Книга: Крона огня (игры героев)
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17

Глава 16

Коварство – это проявление агрессии у людей с хорошими манерами.

Виконт Сент-Джон Болингброк

Лис прикрыл дверь лекарской каморки и поглядел на «израненного» Бастиана с видом заговорщика.

– Ну шо, симулянт – пожух и облетел больничный лист. Хватит расслабляться, пора впахивать!

Менестрель, задетый за живое безосновательными инсинуациями, с укоризной поглядел на старшего товарища и поднялся с лежанки.

– Шо ты хмур, как день ненастный? – Сергей попытался расшевелить юношу. – Сонеты не в меру сонные, рубаи не рубятся, или танка грязи испугалась?

– Месье Рейнар, я думаю о книге.

– Ты, наконец, решился издать свои произведения? И правильно! Так им всем! Напечатай их тут. Это будет наипервейшее печатное издание не только Франции, но и всего мира. Прихватишь с собой пару штук – и озолотишься.

– Меня интересует совсем иное золото, – перебил его Бастиан.

– Какое такое иное? Олимпийское, добытое в бескомпромиссной неравной борьбе с собой?

– Я говорю о золотистом блеске на страницах подаренного Гизелле фолианта.

– И чем это напыление тебя столь обеспокоило?

– Я сомневаюсь, что это напыление. Во всяком случае, то, что видела Ойген, – что-то совсем другое. Здесь не поверхностный блеск, а, так сказать, глубинный.

– То есть ты хочешь сказать, что крупицы золота непосредственно в структуре бумаги?

– Это было бы вполне разумное объяснение, но, во-первых, мы имеем дело не с бумагой, а с пергаментом, а это, как мы помним, баранья кожа, в ее структуру что-либо вживить несколько сложнее.

– Молодец, верно подметил, не купился.

– Вы меня проверяли, месье Рейнар?

– Есть такое дело. А ты шо думал, стал оперативником – все, Бога за бороду ухватил? Испытания только начинаются.

– Что-то они, похоже, не кончаются. Но тут есть еще одно…

– На пергаменте отсутствуют частицы золота, исключая то, что использовалось для иллюстраций.

– Вы что ж, знали? – в голосе менестреля чувствовалось разочарование.

– Знал. Эксперты обратили внимание, но понять, чего оно блестит, так и не смогли.

– У меня есть версия. – Бастиан подошел к двери, поглядел на скучающего в коридоре стражника и вернулся, делая знак Сергею говорить потише. – Видите ли, еще в Сорбонне мне довелось писать научную работу по теологии, в которой я пытался доказать корневое тождество религиозных концепций, вытекающее из сакрализации цивилизаторских сообществ квазигуманоидов.

Лис захлопал в ладоши.

– Вот это ты щас о чем говорил и, главное, с кем?

Ла Валетт вздохнул.

– Так называлась моя работа. Между прочим, она была удостоена золотой медали среди университетских научных работ.

– Я по возвращении дам еще одну, шоколадную, если объяснишь, для чего ты мне все это рассказываешь.

– Если кратко, – опечаленно вздохнул менестрель, – все архаические религии – это описание действий одной цивилизаторской группы. Чаще всего представители этой группы имеют нетрадиционную для человека форму, как-то: рыбы, змеи, какого-нибудь чудовища, но все же сохраняют ряд антропоморфных черт, так сказать, присущих человеку. И вместе с тем они вполне могут общаться с представителями нашего биологического вида и даже вступать с ними в тесную связь, иногда физического, иногда ментального свойства.

– Так, ментальные свойства оставим ментам, говорим проще: могут залезть в голову и сидеть там, как червь в яблоке.

– Хорошо, пусть будет так. Я немного о другом. Разные народы, видя разные проявления этой цивилизаторской группы, порою расходятся в описании жизнедеятельности своих воображаемых богов. То есть все проявление описанных в священных текстах божеств есть постфактовая словесная фиксация некоего впечатления участников встреч с неведомыми цивилизаторами. Такие фиксации имеют позднейшее культурное наслоение и уже потому не тождественны реальности. Следовательно, не могут, как таковые, восприниматься научным сообществом. Но при сравнительном анализе чаще всего выявляется множество совпадений в описаниях свойств учителей – цивилизаторов рода человеческого, превратившихся в их сознании в демиургов.

– Спорно, замороченно, но излагаешь красиво. И все же, не скатываясь в лекцию о чувственной природе непознаваемого, скажи, к чему ты ведешь?

