Глава 10. Глоток мирной жизни
Над непокорным Славянском вновь знакомо и страшно взвыли ракеты комплексов залпового огня «Град». Немногочисленные мирные жители прятались по подвалам и погребам, ополченцы занимали свои места в блиндажах и укрепленных бункерах. Каратели под желто-синими флагами не стеснялись в средствах. Минометные и артиллерийские обстрелы уже ни у кого не вызывали удивления, так же, как и налеты штурмовиков и вертолетов с трезубцами на фюзеляжах. Реактивные снаряды «Градов», запрещенные Женевской конвенцией кассетные шариковые бомбы, зажигательные боеприпасы с белым фосфором – все это, по мысли фашистских «недогенералов» из Киева, должно было сломить волю к сопротивлению у защитников Славянска. Но вызывало лишь гнев и ненависть к оккупантам!
Услышав знакомое завывание реактивных снарядов, Константин Новиков поспешил в операционную. По пути ему встретился капитан Асмолов, он бежал к подвалу, где размещалась операционная, вытирая на ходу пену для бритья.
– Сейчас раненых повезут! Эти хохлы на Карачуне у нас условный рефлекс вырабатывают, как у собак Павлова: завыло-загрохотало, значит, пора брать в руки скальпель.
Новиков только кивнул в ответ.
Первых раненых привезли, когда врачи уже мылись в предоперационной. Первый же случай оказался исключительно тяжелым: проникающее осколочное ранение в поясницу, задета почка, обширное внутреннее кровотечение.
Этого больного взял себе подполковник Авраимов. Ассистировал ему старший лейтенант Новиков.
– Ну, что, Костя, хотел ко мне в помощники? Теперь будем работать вместе.
Молодой хирург сосредоточенно кивнул. Операция и действительно предстояла тяжелая.
– Федя, как там у тебя?
– Проникающее в брюшную полость, но кишечник вроде бы не задет. Справлюсь, Юрий Гаврилович, – ответил капитан Асмолов.
– Хорошо. Костя, начинаем…
Новиков осушил рану, выделил поврежденную вену и перевязал кровеносный сосуд лигатурами. Юрий Гаврилович тончайшим сосудистым инструментарием сшил поврежденную вену. Внутреннее кровотечение удалось локализовать, но это было еще полбеды. Осколок повредил правую почку, и по всем показаниям нужно было ее удалять. Сам смертоносный кусочек металла подполковник Авраимов с величайшей осторожностью удалил, пока Костя придерживал зажимами и крючками края раны.
– Ну, что, коллега, будем удалять почку? – внимательно посмотрел на Костю подполковник медицинской службы.
Старший лейтенант Новиков под этим взглядом почувствовал себя курсантом на экзамене на кафедре ВПХ родной Военно-медицинской академии имени Кирова.
– В общем-то, да, Юрий Гаврилович, при таком ранении показана резекция почки, если вторая – дееспособна. Но… Пацану только семнадцать лет от роду, у него вся жизнь впереди. А прожить ее калекой с одной почкой…
– Но пациент потерял огромное количество крови. Шансы на то, что он вообще выкарабкается…
– Точно так, Юрий Гаврилович. Вы правы, но так, если выкарабкается – сделаем ему подарок в виде восстановленной, а не ампутированной почки!
– Оставляем почку, попробуем ее зашить, – принял решение Юрий Гаврилович. – Костя, здесь нужно быть очень внимательным. Давай зажим…
– Зажим.
– Осуши рану. Подвинь вот так… Хорошо.
– Придерживаю.
– Иглодержатель с изогнутой иглой.
– Иглодержатель…
Работа, такая, что самые тонкие ювелиры по сравнению с двумя хирургами сейчас кажутся грубыми сапожниками! Стежок за стежком сшиваются тонкие структуры природного фильтра. Секунда за секундой люди в зеленых операционных робах отвоевывают шансы на жизнь пациента у неумолимого рока. Хирурги работали, не замечая, как ломит спину от многочасового стояния у операционного стола, как слепит глаза яркий свет бестеневых ламп. Только тихие отрывистые команды и такие же тихие и сосредоточенные подтверждения их выполнения. Прерывистый писк кардиомонитора, шум аппарата искусственной вентиляции легких, совсем незаметное позвякивание хирургических инструментов.
