– Нам всем сейчас нелегко, девочка моя, – княжна Оксана прижала Катю к себе и погладила по голове. – Но все образуется. Скоро Великий Князь вернется, и жизнь войдет в колею.

– А если Саша передумает? – Катя всхлипнула. – Когда они улетали, он даже проститься не забежал.

– Это война, у нее свои правила, – Оксана вздохнула.

– А если они не вернутся? Ходят слухи, что у них все сорвалось и теперь флот в страшной опасности.

– Глупости! – Оксана отстранила фрейлину и строго на нее взглянула. – Не смей так говорить! Даже думать так не смей! Они вернутся. И Саша твой образумится. Сама посуди, разве эта провинциальная девочка тебе соперница? Ну ступай, отдохни. И прекращай реветь. Нельзя тебе волноваться. А то ребенок будет капризничать. Иди к себе.

Катя утерла слезы и покорно побрела в свою комнату. Княжна ее не успокоила. Одна мысль, что соперница находится где-то здесь во дворце и может в любую минуту встретиться на пути, вызывала у Катерины приступ нервной дрожи. Нельзя было поселить ее в гостинице? Ну поговорили с князем, рассказала она о своих приключениях во вражеском плену, зачем задерживать ее в гостеприимных кремлевских покоях? Вон, профессора этого… Краузе никто на побывку не оставил. Поговорили и на лечение в Центральную больницу отправили. А эту ехидну в западном крыле поселили, в гостевых апартаментах, как княгиню какую-нибудь. Подумаешь, папа у нее большой начальник. Можно было и в «России» поселить, в люксе. Наверняка это Горохова идея. Кобель несчастный!

Приступ ревности оказался таким сильным, что у Кати заболел живот. Она в сотый раз прокрутила в мыслях все, что скажет этой Шурочке при встрече. Ничего приятного соперница не услышит, это точно. Все узнает и о себе, и о своих предках до седьмого колена…

Катя свернула в северный коридор и едва не остановилась от неожиданности. Под коленями ослабело, и ей с большим трудом удалось удержаться на ногах. Шура шла навстречу с таким видом, будто давно уже стала полноправной обитательницей Кремля. Во рту у Кати пересохло.

– Привет, – поравнявшись с соперницей, бросила Шура. – Ты – Катя?

– И что? – с вызовом спросила Катерина.

– Ничего, – Шурочка улыбнулась. – Просто я давно хотела познакомиться, но ты, похоже, меня избегаешь.

– А зачем нам знакомиться? Что обсуждать?

– Ты сердишься из-за Саши? Но между нами ничего нет.

– Так уж и ничего! – Катя почувствовала, что оторопь проходит, уступая место праведному гневу. – Задурила парню голову, а теперь ничего нет?! Скажешь, не к тебе он вечерами бегал, пока в поход не ушел?! Две недели, как на службу! Думаешь, я ничего не знаю?!

– Да не бегал он ко мне, – Шура искренне удивилась. – Ну встречались случайно в коридоре, парой фраз перекидывались. А потом он убегал по делам. Они все тут не спали даже, к походу готовились, какие встречи? Не веришь, у охраны спроси. Майор Трошкин да ефрейтор Бабин, вот моя компания была, все две недели.

– Ты можешь говорить что угодно, только знай, Сашу я тебе не отдам! Даже не смотри в его сторону! Поняла?!

– Ну знаешь! – Шура вспыхнула и залилась багрянцем. – Если ты так, то и я терпеть не намерена. Пусть Горохов сам решает, с кем ему быть!

– Ты стерва! Провинциальная выскочка!

– А ты столичная пустышка и вообще… – Шура оборвала реплику и, огорченно махнув рукой, пошла дальше.

Катя хотела крикнуть ей вслед еще что-нибудь обидное, но к горлу подкатил тугой комок, а на глаза навернулись слезы.

Она резко развернулась и почти бегом бросилась в свое крыло. Добравшись до комнаты, она упала на кровать и залилась слезами. Даже дверь не захлопнула.

Минут через десять она немного успокоилась и попробовала мыслить трезво, но отчаяние и жуткая ненависть к провинциальной выскочке этого не позволяли. Кроме проклятий и навязчивого желания задушить ее голыми руками, ничего в голову не лезло. «Как он мог?! Все же было так хорошо… А тут эта селедка! Горохов, ты скотина! Кобель!» Катя снова уткнулась в подушку и всхлипнула. Вновь разреветься ей не дали шаги в коридоре. Катя поднялась, чтобы закрыть дверь, но шаги почему-то стихли, а затем начали удаляться. Несмотря на то что она была крайне расстроена, это, казалось бы, незначительное происшествие почему-то ее заинтриговало. А вдруг это ненавистная соперница? Подкралась, чтобы насладиться своим триумфом?! Ну нет, не выйдет!

Катя резко распахнула дверь и выглянула в коридор. В ближайший боковой проход свернул какой-то мужчина. Шаги были его, без сомнений. Почему же он убежал? Может, Горохов уже вернулся и, услышав из комнаты рыдания, решил отсидеться где-нибудь, пока Катя не успокоится? Предатель! Нет уж, не отвертеться тебе от неприятностей! Катя выбежала в коридор и заглянула за угол. Тень беглеца мелькнула в просвете запасной лестницы. «Так торопится, гад, что даже лифт не подождал…» Катя добежала до лестницы и прислушалась. Коварный изменник торопливо топал вниз. «Старается не шуметь, думает, я без ушей? Скотина!» Катерина подхватила длинную юбку и засеменила вниз.

На первом этаже шаги преследуемого стихли, хотя дверь в холл не открывалась. Значит, затаился, стервец! Катя одернула платье и, пару раз глубоко вдохнув, решительно двинулась вниз.

Мужчина стоял лицом к дверям в холл, но даже со спины стало ясно, что это не Горохов. Когда Катя спустилась на лестничную площадку, незнакомец обернулся и, холодно улыбаясь, спросил:

– Вы следите за мной, сударыня?

Действительно незнакомец. Раньше Катя его во дворце не встречала.

– Ой, извините, я ошиблась… А вы…

– А я заблудился, – охотно ответил незнакомец. – Первый раз в Кремле. Недавно прибыл по делам с Медеи.

– Что ж вы убегать бросились? – недоверчиво спросила Катя. – Тут вас никто не съест.

– Вы плакали? У вас тушь потекла, – видимо, мужчина надеялся смутить Катю и, пока она лихорадочно ищет зеркальце, сбежать, но Катя на такие уловки не реагировала. Бороться со зловредными соперницами она умела не слишком хорошо, зато угловатые хитрости мужчин на нее не действовали.

– На Земле не выпускают такую плохую тушь. На Медее, кстати, тоже. Вы что, убежденный холостяк?

– Нет, я… Почему? – растерялся мужчина, украдкой нащупывая ручку двери.

– Плохо разбираетесь в косметике. Будь вы женатым, хотя бы азы этих жизненно важных знаний у вас бы имелись. Так что вы тут делаете?

– О-о, сдаюсь, – мужчина рассмеялся и поднял руки на уровень плеч. – Вы меня раскусили…

И тут свет в глазах у Кати померк. Все-таки она была обычной фрейлиной, а не офицером охраны, и бдительность ее была любительской, вынужденной, а не профессиональной. Да и не рассчитывала она, что этот вежливый незнакомец так внезапно перейдет от слов к делу. Вот эта недальновидность ее и подвела. А что удивительного? Что она знала о шпионах? В кино они всегда имели отвратительные физиономии – сразу видно, что негодяй, – а у этого было самое обыкновенное и даже располагающее лицо. Разве можно было подумать, что он вдруг возьмет и ударит ни в чем не повинную женщину тяжеленным кулаком прямо по лицу?

