Выходя из лифта, Бруно успел заметить, что некоторые пассажиры, из торопившихся занять места в кабине, с удивлением посмотрели на Золото. Но гадать о причине таких взглядов было некогда. Бегущая дорожка подхватила их и понесла по цветущему склону холма к кремовым дворцам.

Мир кремовых дворцов был действительно прекрасен.

Голубые до рези в глазах озерца слепили солнечными бликами на мелкой волне. Широкие пальмовые аллеи вели к живописным, самой причудливой, сказочной архитектуры зданиям. Белые дуги мостов над каналами и озерами широким шагом уходили куда-то в неведомую даль под синими небесами.

Но самым большим потрясением явились человеческие лица. Открытые, без спектров. Лица уверенных, не задерганных ежедневной беготней за стэлсами людей. И ни одно из них не походило на другое. После двух лет жизни в мире башен Бруно не мог на них насмотреться. Золото не обманула, когда говорила о замечательных и необыкновенных людях, живущих здесь.

Молодые люди уходили все дальше.

Сперва белыми мостами, потом мостами по-детски наивно, но симпатично раскрашенными под радугу. Мимо модернистских зданий в бело-грязных и вместе с тем изящных наплывах, мимо золотых пляжей.

Куда? К зеленым облакам висячих садов на горизонте? Зачем? За ответами на вопросы, о которых шептал ветер, летевший с океана? Бруно не спрашивал. Он был готов идти по этим детским радугам вечно. Лишь бы шагать рядом с Фестади и как награду ловить взгляд ее золотистых глаз. В общем, напрочь забыл наш визкап мудрые советы своего опытного друга.

Золото тем временем изменилась. Хищная пружинистость, добавленная в ее походку, золотая грива на плечах сделали ее похожей на молодую сильную пантеру.

От красоты фаны визкап невольно загрустил. «Подросток», «молодая пантера», «добрая королева» — Фестади была совершенна в любой роли, причем она не играла. Бруно знал: секрет фаны в том, что она такой была. Он видел не роли, а грани. Тут загрустишь. Ведь Золото принадлежала сектору кремовых дворцов, стэлсами отгородившемуся от мира башен лучше, чем стеллитом. Ну кто здесь какой-то визкап Службы?

Фестади взяла Бруно под руку, чуть прижалась к нему. Любую перемену настроения, ее причину фана чувствовала и понимала мгновенно.

Спросила:

— Надеюсь, ты не боишься быть счастливым?

— Нет, конечно.

— Хорошо, я в тебе не ошиблась. К сожалению, очень многие из попавших впервые в наш сектор испытывают шок. У них нет ни сил, ни души, чтобы быть счастливыми, и тогда они начинают ненавидеть тех, кто смог. А я люблю кремовые дворцы и хочу, чтобы и ты их полюбил. Рассказать тебе о нашем секторе подробнее? Неужели не любопытно узнать, как устроен рай? Что ты молчишь?

Золото принялась теребить визкапа за рукав, пытаясь заглянуть ему в лицо. Бруно не реагировал. Рассматривал каналы, пеструю, веселую фантасмагорию архитектуры на зеленых берегах, а на девушку даже не глядел.

— Бруно, не молчи! — В голосе золотоглазой фаны появились наигранно-возмущенные нотки. — А то я решу, что ты самый обычный фанотик, которого, кроме мельтешения картинок в спектре, ничто не интересует!

— Сегодня днем со мной по биокому разговаривала ты или твоя фанокопия? — неожиданно задал Бруно вопрос не по теме, но врасплох Золото не застал.

— Ну конечно, ты говорил со мной. Само собой, все фаны и фаноактрисы используют свои фано-я для общения в фаномире — там столько агрессии, всю эту грязь фаномаски берут на себя, — но с друзьями я таких вещей себе не позволяю.

Приподнявшись на цыпочки — мешало широкое плечо — Фестади для убедительности чмокнула визкапа в щеку. Сразу севшим голосом молодой человек пробасил:

— Ладно. Рассказывай.

— Смотри. Этот дворец взят из знаменитого фанофильма «Хороги Анариды», а соседний — из «Абсолютного фано».

Фестади указала на парочку кремовых дворцов, затаившихся в цветущих деревьях и кустах на противоположном берегу канала. Крышу первого дворца украшали статуи клыкастых хорогов, а второй представлял собой сбитые в стадо сказочные башни.

Девушка пояснила:

— В нашем секторе фано и реальность слились в одно целое. Пошли дальше, там есть совершенно потрясные лачужки.

Показывая шедевры южной архитектуры, рассказывая их историю, золотоглазая фана уводила визкапа все глубже в этот дивный мир, в котором декорации стали камнем. В кремовом секторе жили создатели фано, творцы иллюзий для Йозера Великого, да и для всей Арки.

