Глава девятая

В кабинете, да в каком кабинете, если называть вещи своими именами, в обычной комнате, лишь волею судеб ставшей одной из штабных, на что указывала лежащая на столе исчерканная карта, было накурено. Напрасно прошлая власть вслед за Европой боролась с этой пагубной привычкой. В мирное время полезно думать о собственном здоровье, а вот в военное – много ли от сего смысла? Смерть равно властвует над праведниками и грешниками, и тут вреди здоровью, не вреди…

Начальников было неожиданно много. Четыре человека, поэтому вошедший секунду поколебался, пытаясь рассмотреть количество звездочек, и лишь затем обратился по форме:

– Товарищ генерал-лейтенант! Командир семнадцатой ополченческой бригады…

– Вольно, подполковник, – отмахнулся генерал. – Закончили формирование?

Комбриг едва не поперхнулся. Нет, начальство всегда предполагает, будто подчиненные способны работать немыслимыми темпами, более того, обязаны это делать, но разве возможно сколотить часть абсолютно на пустом месте, с полного нуля? Это раньше имелись всякие мобилизационные планы, куча подготовленных резервистов, складированная техника, да и то, по словам старших товарищей, бардак в период развертывания стоял невероятный. А уж теперь…

– Людей приняли, – дипломатично отозвался комбриг.

Все-таки совсем уж возражать начальству он был не приучен. Обычно ведь как, скажешь слово против, и вылетаешь из армии. Или, в лучшем случае, надолго застреваешь в одном звании без всяких перспектив роста. Да еще и не видать всевозможных премиальных, а учитывая их размеры…

– Разумеется, приняли, раз они были к вам направлены, – сварливо заметил генерал. – Только этого мало. Надо ведь еще чему-то научить.

– Учили. График боевой подготовки самый напряженный. Минимум строевой и теоретических занятий, практически весь упор на практику. – Он не заметил промелькнувшей тавтологии. Но не ученые мужи с филологическими дипломами собрались, а те, кому на красоты слога наплевать. Лишь бы дело было.

– Так бы и докладывал. А то разводит тут колеса на турусах, тьфу! Турусы на колесах…

Никто не улыбнулся обмолвке. Положение представлялось серьезным, тут уж не до ерунды.

– В общем, слушай боевой приказ. Противник двигается по магистрали, – генеральский карандаш коснулся карты. – Пока его пытаются сдержать части внутренних войск. Однако они понесли потери и нуждаются хотя бы в кратковременной передышке. Ваша задача – занять рубеж обороны вот здесь, – опять карандаш превратился в указку, – и продержаться хотя бы день. Главное: выиграть время, задержать противника до развертывания других частей.

– Но, товарищ генерал… – Как бы ни сильна была привычка во всем соглашаться со старшим по званию, но ситуация попахивала абсурдом. – Бригады, как боеспособного соединения, не существует. Штатной техники почти нет, оружие выдано разнообразное, противотанковых средств крайне мало. Мягко говоря, практически же – самая малость, что показать стыдно. В дополнение ко всему личный состав на три четверти представляет людей не служивших, едва начавших постигать азы военного дела. В подобных условиях любой бой грозит обернуться разгромом.

– А ты мне что докладывал? – возмутился генерал. – Что занятия ведутся непрерывно, это… как его… В общем, неважно. И вдруг – что бригада не готова. Как это понимать? Обмануть вздумал? Или, может быть, трусишь? В бой идти не хочешь?

– Товарищ генерал. – Все равно пропадать! – В бой я идти готов. Бригада – нет. Невозможно за пять дней научить новобранцев. Они еще ни стрелять толком не умеют, ни окапываться. Пушечное мясо. Не положат их в первом же бою, могут побежать. Это же не солдаты, так, едва наметившаяся заготовка. Их хотя бы еще месяц погонять.

– Побегут – заградотряд сзади поставим. Не та ситуация, чтобы особо либеральничать. Мы же тебе добровольцев подкинули, они духом крепки. Да и служили из них многие.

– Все равно этого мало. Из десятка минимум шестеро первый раз одели форму. Автомат только в кино видели. Даже лопату многие в руках не держали. Горожане ведь, интеллигенция. Привыкли штаны в офисе протирать. Да и с духом у них… Воспитывать и воспитывать.

– Ты мне отговорки брось. Как научил, таков и результат будет, – отрубил генерал. – Пойми, некем нам больше прорыв заткнуть. Другие части тоже только формируются. Но на них, не стану скрывать, и надежды больше. Та же десантура… Кому-то придется в контрнаступление переходить, а это потяжелее, чем в землю вцепиться.

