Глава 13
Воскресенье, утро
– Да, – это контроллер, – сказала Эльза, взглянув на прибор в коробке. – Я последнюю проверку в прошлом году проходила, там был точно такой же. Но к нему терминал нужен. Желательно хороший.
– Зачем? – спросил Андрей.
– Контроллер сам ничего не определяет. Он задает вопросы и считывает ответы. Не твои, а мозга. Затем их надо обработать. Это происходит на сервере. А для того, чтоб с ним связаться, требуется терминал.
– На сервере… – повторил Андрей. – Никогда не слышал.
– Сетевой сервер. Вроде того же терминала, но большой и умный.
– И как его найти?
– Программа сама находит.
– Нет, не в Сети. В жизни. Он же где-то стоит?
– Ну-у… Я об этом даже не думала. Сетевых серверов миллионы – на телестудиях, на городских станциях связи, где угодно. Часть из них занимается тестированием интеллекта. Они могут быть расположены в соседнем доме, или на Земле Франца-Иосифа, или в Кембридже, причем неизвестно, в каком из двух.
– Короче, это путь тупиковый, – подытожил Андрей.
– Путь к чему?
– Я еще не решил…
Он взял стопку потрепанных книг и перенес на кровать. Разложив их в произвольном порядке, Андрей принялся перетряхивать каждую. Эльза хотела было помочь, но получив отказ, удалилась на кухню доваривать суп.
Вадик дрызгался в душе. Едва проснувшись, он скрылся за занавеской и не выходил оттуда уже полчаса. Когда он появился – дрожащий, завернутый в мокрое полотенце, Андрей как раз наткнулся на то, что искал.
– У тебя вода горячая кончилась, – недовольно сказал Вадик.
– Не вода, а месячный лимит, – возразил Андрей, рассматривая маленький картонный прямоугольник. – Ты о других подумал, чистюля?
Вадик покраснел и начал одеваться. Андрей сбросил книги на пол и сел к монитору.
– Вот черт, забыл! – пробормотал он. – Электричество у нас фью… Что-то я в мае растранжирился…
– У меня есть, – сказал Вадик. – Еще киловатт пять на счетчике.
– Помалкивай! Твою фотку вся Европа видела.
– А что мою-то?.. – плаксиво спросил он. – Я-то при чем? Это ты его…
– Тихо! – цыкнул Андрей. – Мордой вертеть не надо было. Меня там почему-то нет, а ты – во всех позах.
– Вот именно. «Почему-то». Почему, интересно?
– Хватит ругаться! – крикнула Эльза. – Идите завтракать!
– А что у нас?
– Суп из амфибии.
– Из какой амфибии?
– Ты вчера говорил, что у тебя в банке то ли мясо, то ли рыба, – пояснила Эльза, заходя в комнату. – Я тоже не разобралась.
– Ну, вы пока поешьте, а у меня еще дела. – Андрей повернулся к Вадику и протянул ладонь. – Ключ.
– Вместе поднимемся.
– Это опасно.
– На пятнадцатом этаже не опасно, а на шестнадцатом – опасно? Если б меня всерьез искали, давно бы сюда приперлись.
– Нас с тобой разные люди ищут. И по-разному. Я пойду один, – твердо сказал Андрей.
Он поднялся на следующий этаж – не в лифте, а по пожарной лестнице. Эта предосторожность вряд ли имела особый смысл, но к кабине ноги как-то не пошли.
Засады у Вадика, естественно, не оказалось. Вздумай полиция его взять – она была бы повсюду. Да и друзья – как не проверить друзей? А про Вадика все соседи скажут, что он либо дома, либо этажом ниже.
Не хотели они Вадика брать, вот в чем дело. И Андрей об этом догадывался – хотя бы потому, что в его квартиру тоже никто не наведался. Однако попугать художника было необходимо. Разговаривать с Иваном Петровичем Андрей собирался без свидетелей.
Включив монитор, он посмотрел на визитку и ввел адрес полицейского участка, затем, через дробь, личный номер.
На экране появилась женщина – не красивая, но эффектная, как все женщины в форме.
– Я вас слушаю.
