В «Домодедово-2» Вовик приехал быстрее – на то он был и начбез, чтоб везде успевать. Президентский «Ту-134» с триколором во весь борт стоял возле терминала. Вокруг заняли огневые позиции стрелки в черном.

– Не пойдет, – заявил Немаляев, выбираясь из лимузина. – В этот гроб с крыльями и сам не поднимусь, и вам не позволю.

– Да его каждый день проверяют! – гордо произнес Мухин.

– А проверяльщиков кто проверял? То, что у них дедушки в полицаях не служили, – это, наверно, правда. А то, что среди них нет перекинутых?.. Кто поручится?

– Верно, Витя, – вступился Шибанов. – Воевать с Макаровым – значит воевать против всех. Потенциально.

– Не наседайте на человека, – сказал Борис. – Он сам все знает. Надо же президенту покочевряжиться… Самолет мы меняем, Витя.

К машине подбежал запыхавшийся Вовик.

– Виктор Иванович! Премьер звонит, – пробормотал он, тыкая в Мухина телефоном.

– Отставить.

– У него что-то срочное, он…

– Отставить, говорю! Ты лучше поинтересуйся насчет рейсов. Мне нужен готовый самолет – большой, чтоб долететь без посадок. И без пассажиров, разумеется.

– Да что за беда, Виктор Иванович! – воскликнул Вовик, яростно сжимая трубку. – В стране кризис, а вы…

Он с отчаянием посмотрел на новую президентскую свиту. Костя и Сапер стояли в отсыревших байковых халатах. Сапер по дороге посеял правый тапок и все стремился занять позу цапли, но ежесекундно терял равновесие. Тело клиента ЛТП баланс не держало – возможно, перевешивала тронутая циррозом печень. Ренат и Петр будто явились со съемок батального эпизода – оба в странной полувоенной форме, оба в пыли и глине. На светло-зеленый китель Петра были нашиты черные адмиральские погоны. У Рената на рукаве красовался мичманский штат с перекрещенными пушками. Похоже, рода войск в Народном Ополчении еще только формировались. Шибанов, видимо, выскочил из дома в чем был. А был он в синих шерстяных рейтузах и линялой голубенькой майке. Разболтанные сандалии при каждом шаге лупили его по пяткам, как китайские массажные шлепанцы. Борис приехал к телецентру в старых джинсах, коричневом пиджаке и сомнительной тинейджерской бейсболке. Перед тем как перекинуться он либо выгуливал во дворе собаку, либо собирал бутылки – там же. Людмила, слегка смущаясь, одергивала свою кошмарную юбку и тем постоянно обращала на себя внимание. Сан Саныч выглядел как рядовой нищий пенсионер: лоснящиеся брюки по щиколотку, твердые, деревянные на вид ботинки и трогательная застиранная рубашечка с щербатыми пуговицами. Из всей компании более-менее прилично был одет лишь Корзун. Ну и, понятно, Президент.

– Вам этого не простят, – выдавил начбез.

– Кто не простит? – удивился Виктор.

– Народ.

– О-о!.. Милок, плохо ты наш народ знаешь, – сказал Немаляев. – Народ у нас замечательный. Прощать любит – страсть! Хобби у него такое.

– Не надо меня учить, – раздраженно ответил Вовик. – Как хотите, Виктор Иванович, но одного я вас никуда не отпущу. Если безумие нельзя остановить, в нем нужно участвовать…

– Вообще-то, он нам пригодится, – заметил Шибанов. – Только оружие оставь, служивый. А лучше давай я сам тебя обыщу.

– Не спорь, Вовик, – сказал Мухин. – Такое у меня условие. Ты один, без своих пацанов, без стволов, и что там у тебя еще в запасе… вот без всего этого. Тогда летишь с нами. А теперь сообрази-ка насчет самолетика.

– Так он же готов, Виктор Иванович!

– Этот не годится. Ты нам сделай обычный, «Ил-86», наверно. И с полными баками.

– Баки всегда полные заливают… – растерянно произнес он. – А куда летим?

– Курилы – это где у нас?.. Камчатка, Сахалин, Владивосток… Что там поближе?