– Вцепиться еще как-нибудь можно, а держать чем? – Терять комбригу было уже нечего. – «Калашами» да «Мухами»? Много ими против бронетехники сделаешь? И своей брони почти нет. Даже по десятку машин на батальон не выходит.

– Опять противоречишь? Раз люди почти не обучены, техника им к чему? Чтобы побить да поломать? В остальном же… Не боись, подполковник, поддержим. Придадим тебе пару батарей ПТУРов, опять-таки, в твоих интересах будет работать артгруппа, включая «Смерчи», сверху прикроет ПВО. Саперы перед твоим фронтом мин накидают. Пока противник особо на рожон не пер. Атаковал, но без крайнего напряжения. Шансы выстоять у тебя есть. Тут мы придумали пару хитростей, дабы его разведку с толка сбить. А помимо хитростей будет применено секретное оружие. Как работает, сам не понимаю, однако всю электронику выведет из строя к чертовой матери. У тебя ее все равно почти нет, зато противнику не сладко придется. Они же привыкли, чтобы за них хитрые механизмы воевали. Цели искали, пушки и пулеметы наводили, машины водили. А им… – и начальник уточнил, что именно. – Так что, комбриг, не настолько все плохо. Зато выстоишь, полковником станешь.

– Или в полковники, или в покойники, – едва заметно усмехнулся худощавый пожилой мужчина без знаков различия. Но вид у него был такой, что поневоле чувствовалось: чин у незнакомца имелся. И немалый чин. Может, даже не генерал-майор, а генерал-лейтенант. Чувствовалась в нем привычная властность.

Превращаться в покойника не хотелось. Даже становиться полковником почему-то тоже. Не думалось о большой войне. О каком-нибудь небольшом конфликте – вполне. Сколько их уже было? Но вот так, грудь в грудь с сильным врагом, да когда сам фактически не оснащен…

– Соседи справа – шестая бригада добровольцев, – добавил незнакомец. Точно, чин. – Слева – полк внутренних войск. Сплошной линии фронта нет, война носит маневренный характер. Зато и врага ждет сюрприз. И не один. Но чтобы получилось, ваша задача: держаться. Дороги вперед у противника быть не должно. Понятно?

– Так точно, – вздохнул комбриг.

Всех планов ему раскрывать не стали, но тут он был не в обиде. Каждому надлежит знать свой маневр, а уж общий замысел на войне всегда известен немногим.

– Продержись, полковник. – Незнакомец посмотрел комбригу в глаза. – Хоть немного продержись. Потом сменим. Нам главное – измотать, не пустить их вглубь. Поймут, что мы им не по зубам, сами уберутся к чертовой матери.

– Постараюсь. – В горле стало сухо. – Но поручиться не могу.

– Ты не ручайся. Ты держись…

Легко начальству говорить!

Где-то справа уже стреляли, здесь же пока все происходило сравнительно спокойно и тихо. Настолько, что нервы атакующих порою не выдерживали, и то один, то другой выпускал несколько пуль в сторону приближающегося леса. Неточный огонь вреда причинить почти не мог, вдобавок, легкие пули «М16» отклонялись даже от веток, и стрельба велась больше для самоуспокоения. Хотя не слишком приятно, когда над головой что-то свистит, так и хочется достойно ответить, но уже тщательно прицелившись.

И, наконец, долгожданное:

– Огонь!

Затараторили автоматы, басовито и зло загрохотали пулеметы, единственный на роту крупнокалиберный пулемет довольно удачно положил несколько очередей прямо среди наступающей, а затем – среди залегшей пехоты. В этом шуме совсем потерялись одиночные выстрелы снайперов, да дело-то не в шуме. Комаров, например, сполна выполнил намеченное. Первую цель он отработал сразу же. Со второй пришлось немного помучиться. Противник попался пугливый, упал в траву, едва началась стрельба. Пару раз приподнимался, отвечал и тут же утыкал морду в землю. Ему бы еще какой окопчик! Не нашлось. Комаров старательно наметил в оптике место, подождал и третьей пулей, кажется, успокоил жертву. Если только она не смогла ловко притвориться покойником.

Вот в третьем Комаров был не уверен. Стреляли все, вполне может быть, кто-то зацепил солдатика одновременно, а то и раньше. Какая разница, если важен лишь общий результат? Личный счет… Очень он нужен?