– Здравствуйте. Мне нужен дознаватель Белкин.
– Дознаватель Белкин? – переспросила она, словно Андрей попал не в полицию, а на кондитерскую фабрику.
– Иван Петрович, – уточнил он.
– А-а… Белкина нет, – быстро проговорила женщина и принужденно улыбнулась. – Белкин у нас больше не работает. Если вы по одному из его дел, то он их уже сдал. Если по общему вопросу, то я могу вас связать с любым дознавателем.
– Белкин… он что, в другом районе? В другом управлении?
– Это частная информация, мы ее не даем.
– Подождите! Он мне как раз по частному… Он мне… дядя! – брякнул Андрей.
– Дядя? – озадачилась женщина. – И вы, племянник, не знаете его домашнего адреса?
Он уставился на визитную карточку и пожал плечами.
– Знаю…
– Всего хорошего.
Андрей поглазел на заставку-меню и, повинуясь какому-то внезапному порыву, перешел к разделу «Городские новости», а из него – к пункту «Преступления».
До обеда было еще далеко, но в Москве уже порядком набедокурили. Список сегодняшних злодейств занимал семь стандартных экранных страниц, и под нижней строкой постоянно выскакивала новая.
Андрей ввел дату: «29 мая». Монитор показал сводку субботних преступлений – почти сорок листов, около полутора тысяч позиций.
Интересовавшие его строки Андрей разыскал ближе к концу.
«21–20. Убийство в магазине „Одежда“ на улице Двадцать Седьмая Восточная».
«21–55. Захват такси вместе с водителем на Весеннем проспекте».
За тридцать пять минут от убийства до угона народ успел многократно подраться, изнасиловать, украсть и просто оскорбить, поэтому сообщения шли с большим интервалом, и Андрей не сразу заметил, что между ними есть одно любопытное сходство. Правее, в графе «Стадия расследования» в обоих случаях было указано:
«Раскрыто. Преступники задержаны».
Первая мысль касалась Вадика – его могли взять минуту назад. Это предположение Андрей отбросил – при всех скоростях, так быстро полиции не управиться.
Второй вариант – ошибка. Но в ошибке Андрей сомневался еще сильней, чем в феноменальной расторопности полиции. Нет, здесь было что-то иное, что-то намеренное… Или не было?..
Не было, осенило Андрея. На записи, сделанной в магазине, не было его лица! Вадика – сколько угодно, а от него самого даже затылка не осталось. Случайность?.. Куда там! Магазин-то небольшой, все толклись на одном месте.
Значит, его прикрывают. И неприятностей от полиции можно не ждать. Дали пистолетик, а в придачу – полный карт-бланш. Или индульгенцию?.. А в чем разница-то?
«Есть, есть разница, – сказал себе Андрей. – Не для них разница, для меня».
Ему захотелось тут же, прямо на пыльном экране, написать что-нибудь вроде «спасибо дорогому Сергею Сергеевичу».
– А что ты еще мне можешь простить? – спросил Андрей у монитора. – Если твоих детишек прикончу, тоже простишь? До какой грани ты готов дойти и через что перешагнуть – ради всеобщего блага…
Он сбросил полицейский канал и, сверившись с визиткой, набрал домашний адрес Белкина.
Экран вспыхнул так, что у Андрея навернулись слезы. Комната была белоснежной, даже светящейся – непонятно, как в ней не слепли. Посередине лежало нечто пушистое – не то ковер, не то матрас. На нем, скрестив ноги, сидела молодая девушка в чем-то таком же пушистом и белом. Она нетерпеливо потрясла пультом и сказала:
– Ага.
Андрей убавил яркость и, спохватившись, что его тоже видят, невольно обернулся. У задней стены в три ряда стояли безумные картины Вадика – зрелище специфическое, но все же лучше, чем сальные обои.
– Здравствуйте, – сказал он.
Теперь ему не нужно было щуриться, и он мог внимательно рассмотреть девушку. Белкин как-то упоминал, что ей семнадцать, – пожалуй, ровно на столько она и выглядела. Поздний ребенок, стало быть. Миленькая, немного похожая на отца. Такая же обаятельная. С короткой стрижкой и выбритым над ушами орнаментом. Наверно, жутко избалованная.
