Случается, что и на войне сложная ситуация получает более простое и жизненное решение, чем представлялось ранее. Так вышло на этот раз.

Рост все еще спал, когда Гулливер, который на кого-то охотился или даже не охотился, а присматривался к местной травке и выборочно пробовал ее на вкус, послал ему изрядный толчок. Еще не слишком соображая со сна, вздумав почему-то, что это Ева не дает ему покоя, он пробудился, попробовал повертеть головой, разумеется, безрезультатно, и понял, что это не она.

Невдалеке от них с Гулливером, в воздухе, не очень грозно, даже немного опасливо, парил крейсер. Ростик осмотрел его, как ему показалось, заметил чье-то знакомое пилотское лицо за передним стеклом, и тогда указал рукой, чтобы черный треугольник шел за ним. И побежал, оглядываясь… Больше всего он опасался, чтобы крейсер не удрал, не понимая его поведения. Ведь ясно же было, еще по рассказу Евы, что из Боловска почему-то не сообразили прислать информацию на корабль, чтобы их с Евой не расстреливали, или решили, что Ростик и сам справится, раз уж отправился на юг.

Крейсер покрутился почти на месте, потом все-таки пошел за ним. Рост бежал и отчетливо ощущал, что комши, заинтересованные поведением этого крейсера, который по всем их представлениям должен был бы их атаковать, но вот почему-то не атакует, решили разведать обстановку. А это значило, что… следовало удрать от них подальше, чтобы они не представляли угрозу, чтобы не имели возможности быстро и результативно напасть, когда он из Гулливера выберется.

Поэтому пришлось пройти километров тридцать, что, к счастью, для крейсера было не расстоянием, да и Росту в Гулливере было не слишком сложно. В этот момент, впрочем, он больше думал не о том, как непросто стало бежать по довольно плотному кустарнику, а опасался пропустить момент, когда крейсер попробует повернуть назад.

Вдруг они выскочили на довольно обширную песчаную площадку. Это был один из тех языков пустыни, в которой обитали пауки и который вытянулся чрезмерно далеко на запад. И главное, песок этот был вылизан ветрами и дождями… до чистоты писчей бумаги. Чем Ростик немедленно и воспользовался.

Он стал ходить, пробуя, чтобы буквы не получались слишком кривые. Иногда он смотрел, как крейсер то с одной стороны, то с другой ходит над ним… Но, определенно, улетать он теперь не собирался. На букве «я», в конце слова «садиться», крейсер завис совсем над землей, затем довольно тяжко плюхнулся вниз, взвихрив несколько сот килограммов песка, как обычно бывало под действием антигравитационных блинов. А Ростик, еще раз окинув мысленным взором окружающее пространство, пробуя даже заглянуть за холмы, где могли находиться пауки, и не обнаружив ничего подозрительного, уложил Гулливера на песок и стал из него выбираться.

Почему-то на этот раз операция по освобождению проходила дольше и мучительней, чем прежде. Зато когда он все-таки выбрался и скатился с горячего бока гиганта, приходя в себя, оглушенный собственной неполноценностью по сравнению с ясностью и радостью пребывания внутри, и огляделся, стало ясно, что крейсер тоже находится неподалеку, ребята не улетели.

Рост посидел, потом поднялся и, пошатываясь, побрел к треугольнику. Он прошел уже почти треть расстояния, разделяющего гиганта и черный крейсер, как от него отвалился люк и на песок спустились… Сначала это был Изыльметьев, с огромной, почти дварского калибра пушкой в руках. За ним выступал Квадратный, вот его-то Ростик был особенно рад видеть.

Они встретились: ни Квадратный, ни Изыльметьев, лицо которого Ростик, вероятно, и видел на пилотском месте, не проявляли особых чувств. Оба оставались настороженными, даже казались слегка злыми.

– Привет, – сказал Рост и понял, что сейчас, после этого вот простого слова, может запросто осесть на песок, который проваливался под его босыми ступнями и мешал шагать.

– Ты… – Изыльметьев даже не спрашивал, он проверял, действительно ли Ростик говорит с ними.

– Ну да, это я, – сказал Рост и попробовал улыбнуться. – Из вот этой… зверюги, – он для уверенности оглянулся. Гулливер терпеливо лежал, но хотел снова получить себе какого-нибудь… пилота? – Если вы мне еще не верите, могу высказаться по-дварски – л-ру.

Изыльметьев наконец опустил ружье. Квадратный бросился вперед, подхватил Роста, как всегда, он лучше других читал состояние человека, которого видел. И действовал соответственно.

И все-таки он отдернулся, когда прикоснулся к Росту.

– Ты… Какой-то липкий.

Рост поднял голову, оказалось, что старшина кажется ему чрезмерно высоким. А раньше выглядел вроде бы нормальным, даже пониже Роста. Или у него что-то в голове сместилось?

