Проследив, как «обоз» переправился на противоположный берег и скрылся в перелеске, за которым располагалась заветная избушка, мы вышли на едва заметную тропу и двинулись на восток. По утверждению Григория, база группировки и штаб седьмого разведуправления находились в том самом фальшивом городе, на окраине которого я встречался с собственным двойником во время предыдущего посещения этой гостеприимной планеты.

– Послушай, подполковник, – обратился я к пленнику. – Я не понимаю, как вам удается контролировать переходный канал, если «точка» смещается соответственно вращению планеты. Ведь ты утверждал, что зона ограничена площадью в сотню квадратных километров.

– В том-то и фокус, что за все светлое время суток непосредственно «точка» пробегает лишь несколько километров с востока на запад. Появляется с восходом Солнца у одной границы зоны и к вечеру успевает добраться до другой, словно приклеен переходный канал к нашему участку местности. Некоторые говорят, что под землей залегает какой-то особый минерал, а другие про магнитную аномалию твердят. Но то, что дольше всего, примерно с полудня и до раннего вечера, центр феномена стоит над Матрениной избушкой – доказанный факт, – ответил Григорий. – Так что часов через пять, как начнет смеркаться, переход исчезнет вовсе, а появится вновь лишь утром и снова над Севостьяновкой, если говорить о той части канала, что касается Земли…

– Занятно. – Я почесал кончик носа. – А оружие у вас обычно какого калибра делают?

– Ну ты и «почемучка»! – Агент поморщился. – Восемь и три десятых, десять и тридцать четыре сотых, специальное – пять и девять десятых, но это если все в миллиметрах обозначать, у нас меры длины немного другие…

Я отметил про себя вторую из названных шпионом величин и на некоторое время погрузился в размышления. Большая часть моих выводов получала подтверждение, но главного я понять не мог. Кто же все-таки подбрасывал улики, помогая нам пробиться к истине, если немезидские разведчики вели не столь замысловатую игру, как я предположил перед отправкой нашего отряда в этот опасный рейд? «Дикие»? Судя по их странному поведению – не они. Тогда кто?

– Город, – вытягивая вперед руку, объявил Григорий. – Видишь?

Я с удивлением взглянул в ту сторону, куда показал шпион, но ничего не обнаружил. Только пока не покрытое зеленью поле и редкие деревья. В нашем, земном, варианте мы находились бы от Севостьяновки километрах в десяти, то есть до окраины города оставалось еще около сотни.

– Что ты несешь? – грубовато спросил я. – Мы же в глуши…

– Мы в лесопарковой зоне, – возразил Григорий. – Я же тебе говорил, что «дикие» живут в метро. Откуда подземка в деревне? Не понимаешь?

– Нет, – честно признался я.

– Вся эта чертова переходная зона умещается в границах любимого нашими горожанами парка на западной окраине мегаполиса. Так уж случилось, что наш городишко раз в десять побольше вашего будет…

– А как же равновесие? – прищурясь, спросил я.

– Ну как, как, – шпион пожал плечами, – не знаю я. Видимо – никак… Сам же видишь… Граждане уже шестьдесят лет не могут простить военным, что те оккупировали такой обширный участок, когда город задыхается от нехватки жизненного пространства. Но против охранных систем никто ничего поделать не может, хотя «дикие», например, постоянно пытаются их обойти. Что из этого получается, ты видел. Принцип ниппеля – сюда дуй сколько влезет, а обратно… ничего не выйдет. Однако глубоко под землей все идет своим чередом. Поезда раскатывают, татуированные граждане гуляют голяком… Жизнь кипит, короче говоря.

– Через метро можно выбраться из зоны? – спросил я.

– Я уже говорил, что нельзя, – назидательным тоном ответил агент. – Чем ты слушаешь? Просто на глубине сорока метров проложен слой, отсекающий излучение охранного генератора. Если умудриться сделать такой глубокий подкоп, то выбраться в нормальный город вполне реально. Но наши горожане крайне ленивы, а все коммуникации залегают на уровне от минус трех до минус двадцати метров к нивелирной марке. Рыть из своей подземки тридцатиметровый колодец, чтобы иметь возможность свободного входа и выхода в ничем не примечательные места, им кажется глупым. Подумаешь, застряли на полгода в парке и под ним! Подождем! Когда пройдет этот странный период – вернемся в единую городскую сеть подвалов! Примерно так они размышляют… Для «диких» все это не проблема.