– Если золотой блеск – не напыление и не вживление микрочастиц металла в структуру пергамента, значит, это иное – изначальное свойство материала.

– Ну-у…

– Я помню только один пример, в котором описывается нечто со столь необычными свойствами. Это Золотое Руно.

– Погоди, погоди. – Лис останавливающим жестом поднял руку. – Я, конечно, в курсе, что Золотое Руно – это не только сигареты. Но, с одной стороны, речь там шла не о пергаменте, а о бараньей шкуре, а с другой, насколько я помню, изначально это было обычное руно, которое использовали на Кавказе, чтобы мыть золото.

– Это лишь версия. Красивая, но маловероятная, – перебил Ла Валетт. – А эллинский миф гласит, что необычного барана по велению Зевса послала на Землю богиня облаков. Это важно, ибо обычного круторогого овна должна была посылать совсем другая богиня.

И этот облачный барашек отличался весьма полезными качествами: мог летать по воздуху, плавать в воде не хуже дельфина, и это с парой седоков на спине. Можно сделать обоснованное предположение, что богиня облаков попросту обратила одного из своих, так сказать, подопечных в священное животное.

– Как вариант. Богиня вдруг заметила сходство между облаками и баранами. И шо нам это дает?

– Сейчас попробую объяснить. Когда на картинах, изображавших Данаю, рисовали золотой дождь, чаще всего его символизировали золотые монеты. То есть солнечный свет, с помощью которого верховное божество нисходило на Землю, воспринимался именно так – некое золотое сияние неизвестной природы.

– Так, остановись! – Лис наставительно поднял указательный палец. – Ты пытаешься втолковать, шо книга создана из выделанной бараньей кожи трансформированного облака?!

– Похоже на то. Из облака, пронизанного золотым сиянием некоего верховного божества. Или, если не брать высокие материи, то животворного излучения. Вспомним Данаю, тоже квазигуманоида-цивилизатора.

– Вот я и думаю: как бы нам из этих высоких материй портки сшить. Это если ты, Бастиан, часом не переборщил, лупивши себя по лбу предком Буратины. Фолиант из облачного пергамента, лучащийся божественной энергией… – такое даже я не каждый день придумаю.

– Но я же ничего не придумываю. Я предполагаю, что весь пергамент или его часть, использованная для написания нашей книги, в далеком прошлом был тем самым Золотым Руном.

После того как оно было привезено в Афины, следы его теряются. Вероятно, за давностью лет те, в чьи руки оно попало, не задумывались, что это за штуковина и откуда взялась. Должно быть, Руно хранилось в каком-то святилище, позабытое всеми. Когда же христиане начали рушить языческие храмы, материал пошел в дело. Написать священные тексты новой веры на божественном атрибуте ушедшей эпохи – есть в этом какое-то возвышенное мародерство.

– Погоди, насколько я помню, в Колхиде, в месте изначального хранения Руна, оно даровало богатство и благополучие. С чего бы вдруг в Афинах его засунули в спецхран?

– Дело в том, что Ясон воспользовался колдовскими способностями колхидской принцессы Медеи, чтобы добыть Руно и вывезти его из страны. Но при этом обещал жениться на влюбленной в него красавице. А затем, якобы по воле богов, оставил ее, то есть попросту бросил на произвол судьбы. Зная нрав Медеи, легко можно предположить, что она наложила заклятие, которое, не уничтожая изначальных свойств Руна, сводит с ума смотрящего. Должно быть, афиняне поэтому и спрятали его от чужих глаз.

– Неслабая версия.

– Увы, это всего лишь версия, но, если мои догадки верны, она многое объясняет.

Бастиан хотел развить свою мысль, но тут дверь распахнулась, и в затененное обиталище израненного менестреля энергичным шагом вошла высокородная Брунгильда.

– Я ищу вас по всему замку, мессир Рейнар. Я бы хотела поговорить с вами наедине, пока мой тюремщик не спохватился. Только представьте себе, стражник не хотел пускать меня сюда. Мне пришлось угрожать немедленной расправой, чтобы заставить его бежать за Мустафой. Но скоро они будут здесь.

– Что-то срочное?

– Я сейчас была на конюшне, осмотрела коня Мустафы: под подковами глина и свежая трава, в гриве и хвосте – листья, мелкие веточки.

– Занятно, – насторожился Лис. – То есть куда бы ни ездил ночью телохранитель мастера Элигия, он не ехал по дороге хотя бы часть пути. Стало быть, вместо или кроме монастыря он зачем-то углублялся в лес.