– Ага, – сказала она.
– Вы дочь Ивана Петровича?
– Ага.
– Мне бы с папой пообщаться. Он дома?
– Папаша в блоке.
– Я связывался с участком, на работе его нет, – признался Андрей, запоздало соображая, что, возможно, выдает какую-то тайну.
– Ага… Папаша не работает. Он там теперь живет, – безо всяких эмоций ответила девушка. Андрей почувствовал, что врастает в кресло.
– Как?! Как это живет?.. В блоке?!
– Ага. Все?..
– Нет, не все! Постойте!.. Где? В каком блоке?
– Для этого есть справочная, – сказала она. – Все.
– Какая, к черту, справочная?! – заорал Андрей, но белая комната уже пропала.
Он повторил вызов и просидел перед пустым экраном минут пять – пока эта цаца не соизволила переключить монитор.
– Ты, дочка!.. Отца родного знать не желаешь?! Слушай, дочурка. Доступ в справочную по терминалу, а у меня его нет. Зато у меня есть возможность отправить тебя вслед за папой. Я не вру. Хочешь убедиться?
Андрей и сам в это верил. Сейчас – верил. На автобусе до кольцевой, потом опять на автобусе – к дому в салатную шашечку. К Сергею Сергеевичу в объятия… Сейчас он это сделал бы – ради Белкина, ради того, чтобы его дочь не плевала на святое. На то, чего у Андрея никогда не было.
– Ага… – обронила девушка. – Не хочу.
– Тогда вызови справочную и все узнай. Я с тобой еще свяжусь.
Андрей сбросил адрес и судорожно набрал новый. Он должен был поставить в известность Никиту Николаевича. Нет, профессор не блажил, когда рассказывал о черах, у которых ИС аж за тысячу баллов. Да и сам Никита Николаевич… разве он дурак?! Дураки совсем не такие.
Профессор не отвечал.
Андрей встал и тревожно побродил вдоль сумасшедших картин. Затем резко повернулся к экрану, будто хотел застать кого-то врасплох. Ничего. Зеленый фон и мигание курсора.
Он набрал номер снова. Снова молчание. Усевшись в кресло, Андрей решил достать профессора во что бы то ни стало, но его прервал посторонний вызов.
– Это я, – сказала Белкина. – Ваш адрес в памяти остался… Я выяснила, где отец.
– Секунду!
Андрей вскочил и, порывшись у Вадика на полках, взял какой-то толстый грифель.
– Только у него дома никого нет. Автоответчик передал, что отец на работе. Где работа, я тоже записала. Бибирево-36, конвер… конверт… – Она запнулась и посмотрела в мятый листок.
Андрей отложил грифель в сторону.
– Конвертер?!
– Ага. Конвертер. Еще у автоответчика специальное послание для Белкина – однофамильца или родственника, там не указано.
– Диктуй!
– А чего диктовать? Это я так запомнила: «Не рой яму глубже».
– Что? Может, «себе яму»? Ты не перепутала?
– Нет. Просто «яму», без «себе». «Не рой глубже» И все.
Андрей откинул голову на спинку и бездумно уставился в потолок. У него, у чера, контроллер определил две тысячи баллов интеллект-статуса. У дознавателя Ивана Петровича – меньше ста пятидесяти. Андрей всю жизнь мечтал поменяться местами с кем-нибудь из нормальных людей. Но он и представить не мог, что однажды это произойдет.
– Вы ведь где-то недалеко? – спросила девушка. – Тоже в каком-то Бибиреве? Их так много…
– Много. И не дай тебе бог научиться их различать.
– Но вы же не из блока. Вы из… «неотложки»?..
В ее глазах впервые возник интерес, она даже скинула со лба светлую челку – чтобы лучше видеть своего героя.
– Оттуда, – кивнул Андрей. – О моем вызове ты навсегда забудешь. А отца забывать не смей. Навещай его.
– Ага… Каждый месяц? – осторожно осведомилась она. – Или можно реже?