Обо всем этом Катя подумала гораздо позже, когда поднялась с пола. Голова болела и кружилась, а тошнило хуже, чем на первом месяце. Кроме того, под глазом наливался кровоподтек. «Надо сообщить охране!» Катя сделала неуверенный шаг, пошатнулась и схватилась за перила. «Нет, сначала – прийти в себя. Злодея все равно уже след простыл. Ой, а синяк-то… Вот уж обрадуется эта стерва Ермакова…»

Головокружение немного отступило, и Катя снова попыталась шагнуть к двери. Рука легла на ручку, но пол почему-то ушел из-под ног, и Катерине показалось, что двери сами собой переползают на потолок. На этот раз схватиться за перила не удалось, и девушка снова оказалась на полу.

– Да что тут за возня?

Дверь открылась, и на пороге холла возник дежурный десантник. Один из троих ребят, которые чудом добрались на Землю с Данаи и так некстати привезли с собой ненавистную соперницу.

– Катерина, что это с тобой? Ни хрена себе! Это кто тебе так засветил?!

Сначала Катя хотела отомстить Горохову за все обиды и сказать, что это сделал он, подлец и изменник… Но крамольная мысль лишь мелькнула и бесследно исчезла. Во-первых, Горохова сейчас не было не то что в Кремле, даже на Земле, а во-вторых… просто не до мыслей, когда такое головокружение.

– Здесь был какой-то человек… Кружится все, Коля.

– Не вставай, снова грохнешься! – Десантник подтянул Катю к стене и помог сесть. – Какой человек?

– Я его не знаю… Сказал, что по делам с Медеи… Только он не с Медеи: не так одет и акцент у него другой. Ой, меня сейчас стошнит… отойди!

– Погоди, Кать, я сейчас… – солдат прижал палец к компу на запястье и вызвал медчасть. – Рядовой Костылев говорит! Скорее, с носилками! Сотряс… Не у меня, осел! У Кати! Быстрее давай!

– Шпион это! – возбужденно прошептала Катя. – Я чувствую! Ой, двоится все… и живот болит…

– Проверим, ты только не волнуйся, – солдат усадил ее поудобнее и вдруг напрягся. – Он тебя только ударил, больше ничего? Оружия у него не было?

– Нет вроде бы. А что?

Десантник смущенно замялся, и Катя проследила за его взглядом. Там, где она сидела до смены положения, серое ковровое покрытие стало бурым. От невольно вырвавшегося у девушки крика десантник едва не лишился слуха. Он тут же снова включил комп и повторил вызов медчасти.

– Дежурный, тут такое дело… В общем, кроме сотряса женские дела какие-то… Не, ну я не разбираюсь, может, месячные, но орет, как будто ее порезали. Вызывай, кого там полагается… хирурга или этого… гинеколога. Короче, готовься.

Он выключил связь и утер пот. Одно дело разъяснять медикам, куда ранили боевого товарища и к чему им быть готовыми, и совсем иное – определить, что произошло с вроде бы не раненой, но истекающей кровью женщиной. Когда примчались санитары, Костылев облегченно вздохнул и, сдав пациентку с рук на руки, бросился в дежурку. Вот шпиона ловить – это дело, а женские кровотечения и сопутствующие им истерики… пусть специалисты разбираются.

Дежурным по западному крылу дворца сегодня заступил ефрейтор Бабин. Он воспринял сообщение о происшествии спокойно. Записал рапорт десантника в комп и приказал:

– Бегом в медчасть, будешь охранять Катерину.

Когда рядовой вышел, ефрейтор обернулся ко второму сидящему в дежурной комнате человеку.

– Нехорошо получилось, господин майор. Горохов будет, мягко говоря, недоволен. Катерина в положении, и если кровотечение с этим как-то связано…

– Кто же знал? – Майор вздохнул. – Жалко барышню, конечно. Но мы же не предполагали, что она проявит излишнюю бдительность.

– А разве не вы всех придворных на эту тему инструктировали? «Бдительность в квадрате, наша безопасность в наших руках…»

– Да понимаю я, что прокололся, чего ты нагнетаешь? Мне еще от Воротова выслушивать…

– Со шпионом-то что будем делать? Брать?

– Воротов приказал просто держать всех подозрительных субъектов в поле зрения. Так что будем, как и прежде: аккуратно его «вычислять», а как обнаружим, возьмем под наблюдение и начнем потчевать «дезой».

– А если он еще кого приласкает? Или, не дай бог, опять мину заложит в укромном местечке.

– Мы этого не допустим.

– Катю-то проморгали, – ефрейтор неодобрительно покачал головой. – Я бы прочесал все, пока он внешность не сменил, и к стенке гада!

– Рано пока, рано, – майор помотал головой. – Да и не денется он теперь никуда. Кардинально внешность трудно поменять. Фоторобот составим и незаметно всех подозрительных гостей Катерине покажем. Вычислим агента и начнем потихоньку с ним играть. Тонко надо работать, понимаешь?

– Понимаю. Работать тонко, чтобы потом его упустить. Чего непонятного?

– Нудный ты, – Трошкин поморщился. – Почему обязательно «упустить»?

– Ну или Катерину совсем потеряем. Ему же свидетели не нужны, а повсюду охрана с ней таскаться не сможет. Да и не спасала еще никого охрана. Захочет гад девчонку достать, вместе с телохранителями уберет.

Офицер лишь молча развел руками. Да, фрейлине досталось ни за что, и ничего особо веселого охране не светило. Но «брать» шпиона пока не время. И не потому, что контрразведчики ждали, когда он выйдет на связь со своим Центром и выдаст заговорщиков. Кто забросил в Кремль этого типа, а следовательно, стоит за недавним взрывом во дворце и сегодняшним инцидентом, уже и так понятно. Ниточки тянулись в Колонии. Но контрразведке арест вражеского агента ничего не давал. Гораздо интереснее вовлечь шпиона в контригру. Надо было использовать любую возможность повлиять на планы Коалиции. Жаль, конечно, что приходится идти на жертвы, но в случае с Катериной она сама виновата. Какого черта бросилась гонять по дворцу шпионов? Вообразила себя героиней боевика? Женщиной из спецназа?

Трошкин хмыкнул. «Беременный спецназовец – это сильно…»

В общем, как ни жаль барышню, а обстановка требовала замять инцидент и сделать вид, что никакого шпиона во дворце нет. Сделать вид и тут же подсунуть колониальному агенту дезинформацию – соответствующий пакет сведений давно заготовлен в штабе…

– Господин майор! – Дверь в дежурку приоткрылась, и на пороге возникла крайне взволнованная Шура Ермакова.

Едва увидев девушку, Трошкин понял, что «тонкие» контрразведывательные игры могут катиться ко всем чертям. Шура была не на шутку перепугана.

– Там… кровь чья-то на лестнице!

– Знаю, сейчас уборщика пошлю.

– Это не все! – Шура перевела дыхание. – В покоях княжны Оксаны какие-то люди! Они стараются не шуметь и не попадать в фокус камер слежения, но я их увидела… На них не такая униформа и сами они странные!

– Бабин! – Майор взглядом указал на мониторы.

– Пусто, – проверив обстановку, доложил ефрейтор. – Вы ничего не путаете, барышня?

– Я их видела! – Шурочка возмущенно шмыгнула носиком.

– Ладно, проверим, – Трошкин подал знак Бабину, и тот связался с караульным помещением.

– Надеюсь, вы ошиблись, – процедил ефрейтор, внимательно наблюдая за перемещениями дежурного взвода.

Солдаты миновали холл и вошли в южное крыло. Почти сразу сработала система безопасности, и по дворцу разнесся протяжный вой сирены.

– В ружье! – крикнул Трошкин. – Шура, оставайтесь здесь! Бабин, докладывать поминутно!

Майор выбежал из дежурки и тут же столкнулся нос к носу с начальником караула.

– В чем дело?! – Обеспокоенный лейтенант был застигнут сигналом тревоги в самый деликатный момент, в туалете, а потому поправлял униформу на ходу. – Шпиона наконец-то поймали?

– Хуже дело, – Трошкин махнул рукой в сторону южного крыла. – Давай всех туда. Дежурный взвод, боюсь, не справится. Диверсанты там.

– Чьи?

– Откуда я знаю? Вроде бы не зарубежные. Давай, шевелись!