Серанцев тоже стрелял. Вначале его удивило: почему враги не валятся штабелями под его пулями? Ствол автомата постоянно задирался вверх и уходил в сторону, в ушах отдавался грохот, и никакого результата. После первого магазина пришел азарт. Страстно захотелось завалить как можно больше врагов, словно это были не люди, а монстры из какой-нибудь компьютерной стрелялки. Но желание – это одно, а на деле почему-то никак не получалось попасть. Сергей уже и не целился, просто азартно стрелял и стрелял, пока боек не щелкнул вхолостую в очередной раз, а в нагрузке не оказалось ни одного снаряженного рожка. Побаливало плечо, указательный палец тоже ныл, однако не так, чтобы все бросить, так и не добившись желаемого. Поневоле пришлось набивать магазин, ронять при этом патроны, ругаться и лишь порою косить глазом: вдруг противник воспользовался моментом и подошел вплотную? Даже не сразу понял, что означает новый грохот, благо, на счастье Серанцева, первые мины легли далеко в стороне от его позиции. Кому-то всегда везет больше, чем остальным.

Не повезло крупнокалиберному пулемету и его расчету. Несколько мин упали неподалеку, ранив одного из бойцов, а затем одна ударила на редкость точно, и ни людей, ни «Утеса»…

Но главная беда пришла с другой стороны. В полном смысле устойчивого словосочетания.

– Проблемы?

Обходивший позиции капитан возник на КП, словно почувствовав, что его присутствие теперь требуется именно здесь.

Атака захлебнулась. Уцелевшие пехотинцы отошли, точнее, отползли, и теперь лежали метрах в четырехстах, а кто и дальше, и бой свелся к неторопливой перестрелке. Но врага поддерживали минометы, кроме того, изредка из дальнего леса показывалась БМП. Давала несколько очередей из автоматической пушки и немедленно убиралась прочь, опасаясь ответного обстрела. Патовая ситуация, которая могла продолжаться бесконечно долго. Во всяком случае, пока атакующие не израсходуют боекомплект или одна из сторон не поляжет в полном составе.

– Приказано отходить.

– Куда? Почему?

– Противник прорвался на левом фланге. Или обошел его, толком не понял. Важно другое: он заходит нам в тыл, и будем медлить, вообще отсюда не уйдем.

– Хорошо, я успел очередную партию раненых отправить, – Александр осторожно выглянул на поле. Ничего существенно нового там пока не произошло.

– На одной машине или на обеих?

– На одной. Вторую оставил для боя. А ту набил под завязку. Скоро уже вернуться должна. Буквально с минуты на минуту. Нас сейчас примерно половина – где-то полсотни, если еще не зацепило кого.

Известие о потерях капитан озвучил спокойно. Половина – еще не треть и тем более не четверть. А рвать рубаху, посыпать голову пеплом – оно поможет?

– Так… Лады…

Перестрелка то затихала, то возобновлялась с новой силой. Мины тоже то сыпались градом, превращая лес в миниатюрное подобие ада и заставляя людей вне их религиозности возносить искренние молитвы творцу, то вдруг брали паузу, давая бойцам передышку вместе с надеждой на жизнь.

Сейчас как раз установилось очередное относительное затишье. Постреливали, разумеется, но редко, с другой стороны и целясь более старательно. Да и мины все-таки если не падали сейчас, то могли упасть в любую секунду. Вон как раз рвануло далеко слева. А в лесу или рядом, и не понять.

– Что будем делать? – Ротный машинально теребил расстегнутый ремешок каски.

Для пешего отступления дистанция между противниками была чересчур мала. Догонят без особых проблем. Лес не настолько велик, дальше открытое пространство, и там перестреляют в спину. Если не сделают того же раньше. А техники сейчас при роте не было. Грузовики остались далеко, на две бээмпэшки всем не поместиться.

– Ничего, – Александр извлек пачку, убедился, что она пуста, смял и извлек новую. – Возьму одну бээмпэшку, несколько человек, а вы отходите в темпе. Ребята молодые, здоровые, пробегутся без проблем. А я потом догоню.

– Почему ты? Я остаюсь.

– Потому что ты – командир и в ответственности за всю роту. Тебе ею дальше командовать. А я – заместитель на подобные случаи. Я староват для пеших перемещений по пересеченной местности. Да не переживай, Дима, мне не в первый раз. Ничего страшного. Полчасика постреляю для вида да рвану за вами следом. Покажи, куда отходить? Комбат ничего дополнительно не говорил?

