Глава двадцать первая
– Кажись, отбились. – Матвеев снял каску и вытер пот со лба.
Тяжело воевать летом, когда природа словно шепчет: «Отдохни». Тут бы поваляться на речном берегу, с удочкой ли, без нее, а вместо этого приходится постоянно двигаться, таскать на себе тяжесть оружия и прочей амуниции… Весь липкий, грязный, да еще солнце дополнительно поджаривает с небес, порою слепит глаза или пытается выдать тебя тенью.
Кстати, тени стали заметно удлиняться, предвещая наступление долгожданного вечера. С другой стороны, как житель сельский, Матвеев привык работать именно летом. Отнюдь не в офисе, а как раз под таким же палящим солнцем. Так что ему было даже полегче, чем остальным.
– Пока отбились, – суеверно поправил напарника Денис.
Воздух над пулеметным стволом прогрелся еще больше и выдавал себя колебанием. Дело поправимое. Рука на рукоять, одно движение, и горячий ствол снят. Запасной на его место, и хоть снова неприятеля встречай.
Бой гремел дальше. Судя по звукам, весьма нехилый бой. Но раз здесь установилась тишина, значит, наступило затишье. Главное ведь то, что происходит вокруг, о прочем пусть заботятся те, для кого бой продолжается.
Буквально за пару минут до разговора пара здоровых спецназовцев, может, и не спецназовцев, но ополченцам показалось именно так, бегом прогнали по улице в тыл десяток пленных. Те бежали покорно, без малейшей гордости, раскаяния или иных показных чувств. Практически это были первые живые враги, которых довелось увидеть в упор, жаль, рассмотреть или хоть бросить им пару слов не удалось. Пробежали и скрылись, словно не было.
– Ленту забей.
– Щас. – Матвеев как раз хотел закурить, но подготовиться к возможному продолжению банкета важнее. – Кстати, патронов осталось негусто. Запас хоть подбросят?
– А фиг его знает! Думаю, вряд ли, – Денис потянулся к фляжке, взболтнул и качнул головой. – И вода кончается…
– Ну, воды достать не проблема. Домов вокруг полно. Уж минералку никто с собой не вывозил. Тут пошарь – найдешь не только ее. Того же спиртного хватит на три запоя всему батальону и еще останется.
Счастье, Матвеев понятия не имел, во что превратился батальон, иначе счет запоям был бы иным.
Денис представил другое. Тех людей, которые были вынуждены в спешке покидать родные квартиры, бросая на произвол судьбы все нажитое имущество. Ведь прекрасно знали: шансов по возвращении найти его нетронутым практически не будет. Тут дом бы застать целым, а уж всякую мебель, аппаратуру и прочее…
Нынешний пулеметчик жил средне. Ходил в офис, занимался какой-то фигней, что-то зарабатывал. По меркам провинциальным – сравнительно неплохо, по столичным – копейки. Все относительно. Перебраться в Москву денег не имелось, да и не хотелось жить в переполненном мегаполисе. Кредит на квартиру почти выплачен. Машина, пусть не крутая, всякая электроника, раз в год – возможность поехать на отдых в теплые края. В этом году, понятно, не получилось и уже не получится, но это мелочь.
А вот подумать, что надо вдруг бросить все, а потом вновь зарабатывать на необходимое или просто престижное… И это – в городе, где имеется работа и зарплаты более-менее. Здесь же, в откровенном Мухосранске, где всех мест – пара полузакрытых предприятий да заведения торговли, восстановить утраченное вообще невозможно. Разве что государство выделит какую-то компенсацию. По старым ценам, а ведь все подорожало еще до войны, с ее началом вообще прыгнуло до небес и дешеветь явно не будет. Весь Ближний Восток охвачен пожаром, вплоть до применения атома, в Европах брожения, теракты и вообще хрен знает что. В самой Америке не лучше. Если где сравнительно спокойно – так в Азии. Ни Япония, ни Китай в бойню не лезут, демонстративно выжидают результатов. По идее, сконцентрированная там промышленность не пострадает, да ведь дело не в ней, а в глобальном обрушении финансовой системы. И даже за китайскую подделку платить предстоит, как за самый лучший товар.
А ведь придется затянуть пояса, внезапно понял Денис. Всем. Как всегда после войн, революций, перестроек и прочих стихийных бедствий. Может, на самом верху будет и ничего, когда правители или высокопоставленные люди бедствовали, в деревнях особо ничего не заметят, у них все свое, натуральное, а миллионов ни у кого не было и надежды на них нет, но большинству… Той же работы можно будет лишиться за милую душу. И что тогда? Пусть даже дадут какие-то ветеранские корочки, кто из хозяев станет на них смотреть?