Сам Трошкин направился в северное крыло, где несли службу десантники с Каллисто. Разыскав свободное от дежурства отделение, майор приказал воинам вооружиться резервными «хеклерами» и следовать за ним.

– Зайдем в южное крыло со стороны парка, – на ходу бросил он командиру отделения.

– Как эти гады пробрались? – поинтересовался сержант.

– Пока не знаю. Скорее всего, в охране был «крот». Потому и не могли мы вычислить шпиона, что он среди нас прятался… скотина… А теперь, видишь, на фронте дела совсем ни к черту, вот они и решили, что пора пятую колонну поднимать. Ну ничего, мы им быстро клыки пообломаем!

– Господин майор, дворцовый космодром отрезан! – доложил Бабин. – Диверсанты сажают десантные транспорты. Системы ПВО молчат. Скорее всего, их командный пункт захвачен противником.

– Проси помощи! Кто есть поблизости?

– Две тульские дивизии, но воздушное пространство контролируют диверсанты, самолетами помощь не перебросить, а по земле, пока они сюда доберутся… На орбите почти никого… всех сняли вороги. А-а, нет, вижу эскадру «спейсрейнджеров»…

– Вызывай!

– Уже. Сигнал принят. Идут полным ходом. Просят продержаться минут тридцать-сорок.

– Продержимся, – Трошкин прибавил шаг. – Ну что за жизнь пошла? Какие-то гады ползучие уже Кремль штурмуют. Совсем обессилело ОВК, даже Москву защитить не может. Когда такое было?

– В тысяча восемьсот двенадцатом, – подсказал сержант-десантник.

– Вот именно. Пятьсот лет назад!

– Но было же.

Отделение обогнуло пристройку и оказалось в парке позади южного крыла. Сквозь редкие увядшие кусты хорошо просматривались широкие окна, в которых мелькали тени суетящихся людей.

– Пятьсот лет прошло! – Трошкин подал знак остановиться. – Хотя, если учитывать всякие революции и метаморфозы… Приготовиться… Боевая задача – очистить крыло. Пошли!

Атака с тыла оказалась для диверсантов сюрпризом, но они не дрогнули. Десантникам Трошкина удалось отбить лишь одно помещение, продвинуться дальше им помешал плотный огонь противника.

– Нам бы тяжелое оружие! – посетовал сержант.

– Не пробиться сейчас к арсеналу, – Трошкин выглянул из укрытия и сразу нырнул обратно. – Много их… Будем держаться с тем, что есть. Полчаса выдюжим…

Будто подтверждая его слова, вдалеке басовито громыхнуло.

– Что там, Бабин?

– Марсиане атакуют наземные цели, господин майор. Сейчас задавят ПВО и сядут. Вы главное – держитесь. Все по плану идет.

Трошкину хотелось верить, что все действительно не так уж плохо, но ураганный огонь заставлял солдат прижиматься к полу, и надежда на лучшее таяла, словно апрельский снег. Если бы не толстые каменные стены и узкий дверной проем, все могло давно закончиться. Десантники отвечали неприцельными выстрелами, едва сдерживая натиск врага. На несколько секунд огонь прекратился, но майор не стал обольщаться. «Никак гранатами собираются забросать», – мелькнула мысль. В следующее мгновение раздался оглушительный взрыв, и на спину осыпалась штукатурка. Майор оглянулся. Вместо центрального окна зиял бесформенный пролом. «Точно, гранаты. Кранты дизайну». Трошкин махнул рукой сержанту.

– Отходим!

– Окружили нас, господин майор! В парке тоже мясорубка началась.

– Кто с кем?

– Не знаю, может, марсиане подоспели!

– Что-то слишком быстро, – удивился Трошкин.

Минуту назад марсиане прорывались с орбиты и вот уже высадили десант? «Спейсрейнджеры», конечно, ребята битые, но так скоро прорвать вражью оборону не под силу даже им. Если, конечно, в дело не вмешался какой-нибудь особый фактор. Вот только какой? Помощь высших сил? Как тогда, на Мосите, во дворце наместника. Но это было тогда. Теперь они даже Преображенскому толком помочь не в состоянии. Что же произошло?

Между тем атака диверсантов неожиданно прекратилась, а крики снаружи дворца поутихли. Трошкин на всякий случай сменил позицию и взял на прицел просвет разбитого окна. Некоторое время ничего не происходило, а затем в пробоине появился силуэт воина в боевой экипировке. Судя по характерным контурам шлема и противолучевых доспехов, у окна стоял марсианский рейнджер.

– Заходи, не будем стрелять! Спецназ Каллисто здесь! – крикнул Трошкин.

– O’K! – Солдат окинул внимательным взглядом задымленное помещение, обернулся и крикнул, обращаясь куда-то «за кадр»: – Sir, Kallisto airborne.

Трошкин ощутил, как в душе зарождается неприятное предчувствие. Зачем офицер рейнджеров спросил, сколько десантников засели в помещении? Не все ли ему равно, если он не собирается с ними драться? Очень странно. Мало того, что прилетели эти союзнички будто на гипертяге, так еще и ведут себя подозрительно. И диверсанты сдались слишком быстро. А ведь сражались как черти. Договорились, что ли? Ой, не к добру все эти странности.

Через рухнувшую оконную балку перебрался офицер без шлема. Трошкин поднялся и вышел ему навстречу. Рейнджер приветливо улыбнулся и протянул майору руку.

– Мы успели вовремя?

– Просто удивительно. Обычно кавалерия всегда прибывает поздно, а тут прямо как в сказке.

– Ну что вы, майор, мы не волшебники, – офицер, не оборачиваясь, подал знак своим солдатам, и те бодро полезли во все разбитые окна.

Слишком бодро, отметил про себя Трошкин. И оружие не выключили. Майор в свою очередь незаметно просигналил десантникам, но в следующую секунду понял, что опоздал. Рейнджеры быстро заняли удобные позиции и мгновенно взяли всех десантников на мушку.

– Ничего личного, майор, – офицер-рейнджер сочувственно скривился. – Приказ командования. Сдайте оружие и снимите погоны, вот и все условия.

– Я не совсем понимаю, – попытался тянуть время майор. – Что это значит? Вы пытаетесь устроить переворот? Повторяете ошибку Бородача? Так его попытка закончилась плачевно, если помните.

– Ничего подобного. Мы пытаемся сохранить ОВК. Ваш Великий Князь в очередной раз доказал свою недееспособность, а потому временный Совет ОВК принял решение передать всю власть Триумвирату Марса.

– Какой еще временный Совет?

– Совет представителей планет и поселений.

– Да ну, – Трошкин невесело усмехнулся. – И кто в нем представлял Каллисто?

– Некто Дмитрий Белов, крупный промышленник, – офицер протянул руку. – Ваш «хеклер», сэр.

– Никогда не слышал о таком промышленнике, – майор медленно взял «зверя» за ствол, но отдавать оружие не спешил.

Где-то в глубине крыла послышался характерный шум современного боя: шипение и треск горящего пластика, крики и грохот рушащихся на пол предметов. За спиной марсианского офицера тотчас возник солдат с командирским шлемом в руке. Офицер небрежно отмахнулся от шлема и с иронией взглянул на Трошкина.

– Даже не надейтесь, майор. Кремль полностью под нашим контролем. Все диверсанты обезврежены, а охрана разоружена и выдворена за пределы дворца. Так что не делайте глупостей. Сдайте оружие и идите, куда вам угодно.

– Если это не диверсанты и не охрана, тогда кто? – спокойно спросил Трошкин, медленно перекладывая «хеклер» в другую руку. – Звуки доносятся откуда-то из перехода в северное крыло…

– Предупреждаю, майор! – Офицер начал терять терпение. – Если вы сию же минуту не подчинитесь…

– Робот! – вдруг крикнул рейнджер, прикрывавший дальний выход из комнаты.

– Shit! – Офицер побагровел и махнул рукой подчиненным. – Change positions!Pullback! Switches on maximum power! Fire!

