать было нельзя – длинный, узкий лаз, по нему только на четвереньках и можно было пролезть. Землю рыл сам, грунт вывозил по полмешка на лошади и рассыпал в укромных местах – в городе хватало промоин, высохших ручьёв, оврагов. Всё это он делал на аварийный, опасный случай, и вот сегодня этот случай настал. Когда делал, нарисовал план дома, подвала, тайника. Во дворе всё промерил складным аршином. Ошибаться нельзя, много трудов могло пойти насмарку.

Рыть пришлось метров девять, и он намучился изрядно. Рыть было неудобно, а главное – воздуха не хватало. И сам дышал, и свеча кислород съедала. Вентилятор бы сюда, чтобы воздух гонял, но это только мечты.

Не мешкая, он встал на четвереньки и пополз. Неудобно, подсвечник в одной руке держать пришлось. Последний поворот – и деревянный люк.

Андрей прислушался: тишина, как в могиле. Тьфу! Придёт же в голову такое сравнение!

Он толкнул рукой доски. Люк подался, сразу потянуло свежим воздухом. Осмотревшись в щель и не обнаружив опасности, он выбрался.

Ход выводил за амбар. Здесь он был не виден – дома и воины находились по другую сторону амбара.

Куда идти? Коня нет, оружия нет, денег тоже нет. Андрей чертыхнулся: ну почему он не взял из любого мешка, лежащего в тайнике, пригоршню денег? С деньгами можно выбраться из города. На попутном судне, с обозом – даже коня и оружие купить можно. Вот же простофиля! И назад возвращаться опасно: вдруг воины, обнаружив его пропажу, уже ломают дверь в тайник?

Нет, надо убираться отсюда побыстрее и подальше. Плохо, что в Шуе его каждая собака знает. К приказчику разве только? Но не испугается ли его Поликарп Вошев? Впрочем, шансы есть. Сомнительно, что Шуйский или Леонтий афишировали, что Андрей занимался царскими ценностями. Скорее всего круг посвящённых был узок, всего несколько человек. И если бы не сегодняшнее происшествие, тайник и доверенное лицо при нём продолжали бы действовать и дальше. Хотя Андрей не исключал, что его искали, объявив жителям, что именно он убил купца. Но других вариантов у него не было: Андрей собирался взять у приказчика денег и исчезнуть из Шуи. И чем быстрее, тем лучше. Не обнаружив его в подвале и схроне, воины устроят кордоны у всех городских выездов. Все они видели Андрея в лицо и опознают сразу.

Натянув колпак на голову поглубже, Андрей окольными путями пробрался к торгу. Ему повезло: лавка была открыта, хотя покупателей не было видно.

Он быстро прошёл к лавке.

Поликарп стоял за прилавком, полки были почти пусты. А чего Андрей ожидал увидеть? Его не было месяц, даже немного больше. Товар раскупали, а новый он не подвозил.

Поликарп зевал от скуки, и, увидев Андрея, так и замер с открытым ртом.

– Хозяин? – наконец пришёл он в себя.

– Что, так сильно изменился, что не узнаёшь?

– Да похудел, осунулся, изменился.

– Какие новости?

– В городе?

– Лучше про торговлю.

– Никаких. Конкуренты торгуют, а у меня полки пустые.

– Вижу. Меня никто не искал?

– Спрашивали. Всем ты надобен стал, как государь в Шую приезжал. А как уехал, о тебе и забыли.

– Деньги давай, что наторговал.

– Сейчас, сейчас…

Поликарп достал из-под прилавка жестяную коробку, открыл:

– Все здесь, можешь счесть…

– Потом, некогда мне. Бумага и перо с чернилами есть?

– Найду.

Андрей написал купчую на продажу лавки Поликарпу Вошеву. Возвращаться в Шую, по крайней мере – в ближайшие два года, он не собирался, так зачем лавке приходить в упадок? А так Поликарп станет полновластным владельцем. Опыт у него есть, раскрутится.

Андрей помахал бумагой – пусть чернила высохнут – и протянул её Поликарпу:

– Читай.

