Туркин прогуливался по переходам подземной базы с видом победителя. Встречавшиеся на пути люди и фантомы на него почти не смотрели, но пару косых взглядов Воин уловил. Высокий рост и завидное телосложение всегда придавали титанам особую уверенность в себе, но на вражеской территории к обычным ощущениям добавлялся привкус риска. Алексей не опасался, что кому-то из местных обитателей придет в голову забросать его камнями или спровоцировать на рукопашный бой, но было заметно, что нахальный взгляд пленника раздражает некоторых бунтовщиков. Особенно тех, кто был одет в странную архаичную униформу. Сначала Туркин не понимал, что же такого необычного он видит в этих людях, но очень скоро научился безошибочно выделять их из любой группы прохожих, даже если они меняли одежду устаревшего покроя на вполне современные комбинезоны. В глазах этих солдат читалась смертная тоска. Не меланхолия от недосыпания или недовольство, а настоящая, глубокая и необратимая тоска. Казалось, что эти люди глубоко скорбят по всем родным, близким, друзьям, а заодно и по себе самим, ещё живым, но уже не живущим. Такого сочетания чувств Алексей не встречал в человеческом взгляде никогда. Глаза врагов в пылу сражения, если удавалось их увидеть, были полны ненависти, злобы, отчаянной решимости. В глазах приговоренных к «ластику» пленных таились либо раскаяние, либо страх. Даже приговоренные к полному стиранию личности или физическому уничтожению смотрели совсем не так. Они могли жалеть себя и свои упущенные возможности, могли отдаться в лапы беспредельному ужасу, теряя при этом остатки разума и воли, но никто из них не глядел на противников и палачей с такой невыразимой тоской.

«Как тошно им жить, – пришла в голову Алексея мысль знакомой и теплой окраски. – Отчего они так страдают, папа?»

От неожиданно начавшегося мыслеконтакта Туркин невольно вздрогнул. Иван очень редко называл его папой. Даже когда они оставались одни или тренировались в установке ментальной связи. Обычно такое обращение предвещало довольно непринужденный разговор «обо всем», но сейчас настроение сына было не таким, как во время редких часов совместного досуга. Он был по-деловому собран и сосредоточен. Алексею показалось, что за последние дни Иван повзрослел лет на десять. Он теперь не только говорил, но и мыслил, как взрослый. Четкими и хорошо сформулированными категориями. А ещё он очень неплохо освоил искусство дальней мыслесвязи, которое Воинами поколения Туркина изучалось лишь на седьмом курсе Академии.

– Как ты меня нашел? – спросил Алексей, в душе радуясь успехам сына.

– Плевое дело, – с юношеской самоуверенностью заявил Иван. – Когда знаешь принцип, решить проблему нетрудно.

– А я до сих пор не понимаю принципа мыслесвязи, – признался Туркин. – И, по-моему, в этом я не одинок.

– Это верно, – согласился сын. – Хотя ты самый толковый из своего ордена.

– Комплимент? – удивился Алексей. – Или тебе нужен кредит на покупку мороженого?

– Нет, пап, детство кончилось, – серьезно ответил Иван.

– Вот как? – ещё больше удивился Воин. – И что же началось?

– Война, – мальчик показал отцу мысленную картинку.

В двух кварталах от дома, в котором ещё недавно жил Алексей, громоздились руины административного здания сектора, а в проходящем мимо шоссе зияли огромные провалы. Ни в одном из домов уровня не горел свет, а над тротуарами не висели объемные фигуры рекламных голограмм. Прохожих на улице был тоже минимум. Причем трое из пяти оказывались полицейскими или солдатами внутренней армии.

– Мне пора выбираться из этой пещеры, – решительно подумал Туркин. – Как там мама?

– Она очень беспокоится о тебе, – ответил Иван.

– Не оставляй её надолго одну, – попросил Алексей.

– У меня много дел, но я постараюсь, – сказал мальчик. – Даже сейчас я очень ограничен во времени. Поэтому, извини, но нам пора прощаться.

– Один вопрос, Ваня, – остановил его Туркин. – Я не знаю, как правильно его задать, но…

– Я не брал твой излучатель, – не дожидаясь вопроса, ответил Иван. – Ты об этом хотел спросить? Твой тюремщик пытается переманить тебя на свою сторону. Для этого он и устроил спектакль с погружением в детство, подсунул тебе сексуально озабоченную Габриэллу и придумал версию с угрозой, якобы исходящей от третьих лиц. Выбирайся из этого змеиного гнезда, папа, и возвращайся поскорее на Титан. Без тебя не справляются ни Ямата, ни Громов.

– Хорошо, – сдержанно ответил Алексей. – До встречи дома.

Когда Иван прервал контакт, Туркин хмуро оглянулся по сторонам и, сойдя с пешеходной дорожки, уселся прямо на искусственную траву обрамляющего тротуар газона. Все сказанное мальчиком никак не хотело умещаться в рамках представлений Воина о том, каким замечательным человеком должен быть его сын. В заключительных фразах Ивана не было ни слова правды. Алексей никогда не считал себя хорошим психоаналитиком, но ложь чувствовал интуитивно.