Хотя прежде всего надо выжить. И лишь потом думать, как жить дальше. В самом крайнем случае можно будет отправиться в деревню. Руки-ноги есть, а на земле не пропадешь.
Денис представил, как к подобному переезду отнеслась бы благоверная, и невольно улыбнулся. Женщины и есть женщины. Им нужен успех, удовольствия, всякий гламур. Или это нынешняя цивилизация их так испортила? Мама была не такой. Да и подруги ее, при всей привязанности к сериалам и сплетням, трудились всю жизнь, воспитывали детей и на судьбу не жаловались.
– Так я прошвырнусь маленько? – донесся вдруг голос напарника.
– Куда?
– Да здесь по соседству. Вон в тот дом. С виду цел, наверняка чего-нибудь добуду. Пить действительно хочется – мочи нет. Да и пожрать не мешало бы. Все равно пока тихо. И ленту я забил. Осталось же там хоть что-нибудь.
– Картошка и укроп, – саркастически заметил Денис.
Он не знал, хочет ли есть. Продукты с собой не таскали, одни боеприпасы да воду, и вроде бы подкрепиться необходимо, но есть ли желание? Не стреляют рядом – и уже хорошо. Хотя бы какое-то время побыть в относительном покое.
– Не обязательно. Тут минимум шесть квартир, и чтобы ни в одной ничего не было… Да я мигом, одна нога здесь…
– О чем вы? – Николай услышал отголоски разговора и подошел поинтересоваться.
Двигался он осторожно, стараясь не маячить на открытых местах. И откуда только взялась сноровка, будто и не было долгого перерыва в службе! Но ведь кто не приспособился, того уже не существовало.
– Да вот… Я тут предлагаю пошарить немного по квартирам. Все равно все будет разбито, а так хоть какая польза, – без смущения поведал Матвеев, но счел нужным дополнить. – Никакого мародерства. Лишь воду да жрачку. Высохнем же все. И брюхо бурчит…
– Ну ты, голодающий Поволжья! Скажи еще – похудеешь!
Пара взрывов грянули сравнительно недалеко, и мужчины мгновенно насторожились в ожидании подвоха. Но нет, похоже, кто-то промахнулся, взял не тот прицел. Бой как гремел в отдалении, так и продолжал греметь, даже вроде вновь стал отдаляться.
Раздумывал Николай недолго.
– Ладно. Но не задерживай и не копайся. Только по кухням, и сразу назад. День еще не закончился. Такие варианты могут быть!
– Я что – не понимаю? Перекурить не успеете. – Боец рванул было к выбранному зданию, однако опомнился, вернулся за автоматом.
– Слушай, может, погнали уже гадов? – с надеждой вымолвил Денис. – Вон как грохочет!
– Может, и погнали. Не зря же командование затеяло оборонять город. Решили устроить им тут Сталинград. Хотя лучше быть готовыми к продолжению банкета. Мало ли? На той стороне тоже не пальцем деланы. Нам бы до темноты дотянуть, а там…
Он замолчал, ибо дальше все было ясным без слов. Выйти из боя, отдохнуть хоть денек, пополниться людьми… Вдруг тем временем выйдет долгожданное замирение? Войны официально никто не объявлял, так, операция местного значения по просьбам части жителей. Скажут, мол, ошиблись, выпустите нас отсюда Христа ради, мы больше не будем слушать ваших говорунов. Раз вы их сами не только не поддерживаете, но даже судите, а кое-кого и повесили.
Пока ополченцы сидели и думали, Матвеев действительно успел сноровисто и быстро обшарить целый этаж. Он говорил правду: никакого лишнего мародерства. Деньги и ценные вещи люди прихватили с собой, как же иначе, да и брать чужие деньги – как бы воровство, а оставшиеся вещи были громоздки. Даже самый маленький телевизор, и тот никуда не денешь. С собой таскать не станешь, а если нет возможности доставить до дома, к чему хватать? Да и вором ощущать себя Матвеев не хотел. Взять по мелочам, те же продукты, питье – это не воровство, а так, фигня. Все равно испортится, не доживет до возвращения хозяев.
Но народ тоже хватал, что можно будет съесть или выпить, и находки совсем не радовали. Мука, макароны, предсказанная Денисом картошка – то, что надо было еще готовить, а когда и где?
