– Пробивайтесь к основному зданию! – приказал Паша.

Мы с ним заняли позицию за грудой строительного мусора, среди развалин, которые когда-то были одноэтажным каменным домом. Наш отряд поливали из всех видов стрелкового оружия с трех направлений. Мы потеряли уже двоих ребят, и чем дольше находились на одном месте, тем меньше у нас оставалось шансов уцелеть. Основное строение было мрачным шестиэтажным домом с массивными карнизами и зарешеченными окнами. С моей точки зрения, пробиваться к нему казалось самоубийством, но других приличных укрытий нам все равно было не найти. Спецназовцы дали дружный залп из гранатометов и бросились в атаку. Когда развеялся дым и осели клубы пыли, площадка перед зданием была уже почти пуста. Теперь звуки боя доносились из окон первого и второго этажей. Воспользовавшись тем, что в нас никто не стреляет, мы со Старшиной пересекли открытый участок и тоже проникли в дом.

– Твой двойник наверняка занимает один из этих кабинетов. – Паша указал на ряд тяжелых дубовых дверей в коридоре слева от входа.

– Здесь шесть этажей. – Я покачал головой. – У нас есть время искать?

– У нас нет другого выхода, – пояснил Паша. – Без особо важного пленника нам отсюда не уйти.

– Эй, земляне! – вдруг послышался усиленный мегафоном голос.

Я осторожно выглянул за дверь и увидел, что на противоположной стороне двора, через который мы проникли в здание, стоит солдат с белым платком в руке.

Позади него возвышался массивный корпус бронетранспортера. За машиной прятались еще несколько воинов противника. Мегафон был установлен на башне броневика.

Пока мы разглядывали парламентеров, наша группа закончила зачистку полупустого дома и заняла позиции у окон на разных этажах. К нам спустился Петрович и его напарник.

– Подвал заминирован, – сообщил офицер. – Однако пленные утверждают, что не ими. Наши саперы пробуют обезвредить заряды, но на это уйдет не меньше двадцати минут.

– Похоже, штурмовать штаб собирались не только мы, – многозначительно ухмыльнувшись, сделал вывод Паша. – А раз так, будем тянуть время. Главного злодея нашли?

– Ребята говорят, что видели его в здании, но в правом крыле осталась одна пока не распечатанная баррикада. Там человек двадцать засело. По-видимому, их генерал там.

– Прекрасно. – Старшина улыбнулся немного шире. – Есть о чем поторговаться…

– Земляне, мы даем вам шанс выжить. Сдавайтесь! Здание блокировано, – снова прогремел голос из бронемашины.

– Шли бы вы! – крикнул в ответ Паша. – Пока я не прислал вам голову начальника седьмого разведуправления!

Новых предложений от врагов не последовало, зато из-за машины показались еще четверо солдат, которые тащили с собой связанных по рукам и ногам пленников. Я взглянул на их лица и замер. Это были трое раненых спецназовцев, которых мы отправили в сопровождении Иры и Алексея домой. Солдаты поставили наших ребят на колени и поспешно спрятались за броневик.

– Даем вам пять секунд! – снова рявкнул мегафон, и башня машины развернулась так, чтобы ствол крупнокалиберного пулемета смотрел в спины нашим товарищам.

– Мы выходим! – крикнул Паша.

– Это ошибка, – дернув Старшину за рукав, возразил я.

– Это, – Павел указал на пленников, – мои бойцы!

Я вполне понимал его чувства, но в то же время не верил, что нас пощадят и подарят жизнь в обмен на сложенное оружие.

– Разрешите, я первым, – отталкивая командира в сторону, предложил напарник Петровича.

Он поднял лежащий рядом с трупом немезидского солдата автомат и шагнул за порог. Свое оружие он оставил висеть за спиной.

– Я командир группы! – крикнул он, бросая трофейный автомат на землю. – Назовите ваши условия!

– Пять секунд прошло, – словно не слыша его реплики, заявил парламентер врага.

Пулемет басовито рявкнул, и наш боец вихрем влетел обратно в вестибюль здания. Мы все пригнулись пониже и быстро отбежали под прикрытие толстых кирпичных стен. Я осторожно выглянул из окна и тут же сел обратно на пол. Очередь из пулемета превратила спецназовцев в бесформенные груды тряпья и останков.

– Ну теперь вам… крышка! – громко заявил Паша, стараясь ладонью направить звук в нужную сторону. – А генералу вашему в первую очередь!

– Остальных мы будем резать на куски живьем! – ответил спикер противника.

Я снова выглянул на площадку, и мне стало совсем уж нехорошо. Враги вытолкнули вперед Иру и Алексея. Прикрываясь ими, как щитами, следом вышли двое солдат с кинжалами вроде тех, что были у «диких», но заостренными, как древнеримские мечи. С верхних этажей тут же хлопнули два еле слышных выстрела, и оба экзекутора повалились с пробитыми головами. Алексей неуверенно оглянулся и сделал пару шагов к нам, но Паша его остановил:

– Не выходи из мертвой зоны!

