Было раннее утро девятнадцатого числа месяца, именуемого в местном календаре «пирайон», что произведено было от греческого «огнецветный», в день с невзыскательным названием «энатон», что, в свою очередь, означало «девятый», поскольку он и был девятым в декаде. В шесть примерно часов трансгал «Шаритхакраана» причалил к орбитальной станции, космопортом назвать которую ни у кого не повернулся бы язык по причине малости и неустроенности, что не мешало означенному космическому объекту с достоинством носить имя «Коронида». Впрочем, пассажирам и не было нужды покидать комфортабельные пространства трансгала. По истечении короткого времени они все теми же шелковыми голосами приглашены были занять места в первом из трех челноков, какие должны были доставить их на поверхность планеты Сиринга, а именно – в наземный терминал «Аркадия». Кратов и Дези сочли, что им следует проявить расторопность, и отбыли упомянутым первым челноком. Внутри челнок был в точности таков, как и во всех обитаемых уголках Галактики – уютный, обжитой и слегка пообтрепавшийся. Эта часть путешествия заняла не больше часа, на протяжении которого Кратов бессовестно дрых, уронив голову на плечо Дези. Та не особо протестовала: поначалу смотреть было не на что. А когда облачный слой расступился и Сиринга явила себя во всей блистательной красе, женщина деликатно и в то же время решительно высвободилась, не упустив придать кратовской голове более удобное положение (он почувствовал сквозь сон, какие у нее удивительно нежные и при этом сильные руки, и, разумеется, тотчас же заспал это ощущение), и припала к окну. Кратову же казалось, что он просто закрыл глаза, а когда открыл, пассажиры уже покидали салон.

Решительно отказавшись от помощи, Дези сама несла свою чудовищную сумку, которую ни разу еще от самой Земли не открыла. Кратов вышагивал рядом налегке, испытывая от этого изрядное неудобство и борясь с желанием посадить упрямицу на плечо вместе с ее багажом.

Терминал космопорта «Аркадия» казался слишком велик для пяти сотен вновь прибывших, которые потерянно сгрудились на небольшом пятачке необозримого и совершенно пустого пространства в ожидании встречающих. Он был заложен в расчете на солидный и постоянный пассажиропоток, до какого было еще весьма и весьма далеко. И, кстати, строился до сих пор: из дальних концов зала доносились невнятные производственные шумы и что-то беспорядочно полыхало под высокими сводами.

Прежде чем Дези успела проронить хотя бы слово: восхититься амбициозными масштабами сооружения либо высказать очередное «фе» его архитектурной тривиальности, Кратов увлек ее на свежий воздух. Там, на залитой ярким солнцем площадке перед космопортом, их дожидался гравитр. Макс Тиссен стоял возле распахнутой дверцы, всем своим видом демонстрируя безграничное радушие.

– Добро пожаловать на Сирингу, коллеги! – возгласил он.

Тиссен выглядел необычно; вернее сказать, Кратов никогда прежде не видел его расхристанным. Он был экипирован в тропическом стиле, как то: белые шорты, белая жилетка на голое тело, белая бейсболка с выдающимся козырьком и громадные темные очки. Все доступные обзору части тела его были покрыты ровным медно-красным загаром.

– Зовите меня Макс, просто Макс, – промурлыкал Тиссен, обращаясь к Дези.

– Просто Дези, – откликнулась та несколько озадаченно.

Она задвинула сумку в дальний угол кабины, а сама с ногами устроилась на диванчике, прильнув носом к смотровому стеклу. Кратову не оставалось выбора, и он плюхнулся рядом с Тиссеном. Гравитр покачнулся. Усмехнувшись, Тиссен опустил ладони на пульт, и машина свечой взмыла в хрустальные небеса с редкими завитушками облачков.

– Бобровые Хатки – красивое место, – без предисловий объявил он. – Чистая вода, изумрудная травка… Что особенно приятно – там не бывает жарко.

– Высокая влажность?

– И это тоже. Все дело в крестолистах – это такие местные деревья. Хотя биологи упорно называют их ложнопапоротниками. А некоторые затейники считают животными.

– И чем же они замечательны? – вежливо спросил Кратов.

