Книга: Колдун и Сыскарь
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

В рейсовом автобусе, идущем из райцентра в Москву, место Григорию досталось у окна. Слева по ходу движения. В точности, как он хотел. Ничего особенного, он всегда получал то, что хотел. Ну, почти всегда. Примерно в четырёхстах девяносто девяти случаях из пятисот. И дело было не только в его изощрённом умении колдовать. За столетия жизни Григорий научился, когда надо, быть настолько обаятельным, что люди чаще сами предоставляли ему всё необходимое. От сведений до услуг. Вот и сейчас. Одна белозубая улыбка, подаренная немолодой уже кассирше с оплывшим и злым лицом, и высказанная особым тоном просьба о том, что ему очень хотелось бы сидеть в автобусе у окна и непременно слева по ходу движения и — пожалуйста. И никакого принуждения. Собственно, высшее искусство колдуна и заключается в том, чтобы действовать без принуждения. Всякие, тщательно приготовляемые, а затем незаметно подсыпаемые в еду и питьё приворотно-отворотные зелья, наложение-снятие заклятий руками и словом, протыкание иголками куклы-образа, заговоры на богатство и здоровье наряду с нищетой и болезнями, а также масса иных колдовских средств воздействия, которые так любят показывать в кино и описывать в книгах, — это для тех, кто не умеет совсем или умеет плохо. Ещё — для получения денег, с которыми обычному человеку трудно расстаться, если он не видит, что колдун «работает». Зрелище. Или, как нынче модно говорить, шоу. Что одно и то же. Нет. Достаточно знать, чего человек страстно хочет и каковы при этом его сильные стороны, а также слабости и пороки, чтобы получить от него необходимое. И при этом он будет полностью уверен, что действовал исключительно по собственной воле и желанию.
Взять этого частного детектива. Андрея Сыскарёва по кличке Сыскарь.
Чья машина только что миновала автобус по встречной полосе, направляясь, знамо дело, в Кержачи (вот для этого ему и требовалось место у окна, слева по ходу движения — убедиться).
Не занеси двух этих друзей-товарищей в село, ему, Григорию, было бы, наверное, проще. Но зато не так интересно. Повторим, никакого принуждения. Андрей с Иваном сами влюбились в Светлану (в его Светлану!)? Сами. Сами попёрлись в полнолуние ловить на чужой ферме человека или зверя? Сами. Да, он мог пощадить Ивана, и тот остался бы жить. Но с какой стати? В конце концов, Григорий тоже сильно рисковал, получить в брюхо пулю — то ещё удовольствие. Пусть и не серебряную. Чистая самозащита, ничего личного. То есть, понятно, что как раз сплошное личное, но, повторим, никто не заставлял их устраивать на него засаду. А вот то, что Григорий знал об этом их намерении — другое дело. На то он и ведун, чтобы ведать, знать. И о том, что Иван умрёт, он тоже знал (хе-хе, никто ещё не выживал после его особого укуса).
Да, пришлось немного поработать, чтобы на расстоянии и незримо окончательно убедить родителей Ивана в необходимости похорон сына на кладбище по нормальному православному обряду (из всего можно извлечь пользу, даже из ненавистного христианства). Но они и сами были готовы принять такое решение. Он лишь чуть-чуть подтолкнул. И ещё совсем немножко Андрея, когда внушил ему мысль о том, что в гроб другу нужно положить две бутылки вина. Но, опять же, тут частный сыщик сам виноват, он его в гости не звал. Хотя и знал, что тот зайдёт. И о том, что буквально на следующий день после похорон друга Сыскарь отправится в Кержачи, знал тоже. Любовь же, куда он денется. И любви этой всячески мешать Григорий тоже не собирался. Зачем? Пусть милуются до времени, недолго осталось. Так даже лучше — покладистей станет, когда поймёт, что её рыцарь на поверку оказался обычным… Но — нет. Об этом ещё рано думать. Наслаждаться победой до того, как она свершилась, не в его правилах. Сначала нужно сделать дело. И на этот раз самое настоящее колдовское. Недоступное тем, кто называет себя магами в это забавное время, насквозь пропитанное технологиями и пресловутыми достижениями науки — костылями для тех, кто давно приучился жевать то, что ему дают. Да и абсолютному большинству из ведунов прошлого недоступное тоже. Потому что у мёртвых нет страстных желаний и слабостей. Их нельзя незаметно направить, их можно только заколдовать. Ну и всё остальное требует вмешательства. И для того, чтобы оно прошло так, как нужно, ему потребуются все его силы и умение. Без остатка. Хватит ли? Должно хватить. Он уже совершал подобное. Да, будем откровенны, этого не сделать без помощи того, чья тёмная мощь неизмерима. Ну и что? Та встреча, сотни лет назад, в священной роще Велеса была задумана не им, Григорием, носящем тогда другое имя — Самовит. И была она неизбежна. Использовали ли его так же, как он тысячи раз использовал людей ради достижения своих целей? Разумеется, использовали. В этом не может быть ни малейших сомнений. Но в том-то и дело, что в данном случае цели совпадали. А значит, всё случилось именно так, как и должно было случиться.
