Россия, Югра. 22 мая 2020 года
В этот день неприятности начались не с утра – они начались еще ночью. Парень из безопасности аэропорта, что самое невероятное – американец, предпринял попытку дезертировать. Причем с оружием. Ночью, в свое дежурство, взял два автомата «АКМ», сорок один снаряженный магазин к ним и предпринял попытку вылететь с аэродрома на вооруженном самолете «Пилатус». К его счастью и к счастью всех их, в самолете случилась неисправность, он вынужден был пойти на вынужденную посадку в сорока километрах от базового аэродрома. Хорошо, хоть не угробил самолет. Чего он не знал, так этого того, что во все: в самолеты, в технику, в оружие – внедрены RFID-метки для того, чтобы не выпускать собственность компании из-под контроля. Утром его взяла наскоро сформированная группа захвата, прямо в этой долбаной тундре. Увидев вертолет, он дурить не стал, сел и поднял руки. Вылет вертолета обошелся в четыре тысячи семьсот американских долларов, вся эта эскапада с самолетом – еще полторы.
Идиотизм полный…
Сейчас этот парень, по имени Чэнс Монро, сидел в офисе Сэммела в пластиковых наручниках и беззвучно плакал. А сзади, на краю стола, сидел Милош, который его и доставил, и шумно пил кофе с сахаром. Сэммел тоже пил, но без сахара, потому что сербу не помешало бы немного энергии, а вот Сэммелу надо было прийти в себя и дожить до обеденного перерыва, когда можно хоть немного поспать. Если какой-нибудь придурок опять чего-нибудь не отчебурасит.
Это такое слово русское. Отчебурасит, то есть сделает какое-нибудь дерьмо. У русских есть очень много слов, непонятных, но метких, они придумывают их буквально на ходу. Очень творческий народ…
Сэммел поставил на стол большую чашку с кофе, из толстой керамики, чтобы не обжигала руки, даже когда там налит кипяток. Взял со стола свой планшетник, вызвал файл Монро.
– Чанс Алистер Монро, восемьдесят пятого года рождения, родился в Батон-Руж, штат Луизиана. Государственная средняя школа, затем – морская пехота США. Двадцать четвертое экспедиционное соединение, первый батальон второго полка, высадка в Ираке. После возвращения в Кэмп Леджун перевелся в полк специальных операций морской пехоты. Три боевых тура в Афганистан, сорок одна миссия с риском для жизни. Благодарность президента, Бронзовая звезда. Участвовал в экстренной эвакуации американского посольства из Кабула в шестнадцатом, уходил одним из последних. Сразу после этого написал рапорт и демобилизовался. Интересно почему?
Парень промолчал. Он был настоящим американцем – крепким, чуть грубоватым парнем, в котором слилась кровь индейцев из болот Луизианы, французских колонизаторов, мексиканцев и благородных ВАСПов. Наверное, если бы не война – он бы сейчас жил полноценной и полезной жизнью где-нибудь в пригороде, имел бы троих детей, почти выкупленный дом и постоянную работу. А может, и не имел бы – работы-то сейчас нигде нормальной нет.
– Достало? – понимающе сказал Сэммел. – Я тебя понимаю. Меня тоже все уже во как достало…
Сэммел провел ребром ладони по горлу чисто русским движением, углубился в чтение.
– Таджикистан, работал на ДинКорп, дальше к нам. Работал в Казахстане, на обеспечении безопасности каспийской инфраструктуры, отличные рекомендации. Отмечен как потенциальный кандидат на повышение… до сегодняшнего инцидента. Итак, я тебя слушаю, парень. С кем ты хотел разобраться, с двумя «калашниковыми» и мешком снаряженных магазинов, а?
Парень молчал.
– Что у него еще было?
Милош оставил пустую чашку.
– Полный комплект гражданского в мешке. Рабочая роба, почти новая.
– Деньги?
– Около трех штук.
– На билет хватило бы. Куда ты собирался лететь – с мешком оружия? И на чем?
