Бруно приладил к своей голове новенькую фуражку, после чего оставалось только щелкнуть каблуками и отдать честь отражению в зеркале.

— Отважный гозт визкап Бруно Джагрин к несению межевой службы готов!

Черный с серебристыми вставками мундир офицера Службы был ему к лицу.

— Мне бы такой, — мечтательно протянул лежащий на кровати Осис, — сегодня утром аэр получил, тормознул перед девчонками — у них глаза круглыми сделались. В тот момент я подумал: вот оно — счастье. А сейчас понял: ну что за счастье без такого мундира! Эх, пока до визкапа дослужишься…

— Мундир не сам по себе. К нему прилагается достаточно опасное задание.

— Погоди, — Осис принюхался, — а ведь эта туалетная вода не из дешевых. Что там сегодня к мундиру прилагается? Опасное свидание?

— Задание. Я сказал: задание.

— Да вижу я, куда ты собрался. Добрый я сегодня, иначе мог бы порассказать о наших южаночках такое. Поопасней Гериада будут. Эх Бруно, держался бы ты подальше от Золота.

Откинувшись на подушку, Осис блаженно улыбнулся. Сегодня утром прошла первая тренировка его аэрогруппы, поэтому он был сейчас бесконечно довольным. Автоэры и девчонки — в этом он знал толк, и тут была любовь взаимная, в отличие от его третьего увлечения.

— Свезло тебе вчера, а моим кобылкам на выходных — нет. Все ставки сгорели. Я вот думаю: если мне так не везет, значит, существует человек, живущий на мое счастье? Это не ты, случаем?

Осис стал загибать пальцы.

— Гериада срубил — раз. Все делал, чтобы загудеть на каторгу, а попал в Службу — это два, такой мундир получил. Твоя судьба не на мои проигрыши резвится?

— Тебя тоже в Службу взяли, в аэрогруппу назначили.

— Это правда.

— А Гериаду я должен сказать «спасибо». Благодаря фанорепортажу, Золото меня и нашла. Теперь узнаю, видела она тигра с «козочкой» в карнавальную ночь или нет. Все-таки они с Серебром спустились со стороны парка. Вдруг она заметила что-то? Раз джагри не помогает, начну проводить обычные сыскные мероприятия.

Осис приподнялся, дотянулся до флакона с туалетной водой, с задумчивым видом понюхал его.

— Только не рассказывай мне, отцу девочек-близняшек, что ты идешь за информацией. Я слышал, как ты с Золотом по биокому ворковал. Стишки читал.

В последних словах зазвучали полицейские, обвинительные интонации. На что обвиняемый, оторвавшись наконец от зеркала, изобразил некий легкомысленный поэтический жест и нараспев принялся декламировать:

Имя ее поет, как восьмая нота октавы,

Полотнища весеннего света зажигают ее шаги.

Слепит ночное солнце, ну а дневного — не надо,

Вспыхнул луч на пороге вечным началом пути.

Осис рухнул на подушку, а Бруно с удовольствием пояснил сраженному стихами другу:

— Зовут ее Фестади, с древнеаркейского это имя переводится как «солнце ночи». А строчкам этим почти четыреста лет. Здорово, правда?

Осис сокрушенно покачал головой.

— Ты на краю гибели, Бруно. Запомни: самые страшные заразы те, что доводят нас до стишков. Сперва эти ангелочки всячески доказывают, что они не такие, «как все». А потом…

— Не пугай. Что потом?

— Самое дрянное. Когда ты им поверил, они с превеликим удовольствием начинают тебе демонстрировать, что они именно такие, «как все». Взвоешь! Поэтому как отец…

— Девочек-близняшек — это я уже слышал. Давай что-нибудь новенькое.

— Она фана, Бруно. Очень дорогая фана. Я проверил по биокому статистику продаж ее фанокопий, там счет идет на десятки тысяч штук. Может быть, ты сегодня читал стишки виртуальной Фестади. Пойми: она просто видеокартинка.

— Эта видеокартинка ходит на благотворительные дежурства в больницу Черного квадрата, работает санитаркой. Она — человек.