Тот, медленно шевеля губами, прочёл.

– Хозяин, ты мне лавку продаёшь?

– Продаю.

– У меня денег нет.

– Тогда считай – дарю, но всем об этом знать необязательно. Говори – купил. Купчая у тебя на руках.

Поликарп обалдел от свалившегося на него подарка.

– Что, и товар на полках мой?

– Не с собой же мне его забирать? Да и тебе с чего-то начинать надо. Владей!

Поликарп поклонился Андрею в пояс:

– Благодарствую, хозяин.

– Я не хозяин уже. Вот что, дай мне калиту под деньги – не нести же мне монеты в руках.

Поликарп снял с ремня свою кожаную калиту и пересыпал из неё мелочь на прилавок. Потом ссыпал в калиту деньги из жестяной коробки.

– Спасибо, удружил. Не знаешь, есть ли корабли у причала?

– Как не быть, самое время. Два судна стоят, сегодня утром видел.

– Мне уехать срочно нужно. О том, что я был и куда пошёл, – никому ни слова.

Поликарп промолчал. Он понял, что царёвы люди искали Андрея не зря. Да и не побежал бы он никуда – такой подарок в руки свалился! Лавка и товары в ней! Товаров, правда, мало, но это дело наживное.

Андрей попрощался. Поликарп, расчувствовавшись, обнял его:

– Будешь в Шуе – заходи, приму, как дорогого гостя.

– Ой, боюсь – не скоро это будет, года через два.

– Не забывай.

Андрей ушёл. Кривыми переулками он добрался до причала.

С одного судна шла разгрузка товара, второе готовилось к отплытию. Но ему было всё равно, куда плыть, лишь бы поскорее убраться из города.

– Куда идём? – спросил он у матроса, укладывавшего канат в бухту.

– В Новгород.

– Возьмёте?

– Сейчас купца спрошу.

К борту подошёл купец.

– До Новгорода хочешь?

– Хочу.

– Два алтына за проезд и харч. Устраивает?

– Устраивает.

– Деньги вперёд и поднимайся. А вещи где?

– Нет вещей.

Андрей поднялся на борт, и через несколько минут судно отчалило. На середину реки выгребли на вёслах, потом подняли парус.

Мимо проплывали дома Шуи. Улизнул, удалось! Даже не верилось. Из Москвы его сопровождали десять воинов и Леонтий. Шансы – почти нулевые, и всё-таки он сбежал. Без оружия, без коня, без ценностей, но живой. А остальное – дело случая. Наживёт он ещё себе коня, оружие, купит дом – голова и руки на месте.

Андрей лежал на палубе и наслаждался свободой, чистым воздухом и красивыми пейзажами. До чего же великолепна русская природа! И телу приятно, и на душе хорошо. Злокозненного Леонтия убрал, причём сам руки не марал, бревном-ловушкой укокошило, установленным ещё Андрияновым. Своеобразный привет из прошлого.

Но пуще всего он гордился тем, что от Шуйского ушёл, с носом его оставил. У царя сила, войско, деньги, власть – только не всё они решают. Ум, хитрость, находчивость со счетов не сбросишь. А ещё – верность родине, своей земле. Высоких слов Андрей не любил, ими политиканы любят бросаться. Просто, как мог, он делал всё от него зависящее, чтобы страна не развалилась, не раскололась, чтобы иноземцы в ней верх не взяли. Для чужеземного правителя все коренные народы в стране – только холопы, и жизнь их не стоит и копейки.

Из задумчивости Андрея вывел подошедший матрос:

– Харч готов, обедать пора. Купец приглашает.

Подкрепиться не помешает, с утра во рту маковой росинки не было. Он только сейчас почувствовал, как голоден.

Андрей бодро поднялся.

Судовая команда уже сидела на корме, кружком вокруг котла.

Они молча поели – не разнообразно, зато просто, вкусно и сытно: пшённая каша, обильно сдобренная маслом и салом, свежий хлеб, купленный в Шуе, сыто. Ему было что с чем сравнить: после тюремной баланды – просто ресторан.