Парень молчал
– У тебя конфликт с местными?
– …
– Ты был пьян?
– …
– Твою мать… – выругался Сэммел.
Достал нож, полоснул по белой ленте наручников. Парень недоуменно посмотрел на него, потом начал растирать запястья.
– Вали отсюда. Давай-давай…
Сэммел энергично покачал рукой.
– Проваливай. Чтобы духу твоего не было. Здесь не армия, не военная полиция, нет ни хрена никаких законов. И я – единственный и окончательный судья. Если я буду разбираться, почему тот или иной козел вдруг решил дезертировать, у меня не хватит времени ни на что другое. Поэтому – давай, вали. Три штуки тебе вернут. Садись на самолет, и чтобы я больше тебя не видел. Работу таксиста найдешь, больше ты ни на что и не годен. Доверия ты больше не заслуживаешь. Дезертир.
…
– Давай, ну? Второй раз говорить?
Парень встал, неуклюже пошел к двери. Перед дверью замер, но его никто не останавливал, и дверь была не заперта. Он нажал на ручку – и дверь открылась…
Когда дверь закрылась, американец и серб переглянулись.
– Что думаешь? – спросил Милош.
– Да ничего не думаю… – Сэммел зло выругался. – Скоро нас всех можно будет с чистой совестью в дурку запереть, понимаешь? У нас крыша едет. А самое плохое то, что ты этого не осознаешь… пока не окажешься с автоматом в руках перед десятком-другим трупов. Которых ты сделал и даже не помнишь, как именно.
– Спаси Мати Богородица, – серб перекрестился.
– Не спасет, друг. Мы забыли Бога. И Бог забыл нас. Вот и все…
Раздался стук в дверь.
– Войдите!
На пороге был Монро.
– Что-то забыл? Документы и деньги получишь на респешн, здесь их нет.
– Нет, сэр. Просто… я не хочу, чтобы вы считали меня дезертиром, сэр.
– Парень, ты в своем уме? Ты покинул пост, взял два автомата и мешок патронов, угнал самолет. И ты хочешь сказать, что ты не дезертир. А кто тогда?
– Куда ты летел? – спросил Милош, наливая себе еще кофе.
– Порт Полярный, сэр.
– О’кей. И что ты там хотел сделать?
– Сесть на судно. До Аляски.
– До Аляски? И что ты нахрен забыл на Аляске? Решил сменить работу?
– Нет, сэр. Просто…
– Что – просто?! – сорвался Сэммел. – Что, нахрен, просто?! Это для вас, козлов гребаных, все, нахрен, просто. Сложно только для меня! И эти сложности создаете мне вы, каждый понемногу! Твою же мать!
– Сэр! – Монро вдруг стал по стойке смирно. – Разрешите доложить, сэр!
Сэммел махнул рукой.
– Докладывай… Если сказать ни хрена толком не можешь.
* * *
Если раньше письма писали на бумаге, упражняясь в эпистолярном жанре, то сейчас письма шли по электронной почте. Это же письмо было записано на карточку памяти мобильного телефона. Ее прислали обычным почтовым конвертом, в который вместе с карточкой было вложено три листа бумаги.
Пустых. Умно придумано…
Сэммел сунул карточку памяти в универсальный слот, прогнал антивирусником – чисто. Включил изображение…
* * *
– Кто они? – спросил Сэммел после того, как ролик был проигран до конца. – Ты их знаешь? Знаком с ними?
– Черные братья, сэр, – сказал Монро, – уголовники. Приняли ислам в тюрьмах. А этот дом, который на видео, эти женщины… это моя семья, сэр.
Сэммел откинулся на спинку стула. Сдавил пальцами виски… голова просто раскалывалась. Хотелось выпить, но пить было нельзя.
– Ты кому-то это еще показывал?
– Нет, сэр. Я просто… хотел приехать домой до того, как мою семью… вырежут, как в Афганистане. Как это было уже много раз. Мы… мы проиграли эту войну, сэр.