– Их очень много. Весь Берег Русалок… вы должны помнить это местечко, Консул… усыпан рощами и рощицами. Затем, они очень высокие и тенистые. Сядешь этак на песочек в узорчатой тени, откупоришь флакончик пива… – Тиссен мечтательно завел глаза. Кратов поглядел на него с изумлением. Таким жизнелюбивым он тоже его не знавал. – А еще они гуляют.

– Гуляют?! – не выдержала Дези.

– Натуральнейшим образом, сударыня. Вытаскивают лапы из песка и неспешно так перемещаются. Мы раньше полагали, что они гоняются за солнцем. Но для чего за ним гоняться? Днем оно светит, вечером заходит – не угонишься. Биологи грешили поначалу на возмущения магнитных полей, но не нашли закономерностей. Что-то эти разлапистые парни ищут, а что – не говорят… – Тиссен вдруг счастливо засмеялся. – Один чудак оставил на ночь в рощице гравитр. А сам отправился на бережок… гм… беседовать о возвышенном с подругой. Утром они вернулись, гравитр лежит на боку. А из кабины торчит ствол крестолиста в три обхвата и высотой со Стимфальский маяк.

– И что же? – с любопытством спросила Дези. – Неужели спилили?!

– Хотели, – серьезно сказал Тиссен. – Голову этому умнику. Слава богу, нашелся разумный человек… ну, не совсем, конечно, человек… шестирукий…

– Шестирукий?! – поразилась Дези.

– Ну да, тоссфенх. Вы знаете, кто такие тоссфенхи, Дези? Означенный тоссфенх посоветовал оставить у гравитра дежурного. Мол, ночью крестолист сам из кабины выберется и убредет по своим делам. И тут уж надо ловить момент и уводить технику. Пока в нее другой ствол не вскарабкался.

– Помогло? – хмыкнул Кратов.

– Всецело! Крестолист оттуда еще засветло эвакуировался. – Тиссен улыбнулся. – Забавную вы нам планетку подарили, Консул.

Дези с изумлением воззрилась на Кратова. «Заметьте, я еще не задала ни единого глупого вопроса, – читалось в ее зеленых глазищах, – но очень скоро задам много умных вопросов».

– Итак, Алекс Тенебра, – сказал Кратов. – Что я должен о нем знать?

– Биопсихолог. Большой человек. В буквальном смысле. Почти как вы.

– Чем он занимается?

– По-моему, пигринами. Это такие местные мохнатые зверушки. Держатся колониями по берегам рек, впадающих в Жемчужное море. С пигринами он ладит лучше, чем с людьми.

– Почему вы так решили?

– Это заметно. Он живет один. Избегает больших сборищ. Не говоря уж о всяких карнавалах, которые здесь устраивают раз в декаду, а то и чаще. Если все же удается его залучить в компанию, то он как-то исхитряется занять слишком мало места для его солидных статей. Говорит очень тихо. Сливается с пейзажем. Вещь в себе.

– Вы знакомы с Кантом? – воскликнула Дези уважительно.

– Конечно, знаком, – подтвердил Тиссен, подмигнув Кратову. – Густав Кант из поселка Грибные Горки, кто же его не знает?! – Он захохотал, а потом вдруг промолвил с недоверием: – Вы, Консул, и вы, Дези, проделали такой путь, чтобы повидать нашего затворника Алекса?

– Отчего бы нет? – сказал Кратов. – Это весьма любопытная персона…

Доктор Алекс Тенебра был предупрежден о визите и уже встречал их на стоянке гравитров на окраине Бобровых Хаток. «О-о!» – только и смогла прошептать Дези, завидя его. Несколько раз ее взгляд перемещался с Тенебры на Кратова, словно бы сравнивая, кто же из них громаднее. Тенебра и впрямь выглядел примечательно. Такой же загорелый, как и Тиссен, с грубыми, малоподвижными чертами лица и непокрытой глянцевой лысиной, в белом мешковатом облачении, в котором с трудом угадывались очертания комбинезона. При этом он сильно и, по-видимому, намеренно сутулился, и все равно был почти на голову выше Кратова. С первого взгляда ухватывалось в нем нечто варварское, первобытное, как если бы кому-то взбрела на ум причуда обрядить снежного человека в цивилизованные одежды. Когда он снял темные очки и, согнувшись втрое, куртуазно приложился губами к ладошке Дези, она успела приметить необычный охристый цвет его глаз.