Здесь фанотехнологи «оживляли» в биокомах великих актеров прошлого, придумывали фаноконст-рукты невиданных красавиц, в которых соединяли все лучшее из десятков давно умерших и вполне еще живых актрис. Здесь выходили фанофильмы со сценариями, сочиненными фано-я известных писателей, а роли в этих фанофильмах исполняли также исключительно фанокопии. Здесь моделировали фанозрителей. Запускали их в фано. И в итоге создавали тот фантастический фаномир, в котором никто и никогда не уверен, с кем он на самом деле общается, кого видит и какой реальности фанопродукт потребляет.

Многое Бруно знал и раньше, а услышал что-то новое, когда Золото стала рассказывать о своем отце, акметехнологе.

Информационный мир башен умирает. Грядущие фанотехнологии сделают лишними миллионы людей. Когда сценарии пишут фанокопии, роли играют фаноконструкты, а журналистов в редакции заменяют фаноболванки — отмирают целые профессии. Скоро несколько тысяч фанотехнологов смогут создать фаномир для целого материка. Тор пока сдерживает эти процессы, но остановить их не в его силах.

Возникает постинформационное общество. Компонуют его акметехнологи как идеальную среду, состоящую из фаномира и людей. В итоге получается акмемир — идеальная среда человеческого обитания, гармоничное общество людей, интегрированных друг в друга и нашедших в кремовом секторе свой рай.

Всю грязь, всю агрессию фаномира принимают на себя фанокопии, оставляя для своих оригиналов лишь оптимальные связи. Акметехнологи берут на себя организацию и материального мира. В итоге остается идеальное пересечение фано и реальности.

Но самый главный продукт кремового мира — это замечательные, удивительные люди. В акмемире люди приходят к венцу истории, к самим себе, в рай.

При словах «венец истории» Бруно пришлось изрядно поднапрячься, чтобы не схватиться за кобуру, благо, ее отобрали. А в общем, кремовый сектор ему пришелся по душе. Какой там еще «венец истории» — это надо посмотреть, а вот обилие воды, зелени, неба нравилось.

Неожиданно визкап засмеялся и в ответ на ласковую золотую вспышку в глазах девушки пояснил:

— Странно, но все эти каналы и роскошные дворцы почему-то напоминают мой бедный прибрежный полис.

— Так мы и сами называем свой сектор «кремовой деревенькой», — охотно согласилась Фестади и потащила визкапа к очередному бело-ажурному мостику, гнувшему кошачью спину между двумя островками.

Внизу проплывали лодки, высоко над головой ветер гнал белые облака, а Бруно присматривался к идущим навстречу замечательным и удивительным жителям постинформационного рая. Улыбающиеся, приветливые физиономии здешних ангелов не могли не вызвать симпатии. Это была не безликая штамповка башен. И все-таки в глазах кремовых жителей визкапу чудилось что-то не очень приятное. Он быстро задавил мимолетное впечатление. Бруно не хотел и мысли допустить, что он может завидовать.

Мостик сменялся мостиком. Открылись новые дали, но местные красоты уже изрядно утомили виз-капа. Ему захотелось спросить, куда все-таки его ведет Золото. Уж не в музей ли? Тогда он против.

В этот момент грохотнул выстрел.

Пальнула крохотная пушечка с проплывающего мимо большого и комфортабельного плота. Облачко от холостого заряда полетело в сторону, а с палубы им уже вовсю махали руками и что-то кричали. Из всех слов Бруно сумел разобрать только одно — Фестади. На палубе, судя по выкрикам, находились ее знакомые.

Золото помахала им в ответ, и плот свернул к ближайшему причалу. Пока он маневрировал, девушка торопливо объясняла:

— Это сам Хьюго Тарнат. Фанотехнолог и фано-режиссер. Он один — целая фаноимперия. Именно Хьюго придумал и создал идеального фанозрителя и доказал, что не надо подстраиваться под вкусы фа-нотиков, а наоборот…

Плот ткнулся в причал, и через миг они уже плыли каналом прямо по дворцам, колышущимся в голубоватой волне.

По сути, плот являлся плавучим рестораном с солярием. На носовой части этой шикарной посудины загорали парни, смахивающие на культуристов, и девицы с фигурами для подиума, а на корме выпивала и закусывала публика постарше. Туда их и привели.

По выработанной в полиции привычке Бруно сразу принялся вычислять в собравшейся под тентом компании главного. Визкап высмотрел самое удобное место, в котором обнаружил самое шикарное кресло. В нем и должен был сидеть хозяин фаноимперии Хьюго Тарнат.

Он там и сидел.