– Бесполезно… – сказал Андрей. – Просить, убеждать… Все бесполезно. Отбой.
Он выдернул монитор из Сети и, обойдя стопку загрунтованных холстов, запер дверь. На пятнадцатый этаж он из принципа спускался в лифте, хотя по лестнице было и проще, и быстрей.
– Ты что такой расстроенный? – спросила Эльза. – С кем разговаривал?
– Ни с кем. Никого нигде нет.
– Долго ты это… «ни с кем», – заметил Вадик.
– Еще картины твои рассматривал.
– Ну?! – оживился он.
– Шедевры, – без энтузиазма ответил Андрей. – Так… Супа я похлебал бы, да времени мало. Мне еще съездить кой-куда. Вы остаетесь здесь! – не давая возразить, объявил он. – Здесь безопасней.
– Ты уверен?
– Во всяком случае, пока они не поняли, что самый умный поступок и поступок дурацкий иногда совпадают. Да!.. – сказал он Вадику. – Тебе высовываться вообще противопоказано. Сюда полиция не придет, но это единственное, что я могу гарантировать. Заодно и контроллер посторожишь.
– Отвечаю головой, – легко догадался Вадик. – Благодарю. Ты настоящий друг.
Эльза обескураженно наблюдала за тем, как Андрей распихивает по карманам оружие.
– Здорово ты нами распорядился, – сказала она. – И надолго мы тут застряли?
– Это будет зависеть от… э-э…
Он нахмурился, но подходящего ответа так и не придумал.
– От продолжительности нашей жизни, – усмехнулся Вадик.
Андрей ласково моргнул Эльзе и вышел из квартиры. Спорить с Вадиком ему не хотелось – Вадик мог оказаться прав.
Путь на конвертер был привычным, как утренний маршрут «кровать-туалет-кухня». Андрей пешком добрался до станции и запрыгнул в тамбур отъезжавшей линейки. Сидячих мест, как всегда, не было, и он остался у дверей.
Сквозь залапанное стекло он видел мучительно просыпающееся Бибирево-6, затем Бибирево-12 – район, выросший возле формовочного завода. Бибирево-24 было значительно чище, но и тут торчали те же блоки из четырех корпусов.
В Бибиреве-36 жилых домов не было. Все вокруг конвертера служило ему одному: станция линейки, две автодороги и огромная территория свалки-накопителя.
Проходя мимо помойки, Андрей испытывал странное чувство ностальгии и еще более странное – стыда. Он вспоминал, как совсем недавно восхищался всеми этими бумажками и баночками, и не понимал самого себя. Раньше в горах мусора ему мерещился веселый карнавал, а теперь он не мог в них разглядеть ничего, кроме грязи. И к тому же здесь стояла невыносимая вонь.
– Белкин?.. – спросил дежурный. – Белкин в камере. Чумаков его хвалит. Вчера дублером отработал, а сегодня уже один. Да он на твоем месте. А ты чего, в гости? Не положено, ты же уволен, Белкин… Ой, я и не сообразил! Вы родственники с ним? Ладно. Но чтоб Чумаков не видел!
Андрей обменялся с дежурным рукопожатиями и направился к платформе лифта. Спустившись в бункер, он миновал вереницу полукруглых люков и толкнул знакомую дверь.
Иван Петрович раскачивался на маленьком стульчике и был увлечен созерцанием вентилей. Белкин заметно сдал: его багровые щеки обвисли и оттянули уголки губ вниз, придав им выражение вечной печали, а волосы сделались совсем белыми и редкими, как пух.
– Доброе утро, Иван Петрович, – сказал Андрей. Белкин прекратил качаться и оторвался от кранов.
– Все-таки пришел? – проронил он. – Зря пришел.
– Я ничего не делаю зря, Иван Петрович, – ответил Андрей, подходя к баку.
– А ты изменился, – сказал Белкин и, мельком взглянув ему в глаза, снова уставился на вентили. – Даже говоришь по-другому. Хорошо говоришь, уверенно. Только ты это… без Петровича обойдемся. Какой я теперь Петрович? Ваня я. Ваня Белкин. Для Петровича у меня ИС жидковат.