– Квадратный, друг, давай-ка раздевайся, полезай в этого зверя… И попробуй найти с ним общий язык.

– Я не умею.

– Ты все поймешь, когда там очутишься. – Рост снова попробовал осмотреть холмы, которые могли скрывать тысячи пауков. – Иначе невозможно.

– Я не знаю…

– Ты, главное, действуй. А когда окажешься в нем, ничему не удивляйся.

После этого Рост попробовал оттереться от контактного вещества гиганта, обильно нанесенного на его кожу, песком. Из этого, конечно, мало что получилось, но это было и не важно. Тем более что он сумел все-таки как-то натянуть на свои телеса шмотки, которые нехотя, острожно, словно в этом был какой-то дурацкий подвох, скидывал с себя Квадратный.

Оттираясь пригоршнями холодного песка, Ростик отлично понимал, что пытается как-то внутренне убедить старшину не дрейфить, или… Нет, даже хуже, он пытался что-то такое сотворить с его сознанием, что позволило бы Гулливеру принять его. Это было трудно, очень трудно, но возможно. Тем более что представления о ясности мышления и ощущений в Ростике еще не выветрились, поэтому по части внушений он был сейчас не намного слабее небольшой группы аймихо.

Квадратный это тоже чувствовал, как-то затравленно озирался на Роста, но действовал, не медлил. Внутренне подчиняясь его внушению.

– Да что же тут все-таки происходит? – не выдержал Изыльметьев. Потом почему-то пожаловался: – Мы прямо глазам поверить не могли, когда увидели, что какая-то зверюга, явно из леса, вышагивает русскими буквами на песке слова – «я Гринев, садиться». Ты бы как-нибудь осторожнее… А то так и спятить недолго.

Звучало это так, словно им теперь и удивляться нечему, даже если, например, Ростик прямо перед ними начнет превращаться в комши.

Рост оделся, собрался с духом, подвел Квадратного к Гулливеру и зачем-то немного подсадил его. Старшина, кажется, видел, откуда выполз Ростик, поэтому пополз повыше, потом уложился, почти правильно, в мешок на спине гиганта, как всегда в таких случаях бывает, его тело немного размазалось, потом исчезло совсем и… Гулливер взрыкнул, еще не поднимаясь, потом все-таки поднялся и зарычал в бешенстве, словно от боли, выплескивая в мир свою ярость. Изыльметьев даже попятился от него, нацелив пушку ему в грудь.

Потом Гулливер вдруг сел на песок, повертел головой, почти осмысленно поднял руку и сделал странный жест, словно и приветствовал ребят, и прощался с ними. Снова легко поднялся на ноги, покрутил задом, потряс плечами и зашагал в сторону леса…

Рост, осознавая, какой от него теперь исходит запах, и стараясь не злиться оттого, что даже бакумуры по-человечьи зажимали свои не слишком человечьи, а плоские носы, принялся кое-что объяснять, пока Изыльметьев взлетал и на не очень большой высоте ходил над Гулливером с Квадратным. Завершил он, впрочем, так:

– Главная особенность этих зверей в том, что из них невозможно связаться с людьми, понимаешь? Между собой – возможно разговаривать на очень значительных расстояниях, а вот как общаться с человечеством – непонятно.

– Слушай, – быстро заговорил Изыльметьев, пользуясь моментом, пока Ростик не заговорил снова, – значит, та самая летучая тварь, которая охотилась на пауков, это… Бахметьева?

– Ладно, – Рост понимал, как тут, в отдалении от всех последних событий, непросто усвоить новые сведения, оценить новую ситуацию, поэтому он решил сделать иначе, – ты гони на корабль, потом вызывай всех пилотов, и я сделаю один всеобъемлющий, можно сказать, доклад. И отвечу на все вопросы.

Изыльметьеву это тоже показалось разумным, поэтому он вырулил в сторону корабля и двинулся на вполне приличной скорости. Он даже слегка торопился, хотя определенно раздумывал больше над тем, что только что увидел, а не над тем, как двигать рычагами.

Ростик как-то мигом успокоился и стал рассматривать лицо Серого Изыльметьева. Других пилотов, которые помогали ему управиться с крейсером, он тоже осмотрел, но мельком, что-то сейчас не включалось в нем, не позволяло тратить на это время и внимание. Тем более, что лица их показались ему знакомыми, но по-настоящему этих ребят он не знал.

А вот Серый выглядел не очень. На его коже, от лба и до шеи, и, как угадывалось, даже существенно ниже полетной куртки, остались рубцы, которые показались бы страшноватыми, если бы они не имели почти нормальный цвет. Левый его глаз изменил форму, веко и часть брови сползли вниз, при том, что угол губ поднялся, что в целом придавало ему выражение какой-то кривоватой ухмылки, и неприятной, и одновременно забавной.