– Промокни мне лоб, – вполголоса просит Новиков операционную медсестру.
Та молча отирает куском стерильной марли, зажатой в изогнутом корнцанге.
Опустевший флакон с физраствором сменяется на емкость с цельной кровью. Операционная сестра колесиком-«бегунком» регулирует частоту капель в системе внутривенного вливания. Сейчас раненый балансирует между жизнью и смертью на тончайшем лезвии скальпеля, на острие изогнутой иглы, которая в умелых руках хирурга ведет стежок за стежком очередной шов.
– Костя, следи, чтобы у пациента не развился ДВС-синдром.
– Понял.
Синдром диссеминированного свертывания крови сейчас опасен, как никогда. Тромбоциты слипаются, и в просвете сосуда образуются опасные сгустки крови. И при этом сосудистые стенки теряют проницаемость, выпуская кровь наружу. ДВС-синдром может быть побочным эффектом глубокого шока или же следствием чрезмерного «разбавления» крови физраствором при восполнении циркуляторного объема.
Но, как говорится, Бог миловал, сложнейшая операция близилась к завершению. Правда, еще рано говорить о благополучном исходе, но хирурги сделали все возможное, и даже чуточку сверх этого.
– Этого пациента – в палату интенсивной терапии под усиленный присмотр. Докладывать лично мне о его состоянии каждые полчаса, – распорядился подполковник медицинской службы. – А вам, коллега, огромное спасибо за блестящее ассистирование.
– Не за что, Юрий Гаврилович, – слабо улыбнулся Новиков. Он был настолько вымотан, что сил на эмоции после четырех с половиной часов операции просто не оставалось.
Костя Новиков зашел в палатку, легкие туфли, в которых он обычно оперировал, офицер все же снял – спать обутым воспитание не позволяло. А вот стащить одежду уже не сумел. Молодой хирург рухнул на койку, уснул, еще не успев коснуться щекой подушки.
Казалось, уснул лишь минуту назад, а уже солдат настойчиво трясет за плечо:
– Товарищ старший лейтенант, раненых привезли!
– А?! Что?.. Как?.. – спросонья Костя Новиков не шибко хорошо соображал.
– Украинский штурмовик нанес удар по нашим позициям зажигательными бомбами. Там трое обожженных.
– Какие бомбы? – старший лейтенант быстро переодевался. Даже на передовой он старался следить за внешним видом – доктор должен быть чистоплотен всегда.
– Фосфорные.
– Раненых ни в коем случае нельзя резать! С фосфором нужно работать только под слоем воды, – распоряжения молодой офицер медслужбы отдавал уже на бегу, надевая латексные перчатки.
Возле подвала полуразрушенного дома под флагом с красным крестом стояли носилки. Рядом с ними – закопченные и запыленные ополченцы.
Руководствуясь распоряжениями Новикова, раненого положили в ванну и выключили свет. В полутьме на обожженном теле отчетливо проступили светящиеся зеленоватые отметины – места попадания зажигательной смеси. Капли фосфора въедаются под кожу, а когда хирург их пытается вырезать, вспыхивают на воздухе при доступе кислорода.
Обожженных фосфором русские военврачи спасли, хотя с такими ранениями не сталкивался никто со времен Вьетнамской войны. Именно там звездно-полосатые каратели использовали самые бесчеловечные средства уничтожения мирного населения. Теперь их опыт переняли бандеровские прихвостни, убивая и калеча своих же граждан, которые – всего-то – хотят говорить по-русски и жить на своей земле.
– Этих раненых необходимо, как можно скорее, доставить в ожоговый центр Института неотложной и восстановительной хирургии имени Гусака. Пусть ими занимаются комбустиологи. А то у нас тут – ни соответствующих условий, ни профильных специалистов, – сказал Юрий Гаврилович. – Да, и того паренька с ранением в почку тоже следовало бы перевезти. Но состояние еще тяжелое. Сутки его понаблюдаем и все же будем эвакуировать. Костя, отвезешь раненых.
– Есть!
