Габи пребывала в полной уверенности, что не протянет даже до утра. Смерть приближалась неотвратимо, с каждым новым приступом ужасной лихорадки обретая все более отчетливые очертания. Она уже стояла почти у изголовья кровати и бормотала себе под нос прописные истины. Совсем как бывшая свекровь. Габриэлла с трудом повернула голову в другую сторону, но злобная старуха стояла и там. Она была повсюду. Ей вторили миллионы невнятных голосов, повторяющих один и тот же рефрен. Слов Габи не понимала, но догадывалась, что говорят о ней.

«Как отвратительно, должно быть, я сейчас выгляжу!» – пробилась сквозь вязкую субстанцию болезни ленивая мысль. Девушка почти рефлекторно попыталась поднять руку к волосам, но это движение вызвало новый приступ головокружения и тошноты. Следом за ними пришла очередная волна сухого, как пустынный воздух, жара. Сколько длилось «испытание огнем», она не поняла, ведь у ворот в мир смерти ощущение времени терялось, но в конце концов оно закончилось, и Габриэллу сковал пронизывающий до костей холод. Перед её глазами поплыли разноцветные круги, а голову сдавил обруч сильнейшей боли. Приступ практически добил девушку, и она искренне удивилась, когда мучения продолжились в виде «испытания водой». Теперь Габи лежала под проливным дождем, соленые капли которого сливались в ручьи и попадали в глаза, нос, струились по лбу, щекам и шее, стекали по груди в ложбинку живота и, переполнив её, убегали под спину. Ощущение времени не возвращалось, но девушка чувствовала, что прошло вряд ли больше минуты, а постель под ней промокла насквозь, начиная с того места, где Габи касалась её головой, и до вмятин, оставленных на толстом матрасе пятками.

Смерть склонилась над промокшей под непонятным дождем девицей и, потянув носом, брезгливо поморщилась. «Зря вы так, – вежливо подумала Габи, – у меня очень дорогой парфюм… Конечно, мне не помешало бы принять ванну, но вы же заберете душу, а не тело, какая вам разница, обмыли его или нет?» Привередливая Смерть в ответ на её мысли отрицательно покачала головой и забросила зазубренную, но острую косу с отшлифованным вишневым древком на плечо. Теперь она была уже не повсюду, а только прямо, в паре метров от кровати, и стояла к Габриэлле спиной.

«Вы меня не заберете?» – с робкой надеждой подумала Габи.

Смерть, как всегда, промолчала. Она ещё немного постояла, словно в раздумье, а затем уверенно двинулась через огромную площадь, заполненную такими же, как Габи, беспомощными людьми. Ее коса несколько раз опустилась к земле, и освобожденные от тел души покорно поплелись за Смертью, держась бесплотными руками за развевающийся балахон своей проводницы.

«Лизис», – сквозь завывания уходящих душ пробилось знакомое Габриэлле слово.

«Слава богу», – донеслось с другого края стремительно уменьшающейся в размерах судной площади.

«Какому богу?! – возмущенно подумала Габи. – Здесь нет никакого бога! Только Смерть!»

Тела страждущих вдруг словно бы впитались в бето-нопласт усохшей до размеров больничной палаты площади, а миллионы голосов стихли, уступая место тишине и редким шорохам. Габи вдруг осознала, что вернулась из небытия. Это было непросто, но она выдержала все испытания и снова обрела способность чувствовать свое тело и воспринимать мир, в котором люди жили, а не умирали, и смерть была лишь последним этапом существования белковых тел, а не мифической старушенцией.

Девушка с трудом приоткрыла глаза и увидела, что рядом с кроватью сидит человек. Его образ был мутным, но, судя по короткой стрижке и широким плечам, это был мужчина. Габи вновь потянулась рукой к своим волосам, и на этот раз поправить прическу ей удалось. Мужчина издал короткий смешок, и Габриэлла его узнала.

– Как я выгляжу? – едва слышно прошептала она.

– Ты прекрасна, как никогда, – заверил мужчина, – ни одного лишнего килограмма… косметики.

– Кошмар, – сделала вывод девушка. – Я поправляюсь или это предсмертное просветление?

– Все позади, – заверил человек. – Лет сто пятьдесят ты ещё протянешь.

– Старость – это ужасно, – пробормотала Габи, соскальзывая в глубины вполне здорового сна, – но умирать в расцвете сил… гораздо хуже…

– Спи, спи, – мужчина погладил её по голове. – Ты даже не представляешь себе, насколько теперь все будет хорошо…

Когда Габи уснула, Васильев поднялся и тихо вышел из её палаты в заставленный койками коридор. Дворцовая клиника была переполнена, но это была одна из немногих уцелевших больниц, и поток нуждающихся в помощи титанов по-прежнему не ослабевал. У дверей в палату Габриэллы сидел тоже недавно очнувшийся Ямата, а ближе к затемненному окну расположился его бессменный напарник Семенов. Воины поправлялись быстро, хотя после того, как их симбионты, не выдержав нагрузки, вышли из строя, вместе с геновирусом ребята получили ещё и по десятку серьезных ранений.