– Разве они не знают о Земле? – удивленно спросил я.

– Они же постоянно под «кайфом», плюс – они уже давно дошли до крайней степени влюбленности в себя. – Григорий скривился. – Они вообще ничего не знают и не хотят знать.

– А питаются они чем? – Я оглянулся, справедливо предположив, что в здешних лесах с разведением животных или земледелием должна быть серьезная проблема.

– Ты разве не понял? – Шпион посмотрел на меня как на слабоумного. – В этот парк знаешь сколько народу забредает? Не все же в курсе, что раз в одиннадцать лет он превращается в настоящую ловушку… В общем, голодать «диким» не дают.

Я почувствовал в животе холодок страха и отвращения. А в голову забрела мысль о том, что сами по себе размеры города никак не могут создать такой странный уклад жизни его населения. Будь этот мегаполис даже панконтинентальным. Должна была существовать особая причина, по которой в сердце здешней цивилизации зрел такой мерзкий гнойник, как разрисованные банды каннибалов. Впрочем, я пока не встречал других представителей немезидского общества. Агенты службы внешней разведки были не в счет…

– Все равно не вижу города, – сказал я.

Григорий покачал головой и указал на бинокль, который болтался на шее у одного из наших воинов. Я взял прибор в руки и поднес к глазам.

– Группа из трех деревьев, теперь левее, еще… – корректировал проводник. – Увидел?

В окружении нескольких кривеньких берез из земли торчал замшелый каменный цилиндр. В высоту он не достигал и метра, а потому с такого расстояния почти сливался с окружающей местностью. Даже без новых подсказок я понял, что это вентиляционная шахта подземки. Внимательно изучив все видимое пространство, я заметил еще две такие же постройки вправо и влево от первой на расстоянии в пару сотен метров.

– Доложи полковнику, – приказал я офицеру, у которого отнял оптику.

Паша, видимо, обнаружил вытяжки и без моей подсказки. Во всяком случае, отряд развернулся в боевой порядок, и мы с Григорием вновь оказались в компании Старшины.

– Что за погреба? – спросил Павел.

– Кольцевая линия, – пояснил агент. – Восемь станций под парком находится. На время «противостояния» все закрыты. Но постоянным подземным обитателям это лишь на руку. Никто не тревожит…

– На какой станции расположен штаб группировки? – деловито поинтересовался Паша.

– Нет! – Шпион махнул сразу двумя руками. – И думать забудь! По рельсам, конечно, быстрее, но там же полно людо едов! Сожрут нас – только спустимся! У тебя патронов не хватит их перестрелять, а ножиком махать – рука отвалится! Не пройдем!

– А если мы с ними договоримся? – спросил я.

– С «дикими»?! – Григорий хрипло рассмеялся. – Ты хотя бы раз встречал бычка, договорившегося с мясником? Мы же еда! «Хлеб их насущный»…

– Лазерные винтовки у вас имеются, штучки-дрючки высокотехнологичные, а бардак все равно хуже нашего, – констатировал Павел. – Небоскребы, метро и дикари размалеванные. Прямо-таки безымянный город контрастов! Ладно, идем поверху…

«Закон подлости» был все же сильнее Пашиной командной воли. Стоило нам подойти к шахтам, как почва на площади в добрых сорок соток вдруг поплыла в разные стороны, и как мы ни бежали к более стабильным участкам местности, а открывшиеся под нами диафрагмальные створки гигантского люка все-таки заставили весь отряд рухнуть на загаженный бетонный пол первого уровня подземных коммуникаций.

Приземление было довольно успешным. Даже Григорий, из всех нас самый пожилой и физически слабый, ушибся ровно настолько, чтобы найти новый повод для нытья, но остаться в строю. Впрочем, высота подземелья была «детская», не больше трех метров. Закрылись створки значительно быстрее, чем разъехались, хотя выпрыгивать обратно мы и не собирались. За те мгновения, что подвал был освещен солнцем, я успел заметить неисчислимое количество труб, пучков кабелей и устья тоннелей, которые начинались от вместившего нас зала и шли во всех возможных направлениях.