– Ни хрена.
– Нет, сэр. Проиграли, – тихо, но с убежденностью сказал Монро. – И знаете что, сэр. Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, – просто вернуться домой. Пока нам есть куда возвращаться…
Болела голова. Тошнило… от недосыпа, от антацида и кофе… от всего этого гребаного мира. Хотелось заорать.
– Сегодня останешься здесь, в офисе. В течение дня я приму решение. За пределы периметра ни ногой, на первом этаже есть свободное помещение. Милош, проводи его.
Серб положил руку на плечо Монро, и они вместе вышли.
Сэммел хотел запустить видео еще раз, но не был уверен, что у него есть силы смотреть это гребаное дерьмо. Он немного подумал… потом достал карточку, положил рядом. Вызвал рапорт, в котором были изложены обстоятельства дезертирства Монро, и какое-то время сидел и смотрел на него. Потом решительно ударил по клавише «del». Удалить к чертовой матери.
Если бы это все… все вот это, вот это, б…, все можно было точно так же удалить.
Открылась дверь. Вернулся серб.
– Все сделано, – сообщил он.
– Я принял решение, – сообщил Сэммел. – Ничего не было. Как пойдем отсюда, организуй парню билет на самолет и пусть оформят выплату всего, что полагается.
Серб кивнул с явно довольным видом.
– Добро.
Сэммел потер виски.
– Я знаю… ты вряд ли будешь рад это вспоминать…
Серб присел на свободный стул.
– Да… – сказал он, – у нас было то же самое. Все с малого начиналось. Знаешь, с чего начался конец нашей страны. С драки футбольных болельщиков после матча. Тогда… мы не думали, что так будет. Мы не думали… что так все будет, понимаешь? Даже когда мы били этих… мы не думали, что нам придется встретиться с оружием в руках. Что будут гореть деревни. Что за солдатами будут идти торбари… знаешь, кто это такие? Это те, кто добивает раненых и забирает у них все, что есть… золотые зубы… отрезает пальцы, чтобы снять кольца. Мы… знаешь, у нас все-таки была дисциплина, мы могли снять хорошую обувь с убитого или пленного, забрать оружие, боеприпасы, куртку, но если бы кто-то стал отрезать пальцы ради колец, это не поняли свои же. Многих из нас потом судили… но кто судил этих торбарей? Бог?
Сэммел не знал, что ответить. Он старался не говорить со своим напарником о таких вещах – как раз, чтобы не поднимать такие темы.
– И как этого не допустить?
Серб горько усмехнулся:
– Думаешь, я знаю?
Сэммел потянулся за трубкой.
– Зато я знаю…
* * *
Агенты прибыли через два дня.
Американское посольство в Москве работало, хотя и сокращенным штатом, но штат безопасности только увеличился. Москва была городом, где свое представительство имело не только ЦРУ, но и ФБР и Секретная служба США. Секретная служба занималась проблемами подделки денег… благо Россия была основным рынком сбыта фальшивых сотен высокого качества из Ирана, ФБР – они действовали под крышей юридического советника посольств – занимались… да много чем они занимались. Были адвокаты, которые пытались что-то сделать с американской собственностью в России – она не была гарантирована после переворота. Были оперативные агенты – они пытались что-то сделать с организованной преступностью, с русской мафией, с кавказскими этническими криминальными группировками, которые в последние годы резко усилились и выходили уже на международный уровень. Были специалисты по борьбе с терроризмом – они тоже пытались что-то сделать, и даже в контакте с русскими. Посольство США напоминало пожарную машину рядом с горящим небоскребом… они пытались что-то сделать и даже где-то сбивали огонь, но главным сейчас было то, не рухнет ли здание на соседние.