– Южно-Сахалинск ближе. Но без дозаправки туда никак… Либо в Хабаровске садиться придется, либо в Новосибирске. Виктор Иванович!.. – Эта триада…

– Какая еще триада?.. Бог мой, ты об этом?! Политика тут ни при чем. Нет, Вовик… нет, ты не поймешь… Мы с тобой по разные стороны находимся. Видим одно, а говорим… каждый о своем. Чтобы ты меня понял, тебе надо… надо хотя бы раз… умереть тебе надо, Вовик. Что, не хочется? Вот такие дела…

«Ил-86», готовившийся к рейсу на Пекин и уже объявленный к регистрации, сняли с полета и отрулили к закрытому терминалу. Немаляев велел экипажу выстроиться на полосе.

– Я, Витя, падал уже с неба-то… – улыбнувшись, сказал он. – Причем, на правительственном самолете падал, не на каком-нибудь там… Ощущения не из тех, что можно порекомендовать друзьям. Ну ты посмотри… – он прошел вдоль всей шеренги, от седого внушительного командира до белобрысой бортпроводницы. – Где гарантия, что через пару часов в них не перекинет кого-нибудь из Макаровских?

– А кто поведет?

– Сапер имеет кое-какой опыт. И я на спортивных моделях летал когда-то. На истребителе тоже пробовал… Нам бы только взлететь, а дальше автопилот справится.

Виктор ступил на трап первым. Следом за ним двинулся начбез, но Шибанов схватил его за плечо.

– Ку-уда! Цацки-пецки вытряхивай.

– Оружие?.. Да здесь и сдать некому. На землю, что ли?

– Клади на землю. Со стволом в салон по пройдешь.

– Клади, Вовик, – обреченно молвил Мухин. – То, чего ты боишься, совсем не страшно. Бояться другого надо.

– Виктор Иванович… Ну связь-то я возьму? – Он сбегал к лимузину и вернулся с двумя спутниковыми телефонами.

– Взрывчатки внутри нет? – несерьезно спросил Шибанов.

– Отстаньте вы от него, – бросил Виктор. – Все равно…

Людмила догнала его на середине трапа и, опустив голову, сказала:

– Да. Я чувствую…

– Что?

– Мы не долетим. Я перед смертью… всегда… Вот и когда ты в палату ко мне зашел – тоже… Я сразу поняла: ты это сделаешь. Я попрошу, и ты сделаешь.

– Ты попросила, и я сделал, – хмуро ответил Виктор, пропуская ее вперед.

Внутри было свежо и так тихо, что после аэродрома заложило уши. Над креслами горели желтые бусинки дежурного освещения; Мухину захотелось сесть, выпить два-три пузырька из дьюти-фри бара и уснуть. А когда проснуться – обнаружить себя уже кем-нибудь другим.

– А я, между прочим, без претензий, – сказала Людмила с таким опозданием, что Мухин не сразу и сообразил, о чем это она.

– Не упрекаешь, стало быть… Боишься.

– Я?.. Тебя?!

– Куда ты пошла? Иди вперед, в бизнес-класс.

– Да, он же пустой, – спохватилась Люда. – Нет. Я тебя не боюсь, Витя. Но… Я вот, например, с Ренатом не смогу больше общаться… Ну, нормально общаться, как с человеком. Он меня убил… однажды.

– Я в курсе…

– Да нет, я не о том!..

– Ясно…

– Я благодарна, очень благодарна…

– Тебе у иллюминатора нравится? Садись сюда, здесь удобно. Пойду остальных рассажу…

– Витя! – окликнула она с какой-то безысходностью.

– Что? – Мухин встал в проходе, но не обернулся.

– Ты же не стюард, Витя…

– Я президент, – кивнул он. – Смотри в окошко. Будет тошнить – возьмешь пакет…

Шибанов поднялся в салон последним и, приказав пилоту отогнать трап, направился к кабине. Мухин из интереса пошел за ним.

Сапер был уже на месте. Всклокоченный, явно нездоровый человек в халате с биркой «Подольский ЛТП-3» за штурвалом выглядел более чем сомнительно.

– Все нормально, ваше величество, – хмыкнул он. – Вы только под руку мне не каркайте, хорошо?

Виктор посмотрел вниз – земля была так далеко, словно они уже взлетели. Асфальт после дождя блестел, длинные блики от сигнальных фонарей сливались в косую решетку. Кроме огней и их отражений, впереди все было угольно-черным, и Мухину вдруг показалось, что, едва тронувшись, они разобьются об этот мрак насмерть.