Паша не раздумывая шагнул к одному из них и сверился со светящейся стрелкой наручного компаса. Я сомневался, что магнитные полюса Немезиды находятся там же, где и у Земли, но Старшина вел себя уверенно, и выбранное им направление вполне совпадало с тем, которое присмотрел я сам. Когда Старшина бросил в мою сторону короткий вопросительный взгляд, я лишь кивнул.

«Дикие» тоже одобрили решение полковника, но выразили это по-своему. Они появились одновременно из всех тоннелей, кроме того, в который Павел собирался увести наш отряд.

Аборигены наступали молча, легко размахивая увесистыми тесаками, которые описывали вокруг их плеч восьмерки и круги. Двигались серебристые орудия мясницкого труда со скоростью пропеллера легкомоторного самолета.

– Ждать! – приказал Паша, снимая свой пистолет с предохранителя.

Спецназовцы защелкали переводчиками огня и встали в круг. Я извлек из кармана второй пистолет и расстегнул кармашки с запасными обоймами.

«Дикие» приблизились почти вплотную. В свете тусклых желтых ламп были хорошо видны их лоснящиеся от пота тела и всклокоченные волосы. Я чувствовал запах их пота и смрадное дыхание. Лица различить было трудно, но то, что мимика у ребят практически отсутствовала, я рассмотрел даже в царившей вокруг полутьме.

Мы стояли в напряженном ожидании не меньше пяти минут. По накалу страстей и натуральности исполнения пауза получилась выше всяких похвал. Я почти слышал, как звенят натянутые до предела нервы спецназовцев и глухо гудят от перегрева мозги врагов, озадаченных нашей агрессивной пассивностью. Я даже начал склоняться к мысли, что «крутизна» уверенных в своей силе бойцов покажется противнику действительно достойной уважения и нас отпустят с миром, но на этой планете все случалось почему-то исключительно через задницу. Возможно, потому, что это был чужой мир и аборигены не знали, как следует развиваться событиям с точки зрения землян. В общем, никто никого никуда не отпустил. Вдоволь налюбовавшись нашей видимой непоколебимостью, враги решили проверить ее качество экспериментально.

По подвалу пронесся дружный выдох, и тесаки авангарда изменили траекторию своего движения. Теперь их мелькающие «лопасти» обрушились на головы спецназовцев…

Такого удивления я не испытывал с тех времен, когда узнал, чем мальчики отличаются от девочек. Два десятка заслонивших меня воинов вступили в схватку со стаей «бешеных вертолетов» и закончили ее примерно за двадцать секунд. Я, конечно, наблюдал, как работает Красавчик, но это зрелище было гораздо масштабнее и просто завораживало синхронностью исполнения приемов.

Авангард противника терял равновесие, попадал в пустоту и в результате рубил друг друга. Вражеские воины второго эшелона, пришедшие на смену первым, спотыкались о тела собратьев и сбивались с ритма или повторяли те же ошибки, что их погибшие друзья. Третья волна агрессоров уже не вращала своими рубящими предметами перед носом, а заносила их над головой, пытаясь прицелиться для одного точного удара, но все представители этой когорты также пали жертвами своих же тесаков. У них внезапно отказывали плечевые нервы, и поднятые высоко вверх сабли, одна за одной, опускались на их собственные макушки. Участие в этом шоу Пашиных спецназовцев было почти недоказуемым. Они так быстро передвигались, то выходя навстречу очередному врагу, то возвращаясь в строй, что мне казалось, будто никто из них особо и не шевелится. Примечательнее всего было то, что дрались ребята исключительно голыми руками. Готовые к бою автоматы висели у них за спиной. Такой стиль ведения рукопашной схватки был для меня в новинку, и я почерпнул немало интересного.

Четвертой волны наступавших попросту не было. Обескураженный таким отпором противник поспешно скрылся в зияющих чернотой тоннелях, и в зале стало значительно тише. Слышалось только учащенное дыхание разогревшихся воинов и слабые стоны нескольких выживших врагов.

– Ну, всякое видел… – Григорий изумленно оглянулся вокруг и прищурился. – Десятка четыре положили… Нет, а главное – ни ножей, ни лопаток саперных… Вы где этому научились?

