Кампучия (Камбоджа), 29 февраля 1984 года

Как все-таки хорошо – идти и не оглядываться! Не чувствовать на затылке леденящий взгляд Большого Зла, не спотыкаться от его подспудных толчков и вообще не думать ни о чем постороннем. Только сейчас Андрей понял, что все время пути от лагеря морпехов и до подступов к седьмому рубежу он тратил вдвое больше нервов, чем любой, даже самый чувствительный и эмоциональный, из товарищей. Всем остальным требовалось реагировать только на внешние угрозы, а Андрею еще и на внутреннюю. И не имело значения, как он обозначал эту угрозу – как воображаемую или потустороннюю. Была она чертовщиной или вдруг посетившим Лунева заскоком, какая разница? Бороться-то с ней все равно приходилось. И вот все закончилось. Закончилось! Большое Зло осталось где-то там, далеко, за шестым рубежом. Чао, бамбино, сори!

Относительный эмоциональный подъем помог достаточно быстро добраться до леса, в котором группу ждал еще один маленький, но приятный сюрприз. Местные джунгли оказались вполне проходимыми. Лунев воспринял это как нечто вроде заслуженного отдыха после всех злоключений на предыдущих рубежах. А уж когда дорога пошла под уклон, Андрей окончательно решил, что в черной жизненной полосе наметился узкий, но достаточно четкий просвет.

– Стой, – Люся махнула рукой, указывая на заросли густого кустарника, которые как бы опоясывали склон. – Здесь будем ждать.

Группа углубилась в заросли, спустилась к нижнему краю зеленого пояса и наконец залегла, не особенно выбирая позиции. Какие позиции, если на всех один автомат, да и тот заряжен, как выяснилось, всего тремя хаоспатронами? Упомянутый Прохоровым третий магазин Люся, оказывается, успешно потеряла, еще купаясь в подземном озере.

– Поспешили, – вздохнул сержант. – Надо было из плесени пару стволов вытащить.

– Некогда было, – заметил Купер.

– Ты ж успел гранаты прихватить.

– Что под руку попалось, то и цапнул.

– Да и ладно, чего теперь жалеть? – тихо вздохнул Гаврилов. – Лично я все равно не готов воевать. Места живого не осталось.

– «Остается одно, только лечь – помереть», – усмехнулся Купер. – Андрюха, может, прошвырнемся по окрестностям? Поищем чего полезного.

– Раз уже прошвырнулись, – Лунев улегся на живот справа от Люси и окинул взглядом узкую долину внизу. – Объект здесь появится?

– Здесь, – Люся указала на склон по ту сторону долины.

– То есть потом еще и вверх карабкаться?

– Будем посмотреть, – девушка пожала плечами. – Вход может открыться в самом низу. Надо внимательно искать Евгения. Плохо, нет прицела. Далеко не видно.

– Ближе не подобраться, – заметил Лунев. – Дальше только одиночные кусты. Не спрячешься.

– Не только, – Люся прижалась к Андрею, будто бы лишь для того, чтобы указать на особую отметку. – Видишь, во-он там, маленькая пальма. Похожая на игрушку.

– Одна на фоне кустов, – Лунев постарался сделать вид, что не обращает внимания на близость девушки, и деловито кивнул. – Вижу.

– Это край. Дальше совсем нельзя. Когда появится объект, там будет… – Люся замялась, подбирая нужное слово. – Каньон… Большой овраг.

– Сейчас замаскирован?

– Да.

Бойцы на левом фланге зашевелились, и Люся отодвинулась от Лунева.

– Слышьте, мы все-таки сгоняем в разведку, – поднимаясь, сказал Прохоров. – По этим кустам пройдемся. Чтоб спокойнее было.

– Идите, – разрешила Люся. – Увидите кого-то – назад! И тихо-тихо.

– Понял-понял, командир-командир, – сержант отсалютовал и кивнул Куперу. – Пошли.

Бойцы скрылись в зарослях, а Андрей и Люся вернулись к наблюдению за местностью. Чем дольше они изучали траву и кусты на склоне, тем очевиднее им становилось, что все не настолько просто и замечательно, как могло показаться на первый взгляд. Для начала Лунев обнаружил несколько пятен подсохшей травы, что явно указывало на зарытые мины. Пятна были разбросаны правее и ниже по склону относительно позиции группы, но если предположить, что это лишь некоторые из поставленных здесь адских машинок, выходило, что минное поле простирается довольно далеко и, вполне возможно, захватывает часть пространства перед позицией.