– Сказал, отдаст приказ дополнительно, через пятнадцать минут. Восемь уже прошло. А место сбора… Вот, смотри. В стороне от города. Тут проселок, затем развилка, и по ней вот сюда. Тут какая-то заброшенная деревня. Будем держать ее. До вечера. Если опять что-нибудь не случится. Знаешь, насколько понял из туманных намеков, намечался какой-то рейд по тылам врага. А вместо этого…

– Может, он сейчас и проходит, – философски изрек капитан. – Война у нас полупартизанская, никаких четких линий фронта. Они в нашем тылу, наши – в ихнем. Наше дело: выполнить свой долг. И обязательно – без паники. Просто работа у нас такая…

Комбат связался досрочно, офицеры даже не успели договорить. Передал время общего отхода, через двадцать минут, сказал, что в прикрытии останется арткорректировщик, а к дороге сейчас подойдут саперы, да пожелал удачи.

Саперы тоже подошли практически сразу, словно уже давно находились в пути. Их командир, с довольно крупным животиком, представился:

– Старший лейтенант Минаков. Можно просто Игорь. Мы сейчас по-шустрому несколько сюрпризов вдоль дороги установим. Кстати, если есть раненые, можем забрать. Мы на бэтээре.

– Вроде пока нет. Сюрпризы хоть серьезные? А то прошлые пропали зря.

– Эти не пропадут. Не в поле же будем ставить! – Минаков провел рукой по пшеничным усам.

Он явно был из запаса – по возрасту в его годы полагалось быть майором, если карьера совсем не задалась – капитаном. Да и животик говорил о нескольких годах спокойной жизни, не отягощенной службой со всей ее занятостью. Зато имелась у сапера какая-то основательность, и хотелось верить, что новые сюрпризы действительно окажутся сюрпризами для неприятеля.

– Действуйте, злодействуйте. Я пока себе людей отберу. – Александр хорошо помнил, что время летит быстро.

– Лады. Только всех не забирай.

– Обижаешь, старлей. Чем меньше, тем легче бээмпэшка пойдет. Мне человек пять-шесть, и хватит. Вот пулеметик свой, принесенный, я опять себе возьму. Мне плотность огня нужна.

От прежней, «засадной», группы практически никого не осталось. Разве что Комаров. Мужик серьезный, надежный. При массированной атаке снайперу делать фактически нечего, там требуется скорострельность оружия, не столько убивать, сколько прижимать к земле, а в нынешней, фактически позиционной войне точность стрельбы лучше, чем сотрясание воздуха. Зато Николая надо отправить в тыл. Пусть ранение не очень серьезное, действительно фактически царапина, все равно человек обязан подлечиться. Можно хорохориться, демонстрировать собственную крутость, а потом из-за ерунды сдать, свалиться. И кому будет легче?

– Надо остаться, – тихо сказал Комарову капитан. – Ребята уйдут, наша задача – пошуметь минут тридцать, поизображать активность.

Сказал, словно разумеющееся. Словно снайпер просто не мог не вызваться добровольцем на любую авантюру.

Сказал бы так кто другой, Комаров мог бы встать в позу, напомнить о тюремном прошлом, просто поворчать, наконец, но Александру отказывать не стал. Деловито кивнул.

– Хорошо. Кто еще?

– Еще – я, – Николай как раз подполз, желая узнать новости до того, как они превратились в приказы.

– Тебе в госпиталь надо. Доиграешься, – отрезал капитан.

– Фигушки, – позволил себе вольность десантник. – Колхоз – дело сугубо добровольное. Да и дел, сколько понимаю, слегка пострелять. Ни в какую атаку они не полезут. Не такие дураки. Лишь бы только мины швырять перестали.

– Тут побегать придется. Вдоль всей линии.

– Бегать мы мастера. Да и лучше вдоль, чем назад. Опять-таки все пойдут пешкодралом, а мы поедем в комфорте. Нет, капитан, так просто ты от меня не отвяжешься. Я лучше с тобой.

– Как знаешь, – Александру надоело спорить.

Довольно быстро нашлись еще трое бойцов, два из числа влитых в роту добровольцев, а третьим оказался тот самый Дима, который жил на этаж выше мимолетной пассии Серанцева. Плюс – экипаж все той же бээмпэшки. Больше, чем достаточно, если повезет. Если же нет, то и всех остатков роты все равно будет мало.

Но какая же тоска, когда бойцы уходят, а ты остаешься! И ведь действительно, не в первый раз. Припасть к прикладу пулемета да хоть немного забыться, выдавая одну короткую очередь, потом, после перебежки на новую позицию, другую…