* * *
Состояние раненого, которого прооперировали Юрий Гаврилович и Костя Новиков, было тяжелым, но все же уже некритичным. Реаниматолог Ирина Митько всю ночь не отходила от пациента, который был весь опутан проводами и трубками, что вели к мудреным приборам и системам гемоинфузии. Первые регистрировали биотоки сердца и выписывали причудливые ломаные линии, а вторые по каплям переливали в вены пациента жизнь. Особое внимание врачи уделяли анализам, нужно было контролировать функциональные показатели, тем более – после такой сложной операции.
К утру у пациента началось мочеотделение – почки работали! Как говорится, у кого, кроме реаниматолога, семь капель чужой мочи, капающие через катетер, могут вызвать счастливую улыбку?! Чуть погодя раненый пришел в себя. Юрий Гаврилович Авраимов вместе с Костей Новиковым поспешили к постели больного. Его бледные губы изогнулись в слабой улыбке.
– Спасибо… – едва слышный шепот раненого стал наградой для хирургов: одного умудренного опытом и убеленного сединами, а второго – совсем еще молодого, но уже набирающего врачебное мастерство. На войне учатся и взрослеют быстро. А что до благодарности пациента – так для последователей Гиппократа это и была лучшая из наград.
К полудню все раненые уже были готовы к транспортировке. В головном джипе «Тигр» разместили прооперированного паренька, на второй машине был боец с тяжелыми фосфорными ожогами. Остальных раненых везли на двух «уазиках-таблетках» из Ленинской больницы Славянска.
Бойцы Народного ополчения Донбасса провожали своих боевых товарищей.
– Отдохнете, ребята, после тяжелых боев! – говорили молодые ветераны необъявленной войны.
Война выматывала и тело, и душу, окопная жизнь в постоянном напряжении, постоянный недосып, накал боев, адреналиновый запал перестрелок – все это жутко расшатывало нервы.
Константин Новиков чувствовал, что и ему тоже нужен был отдых. И все то же самое… Работа по шестнадцать часов, не отходя от операционного стола, дежурства, мотания по передовой, эвакуация раненых, перестрелки и канонада артобстрелов. Это тоже выматывало и тело, и душу.
– Как раз, Костя, и раненых в Институт неотложной хирургии эвакуируешь, и сам отдохнешь немного.
– Есть, товарищ полковник.
– Эх, завидую я тебе, Костя! – крепко пожал руку товарищу капитан Асмолов. – Оторвись там с фабричными девчатами донецкими!
На выезде из Славянска колонну под флагами с красным крестом «тормознули» на блокпосту украинской армии.
– Стій! Проїзд заборонено! – вышел навстречу русским медицинским джипам автоматчик с полосатым жезлом и желто-синими нашивками на старом камуфляже.
За бетонными блоками и мешками с песком были установлены пулеметы и автоматические гранатометы. На броне бронетранспортера развалилось несколько солдат «незалэжной» армии. Вместе с семнадцатилетними сопляками на блокпосту стояли и битые жизнью мужики с колкими взглядами и синими татуировками на руках. На торсе наверняка тоже были «картинные галереи», но они были скрыты камуфлированными футболками.
В Нацгвардию Украины киевская хунта гребла всех подряд, в том числе и откровенных уголовников. Так, например, бандеровская хунта поставила под ружье более пятисот заключенных Старобельской колонии в Луганской области. При этом намеренно отбирались рецидивисты, получившие сроки по серьезным статьям, таким, как убийства, грабежи, разбои. Этим людям новая киевская власть пообещала прощение всех грехов в обмен на участие в карательной экспедиции против Луганской Народной Республики. Уголовники вооружены автоматическим оружием, командуют ими активисты так называемой Национальной гвардии Украины, сформированной из радикальных националистов, участвовавших в недавнем Майдане в Киеве.
Подразделения рецидивистов были переброшены и расквартированы в городе Сватово, в 126 километрах от Луганска. Там «борцы за свободную Украину с криминальным уклоном» практически сразу же начали террор против мирного населения.
Старший лейтенант Новиков кивнул Артему-Одесситу на пулемет. Солдат встал к турели, выразительно лязгнул затвором «Печенега». Раздался ответный лязг со стороны блокпоста украинских вояк. Костя понимал, что еще немного, и их просто изрешетят, даже мощная бронезащита джипа СПМ-2 «Тигр» не спасет. Но что поделать, в этой войне киевской хунты против восьми миллионов украинцев, живущих в Донбассе, даже безусловные законы милосердия должны были подкрепляться силой оружия. После того как боевики «Правого сектора» использовали санитарный вертолет «Ми-8» для высадки тактического десанта, прикрывшись красным крестом, после того как в Донецке на Киевском шоссе были расстреляны два «КамАЗа», полные раненых, законы войны уже мало чего стоили.