После сытного обеда Андрея потянуло в сон, и он вздремнул на носу. Скоро смеркаться будет, судно к берегу пристанет на ночёвку. Плохо только – кучевые облака на горизонте видны, ветерок. Как бы дождя не было, всё к тому идёт.

Во время ненастья команда натягивала над палубой большой кусок рогожи или запасной парус, но это не спасало. Всё равно промокали, одежда становилась волглой и неприятно липла к телу.

Едва начало смеркаться, пристали к берегу. Вдали стало погромыхивать, темнеющее небо освещалось вспышками молний. В воздухе явственно ощущалась духота. Но уж лучше грохот грома и блеск молний, чем пушечные раскаты.

Пока не грянул дождь, команда принялась кашеварить. Живо развели костёр, подвесили на треноге котёл, а через час уже сели снедать.

Едва они успели поесть, хлынул дождь – сразу как из ведра, мощными струями, стеной. Все кинулись под навес перед мачтой.

Андрей забегал на судно последним. Трап был узкий, скользкий от дождя. Глаза заливало водой, и, оступившись, он упал между судном и берегом. Тут было глубоко, и он с головой ушёл под воду. Вынырнув, вдохнул и внезапно почувствовал – что-то неуловимо изменилось вокруг: судна не было, под ногами твердь.

Андрей провёл руками по лицу – мокрое: дождь шёл по-прежнему. Только находился он не в реке, а на городской улице рядом с телефонной будкой. Было темно, светили фонари, по улице время от времени проезжали редкие по позднему времени машины. Неужели в своё время попал? Вокруг никого из прохожих – кому охота под дождём гулять?

Он направился в сторону своего дома. Навстречу шёл мужчина с зонтом, и Андрей не удержался, чтобы не выяснить для себя самое важное:

– Простите, какой сейчас год?

– Две тысячи тринадцатый, – удивлённо ответил мужчина. Оглядев сочувственно мокрую одежду Андрея, он добавил: – Пить меньше надо.

– Точно, перебрал, прощения прошу…

Он добрался до своего дома и в недоумении остановился перед дверью квартиры: ключей нет, как и сотового телефона. И одет странно. Тем не менее он позвонил в дверь соседке – у неё хранились запасные ключи. Та удивилась мокрому виду Андрея, его странноватой одежде, но ключи отдала.

Андрей отпер дверь квартиры. Наконец-то он дома! Сняв одежду, повесил её в ванной сушиться. Там же в зеркало посмотрелся. Лицо свое прежнее увидел, хорошо-то как!

Всё-таки лучше своего дома или квартиры нет ничего. Всё знакомо, понятно, уютно. Всё такое родное! И никто походя башку не срубит. Красота!

Он принял горячий душ и удивился, как вкусно пахнет шампунь. Как часто в обыденной жизни мы не замечаем удобных предметов и вещей, которые нас окружают.

Включив телевизор, посмотрел новости. Привыкли все: нажал кнопку на пульте, и знаешь, что на белом свете творится именно сейчас, сегодня. Получалось – завтра на работу: пятница, рабочий день. Но сколько же он отсутствовал? Посмотрел на календарь, стоящий на столе. Нелепица какая-то! Получалось, что он провёл в Смутном времени два года, а тут отсутствовал едва ли три часа. Ну что ж, зато не придётся перед начальством оправдываться за прогулы. Друзьям бы позвонить – сотового нет, да и поздно уже.

Кое-как он отработал день. Всё валилось из рук, было ощущение, что происходящее – декорация, не настоящее. А подлинное осталось там, в другом времени.

После работы Андрей отправился в магазин и купил дешёвенький телефон – без него как без рук. Дорогой аппарат брать зарёкся: вечно с ним происшествия и телефон пропадает. А смартфон – вообще игрушка для тех, кому делать нечего, только аккумулятор успевай заряжать.

Друзьям в субботу при встрече не говорил ничего. Потерял сотовый или украли из кармана, потому и не звонил. Отговорка была принята.