В отличие от хрестоматийных агента Малдера и Скалли – эти были куда менее живописными. Один – от тридцати до сорока, дешевый костюм, перхоть… он был похож на агента времен Сухого закона или на не слишком чистоплотного и с чистыми руками полицейского. Второй – лет двадцать пять, почти баскетбольного роста… когда ехали из аэропорта, он смотрел во все глаза по сторонам, ожидая увидеть следы ожесточенных боев. Этого было жаль. Первый почти доработал до пенсии и, наверное, выйдет на нее до того, как все пойдет кувырком. Он уже знает, что ничего не поделать, и единственно, о чем сейчас его забота, так это о размере его пенсионного фонда. А этот… этот пацан совсем еще. Он того поколения, которое выросло на компьютерных играх… где все просто и круто, и главное – если тебя убили, то ты просто возрождаешься на крайней контрольной точке. Этому еще предстоит узнать, что почем…
Сэммел встретил их в своем офисе. Предложил чай, клюквенный морс. После обмена любезностями включил на компьютере видео.
Агенты смотрели видео молча.
– Мы можем это взять, сэр? – сказал старший из агентов.
– Полагаю, что да. Что вы намерены предпринять?
Агент пожал плечами.
– Передадим это в Национальный информационный центр. Они попробуют установить, где это происходило.
– А дальше?
– Извините, сэр, но дальше – уже не наши проблемы.
– Что?!
Агент смотрел на него даже с какой-то… жалостью, что ли. Сэммел понял, что ничего сделано не будет – эти агенты просто забирают запись, они не спрашивают, откуда она, не пытаются допросить кого-то…
Они просто изымают неудобную улику.
– Сэр, вы должны понимать, что система имеет свои ограничения. Эти парни… по сути, они ничего не сказали…
– Ничего не сказали? Это происходило в Батон-Руж, штат Луизиана! Этот дом – он принадлежит одному из моих людей! Я один слышал угрозу убийством или нет?!
– Сэр, этот парень не сказал: делай то-то или не делай этого, а то мы убьем твою семью. Он сказал про джихад, но если мы его вызовем, он скажет, что джихад означает усилие над самим собой, и не более того. А видео с домами он показал просто для того, чтобы, например, сказать, что его усилие будет заключаться в уборке мусора в своем районе. Чтобы он был такой же чистый, как и этот. И мы не сможем опровергнуть его.
– Он послал это видео моему парню!
– Сэр, мы проверим. Если это и в самом деле так – возможно, что-то и удастся сделать. Но полагаю, что…
– Вы что, считаете, что это нормально?
Агент оглянулся по сторонам. Сэммел не раз видел, как это делали русские – проверяя, кто рядом, перед тем, как начать говорить начистоту. Но это были русские. И это была Россия, где четверть века правил Джо Сталин, а людей хватали и бросали в ГУЛАГ за одно сказанное невпопад слово. А теперь так же делал американец.
– Начистоту, сэр. Мы понимаем, что это такое и что значит это видео. Но нужно учитывать политические последствия всего этого. Страна устала от войны, общественное мнение настроено крайне негативно, оно за то, чтобы вернуть наших людей домой. Ваша работа… отнюдь не пользуется популярностью, скажем так. Никому не нравится, что кто-то зарабатывает за год на приличный дом, убивая людей в интересах ресурсных компаний. А эти парни… их моментально поддержат и писники, и все без исключения организации афроамериканцев. Так что на вашем месте…
– Вы не на моем месте, – процедил Сэммел.
– И тем не менее…
– Вы не на моем месте. Вы сидите в гребаной Москве, и в кармане каждого из вас – билет на самолет с открытой датой. А я сижу здесь на гребаном вулкане, затыкая ж…й дыру из по меньшей мере сорока миллиардов извлекаемых запасов и чертовой кучи ублюдков, которые считают, что всю нефть Аллах предназначил мусульманам. И они уже добираются до моих людей через пятую колонну, а вы сидите и говорите мне про политкорректность, так ее мать. Не смейте говорить, что вы на моем месте, вы и не представляете, что значит быть на моем месте.
– Черт возьми, что вы от меня хотите? – вспылив, заорал агент. – Наши возможности тоже ограничены.