– Но, может, просто отпускал лошадь отдохнуть, пощипать травы?

– Нет, тогда бы глина под подковы не забилась так глубоко. Конь шел галопом. Я готова спорить на что угодно – это заговор. Как и предупреждал милейший Бастиан, вокруг мадам Гизеллы и нашего юного кесаря сплетается какая-то удавка. В деле замешаны мой чрезвычайно дорогой всему геристальскому дому муж и, возможно, брат, где бы он ни находился.

Лис с Бастианом переглянулись, едва скрывая довольные ухмылки, – пасьянс начинал складываться.

– А Шарль, ваш племянник Шарль говорил вам что-нибудь об этом, может, что-то предлагал? – между делом поинтересовался Сергей.

– Да, он говорит, что мне здесь опасно далее оставаться, что Элигий готов принести меня в жертву, дабы единовластно править землями нашего рода. Предложил временно скрыться в Реймсе. Я притворилась испуганной, но пока не ответила ему.

– Вот это правильно. – Лис потер руки. – Что ж, дело принимает забавный оборот. Думаю, стоит ответить согласием. Но главное, держите меня в курсе всего происходящего.

– Я буду рядом, – пообещал менестрель, бойко перепоясываясь и поправляя скрытые в рукавах ножи.

– Вот и славно. Действуем!

 

Зверолов отпрянул было к краю ущелья, но тяжелая рука Карела прижала его к камням.

– Тихо, – прошептал он, – если заметят, убежать не удастся.

– А если учуют?

Сэр Жант лишь покачал головой. Такая перспектива тоже не радовала.

– Отползай назад, – едва слышно проговорил он. – Затем беги что есть сил, предупреди родню, пусть уходят. И как можно скорее. От этих тварей пощады не жди!

– А как же ты?

– Если повезет, Фрейднур меня не тронет.

– А эти?

«Эти» уже вовсю лезли через пролом, демонстрируя всю мощь пьяной фантазии обуянных креативным зудом божеств. Клыки, шипы, крылья нетопырей, хвосты скорпионов, ветвистые рога и зазубренные бивни, множество голов и ног – все это, объединенное одним недобрым словом – хаммари, – лезло на поверхность, щелкая челюстями, клешнями, лупя по земле бревнами шипастых хвостов, ревя, пища и воя на разные лады.

– Вот так так! – пробормотал Карел зе Страже, понимая, что один на один даже с парой мечей ничего поделать не удастся. Хаммари, подобно вышколенным слугам, спешащим открыть створки дверей перед высоким господином, принялись рушить скалу, дабы обеспечить проход хозяину бездны. Вряд ли тот нуждался в такой предупредительности. Его огромные кулаки продолжали сокрушать гранитную толщу, проламывая ее, будто свежую вафлю.

– Господин инструктор! – заорал принц Нурсии на канале закрытой связи. – Здесь такое творится!

– Ничего себе! – без обычных шуток и подколок ошарашенно проговорил Лис. – Я так понимаю, вы со Звероловом не переусердствовали со спиртным, отмечая встречу?

– Он же не пьет ничего, кроме воды.

– Ну да, совсем как зверь.

– Я его отослал в селение, пусть уводит местных жителей. Сам посмотрю.

В этот момент скала, преграждавшая выход десятому сыну Зигмунда, рухнула, и из-под свода пещеры, согнувшись, вышел могучий Фрейднур. Он расправил плечи, и Карелу показалось, что за время пребывания барона в недрах земли он изрядно подрос и стал значительно смуглее.

– Я привел вас сюда, – взревел гигант, бросая на окружавших его страшилищ полыхающий огнем взгляд, – чтобы отдать вам в полную власть наследство, принадлежащее моему народу по незыблемому праву силы и первородства. Я научу вас сражаться и побеждать. Жалкие людишки станут вашей добычей: вы съедите их живую плоть, подобно тому, как они поедают мясо прочих земных тварей. Отсюда вы пойдете и победите.

Карел сидел тихо, боясь пошелохнуться. Несомненно, пред ним стоял Фрейднур, его друг и побратим, и все же это был совсем не он. Облепившие своего яростного хозяина чудовища громогласной какофонией ужасающих звуков приветствовали его слова. В этот миг темная стремительная тень мелькнула над горами.

«Дракон, – с облегчением сообразил сэр Жант. – Сейчас-то он им покажет, кто тут главный!»