День шёл за днём, он втянулся, и происшедшее с ним уже не казалось таким ярким и манящим – в каждом времени есть и хорошее, и плохое. Вот только люди не меняются: и хорошие и плохие, одеты только по-разному, а мысли и устремления у всех одинаковы. Все озабочены проблемами семьи и детей, защитой страны, стремлением к богатству, печалями о болезнях или смерти близких. Ничего в этом мире не ново.

Минула осень, прошла слякотная зима, наступила весна. Запели вернувшиеся на родину птицы, зазеленела трава, деревья покрылись молодыми листочками.

А у Андрея с каждым днём в душе росло какое-то беспокойство, и он понять не мог, в чём причина. Он уже в поликлинику сходил, обследовался, но врачи сказали – здоров. Однако он чувствовал – его явно что-то глодало.

Целый выходной он размышлял о причине своего состояния. Неужели не доделал что-то, бросил незавершённым? Но это не в его характере.

После долгих раздумий Андрей пришёл к выводу: золото! Опять этот проклятый металл не даёт ему покоя! Наверняка Шуйский вывез золото из тайника, но только не всё. Часть золота Андрей успел сбросить в ручей, в омут. И теперь его мучила судьба клада.

Но спрашивается – зачем ему оно? Ведь обжигался уже на золоте. Однако так, видимо, устроена душа, такова суть человеческая. И он решил съездить, посмотреть на Шую и вспомнить всё, что пережил там.

Взяв очередной отпуск, он за два часа добрался электричкой до Москвы, а дальше – поездом.

И вот уже Шуя. Город изменился до неузнаваемости. Та же река, берега. Но после нашествия поляков часть зданий была разрушена, другая сгинула в пожарах, иные избы просто сгнили.

Андрей походил по улицам. Сам план застройки похож, монастырь на месте, а вот зданий – тех, каменных да деревянных – уже нет.

Он устроился в гостинице. А душа волнуется – ведь столько времени здесь провёл, столько событий при нём произошло!

Утром он пешком отправился за город. Городских ворот уже давно не было, но он шёл по направлению, какое помнил – всё-таки с ориентацией у него неплохо.

Через час вышел к ручью – на лошади ему четверти часа хватало. Деревья разрослись, но, скорее всего, это уже другое поколение их выросло. А ручей течёт всё так же.

Андрей прошёлся по берегу. Вроде бы тот омут, по крайней мере – похож. Вокруг тишина, и ни одной живой души. Многие деревни опустели, вымерли, поля заброшены и заросли сорняками. Кому тут бродить?

Он разделся донага и вошёл в воду. Бр-р-р! Холодно! Нырнул – неглубоко, метра два, но уж больно грунт илистый. Он рыл его руками, выныривал, жадно хватал ртом воздух и нырял снова. С каждой минутой росло разочарование – только ил.

Замёрз, выбрался на берег согреться – в воде холодно. Не тот омут или нашли золото? Насчёт найти – сомнительно, место не оживлённое, не Тверская в Москве. Вот ошибиться он мог, слишком уж местность изменилась.

Согревшись и отдышавшись, решил ещё раз порыться. Груз мог лечь немного в стороне или ручей немного изменил русло. Тогда плохо.

Он опять полез в воду.

Андрей отбрасывал руками ил в сторону, стараясь зарыться поглубже. Вода, бывшая до того чистой, стала илистой, грязной.

Неожиданно Андрея толкнула в бок крупная рыбина. Защищает своё место обитания? Слава богу, акулы или пираньи здесь не водятся!

Он отчаялся, замёрз, устал и уже решил продолжить поиски в другом месте, как рука наткнулась на что-то. Он ухватился за это «что-то», ощутив под рукою твёрдые предметы, поднатужился и всплыл. Но груз тащил его ко дну. Он сделал ещё несколько гребков, забросил тяжесть на берег, отдышался и выбрался из воды – грязный, усталый и замёрзший. Вода в ручье по-весеннему холодна, впрочем – она и летом в этих краях тёплой не бывает, не Чёрное море.