Григорий откинулся в мягком удобном сиденье, прикрыл глаза. И снова увидел это молочно-бледное, гладко выбритое, очень молодое и в то же время каким-то непостижимым образом старое лицо искушённого в желаниях и страстях юноши с необычно цвета пронзительно-жёлтыми глазами…

 

Какое-то время незнакомец молчит. Самовит тоже не открывает рот, ждёт.
— Зови меня Бафомет, — негромко произносит желтоглазый.
— Бафомет, — повторяет Самовит. — Первый раз слышу такое имя. Откуда ты?
И снова лай, похожий на смех или смех, напоминающий лай.
— Издалека. И в то же время это место совсем рядом. Как такое может быть, верно?
— Ну отчего же, — говорит Самовит. — Многие явления и вещи обладают подобным свойством.
— Рад, что ты образован. Это поможет.
— Чему?
— Нашему общему делу.
— У нас уже общее дело? — Самовит позволяет себе усмешку.
— Пока нет. Но скоро.
— И как скоро?
— Думаю, начнём мы его прямо сегодня. А закончим… Это будет от тебя зависеть. Потому что делать его будешь ты. Моя задача — лишь обеспечить тебе всё необходимое. Например, здоровье, силу и, — он покосился на Самовита жёлтым глазом и широко ухмыльнулся, — очень долгую жизнь. Такую долгую, что ты и представить не можешь.
— Я постараюсь, — обещает Самовит.
— Тысяча лет устроит? Для начала. Если не успеешь, добавлю ещё две-три сотни.
— Неплохо, — теперь Самовит уже смеётся в открытую. — Отчего же сразу не бессмертие?
— А зачем оно тебе? — удивляется Бафомет. — Стоит подумать, как следует, и ты сам поймёшь, что бессмертие — это самое страшное наказание для человека, которое только возможно. Я не собираюсь тебя наказывать. Наоборот.
Его рука опять, словно в кошмарном сне, вытягивается, вытягивается, берёт палочку с муравейника и возвращается в нормальное состояние. Теперь Самовит может разглядеть татуировку. Это три слова на латыни. Solve et Coagula. Растворяй и сгущай. Так-так…
— Будешь? — спрашивает Бафомет, демонстрируя палочку, на которой сидит с десяток муравьёв. — Готов поделиться. Половина тебе, половина мне.
Самовит отрицательно качает головой.
— Как хочешь. — Он обсасывает палочку со всех сторон. Вместе с муравьями. Глотает, жмурится от удовольствия. — Люблю кисленькое, — сообщает и отбрасывает палочку в сторону. — Это будет трудное дело, не скрою, — говорит он дальше. — Но и награда велика, согласись. Зоряна ведь не хочет идти за тебя замуж, так?
От неожиданности Самовит вздрагивает.
— Кто ты? — спрашивает он глухо, хотя уже знает ответ.
— Правильно догадался! — радостно восклицает Бафомет. — Молодец. Не зря мой выбор пал на тебя. А ведь были и другие кандидаты… Так что можешь гордиться. Ты — лучший. Кстати, кроме всего прочего, я властитель любой магии и покровитель всяческих колдунов и ведунов. Значит, и твой покровитель. Даже в первую очередь твой, потому что ты — мой избранник. Можно сказать, я твой друг. Пока ты в этом сомневаешься, понимаю. Но, поверь, не так уж много времени пройдёт, и ты убедишься, что лучшего друга, чем я, у тебя никогда не было и не будет.
— Друзья бескорыстны, — говорит Самовит.
— А разве я сказал, что мне от тебя что-то нужно? — искренне удивляется Бафомет. — Суть в том, что у нас с тобой, друг Самовит, есть общий враг. И победа над ним нужна тебе точно так же, как и мне. А может, и в большей степени. Скажи, тебя устраивает появление в твоей стране нового бога и его служителей?