Зато на втором и последнем этаже неожиданно попались две банки рыбных консервов, полбуханки начавшего черстветь хлеба и – Матвеев не поверил глазам – две большие – по два с половиной литра – пластиковые бутылки пива. Разве можно забыть такое?! Или хозяев вообще в тот момент не было дома? Если они, разумеется, живы. Мало ли? Обстрел, случайный снаряд, накрыло прямо на улице… Говорили же: жителей погибло в городе весьма не мало.
Нет, мужчина не был законченным алкоголиком, но все же спиртное особо в его доме не задерживалось. Раз такая удача, грех не заглянуть еще и в комнаты.
Чутье не подвело. В серванте стояла едва начатая бутылка «Журавлей», водки недорогой, однако вполне нормальной, и Матвеев прихватил ее тоже. Только предварительно отхлебнул граммов за сто. Стресс, усталость после боя… Можно позволить себе с устатку. И не один пьет – остальным тоже хватит по нескольку глотков. Ничего же страшного! Подумаешь, бутылка водки на пятерых здоровых мужиков! Ну, ладно, на четверых, если таджик не пьет согласно вере. Просто забава, небольшой отдых после тяжелой работы.
А что отхлебнул… Вдруг Колька станет возражать против законных наркомовских грамм? Нормальный мужик, только власть ведь портит, начнет артачиться, словно трезвому помирать легче!
Матвеев закурил, чтобы перебить запах изо рта. Не должны унюхать. На улице смесь ароматов от бетонной крошки, гари, пороха, трупов. Просто порядок есть порядок. В голове немного захорошело. Видно, нервы разыгрались после всего пережитого. В другое время выпил бы и не почувствовал, а сейчас… Ладно, пройдет. Тут кайфа на пять минут от силы. Ладно. Надо идти. Ждут же, да и обещал не медлить.
– Вот, мужики. Чем богаты…
– Пиво? – Николай посмотрел на бутылки со смесью возмущения с тайным вожделением.
– Извини, Коля, воды не нашел. Видно, с собой забрали. Или вообще не покупали. Деньги еще платить, когда можно из-под крана… Чем богаты… И еще вот. – Он показал водку. – Да тут немного. Аккурат по глотку.
– Убери. Не хватало еще… Отведут на отдых, можем смело напиться до чертиков. А сейчас ни грамма.
– Так даже в войну давали… – протянул Матвеев.
– После боя. Только после. Кто пил перед, до конца не доживали. Мне фронтовики рассказывали. А повернуться еще может по-всякому. Да ты хоть нашего капитана спроси. Он Афган прошел. Или – Комара с его Чечней. Реакция притупляется. Опять, осторожность человек теряет. Хватит с нас потерь. Как кто не знаю, а я домой вернуться хочу. Живым и здоровым.
Подошедший Петр сразу оценил ситуацию. После гибели напарника последний Апостол стал суровым, если улыбался, так только после удачного попадания во врага. Зато стал заметно лучше относиться к Худойбердыеву. Совместный бой сближает, прогоняет прочь былые разногласия. Да и все эти недоразумения по национальному признаку в конце концов – пустое. Главное – человек, а не какая кровь течет в его жилах.
– Не стыдно? – Петр взял бутылку и швырнул ее в ближайшую стену. Жалобно звякнуло стекло. – Мало мы пили! Русский – значит, трезвый. Вон, нашего таджика возьмите. Не пьет. Мы, что ли, хуже?
Оставалось лишь с сожалением смотреть на небольшую лужу с блестками стекла. Но водка – ладно. Не очень ее хотелось в жару, зато на пиво посматривали с откровенной жаждой. Даже теплое, оно было притягательным, словно могло восполнить потерянную за день жидкость.
– Водопровод больше не работает, – предупредил Жора. – Засохнем. Или – высохнем.
– Ладно. Пиво по глотку можно, – махнул рукой Николай.
– Я – пас. Никакого спиртного, – сразу открестился Апостол.
– Какое же это спиртное?
– Разве нет? Если не можете, выпейте чуток, но лучше перетерпеть. Вот был бы квас…
– Я могу поискать, – вскинулся Матвеев. – В том доме нет, может, в другом найдется.
Поискать он хотел другое, только признаваться в том даже самому себе не хотелось.
– Сиди уж, – отмахнулся Николай. – Бой еще не закончен.
Словно подтверждая слова, ожила рация. Бывший десантник послушал, а затем повернулся к своей группе.