Сапер довольно уверенно пощелкал тумблерами и запустил двигатели. Затем, игнорируя вопли диспетчера, вырулил на взлетную полосу и увеличил мощность. Корпус мелко задрожал. Всем стало весело и жутко.

– Виктор Иванович! – крикнул начбез, тыкая пальцем в иллюминатор.

Перед правым крылом, размахивая руками и уморительно подпрыгивая, бесновался капитан первого ранга с маленьким плоским кейсом.

– Витя… – простонал Константин. – Это же твой черный чемоданчик!..

– Ни фига он не мой… Да пошел ты!.. – безмолвно проартикулировал Мухин и показал офицеру средний палец.

– А если война начнется?

– Без меня не начнут, – ответил он. – Это во-первых. А во-вторых, чемоданчик – так, фикция. Думаешь, там «красная кнопка»? Хрен! Я, как дела принял, сразу же в него слазил. Никаких кнопок – трубка телефонная и скважина для ключа. И ключ там же, в чемоданчике. Чтоб не потерялся.

Самолет сдвинулся с места и быстро набрал скорость. Светящаяся разметка побежала куда-то вниз, под брюхо, – Виктор и не заметил, как они уже были в воздухе.

– С этим, кажется, долетим, – сказал, отдуваясь, Вовик.

Все собрались в первом отсеке – шума двигателей здесь было почти не слышно, а кресла стояли мягкие и широкие.

– Ну, Матвей Степаныч, дорогой… – не спеша выговорил Мухин. – Теперь у нас времени много, часов двенадцать, как я понимаю… Колись, что ты у своих грузчиков выведал.

– Сейчас окажется, что ничего, – нервно хохотнула Люда.

Корзун недовольно на нее покосился, потом с превосходством оглядел остальных.

– Да уж выведал, – веско произнес он. – Установку, или «Изделие» построили как альтернативу атомной бомбе, точнее – альтернативу проигрышу в ядерной войне… еще точнее – как версию абсолютного проигрыша. Попросту говоря, эта установка – генератор большой «китайской ничьи». Кстати, те, кто над ней работал, так ее и называли.

– «Китайская ничья?» – недоуменно переспросил Немаляев.

– Вот именно. В случае победы наиболее вероятного противника… или какого-нибудь еще, пусть и менее вероятного, Изделие должно было уничтожить все. Как минимум – всю планету, но поскольку в Советском Союзе подобные объекты строили с десятикратным запасом…

Людмила подавилась соком и, прокашлявшись, принялась отряхивать кофту.

– Дата постановки на боевое дежурство – второе января тысяча девятьсот пятидесятого года, – продолжал Корзун. – Принципиальное устройство интересует? Профессор Фаворский, работавший в группе Капицы… ну, собственно, он тогда был еще не профессором, а обычным политзеком… из третьей волны, послевоенной.

– Много лирики, – нахмурился Шибанов.

– Что-то я не соображу… – признался Борис. – Аппарат, вызывающий конец света? Ладно, допустим. Но какое он имеет отношение?..

– Год сходится, – обронил Мухин. – Пятидесятый.

– Но его же пока не включили. Если бы включили, то…

Корзун присел на подлокотник и тихо сказал:

– Изделие работает.

Люда хотела поставить стакан, но не донесла его до столика, и сок полетел прямо на юбку.

– Его включили, – промолвил Корзун. – Второго января тысяча девятьсот пятидесятого года. На холостом ходу, если можно так выразиться… Чтобы войти в штатный режим, Изделию требуется тридцать семь суток, поэтому его не глушат. Современная война – это война быстрая, и ждать целый месяц, пока оно снова запустится, невозможно.

– Изделие работает… – завороженно повторил Константин. – Давно уже работает… И мы все живем при конце света. Дайте мне выпить…

– И это еще вхолостую! – подчеркнул Ренат. – А если ее того?.. На полную катушку, а?!

– Я думал, конец света будет похож на какой-то салют, – сказал Петр. – А тут что-то вялотекущее…

– Оказывается, конец света похож на крушение Вавилонской башни, – печально ответил Борис.