— Правильно. Это ее стэлсы. Иначе ей не продаться. Вот и купи ее. Фаноподружки — милое дело. Но в экран не лезь. Из моих знакомых ребят двое пытались иметь дело с фана в жизни, после чего они чуть не свихнулись. Давай лучше рванем на пикник. Аэры, девочек нормальных я организую. Отвлекись.

— Я один раз уже отвлекся и больше не собираюсь ни спасать Будущее, ни бороться со Стеной, ни тратить время впустую. Лемсонг поручил мне найти убийц тигра — этим и займусь. Пока.

— Но ведь ты теперь абсолютно беззащитен! Последние слова Осис прокричал в пустоту, друг его уже выскочил из комнаты. Да и понял бы Бруно смысл этих слов? Ведь вовсе не на запрет на ношение сканфера намекал ему мудрый отец девочек-близняшек.

К балюстраде смотровой площадки было не протолкнуться, поэтому Бруно только и оставалось, что прогуливаться за спинами зевак да через головы любоваться на голубые горизонты. Площадку умудрились построить на склоне высокой и крутой горы, и выходила она прямо на океан.

Внизу на зеленых холмах сверкали стеклянные цилиндры башен. Чуть дальше за портовым хаосом начинался океан, и почти сразу взгляд упирался в остров-постамент с гигантской статуей Спасителя, не уступающей по высоте Столпу. По голубому небу к статуе летело белое облачко, и казалось, что Спаситель Мира приготовился его ловить своими воздетыми руками.

Яркие картины юга Юга радовали Бруно, как в первый день приезда в Йозер Великий. Глаза визка-па снова видели. Слух вновь был будто у шарга-змеелова. Бруно выиграл в лотерею под названием «гром вечности» и теперь не мог налюбоваться на пальмы, на голубые небеса, на многочисленных в этом традиционном месте встреч девчонок. Среди них он искал свой золотоглазый мираж, ведь назначенный стэлс настал.

Бруно в очередной раз обошел цветные фонтаны, журчащие посреди широкой площадки. Фестади он не заметил. Девушек здесь прогуливалось немало, попадались и красивые, и даже с золотом в глазах, но это сверкало дешевое, блестящее золото летнего сезона и только.

В мыслях Бруно присутствовала некоторая рассеянность.

Он то вспоминал ночь карнавала Двух Лун, то задавался вопросами первых дней пребывания на Службе.

Почему д-знание не видит охотников на тигра? Почему оно мутнеет от Золота? Почему он вдруг решил, что Золото каким-то образом связана с убийством тигра? Ведь это хрупкое создание невозможно и представить в качестве охотницы на хатусконского монстра. А в качестве козочки-приманки? Неужели Служба всерьез верит, что женщина могла ликвидировать имперского тигра? Почему…

Рядом защебетали на южном молодежном сленге две подружки, блондинка и золотоволосая. У них были модные одинаковые серьги — стеклянные фигурки хорогов с живыми крохотными змейками внутри.

Подружки с интересом посматривали на бравого, но стеснительного визкапа. Топчется вокруг них. Глаза интересные. Только молчит. Чего он боится, глупый? Ушел. Ну и ладно.

Щебетнув и захохотав, подружки упорхнули к балюстраде. Одинаковые серьги. Спектры на лицах. Одинаковые ужимки. Таких стандартно счастливых искательниц наслаждений Будущее штамповало миллионами. Но Бруно желал видеть только Золото.

Визкап принялся нарезать очередной круг. Проходя вдоль балюстрады, он посмотрел в сторону океана. Белый мячик облачка, благополучно проскользнув между руками Спасителя, беззаботно летел к горизонту.

В этот момент джагри стало мутнеть. Пришлось обернуться. Прямо к нему шла незнакомая девушка. Кепка с козырьком, волосы, собранные в хвост, короткая юбчонка — она выглядела почти подростком. Тем временем девушка обняла Бруно, уверенно чмокнула в щеку и сказала:

— Извини, я опоздала, но обижаться не смей. Я всегда опаздываю!

Глаза ее сверкнули настоящим солнечным золотом, и до нашего визкапа наконец дошло: эта девчонка и есть его карнавальная королева.

Фестади сама выбрала одно из многочисленных грот-кафе, гнездышками облепивших склон горы.