Самовит промолчал, глядя в землю.
— Знаю, что не устраивает, — продолжил Бафомет с вдохновением. — Мало того. Будь твоя воля, греческие попы уже лежали бы на дне рек с камнями на шеях. Каждому попу — по хорошему тяжёлому русскому камню. А что? Это справедливо. Они сжигают и топят изображения ваших богов, княжьи гридни по их приказу преследуют, гонят, убивают волхвов и ведунов по всей Руси. Пусть на своей шкуре почувствуют, каково это. Да? Ты ведь думаешь об этом постоянно. И даже мечтаешь. Так вот, с моей помощью твоя мечта осуществится. Месть. И месть безнаказанная. Что может быть слаще! Хотя постой… — Он сделал вид, что серьёзно задумался. — Может, я не прав и ты вовсе не хочешь отомстить? Я тут рисую тебе славное будущее, а ты давно уже решил отречься от веры предков, креститься и снова посвататься к Зоряне, то бишь, извини, Ольге? Скажи тогда, не стесняйся. Я пойму и найду другого. Помнишь, я говорил, что не ты один был у меня на примете? Только знай. Греческие попы не остановятся. Не будет вам, ведунам и волхвам, носителям истинных знаний и веры, покоя и сна. Да и самой жизни не будет. Выжгут вас калёным железом. Ты можешь сдаться, принять Христа и тогда останешься жив. И даже, возможно, женишься на Ольге-Зоряне. И предашь память своих предков. Будешь проклят их духами и богами, которым служил. Вот им проклят! — Бафомет возвысил голос и указал рукой за спину, на капище Велеса. — А можешь взять у меня силу и вступить в бой. Справедливый, беспощадный. Да, он будет бесконечно долгим, трудным и кровавым. И неизвестно, за кем останется победа. Но в любом случае ты сбережёшь веру и знания, передашь этот огонь тем, кто будет готов его принять — такие найдутся, поверь. А главное — в тот день, когда ты покинешь этот мир, твоя совесть будет чиста. Потому что ты боролся до конца и не ослушался голоса своего сердца…
Это был долгий разговор. Солнце уже освещало закатными лучами вершины древесных крон, готовясь вскоре уйти за горизонт на ночлег, когда Бафомет и Самовит заключили Сделку. Договор. Соглашение.
Непостижимым образом, возникнув из ниоткуда, в руках Бафомета оказался пергамент, на котором чёрным по желтоватому были кратко и ёмко изложены все его пункты. Включая последний, гласящий, что после смерти душа Самовита сама, без всякого принуждения, выбирает способ и место своего дальнейшего существования. Очень обнадёживающий и правильный, по мнению Самовита, пункт. Тогда он думал именно так. Хотя какая-то малая, слабая и дальняя часть его существа понимала и подозревала, что Бафомет его искушает и в чём-то лукавит. Но уж больно велико было искушение и очень — очень! — выгодны условия. Да и что есть жизнь человеческая? Сплошь искушения. Любовью. Дружбой. Верой. Делом. Выбором, наконец. Он — выбрал.
— Прочёл? — спросил искуситель.
— Да.
— Ещё пожелания, дополнения, вопросы?
— Нет, всё ясно.
— Тогда подписываем.
Бафомет глянул вверх, и к его ногам свалилась крупная сойка. Без признаков жизни. Разом удлинившаяся рука выдернула из хвоста птицы сизое перо. Тремя движениями острейшего ножа Бафомет заточил перо, затем полоснул ножом по ладони. Потекла, закапала на траву тёмная кровь. Он окунул перо в кровь и расписался внизу пергамента. Дунул на ладонь, и кровь вместе с порезом исчезла. Даже шрама не осталось.
— Теперь ты, — сказал, протягивая нож и перо. — Рану я тебе затяну.
— Это я и сам могу, — буркнул Самовит и сделал на ладони надрез. Глубже, чем хотел. То ли не рассчитал остроту ножа, то ли силу. Бывает. Выплеснулась алая кровь.
— Гордый, — сказал Бафомет. — Это хорошо.
Самовит поставил свое имя ниже подписи Бафомета, отдал ему пергамент и остановил кровь.
Шрам, правда, остался. Если присмотреться, его можно заметить и сейчас — тонкая бледная полоска на левой ладони. Как напоминание о том дне, когда он ступил на путь, с которого нет возврата.