– Собственно, вот… – промолвил Тиссен, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

В присутствии этой громадины он мигом растерял былую уверенность.

– Спасибо, Макс, – отвечал доктор Тенебра отчего-то шепотом. – Я позабочусь о гостях.

Тиссен с ощутимым облегчением скрылся в кабине гравитра.

– Я вас тут подожду, Консул, – сообщил он изнутри. – Вы же не останетесь здесь надолго, нет?

Доктор Тенебра неспешно водрузил очки на крупный нос с неестественно расплющенной переносицей.

– Пойдемте на веранду, что ли, – прошептал он печально. – Там не так жарко и ветерок. В лаборатории, прошу прощения, некоторое амбре… зверушки…

Бросив укоризненный взгляд на Кратова, одним не допускающим возражений движением отнял у Дези ее ношу – женщина даже пискнуть не успела, – и быстрым шагом двинулся по тропинке к видневшемуся на дальнем холме белому одноэтажному зданию. Визитерам не оставалось ничего иного, как последовать за ним налегке. Едва они поднялись на склон холма, как впереди внезапно и необозримо открылась спокойная водная гладь.

– Это море? – задохнувшись от восторга, спросила Дези.

– Река, – не оборачиваясь ответил доктор Тенебра. – Она называется Эйренис. Собственно, то, что вы видите – речная дельта: здесь Эйренис впадает в Жемчужное море. Конечно, никакого сравнения с дельтой Амазонки, не говоря уже о Волге. Все намного компактнее, я бы даже сказал: камернее. Но все равно впечатляет, не так ли?

– А это что там – птицы? – спросила Дези, указывая на недвижно парящие над водой темные лоскутки.

– Здесь не Земля, и здесь нет птиц, – сказал доктор Тенебра. – Это эмпластроны. С некоторой натяжкой можно считать их разновидностью хищных растений.

– На кого они охотятся?

Доктор Тенебра обернулся. На его жестком лице внезапно появилась улыбка.

– Если вы подплывете туда на катере, – сказал он, – эмпластроны станут охотиться на катер. Отсюда они кажутся маленькими птичками, но на самом деле это громадные штуковины. Все, что меньше пяти метров в любом измерении, не существует для их фоторецепторов.

С веранды открывался замечательный вид на реку и прибрежную рощу. Доктор Тенебра убрал со стола рабочие материалы – стопку записей на простой бумаге, придавленную корявыми обрубками дерева со следами чьих-то мощных резцов, смел ладонью на пол труху, отогнал ногой выскочившего из норки в стене робота-уборщика, белой крыски с черными шашечками на спине.

– Пиво? Вино? – спросил он нормальным голосом, только очень скрипучим, как рассохшаяся дверь. Похоже, именно это обстоятельство вынуждало его экономить фонетические усилия на публике.

– На ваше усмотрение, коллега, лишь бы холодное.

– Так что привело вас сюда, доктор Кратов?

– Например, пигрины…

Шум воды вплетался в разговор самостоятельным собеседником – спокойно и настойчиво. Дези, извинившись, взяла свой бокал с легким, почти бесцветным вином – вино было местное и, вполне возможно, домашнего изготовления, – передвинула кресло к самым перилам в дальний угол веранды и устроилась там, по своему обыкновению, с ногами. «Забудьте про меня». И про нее тотчас же забыли. Она умела этого добиваться. А еще она умела убедить самое себя в том, чего быть на самом деле не может. Ну вот, например… От речной глади отделился узкий блестящий язык чистой воды, легко преодолел расстояние до веранды… перехлестнул через порожек, змейкой обвился вокруг ножек кресла, где умостилась Дези, успокоился и притих, как наигравшийся щенок… Дези свесила пятку – вода вспучилась и прянула навстречу. «А вот и не достанешь!» Она часто развлекала себя в детстве таким способом. Никто не обращал внимания на эти игры, словно и не происходило ничего особенного. Так было и сейчас. Двое громадных мужчин сидели друг напротив друга за столом и вели странную, уклончивую беседу. Поединок, участники которого старательно делают вид, будто им безразличен результат.