Страж Рубежа в единый миг расправил крылья, спланировал, резко сбрасывая высоту и заходя на боевой вираж. Струя огня ударила в толпу хаммари, потом еще и еще одна. Раскаленные докрасна порождения ночных кошмаров начали покрываться темной сеткой трещин. Еще мгновение, удары молотовидного хвоста – и мало кто из дерзнувших выйти на земную твердь сможет унести ноги в подземные щели.

Но случилось иначе. Фрейднур поднял руки, будто намереваясь схватить крылатого стража. Еще мгновение, и его верхние конечности стремительно удлинились и сомкнулись на горле дракона. Предводитель драконов Запада рванул вверх, но тут Карел увидел, как ноги его недавнего боевого товарища прорастают гранитными корнями и вплетаются в скальную толщу. Фрейднур молчал, лишь не отрываясь глядел на бьющегося противника. Тот дергался, хлопал крыльями, будто пойманная в силки пичуга, хлестал по рукам тяжеленным зубчатым хвостом, но, похоже, темноликого предводителя хаммари это ничуть не занимало. Удары становились все слабее, крылья совсем обвисли. Фрейднур разжал огромные пальцы, и мертвый дракон с грохотом рухнул наземь. Толпа каменных тварей с визгом и ревом бросилась на него.

– Ничего себе! – пробормотал застывший в ужасе Карел. – Это ж он старшего Дагоберта задавил.

– Я вижу, – хмуро отозвался Лис.

– А руки – что у него с руками? Он раньше так не умел!

– Теперь вот умеет. Тихо уходи. Ойген, ты меня слышишь? Немедленно свяжись с Дагобертом. У нас глобальные проблемы!

 

Исчезнувшая было тень вновь сгустилась и приняла образ угольно-черного дерева, внезапно произросшего неподалеку от молельни.

– Я верил в твое благоразумие, иначе бы не пришел. У нас много общего.

– Общего? – переспросил опальный майордом.

– Да. Ты желаешь истребить драконий род, и я сейчас этого желаю. Ты ищешь власти, и мне она нужна. И если ты будешь верен мне, я дам тебе власть над людьми. Всеми людьми.

– Кто ты? Ответь же!

– Что за неуемное любопытство? Неужели ты думаешь, что прозвание мое даст тебе силы? Я кину одно из множества своих имен или не открою тебе никакого – не важно. Главное сейчас – твоя верность.

– Но я же должен знать кому, чтобы не нарушить…

– Я не могу заставить тебя быть верным, но, если ты произнесешь слова клятвы, даже и не думай нарушить ее. Каждый звук обернется каплей яда, разъедающей твой мозг и твое бренное тело. Ты сгниешь заживо, будешь разваливаться по частям, как прокаженный, и никто не подойдет даже чтобы подать воды. Но чтобы утолить твое любопытство, отвечу: я отец Брунгильды. Не той, что нынче сидит под сводами вашего родового замка. Другой, прежней. Полагаю, ты еще не забыл ее?

Пипина заметно передернуло от недоброго воспоминания. Он поднял было руку, чтобы перекреститься, но замер, предчувствуя недобрую реакцию ночного гостя.

– Крестись сколько хочешь, – заметив это, насмешливо бросил незваный посетитель. – Я не демон, хотя ваши церковники по темноте своей меня так именуют. Демон, или, вернее, деймон, – мелкая сошка, домашний хранитель, дух-защитник. Я – совсем иное. Я древнее и старше всякого, кто претендует на установление мирового порядка. И я лишь беру свое. Настал час, и чаша переполнена, и книга раскрыта. И пришел из земель холодных закатных Спаситель огненного края, и выведет он воинство свое из подземных недр, и скажет: «В ваши земли привел я вас, дети мои!» И восславят они волю мою! Как теперь восславишь и ты!

Черное, будто закопченное, древо растаяло мороком в зыбкой утренней дымке, а ошеломленный Пипин так и остался стоять, вслушиваясь в рассветные шорохи, то ли чуть слышный звук легких шагов, то ли шорох лепестков утренних цветов.

«Чего он хочет от меня? – прошептал опальный вельможа. – Хотя о чем это я? Чего бы он ни хотел, несомненно, получит».

Солнце, красное, будто окровавленное, едва виднелось над горизонтом, окрашенным таким ярким алым цветом, что всякий прорицатель, увидев это зарево, непременно сказал бы, что все идет к скорой войне.

Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17