Новиков выбрался из головного джипа, поправив ремень пистолета-пулемета «Кедр».
– Командира блокпоста ко мне! С младшими по званию разговаривать не намерен.
Вояки с сине-желтыми эмблемами переглянулись, приметив российский триколор на левом рукаве камуфляжной униформы дерзкого офицера. Вперед вышел вояка в черной униформе с трезубцем на рукаве. Нижняя часть его лица была закрыта черным платком, словно у разбойника с Дикого Запада. Черная кепка низко надвинута на глаза.
– Майор Национальной гвардии Украины, Остап Остапенко.
– Для меня, старшего лейтенанта медслужбы Вооруженных сил Российской Федерации, разговаривать с «целым майором», да еще и Национальной гвардии – чересчур большая честь!.. – хмыкнул Константин Новиков. – Требую офицера Украинской армии.
– Капитан Юрий Нестеренко, – козырнул другой офицер с усталым лицом. В отличие от «нацика», его лицо не было ничем не закрыто.
– Товарищ капитан, у нас – тяжелораненые, и их необходимо срочно доставить в госпиталь.
– Это не вы эвакуировали наших ребят с блокпоста после того, как по нему нанесли авиаудар наши же летчики? Это недавно было…
– Точно так, я.
– Проезжайте. Пусть хотя бы мы сохраним совесть и здравый смысл на этой бойне…
Медицинская колонна, ощерившись пулеметами бронированных русских джипов, погнала по шоссе. Стволы «Печенегов» внимательно отслеживали обе обочины. А позади СПМ-2 «тигров» шли под их прикрытием два «уазика»-микроавтобуса. Санитарно-эвакуационные микроавтобусы разрабатывались еще в шестидесятых годах для Советской армии, и не было транспорта, надежнее и неприхотливее, чем скачущая по ухабам защитного цвета «таблетка».
В следующий раз их остановили уже на развязке автодорог перед самим Донецком. Здесь находился Ясиноватский пост Госавтоинспекции. Повстанцы превратили двухэтажное здание и прилегающую территорию в настоящую крепость. Ставшие уже привычными железобетонные блоки и мешки с песком прикрывали огневые точки с крупнокалиберными пулеметами и спаренными зенитными артустановками. В изрядно пожелтевшей осенней «зеленке» засели снайперы, и на вооружении у них были не только «старые добрые» винтовки Драгунова…
– Стоять! Проезд запрещен!
– Русские! Военврачи, везем тяжелораненых в госпиталь.
– Проезжайте!
Двое бойцов отодвинули полосатый бело-красный шлагбаум, перевитый колючей проволокой и утяжеленный металлическими «болванками».
Русские джипы «Тигр» взвизгнули ребристыми широкими шинами. Потом была гонка под сиренами и синими «мигалками» по широкому Киевскому проспекту. Где-то здесь каратели-«правосеки» расстреляли из гранатомета санитарный «КамАЗ» с тяжелоранеными ополченцами во время того боя батальона «Восток» за Донецкий аэропорт. Тогда погибло около тридцати пяти человек, нуждавшихся в срочной медицинской помощи. Выживших палачи из «Правого сектора» добивали по одному…
Проскочили центр города, Донецкую областную администрацию, которая стала одним из символов сопротивления патриотов Донбасса, площадь Ленина. Вырулили к Южному автовокзалу и помчали по проспекту Ильича к Институту неотложной и восстановительной хирургии имени Гусака. Там они передали тяжелораненых ополченцев в заботливые руки медицинских специалистов высочайшей квалификации. «Наукой – победим!» – этот девиз в их устах означал главное: надежду для пациентов.
– Когда обратно?
– Через пару дней. Должны загрузить «гуманитаркой» с медикаментами, оборудованием, перевязочными и шовными материалами, короче – всем необходимым.
– Что ж, можете пока отдохнуть. Вам это необходимо. Только отметьтесь в комендатуре – она находится в бывшем Управлении СБУ. Сейчас это – центр вооруженного сопротивления Донбасса и всей Новороссии. Ваши бронированные джипы можете оставить здесь.