Андрей обмылся чистой водой, смыл грязь, попрыгал и пробежался, пытаясь согреться. Потом уселся у мешка – тот напоминал большой ком грязи. Андрей стал зачёрпывать ладонью воду и смывать эту грязь.

Вот уже и горловина мешка видна, завязка из кожаной тесёмки. Но развязать её у Андрея не получилось – даже зубами. Вот незадача! И разрезать нечем, не учёл. А ведь видел, как Леонтий тесёмку резал – тоже развязать не мог, когда он такой же мешок достал из Плещеева озера.

А солнце уже к закату клонится, груз на берегу оставлять боязно.

Андрей оделся, взял мешок за горловину и пошёл к городу. У первого же киоска, где торговали всем – от зажигалок до футболок и пива, – он купил прочный пластиковый пакет. Уф, хоть ручки есть. А то за горловину мешок нести было неудобно, да и встречные обращали внимание. Вроде одет нормально, а в руке нечто помойного вида несёт.

Ещё он прикупил перочинный нож – китайский, скверного качества, но на один раз хватит, – и заявился в небольшую гостиницу, явно советской постройки. Запершись в номере, водрузил мешок на стол.

Разрезая кожаные тесёмки, Андрей обратил внимание, как в нетерпении дрожали руки. Раскрыв горловину мешка, он увидел блеск драгоценного металла. Торопясь, достал одну вещицу.

В мешке оказались не монеты, а ювелирные изделия: ожерелья, перстни, браслеты, небольшая тиара.

Весь вечер Андрей перебирал вещицы и любовался ими. Работа была дивная, ручная, все изделия с камнями. От света ламп камни пускали зайчики и переливались. Ажурное золотое плетение, тонкая работа… Умели же люди делать! И Шуйский или его люди – не промах, лучшее отбирали.

Андрей надел перстень себе на палец. По размеру подошёл, а смотрится – глаз не отвести. Любуясь, он разглядел какие-то вензеля на печатке.

Андрей снял перстень и всмотрелся внимательнее. Буквицы славянские, кириллицей «Б» и «Г». Что бы это значило? Потом дошло – не Бориса ли Годунова перстень? Впрочем, с такими инициалами на Руси бояр много было, но всё равно лестно. Непростой хозяин у перстня был, холоп не мог позволить себе такую ценность. Тогда за такую «безделушку» не одну деревню купить можно было.

Увлёкшись разглядыванием драгоценностей, Андрей совершенно позабыл о времени, а когда взглянул на часы, искренне удивился. Ба! Так уже два часа ночи! Как быстро летит время!

Он затолкал мешок в пластиковом пакете под кровать, подальше от чужих глаз, разделся и улёгся в постель. Однако сон не шёл.

Андрей крутился с боку на бок, пытаясь уснуть, а голову сверлила одна-единственная мысль – что делать с ценностями? Увезти домой? Можно, конечно, только с продажей проблемы возникнуть могут. В ломбард не заложишь, а на чёрном рынке их могут купить только очень богатые люди, у кого деньги неправедным путём нажиты. Такие в криминале по уши или с теневыми заправилами водятся. Опасно. В полицию сдать? Но там вся реформа – только в смене вывески, те же люди и те же привычки. Нас уверяли, что зарплата у милиционеров невелика, потому-де и взятки берут. Жалованье подняли, но «гаишники» как брали взятки, так и берут. И Андрей совершенно не был уверен, что, если он сдаст груз в полицию, ценности попадут государству.

И сколько бы он ни размышлял, ничего хорошего у него не получалось. Вот же страна! Ценности сдать – и то боишься.

До утра он крутился, глаз не сомкнул, и уже под утро решил – отнесет-ка он их в музей! При такой более чем нищенской зарплате там остались одни энтузиасты, люди в подавляющем большинстве своём честные, порядочные, увлечённые делом. Кому верить, как не им? С тем и уснул.

Проснулся за полдень. Побрился, оделся получше, взял в руки пакет. В номере его не оставишь, ценности в нём не на один миллион зелёных потянут. Мало кто устоит перед таким богатством.

Выйдя на улицу, у первого же прохожего спросил о музее.