Изыльметьев поймал оценивающий взгляд Ростика и кивнул:

– Страшен? – Помолчал. – Зато жив, чем не многие могут похвастать, побывав в медузе. – Снова о чем-то подумал, добавил: – Тебе спасибо.

– Ты вообще молодец, – с чувством сказал Рост. – По всему видно – оклемался от той атаки.

– Не очень-то, командир, – признался со вздохом пилот. – И теперь точно могу про себя сказать – до свадьбы это не заживет.

Он изменился и психологически, это Ростик чувствовал очень явственно, но разобраться было непросто. Вот так, с ходу, за это Рост не взялся бы, тем более что у него оказалось очень мало времени.

Менее часа прошло, как они уже садились на корабль. К ним тут же подбежал с десяток пурпурных, видимо, раннее возвращение крейсера навело их на мысль, что с экипажем что-то неладно, вот они и спешили на помощь. Рост порадовался про себя, как слаженно тут стали работать люди, губиски и бакумуры, а может, и викрамы, но очень долго наслаждаться этим чувством не пришлось.

Пришлось попросить комбинезон себе по росту, отдать команду на общий сбор всех крейсеров и отправиться в душ, который оказался неплох. Немного подогретая забортная вода озера пахла такой чистотой и здоровьем, что Рост проплескался гораздо дольше обычного, тем более что все равно следовало подождать, пока ему найдут какое-нибудь обмундирование. Не голым же на сбор всего офицерского состава появляться.

Сбор получился не слишком представительным, Росту хотелось бы увидеть всех, до последнего капрала пурпурных, но и три-четыре десятка пилотов, во главе с Катериничевым и Ией Просинечкой, и почти столько же губисков – тоже было неплохо. Вот тогда-то Рост, выйдя перед этим собранием, как ему показалось, довольно пространно рассказал, что и как произошло на Алюминиевом заводе. Потом предложил задавать вопросы. Но их оказалось не слишком много, ребятам требовалось какое-то время, чтобы переварить услышанное.

Вот объяснение новой тактики, которую они придумали вместе с Евой, нашло отклик. В целом ребята ее поняли сразу, вот только не очень-то обрадовались необходимости летать по ночам. Даже Катериничев проворчал:

– Майор Гринев, вы поймите, ночью с воздуха на земле почти ничего разобрать невозможно. А палить из ракет, чтобы рассмотреть хоть что-нибудь, – значит подставляться под огонь. Нам же не из пушек их долбить, а бомбами, и выходить при этом на дистанцию метров трехсот или меньше… Трудно, черт побери.

Что-то в этом было еще, невысказанное, но понятное присутствующим. Рост посмотрел на Изыльметьева, тот нехотя пояснил:

– Мы уже три полных экипажа сменили, против их слитного огня у нас ничего нет. Да и крейсера уродуются от их пальбы.

– А может, все-таки стрелять всеми бортовыми пушками? – предложил кто-то. – Промахнуться ведь невозможно, они будут кучей стоять.

– Ракеты хорошо бы придумать, хотя бы с дальностью в километр, уже помощь охрененная, – высказался пилот, чем-то очень похожий на девчонку, даже волосы у него были зачесаны за уши.

– Так, – неожиданно и веско сказал вдруг Катериничев, – как я понимаю, это лишь общее соображение… майора Гринева. Детали придется, ребята, выяснять нам. Кому-то, у кого машины не на высоте, может, лучше и пушками, на расстоянии, но в целом, разумеется, бомбежки будут эффективнее.

Едва он вынес этот вердикт, как около него оказалась хмурая не по возрасту девушка, которая, наклонившись к уху главного тут офицера, что-то горячо стала излагать. Катериничев удивленно вскинул брови.

– Вот ведь как бывает, то ничегошеньки ничего, то вдруг – до фига. – Он посмотрел на Роста. – К нам кто-то подлетает, Гринев. Не знаешь, что бы это значило?

– Долетят, узнаем, – философски заметил Изыльметьев, и на том инструктаж закончился.

Прилетевший кораблик был из тех, с которого сняли верхнюю башенку с пушками. Но при этом он выглядел чуть более широким, чем обычно, из чего Ростик заключил, что котел в него вставили помощнее и, следовательно, скорость он способен развивать чуть ли не крейсерскую. И в посадке его на палубу корабля ему почудилось что-то знакомое, что-то очень уж лихое, словно бы вынырнувшее из прошлого. Поэтому он даже не удивился, когда из этого антиграва вышли Ким, Лада и… Он не ошибся, следом за ними, не очень твердо, опустив голову, может быть, оттого, что полет прошел для нее не слишком гладко, вышагивала Баяпошка.