– Где находится бывшее Управление СБУ?
* * *
Русские военные медики шли по Донецку, на город опускались ранние осенние сумерки. Константин Новиков с интересом вертел головой, что называется, «впитывая» атмосферу столицы шахтеров, металлургов и машиностроителей. В центре города царила вполне обычная жизнь. По улицам проносились легковые автомобили и микроавтобусы, маршрутные такси, автобусы и троллейбусы. По тротуарам спешили по своим делам прохожие, ярко светились огни реклам, вывески кафе, ресторанов и магазинов.
Мирная жизнь пьянила привыкших к тотальной войне медиков не хуже выдержанного коньяка.
К бывшему зданию Службы безопасности Украины старший лейтенант Новиков вместе со своими людьми решил подъехать троллейбусом. Пассажиры в салоне, разглядев знаки различия на полевой форме: триколор и русского двуглавого орла, удивленно перешептывались. Многие улыбались, глядя на русских военных. Для многих местных они были зримым воплощением помощи огромной братской страны.
Здание бывшего Управления СБУ находилось в глубине жилого квартала по улице Щорса. Твердыня донецких повстанцев была опоясана баррикадами с долговременными огневыми точками. На самом здании были видны грязно-черные подпалины, по третьему – четвертому этажу шли ряды пробоин – результат обстрела из автоматических пушек бронетранспортеров Нацгвардии Украины. Тот штурм был отбит с большими потерями для карателей-«правосеков» и нацгвардейцев, «нациков», как их здесь называли.
На баррикадах и огневых точках дежурили с автоматами наготове неразговорчивые люди с оранжево-черными ленточками на бронежилетах и элементах амуниции. Многие, как разглядел Константин Новиков, были в новеньком камуфляже российского образца.
Как понял русский офицер, бывшее Управление СБУ представляло собой комплекс зданий, которые защитники Новороссии превратили в настоящие форты.
В одном из них почти весь этаж был отведен под медицинский пункт. Один из кабинетов бывшего Очень Большого Начальника вообще превратили в операционную, причем оборудованную весьма неплохо. Были здесь и перевязочные, и кабинеты врачей, и склады медицинского имущества. Только что стационара не хватало!
Оставив личное оружие бдительной охране, русские медики поднялись на третий этаж к коменданту и предъявили документы.
– Очень рады вас видеть! – невысокий лысоватый комендант с полевыми погонами капитана на камуфляже поднялся из-за стола и пожал руки русским солдатам.
– Мы вас разместим в гостинице «Прага», это небольшое и уютное заведение высшего класса. Там вы можете спокойно отдохнуть. Личное оружие при вас?
– Так точно, сдали на входе, товарищ капитан.
– По вечерам держите его наготове, на всякий случай.
– Понял. Оплата… У нас кредитные карты «Сбербанка России».
– Этого хватит. Можете разменять на гривны Украины, по мелочи, – рассказывая о местных особенностях, комендант быстро делал пометки в офицерском удостоверении и военных билетах русских солдат. Напоследок он шлепнул несколько печатей.
– Спасибо, – старший лейтенант Новиков взял офицерское удостоверение и козырнул.
Чтобы добраться до гостиницы «Прага», вызвали такси. Небольшое уютное заведение очень понравилось ветеранам Славянска. Они быстро перекусили в небольшом кафе и поднялись в свои номера. Константин Новиков уже и забыл, какое это наслаждение после горячего душа лечь на накрахмаленные простыни и укрыться теплым одеялом… Медицинская хирургическая чистота – мера вынужденная. А здесь это была составляющая роскоши. Костя уснул, едва коснувшись щекой подушки. Но ладонь старшего лейтенанта лежала на рукоятке «Стечкина» под ней.
* * *
Проснувшись, Костя Новиков первым делом проверил свой автоматический пистолет. «Кедр» он оставил в бронированном джипе, оставался только тяжелый и надежный автоматический пистолет Стечкина в кожаной кобуре на поясе. Костя относился к оружию с необходимым вниманием.
Позевывая, русские военные медики вышли из номеров.
– Какие планы, господа? – насмешливо поинтересовался военфельдшер Димка Чернавин.