– Ограничены? Я просто хочу, чтобы кто-то оторвал свою ж… от стула и защитил граждан США от врагов внутренних, точно так же, как мы защищаем их от врагов внешних. Принесите хоть какую-то пользу, сделайте что-нибудь для вашей страны!
– Это и ваша страна тоже!
Алекс Сэммел вдруг остановился. Резко, как конь на скаку – чтобы понять, что он сказал. И почему это сказал.
И понял.
Он вдруг вспомнил, что первый раз оказался в Афганистане в две тысячи пятом. И с тех пор практически не был в Соединенных Штатах Америки достаточно долго, чтобы помнить что-то хорошее или чтобы сделать что-то хорошее. С тех пор прошло пятнадцать лет.
Он уже пятнадцать лет не выходит из боя…
– А знаете, что, агент… – сказал он. – Последние пятнадцать лет я провел за пределами Соединенных Штатов. Моя страна дала мне винтовку и послала на войну. И я пошел. Последние семь лет я вообще не был в США дольше, чем это было необходимо, чтобы получить новое назначение, залатать лишние дырки в шкуре и решить самые неотложные дела. И знаете что? Там, где раньше была моя страна, теперь ее нет. На ее месте есть что-то чужое. Я уходил на войну из другой страны, агент. И у меня нет никакого желания возвращаться в эту…
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Документ подлинный
…6 февраля (2013 года. – А. Афанасьев) в Сургуте были обнаружены тела двух жителей Киргизии, которые погибли в результате поножовщины с группой кавказской молодежи. Еще один подобный случай произошел в середине января в кафе «Эмбарго». Тогда в ходе массовой драки, зачинщиками которой, со слов очевидцев, выступили приезжие из Дагестана и Чечни, пострадали около двух десятков человек. Впоследствии 11 из них написали заявления в полицию и прокуратуру с просьбой наказать обидчиков по всей строгости закона.
Так же недавно на Нефтеюганском шоссе в Сургуте было расстреляно такси. Таксист не уступил дорогу на левой полосе при свободной правой, в результате обидчики обстреляли автомобиль. По некоторой информации, таксиста преследовали чеченцы, работающие в руководстве службы охраны Китайского рынка. Один из них, который и открыл стрельбу, помещен до суда в изолятор. Как рассказал один из свидетелей, чеченская диаспора хоть и осудила данный поступок, но наняла для земляка самого дорогого и опытного сургутского адвоката.
Губернатор же на вопрос, поступивший от читателя ее мини-блога в «Твиттере», ответила обтекаемо: «Предложения есть? Напишите, позвоните. За дельные идеи буду бесконечно благодарна».
Если это не отписка – то что? Неудивительно, что социальные сети просто кипят от возмущения.
«…Вы не представляете, что в Югре творится, половина населения любого города – это «восточные парни», и это не домыслы мои, это на самом деле так, вот, например, где я живу, половина населения азербайджанцы, там, где я раньше жил, половина были дагестанцы»;
«Я из Югры родом… То, что процентов 40 в каждом городе это правда. В Радужном так вообще больше половины «этих лиц»;
«В Сургуте ситуация действительно нестабильна… Кавказцы (дагестанцы, чеченцы и иные), правда, стали более агрессивными. А происходит это все из-за того, что у полиции и остальных контролирующих структур за последние годы сильно связаны руки, и держать данную категорию лиц под контролем стало невозможно»;
«Главная «заслуга» Комаровой (губернатор региона. – А. Афанасьев) – наводнение Югры жителями кавказских республик. Это наводнение захлестнуло Нефтеюганск, Нижневартовск, Сургут, а в Радужном закончилось межнациональным конфликтом. Нам нужен губернатор, который будет защищать жителей, а не приезжих»;
«Наталья Владимировна Комарова… выделила 280 квартир в новостройках чеченцам как «вынужденным переселенцам». А мне не дают ипотеку, потому что у меня зарплата маленькая. Это нормально?»
rusplatforma.org