– Бросьте, Иван Петрович! Вы же сами все знаете – от профессора. Да и без него ясно…
– Что тебе ясно?
– Никакой вы не чер. У вас же семьсот пятнадцать баллов!
– Было когда-то. А в пятницу я под тест попал, внеочередной…
– Праздничный, – добавил Андрей.
– Да. Праздничный. Кто-то усомнился в моем статусе.
– И сколько вы получили?
– Ровно сто. Одна палочка и два нуля.
– Но вы-то!.. Вы-то, Иван Петрович, не усомнились? Это главное.
– А мне, знаешь… Одна палочка и два нуля. Мне без разницы. Вот так-то. Надоело быть умным, Андрюша. С них, с умных, спрос больше.
– Так быстро поглупеть нельзя!
– А что?.. Плюсы тоже есть. Времени свободного навалом. Отдохну. «Повести Белкина» перечитаю. Повести покойного Ивана Петровича…
Белкин резко поднялся со стула и подкрутил кран на второй трубе. Андрей машинально отметил, что существо в баке справляется неплохо.
– Иван Петрович, вас от этого не тошнит?
– Меня-а? Ты б видел, на какие я трупы выезжал! Когда жена мужу голову отрежет, да еще в кастрюлю, и на плиту… А здесь что? Ну, дерьмо. Подумаешь! Оно и так повсюду, Везде, Андрюша, одно сплошное дерьмо… И не Иван я тебе не Петрович. Перестань над бедным чером глумиться. Над Ванькой Белкиным…
– Сдались… – разочарованно произнес Андрей. – Неужели вы сдались?!
Тот посмотрел на пену под колпаком и вернулся к стулу.
– Его больше нет, – буркнул он. – Того, который мог сдаваться или не сдаваться. Я за него. Но я другой человек. Чер Иван Белкин. Для друзей – Ваня.
– Быстро они вас… Никиту Николаевича они не сломали, хотя над ним даже мы посмеивались. Вся смена. А он крепкий, наш профессор. Не такой, как вы.
– Ваш крепкий профессор – обыкновенный параноик. У него что ни слово, то загадка. «Неотложки», скелеты в шкафу… Я предпочитаю верить только в то, что знаю, а знать только то, что вижу.
– И поэтому предпочитаете видеть как можно меньше, – грустно сказал Андрей. – Из вас выйдет отличный работник. Вам уже и смену самостоятельную поручили, и без пакетика вы уже обходитесь. Скоро станете обедать прямо тут, в камере, посреди этих труб. А после…
Андрей обошел бак и увидел, что бирка с номером существа прикрыта старым халатом. Якобы случайно, якобы просто так – подвернулся штырь, на него и повесили.
– А после, Иван Петрович, вам захочется назвать существо каким-нибудь именем. Не человеческим, это уж слишком. Допустим, как кота.
– Кот? Он что, мужского пола? – спросил Белкин.
– А вы уже Муркой назвали? Муськой?.. Матильдой?.. Зовите как угодно, оно вас не слышит.
– Да все эти цифры… – принялся оправдываться он. – Все эти «НР», «ЧР»… Мерзость и вранье.
– Вранье, – согласился Андрей.
– Ты меня на слове не лови, не надо. Что толку? Они мне статус изменили. Не в баллах дело. В статусе. Был дознаватель районной управы, стал – оператор конвертера. Тебе не все равно, что я об этом думаю? Как к этому отношусь? Статус у меня поменялся, понятно? И может опять поменяться.
– Чем вы дорожите? Вот этими четырьмя кранами?
– Что имею, тем и дорожу.
– Надеетесь, вас снова поднимут? Вернут ваши семьсот баллов? Уважение дочери?
Белкин резко вскинул, голову и, болезненно сощурившись, спрятал лицо в багровых ладонях.
– Это я, наверно, зря…
– Нет, Андрюша. Ты зря ничего… Правильно. Ты, Андрюша, иди, – сказал он, не отнимая рук. – Иди… И прощай.
– Да лучше тараканы в башке! – воскликнул Андрей, срывая с запорного винта линялый халат. – Лучше скелет в шкафу, что угодно, чем вот так сгнить заживо! Счастливо!..