– Хорошо, что вовремя остановились, – сделал вывод Лунев.

– А вон там кто-то есть, – Люся указала влево. – Лес идет вниз, почти до оврага. Там кто-то прячется.

– Значит, правильно, что и туда не пошли.

– Я чувствовать опасность и там, и там, – призналась Люся. – Справа тоже. Ты нет?

– Нет, – Андрей коротко помотал головой. – Расслабился, вообще ничего не чувствую. Кстати, Большое Зло тоже не чувствую. Оно не смогло пересечь выжженную землю, да?

– Ему нет преград, – Люся задумалась. – Оно могло опередить, чтобы встретить у стен объекта.

– А что это на самом деле?

– Я не знаю, – девушка ответила искренне и посмотрела Андрею в глаза, будто бы заверяя, что не лукавит. – Это знает только…

– Фролов, – закончил вместо нее Лунев и усмехнулся. – Знакомая песня.

– Это знает только… ты.

– Но я тоже не знаю!

– Ты видел его. Разве нет?

– Ну, можно сказать, что видел, – неуверенно ответил Андрей. – Когда был в нокауте. Только не понял, кто это. Или что это.

– Важно, чтобы ты узнал его, когда увидишь снова.

– Ох, темните вы оба, – Лунев вздохнул. – Майор все загадками сыпал, теперь ты. Нехорошо.

– Мы не можем говорить больше, – Люся виновато взглянула на Андрея. – Пока не можем. Скоро ты сам поймешь.

Люся замолчала, да и Луневу расхотелось говорить, поскольку он вспомнил неприятные ощущения, которые испытывал, когда улавливал тяжелые взгляды Большого Зла, поэтому минут на десять на позиции воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая едва слышными стонами и чертыханиями Гаврилова. Потом с тишиной покончили доблестные разведчики.

– «Жизнь меня бросает, словно мячик, я качусь, пока хватает сил…» – негромко пропел Купер. – Свои, не волнуйтесь.

– И не думали, – Лунев обернулся к товарищам. – Как успехи?

– Как у карасей на сковородке, – ответил Прохоров, снимая с плеча здоровенный тюк. – Со сметаной порядок, но от этого не прохладнее. Вы в курсе, что дальше сплошные мины, а слева и справа затаились превосходящие силы хрен знает какого противника?

– Догадались. А если точнее?

– Слева вроде бы красные кхмеры, а справа… я не понял, может, кампучийцы, а может, еще кто-то, – сержант пожал плечами. – Замаскированы хорошо.

– Может, фаранги?

– И такое возможно, – Прохоров развязал тюк. – Короче, финиш. Каким макаром будем пробираться к объекту, лично у меня пока ни одной мысли.

– Густая сметана, – окинув взглядом добычу, сказал Лунев. – Да еще с маслинами.

В тюке оказалось несколько автоматов различной степени комплектности и чистоты, а также ворох магазинов, частично наполненных патронами. Кроме того, там обнаружилась медицинская сумка советского образца, три полупустых рюкзака неизвестного происхождения и… о, чудо… стоптанные, но еще годные к строевой службе ботинки.

– Гаврюха, поздравляю! – торжественно произнес Прохоров, вручая матросу ботинки.

– С чем? – Гаврилов с трудом уселся и повертел ботинки. – А размер? Сорок четвертый? Вы обалдели? У меня сорок второй!

– Много – не мало, – строго сказал сержант. – И вообще, не на базаре. Заткнись и надевай.

– С трупа сняли? – Гаврилов понюхал ботинки и брезгливо поморщился.

– Нет, они на пеньке стояли, и записка была приколота: «Матросу Гаврилову от благодарного кампучийского народа». Обувайся, босота!

– Что тут… – Андрей уселся перед тюком. – Хоть один соберем?

– Легко и непринужденно, – заверил Купер, тоже усаживаясь перед грудой некомплектных автоматов. – Это, кстати, для нашей барышни прихватил. Патронов десять там есть.

Федор выудил из вороха три магазина для «М-16» и бросил Люсе.

Девушка выщелкнула патроны и пересчитала. Вышло даже двадцать. То есть вполне прилично… по меркам военно-полевой нищеты, в которую превратилась группа.

Поколдовав несколько минут над остальным оружием, матросы сумели собрать два АКМ и один РПК. С патронами получилось тоже неплохо (опять же по вышеупомянутым меркам). По три полных магазина на нос. Автоматами вооружились Купер и Лунев, а РПК достался Прохорову. Матросу Гаврилову оружия не досталось. Впрочем, он по этому поводу и не переживал.