– Вас действительно интересуют пигрины, мой друг? – спросил Алекс Тенебра.

– Честно? – засмеялся Кратов. – Я узнал это слово с час тому назад. И до сих пор не уверен, что правильно понимаю его значение. Пигрины – это что-то вроде наших бобров?

– На Сиринге нет млекопитающих. Нет, и не может быть, потому что Сиринга – это не Земля, и эволюция здесь идет по другим законам.

– Согласен, я упрощаю. Пигрины – это животные, которые одинаково комфортно чувствуют себя в воде и на суше. У них водоотталкивающий мех, который к тому же мило смотрелся бы на плечах модниц. Сейчас вы скажете, что это не мех. – Тенебра покивал, усмехнувшись. – Пигрины строят свои жилища из толстых стеблей прибрежных растений, которые срезают своими мощными челюстями… что еще?

– Вы неплохо подготовились, мой друг. Прошлой осенью со мной пытался беседовать репортер какого-то молодежного медиаканала. Он полагал, что пигрины похожи на свиней.

– Хорошо хоть не спутал с пингвинами. Вероятно, юноша произвел это название от английского «pig». А я немного владею магиотским новолатом. Одна моя добрая знакомая постоянно жалуется в своих редких, увы, посланиях: « Пигриция  одолела… ничего неохота делать…»

– Я слыхал, Магия – довольно унылый мирок. Посоветуйте ей сменить обстановку. Например, на наш Берег Русалок. Я подыщу ей занятие по душе, и она сама не заметит, как излечится от лени.

– Не думаю, что она согласится. Это простое женское кокетство. На самом деле моя знакомая – очень энергичная и занятая особа. Да вы, наверное, о ней слыхали – Озма.

– Вы знакомы с Озмой?! – спросил доктор Тенебра уважительно.

– Горжусь этим знакомством и даже афиширую на каждом шагу. В надежде, что оно сообщит мне значимость в глазах собеседника.

– И как? Удачно?

– С переменным успехом.

– Ведь она, кажется, постоянно проживает на Эллемаре?

– Едва ли. Она вообще мало где задерживается подолгу. Хотя в последнее время отдает явное предпочтение миру, упомянутому вами. Между прочим, Светлые Эхайны на своем языке, эххэге, называют планету-метрополию «Эхлиамар». А вот на эхойлане, языке Красных Эхайнов, тут вы правы, оно произносится «Эллемар». В официальных источниках Федерации, насколько мне известно, используется первый вариант, хотя ваш не в пример благозвучнее.

– Ну, возможно… В конце концов, я не лингвист, а биолог. А вы, мой друг, для репортера изрядно осведомлены в эхайнских реалиях.

– Разве я говорил, что я репортер?

– Вначале я подумал, что так оно и есть. Кому еще может понадобиться биолог-отшельник, подвинутый на местной фауне? Но вы серьезно эрудированы, практически не путаетесь в топонимике и различаете эххэг и эхойлан. Для репортера вы слишком немногословны, несуетны и основательны. Особенный загар выдает вашу причастность к внеземным инициативам. Я не наводил о вас справок, но напрашивается определенный вывод…

– Это может послужить препятствием к продолжению разговора?

Доктор Тенебра пожал плечами:

– С какой стати? Мне интересно.

– И я подумал о том же… Так что вы расскажете нам о пигринах?

– Не уверен, что мой рассказ будет любопытен для неспециалиста.

– Это прошлогодний юнец вас так разочаровал?

– И он тоже. Хотя вы лучше подготовлены и не очень похожи на репортера. – Тенебра вдруг осознал, что давно уже кое-что, а точнее – кое-кого упускает из виду. – Да и ваша спутница…

Он осекся. Поскольку поймал себя на мысли, что не до конца уверен в половой принадлежности второго собеседника, который за все это время не проронил ни слова. То есть вначале было очевидно, что это молодая женщина, ухоженная, довольно привлекательная, даже эффектная. Но теперь в углу веранды сидел, болтая ногой в разбуханном ботинке, самого развязного вида юнец, наряженный черт знает во что.

– …ваш спутник, – закончил он в тяжком недоумении.

– Спутник?! – Кратов вскинул брови. – Хм… возможно… Ну да, я не репортер. Я ксенолог. Знаете, что это такое?