– Ротный. Говорит, противник ввел в город дополнительные силы. Чтобы не расслаблялись. В любую минуту возможен новый прорыв. И еще… Он прибудет сюда сам со всей ротой. Только осталось от нее…
Впрочем, кто остался, он пока не знал и сам. Лишь из предыдущих переговоров понял, что второй группы уже нет, во всяком случае, на связь она давно не выходила.
А готовиться… Так ведь оружие под рукой, а что еще надо?..
– Получено распоряжение из штаба: срочно отправить в их распоряжение бойца. – Комбат выглядел явно обескураженным. Тут бой с непредсказуемыми результатами, вернее – с вполне предсказуемыми и неприятными, и вдруг кого-то куда-то требуют.
– Какой штаб? Бригадный? – Карпов только явился и тоже не смог с ходу врубиться в происходящее.
– Нет. Бери выше, – Фролов воздел глаза вверх. Судя по мимике, штаб был уровнем не ниже Генерального. Или ниже, но самую малость.
– Они что, совсем охренели? У них своих солдатиков нет? Или считают нас избыточно сильными? Да и как мы его отправим? Вот так взять и сказать: иди-ка ты, братец, в Москву. И – сухой паек на дорожку. – До него вдруг стало доходить, и пришлось уточнить: – Любого бойца?
– Нет. Там называли фамилию, но с нашей связью не расслышал. Какие-нибудь догадки имеются? Ну, чей-нибудь сынок или важный специалист, которого загребли по ошибке? Но из вашего батальона. Если он, конечно, жив.
Последнее замечание было не лишним. Фактически не то что какой-то из батальонов, вся бригада прекратила существование. Много ли шансов, что нужный человек сумел уцелеть за эти бесконечные два дня?
А ведь уцелел, подумал Александр. Кому-то всегда везет. И родиться в благополучной семье, и остаться целым там, где гораздо более умелые отдали богу души. Бывают в жизни чудеса. Гораздо больше, чем представляет себе обычный человек. Или не чудеса, а всего лишь судьба, вечно благоволящая одним и не замечающая других.
И вдогонку пришла другая мысль. Ведь судьбу можно обмануть, воспользоваться не расслышанной фамилией, отправить в тыл другого. Того, кого любит одна чудная девушка. Козлы частенько пользуются тем, что любовь зла. Все равно спросить потом будет не с кого, а тут хоть доброе дело сделать. Но допустимо ли играть чужими жизнями? Да и, чего скрывать, сердце уколола ревность. Даже не к счастливому сопернику – к тому, что тот явно не достоин свалившегося на него счастья.
Есть вообще нейтральный вариант – попробовать отправить в тыл прибившегося парнишку. Романтики Илюшка хлебнул, и даже Комар вряд ли сумеет его уберечь, если события примут вообще скверный оборот. Только не пойдет доброволец Васильев в тыл. Характер не тот. Из таких вырастают настоящие мужчины.
Откровенно говоря, капитан весьма сомневался, что выбраться из города будет легко любому из троих. Также – всем вместе. С предписанием, без предписания – никакой роли. Не существует бумаги, спасающей от прицельной шальной пули, как и от осколка. Пришел бы приказ с вечера, да хоть с утра – иное дело. А сейчас…
Так попытаться заменить собой судьбу или?.. Главное – ведь все трое пока живы, и можно рискнуть…
– Так что, хоть предполагаешь? – Майор-то думал, будто подчиненный лишь вспоминает наличный состав. С такой скороспелой подготовкой личные дела толком не изучишь. Есть человек в строю, ну и ладно.
У одной девушки такие чудные глаза, в которых хочется утонуть.
Допустимо или нет?
– Предполагаю, – Александр привычно улыбнулся. Вот только решить он никак не мог.
– Хоть жив?
– Как ни странно.
– Ну и слава богу! – Казалось, комбат собрался перекреститься, только что-то удержало его руку. – Кто хоть такой?
– Да есть один боец в моей бывшей роте. – А ведь фамилию все равно придется называть.
Но нет. Как ни крути, нечестно спасать одного и губить другого. Дело не в папаше или собственных чувствах. Просто умирать легче с чистой совестью.
– Специалист? – с некоторой надеждой спросил Фролов.