Надежда на то, что нам удастся как-то спасти оставшихся пленных, развеялась достаточно быстро. Предусмотрительные враги привязали к поясам пленников длинные веревки и теперь просто вытянули их обратно под прикрытие машины.

– Что будем делать? – растерянно спросил я.

– Мы сейчас приведем вашего генерала! – крикнул Павел, отвечая одновременно и мне, и противнику.

Мы быстро поднялись на четвертый этаж и прошли в правое крыло. Баррикада, за которой спрятался мой двойник и его охрана, была не такой уж серьезной, но разрушить ее гранатами спецназовцам не позволял приказ взять врага живым.

– Если что, Эрика в эполеты нарядим, – решительно сказал Старшина. – Гранатами огонь!

В живых из спрятавшихся за преградой врагов остались трое. Два израненных охранника и совершенно невредимый «Эрик». Когда мы наставили на него все имевшееся в распоряжении оружие, он бросил свой пистолет и устало сел на опрокинутый стол.

– Поздравляю, – сказал он. – Неплохой прорыв…

– Ты нам нужен, – сказал я. – Вставай.

– Хотите обменять меня на пленных? – Двойник ухмыльнулся. – У нас это не принято. Хотите услышать любимую поговорку любого немезидского специалиста по кадрам? «Незаменимых людей нет, есть незамененные». Так что скажите своим соратникам последнее прости и спокойно отправляйтесь домой. Если, конечно, готовы.

– Я тебе не верю, – упрямо наклонив голову, сказал я. – Идем…

– Раненых прихватить? – поинтересовался Петрович.

– Бери, – согласился я. – Чтобы обмен не показался противнику неравноценным. Нам они ни к чему.

Когда мы вновь оказались перед входной дверью, враги уже подогнали свой БТР почти вплотную, видимо, собираясь выломать его тупым бронированным носом половину стены. Я сомневался, что у них это получится, но испытывать судьбу мне не хотелось.

Паша был со мной вполне согласен. Он приказал сделать из «коробочки» неподвижную мишень, и наши бойцы разрядили по машине одну за другой две «Мухи». Броневик задымил и остановился. Экипаж из него не показывался, и я сделал вывод, что все солдаты внутри погибли. Прятавшаяся за кормой БТРа штурмовая группа поспешно отступила под прикрытие развалин одноэтажного дома и открыла шквальный огонь. Пули свистели настолько близко, что мы были вынуждены снова отойти в глубь здания. Пока обмен заложниками не получался.

– Они будут штурмовать штаб до полного изнеможения, – заметил мой двойник. – А если ничего не получится – просто взорвут здание к Иблису.

– Бешеные они, что ли? – удивленно спросил Паша.

– Просто им некуда деваться, – ответил «Эрик». – Если они не победят – их расстреляет заградительный отряд.

– А если победят?

– Тогда получат по три лицензии на брата, – сказал двойник и ухмыльнулся.

– Какие лицензии? – не понял я.

– На отстрел социально вредных элементов, – пояснил он. – Каждая лицензия дает право завладеть имуществом любого горожанина на выбор, кроме военных…

– А горожане об этом знают?

– Конечно.

– И не возмущаются?

– Они сами работают за лицензии…

– А если кто-то не захочет расставаться с нажитым добром?

– Лицензия дает право применить силу.

– Забавные у вас порядки, – сказал я, хотя на самом деле ничего веселого в подобном укладе жизни не находил.

– Это эффективная саморегулирующаяся система. Нечто вроде естественного отбора, но в условиях городской цивилизации. Сильные мира сего и их солдаты имеют власть и деньги, а слабые им служат. Все логично, и не приходится никого обманывать при помощи двойных стандартов, подкупа правосудия или организации нелегального бизнеса. Разрешено все, что выгодно. Если человек способен себя обеспечить, значит, он вправе жить как вздумается и помешать ему может лишь тот, кто сильнее. Самый богатый человек содержит самую сильную армию и подчиняет себе других. Его можно считать президентом всей нашей многопрофильной компании. Остальные работают, стараясь достичь его уровня, и, если им это удастся, они займут его место…

– То есть, вздумай я организовать сеть сбыта наркотиков, мне никто не сказал бы ни слова против? Несмотря на то, что своими действиями я поставлю под угрозу жизни тысяч людей?