Музей оказался в маленьком домике явно дореволюционной постройки.

Андрей вошёл и тут же попросил проводить его к директору. Вахтёрша глянула подозрительно, но провела.

За столом в кабинете сидела средних лет женщина в очках и без косметики – типичный «ботаник».

– Надежда Павловна, к вам молодой человек рвётся.

– Пусть войдёт.

Разговор шёл при открытых дверях, и Андрей всё слышал. Вахтёрша вышла, и он подошёл к столу.

– Вы и в самом деле директор?

– Молодой человек, что вы себе позволяете? Кто вы такой?

– Это неважно. Удостоверение у вас есть?

Директриса хотела возмутиться, однако открыла ящик стола, достала и развернула перед ним удостоверение.

Андрей увидел фото и фамилию – Вошева Надежда Павловна. Ой, какая знакомая фамилия!

Андрей плюхнулся на стул для посетителей.

– Скажите, вы давно в Шуе живёте?

– Всю жизнь. Отец мой, дед, прадед…

– Далёкого вашего предка не Поликарпом звали? Он владельцем лавки был, напротив гостиного двора.

– Вполне может быть, только я так далеко своего генеалогического древа не знаю. Революция, знаете ли, потом война… Многие архивы оказались утрачены. Вы так говорите, как будто бывали тут, только очень давно.

– Почему вам так показалось?

– Уж очень образно, вроде как видели.

– Мы с вами в некотором роде коллеги. Я историк, историк-любитель. Работаю совсем по другой специальности, но Средние века – моя любимая тема.

– Вы хотели проконсультироваться? По этому вопросу? Если Средние века, то у нас в этой области специалист есть.

Директриса позвонила, и через минуту вошла пожилая сотрудница интеллигентного вида. Одета она была чисто, скромно и консервативно.

Андрей решил, что двое сотрудников – это хорошо, меньше соблазнов будет, и водрузил на стол пакет.

– Я нашёл кое-что в окрестностях Шуи. Хочу сдать в музей, если вы не против.

Женщины переглянулись, пожали плечами.

– Покажите. Если ваша находка будет представлять интерес, то…

– Будет. И не только исторический. Это как Шлиман и Троя.

Андрей достал из пакета мешок, перевернул его, вывалил содержимое на стол, и взгляду изумлённых сотрудниц предстала груда драгоценностей.

Первой пришла в себя пожилая сотрудница. Она взяла в руки женский браслет, осмотрела его, положила на место и вытащила из груды драгоценностей тиару. Директриса изучала ожерелье.

– Нужна экспертиза, но, похоже, все украшения подлинные, старинной работы. Вещи уникальные – не побоюсь этого слова. Где вы их взяли?

– Сам зарыл четыреста лет назад.

Женщины приняли его слова за неудачную шутку.

– Молодой человек, надо сделать опись и хотя бы приблизительно оценить вашу находку. Давайте документы. Только учтите, денег у музея нет. Даже в области столько не найдётся.

– Это дар, и всё подлинное, ручаюсь. Ценности самого Василия Ивановича Шуйского, он из этих мест. И дочь его здесь похоронена, в Мельничном. А документов у меня нет.

– Как нет? А вдруг это всё украдено?

– Да за кого вы меня принимаете? – возмутился Андрей. – Если бы я был вором, разве я принёс бы всё это сюда? За такие ценности всю Шую купить можно, и ещё останется.

– Простите, – спохватилась директриса, – я не хотела вас обидеть. Но ведь у нас спросят: где взяли?

– Скажете – сами нашли на раскопках. А прапрадеда вашего, Надежда Павловна, я на самом деле знал, лавку ему подарил. Прощайте!

Он говорил, как сумасшедший, но выглядел совершенно нормальным. Кроме того, все наполеоны из психбольницы никогда таких ценностей не имели.

Переступив порог музея, Андрей вышел на улицу, подставил лицо солнцу и счастливо засмеялся. Один подарок музею он сделал, пока хватит сенсаций. А остальное золото в омуте пусть ещё полежит, подождёт лучших времён, ведь жизнь ещё не кончилась.