– Да нет же, какой конец? – воскликнул Мухин. – Изделие работает вхолостую. Его еще не запустили… А пока я тут президент… – Он посветлел лицом и снял ненавистный галстук. – Вовик!..

– Виктор Иванович… это все брехня. Извините, конечно…

– Дурачок ты, Вовик. Как думаешь, в чьем ведении эта бандура? Минобороны? ФСБ? Совбез? О!.. хм… а почему я о ней не знаю?!

– Слушай, Матвей Степанович, – сказал Шибанов. – И ты, пятое колесо в телеге, взял и вот так запросто добыл эту информацию? У себя на складе?

– Не запросто, – ответил он с обидой. – Совсем даже не запросто! Начать с того, что меня чуть не угробили бандиты…

Корзун машинально потер запястья, но они были чистые, – на наручниках в ангаре он висел не здесь, или, вернее, висел не он. Тот, кого «чуть не угробили», в настоящий момент, надо думать, уже находился в морге.

– А можно подробней о твоих друзьях? – настойчиво произнес Шибанов. – Такая опасная информация существует только частями. Чтобы собрать ее воедино, нужно допросить человек сто, и не технарей с отвертками, а ведущих конструкторов. А сразу и всё знают лишь единицы. Между прочим, президент может и не знать, – добавил он специально для Мухина. – Незачем гражданским забивать голову такими секретами. Сегодня ты президент…

– Сегодня кент, а завтра мент! – вставил Ренат.

– …а завтра ты свободный человек, со всеми из тебя вытекающими… – закончил Шибанов.

Доводы были сугубо абстрактны, но звучали почему-то убедительно. В салоне возникла напряженная тишина, при этом Ренат невзначай отодвинулся от Корзуна подальше, а Петр наоборот пересел на соседнее кресло. Сам же Матвей остался невозмутим.

– Друзья у меня нормальные, не хуже ваших, – сказал он. – А ты, – он повернулся к Шибанову, – если такой умный, ответь мне на один вопрос.

– Ну?..

– Зачем мне врать?

– Да! – обрадовался Ренат. – Какой смысл?

Шибанов открыл рот и сделал рукой некое вводное движение, но возразить оказалось нечего.

– Я всего лишь поделился сомнениями, – буркнул он.

– Если я солгал, это скоро выяснится, – сказал Корзун. – Прибудем на место, вы удостоверитесь, что Изделия нет… – он нехорошо зыркнул на Шибанова. – И куда я потом от вас денусь? И зачем мне все это счастье? Я мог бы дома сидеть, с пивом у телевизора, и…

– Все, все. – Костя дружески потрепал его по плечу. – Не обижайся, он всех подозревает, работа у человека такая… Хотя в другом слое он надувал резиновые игрушки, и у него это неплохо получалось.

– Здесь он водопроводчик в жэке, и справляется неважно, – едко заметил Корзун.

Впереди хлопнула дверь – не просто хлопнула, а отлетела от стенки с дребезгом, – и в первом отсеке появился Сапер. С бутылочкой красного вина. Уже пьяный.

– А… кто?.. за рулем… – заикаясь, произнесла Людмила.

– Руля в самолете нет, – ответил он со значением. – Есть штурвал. Не боись, Люська, там автопилот. Ему без меня даже лучше. Слушайте, а нормальный портвешок в Аэрофлоте! Я посмотрел – целая коробка. А еще беленькая, и виски-миски всякие. Нескучно долетим!

– Тебя же, вроде, закодировали… – сказал Константин.

– Закодировали, да. Но они же не оболочку кодируют, а мозги. Мозги-то у меня чистенькие. А тело требует градуса.

– Этого мы не учли… – заметил Немаляев. – Ты тогда сразу выпей побольше, и баиньки. А к утру чтоб проспался.

– Ха, там и на утро хватит! – заявил Сапер.

– Я чувствовала, что не долетим… – пробормотала Люда. – Автопилот… он нас посадить сможет?

– Теоретически, – мрачно сказал Вовик. – При идеальных условиях. Которых на Дальнем Востоке не бывает никогда.

– Дядя?..

– Не переживай, посадим как-нибудь, – ответил Немаляев.

Люду это не удовлетворило. Она рассеянно потерла залитую соком юбку и, поднявшись, пошла в туалет.