– Сынок, – сказал, как в ледяную воду прыгнул. Ну вот и все. – Мы так его и прозвали. Кстати, не такой и плохой парнишка. Труса не праздновал, хотя подготовка, конечно…
– Сынок так Сынок, – как сплюнул майор. – Ладно. Пиши приказ. Выберется – его счастье. Нет… А что мы можем поделать? Всем батальоном обеспечить его вывод, бросив участок на произвол судьбы?
– Хорошо, напишу. Только с кем передадим? И как он выполнит приказ? Хотя… Может выехать с санитарами. Раненых ведь вывозят.
– Вывозят. Хотя удается далеко не всегда. Вроде бы. Ладно, это уже не наши проблемы. Наши – отправить, а как он там доберется… Слушай, может, ты сам приказ отнесешь? Тогда при случае отмажемся от начальства по полной.
На взгляд Александра, майор был неплохим мужиком, однако веяние времени сказалось и на нем – при случае был готов прогнуться. Все-таки и разница в деньгах велика, да и из армии можно вылететь, не потрафив какому чину.
– Сходить могу. Дел на пять минут. Если очень надо. – Капитан улыбнулся. Он чувствовал себя вымотанным, только ведь назвался груздем… С другой стороны, почему бы бойца не порадовать? Простая бумажка – а в ней шанс на жизнь.
– Нет, мы его можем сюда по рации вызвать. – Комбат пошел на попятный. – Тоже вполне нормальный вариант.
– Ладно. Прогуляюсь немного. Чем тут сидеть, посмотрю обстановку на местах. Чую, скоро начнется для нас очередная серия.
Он взял автомат, привычно провел рукой по разгрузке и вздохнул.
– Хоть бы вечер скорее…
Только ход времени от нас не зависит.
– Постой. – Майору вдруг стало неловко гонять ради утехи штабных ближайшего помощника, тем более – немолодого и заслуженного. – По рации вызовем. Много чести за каждым рядовым ходить. Даже если папаша богаче всего батальона.
– Не устал, Илюша?
– Нет. – Васильев попытался ответить бодро.
На самом деле он был вымотан до каких-то немыслимых прежде пределов. Дело не в физической нагрузке: парень был спортивным, да и сил в молодости больше, но есть ведь еще моральная сторона. Постоянное напряжение, готовность среагировать на любую опасность или просто на изменение ситуации, наконец, вид мертвых тел с непривычки тоже значит весьма многое.
– А я немного утомился, – признался Комаров. – Наверно, старею. Отвык. Вроде и дел особых нет, а все равно…
Илья с некоторым недоверием покосился на снайпера. С виду ни за что не скажешь, что устал. Спокойный, собранный, ведет себя так, будто не воюет, а выполняет некую привычную работу. Втайне парень завидовал напарнику и хотел быть таким же. Вот это мужик! И чтобы он устал! Да быть того не может!
– Выведут на отдых, первым делом в баньку сходим. Тут еще пара дней, и завшивеем. До сих пор не пойму, откуда эти вши берутся? Самозарождаются, что ли?
– Не может быть!
– Может, Илюха, все может. Я по прошлой войне с этим сталкивался. Пару недель рейда, и никуда от паразитов не деться.
– Но мы же не пару недель… – с облегчением отозвался парнишка.
– Это и спасает. С другой стороны, ты думаешь, зря здесь день за три идет? Кажется, не только для людей. Для насекомых тоже. Про вещи вообще молчу. Хоть каждый день не стирай, так выбрасывай.
Камуфляж на солдатах действительно приобрел дополнительный городской оттенок, и грязь на нем была щедро разбавлена бетонной пылью, следами гари и вообще непонятно чем. Кое-где даже прорехи появились, и в целом одежда приобрела такой вид, что даже нормальный бомж постеснялся бы надеть.
Но то бомж в мирное время. На войне нормальные люди не обращают внимания на внешнюю ухоженность и красоту.
– Дядя Слава, как вы думаете, разобьем мы здесь пиндосов? – Мысли Ильи с юношеской стремительностью уже переключились на другое, более главное.
– Разбить здесь вряд ли… – протянул Комаров. – Но урок мы им уже такой дали, что сто раз задумаются: идти ли дальше? Подкреплений им ждать неоткуда, европейские союзники от поддержки воздержались, если всяких шавок не считать, весь блок завяз на Востоке, где война самая натуральная, а за каждого убитого у них Конгресс спрашивает. Или – Сенат. Но все равно не наше: «Помер Максим, и хрен с ним». А скольких мы уже положили… Сложная техника почти не работает, без нее же они воевать давно разучились. Убивать – всегда пожалуйста, но тут ведь и самим умирать приходится. Ладно. Ты пока понаблюдай, а я курну по-быстрому.