Солдаты тут же отошли к окнам, оставив между собой и появившимся в дверном проеме роботом живой заслон из десантников. Подарок технократов Великому Князю двигался, казалось, неторопливо и немного неуклюже, но в том-то и дело, что так лишь казалось. Тот, кто верил в этот трюк, расплачивался за свою наивность жизнью. Робот моментально реагировал на любые военные хитрости противника и беспощадно уничтожал всех, кто ему противостоял. Трошкин мгновенно сообразил, как использовать выпавший шанс.

– На пол! – крикнул он. – Ползком! Укрыться за роботом!

Марсиане попытались помешать десантникам, но их пыл мгновенно остудил робот. Чудовищная машина ощетинилась десятком стволов и открыла шквальный огонь. Ощущение было невероятное. Трошкин бывал во всяких переделках, но такое испытывал впервые. Казалось, он двигался навстречу горизонтальному огненному дождю, но ни одна из смертельных струй не задевала даже одежды. Как робот умудрялся отслеживать четыре десятка движущихся целей и при этом сортировать их не только на «своих-чужих», но и по степени опасности для себя и своих новых подопечных? Плюс к этому – ему приходилось непрерывно корректировать огонь, чтобы не задеть никого из десятка «своих» и не мазать по «чужим». Майор с трудом представлял, как это можно делать. Вся эта зарубежная техника находилась за гранью его понимания. Впрочем, ничего такого от майора и не требовалось. Его дело воевать, а не раздумывать об успехах чужой военной инженерии. Да и своей тоже. Если честно, отечественная боевая техника умела проделывать точно такие же фокусы, а может, иногда и покруче.

Оказавшись позади стальной громадины, десантники перестроились и поддержали атаку робота. Трошкин и один из бойцов тем временем отошли к двери и проверили оперативный тыл. Там было дымно и пусто. Ни одного живого врага. Робот действовал без сомнений и пощады. Сквозь клубы дыма и пыли проступило какое-то белое пятно. Трошкин поднял оружие, но тут же его опустил. Из серой пелены вынырнула женщина. Она прижимала к лицу мокрый платок, но майор все равно ее узнал. После возвращения с Данаи и прочих «попутно освоенных» планет он часто бывал по служебным делам в великокняжеских покоях и ежедневно видел княжну Оксану, входящую и выходящую от Преображенского.

– Идемте, майор! – Княжна потянула Трошкина за рукав. – Все уже на месте!

– Ваша светлость, тут такое дело…

– Я все знаю! Робот их задержит! Мы следили за вами из укрытия. Все уже там. И гражданские и военные. Остались вы и ваши солдаты. Идемте!

– Укрытие? – засомневался майор. – В дежурке?

– Нет, в кабинете Великого Князя…

От дальнейших расспросов Трошкин воздержался. Он дал десантникам команду отходить и пошел следом за княжной. Лишь очутившись перед секретным лифтом в кабинете Преображенского, майор остановил Оксану.

– Ваша светлость, а из лазарета народ забрали?

– Разве там кто-то лежал? – насторожилась княжна.

– Так там же Катерина и боец мой! Разрешите, я их вытащу!

– Поздно, майор, – Оксана огорченно взглянула на Трошкина. – Лазарет взорван…

– Как же это… – майор опешил. – Марсиане?

– Нет, мы сами. Иначе было не прорваться.

– И вам дежурный не сказал, что там кто-то есть?!

– Дежурный тяжело ранен, он без сознания.

– А Шура, девчушка, которая с ним в дежурке сидела, она что же, молчала?

– С ним никого не было, – Оксана развела руками. – Идемте в лифт, майор, все ваши солдаты уже внизу. Все, кто выжил…

– Я должен проверить!

– Не упрямьтесь, сударь! У нас нет времени на споры. Через минуту сюда нагрянут марсиане!

– Как минимум, через пять, – твердо возразил майор. – Технократский робот так быстро не сдастся.

– Но лазарет превратился в руины! Там некого искать!

– Помогите… – вдруг слабо донеслось из коридора.

Трошкин выскочил из кабинета и нырнул в дымовую завесу, ориентируясь на голос. В дымной пелене почти ничего не было видно, и майор выставил перед собой руки. Буквально через три шага он наткнулся на кого-то отчаянно кашляющего. Дымка на мгновение расступилась, и Трошкин различил контуры двух человек. Вернее – одного человека с тяжелой ношей на руках. Майор перехватил живой груз. Это оказалась какая-то женщина.

– За мной! – крикнул майор, глотая порцию горького, едкого дыма.

Чтобы вновь очутиться перед секретным лифтом, ему потребовалось не больше двух секунд. Майор внес спасенную женщину в лифт и осторожно положил на пол. Княжна Оксана присела над женщиной и охнула.

– Катя! Жива?!

Катерина часто заморгала, закашлялась и слабо улыбнулась.

– Там еще кто-то… – Трошкин вдохнул поглубже и снова выбежал в коридор.

Второго человека нигде не было видно. Мешал стремительно сгущающийся дым. Майор присел и пошарил руками по полу. Пропажа нашлась, но, вопреки ожиданиям Трошкина, это был вовсе не мужчина. То есть не рядовой Костылев. Майор подхватил находку на руки и вернулся в кабинет.

– Все, едем! – Он уложил вторую спасенную рядом с Катей.

Девушка закашлялась и принялась тереть кулаками глаза.

– Не три, потерпи, сейчас водой промоем, – попытался остановить ее Трошкин.

– Щиплет сильно, – пожаловалась девушка и снова зашлась надсадным кашлем.

– А ты молодец, – майор придержал ее за плечи. – От лазарета Катерину несла?

– Да нет, тут уже… на последних метрах…

– От лазарета… – хрипло призналась Катя. – Спасибо тебе… Шура.

– Да ладно… – Шура слабо шевельнула рукой. – Без тебя мы бы тоже не обошлись. Я же не знала, куда бежать, где прятаться.

– Вот и славно, что вы друг дружку нашли, – Трошкин чуть лукаво взглянул на обеих. О «гороховском треугольнике» во дворце не знал только ленивый. – Судьба, значит.

Катерина утерла слезы и отвернулась, а Шура одарила майора выразительным взглядом. Княжна Оксана тоже взглянула на Трошкина укоризненно. Она обняла девушек за плечи и прижала к себе.

– Вашему ефрейтору спасибо, – сказала Шура. – Это он меня в лазарет направил. И Коле Костылеву, который там дежурил… Он сначала этих диверсантов, а потом марсиан пачками укладывал…

– И чем закончилось? – мрачно спросил Трошкин.

– Я не видела. Но когда мы уходили, он в порядке был, нас прикрывал… А потом там все взорвалось. Может, успел уйти?

Лифт остановился, раскрыл двери, и девушек тотчас подхватили на руки солдаты. Трошкин пропустил княжну вперед и шагнул следом. Он впервые попал в секретные подвалы Кремля, но сориентировался достаточно быстро. Да это было и несложно. Все офицеры собрались у большого стратегического пульта. Когда майор приблизился, выяснилось, что он старший по званию, и офицеры тут же освободили ему место перед пультом.

– Что, ни одного генерала не уберегли? – пробурчал Трошкин.

– А они сдались все, – примерно тем же недовольным тоном ответил ему худощавый капитан с нашивками фельдъегеря. – Марсиане же не чиниды, им сдаваться не опасно. Да и потом оправдаться будет несложно. Кто ж знал, что они заговорщики? Вот и сдались генералы, с Картаевым во главе.

– Будь Барышев жив… – сказал кто-то, – или Воротов на месте.

– Будь здесь Воротов, марсиане вообще бы не дернулись…

– Сначала бы диверсанты не осмелились бучу устраивать…

– Так, все, отставить разговоры! – приказал Трошкин. – Что было бы, если бы да кабы, после обсудим. Сейчас помогите мне связь наладить.