Он взбежал по короткой лесенке и распахнул дверь.
– Успешной тебе карьеры, Ваня Белкин. Мурку не перекармливай.
Андрей выскочил в коридор и скорым шагом направился к подъемной платформе. Остановившись у шахты лифта, он обнаружил, что все это время тащил халат за собой – синяя тряпка прицепилась к ботинку и ползла, как хвост, собирая по полу мелкий мусор. Андрей разъяренно потряс ногой и отпихнул халат к урне. Не страшно, Белкин найдет что-нибудь еще. Табличка с номером будет закрыта, в этом Андрей не сомневался.
Платформа, лязгнув, совместилась с ребристым железным порожком, и Андрей уже сдвинул решетку, как вдруг в конце коридора раздался крик. Он отклонился назад, но увидеть, что там происходит, мешало широкое бетонное ребро.
Вопли повторились – на этот раз голосили двое. Где-то рядом с его камерой.
У Андрея екнуло сердце. Одолеваемый смутной тревогой, он помчался обратно. Навстречу бежали двое незнакомых операторов, следом за ними, держась за рот, ковылял Новиков.
– Что у вас тут? – спросил Андрей, хватая его за плечи.
Новиков вывернулся и припал к урне.
– У нас… – простонал он, отплевываясь. – У тебя… на это… сам смотри!..
Андрей оставил его в покое и побежал дальше. В нескольких метрах от двери он почувствовал тяжелый запах кислоты и еще чего-то тошнотворного. Отсюда он уже различал отдельные реплики. Кто-то ругался, кто-то требовал закрыть вентили, но в основном все звали Чумакова.
Влетев в камеру, Андрей закашлялся и схватился за тонкие перильца. Такой смрад мог источать лишь Барсик, Мурка или «С-НР» с номером через дробь – как его ни назови.
Емкость была открыта, стеклянный колпак лежал рядом со стулом. Возле бака, зажимая лица платками, возились четыре оператора. Из-за их спин Андрей не сразу разглядел, что здесь произошло. А когда все же разглядел, то не сразу понял. А когда понял – не смог поверить.
Из емкости торчала нога. Одна только нога – от колена до подошвы, остальное находилось внутри. Бак был большой, и человек там поместился бы – если б не существо. Существо, «НР» с номером, занимало почти весь объем, кроме узкого пространства для залива сырья, поэтому Белкина в баке фактически уже не было. Была одна нога, и она продолжала медленно погружаться.
Операторы ее не трогали, они не хуже Андрея знали, что исправить ничего нельзя.
Перед тем, как нога совсем исчезла за бортиком, кто-то снял с нее тапку. И, растерянно ею помахав, бросил туда же, в бак.
Андрей до хруста стиснул зубы и, выйдя в коридор, столкнулся с Чумаковым. Они угрюмо посмотрели друг на друга и молча разошлись.
Лифт привез троих медиков с каталкой. Андрей проводил их долгим взглядом и встал на платформу. Он ударил по грубой эбонитовой пластине, и лифт с воем поехал вверх. Снизу в колодце тянуло сквозняком. В теплом воздухе витали пары кислоты – это было дыхание существа без имени, существа с номером, созданного для переработки материала. Существа, доказавшего Андрею, что человек – такой же материал, ничем не хуже любого другого.
Как он шел к линейке, как возвращался в Бибирево-6, Андрей не помнил. Все мысли были заняты внезапно возникшей аналогией между конвертером и системой под названием «человеческое общество». Сходств было не сказать, чтоб очень много, но отличий – и того меньше.
Андрей очнулся уже перед дверью, в тот момент, когда в квартире заверещал звонок. Он убрал палец с кнопки и надавил еще раз. Никита Николаевич не открывал.
Андрей прислушался и снова позвонил. Сообразив, что ответа не будет, он оглянулся по сторонам и достал пистолет. После седьмого выстрела дверь зашаталась, и замок вместе с трухой выпал прямо в руку.