Особо острая интуиция была зафиксирована даже в личном деле Туркина. Этот дар был признан за ним так же как, например, талант Горича телекинетически воздействовать на плазменно-квантовые процессоры боевых компьютеров или способность сыщиков «Омеги» незаметно внушать окружающим разнообразные посторонние мысли и видения.

Алексею было непонятно, почему Иван решил, что отец поверит во весь этот бред. Излучатель мальчик не только брал, но и до сих пор им распоряжался. Туркин чувствовал, как изменился его мысленный голос при упоминании о могучем оружии. О тюремщике и погружениях в детство Иван мог прочесть в отцовских воспоминаниях, но откуда ему было знать полное имя «сексуально озабоченной» Габи? И, наконец, его акцент на третьих лицах. Мальчика явно взволновала эта формулировка. Почему? Стало обидно за то, что не оправдываются юношеские надежды на максимальную оценку авторитетными людьми его гениальной комбинации? Не устраивало пренебрежительное определение «третьи лица» вместо «коварный и умный враг» или «дьявольски опасный и неуловимый противник»?

Как бы то ни было, подтверждались самые худшие опасения. Третья сила была реальна и состояла она не из вельмож или Воинов, а из их отпрысков, возомнивших себя гениями. Бороться с таким врагом лично у Туркина не было ни желания, ни возможности. Он даже примерно не представлял себе, как поступит, если столкнется лицом к лицу с вооруженным подростком, который, ко всему прочему, окажется, например, одним из Детей Яматы или же Иваном…

– Он пытался воздействовать на тебя при помощи дара внушения, – без предупреждения, так же как только что сын, вмешался в раздумья Туркина доктор. – Но ты не поддался, и потому его аргументы кажутся тебе бредом.

– Вежливые люди стучатся, прежде чем войти, – недовольно ответил Воин, тоже переходя на «ты». – Или ты выше правил?

Еще не закончив формулировать свой вопрос, Алексей почувствовал приближение очередного приступа интуитивного прозрения. Иван знал полное имя ассистентки, а его планы были тщательно скоординированы с этапами военной операции противника! Это могло означать только одно – враги состояли в сговоре с Иваном и его товарищами! Однако мысль об угрозе со стороны третьих лиц первым высказал именно доктор. То есть тандем распался, и теперь агрессоры искали новых союзников, но уже против третьей силы. С переменчивой судьбой коалиций Алексей сталкивался не раз. В трехстороннем конфликте такое развитие событий было неизбежно. Но оставался без ответа главный вопрос: как изначально нашли друг друга эти союзники? Не могли же они просто столкнуться на улице и, выпив по кружке пива, прийти к мысли о том, что с Диктатурой пора кончать?

– Как вы встретились? – напрямую спросил Воин. – Кому первому в голову пришла мысль соединить усилия?

– Мне, – признался доктор. – Я лелеял её очень давно. Поверь, у меня есть повод ненавидеть титанов. Отомстить им, не просто разрушив столицу, а ещё и свергнув Диктатуру, было главной целью моей жизни.

– А как же революция? – напомнил Туркин.

– Ширма, – коротко ответил врач. – Но, как видишь, твой сын меня перехитрил. Он чертовски смышленый ребенок. Это я понял ещё во время первой встречи. Она состоялась у тебя дома две недели назад. Иван был очень убедителен, и я почти сразу поддался на его уговоры. Тогда я думал, что причиной этому родная кровь. Смешно? Нет? Теперь, конечно, это не слишком смешно. Но тогда я был полон воодушевления и каких-то странных эмоций. Видимо, тех, что переполняли Ивана и передавались мне вместе с внушением… Кстати несмотря на возраст, Иван один из главных мыслителей и телепатов в своей компании.

– Я должен гордиться этим? – неприязненно подумал Алексей.

– Все дело в сильной наследственности, и будешь ты им гордиться или нет, значения не имеет, – ответил доктор. – Твой сын и его сверстники – последнее поколение титанов. Все новые генерации будут иметь с вами так же мало общего, как вы с простыми людьми. С революцией или без нее, но ваше государство уже практически рухнуло…

– Зачем же ты начал войну? – Туркин недоверчиво покачал головой. – Не проще ли было дождаться, когда нас заменят продвинутые потомки?

– Я уже говорил тебе, что новый мир должен быть справедливым, – пояснил доктор. – Если титанов просто сменят ещё более развитые сверхлюди, справедливости в нем не прибавится.

– В таком случае тебе придется продолжить бойню и уничтожить всех титанов, включая детей, – сделал – вывод Туркин.

– Должен быть другой способ, – возразил врач. – Истребление младенцев – не наш метод, это стиль твоего ордена.

– Оскорбление без доказательств – всего лишь злобный лай, – с презрением ответил Воин. – Я думал, ты более разумный человек.

– А ты спроси у Громова, – невозмутимо предложил врач.

– Это ты уже советовал, – ответил Туркин; – Дед Аврелий здесь ни при чем.

– Я-то советовал, но ведь ты его так и не спросил, – заметил собеседник. – Впрочем, как пожелаешь. Рано или поздно Аврелий все равно будет вынужден сознаться.

– Нет, – заявил Алексей. – Я тебе не верю.

– Ты всегда был упрямым, – снисходительно подумал доктор. – Но при этом неглупым. Надеюсь, таким ты и остался.