– Сначала подкрепиться, а потом – развеяться! Это приказ старшего по званию! – так же шутливо ответил Костя Новиков.
– Пожалуй, это приказание я буду исполнять с особым рвением! – под общий смех ответил Артем-Одессит.
Позавтракать они решили в уютном ресторане «Старгород», славящемся отменным пивом и сытной чешской кухней. После литра темного в голове приятно зашумело, но обильная закуска в виде домашних колбасок с картофельным гарниром, знаменитого «печеного вепрева колена» с хреном и горчицей не дала алкоголю разгуляться.
Старший лейтенант Новиков решил пройтись по центру Донецка, посмотреть на Областную администрацию, возле которой разворачивались грандиозные протестные события апреля – мая 2014 года.
Не торопясь, военврач прогуливался по бульвару Пушкина и наслаждался покоем и тишиной. Откозырял миловидным девушкам милицейского патруля, поддел носком начищенного ботинка желтые осенние листья на тротуаре, поглазел на играющую на детской площадке беззаботную малышню. Один из карапузов в темно-синем комбинезончике смешно засеменил к дяде-военному.
– Андрюша, куда ты побежал?! Оставь дядю-военного в покое! – молодая миловидная мама с короткой стрижкой пшеничного цвета волос поднялась с лавочки.
– Да нет, что вы… Все в порядке, – Костя взял малыша на руки и несколько раз легонько подбросил его. Малыш безмятежно улыбался и что-то бормотал на своем «языке ангелов».
Старший лейтенант шел по осеннему бульвару в центре Донецка, собирая улыбки прохожих. Мужчины, особенно те, что постарше, подходили, жали руку. Девушки бросали весьма заинтересованные взгляды, прыскали смехом, что-то обсуждая на ушко с подругами. Старушки на лавочках крестили. «Дождались!» – как вздох облегчения.
Со стороны площади Ленина, словно в подтверждение этого, из мощных динамиков грянула песня:
Марш, марш, марш.
Русский марш, собирает на марш
Всех, не уничтоженных войной,
Марш, марш, марш,
Русский марш, он закончит шабаш
Тех, кто издевался над страной…
Старший лейтенант Новиков непроизвольно перешел на строевой шаг, хотя военврачи особо рьяно шагистикой не занимались, и Военно-медицинская академия имени Кирова в Санкт-Петербурге на парадах не маршировала. Но сейчас был особый случай.
А Жанна Бичевская продолжала исполнять песню, которая здесь, в Донецке, уже стала одним из символов сопротивления надежды:
Русские идут, и тает над Россией ночь.
Русские идут любимой армии помочь.
Русские идут вперед с сердцами высших проб.
Русские плюют на власть Америк и Европ…
Русских офицеров в Донецке не боялись, оккупантами здесь были пришлые с запада, с желто-синими шевронами на убогой, устаревшей еще двадцать лет назад военной форме.
– Ой, смотрите, русский офицер! Вот она – помощь России!
У старшего лейтенанта Новикова стало тесно в груди, невольно защипало в глазах, наверное, соринка попала. Офицер и не подозревал, что существуют такие радостные, высокие чувства и что остались люди, способные вот так, искренне их выражать. И в этот краткий миг молодой военврач испытал совершенно искреннюю гордость за то, что он – русский.
Миновав Оперный театр имени Соловьяненко, Константин Новиков подошел, наконец, к зданию Донецкого областного совета. Перед ним возвышалось современное высотное здание. Баррикады вокруг уже были убраны, только с флангов стояли приземистые огневые точки из железобетонных блоков, обложенных мешками с песком и укрытых маскировочными сетями. На балконе над фасадом здания развевались флаги Новороссии, Донецкой Народной Республики и России. На входе дежурила вооруженная укороченными автоматами охрана.
А слева возвышался в бронзе и мраморе монумент: фрагмент тех самых баррикад, а на них – скульптурная группа. Парень сжимает в руках автомат, рядом – пожилой мужчина в шахтерской каске с фонарем-«коногонкой» и девушка с санитарной сумкой через плечо.
У подножия памятника – ворох живых цветов.
Монумент этот возвели всего за пару месяцев на народные пожертвования. Еще идет война с бандеровцами, но людям все же нужны символ и зримое воплощение памяти.