– А вы, доктор, я смотрю, совсем как живой, – негромко заявил Семенов. – Или на вас все эти микробы не подействовали?

– Подействовали, – заверил Виктор. – Только я успел забраться во внутривременную капсулу. У меня в клинике одна такая была припрятана. Субъективно за последние шесть часов я прожил трое суток. Как видите, этого хватило для полного восстановления.

– Что же вы кралю свою туда не загрузили? – Семенов прикоснулся к шраму, который остался после извлечения симбионта, и поморщился.

– Там сейчас восстанавливает силы ваш несравненный Диктатор, – ответил Васильев. – А Габи… пусть живет в реальном времени. Зачем её старить?

– Это верно, – согласился Воин. – Молодость и красота для таких девиц главное достояние. А как там, за бортом?

– Народ потихоньку выздоравливает, – Виктор окинул взглядом длинные ряды кроватей. – Дети в том числе. Они пока плохо ориентируются в ситуации и не отдают себе отчет в том, что произошло, но агрессивности в них уже нет.

– Так же, как других, присущих некогда только титанам талантов? – спросил молчавший до сих пор Ямата. – Честно говоря, я не чувствую, что стал намного слабее или у меня ухудшилась реакция.

– А вы вспомните историю появления на Земле Первого Воина, – предложил Васильев. – Он ведь был самым обычным человеком. Абсолютным Воином его ёсделали специальные тренировки и особая философия. Никакого генетического преобразования для этого не потребовалось. Он просто нашел свой путь и сделал все, чтобы стать лучшим. Настоящие Воины могут быть лишь штучными творениями матушки Природы. На поток их производство ставить нельзя, поскольку это будет уже не качественная ручная работа, а ширпотреб. Вашему ордену в свое время позарез была нужна быстрая победа, и он низвел высокое звание Воина до уровня бездумного механического бойца. Была утеряна та самая философия и осмысленный, индивидуальный подход. На самом деле из всех стоявших когда-либо в строю Воинов Титана Абсолютными были от силы трое-четверо. Да и то так можно сказать, лишь учитывая поправку на неправильное воспитание.

– Где же вы раньше были, такой умный? – с досадой спросил Семенов.

– Я мог сказать это и раньше, – ответил Виктор, – но кто бы меня послушал? Громов? Или Диктатор?

– Но ведь именно вы затеяли войну, – возразил Ямата. – Неужели это был единственный способ доказать свою правоту?

– Я не хотел войны, – признался Васильев. – К ней меня подтолкнули извне.

– Иван? – предположил Георгий. – А ему-то зачем была нужна эта бойня?

–Боюсь, теперь он и сам не ответит на этот вопрос, – сказал доктор. – Гипертрофированное эго Ивана и его соратников требовало самоутверждения. Их сознание было поражено болезненной, неконтролируемой агрессивностью. Ребята просто не смогли ей противостоять. Им казалось, что другого способа продемонстрировать нам свое превосходство не существует. В результате они нашли наши слабые места и заставили нас разрушить свой мир.

– Он, кстати, жив? – поинтересовался Ямата.

– Иван? Да, ему выделена отдельная палата. Правда, в госпитале тюремного сектора.

– Зачем его запирать, если он больше не опасен? – удивился Георгий.

– Я не могу гарантировать, что блокировка гениальности окажется достаточно стойкой, – ответил Виктор. – Особенно в случае с Иваном.

На этой невеселой ноте беседа как-то сама собой заглохла, и наступившее молчание прервалось, лишь когда в дальнем конце коридора послышался знакомый всем троим звук шагов.

– Принесла нелегкая, – выдал комментарий Семенов. – Бессмертный он, что ли? Никакая зараза его не берет.

– Вот вы где прохлаждаетесь! – обрадованно заявил приближающийся к собеседникам Громов. – Я уже с ног сбился, вас разыскивая!

– А мы даже не успели соскучиться, – недовольно пробормотал Семенов. – Как ваше здоровье, Аврелий Маркович?

– Не дождешься! – ответил старый Воин, грозя ему пальцем. – Доктор, какого дьявола вы здесь застряли?! Кто за вас будет продвигать в массы демократию? Я или святой дух? Диктатору это тоже не особенно нужно. А марсиане и колонисты всякие волнуются там, на орбите. Говорят, не покажете нам членов нового правительства – снова начнем стрелять! Я им отвечаю – потерпите, а они опять за свое. Так что давайте на сцену. Обещания им вы раздавали, вот вы и выполняйте! Врачебная практика закончилась. Теперь ваше место в большой политике.