Они сидели у открытого, увитого цветами окна с видом на океан. Тихо звучала музыка. Бруно слушал свою ночную королеву и не мог наслушаться. Что она говорила? Сейчас это не имело никакого значения.

Предел искусства видел он перед собой. Совершенство. Абсолютное торжество формы. Невыразимую словами красоту пламени. В сравнении с лицом этой золотоглазой девчонки обычные человеческие лица выглядели штампованными спектрами. Любой жест Фестади, самый мимолетный каприз ее мимики равнялись изречению мудреца о жизни и мире.

Золото рассказывала о своих мечтах:

— …я страшная фантазерка. И я не желаю быть только фаноподружкой. Я сейчас начинаю сниматься в фанофильмах и хочу не просто играть, а сыграть самые знаменитые роли, сыграть гениально, с самыми знаменитыми актерами прошлого и настоящего. И почему-то я уверена, что все так и будет! Смешно, правда? А еще я мечтаю…

Казалось бы, обычные мечты самой обычной начинающей фаноактерки, а из уст Фестади они звучали откровением. Бруно знал: он наблюдает за работой талантливейшей фаны. Ее задача — нравиться. За этим обаянием не только красота и душевный талант, но и годы обучения в фаношколе. Ну и что с того? Сейчас визкап хотел только одного — слушать ее бесконечно, и жадел только об одном — о потерянных без Золота месяцах.

О том, что фана видела карнавальной ночью в парке, возле которого был убит тигр, Бруно не спрашивал. Вдруг она скажет, что никого не видела. Что тогда? Прощаться? Поэтому, как игрок в рулетку, зажавший в кулаке последнюю фишку, визкап берег свой единственный повод для встреч. Он не хотел отпускать в экран золотоглазое чудо.

Манили визкапа не только чары прекрасной фаны. С ней была связана какая-то тайна. Отчего рядом с Фестади мутнеет предзнание? Почему джагри не видит опасностей в будущем Золота? Какая неведомая сила хранит ее?

Может быть, Фестади защищена любовью сотен тысяч фанотов? Откуда у этой доброты враги? А конкурентки, завистники? Не то. Или это дефект самого джагри? С какой стати? Оно в боях не подводило. Не то.

Вразумительный ответ на ум пока не приходил. Зато было ясное понимание: только силы невиданной мощи могли надежно охранить будущее Фестади. А может, эта золотоглазая девчушка богиня? Смешно.

— Я так и знала! Над моими мечтами можно только смеяться.

Золото заметила улыбку визкапа, причем его угораздило улыбнуться в тот момент, когда она окончательно воздвигла воздушный замок своих надежд и застыла в восхищении перед его ослепительным великолепием.

Бруно поторопился ее успокоить:

— Я и не думал смеяться над твоими планами.

— Правда? Значит, все мои мечты сбудутся? Ну скажи, Бруно! Ты ведь монах-вечник, джагрин, ты должен знать будущее.

Сверкающие солнечным золотом глаза фаны смотрели с такой надеждой, что Бруно не мог не улыбнуться.

— Да. Все твои мечты сбудутся.

— Я так и знала!

Золото совсем по-детски захлопала в ладоши, а улыбка Бруно стала совершенно двусмысленной. В ней на равных присутствовали и умиление, и стыд за столь наглое упрощение информации. А восторг на лице Золота в мгновение сменился искренним раскаянием.

— Все-таки я ужасная эгоистка — так разболтаться о своих «великих планах». Расскажи о себе, Бруно. О чем ты мечтаешь? Зачем приехал в Йозер Великий?

С последнего вопроса обычно начинались беседы со следователями и криминальными психологами, поэтому, прежде чем ответить, Бруно пришлось отогнать нелепую мысль о том, что за этой девчушкой может стоять всесильная Служба.

Фестади мягко напомнила:

— Я слушаю, Бруно.

Он привычно выдал свою легенду. Как правило, она не вызывала сомнений, но здесь был особый случай. Губки фаны обиженно надулись.

— Нельзя так поступать с друзьями, — сказала она.

— О чем ты?

— Ты сказал мне неправду.

Возразить было нечего. Ему не удалось ввести в заблуждение чувствительную к любой фальши фану, однако и пересилить монашескую скрытность он не мог.