– Если с Великим Князем желаете поговорить – бесполезно, – заявил фельдъегерь. – Глушат связь марсиане. А может, и не марсиане, а колонисты или чиниды… Теперь, куда ни плюнь, одни враги. Зато можем марсианскую агитацию послушать. Они на большинстве инфоканалов вещают. Трындят, что перемены затеяны на благо ОВК, что новая власть отразит атаку колонистов и чинидов, что Триумвират восстановит экономику и найдет мирное решение проблем. В общем, как положено – информационное наступление всеми силами по всем направлениям.

– Плохо дело, – Трошкин задумчиво покачал головой. – Но выхода у нас нет. Нужна связь. Не с князем, значит, с «Беркутами» или с кем-то еще. Хоть с кем. Не сидеть же сложа руки.

– Уровни Изначального поля готовы принять матрицу, – сообщил Эрг. – Они достаточно сформированы. Но для этого нужна энергия и сама матрица. Доставить перстень к точке сопряжения может только человек.

– Я готов, – Преображенский поднял руку и взглянул на перстень.

По лицу князя скользнули отсветы. Рубин горел ярче звезды. По опыту общения со странными предметами из наследия Техноэргуса Сергей Павлович уже знал, что означает это свечение. Перстень подсказывал владельцу, что тот на верном пути.

– А энергии много надо? – поинтересовался Горохов.

По его лицу тоже скользили отсветы, но, поскольку он стоял на три шага позади князя, рубиновые блики рисовали на физиономии адъютанта гримасу неудовольствия. Впрочем, дело было не в бликах. Горохову страшно не хотелось лезть в какой-то там центр сопряжения непонятно чего. Почти таким же кислым было и лицо Воротова. Полковник вообще не мог взять в толк, куда собрался Преображенский. Раз за разом убеждаясь в реальности смежных измерений, Игорь все равно относился к происходящему скептически. Он привык доверять лишь тому, что поддается восприятию всеми органами чувств: потрогать, увидеть, услышать… А если это можно увидеть или услышать, но нельзя ухватить, то и разговаривать не о чем. Вот Щукин, превратившийся в монстра и неуязвимый ни для чего, кроме княжеского кинжала, – это было реально. В груди до сих пор ныло. И метаморфы в Кремле, а после на корабле тоже были. Что же касается какого-то бесплотного голоса и его виртуального детища…

– А почему именно человек? – Воротов упрямо наклонил голову. – Подозрительно даже. Ты ведь Эрг, великий и могучий. Почему бы тебе самому перстень в гнездо не вставить?

– Я разумное энергетическое существо. Если я коснусь матрицы, она перейдет в то же состояние, что и я. В состояние чистой энергии. А это требуется сделать именно в точке сопряжения, иначе матрица не активируется и поле не заработает.

– Почему?

– Вокруг нас вотчина Первополя. Если оно отнимет хотя бы каплю энергии перстня, в программе произойдет сбой, и матрица самоликвидируется.

– Вместе с нами? – обеспокоился Горох.

– Скорее всего.

– Ты это… давай, подальше от нас держись, – лейтенант погрозил пальцем потолку.

– Я не могу держаться слишком далеко. Вам потребуется моя защита, а мне энергия реакторов вашего корабля. Первополе и хранители окружили полнейшей пустотой место, в котором проходит зарождение. В пустоте энергии не почерпнуть. К тому же они поставили гравитационный барьер, через который не пройти ни вашему тритиевому кораблю, ни технократскому танкеру с запасом энергосубстанции.

– Если ничто туда не пролезет, как мы туда попадем? – пробурчал Воротов.

– Один корабль я смогу провести в своем ореоле. Это будет непросто, но я справлюсь.

– А если не справишься?

– Расчеты говорят об обратном.

– Расчеты! – Игорь фыркнул. – Теория – вещь безжизненная и зачастую смертельно ошибочная, а мы пока дышим и хотим подышать еще лет пятьдесят.

– Эрг, как нам попасть в точку сопряжения? – прерывая дебаты, повысил голос Преображенский.

– В обычном пространстве этого сделать нельзя, надо пойти в обход.

– Выйти в гипердрайв?

– Нет. Нам следует нырнуть туда, куда нет доступа хранителям, и выйти в точке зарождения.

– В многомерное пространство? – догадался Сергей.

– Да. На самый опасный из составляющих его уровней, в многомерный капкан.

– В капкан, – Воротов изобразил руками, как захлопываются створки медвежьего капкана. – Всю жизнь мечтал там побывать.

– Да, выжить там сложно даже Эргу, а людям подавно. И главное – трудно выбраться из него. Но иного пути нет.

– Слушай, приятель, ты нас отговариваешь или, наоборот, агитируешь? – усмехнулся Воротов. – Если второе, то у тебя получается как раз первое.

– Как в любой рукотворной системе, в капкане есть лазейка. Если «программа» попавшего в него объекта без изъянов, то после долгой и утомительной проверки ловушка его выпустит и доставит туда, где объект нужнее всего…

– Что это значит? – удивился Горохов. – Что, сразу домой может закинуть?

– Если вы там нужны. А если события требуют вашего присутствия, например, на отдаленной Колонии, то ловушка отправит вас туда.

– А чего требуют события, она сама решает, – Горохов расстроился. – Кажется, я знаю, куда попаду…

– Ты сначала уцелей, – буркнул Воротов. – Гарантий-то никаких. Так ведь, Эрг, дружище наш техноэргический?

– За перстень можно не опасаться, он проверку пройдет. Я, наверное, тоже, а вот гарантии, что вы и корабль будут соответствовать понятиям программы капкана о целесообразности, нет и быть не может. Ведь ловушка – творение Техноэргуса, а вы хоть и отдаленные его потомки, но совсем не те люди, которые составляли программу капкана.

– Ну и стоит ли так рисковать? – совсем скис Горохов. – Давайте еще помозгуем. Может, другой вариант найдется?

– Я думал над этим многие тысячи оборотов вашей Земли вокруг Солнца, – возразил Эрг. – Это недостаточный срок?

– Нормальный, только ты думал один, а тут мы вчетвером напряжемся, – неуверенно взглянув на князя, сказал лейтенант. – Так, ваш светлость?

– Нет, Горох, не так, – Преображенский покачал головой. – Эрг, что мы должны сделать, чтобы «нырнуть» в многомерность?

– Ничего. Просто согласиться на это. Я сам открою канал и трансформирую корабль в многомерную структуру.

– И нас заодно? – Горохов страдальчески поднял брови и нервно сглотнул.

– Вы ничего не почувствуете и не заметите. Вам будет казаться, что внутри корабля все осталось прежним. И предметы, и люди. Ведь граней вашего восприятия тоже станет больше…

– А еще рук и ног… и третий глаз на заднице вырастет, – Горохов помотал головой. – Ваша светлость, я не хочу!

– Отставить нытье, лейтенант, – вдруг приказал Воротов. – Чего ты хочешь, никого не волнует. Ваша светлость, решайте. Только побыстрей, пожалуйста.

Сергей Павлович удивленно взглянул на полковника.

– Виноват! Но я не борзею, – Игорь указал на экран, от которого князь, погрузившись в раздумья, отвернулся. – У нас гости. И, судя по атакующему ордеру, пришли они не чаи гонять.

Преображенский взглянул на боевой экран. На схеме было хорошо видно, что кольцо окружения сжимается. На подмогу двум эскадрам чинидов пришли колонисты, до сих пор стоявшие против Трентона. И, кроме того, приборы фиксировали выход из прыжка еще одной группы кораблей во главе с небольшим, но проворным корабликом класса «Агат»…

– Связь с Трентоном восстановилась?

– Нет, ваша светлость. Похоже, бросил нас старый командор.

– Я чувствую приближение хранителя, – предупредил Слуга.

– Я тоже, – согласился князь. – Вон его корыто, во главе новой эскадры. Решил лично со мной разделаться. Страсть к ритуалам и спецэффектам его погубит.

– Скорей бы уже, – вставил Горохов.

– Я смогу уберечь вас от атаки перворожденного, – заявил Эрг. – Мы вступим в бой и, скорее всего, победим хранителя.