– Конечно, – подтвердил «Эрик». – Проблемы наркоманов не волнуют никого, кроме них самих. Каждый волен выбирать свою судьбу. Хочешь стать бессловесным скотом – колись чем угодно, кури или пей вино. Никто тебя не одернет. Правда, если ты, находясь под «кайфом», вздумаешь кого-нибудь ограбить, помни, что у этого человека в кармане может лежать лицензия, и он с полным правом проломит тебе череп. Вот и вся мораль… Так что торгуй чем угодно, но учти, что никто не защитит тебя от конкурентов просто за то, что ты хороший парень. А методы рыночной борьбы у нас чаще всего жесткие. Вот и получается, что, прежде чем начать дело, ты должен вступить в ряды солидной организации. Лучше всего – самой солидной… Так и укрепляется государственность.

– То есть государство в вашем понимании – наиболее крупный картель?

– Это факт, – согласился дублер.

– Не жизнь, а мечта любого мафиозного босса, – с усмешкой сказал Паша. – А твою службу на чьи денежки содержат?

– Мы зарабатываем их сами. Разведка, хотя и входит в состав главной корпорации страны, существует как самостоятельная фирма.

– Совсем хорошо. – Паша покачал головой. – Земляне тоже к этому катятся, но не так стремительно.

– А «дикие» – это жертвы системы лицензирования? – спросил я.

– «Дикие» просто бездельники, – с презрением ответил «Эрик». – Отбросы общества…

– Скорее один из слоев дерьма в вашей помойной яме, – сказал я. – Теперь мне более понятно, почему вас так тянет расположиться по нашу сторону от Солнца… Ладно, это мелочи… Где хранятся чертежи установки, изолирующей зону проникновения?

– Ты хочешь, чтобы я выписал лицензию на уничтожение самого себя?

– Ты считаешь, что у тебя есть выбор?

– А как же обмен на Иру? Ты пожертвуешь своей подружкой ради великой идеи?

– Что ты с ним разговариваешь?! – возмущенно воскликнул Паша. – Обшарим здание и найдем чертежи без подсказок!

– Бумаг здесь нет! – заявил «Эрик».

Я видел, что он врет. Павел понял это тоже.

– Петрович! – крикнул он. – Бери двух ребят, и обшарьте кабинет этого орла. Там должен быть сейф…

– Понял, – откликнулся офицер и отправился выполнять поручение.

– Что-то они притихли, – выглядывая из окна сказал один из спецназовцев, занявших позицию рядом с нами.

– Затишье перед бурей, – сказал я.

– Я бы на вашем месте все-таки сдался, – посоветовал «Эрик». – Меняться пленными у нас не принято.

– Ты это уже говорил. – Я махнул рукой. – Будем пробиваться, но только после того, как вскроем твой сейф.

– Да нет у меня сейфа! – теряя остатки самообладания, крикнул пленник.

Одновременно с его репликой здание сотряс мощный взрыв. Я не удержался и рухнул на пол. Сначала я решил, что враги снова пошли на приступ, но потом вспомнил о найденных саперами устройствах и обеспокоенно взглянул в сторону служебного хода в подвал. Дым оттуда не валил, и особых разрушений в той части здания не наблюдалось. Значит, взрыв имел иное происхождение.

Все стало ясно, когда в двери нашего укрытия ввалился один из вражеских солдат. Паша тут же влепил в него несколько пуль, но это оказалось лишним. Когда тело воина рухнуло на пол, мы рассмотрели три торчащих из его спины арбалетных стрелы. Я выглянул в окно и увидел довольно мрачную картину. Позади подбитого броневика завершалась рукопашная схватка. Раскрашенные дикари добивали «правительственных» солдат. Воины владели искусством фехтования на мясницких тесаках довольно слабо и потому безнадежно проигрывали. Было понятно, что, расправившись с немезидцами, «дикие» пойдут на штурм наших позиций, но, пока между ними и нами стоял буфер из остатков войск «Эрика», из ситуации следовало выжать максимум возможного. Придя к такому выводу, я выпрыгнул во двор и, подняв оба пистолета на уровень плеч, бросился к развалинам одноэтажки. На окрики Паши я не обращал внимания. Для долгих объяснений не было времени. «Дикие» убивали без разбора, и жизнь моих стажеров теперь оказалась в еще большей опасности, чем минуту назад…

Подоспел я почти вовремя. В развалинах первой комнаты трое татуированных бойцов рубили на куски последнего из оставшихся солдат. Алексей сидел у стены и отчаянно пытался разорвать веревки. От этого путы лишь затягивались, и кисти его рук уже посинели. Я выстрелил во врагов сразу из двух пистолетов и пинком отправил нож, который выронил один из убитых, к ногам Кузьменко.

– Дальше! – хрипло подсказал Алексей. – В следующей комнате!