У Виктора почему-то застучало сердце. Секунду или две он созерцал свои ногти, еще столько же наматывал на палец снятый галстук. Когда Людмила уже скрылась за перегородкой, он не выдержал и рванулся из кресла.

Дверцу Люда не закрыла.

Шерстяная юбка была длинной и узкой – чтобы подол достал до раковины, его пришлось задрать выше колена.

– Чего тебе? – спросила она.

Мухин мягко повернул ручку, впрочем, мягко не получилось – замок все-таки клацнул. Словно это был сигнал к атаке, Виктор шагнул к Людмиле и, не говоря ни слова, поднял юбку вверх. То, что он под ней обнаружил, его не удивило. Примерно этого он и ждал.

– Хорошие трусики…

– Что ты себе позволяешь?! – прошипела она.

– Ничего особенного… Трусы сама сшила?

– Связала. Из бабушкиного шарфика. Устраивает?

– Вполне. – Мухин отпустил юбку, но лишь для того, чтоб распахнуть кофту.

Верхняя булавка выдрала клок ткани, нижняя расстегнулась и повисла, угрожая острым концом.

Виктор снова не удивился. Черный бюстгальтер сидел безукоризненно.

«Идеальный лифчик на идеальной груди, – подумал Мухин отстраненно. – И чего б ему там не сидеть?..»

– Тоже из шарфика? Или на базаре для нищих купила?.. Твое белье долларов триста стоит.

– О-о! Господин Президент ориентируется в ценах? А сколько стоит батон хлеба, ты не знаешь?

– Это старая песня. – Он оттолкнул Людмилу в угол и, тут же поймав ее за болтающийся карман, сунул в него руку.

Рядом с мятой пачкой «Пегаса» лежала плоская коробочка. Мухин достал и бросил ее на полку. «Вог» с ментолом. Почему бы и нет?..

– На хлеб-то тебе хватает… – промолвил он. – Для кого этот маскарад? Для меня?.. Испытывала?!

– Ты чересчур много о себе… – сонно начала Люда, но Виктор схватил ее за локти и ударил о стену.

– Испытывала, да?! Ну и дальше что?

– Ничего.

– Как ничего? Что значит «ничего»?! Приперлась как старуха – думала… что ты думала?.. Ты тут на мне опыты ставишь, да?

– Не ори…

– Опыты?! – сказал он еще громче. – Какую тебя любить буду, какую не буду… Страшную, типа, не буду, бедную разлюблю, а с костылем бы пришла… тогда… – Виктор вдруг иссяк и, тяжело дыша, привалился к раковине. – Что ты молчишь?..

– Да…

– Что «да»?

– Эта наша оболочка… – чуть слышно сказала Люда, – других у нас больше не будет. Мы возвращаемся к нормальному состоянию. К единственному телу…

– И ты решила завернуть его в эту вонючую тряпку…

– Я должна была отрезать себе ногу?

– Да зачем?.. Зачем это все?! Проверить?

– Ты меня уже убил… когда-то. Теперь у меня не осталось выбора. Последнее тело. Тот, кто хоть раз тонул, потом долго боится воды.

– Вода – тупая стихия…

– Ты еще хуже. Страшней. Ты метущийся гаденыш, в котором слился десяток разных личностей.

– Как в каждом из нас…

– Возможно. Но тебя я вижу со стороны… и не вижу ничего хорошего.

– Я тоже… – Мухин вытряхнул себе сигарету. – Тоже в тебе не вижу… Дура. Стерва. Капризная бабища…

– Кто бабища? – возмутилась Люда. – Это я бабища?!

– Боевик в чулках. И в трусах за двести баксов… в дамских…

– В каких же мне еще быть?..

– Киллер с сиськами… и… с…

Виктор, не отдавая себе отчета, почти уже ничего не соображая, расстегнул на ней лифчик.

– И с такими… и с такой… – прошептал он, хмелея, проваливаясь вместе с самолетом в воздушную яму, и даже не пытаясь из нее выбраться. – С такой…

Сломанная сигарета упала на пол, за ней свалились обе пачки, потом с мягким шелестом шмякнулись сразу кофта и юбка. И через секунду – пиджак.

«Надо было лететь на казенном, – осоловело подумал Виктор. – Там у меня диван…»