– И все пойдет по новому кругу? Перворожденные придумают еще какой-нибудь трюк, и мы снова будем вынуждены защищаться. Я уверен, ценой новых жертв мы справимся с новой задачей, но и это не будет концом… Хватит. Пора поставить точку. Мы не будем ввязываться в бой. Мое решение окончательное. Уходим в многомерность!

– Постарайтесь не пугаться, – посоветовал Эрг.

Зачем он это сказал, все поняли спустя секунду. Корабль едва заметно дрогнул и начал разгоняться, держа курс… прямиком на ледяную планету.

– Будь я барышней, крикнул бы «Мама!», – украдкой утирая со лба капли пота, пробормотал Горохов. – А если не успеем прыгнуть… то есть «нырнуть»?

– Корабли конвоя запрашивают вводную, – тоже волнуясь, но тщательно это скрывая, сообщил Воротов. – Им-то куда?

– Пусть сдадутся колонистам. Я вижу в строю противника корабли Эйзена. Прикажи конвою передать сигнал «белый флаг» на крейсер Вальтера. Он ребят не обидит.

– Дожили, – Воротов вздохнул и отвернулся, но тут же обратился к Сергею Павловичу вновь: – Кто-то на прямую связь прорывается. Но не наши и не марсиане. Соединять?

– Кто-то из чужих? Откуда им известны наши коды?

– Ну как я понял, некоторым… существам такие условности до лампочки.

– Щукин? – князь встал с кресла. – Ну что ж, давай…

Возникшая голограмма отличалась предельной четкостью и устойчивостью. Эффект присутствия получился просто потрясающий.

– Вы идете опасным курсом, ваша светлость, – Щукин злорадно оскалился. – И с опасным ускорением. Еще минута – и ваш крейсер впечатается в лед этого астероида. Решили уйти красиво?

– А чего вам еще надо? – князь смерил противника взглядом.

– Пожалуй, такой вариант меня бы устроил, но я почему-то не верю в искренность ваших намерений.

– Ваше право.

– Пожалуй, мне придется вас остановить, Великий Князь, – Щукин лениво потянулся. – Одному моему приятелю очень хочется иметь вещицу с вашего безымянного пальца.

– Вашему другу придется обойтись менее ценными украшениями. Если у вас все, прощайте. Мне сейчас не до пустой болтовни.

– Да? – Щукин ухмыльнулся. – А вот так?

Он эффектно щелкнул пальцами, и по кораблю Преображенского тут же разнеслось кваканье аварийной сигнализации, а кибернавигатор бесстрастным голосом сообщил о временном отключении главной энергосети и системы подачи мощности на двигатели. Щукин, похоже, остался весьма доволен произведенным эффектом. Сергей Павлович равнодушно взглянул на торжествующего противника. Увидев, что князь ничуть не огорчен, Щукин насторожился. Сигнализация умолкла секунд через десять. Андрей Петрович слегка порозовел и попытался повторить фокус, но на этот раз энергоснабжение корабля и вовсе не прервалось. Даже ни одна лампочка не мигнула. Осознав, что не все так просто, хранитель прищурился и вытянул в сторону князя указательный палец.

– Ты все равно не уйдешь! Никакие Слуги не спасут тебя от неотвратимой кары!

– Прыжок, – едва слышно шепнул Эрг.

– Прощай, хранитель, – Преображенский хотел приказать Воротову отключить связь, но опоздал, голограмма исчезла сама.

А вместе с ней исчез и астероид, и звезды, и привычное пространство. Флагман «Каллисто» мчался в беспросветной темноте Канала навстречу зловещей, многомерной неизвестности…

– Хранитель прыгнул за нами, – вдруг сообщил Эрг. – Это иррациональный поступок, но он свидетельствует о том, что Ушедший намерен бороться до конца.

– Разве ловушка не расставит все по местам? – князь тщетно пытался рассмотреть на экране хоть что-то, хоть искорку света. – Как погляжу, канал в наше отсутствие ничуть не изменился…

– До ловушки надо добраться. Это путь через шесть уровней Первополя. Оно плохо контролирует ситуацию, а уровни, прилегающие к ловушке, не контролирует вовсе, но все равно, мы на территории врага, а хранитель, наоборот, у себя дома. В этой ситуации нас спасет только скорость, если можно так назвать состояние, к которому я сейчас стремлюсь.

– Ну так поднажми, – сказал Горохов. – Мы-то не видим, куда тут лететь и на каких виражах газ сбрасывать, а на каких поддавать.

– Я стараюсь. Ты хочешь это увидеть?

– Ну-у… да. Почему бы не взглянуть?

– Хорошо. Смотри.

Рубка корабля вдруг будто раскололась надвое, и Горохов ощутил сразу целую гамму непередаваемых чувств. От страха до восторга. Он видел, как нечто, отдаленно похожее на флуоресцирующее облако, мчится, скользя по сложному лабиринту, сотканному из разноцветных нитей непонятного вещества или энергии. Он видел или чувствовал это, будучи одновременно и внутри облака, и снаружи, и за тысячи мегаметров. Он ощущал себя сразу и человеком, и кем-то бестелесным, существом, живущим во времени и вне его, всем и ничем… Эмоций и впечатлений нахлынуло так много, что сознание очень скоро начало пробуксовывать, а затем и вовсе отказалось что-либо воспринимать. В мире чужих красок и форм не существовало ни одного привычного ориентира, и в конце концов Горохов определился с главенствующей эмоцией – ему стало страшно. Он заметался в поисках выхода из клубка причудливо сплетенных, текучих радужных нитей и наткнулся на другое облако: черное и холодное. Даже не облако, а скорее зловещую антрацитовую кляксу. Она настигала то, частью чего стал «многомерный Горохов» и уже тянуло к нему омерзительные щупальца. Лейтенант невольно отпрянул, но импульс не нашел привычного пути по нервам и трансформировался в ослепительную вспышку…

Когда Горохов снова смог видеть, рубка крейсера оказалась на прежнем месте. Он стоял на привычной теплой палубе в привычном теле, а нормальные трехмерные конечности тряслись, будто у припадочного.

– Что это тебя колотит? – усмехнулся Воротов. – Хлебнул высшей сути?

– Не то слово, – Горохов кое-как добрался до кресла и рухнул в него совершенно без сил. – Надо же… так обломаться… Тут сумасшедший дом какой-то, а не пространство… Жуть… но красиво…

– Ты доволен? – спокойно спросил Эрг.

– Счастлив до соплей, – пробурчал в ответ лейтенант. – Кстати, если я правильно понял, этот… Щукин нас нагоняет.

– Осталось немного. Мы уже на уровне Наказаний. Следующий уровень Забвения. Сразу за ним – ловушка. Хранитель не рискнет погрузиться в холодный мрак Забвения…

В этот момент корабль ощутимо тряхнуло, и освещение начало стремительно тускнеть.

– Красиво сказал, хоть и робот, – сквозь зубы процедил Воротов. – А главное – вовремя.

– Тихо! – вдруг приказал князь. – Слышите?

– Кто-то стонет? – с опаской спросил Горохов. – Мы провалились в подвал по соседству с адом?

– Нет, – Преображенский взглянул на тусклую аварийную лампу. – Это «стонет» корабль… Нас сжимает какое-то гравитационное поле! Эрг, я прав? Что происходит?!

Ответа не последовало. Освещение окончательно погасло, а чуть позже затихло все прочее оборудование, включая системы обогрева и вентиляции. Крейсер «Каллисто» превратился в безжизненную консервную банку. Но самым худшим в ситуации стало то, что никто из троих людей на борту корабля не знал, в чем причина аварии и есть ли шанс все исправить. Если так проявлялись последствия атаки хранителя, Эрг, наверное, мог восстановить пошатнувшееся «здоровье» электронных систем. А вот если в схватку вступило само Первополе или еще хуже – крейсер успел попасть в ловушку, и ее воздействие оказалось сильнее расчетного… людям оставалось лишь проститься. Друг с другом и с жизнью…

– Господин бургомистр…

– А-а, господин Ермаков. Что привело вас в зону боевых действий? Привезли оружие?

