Все началось с того, что мой отец, папка мой, Бронислав Юзефович Пиоттух-Пилецкий, подполковник мотострелковых войск в отставке, сказал мне как-то за бутылочкой пива:

– Эх, непутевый ты, Венька, у меня, непутевый. Говорил я тебе: музыкой сыт не будешь! И прав был. Ни кола, ни двора, ютишься с женой в квартирке малюсенькой, и летом-то выехать отдохнуть некуда. А ведь век твой, эстрадный, короче спортивного: не стал знаменитым и богатым в молодости, лучше уходи с ринга… Выбрал бы в свое время настоящую, мужскую профессию, сидели бы мы сейчас не в духоте, а в своем садике, вокруг пчелы гудели бы, куры кудахтали… Красота!

Хотел я ему ответить, дескать, что-то и ты, батя, за столько лет службы верой и правдой родному Отечеству не заработал себе на дачу. Или воин – не самая мужская профессия? Но промолчал. Не стал ему соль на раны сыпать и на больную мозоль наступать. Решил: чем корить его в ответ да спорить, кто из нас больший неудачник, отец или сын, лучше куплю таки дачу. Спор сам собой и решится.

Стал просматривать объявления в газетах. Слазил в Сеть… Нет, слишком все дорого. А то, что дешево, мне и даром не нужно. Как-то пожаловался про свою беду старому знакомому – Аркаше Афраймовичу (теперь он наш директор), а тот и говорит: «Сосед у меня да-дачу срочно прода-дает, а раз срочно, значит, цену можно и ско-ско-скостить. Познакомить?»

Поехали. По дороге стал я расспрашивать, что за человек – сосед его, почему дачу продает, с чего такая срочность. Но Ворона (это у Аркаши погоняло такое), вроде как знать ничего не знает, ведать не ведает. А про соседа, – «вро-вроде жулик какой-то», – отвечает. И всё.

Приехали. Хозяин – мужик средних лет, Петром звать, сразу видно, из предпринимателей. Глаза умные, но не интеллигентные, с тенью вечной обиды в глубине: почему у кого-то есть что-то лучше, чем у меня? Все равно добьюсь, куплю, отберу, отвоюю…

Пошли смотреть товар. Сперва в дом заглянули. Но я еще, когда снаружи его увидел, сразу понял: не по карману. А как внутрь зашли, так и вовсе сник. Два этажа, по четыре просторных комнаты на каждом, две веранды, плюс на первом этаже – кухня, на втором – спортзал. Чистота, порядок, камин, сауна в пристроечке – с бассейном и с парной, человек, этак, на шесть.

Смотрю я на всю эту красоту, а Ворона разволновался, шепчет: «Хва-хватай, пока да-дают». Я киваю согласно, сам же думаю: «Ты мне, что ли деньги одолжишь?..» Но мыслей своих горьких не выказываю. Успеется.

Прошли в сад. Сад огромный. Тут тебе и цветник, и огород, и парник, и даже колодец настоящий, с цепью. А возле него беседочка оборудована, чуть поодаль – мангал… Даже сердце у меня защемило: вот именно такую дачу я папке и хочу, именно такую он и заслужил. Однако не видать мне ее, как собственных ушей.

Прошли мы сад по кругу и к дому вернулись, на скамеечки уселись.

– И что ты за все это хозяйство просишь? – спрашиваю я Петра. И он в ответ, конечно, такую сумму называет, которая мне и во сне не снилась. Хотя и явно меньшую, чем реальная цена всего этого рая.

– А там, что? – спрашиваю, чтобы хоть что-то сказать, и показываю туда, где мы не были – на заросший кустами пятачок в центре сада.

– Где? – морщит лоб Петр, вроде как, сообразить пытаясь.

– Там, в середине, – настаиваю я.

– Та-ам?.. – тянет Пётр, пожимая плечами… И чувствую я, что он слегка нервничает. – Там всё нормально…

– Давай-ка сходим, посмотрим, – предлагаю я.

– Чего там смотреть, – кривится он, – дикая растительность. Участок нетронутой природы. Захочешь – окультуришь. А сейчас всё интересное у меня по краям расположено.

Но, чую я, дело нечисто.

– А все ж таки посмотрим, – настаиваю.

– Ну, давай, – отвечает он с неохотой.

Двинулись мы к кустикам, подошли к ним… Вдруг хозяин останавливается и говорит:

– Если дальше не пойдем, отдам за полцены.

Ого-го. Что у него там, интересно? От чего он так жаждет избавиться, что и бабок не жалеет? Уж не труп ли чей-нибудь? К примеру, бывшего партнера по бизнесу… У богатых свои причуды. Отвечать я не стал, а шагнул в кусты… Шаг, два… Чувствую, Петр меня за рукав ухватил, – «Стой!», – кричит. Но я дернулся, сделал еще шаг… И встал, как вкопанный.

Такое впечатление, словно у меня в глазах наложились одно на другое два изображения. Вроде бы вижу и кустики, через которые я шел, и хозяйственные постройки за ними. Но одновременно вижу и бескрайнюю пустыню перламутрового песка, раскинувшуюся под блекло-зелёным небом. А над ней здоровенное, раза в три больше нашего, солнце, непрерывно меняющее оттенки: то на розовый, то на жёлтый, то на синеватый, а то и на зеленоватый, но не того же цвета, что и небо, а гуще, салатнее…

Сделал я шажочек назад, и инопланетная пустыня моментально исчезла, а вернулись заросли кустов. И тут же меня опять ухватил за руку Петр:

– Не надо! Не ходи! Опасно!