 

К кладбищу Григорий подошёл, как и рассчитывал, уже в ночной темноте. Остановился, вгляделся через решётку забора.
Ага, и церковь имеется. Ну, ясно, куда ж нам без церкви… Интересно, отпевали покойника или нет? Если отпевали, будет сложнее. Ладно, неважно. Теперь уже неважно, решение принято, а отступать он давно разучился.
Григорий толкнул сначала ворота, а затем калитку.
Заперто. Всё правильно, так и должно быть.
Ещё раз толкнул калитку так, что громко лязгнул металл. Вытащил из заранее припасённой пачки сигарету, сунул в рот.
Появился охранник, подсвечивая себе дорогу фонариком.
— Делать нечего или на грудь лишнего принял? — с ленцой осведомился он, подходя ближе. — Так протрезвить — не проблема, только скажи.
— Извини, друг, — примиряющим тоном сказал Григорий. — Огонька не будет? Зажигалку потерял где-то, чтоб ей…
У него был и другой вариант на тот случай, если бы охранник оказался некурящим. Но сработал этот.
— Огонька… Держи.
Григорий ухватился за протянутую руку с зажигалкой, сжал пальцы. Не прошло и секунды, как охранник был полностью под его контролем.
Хорошо иметь дело со стражей, мельком подумал колдун. И всегда так было. Хоть обвешай их оружием, а ментальной защиты никакой. Полный ноль. Слишком привыкли следовать приказу с одной стороны и мнить себя при этом важными птицами — с другой.
— Калитку открой, — сказал тихо. — Потом иди к себе и не высовывайся ровно три четверти часа. Затем выйдешь и снова калитку откроешь. Всё понял?
— Понял, — с готовностью сказал охранник. — Сию минуту.
И торопливо отстегнул от пояса ключи.
Могила Ивана оказалась расположена в удобном месте — на краю леса, рядом с густой рощей. Григорий нашёл её сразу — над свежим захоронением всегда особое свечение. Для каждого — своё. Зависит от человека, который жил, а теперь лежит под землёй и от срока его нахождения в стане мертвецов. Нужно только уметь это свечение видеть и различать. Григорий владел данным умением в совершенстве.
Обычное ночное зрение у него мало чем отличалось от дневного, и он разглядел слева от рощи пустырь, видимо, предназначенный для будущих могил, а за ним — невысокий забор.
Можно было и легко перелезть, подумал. Тогда не пришлось бы брать под своё управление кладбищенского сторожа. Хотя нет, он всё сделал правильно. Теперь охранник ему не помешает ни при каких обстоятельствах. Разве что кто-нибудь другой перелезет через забор в самый неподходящий момент, но на это совсем уж мало шансов.
На всякий случай, однако, Григорий мысленно обшарил пространство вокруг в радиусе сотни метров. Кажется, всё спокойно, можно приступать к делу. Оно сложное, но вполне осуществимое. Всего-то чуть раньше срока отправить уже оторвавшуюся от тела душу в предназначенное ей путешествие до загробного мира, где встречающие найдутся. А на её место подселить притворщика — хорошо обученную потустороннюю сущность, лично рабски преданную ему, Григорию. С заданием в нужный час сыграть то, что положено, и послужить Ключом… Вот только Двери самому поставить быстро здесь не выйдет. Кладбище — особое место. Тут и так что не могила, то Дверь. Только не туда, куда ему нужно в данном случае. Такую Дверь лучше всего делать в чистом поле, в широкой степи или на океанском пляже, где на много поприщ вокруг — ни живой души, не говоря уж о мёртвой. В городе или лесу тоже можно, но сложнее. Впрочем, он смог бы и на кладбище, но времени бы потребовалось самое меньшее до утра. И то можно запросто не успеть. А петух запоёт — какая Дверь? Бросай всё и начинай следующей ночью сначала. Нет уж, так рисковать он не намерен. Придётся позвать на помощь того, с кем у него Сделка и Договор. Бафомета, чьё имя, понятно, лучше не оглашать, но теперь уже всё равно. Очень не хочется. А иначе — никак. Ничего, потерплю, подумал он. Ради такого дела стоит.
Григорий шагнул вплотную к могиле, простёр руки над холмиком земли, заваленным источающими вязкий дух увядания цветами и венками с траурными лентами, прикрыл глаза и принялся размеренно, чётко, негромко читать наговор.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12