Внутри был страшный бардак. Профессор, вечный аккуратист, терпеть не мог, когда что-то лежало не на своем месте. Здесь же в одну кучу было свалено все: книги, одежда, посуда и еще масса каких-то мелких вещиц и осколков. Это не было обыском, при обыске не рвут тряпки и не ломают стулья. Это был настоящий погром.
Андрей опустошенно бродил по комнате, пытаясь найти пятна крови или что-нибудь подобное. Крови нигде не было, но это не особенно утешало. Сам Никита Николаевич такого бесчинства не устроил бы, значит, ему помогли – либо в его присутствии, либо уже после того, как…
Об этом думать пока не хотелось. Андрей прошел на кухню – та же картина: шкафчики были распахнуты настежь, а все их содержимое лежало на полу.
В комнате, сдвинутый экраном к стене, работал телемонитор. Андрей развернул его на себя и прочитал бегущее справа налево сообщение:
«Сеанс прерван абонентом. Абонент недоступен».
Он пощелкал каналы – монитор был в порядке, однако Никита Николаевич оставил его в режиме связи. Когда и с кем он разговаривал, Андрей догадался, но почему профессор не переключил монитор на обычную программу?.. Видимо, такой возможности ему не дали.
Андрей облокотился о шкаф и, прикрыв веки, представил, как они врываются – бойцы в черных шлемах, с короткими дубинками…
Сергей Сергеевич наверняка засек вчерашний контакт из дома Гертруды, когда Андрей маялся с этим поганым терминалом. Возможно, наставник специально его не убирал, чтоб Андрей вывел «неотложку» на кого-нибудь из неблагонадежных.
И вот они вламываются… или нет, дверь цела… тогда – подбирают ключ, если это что-то меняет. Они заходят к Никите Николаевичу, и он даже не успевает отключить связь. А после… Он же старик, притом немощный… И он знал фамилии черов, с которыми происходили несчастные случаи. И фамилии тех, с кем еще только случится… Профессор называл много фамилий – тогда, в разговоре с Белкиным. С Иваном Петровичем, покойным. И Белкин – не тогда, так теперь – увидел, что за сила стоит за всеми этими нелепыми смертями. И не захотел быть в черном списке. Скелету в шкафу он предпочел место у трубы с дерьмом. А какая разница?..
«Скелет в шкафу», – повторил про себя Андрей. Странная метафора. Какая-то архаика. Что Белкин имел в виду? Или это выражение профессора? Ну, хорошо: что профессор имел в виду?
Андрей взъерошил волосы и вновь прислонился к поцарапанной стенке, потом отступил назад и с сомнением посмотрел на гардероб. В отличие от остальной мебели, он был как будто не тронут, по крайней мере, снаружи.
Андрей отворил дверцы – в обоих отделениях ничего не было, на перекладине висели голые вешалки, и только на дне валялась пачка печенья, совершенно здесь неуместная. Андрей присел на корточки и взял в руки упаковку. Пустая. Отбросив ее за спину, он погладил нижнюю панель и неожиданно нащупал по углам четыре винта.
Раскидав хлам на полу, Андрей выбрал из мусора столовый нож с закругленным концом. Медленно, то и дело срывая шлиц, он выкрутил первый шуруп. Со вторым получилось чуть быстрее, к четвертому Андрей уже приноровился. Подцепив фальшивое дно, он вынул его из шкафа. Под панелью, в неглубокой нише, лежал какой-то плоский предмет. Сетевой терминал.
Андрей проверил, нет ли кого в коридоре, и, вернувшись в комнату, нетерпеливо открыл чемоданчик. Экран в крышке засветился сам, без дополнительных команд. Желтый цвет плавно перешел в темно-зеленый, и на этом приятном для глаз фоне проявился текст:
«Здравствуй, Андрей. Надеюсь, это ты, а не кто-то другой. Если терминал у тебя, то я, очевидно, уже мертв…»
* * *
– Царапин!.. Царапин!!
– Здесь я.
– Почему не отвечаешь?
– Занят был.
– Чем ты можешь быть занят, Царапин?
– Вам сказать, или не надо?
– Ну, скажи, скажи.
– В туалете сидел. Запор у меня от этих продуктов.