Паша был единственным среди бойцов, кто после гибели Дояркина не мечтал удавить нашего словоохотливого проводника, но и он оставил вопрос Григория без ответа…

Выбранный Старшиной тоннель вел куда-то вниз. Ногам идти было легко, но в душе у меня затаилось беспокойство. Я напряженно размышлял, почему дикари оставили нам именно этот проход? Никакого централизованного освещения в пологой шахте не было, и мы ориентировались только с помощью приборов ночного видения с лазерной подсветкой. Солдаты передвигались почти бесшумно, мы же с Григорием то и дело наступали на хрустящие под каблуками стекла или хвосты крыс, которые возмущенно верещали и с громким шуршанием разбегались в стороны. Несколько раз нам приходилось перепрыгивать через глубокие ямы, заполненные нечистотами, а однажды мы были вынуждены переходить вброд целый канал, доверху заполненный каким-то дерьмом. Три или четыре преградившие путь решетки были препятствием несерьезным, поскольку проржавели и не перекрывали просвет тоннеля полностью. Нам даже не пришлось их ломать. С каждым шагом мы уходили все глубже под землю, и мое беспокойство росло в геометрической прогрессии. Наконец пол стал горизонтальным, а стены сделали небольшой зигзаг.

Когда я вывернул из-за второго угла, путь мне преградила широкая спина Паши. Он стоял, озадаченно рассматривая перспективу нового зала. Размером помещение походило на первое, но выход имело только один. Я не считаю того, который для нас оказался входом. На первый взгляд это было неплохо – мы могли не опасаться нового окружения, но, обратив внимание на пол, я изменил свое мнение довольно резко.

У наших ног лениво колыхалась настоящая болотная топь. В разных ее местах то и дело вспухали упругие пузыри, а ближе к середине торчали обломки ржавых конструкций. Вязкость субстанции была такой, что, попытайся мы форсировать преграду вплавь, самый сильный из нас не сделал бы даже взмаха.

– Надо найти тумблер, – пробормотал Старшина.

– Какой? – не отрывая взгляд от болота, спросил я.

– Который открывает потолок. – Паша задрал голову кверху. – Это наверняка такая же ловушка, как та, в которую мы свалились…

– Хорошо, что не сюда, – заметил я.

– Хорошо, – задумчиво подтвердил Павел. – Лодку бы нам…

– И Харона в качестве гребца, – попытался пошутить я.

– Зря я позавтракал, – вмешался Григорий. – Такая вонь!

– Противогаз надень, – разрешил я и подал ему знак замолчать.

– Может, как-нибудь на воздух выберемся? – стараясь вести себя естественно, предложил упрямый шпион.

Я сразу же понял, что для подъема наверх у него есть более серьезная причина, чем тошнота. Скорее всего мы находились под безопасным участком местности, скорее всего – под кварталами «картонного» города.

– Где кнопка? – строго спросил я агента, приближаясь к нему вплотную.

– Так, вон там. – Он махнул рукой влево. – Щиток распределительный…

На ближайшей стене действительно было смонтировано нечто вроде привычного щитка с рядом позеленевших медных рубильников, но для того, чтобы просто дотянуться и перекинуть нужный выключатель, расстояние было слишком велико. Паша оценил дистанцию и почесал в затылке.

– Кому-то придется поработать ковбоем, – криво улыбаясь, сказал он.

Подозвав одного из офицеров, он коротко объяснил задачу, и тот проворно скинул ранец. Кроме массы нужных вещей, там оказался моток прочной веревки с уже завязанной скользящей петлей. Рубильники весьма удачно включались при повороте вниз, поэтому первый же точный бросок позволил замкнуть сразу три контакта, и крыша помещения, мягко говоря, поехала. Открывшийся нам люк оказался не таким огромным, как первый, но слона при желании через него протолкнуть было бы несложно. Ствол шахты за люком имел вполне приличную лестницу из вбитых в стену железных скоб. Наш «гаучо» сменил лассо на веревку с привязанной на конце «кошкой», и через минуту воины начали перебираться по тросу в вертикальную шахту.

Возмущению Григория не было предела.

– А как же я?! Я же не смогу так! Вы меня потом вытянете?

– А ты что, раненый? – с издевкой спросил Паша. – Не хочешь упражняться в скалолазании – оставайся здесь.

В ту же минуту стоявшие рядом с нами воины вдруг заняли позиции и направили оружие в глубь тоннеля. Оттуда доносился отчетливый шум приближающейся толпы. Видимо, «дикие» услышали звук отрывших диафрагму люка электромоторов и поняли, что их фокус с болотом не удался.