Но тут произошло знакомое чудо. Фестади смахнула кепку, встряхнула своими золотыми кудрями. Что это было — поворот головы, улыбка, жест руки, колдовство — визкап не понял, но девчонка исчезла. Перед ним сидела и ему улыбалась добрая королева из ночи Двух Лун.

— Не бойся меня, Бруно, расскажи, о чем ты мечтаешь?

— Кому интересны чужие мечты?

— Мне.

И Бруно поверил. Он, устоявший перед лютостью генеральских очей, не поддавшийся на уловки следователей и приемы психологов, все рассказал золотоглазой королеве, причем без намеков и легенд.

Первый приступ черного джагри с ним случился на выпускном школьном карнавале. Именно с той ночи у него нелюбовь к празднествам.

Юные девушки в венках из тропических цветов водили хороводы, а он видел пляшущие скелеты. Вокруг радовались жизни, а на него наступали черные тени смерти. И тогда он бежал с карнавала прочь, по дороге чуть не свернул себе шею и успокоился, лишь забравшись на крышу родного дома, когда, запрокинув голову, увидел звездное небо. В надмировой высоте чертеж Великого Предела полыхал неизбывно чистым светом, и только в нем не было смертельной черноты.

Через месяц Бруно отплыл из своего крохотного прибрежного полиса в Джампилангр.

Тяжелейшие тренировки монахов-вечников, многостэлсовые чтения коанов, битвы на мостах прибрежной мории с хатусконцами — в Джампи-лангре ему пришлось нелегко. Не раз он хотел все бросить, свернуть на легкий путь, но каждый раз джагри поднималось черной стеной и гнало его под звезды. В конце концов цель — достичь Великого Предела, избавиться от темных теней предзнания — впечаталась ему прямо в душу.

Как сладко мечталось в годы ученичества!

Ступить на звездный путь. По дороге, может быть, встретить Бога, постичь тайну вечности, ответить на самые главные вопросы. Откуда в наш мир приходит зло? Кто такие тигры и зачем они? Возможен ли мир без стен ненависти?

И плечи гудели от избытка сил, и все казалось достижимым, но тут его судьба споткнулась о генеральский сапог.

Два пути ведут к Великому Пределу — путь Воина и путь Монаха, и оба требуют полного самоотречения. Казалось, сил хватит на любой из них, и Бруно прибыл в Йозер Великий, чтобы понять, каким путем шагать, но, видимо, слишком долго выбирал. Судьба наказала его за медлительность. Двадцать лет Службы — это слишком долго. Ему будет за сорок: поздновато думать о звездных путях.

Бруно замолчал. Меньше всего визкапу хотелось, чтобы его жалели, но Золото не была бы фаной, если бы не почувствовала его настроения.

Она сказала:

— Какие удивительные у тебя глаза. Казалось бы, черные, и все-таки с какими-то светлыми искрами. Я это сразу заметила! Еще на карнавале.

— Глаза как глаза.

— Как здорово: мой офицер смущен. Что касается Службы… только не смейся, я знаю, что тебе сейчас нужно. И не пожимай плечами. В таком случае вообще ничего не скажу!

— Извини.

— Хорошо. Скажу. У тебя в Йозере много друзей?

— Мало.

— У тебя есть фаноподружка?

— Нет.

— Выходит, ты вообще не очень любишь фано?

— Да.

— Отлично! — Фестади всплеснула руками. — Значит, ты наш человек. Хочешь побывать в раю? Правда, мой отец и его скучные друзья называют этот рай постинформационным обществом, но на самом деле это обычный рай. Я тебя там познакомлю с замечательными, удивительными людьми. Ты забудешь о своих скучных башнях. Поехали!

Ухватив визкапа под руку, Фестади потащила его к транспортной площадке, и через миг они уже со свистом летели лифтовым лабиринтом.

Бруно догадывался, куда они летят, но не это занимало его мысли. Он пытался заглянуть в будущее стоящей рядом золотоглазой фаны.

У поверхности оно было прозрачным, как хрусталь. Зато чуть глубже сразу мутнело. Создавалось полное впечатление, что он смотрит в стеллит, в непроницаемый камень времени.