– Мог бы и не говорить, – сморщился Сергей Сергеевич.
– Я бы в туалете ответил, но там эхо. Всех соседей слышно, особенно у кого проблемы с пищеварением. Меня небось тоже…
– Все, хватит! Испортили тебя командировки, Царапин. Был таким эстетом, а стал черт-те кем. Пора тебя отзывать. – Сергей Сергеевич помолчал, позволяя абоненту разбухнуть от радости, и монотонно добавил:
– Последнее задание…
– Последнее уже было.
– То было предпоследнее.
– А предпоследнее было еще раньше.
– Прекрати торговаться. Какой у тебя срок-то? Я все время забываю.
Теперь умолк Царапин. Сергей Сергеевич его не торопил – пусть взвесит как следует. Пока Илья взвешивал, он поднялся с дивана и смешал себе коктейль: водка и томатный сок. С напитками Сергей Сергеевич предпочитал не мудрить.
Глотнув «Мэри», он приблизился к терминалу и поскреб ногтем микрофончик.
– Двадцать шесть лет, – сказал наконец Царапин. – Только не тюрьмы, а каторги.
– И не двадцать шесть, а тридцать, – поправил его Сергей Сергеевич.
– Четыре я уже отбыл – на ваших заданиях. Ладно… Что мне делать?
– Не бойся, не перетрудишься. Кстати, ты с объектом не встречался?
– Я бы дал знать, вы же велели.
– Надо к нему сходить. К Белкину домой.
– И что дальше?
– Ничего. Посмотришь – там он или нет. Если там – сообщишь.
– А если нет?
– Тогда до связи.
Сергей Сергеевич резко захлопнул терминал, словно поставил точку. Хотя точка в этом деле пока не вырисовывалась. Он полагал, что Белкин растеряется, – такой информации не было. Он надеялся, что Белкин запаникует и придет – сам придет, осознанно и добровольно. Это все, что от него требовалось. А Белкин не пришел. Сергей Сергеевич думал, Белкин никуда не денется, – а он делся. Куда-то.
Единственное, что удалось рассчитать верно, – это визит к Эльзе Хон. Визит действительно состоялся, но вместо нервного срыва привел, кажется, к прямо противоположному. Белкин спрятался – быстро, надежно и, не исключено, надолго. Ценнейший навык – при условии, что он станет сотрудничать. И навык далеко не единственный.
«Стрельба» – отлично, «тактика» – отлично, «самоконтроль» – отлично, перечислил в уме Сергей Сергеевич и, покачав головой, крякнул:
– Обыграл, гаденыш!
«Царапина пора выводить, – решил он. – Не ровен час, сам сорвется, агент хренов». Отдохнуть, на солнышке полежать, деньжатами пошвыряться, а через полгодика обратно в командировочку. На тридцать лет он никому не нужен, да и на двадцать шесть тоже, но покуда здоровье не кончилось – будет работать. Такая уж у человека планида. А сейчас – выводить, непременно. Вот только последнее задание выполнит.
«Задание», хмыкнул Сергей Сергеевич. Делов-то! Перейти через двор и убедиться, что у Белкина пусто. А пусто ли?..
Он нахмурился и посмотрел стакан на просвет. Томатный сок, как и положено томатному соку, был непрозрачен.
Нет, ерунда. Монитор Белкина давно щупается – тишь да гладь, никаких контактов, никакого кино. Сегодня с самого утра и электросеть под контроль взяли. Расход нулевой.
Сергей Сергеевич глотнул еще водки и окончательно успокоился. Конечно, ерунда. Беглецы дома не отсиживаются, даже самые тупые. А Белкин не тупой. Про то, что от полиции его прикрыли, он, наверно, уже знает, но пуще того знает, что им «неотложка» интересуется, а от нее не прикроет никто. И это он тоже знает. Не тупой же.
Сергей Сергеевич вспомнил, как Гертруда спрашивала, будет ли Белкин ее начальником. Он одним махом допил коктейль и, поставив стакан на крышку терминала, сказал:
– Будет, Гертрудочка. Таким будет начальником, что не приведи господь!