– Вы передали им сообщение об отставке Диктатора? – деловито поинтересовался Васильев.

– Передали, – недовольно ответил дед Аврелий. – По всем инфоканалам открытым текстом. И что орден расформирован, а все силовые госструктуры переподчинены новому правительству, и даже, что все планеты от Земли до самых захолустных колоний – теперь субъекты демократической Федерации. Со всякими там правами и почти без обязанностей. Что-нибудь забыл?

– О переносе столицы обратно на Землю не сказали, – ответил Виктор.

– А об этом мы и не договаривались, – качая головой, сказал Громов.

– Считайте, что договорились, – отрезал доктор.

– Коль увяз коготок, птичке пропасть вместе с перьями, – изрек Аврелий. – Политик из вас получится не хуже, чем доктор. Это точно…

К вечеру в квартал начали возвращаться жители. Все они выглядели измученными и больными, но были живы и передвигались на своих ногах. На магнитном кресле привезли только придворного артиста Галкина. Он смотрел на замерших у обочины слуг печальными глазами и периодически выразительно вздыхал.

– Картину гонит, – бесхитростно заметил шофер Утинского. – Как будто ему одному тяжело! Вон нашего босса вообще едва откачали. Он, когда крыша со стапелей сошла, на баррикаду залез с красным флагом, рубаху до пояса разорвал и начал орать, что он какая-то «свобода-делакруа». Тут ему и прилетело резиновой дубинкой прямо по темечку…

– Он уже вернулся? – рассеянно поинтересовалась Кукла, выискивая среди бредущих по дороге титанов знакомую фигуру.

– Лежит, болезный, в отделении нейротравмы, – ответил шофер. – Да без него спокойнее. Он и прежде дерганый был, чуть что не так – в крик. Представляю, каким он теперь станет, с дыркой-то в башке!

– А Ираида Карловна мне по секрету сказала, что теперь все титаны станут такими же обычными людьми, как мы, – приблизившись к собеседникам, шепотом сообщила Роза. – Представляете?! Никаких высоких талантов! Ни чтения мыслей, ни особого склада ума, ни творческих способностей! Они даже жить теперь будут столько же, сколько и люди! Ну, может быть, чуть дольше, но не до двухсот лет, как некоторые из них жили. Я даже и не знаю, как теперь с ними разговаривать? Как с равными или как-то еще?

– Как раньше, – посоветовала Кукла. – Возможно, они больше не Хозяева мира, но они по-прежнему наши работодатели.

– Это ваш Алексей Борисович – работодатель, – возразил шофер, – а наш пузырь – просто рабовладелец какой-то! Уйду я от него! Вот вернется из психушки, так ему и скажу – или прибавка к жалованью, или ухожу! Меня давно уже один строительный инспектор к себе приглашает. Как ни встретимся, он все спрашивает: когда, мол, выйдешь на работу?

– Что же ты до сих пор не ушел? – Кукла усмехнулась.

– Не знаю, – водитель пожал плечами и вздохнул. – Теперь точно уйду. Нынешний-то шеф скорее удавится, чем хотя бы единицу к жалованью прибавит.

Он хотел сказать что-то еще, но его сбило с мысли внезапное появление фантома Джемисона. Сутки, прошедшие со времени последней бомбардировки, техники работали не жалея сил, и в части наименее пострадавших секторов информационное пространство было восстановлено почти полностью. Сто девятнадцатый отделался разрушенной мэрией и единственным проломом перекрытий в том месте, где упал обломок крейсера, а потому его киберполе заработало одним из первых.

– Несанкционированный митинг? – строго спросил «сержант». – Я же вас предупреждал – больше троих не собираться.

– А нас трое, – оглядываясь по сторонам, ответил шофер, – и потом, я же милиционер, меня вообще можно не считать…

– Да ладно, – смягчая интонации, произнес бесплотный полисмен, – это я для порядка. Все вернулись?

Задав вопрос, он взглянул на Куклу, но та лишь нервно улыбнулась и покачала головой. После того как «сержант» назвал её сына лидером заговорщиков, их отношения стали более прохладными. Кукла понимала, что фантом ни в чем не виноват, но не могла ничего с собой поделать – Она просто немела от ужаса при мысли, что «Джемисон» окажется прав и ей больше никогда не позволят увидеть сына. В то, что Иван мог погибнуть, она не верила. Пусть титаны больше не умели посылать мысленные сигналы, материнскому сердцу особых способностей не требовалось. Кукла чувствовала, что Иван жив, но ему очень плохо и одиноко.

Заметив на лице женщины серьезную тревогу, «полицейский» выразительно взглянул на её собеседников, и те молча разошлись по своим домам.

– Даже если он виновен, – почувствовав, что, кроме фантома, рядом никого нет, произнесла Кукла, – он ведь всего лишь ребенок…

Она вытерла слезы и отвернулась.