Но я опять упрямо шагнул вперед, и его рука, став прозрачной, прошла сквозь мою. Я шагнул еще… Пустыня стала для меня единственной реальностью. Ее барханы переливались нежными оттенками всех цветов радуги, и я стоял на самом верху одного из них. Внезапно… Как я мог не обратить внимания раньше?! Прямо под моим барханом, покосившись и частично уйдя в песок, тонущим кораблем стоял громадный гусеничный экскаватор. Стоял он наклонно, и край одной гусеницы высовывался наружу…

И тут я испугался. А вдруг «вход» закрылся? Вдруг мне уже не попасть обратно в мой мир? Я хотел шагнуть обратно, но дунул неожиданно резкий порыв ветра, песок ушел у меня из-под ног, и я кубарем скатился вниз.

Оказавшись шагах в пяти от экскаватора, я разглядел, что в его кабине восседает наряженный в тряпьё скелет. На моей голове шевельнулись волосы, и я хотел бежать наверх, хотя уже почти и не надеялся найти границу миров… Но тут заметил что-то золотистое, заманчиво поблескивающее возле гусеницы.

Я прекрасно сознавал, что ежели уж я выберусь отсюда, то уже никогда не решусь вернуться. А значит, никогда не узнаю, что это за соблазнительное золотое свечение. И я решился. Увязая в песке, я шагнул к экскаватору… И заметил, что воздух прямо передо мной слегка дрожит и колеблется, образуя столб знойного марева. Мне показалось это странным и опасным. Я сунул руку в карман, но не нашел там ничего, кроме дорогой, подаренной мне на день рождения, авторучки.

«Если с ней ничего не случится, – рассудил я, – то я ее подберу, а если случится, то не жалко, ведь, выходит, она спасет меня». Я вынул ручку из кармана, прицелился и бросил ее прямо в марево перед собой. Достигнув цели, она резко дернулась вниз, с неестественной скоростью шлепнулась в песок, хрустнув сплющилась и превратилась в плоскую продолговатую кляксу.

Меня передернуло. Но от экскаватора я был лишь в нескольких шагах. И я все-таки пошел к нему, старательно огибая столб убийственного марева. Я добрался до цели и разглядел ее. Прямо под гусеницей лежал матовый шарик бронзового цвета, размером с крупный ранет. Я протянул руку и взял его на ладонь. Он был металлически прохладен. Я сжал его в кулаке, проверяя на твердость, и почувствовал, как он нехотя деформируется. Я ощутил, что он, хоть и твердый, но не как металл, а как комок твердеющей глины. А еще он стал теплеть, теплеть… Он уже почти нестерпимо горячий! Я ослабил хватку, и бесформенный кусок неизвестного мне вещества, остывая, плавно принял прежние сферические очертания. «Память формы», – вспомнил я термин из школьного курса физики.

Однако хватит терять время. Как бы действительно не остаться здесь. Я сунул свой трофей в карман и, вновь обойдя опасное марево по своим же следам, двинулся вверх на гребень бархана. Огляделся на прощание. В голову пришла бесполезная мысль: «Почему небесная зелень не отбрасывает свой оттенок на песок? Впрочем, и у нас синь неба на белом снегу, например, не отражается…» Шаг. И снова зрение сперва стало двойным, а затем пустыня исчезла. Я был в саду петровой дачи, а ее хозяин и Ворона с перекошенными от страха лицами стояли прямо передо мной.

– Ты где был?! – закричал Аркаша.

– А я откуда знаю? – огрызнулся я. – Ты это у него спроси! – ткнул я пальцем в Петра.

– Я тоже ничего не знаю, – быстро сказал тот и, что-то злобно бормоча себе под нос, пошел к дому. Там, возле дома, он уселся на скамеечку, исподлобья наблюдая за нами. Мы присели рядом и стали молча ждать разъяснений. Минут десять мы молчали, наконец, не выдержав, он заорал:

– Да валите вы отсюда! Что я покупателя не найду?!

– Ты не кипятись, – сказал я, – колись, в чем тут загвоздка. Что у тебя там за мир?

Петр выругался, сплюнул и заявил:

– Я там не был.

– Как так не был?! – поразился я. – Не был в центре своего собственного сада?!

– Нет, раньше-то бывал, конечно… – замялся он, – но вот как всё это случилось, так уже и не ходил.

– А что случилось? – продолжал наседать я.

Тут он опять не выдержал и заорал:

– А тебе какая разница?! Не покупаешь, так катись!

И тогда с неожиданной стороны показал себя Ворона-Афраймович. Именно из-за этого момента я и предложил позднее его кандидатуру на роль директора группы. Он вынул из внутреннего кармана очки с толстыми стеклами, нацепил их на нос, внимательно посмотрел в глаза Петру, снял очки, положил их сперва в футляр, а затем обратно в карман и вдруг рявкнул:

– Слушай, ты, гов-говнюк! Ты просил меня найти покупателя! А что сад с сюрпризом – утаил! Ты понимаешь, как ты меня под-подставил? – продолжал он уже спокойнее. – Я привел к тебе своего друга, а ты его чуть не уг-уг-угробил. Если ты сейчас же не объяснишь всё, как есть, с тобой будут работать такие неприятные ребята, что тебе жить не захочется. Не ве-веришь?

– Ладно, ладно, хватит, – храбрясь, махнул рукой Петр. – У меня тоже есть «ребята». – Но было видно, что он поверил и испугался. – Расскажу…