В принципе, днем огонек сигареты заметить невозможно, однако осторожность давно превратилась у снайпера в привычку.
Он отвалился от окна, присел в стороне от подоконника и с наслаждением закурил. Дым он старательно выпускал в сторону двери. Хотя в городе дымило столько всего, что лишняя струйка уже не могла ничего прибавить, да и привлечь особое внимание. Вдруг здесь тоже занимается небольшой пожарчик от шального попадания?
И все же, на аллаха надейся, а верблюда привязывай, как говорят братья-мусульмане. И мусульмане-враги повторяют то же самое. Проще говоря, береженого бог бережет.
Какая это уже позиция по счету? Сразу не скажешь. В памяти лишь высматривание цели, стрельба, спешное покидание укрытия и переход в новое место. А как-то раз – в старое, к тому же, оказавшееся в тылу наступающих. Но и оттуда Комаров сделал четыре или пять выстрелов, прежде чем приказал отходить.
– Дядя Слава! Там!
– Где? – Комаров мгновенно вскочил и осторожно выглянул.
Теперь у него имелся бинокль. Небольшой, трофейный, благо, несколько раз парочка помародерствовала у чужих трупов. Немного, не брать же оружие при наличии своего. А чужие боеприпасы к родному не подходят.
– Вижу, – через мгновение процедил снайпер. – Но это наши.
– Кто? – чересчур буквально понял последнее слово Васильев.
– Нет, не из батальона. Наши – это наши. Не одни же мы в городе. Тут и абреки, и добровольцы, и даже вроде кто-то из регулярных. Даже чуточку спецуры имеется. Мы – капля в море. Слава богу!
Несколько человек промелькнули и исчезли среди зданий и деревьев, и в поле зрения опять стало безлюдно.
Комаров вернулся на прежнее место. Сигарета почти дотлела, и пришлось прикуривать новую. Мелкие солдатские радости: пять минут тишины, глоток воды, табачный дым, иногда – галета. Все прочее возможно лишь после боя.
– Здесь! – Илья посмотрел в боковое окно и, не дожидаясь напарника, выпустил несколько коротких очередей.
Иного выхода у него не было. Разве что совсем затаиться, да только как, когда несколько солдат подошли едва не вплотную к дому с явным намерением проникнуть внутрь? Может, не стрелять надо было, а швырнуть пару гранат, да не сообразил, не привык к карманной артиллерии. Один из противников упал, остальные немедленно открыли огонь по окнам, и еще счастье, что стекол не было. Иначе посекло бы осколками.
Комаров лишь выглянул, оценил ситуацию. Хреновое дело – перестрелка в упор. Лишь в кино герой лихо щелкает врагов, а те старательно стреляют куда-то в сторону.
Он не задумывался. Правая рука сама выхватила из разгрузки лимонку, пальцы левой вцепились в кольцо, отчаянный рывок, сразу – бросок, потом вторую и третью. Опять-таки лишь в кино взрыв гранаты обязательно смертелен для всех, оказавшихся в округе. На деле бывает всякое. Много ли в той гранате взрывчатки и много ли она дает смертельных осколков? Да если посчитать, что разлетаются они во все стороны, а часть вообще уходит в землю…
После заключительного разрыва Комаров вновь приподнялся. Перед домом лежало с полдюжины тел, а вот сколько из них живых, сколько раненых, а сколько – бездыханных… В некотором отдалении, если таковым можно считать угол ближайшего дома, залегла еще парочка солдат. Эти явно были целыми, просто вжались в землю, да еще за самим домом неизвестно сколько…
Выстрел, другой, благо целиться особо не надо. С оптикой, да на таком расстоянии… Рядом вновь загрохотал автомат. Молодец, парнишка, работает.
– Уходим, Илюшка!
Пути отхода намечены заранее едва не на все случаи. Стремительный спуск на первый этаж, прыжок наружу, суматошный бег, когда бежишь и не знаешь, вдруг на кого нарвешься по дороге, или же какой-то нехороший неместный человек тебя выцеливает справа ли, слева…
И лишь когда скрылись, оказались в относительно безопасном месте, Илья выдохнул:
– Я магазин потерял. Пустой. Не успел подобрать…
– Фигня… Магазин мы еще найдем. Хоть с дюжину… Не зацепило?
– Вроде нет.
– Ну вот. А прочее – ерунда…