– Персона, которая считает, будто знает все о том, чего не знает никто.

– Вы только что дали классическое определение дурака.

– Разве вам не приходилось ощущать себя дураком?

– И очень часто. Но, как правило, не слишком долго… Впрочем, я не только ксенолог. Сами посудите: что здесь делать ксенологу?

– И действительно, – согласился Тенебра со всей деликатностью.

– Если угодно, я мемуарист. Вот уже несколько лет очень прилежно привожу в порядок свои воспоминания.

– Не рановато ли? – хмыкнул Тенебра.

– Поверьте, мне есть что вспомнить.

– Но при чем тут пигрины?

– Когда-то я имел некоторое отношение к началу колонизации Сиринги. А затем надолго отошел от темы. Для меня было откровением, что на Сиринге, оказывается, есть своя уникальная, ни на что не похожая биосфера.

– Вот как? Разве вы не знали, что это планета голубого ряда?

– Да, конечно же, знал… Но все время видел Сирингу с высоты в несколько сотен километров. Побывать на поверхности так и не удосужился. Аркадия, Жемчужное море, Карминное море… все это так и осталось для меня красивой мечтой. Абстрактной, как и всякая красивая мечта. И вдруг обнаруживается, что моя мечта довольно-таки густо населена – теми же пигринами, например.

– И не только! – сказал Тенебра с неожиданным воодушевлением. – В Жемчужном море обитают плиоцеты – гигантские сородичи пигринов. Их трудно изучать, потому что они строят свои дома на большой глубине, создавая там воздушные купола и пополняя их атмосферным воздухом, который переносят в защечных мешках. Правильнее сказать, до плиоцетов пока не доходят руки. К тому же они совершенно безопасны для колонистов. Иное дело – сирисциллы, они же «сциллы Сиринги», на этих тварей постоянно ведется охота, потому что они нападают на небольшие суда и даже на прибрежные поселения.

– Наверное, их не очень радует внезапно образовавшееся соседство с такими эксцентричными и шумными существами, как люди.

– Сирисциллы нападают даже на плиоцетов. Хотя в этом случае предугадать исход схватки не всегда удается. К тому же плиоцеты – стадные существа, а их челюстной аппарат сам по себе страшное оружие…

– Вы настоящий энтузиаст. Рассказываете об этих малосимпатичных тварях с той же теплотой, что и о кошках или собаках.

– Я небольшой ценитель одомашненных животных. В них сохранилось так мало естественного, что они порой кажутся ближе к людям, нежели к дикой природе. А пигрины выглядят весьма располагающе. У них живая мимика, выразительные глаза…

– Янтарного цвета?

– Почему вы решили, что янтарного?

– Я просто спросил.

– И янтарного тоже. Но по преимуществу красновато-бурого. Этот оттенок почему-то принято называть «каштановым», но не применительно к цвету глазной диафрагмы. – Алекс Тенебра помолчал, водя длинным пальцем по кромке своего бокала. – Мои глаза не столь выразительны, уж не обессудьте. И цвет их вполне обычен для тех мест, откуда я родом.

– Я знаю, – сказал Кратов. – Я же ксенолог… Прежде чем мы продолжим, хочу, чтобы вы знали. Одно ваше слово – и разговор прервется, мы оба просто встанем и уйдем из вашего дома. Никаких продолжений, никаких последствий.

– Жаль, что пигрины интересуют вас меньше, чем моя скромная персона.

– Это не совсем верно. В более подходящее для того время я с готовностью и непритворным любопытством прослушаю вашу лекцию о биосфере Сиринги. И буду самым благодарным экскурсантом по воздушным куполам плиоцетов. А если пофартит, даже подстрелю парочку сирисцилл – когда-то я неплохо стрелял.

– Тогда так. Вот вам формулировка, и она проста даже для ксенолога. То есть исключает неясность толкования. Я хочу знать, доктор Кратов, кто вы и с какой целью стоите на пороге моего дома.

– Если я скажу, что просто захотел на вас посмотреть, вы успокоитесь?

– Нет, – ответил Тенебра.

– Но вы не выглядите взволнованным.

– Я такой же гражданин Федерации, как вы и ваш… ваша… ваше сопровождение. На меня распространяются все права личности. И я действительно могу просто захлопнуть дверь перед вашим носом.