Фаноимператор оказался поджарым, даже чуточку усохшим мужчиной лет шестидесяти с идеальной прической из имплантированных волос. На первый взгляд его лицо вид имело достаточно заурядный. Ну а второй взгляд ничего не мог добавить к этому впечатлению — он натыкался на полную остеклененность Хьюговых глаз. Усохший фаноимператор был смертельно пьян. В соседнем кресле, развалив свои красоты, нежилась блондинка. Возлежа томной богиней, она потягивала змейку.

«Эффектна, — подумал визкап, — но не Серебро. Нет, не Серебро».

Император щелкнул пальцами, и услужливые мускулистые ребятки мигом поднесли пару кресел. Бруно сел чуть в сторонке, а Золото с удовольствием устроилась в кресле, поставленном рядом с блондинкой. Случайно ли так вышло или нет — кто знает, — но произошло знакомое чудо. Рядом с Золотом роскошная блондинка сразу превратилась в рыхловатую тетку, стандартную и безликую, как жена аэрболиста.

— Познакомься, Хьюго, это Бруно, офицер Службы и мой друг, — ласковыми интонациями Золото пыталась навести мост через море спиртного, выпитого фаноимператором. — А это сам Хьюго Тарнат.

Бруно протянул руку для рукопожатия, но великий человек даже не повернул голову в его сторону. Остекленевшим взглядом он уставился прямо в горизонт. Потягивающая змейку блондинка также смотрела куда-то над головами.

— Какой у вас замечательный корабль, — решил визкап в свою очередь перебить затянувшуюся паузу. Никто не ответил. Нехорошее молчание продолжалось.

Наконец император отхлебнул из бокала и заговорил усталым, мертвым голосом давно пьющего человека:

— Где ты подобрала этого клоуна? В какой дешевой студии? Офицер Службы, скажите пожалуйста. Пусть сперва научится носить мундир. Он бы еще тут каблуками щелкнул.

Усохший хмыкнул и скривился. На самом деле он так улыбался. Картина, как офицер Службы будет щелкать каблуками среди волн и полуголых девиц, показалась ему забавной.

На щеках визкапа проявились крохотные розовые пятнышки. Он знал: до выправки межевиков ему далеко, но чтобы это заметил какой-то алкоголик?!

— Представь себе, Бруно настоящий визкап! — Золото запальчиво встала на защиту друга. — И он здесь получше очень многих.

— Тогда чего он так пыхтит? — спросил усохший. — Роль я ему все равно не дам. Пусть не старается. Посмотри на него. Ну что за внешность? Заурядный герой второго плана. Нет, второго сорта! Ха, герой второго сорта. Это надо запомнить.

— Да не нужна ему роль, — попыталась возразить Фестади, но фаноимператор ее не слышал.

Он воздел руку и закрыл глаза, явно пытаясь что-то вспомнить. Потом щелкнул пальцами.

Когда бокал наполнили, он отхлебнул и заговорил совсем по-другому. Очередная доза спиртного стрелкой перевела ход его мысли на другие, пусть и не оригинальные рельсы.

— Все девки — дрянь, визкап. Ты еще этого не понял, ничего… Давай выпьем, служба. Ты мне нравишься. Хочешь, я открою тебе тайну, как снимать популярные фанофильмы? Здесь не все так просто!

Усохший император помахал пальцем перед носом молодого человека и резко уронил руку. Слова давались ему с трудом, фразы получались рублеными, словно из-под тяжелой секиры.

— Успех — в секрете классической трагедии. Герой-умник бросил вызов небесам? Ему крышка. А ты не высовывайся. Жуй лакташи. Зритель ведь тоже не высо-вы-ва-ет-ся. Побеждать должны простые хорошие парни…

Для смертельно пьяного он говорил очень даже неплохо. Чувствовался опыт.

А Бруно потихоньку осматривался. Визкап не раз бывал в барах Йозера Великого и хорошо знал, чем заканчиваются такие разговоры об искусстве. Нужно было уходить, и как можно быстрее.

Мимо них к стойке с выпивкой прощебетала группка девиц, одетых в загар, за ними потопали крепкие мускулистые ребята. Все — красивые. У всех дорогие современные прически, которым не страшны ни вода, ни солнце. Образцовая плоть. Глядя на всю эту публику, услаждающую себя на плоту, визкап понял, чем его насторожили глаза обитателей кремового сектора. В их глубину невозможно было заглянуть. Будто вставили в глазницы красивых людей осколки стеллита.

— Господи, кому я рассказываю! — очередной глоток вновь переключил усохшего императора. — Это ведь клоун. Пустое место. А если вышвырнуть этого клоуна за борт? Эй!

Пока мускулистые ребята оборачивались на зов хозяина, Золото поспешила вмешаться:

— Хьюго, это не клоун. Бруно — настоящий офицер Службы. Ведь офицера Службы ты не станешь выбрасывать за борт только потому, что ты пьян?

— Почему? Он мне не нравится.

— Но ведь ты благородный человек.