– Только ножик какой-нибудь дайте, – попросил матрос.

– Даже два, – Прохоров вручил ему два ножа в затертых ножнах. – Этого добра тут вообще, как травы. Владей.

– Не в курсе, что здесь происходит раз в четыре года, – закончив с автоматами и переходя к потрошению рюкзаков, сказал Купер, – но оружия и костей кругом… даже не знаю, с чем сравнить. Сталинград какой-то.

– Мы самое свежее выбрали, с прошлого раза, наверное, – поддержал Прохоров. – А есть вообще ржавое, может, еще с войны. Я хотел ППШ прихватить, да он пустой был.

– Откуда тут ППШ? – удивился Гаврилов.

– Наши вьетнамцев вооружали, – пояснил Купер, отбрасывая рюкзак, в котором не нашел ничего полезного. – Со стратегических складов снимали и сюда отправляли. Ну, то есть не сюда, рядом, во Вьетнам, но какая разница?

– Товарищи матросы, – сказал вдруг Прохоров, – смирно! Равнение на…

Сержант вынул из рюкзака большую консервную банку.

– Что там?! – первым встрепенулся Гаврилов. – Ух ты, какая большая! Килограмм, наверное? Тушенка?

– Как говорил Серега Жигунов, «вскрытие покажет». – Прохоров бросил банку Гаврилову. – Работай!

– Есть еще что? – в мешок Прохорова заглянул Купер.

– Всякий мусор, – сержант склонился над рюкзаком. – Темно.

Он вытряхнул содержимое на землю, раздавил выпавшего вместе с хламом скорпиона и разочарованно вздохнул. Ничего полезного в рюкзаке больше не было.

– Да, темнеет, – Лунев поднял взгляд к небу. – Как-то быстро.

– В горах всегда быстро темнеет, – заметил Купер.

– Тут горы-то… – Прохоров усмехнулся, – одно название. Вот я с батей на Кавказ ездил. Вот там зашибись горы. Гаврюха, открыл?

– Пахнет вкусно, – Гаврилов откинул крышку и расплылся в довольной улыбке. – Только не тушенка это, колбаса, вроде докторской.

– Главное, что целый килограмм, – Прохоров погрозил матросу пальцем. – По-честному резать!

Бондаренко тем временем открыл санитарную сумку и достал оттуда пластиковую флягу.

– Я думал, у тебя там таблетки, – вздохнул Гаврилов. – Мне бы обезболивающего.

– Набрал по дороге, – Купер сочувственно взглянул на матроса и покачал головой. – Там ручей… фиг знает, откуда течет. Родник, наверное.

– Или из подземного озера сток, – хмыкнул Прохоров.

– Чистая и ладно, – Федор первым приложился к фляге.

– Тихо! – вдруг приказала Люся, прицеливаясь в кого-то слева.

Матросы развернулись и тоже вскинули оружие. По краю леса, осторожно ступая, шли бойцы в такой же, как у морпехов, униформе. То есть это были снова американцы. Поскольку от позиции морпехов до края леса было довольно далеко, Люся, а затем и бойцы расслабились, опустили автоматы и просто проводили янки взглядами.

– Не захотели кхмеры себя обнаруживать, – констатировал Лунев. – Пропустили американцев. Удивили, честно говоря.

– Никто не будет стрелять, – уверенно сказала Люся. – Все ждать. Скоро темнота. Скоро покажется объект.

Обещанная Люсей темнота опустилась на склоны и долину в считаные минуты. Разведчики только-только расправились с консервированной колбасой, как какой-то экономный старшина вырубил в столовой свет. А если без казарменных сравнений: едва за верхушками покрывающих горы деревьев скрылось солнце, резко наступили сумерки, а когда с неба исчезли последние золотисто-красные отблески, землю тут же укрыла темнота. И почти сразу, словно в знак протеста, по долине разлилось сияние, похожее на то, что морпехи наблюдали, плавая в подземном водоеме, то есть похожее на свечение «бриллиантовых реакторов».

Определить источник свечения было невозможно, казалось, что светится сам воздух. Так же с трудом определялись границы сияния. Поначалу воздух вспыхнул только на дне долины, над участком в несколько сотен квадратных метров, и поднялось свечение до высоты в рост человека. Но очень скоро сияние расползлось по всему пространству между склонами и поползло вверх. Причем над склоном другой горы оно поднималось быстрее, чем над склоном, на котором затаились морпехи и прочие гости внутреннего круга обороны невидимого пока Объекта. Более того, когда сияние добралось до примеченной Люсей и Луневым пальмы, оно остановилось и в дальнейшем ползло вверх только по склону горы с другой стороны долины.