– Я уверен. Воины не сделают ему ничего плохого, – попытался успокоить её «сержант».

– Но ведь орден теперь ничего не решает! – возразила женщина. – Теперь у нас новое правительство. Я боюсь, что они не простят Ивану всего этого кошмара! Взгляни вокруг! Все разрушено, погибли миллионы людей и титанов!

– Да, это серьезное преступление, – согласился «Джемисон», – но нельзя требовать от человека ответа за то, что он делал неосознанно. Это как состояние аффекта…

Аргументы фантома были крайне неубедительны – ми, и Кукла расплакалась ещё сильнее. Виртуальный сержант не мог обнять женщину за хрупкие плечи и прижать к себе, как это обязательно сделал бы Джемисон реальный, и от этого ощущения беспомощности кибердвойнику стало не по себе. Он вдруг отчетливо осознал, что вместе с Диктатурой рухнул мир не только титанов, но и простых людей и даже фантомов. К жизни в новых условиях не был готов никто.

Словно откликнувшись на его мысли, над тротуаром развернулась лазерограмма канала новостей. Голос комментирующего события диктора был немного растерянным. Он постоянно запинался, путая номера секторов, устоявшиеся неофициальные названия кварталов, и перескакивал с одной темы на другую.

– Восемнадцать дивизий марсианской десантной армии будут расквартированы на постоянной основе в западных и восточных, извините, в экваториально-западных… мгм… западных и восточно-экваториальных секторах… Но вернемся к событиям на Дворцовой площади. Как только были разобраны баррикады, на ней начались стихийные митинги. Теперь они носят более организованный характер, нежели во время эпидемии, и участвуют в них только… мгм… те, кто не подвергся страшному испытанию… Вы видите выступление господина Васильева, председателя временного демократического правительства. В изложенной им программе первоочередных мер на первом плане стоит восстановление Титана. Председатель Васильев призывает всех граждан, независимо от происхождения, принять посильное участие в работах… Ассоциация фирм – строительных подрядчиков обнародовала планы новой застройки полностью разрушенных секторов. Строители обещают в кратчайшие сроки возвести самое современное жилье и оборудовать эти участки новейшей системой гибких лифтовых стволов… Национальная транспортная корпорация объявила о запуске в серию последней модификации порталов «планета–планета». Эта без преувеличения революционная система транспортировки соединит наиболее крупные промышленные и деловые центры Титана в единую сеть и существенно снизит нагрузку на основных магнитных магистралях… А сейчас вы увидите уникальные кадры. Через червоточину последнего внутривременного канала уходит последний корабль загадочных союзников временного правительства. Куда направляются эти храбрые воины? Что ждет их там, в неизвестном времени и пространстве? Ответы на эти вопросы навсегда останутся за гранью зловещей точки невозвращения в зоне грозной троичной аномалии…

– Новая эра, радужные перспективы, ликование толпы, – «сержант» вздохнул. – Как все это наивно. Схлынет волна послевоенного возбуждения, начнутся монотонные серые будни, и люди поймут, что в их жизни все осталось по-прежнему. Равное количество радости и горя, удач и поражений.

– Ты научился рассуждать не хуже, чем Пит, – сказала Кукла. – Проводи меня домой, я не могу надолго оставаться в одиночестве.

– Идем, – согласился «Джемисон». – Все равно его величеству Правопорядку от меня никакой пользы. Одна видимость. Теперь, если меня и не сотрут за неимением оригинала, то будут поручать именно такие «миротворческие» миссии. Успокоить поссорившуюся с мужем домохозяйку или проследить, ровно ли граждане паркуют машины на общественных стоянках.

Они двинулись по теплой пластиковой дорожке к дому Туркина, но неугомонная лазерограмма неожиданно увеличилась в размере, и голос диктора сорвался на фальцет. Кукла сначала не разобрала, о чем идет речь, но реакция её спутника была более чем странной. фантом замер, совершенно по-человечески раскрыв от изумления рот. Его взгляд был прикован к развернутой над ровно подстриженным газоном панораме космического пространства. Качество объемного изображения было настолько хорошим, что Кукла даже почувствовала легкое головокружение и невольно задержала дыхание. Обступивший её и «сержанта» виртуальный космос был полон безмолвных звезд, а еще, насколько хватало глаз, его черную ткань разрывали серебристые воронки тех самых червоточин, через которые совсем недавно ушли все бывшие союзники пресловутого Зевса-Васильева.

– Они возвращаются? – робко предположила Кукла. – Но ведь они уже достигли своей цели. Зачем они возвращаются? Неужели все начнется снова?

– Нет, – образ Джемисона медленно покачал головой. – На этом все закончится. Разве ты не видишь? Это не союзники Зевса. Это армада титанов…