— Да?

— Разумеется.

Фаноимператор тяжело задумался. Так пьяница, наткнувшись на столб, пытается сообразить, как ему обмануть упрямое препятствие.

Мускулистые красавчики подошли поближе.

Четверо. Пятеро. Санфар побери, как все-таки неудобно в постинформационном обществе без сороказарядного сканфера. Бруно представил, как сейчас будет в мундире барахтаться с этими красавцами в воде. В том, что они умели отлично плавать, сомневаться не приходилось. Что-то надо было придумать, а времени оставалось всего ничего. Купаться на глазах Золота чертовски не хотелось.

Усохший наконец обошел свой «столб»:

— Да, я благородный человек. Но этого мерзавца, — теперь он прямо тыкал пальцем в Бруно, — все равно бросьте в воду! Заставьте наглотаться воды и швырните на берег!

Лавируя между столиками, красавчики двинулись исполнять приказ.

Бруно резко поднялся. Он еще успел взглянуть на Золото и неприятно удивиться. Она совершенно не испугалась. Вместо золотоглазой королевы визкап увидел в кресле расчетливую девицу из бара, того известного сорта, что провоцируют на драку глупых «бычков», сталкивают их лбами, а потом с любопытством наблюдают, как те разбивают в кровь друг другу физиономии.

— Что стоите? Утопите его! И не бойтесь этого клоуна!

Усохший сердился, не понимая, почему его лихие ребятки так медленно перебирают ногами.

Красавчиков тормозил мундир Службы, но Бруно знал: это ненадолго. Сейчас бросятся. Двое из нападавших стали заходить с флангов, а самый здоровенный, ростом почти с Гериада, но в два раза толще, попер прямо на офицера. Пора.

— Всем стоять! Руки за голову!

Бруно рявкнул так, как он с монахами-вечниками ревел на мостах прибрежной мории, обрушиваясь атакой на отряды хатусконцев. Ор он подкрепил характерным жестом межевика, выхватывающего из кобуры сканфер.

Красавчики на миг замерли, и этого оказалось достаточно, чтобы сотворить трюк, который уже пару раз выручал Бруно в йозеровских барах. Он схватил два бокала, сжал кулаки так, что захрустевшее стекло брызнуло в стороны, шагнул к здоровяку и ткнул указательными пальцами ему в плечи. Пока здоровяк тупо смотрел на свои вдруг отсохшие и повисшие плетьми руки, Бруно с силой провел ладонью по его груди. Кровавая широкая полоса ободранной кожи наискось перечеркнула ее до самого живота рубиновой лентой.

Держа руки на уровне лица, Бруно шагнул к остальным.

— Кто дернется, обдеру мордашку до мяса! Понятно?

Красавчики шарахнулись. Они ценили свои лица. Оставалось рявкнуть на паренька-рулевого.

— Прочь отсюда! Быстро.

Паренек, судя по всему, в мории не бывал и никогда не слышал рева атакующего Хорога. Бруно еле успел поймать в воздухе впечатлительного парнишку, с перепугу сиганувшего за борт, поставил его на палубу и взялся за штурвал.

Плот развернулся к берегу. Визкап прибавил ходу и на полной скорости с превеликим удовольствием, а также с грохотом и звоном въехал на этом плавучем ресторане прямо на пляж.

Когда визкап с Золотом спрыгнули на песок, никто и не подумал их преследовать. Загорелые красавцы хлопотали над здоровяком с парализованными руками, которого они уложили прямо на палубу. Фаноимператор уже спал, отбросив голову на мощную ляжку блондинки. Экипаж плота суетился вокруг своей посудины.

Тщательно отряхнув ладони и упершись локтями в парапет набережной, Бруно смотрел прямо перед собой в сторону кремовых дворцов противоположного берега. Через широкое плечо визкапа Золото пыталась заглянуть ему в лицо. Ей это не удавалось.

— Обиделся?

— Нет.

— Обиделся. Я знаю. Поверь, они не такие уж и плохие люди.

— Я заметил. Замечательные и удивительные.

— Почти.

Золото расхохоталась, приподнялась на цыпочки, зашептала:

— Хорошо, что надо сделать, чтобы офицер перестал обижаться? Может быть, офицер Службы пригласит меня в путешествие на Фесту?

Плечо визкапа под руками фаны окаменело. Было от чего.

Феста — гроза и греза девственниц! Мир, где исполняются самые заветные желания! Феста — луна влюбленных!

Строки и кадры не раз виденной фанорекламы плыли у Бруно перед глазами, а он все никак не мог поверить, что слова его золотоглазой королевы ему не почудились.

Он повернулся к Фестади. На него смотрели бесстыже наивные глаза юности. И тогда солнечное золото в этих глазах вскипело, забурлило и захлестнуло визкапа вмиг.