Вальтер хитро взглянул на шефа охраны Седьмого литейного.

– А вы оплатили? – Ермаков ответил вежливой полуулыбкой.

– Я слышал, иногда «РУСТ» отпускает товар без оплаты, в долг.

Бургомистр жестом пригласил гостя пройти во второй отсек каюты, оборудованный под кабинет.

– Крайне редко и только под государственные гарантии, – Ермаков прошел.

– Сейчас это самые слабые из всех гарантий, – Вальтер притворно вздохнул. – Трудные времена… Располагайтесь. Кофе?

– Да, спасибо, – шеф сел в роскошное по флотским меркам кресло. – Если возможно, марсианский.

Он проследил за реакцией Вальтера. Тот, продолжая начатую с порога игру, развел руками и состроил виноватое лицо.

– Помилуйте, Владимир Александрович, откуда у нас трофейный кофе? Могу предложить грацианский… или земной, из старых запасов, сорта «арабика».

– Тогда «арабика», – шеф снова улыбнулся, теперь лишь уголками губ. – С европейскими сливками.

– Интересное сочетание, – Вальтер выгнул одну бровь и внимательно уставился на шефа, словно надеялся прочитать в его глазах титры скрытого за аллегориями прямого текста.

– Как вы сказали – трудные времена, – Ермаков взгляда не отвел.

Разведка при помощи иносказаний его вполне удовлетворила.

– Итак… – Вальтер выразительно взглянул на гостя.

– Итак, времена настали трудные, но прибыльные. Ураганный износ техники, оружия и транспорта требует столь же быстрого пополнения арсеналов. В этой ситуации «РУСТ», как крупнейшая оружейная корпорация, оказался на гребне войны… извините, волны…

– И с этого гребня ему очень удобно разговаривать с обоими «склонами», – чуть иронично закончил Вальтер. – Понимаю.

– Я вижу, что не до конца, – вдруг заледенел Ермаков. – Ваши арсеналы и ангары пока не опустели, а потому вы не задумываетесь над проблемой обеспечения оружием и техникой. Но очень скоро наступит критический момент, и вы поймете, что прав был тот, кто вовремя задумался о соответствующих, так сказать, «фьючерсах», отсроченных контрактах с «РУСТом».

– Ну не стоит так обобщать, – тоже сменив тональность на сугубо деловую, отступил Вальтер. – Не все правительства так безответственно близоруки. Например, я готов обсудить цены и условия будущих сделок прямо сейчас.

– Не посоветовавшись с союзниками?

– Зачем? – искренне удивился бургомистр. – Они компенсируют мои затраты позже. Когда станет ясно, что воевать им нечем, а «РУСТ» уже распродал все свои запасы. И что на будущие поставки корпорация заключила контракты с противником.

– Мы отлично поняли друг друга.

– В этом вопросе – да, – согласился Вальтер, задумчиво кивая. – Но мне не совсем понятно другое… Я убежден, что вы делаете ставку на слабейшую в данный момент команду. Но это не в стиле «РУСТа». Он потому и процветает уже почти триста лет, что всегда ставил на победителей. Неужели я ошибаюсь? Или наконец-то пришла пора ошибиться бизнес-аналитикам с Рура?

В этот момент принесли кофе. По доброй эйзенской традиции он был смолот и сварен непосредственно перед подачей на стол. Растворимыми подделками, пусть и максимально похожими на оригинал, на Эйзене брезговали даже самые небогатые граждане. И даже в походах, когда основной рацион военных составляли консервированные продукты, кофе варился как полагается. В такой ароматной атмосфере даже беседовать стало как-то легче.

– Давайте рассудим трезво, господин бургомистр, – Ермаков взял чашечку, вдохнул аромат и пригубил кофе. – Прекрасный напиток… Что вы ставите в минус «команде» ОВК?

– Очень многое, – Вальтер тоже сделал глоток и блаженно прищурился. – Жаль, что на Земле почти не осталось плантаций именно этого сорта кофе. Мне будет его не хватать… Посудите сами, господин Ермаков, в Солнечной царит безвластие. Преображенский в очередной раз исчез непонятно в каких пучинах космоса. Его ближайший помощник и гроза всех… кхе-кхе… злодеев… полковник Воротов пропал вместе с ним. Фактически правительство ОВК представляет князь Вяземский, но что он имеет в активе? Ни такого уж весомого авторитета, ни армии – жалкие остатки. Да и те он отвел к Каллисто для перевооружения. Возможно, с вашей помощью это у него получится, но разве столь мизерный контингент, пусть и до зубов вооруженный, реальная сила? Даже если мы предположим, что Вяземский вновь объединится с технократами. У них после битвы в долине Бергман осталось так же мало сил. А больше у ОВК союзников нет. Марсиане восстали, крупные спутники вне игры. А некоторые из них даже открыто поддержали Марс. На Титане идет формирование добровольческой армии в помощь марсианскому «Освободительному движению». А Тритон выслал флот. Марсиане его с удовольствием вооружили и присоединили к эскадре Трентона. И, несмотря на то что Марс набирает силу, его власть над Солнечной тоже никто не признает, по крайней мере официально. Ганимед, например, отказав в переносе столицы ОВК и даже бросив генерального инспектора Панина в тюрьму, решительно отмежевался и от Коалиции, и от Марсианского Триумвирата.

– Ганимед всегда гордился своим нейтралитетом…

– Да… как и Венера, и множество космических поселений. Они так и остались нейтральными, а между тем в них проживает около сорока процентов населения Солнечной. Если Марс не убедит их, что достоин править системой, легитимной власти он не получит.

– А Коалиция получит?

– А у нас нет такой цели. Мы пришли сюда временно, чтобы поддержать и проконтролировать чинидов, пока они будут свергать власть Преображенского. Теперь все кончено. Иностранный корпус выполнил задачу, мы тоже. А добьет себя ОВК самостоятельно, методами гражданской войны. В результате, думаю, в выигрыше окажутся именно нейтралы, вроде Ганимеда, Венеры и всяких космических городов…

– Кроме Эйзена, – снова вставил Ермаков.

– Это намек? – удивился бургомистр.

– Вы сами это сказали. Выиграют нейтралы. Эйзен же останется ни с чем. Ведь вы состоите в Коалиции. Вы привели в Солнечную вооруженного врага. Чем руководствовались обиженные Колонии, понять можно, а вот присоединение к их заговору Эйзена, полноправного солнечного города-спутника, объяснить будет трудно. Вам не простят этого предательства.

– Враг был лишь инструментом! Он только помог свергнуть Преображенского. При чем тут деление на Колонии и солнечные территории?

– А вы спросили у нынешних «нейтралов», требовалось ли им свержение князя?

– Он же деспот!

– При нем была надежда на стабилизацию, а вы все испортили, – жестко проговорил Ермаков. – Выслуживаясь перед каким-то зарубежным Тираном и его подозрительными дружками, вы предали солнечные миры.

– Ну знаете ли! Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли…

– Успокойтесь, господин бургомистр! Ничего личного. Я только передал вам, что говорят в народе. Слышать это обидно, я понимаю. Витать в облаках и внушать себе, что безгрешен, гораздо приятнее. Но рухнуть из поднебесья опаснее, чем споткнуться и упасть, гуляя по грязной, но реальной почве. Спуститесь на землю, Вальтер, пока не поздно. Все, что вы сказали, не аргументы в пользу Коалиции. Это как раз аргументы в пользу сохранения ОВК, во главе с Землей – государства тех самых сорока процентов «нейтралов», которые выживут после того, как Тирания, Коалиция и Триумвират сгорят в пламени новой войны.

– Новой войны? – уверенности в голосе Вальтера поубавилось. – Разве она реальна?

– Неизбежна. Слишком велики амбиции Тирана. Да и других лидеров вашей шайки. Думаете, Щукин не возжелает абсолютной власти?