Не прошло и четверти часа, как свечение перевалило через верхушку горы – а по прикидкам Лунева, гора была высотой не меньше километра – прекратило подниматься вверх и принялось разгораться все сильнее.

И вот, когда темная ночь превратилась в подобие сумеречного дня, началось самое интересное – то, чего не ожидал увидеть ни Андрей, ни кто-то из его товарищей. Кроме Люси, конечно. Хотя и у нее во взгляде хватало восторженного изумления. Зрелище было настолько грандиозным, что к нему вряд ли можно было привыкнуть, сколько раз за ним ни наблюдай.

Светящийся туман начал уплотняться и формировать довольно четкую, геометрически правильную оболочку горы. Сначала в нескольких метрах над верхушками покрывающих склоны деревьев образовались грани, похожие на грани пирамиды, но только их оказалось гораздо больше, чем положено – словно у перевернутого бриллианта, а затем стали формироваться ступени. Прошло всего несколько минут, и гора превратилась в светящееся сооружение. «Бриллиантовая пирамида» имела, как минимум, тысячу ступеней-ярусов, а по высоте примерно в пять раз превышала и знаменитые египетские постройки, и местные сооружения в храмовом комплексе Ангкор. Еще одно отличие – кроме свечения и «огранки» – на земле у основания пирамиды образовались темные округлые пятна десятиметрового диаметра. Цепочка пятен покрывала все видимое пространство у основания. Кстати сказать, именно там, где Люся предполагала образование следующего рубежа обороны – оврага.

– Ни фига себе, мавзолей! – вырвалось у Прохорова.

– Народ зашевелился, – шепнул Купер. – Смотрите, все поползли вперед. Янки в эти… темные люки забираются!

– Это не люки, – шепнула Люся. – Янки ошиблись.

– И вон те ошиблись? – Купер указал вправо. – Не пойму, кто это, но тоже к люкам ползут.

– Да, ошиблись.

– Ты уверена? – тоже засомневавшись, спросил Лунев. – Я вижу еще одну группу. Они тоже ползут к люкам. Может быть, они хотят пройти, пока не открылся овраг? Чего мы ждем?

– Поверь мне, они не выживут.

Люся ответила едва слышно, но Андрей хорошо разобрал слова. Все потому, что девушка прижалась щекой к виску Лунева и шепнула прямо на ухо. От очередного тесного контакта Андрею вновь стало не по себе. Полтора года воздержания сказывались, или та оговорка насчет «красавицы» была неслучайной, и Люся ему действительно нравилась, и потому ее прикосновение вызвало такую реакцию – сказать было трудно. Но факт оставался фактом, внутри у Лунева резко потеплело и кровь в организме перераспределилась совершенно неуместным в данной обстановке образом: от головы к нижней части тела. Андрей невольно вспомнил ощущения и смешанное со страхом скрытое удовольствие, которые испытал, сгребая Люсю в охапку, когда занимался спасением утопающих в подземном озере. Это воспоминание на миг лишило Лунева душевного равновесия, и он едва не пропустил самое интересное.

Люся оказалась права. Темные пятна у основания светящейся пирамиды оказались вовсе не люками, хотя и раскрыли диафрагмальные створки сразу после того, как контуры сооружения стабилизировались. Несколько особо смелых лазутчиков, которые заползли на темные круги, с воплями провалились в неведомые подземелья, а остальные заметно подались назад. На левом фланге грохнули несколько взрывов – неосторожные лазутчики из числа янки подорвались на минах, – но грохот взрывов растворился в волне звуков другого рода. Над долиной и склонами пронесся оглушительный рокот, смешанный с воем и свистом, будто бы заработали турбины гигантских самолетов.

Лунев невольно пригнулся и вопросительно посмотрел на Люсю. Девушка указала на пальму. На метр дальше ориентира земля начала стремительно проседать. Формирующийся овраг имел ширину всего-то метров сто, как раз до середины долины, но какая у него глубина, с позиции морпехов понять было невозможно. В любом случае подле оврага пролегла цепочка темных ям, из которых доносился турбинный гул, так что полоса препятствий выглядела внушительно.