– Но не делаете этого.

– Удивляюсь, что меня удерживает от этого рационального решения.

– Наверное, то, что вам объяснили, да вы и сами не раз убеждались на практике: граждане Федерации изначально дружелюбны и всегда готовы прийти на помощь незнакомым людям.

– Даже когда никто не просит о помощи.

– Вас это раздражает?

– Скорее, удивляет.

– Поэтому вы и выбрали Сирингу? Подальше от утомительного сопереживания совершенно посторонних людей?

– Я по натуре анахорет. Люблю тишину и уединение. К тому же моя работа с речными животными приносит пользу науке. Редко случается, чтобы хобби наконец стало любимой профессией…

– Доктор Вифстранд, – сказал Кратов отвратительно казенным голосом. – Прошу вас, оставьте нас наедине на несколько минут.

Алекс Тенебра, откинувшись в кресле и обхватив себя за плечи, с безмерным любопытством наблюдал за происходящим.

– К вашим услугам, доктор Кратов, – без тени обиды сказала Дези и проследовала мимо них легкой, невесомой походкой.

Тенебра проводил ее взглядом, который менее всего можно было назвать равнодушным. Затем начал:

– Итак… – но Кратов остановил его жестом.

– Доктор Вифстранд, – повторил он в пространство. И добавил с нажимом: – Убедительно прошу вас.

– Да, пожалуйста, – пренебрежительно сказала Дези, с задранным носиком покидая свой угол. Проходя мимо них, обронила через плечо: – Кратов, уж постарайтесь правильно почесать пигрина.

– Что это было? – спросил Тенебра, сохраняя каменное лицо.

– Не обращайте внимания. Моя спутница обожает невинные розыгрыши.

– Гм… розыгрыш… меня нелегко разыграть. К тому же это больше походило на трюк какого-нибудь недурного иллюзиониста. «Исчезающая женщина» – ваших рук дело?

– Поверьте, меня она тоже охотно дурачит.

– Ее последняя фраза прозвучала интригующе.

– Это метонимия. В кругу психологов бытует выражение «правильно почесать свинью». То есть подобрать ключик к собеседнику, снискав его уважение в близкой тому профессиональной сфере.

– В таком случае начинайте чесать.

– Хорошо, Алекс. Буду с вами совершенно откровенен. Я знаю, что вы эхайн, и вы знаете, что я это знаю. Я ксенолог, и эхайны – одна из моих специализаций в последние годы. Хотя больше это смахивает на головную боль. Вы должны простить мне бесцеремонное вмешательство в вашу личную жизнь. В иных обстоятельствах я никогда бы себе этого не позволил, и сам встал бы на пути всякого, кто посягнул бы на ваш покой. Но мне нужна ваша помощь. Если вы откажете, я не буду настаивать и молча уйду из вашей жизни навсегда.

– Продолжайте, – сказал Тенебра.

– Вы не всегда были биологом. То есть это было вашим хобби, но основная работа заключалась в разработке и обслуживании систем локальной защиты для разведывательных служб Красной Руки. Вы были прекрасным специалистом, но однажды совершили ошибку, которая могла стоить вам жизни. Так или иначе, Федерация дала вам укрытие. И шанс превратить хобби в любимую профессию. Но вы нужны мне в прежнем своем качестве.

– Я не вернусь в миры Красной Руки.

– Речь идет о Черной Руке.

Тенебра молчал.

– Я хочу, чтобы вы помогли нам справиться с системами защиты замка Плонгорн. Это не агентурная акция, не банальный шпионаж. Нам плевать на секреты военно-космической разведки Черной Руки. Речь идет об операции по спасению наших заложников. Огромный риск, но дело того стоит. Я знаю: вы не самый храбрый из эхайнов, но и трусом никогда не были. Полагаю, вашей чести не помешало бы приумножиться за счет старинных недругов…

– Нет, – сказал эхайн пасмурным голосом.

– Благих начинаний, доктор Тенебра, – без малейшей паузы сказал Кратов, вставая. – Жаль, что я не увижу ваших пигринов.

Он уже почти покинул веранду, когда Тенебра с той же безразличной интонацией произнес:

– Согласен.