– Он и так считает себя богом, – задумчиво возразил Вальтер. – Зато Татьяна Ивановна… она точно не успокоится. А ее влияние на Щукина усиливается не по дням, а по часам.

– Вот видите. Триумвират тоже не останется в долгу. Воодушевления на Марсе хоть отбавляй. Да и восторженная поддержка марсианской революции Титаном и Тритоном подлила масла в огонь. Марсианам сейчас и море по колено, и в космосе комнатная температура… При таких настроениях война неизбежна. Не берусь гадать, кто ее начнет, но втянутся в нее все три стороны, а быть может, еще и технократы.

– Чиниды их в покое не оставят, – согласился Вальтер.

– Вот и выходит, что все заверения чинидов о дружбе и долгом, прочном мире, который наступит после падения ОВК, – блеф. Они просто тянут время.

– Я даже знаю, почему, – вырвалось у Вальтера.

– Им нужна пауза для пополнения и перевооружения армии, – предположил Ермаков.

– Наверное, – замял назревающую тему бургомистр.

Так оно и было… Чиниды отошли, предоставив Коалиции держать блокаду Солнечной, вовсе не потому, что устали или выполнили все задуманное. Дрейфовать в сладостном ожидании, когда ОВК окончательно развалится, им было некогда. У них хватало дел на Мосите, где формировалась новая «золотая» армия. И Ергелан определенно входил во вкус. Одно дело, когда делишь власть с союзниками, и совсем другое, когда армия из миллионов отменных бойцов только твоя, и ничья более. Понять Ергелана можно. Он предвкушает небывалое могущество и когда-нибудь наверняка захочет его получить. А действовать он умеет только силой. Тут Ермаков прав. Но к тому моменту у Щукина наверняка будет уже в десять раз больше солдат, ведь он гораздо лучше Ергелана умеет разыскивать «золотые пещеры». А гонора и амбиций у Щукина не меньше. Повод для конфликта налицо. И тут Ермаков снова не ошибся. Ну и марсиане тоже хороши. У них нет боевых роботов или миллионной армии «золотых клонов», зато из них так и плещет энтузиазм. Для затяжной войны вещь бесполезная, но чтобы взять нахрапом – очень даже нужная. И опять Ермаков попал в точку. Что же получается? Выгоднее всего – выйти из Коалиции, пока не поздно? А если не отпустят? Да наверняка не отпустят… Эйзен, конечно, не Рур, но все равно в его цехах разместилось одно из крупнейших оружейных производств Галактики. Без продукции с его складов деньги княгини Гордеевой и солдаты из «расконсервированных» пещер просто не пригодятся.

– Думаю, я понял, в чем смысл вашего предложения, – сказал Вальтер, – но боюсь, что Эйзен слишком важен для Коалиции, чтобы Военный Совет одобрил наш нейтралитет. Пока арсеналы Колоний не опустели, Коалиция может силой удержать нас от выхода из своих рядов.

– Мы же условились, что говорим о ближайшем будущем, а не о текущем моменте, – напомнил Ермаков. – Все, что от вас требуется, – сохранять хорошую мину и не лезть в гущу событий. А когда наступит благоприятный момент, я дам вам знать.

– А если у вас не будет такой возможности? – Вальтер покачал головой. – Не хочу, как говорится, «каркать», но… это война.

– В этом случае следите за поведением правительства Европы. Появление в земном «кофе» европейских «сливок» станет сигналом для вас и всех, кто пожелает присоединиться к нашей партии мира.

– Трудно поверить, что Европа пойдет на сближение с Землей… Впрочем, в отсутствие Преображенского князь Бородач, наверное, сумеет справиться с предубеждениями… Я подумаю над вашим предложением, господин Ермаков.

– Большего я пока и не прошу, – шеф сделал ударение на слове «прошу». – Всего наилучшего, господин бургомистр… Ах да… чуть не забыл. Вам сдался великокняжеский конвой, не так ли?

– Да, девять крейсеров и восемнадцать рейдеров сопровождения. Около трех сотен человек личного состава. – Вальтер взглянул на гостя вопросительно. – У вас есть пожелания по их содержанию? С ними обращаются весьма достойно. Все-таки мы все одной крови.

– Особых пожеланий нет. Просто помните, кто они, и не отдавайте их союзникам. В решающий момент это вам зачтется.

– Я пока не принял решения, как поступлю в этот гипотетический «момент», – напомнил Вальтер.

– Уверен, вы поступите правильно. Всего доброго, господин бургомистр. – Ермаков вежливо раскланялся и покинул каюту.

Вальтер все сделает правильно. В этом шеф охраны Седьмого литейного не сомневался. Бургомистр с самого начала был не в восторге от перспективы участвовать в этой войне. Нейтралитет и хорошая прибыль ему более по душе. А значит, когда наступит время «Ч», Эйзен выйдет из Коалиции и тем самым лишит ее важнейшего преимущества – практически неограниченных, бесперебойных поставок оружия. А без оружия все эти «золотые дивизии» Щукина – организованная толпа.

Ермаков прошел по гулкому стыковочному коридору на свой корабль и, когда за спиной сомкнулись створки шлюза, незаметно утер испарину. Как ни крути, переговоры дело непростое. Даже когда точно знаешь, на какие кнопки нажимать и какие струны в душе собеседника задеть. Шеф прошел в ходовую рубку и плюхнулся в капитанское кресло.

– Успешно? – спросил сидящий в кресле пилота человек.

– Да, – Ермаков потер затылок. – Конечно, не так, чтобы легко и непринужденно… Даже голова заболела.

– Боль уходит, – спокойно сказал человек. – Так?

– Да, – Ермаков удивленно взглянул на него. – Все в порядке. Как ты это сделал?

– Попросил ее уйти. Так же, как ты попросил Вальтера. Просьба часто лучше приказа. Летим дальше?

– Летим, – Ермаков почувствовал прилив бодрости. – Куда?

– На Марс, конечно.

– Куда?! – от удивления шеф охраны даже привстал. – В гости к принцам Триумвирата? Ты шутишь?! О чем с ними говорить?

– О том же, – человек остался невозмутимым. – Ты просто попросишь их одуматься, и они это сделают.

– Скорее они вздернут меня на ближайшем дереве!

– На Марсе деревья низкие, – человек усмехнулся. – Бояться нечего.

– Это… безумие, – Ермаков нехотя активировал ходовой пульт. – Марсиане настроены весьма решительно и… агрессивно. Они подняли бунт, несмотря на присутствие Преображенского, а ты хочешь, чтобы я убедил их сдаться, когда Великого Князя нет даже поблизости от Солнечной. Абсурд!

– Он скоро вернется, – уверенно заявил человек.

– Откуда ты знаешь?

– Он всегда возвращается. Такова его Судьба…

Ермакова туманное заверение человека не убедило. Он привык опираться на что-нибудь более весомое и обоснованное. Но шеф все равно подчинился. Этот странный человек восточной наружности появился в его корабле буквально ниоткуда, и с того момента шеф охраны Седьмого литейного делал лишь то, что ему велел загадочный гость. Причем делал не через силу, а добровольно. Он почему-то верил этому невысокому, пухлому человечку. Наверное, потому, что первый же совет незнакомца дал ощутимые результаты. Ермаков «завербовал» Бородача и вызволил из грацианского плена свою дочь. Уже за одно это Ермаков был благодарен гостю и готов выполнить любые поручения. Вербовка Вальтера оказалось следующим. А самым первым было шоу на Руре, где Совет Директоров «РУСТа» неожиданно воспылал лояльностью к гибнущему ОВК и принял решение начать тайную экономическую войну против Коалиции. И вот новое испытание, да еще какое! Марс! Сверхзадача – убедить пламенных революционеров, что они не правы. С ума сойти!

Договориться с марсианами казалось нереальным в кубе. А вообще-то, даже интересно. Попробовать добиться невозможного. Вдруг получится? А если и не получится, что терять? В конце концов, не вздернут же на самом деле.

Ермаков скомандовал «к Марсу» и нажал сенсор «старт». Корабль мгновенно рассчитал прыжок и начал разгон…