Почему-то Лунев решил для себя, что между проседанием почвы в овраге и гулом из огромных ям имеется связь. Пока было трудно определить – какая именно, но чем громче гудели невидимые «турбины», тем быстрее оседала почва. Минут пять теория Андрея не получала никаких подтверждений, но затем все прояснилось. Хотя, если быть точным – наоборот, «замутилось». Из ям взметнулись гигантские фонтаны грязи, которые, будто струи брандспойтов, принялись хлестать по склонам светящейся пирамиды.

Грохочущие грязевые фонтаны поначалу лупили невысоко, но, залив нижние ступени пирамиды, они начали закручиваться в вихри, которые добивали уже и до средних ярусов. По мере ускорения вращения струи поднимались все выше и очень скоро добили до самой вершины призрачного мавзолея. Грязь потекла по ступеням, налипая на них и делая «бриллиантовый мавзолей» вполне материальным, а заодно маскируя свечение.

Процесс шел неспешно, поэтому темнело на поляне не сразу, постепенно. В угасающем свете морпехи видели, что тела и погибших, и еще живых лазутчиков, застрявших на перешейке между оврагом и люками, начали рассыпаться в пыль, которую мгновенно притянули, подхватили и тоже швырнули в сторону пирамиды мощные струи-вихри.

Люся вновь оказалась права. Из поспешивших к Объекту лазутчиков не уцелел никто.

Когда мавзолей окончательно стал материальным и свечение исчезло под толщей наслоений, заслонки люков резко сомкнулись, остатки струй-вихрей с грохотом рухнули на землю, потоки «лишней» грязи стекли в овраг, и вскоре наступила полная тишина, как перед ливнем или перед рассветом. Правда, тишина эта была обманчивой. Просто от грохота грязевых лавин все временно оглохли.

Андрей вновь обернулся к Люсе. Кроме ложной тишины на долину и склоны опустилась вполне натуральная темнота, но Лунев сумел рассмотреть очертания девушки. Люся тоже обернулась и покачала головой.

– Подходить рано, надо ждать третьего знака.

Эти слова Андрей расслышал без проблем, хотя сказала это Люся негромко. Или не сказала? Опять гипноз? Но ведь уже выяснилось, что на Лунева он не действует. В чем же фокус?

– Какой третий знак? – Андрей задал вопрос вслух, слабо представляя себе, насколько громко он это сделал.

– Ты увидишь.

– В темноте?

Люся указала на овраг, и Андрей понял, что темнота скоро вновь отступит. Где-то в глубине окружившего пирамиду оврага медленно разгоралось очередное свечение. На этот раз красноватое. Новая подсветка преобразила пирамиду и окружающую местность, превратив все вокруг в адский пейзаж. Грязь на нижних ступенях пирамиды по-прежнему двигалась, а на верхних ярусах уже затвердела, кое-где ровным слоем, а местами комьями, но при этом не изменила цвета, как бывает обычно с подсохшей грязью. По всей поверхности пирамиды она оставалась черной, с багровым отливом, который обеспечивало свечение из оврага.

– Теперь точно мавзолей, – заметил Прохоров громче, чем требовалось.

– Орать необязательно, – вдруг заявил кто-то за спиной у сержанта. – Не на первомайской демонстрации.

Морпехи резко обернулись, вскинули оружие, но тут же его опустили. Позади Прохорова на корточках сидел майор Фролов. Он разглядывал пирамиду, но периодически косился на Люсю и Лунева. В неверном красном свете было трудно разглядеть выражение лица майора, но, судя по интонациям, Фролов был чем-то недоволен. Тем, что Люся и Андрей залегли слишком близко друг к другу? Почему-то первой мыслью Лунева стала именно эта, а как давно известно, первая мысль всегда верная.

– Женя, – Люся поднялась и переместилась поближе к майору. – Ты нашел вход?

– Даже два, – Фролов кивнул. – Но до второго сто метров по минному полю.

Майор указал на знакомую Луневу и Люсе пальму на краю оврага.

– Там опасно, – заметила Люся. – Можно упасть.

– Даже нужно упасть, – Фролов усмехнулся. – Очень хитро все устроено и замаскировано. Но нам не пригодится, поэтому детали позже. Подъем, бойцы, отходим к первому входу.

– А где? – поинтересовался Купер.

– Там, где ты воду набирал, – майор поднялся. – Я все думал, увидишь – не увидишь. Нет, прошел в двух шагах и не заметил, раззява. За мной, воины.

К роднику бойцы пришли через минуту, а еще через две минуты они совместными усилиями, очистив от веток, листвы и грязи, сдвинули в сторону тяжеленный люк, диаметром с обычный канализационный, только втрое толще.