На бронзовой доске выбито стихотворение:
Русскому сопротивлению Донбасса посвящается:
Ищут в Донецких степях и в Луганске,
Под Краматорском, в районе Славянска.
Враг даже денег уже предлагал,
Только бы парня хоть кто-то поймал!
Есть даже список особых примет:
Парню примерно 25 лет,
Рост выше среднего, сажень в плечах.
Вежлив. Воспитан. Сдержан в речах.
Лишнего слова не любит сказать.
Над «балаклавой» синеют глаза.
Смелое сердце в крепкой груди.
Чаще – с друзьями, реже – один.
В берцы обут. Винтовка в руках.
Кто он, откуда – не ясно пока…
Может быть, к нам он из Крыма пришел,
И там у крымчанок расстройство и шок?
Может, приехал он к нам из России?
Если б поймали – сразу б спросили,
Только вот Крым не признал своего,
Да и Россия не знает его…
Вдруг его родина – гордый Донбасс?
Вдруг он родился и рос среди нас?
Вдруг рядом с ним – его батя-шахтер?
Мать возглавляет отряд медсестер,
Дед не сдержался, берданку достал,
Рядом с внучком на позицию встал,
На блокпосту – его вежливый брат,
Кормит бойцов пшенной кашей сестра,
На баррикаде жена рядом с ним,
Лишь бабушка дома – осталась с детьми.
Лица родные он видит вокруг.
Тут – одноклассник, там – с армии друг,
Тренер футбольный, по даче сосед,
Школьный учитель пришел, как и все…
Киев, смотри, ты же всё прозевал —
Каждый из нас уже вежливым стал.
И подтвердит тебе каждый из нас:
Вежливый парень – это Донбасс!
И подпись:
Наталья Балалуева.
Константин Новиков снял полевое кепи и постоял, задумчиво глядя на этот памятник недавней истории. Их общей истории – Донбасса, Новороссии и России. Эти люди вышли на баррикады, потому что верили: русские своих не бросают! И он, офицер медицинской службы, был самым красноречивым тому подтверждением. Фашистская киевская власть обливала грязью патриотов Донбасса. Чего только не придумывали проплаченные из «звездно-полосатого» кармана «желто-блакитные» журналисты: что в Донецке на баррикадах – бандиты и алкоголики, «купленные» агенты Путина и спецназа ГРУ! (Интересно, а «спецназ ГРУ» – это у них, наверное, на лбу вытатуировано?)
На самом же деле это были обычные люди, добровольцы из соседних домов. Поначалу приходили со своим снаряжением, своими же охотничьими ружьями. Сердобольные домохозяйки несли еду и варили обеды. Врачи-добровольцы организовывали медико-санитарную службу и оказывали помощь.
Пенсионеры сами стали тогда живым щитом, прикрывая активистов от возможного штурма. Подходят молодые ребята к бабушке, видимо, сын с невесткой:
– Бабушка, пойдемте домой!
– Нет, сынки, вы идите, а я еще здесь посижу! – отвечает старушка, которая еще застала гитлеровскую оккупацию.
Даже одноногий инвалид на костылях сжимал в руке дубинку: хоть разочек, но треснуть «правосека» по черепу!
Вечером Константин Новиков решил пойти в театр имени Соловьяненко на оперу Джузеппе Верди «Аида». Все ж сказывалось интеллигентное санкт-петербургское происхождение и воспитание.
В антрактах он потягивал колкое шампанское из высокого бокала, любуясь нарядами дам. Да и сам Константин Новиков притягивал взгляды противоположного пола. Полевая офицерская форма хоть и не так элегантна, как парадная, но…
Так что в гостиницу после театрального представления молодой офицер медицинской службы вернулся не один…
* * *
Возвращаясь в Славянск в составе медицинской колонны, Константин Новиков мечтательно жмурился и едва заметно улыбался, вспоминая ту страстную и романтичную ночь.
Судя по довольным лицам военфельдшера и стрелков-санитаров, у них тоже все сложилось наилучшим образом. Отдохнули – на славу! Свежий глоток мирной жизни позволил сбросить напряжение, а еще русские солдаты увидели воочию тех, кого они защищают на огненных рубежах Славянска и Краматорска, Горловки и Саур-Могилы.
Впереди снова были фронтовые будни в окопах «Донбасского Сталинграда».