– Заградительный огонь, – приказал бойцам Паша. – Последним пойдет Петрович…

Один из спецназовцев бодро ответил: «Есть» – и принял от собравшегося переползать по веревке товарища второй автомат.

Через пять минут наш отряд уже почти полностью выбрался в шахту. На берегу зловонной топи оставались только двое воинов и Григорий. Он долго ругался и всхлипывал, но в конце концов ухватился за трос руками и перекинул поверх него скрещенные ноги. Сделав несколько неуклюжих движений, он замер, словно соображая, правильно ли работают его конечности, и после недолгой паузы начал подтягиваться к заветной шахте неожиданно проворно.

– Молодость вспомнил, – с трудом преодолевая одышку, сообщил он, когда выбрался наверх.

Я пропустил агента вперед, а сам встал на нижнюю ступеньку, чтобы помочь замыкающим. Примерно в ту же секунду оставшиеся внизу офицеры открыли огонь. По залу пронеслось звонкое эхо от звука падающих на пол гильз. Самих выстрелов слышно почти не было. В ответ из тоннеля ударило несколько едва различимых лучей и прилетело с десяток металлических стрел. К счастью, никого из ребят они не задели. Тот, кого Паша назвал Петровичем, поднял второй автомат и начал стрелять от бедра сразу из двух «машинок», а его товарищ в это время обвязал вокруг пояса офицера дополнительную веревку. После этого он присоединился ко мне, и мы вдвоем начали вытягивать замыкающего. Работенка была не из легких, к тому же, как Петрович ни поджимал ноги, ему пришлось по щиколотку окунуться в болото. Враги пока оставались в тоннеле, но их выстрелы становились все точнее. Одна из стрел просвистела совсем рядом с головой Петровича, а шальной импульс полоснул его по плечу. Воин выронил один автомат, но кучность стрельбы из оставшегося оружия от этого не изменилась. Он по-прежнему держал вход в тоннель под прицельным огнем. Теряя последние силы, мы втащили раненого в шахту и все трое повисли на нижней скобе, пытаясь перевести дыхание.

– Поднимайтесь! – крикнул откуда-то сверху Паша.

– Ползем, – ответил я и полез первым.

Следовавший за мной Петрович поднимался рывками, хватаясь за скобы одной рукой, а его товарищ, ставший теперь замыкающим, поддерживал раненого снизу. В то место, откуда мы только что отправились, ударила стрела, а потом и пара импульсов. Из стены вывалилось несколько крупных кусков бетона и посыпался песок, но мы были уже вне досягаемости.

Я поднял голову и попытался рассмотреть верхний люк шахты. Он был каким-то странным, словно выполненным из цельного листа металла. В голову забрела мысль о том, что никакого люка там нет вовсе, но я тут же ее отогнал и присмотрелся повнимательнее. Вдруг я заметил, что на лестнице висит не весь отряд, а просвета над нами так и не образовалось. Куда исчезали спецназовцы, выяснилось довольно быстро. Под самым потолком лестница заканчивалась и начинался новый горизонтальный ствол. По моим подсчетам, мы попали примерно на тот уровень, с которого и начинали свое подземное путешествие. Вот только где мы оказались – оставалось загадкой.

Пока из шахты выбирались замыкающие, Павел успел отправить вперед разведку, которая вернулась очень быстро и доложила, что в двадцати метрах от нас есть техническая лестница, которая выводит на поверхность.

– Знаешь, где мы? – спросил я Григория.

– Под центральной площадью, – уверенно ответил пленник. – Лучше пройти чуть дальше, во дворы. Если выберетесь здесь – окажетесь на виду у всего штаба. Третий или четвертый люки будут в самый раз. Один выводит во двор кухни, а другой рядом с автомобильными боксами.

– Если опять приведешь в засаду… – начал было Паша.

– Отвернете башку, – закончил агент. – Слышал уже…

– Ну что, на кухню? – спросил меня Павел. – Снимем пробу?

Ответить я не успел. Спецназовцы один за другим проворно выбрались на поверхность и… тут же вступили в бой.

Как оказалось, нас ждали с большим нетерпением.

Я в ярости развернулся к Григорию, но увидел лишь сомкнувшиеся створки потайной двери, почти неразличимой на общем фоне стены. Ушлый подполковник от нас все-таки улизнул…