Губиски уже принялись обихаживать антиграв, когда Ким доложил:

– Рост, мне приказали слетать сюда за тобой.

– Может, вы нам хоть что-нибудь расскажете из того, что происходит в городе? – ворчливо перебил его Катериничев. Может, ему стало обидно, что Ким проигнорировал его, фактического командира корабля и всего тут населения как людей, так и пурпурных.

– У меня приказ подхватить Гринева и сразу же назад, – отозвался непреклонный Ким.

– Может, вы хотя бы перекусите? – предложила Просинечка лукаво. – Заодно и расскажете.

– Перекусить можно, – отозвалась непривычно молчаливая Лада.

Ростик рассматривал всех ребят разом и чувствовал, что на настоящие новости здешним… орлам рассчитывать не приходится. Что-то там, на севере, произошло такое, о чем им не расскажут, но что потребовало присутствия его, Роста, и о чем распространяться не следовало.

Делать нечего, пошли в столовую, причем Лада, отдав приказ сменить загребного и заправить антиграв для скорого вылета, дипломатично отвлекла офицеров корабля и пилотов, которые к ним присоединились, повела впереди, рассказывая им что-то не слишком обязательное. Ким зашагал рядом с Ростом, причем с другой стороны к ним присоединилась Баяпошка.

Ким выглядел усталым и, что было еще большей редкостью, обескураженным. Но разговор он начал с другого:

– Чего он такой? – кивнув в спину Катериничеву.

– Им тут даже не сообщили, что мы с Евой и Гулливером сюда направляемся. Он решил, что о нем забыли, хотя по-прежнему думает, что самое главное творится именно тут, – пояснил Ростик.

– Главное… – Ким даже плечи опустил. – Главное вот что, Рост, когда ты ушел в этом своем… Гулливере, Зевс прекратил выдавать нам гигантов. Автоклава четыре уже отложил в подвале, но ни один почему-то не растет, только верхушки показались из литого камня.

– Может, рано еще? – Ростик подумал. – Что мы знаем о сроках, в какие он может создавать очередного гиганта? Или одновременное выхаживание сразу четырех… летунов требует большего перерыва?

– Откуда ты знаешь, что будут летуны? – спросил Ким, но таким тоном, что отвечать показалось необязательно.

– Дело не в сроках, – уронила Бояпошка, прерывая паузу. – Он не хочет отдавать этих зверей в неизвестные руки. Он, вероятно, способен работать только с тобой.

Тогда Ростик в нескольких словах объяснил им свою догадку о том, что для того, чтобы пилотировать гиганта любого происхождения и назначения, требуется какой-то особенный человек. Ким выслушал его хмуро.

– Час от часу не легче… Где же мы ему два-три десятка Гриневых отыщем?

Роста это немного удивило, но он спросил про другое:

– Кажется, ты еще что-то знаешь, но…

– Есть такое дело. – Ким вздохнул. – Зевс стал растворять корабли, которые стоят полуразобранными у Одессы. И теперь Казаринов боится, что он доберется до функциональных кораблей, которые он бережет пуще глаза. Он просил, даже заклинал тебя прибыть туда, чтобы ты как-нибудь остановил это… разрушение. Так он выразился.

– Этого нельзя допустить, нужно с Зевсом как-нибудь договориться, – добавила Баяпошка.

Но ее Ростик уже плохо услышал. В каком-то странном трансе, похожем на прорывы его обычного предвиденья и одновременно на отрешенное состояние, возникающее при медитации, он вдруг заявил:

– Зевс не только гигантов и птерозавров умеет делать. Он готовится сотворить что-то еще.

– Что? – Баяпошка подняла к Ростику голову, даже остановилась, опасаясь пропустить хотя бы мимолетное выражение его глаз.

– Из того, что он узнает, схрумкав корабли, он сделает… Возможно, он сделает Левиафана.

– Зачем? – не понял Ким.

Этого Ростик и сам не знал. Но он решил пофантазировать, поэтому высказался хотя и не слишком убедительно, но все-таки разумно:

– Мы же обещали викрамам, что отвоюем им шхеры у океанских. Вот, может, для этого.

– Господи, еще и эта война! – Ким сделался хмурым и недовольным, каким Ростик его почти никогда не видел. – Кстати, Рост, а где твой Гулливер?

Рост пояснил, как он запихнул в него Квадратного, попутно заметив, что именно реакция Гулливера на нового седока и подтверждает его мысль о том, что с людьми, подходящими для гигантов, будет трудно.

Неожиданно Баяпошка высказалась:

– Опять старшина как твой второй номер, Гринев, попал.

А Ростик подумал, отвернув от нее лицо, что женщины – они как эти вот самые гигантские монстры. Вроде бы все понятно, и в то же время – никогда не поймешь, что получится, особенно если с ними сживешься.