Я выставил оружие перед собой и вбежал в соседнее помещение. Тяжелый удар пришелся сначала по правому запястью, а затем второй из притаившихся у стены «диких» ударил меня обрезком водопроводной трубы еще и по левой руке. Оба пистолета упали на землю, и на мои плечи навалилась непосильная тяжесть. Трое или четверо врагов придавили меня к полу, не давая двинуть ни рукой, ни ногой. Впереди, у дальней стены, я увидел Иру и пятого «дикого». Враг прижал девушку спиной к облезлой кладке и, приставив к ее горлу один нож, другим резал веревки, которыми были спутаны ее ноги. В глазах Иры застыл ужас, а лицо стало белее мела. По лезвию приставленного к ее горлу клинка сбегала тонкая струйка крови. «Дикий» наконец справился с путами и сунул второй нож за пояс брюк своей жертвы. Он резко дернул клинок к земле, и ткань с треском разорвалась. Кончик кинжала прочертил по обнажившемуся низу живота Иры длинную царапину, и из нее побежала новая струйка крови. Дикарь отбросил теперь уже ненужный вспомогательный нож и сорвал с девушки остатки разрезанных брюк. После этого он слизнул с ее шеи капли крови и расхохотался, одновременно развязывая тугой узел на сыромятном ремешке, которым были подпоясаны его драные шорты. Одной рукой сделать это было непросто, но «дикий», похоже, никуда не спешил. То ли он был уверен в том, что с остатками засевших в здании солдат справятся и без него, то ли насиловать пленниц под огнем противника у подземных жителей считалось особым шиком… Я собрал все силы и попытался вырваться из лап его товарищей, но попытка ни к чему не привела.

– Сладкая! – рычащим басом заявил кандидат в насильники, смакуя слизанную кровь.

Ему наконец удалось справиться с поясом, и я почувствовал волну безумного отчаяния. Мне хотелось зажмуриться и уткнуться лицом в землю, чтобы не видеть того, что должно было произойти, но я понимал, что таким образом потеряю свой последний шанс вырваться из жесткого захвата, который просто обязан был ослабеть. Удерживающие меня враги все больше отвлекались на разворачивающееся у дальней стены зрелище и теряли бдительность. Я пошарил взглядом вокруг и обнаружил, что один из моих пистолетов лежит совсем рядом, стоит только высвободить менее пострадавшую левую руку и протянуть ее вперед.

– Шире ноги! Убью! – заорал насильник, чуть приседая перед пытающейся сопротивляться девушкой.

– Давай, Угорь! Да смотри не промажь! – ехидно крикнул один из удерживающих меня «диких».

На мои глаза упала пелена, которой я так упорно избегал. Нечеловеческий гнев заставил меня забыть о боли в правой руке и, почти вывернувшись из-под пресса четырех мускулистых тел, схватить заветный пистолет.

Внезапно моей спине стало необычайно легко, и я совершенно свободно вскочил на ноги. Причина неожиданного освобождения была простой и теперь уже привычной. Все четверо врагов лежали в разных позах прямо под моими ногами и истекали кровью. У двух тел отсутствовали головы, а два других были проткнуты кинжалами насквозь. Моим спасителем был, как ни странно, не Алексей, а один из раскрашенных «диких». Его лицо было спрятано под резной деревянной маской, а голову покрывал цветастый платок, завязанный на затылке. Ориентируясь на опыт предыдущих стычек, я уже понял, что такие маски у «диких» носили командиры их боевых групп. Незнакомец перепрыгнул через дергающиеся в конвульсиях тела и подскочил к последнему из врагов. Тот, услышав шум, резко обернулся и выставил перед собой испачканный кровью Иры нож. Человек в маске схватил противника за предплечье и резко вывернул его руку кнаружи. Насильник вскрикнул и повалился на землю, перехватывая сломанную конечность здоровой. Теперь незнакомец не закрывал врага своим корпусом, и я без промедления разрядил в раненого «дикого» всю обойму вновь обретенного пистолета. Указательный палец свела судорога, и я продолжал давить на спусковой крючок, даже когда закончились патроны, а тело противника окончательно обмякло.

– Хватит, – прохрипел у меня над ухом выбравшийся из первой комнаты Алексей.

Он поднял второй из моих «глоков» и сунул его себе в карман. Я перевел пока еще мутный взгляд на стажера, потом на полуобнаженную Иру и судорожно кивнул.

Наш нежданный спаситель молча махнул рукой в сторону здания штаба и ловко выпрыгнул в один из зияющих оконных проемов. Я так и не понял, что заставило вражеского воина прийти к нам на выручку, но размышлять над этим времени по-прежнему не было. Пока я приходил в себя, Кузьменко разрезал веревки на руках Иры и помог ей кое-как подвязать разорванные брюки. Спустя минуту стажеры были более-менее способны идти, а я – соображать. Вставив в пистолет новую обойму, я выглянул на площадку и махнул ребятам рукой:

– За мной!

Мы быстро пересекли опасный участок дворика и нырнули в вестибюль штаба…