Самое тяжелое – это не бороться с трудностями, а понимать, вырвавшись из их плена, что рано или поздно придется вернуться. Причем добровольно. И, возможно, навсегда.

Стрельцов, Трощинский и Парус вели себя достойно, все трое сохраняли лицо, но Гуськов без труда различал у них в глазах глубоко упрятанную тоску. Особенно унылым был взгляд у Паруса. Лейтенант и раньше числился в рядах вечных скептиков и пессимистов, а уж теперь пропитался безнадегой насквозь, как посудная губка мыльной водой. Но, надо отдать ему должное, совсем, как эта губка, он не раскисал, сохранял форму и ни на что не жаловался.

Трощинский вообще держал хвост пистолетом, хотя определенно больше работал «на публику». Особенно в присутствии вечного товарища-соперника Локтева. Многолетняя привычка изображать с Локатором беззаботную клоунскую пару стала чем-то вроде рефлекса, так что за Тролля некоторое время можно было не опасаться. Пока рефлекс жив, будет в порядке и Трощинский в целом, как личность. Жаль, что в Старом мире эта пара распалась, а значит, за очередной порцией «бодрячка» Троллю-прототипу придется каким-то образом постоянно шастать в Новую реальность, в гости к Локатору-дублю. Либо он будет вынужден менять привычки и осваивать сольную карьеру штатного балагура.

У капитана Стрельцова настрой был среднеарифметический. Он был настроен далеко не оптимистично, но не замечал Гуськов в поведении капитана и признаков уныния. Глубоко упрятанный во взгляде Стрельцова негатив не имел отношения ни к его текущему настроению, ни к делам, ни к жизненной перспективе. Это была душевная боль, которую Стрельцов испытывал в связи с потерей семьи. Боль была наверняка сильная, но ее основательно придавливал железный характер капитана.

В единственной, не считая кладовки, но просторной комнате теплого флигеля служебной дачи офицеры расположились в точности на тех местах, на которых привыкли отдыхать во время предыдущих посещений этого местечка. Трощинский уселся верхом на стуле у окна, Стрельцов и Парус пристроились на тесном диванчике, Гуськов по праву бывшего, но все-таки командира сел в потертое кожаное кресло у двери в кладовую, а Локатор оккупировал условный кухонный отсек. Раньше за кухонный стол, кроме Локтева, усаживались еще Геша и Шипулин. Теперь, к сожалению, между столом и простецким кухонным гарнитуром курсировал только Локатор.

Если не считать этого отличия, все выглядело как всегда. И все же Гуськов по-прежнему подсознательно ждал, что случится какой-нибудь конфуз, который разрушит иллюзию и докажет, что на самом деле ребята из Старого мира вовсе не те люди, с которыми майор столько времени проработал вместе. Но очередного чуда не произошло. Троица вела себя так, как должна была себя вести: ориентировалась в реалиях «резервной копии мира» легко и непринужденно. Трощинский даже превзошел ожидания майора, выудил из какого-то тайничка фляжку с коньяком.

– Локатор припрятал, – пояснил лейтенант, отвинчивая крышку и подмигивая Локтеву. – Забыл, да? Теперь глотай слюну, босота.

– Просто не успел перепрятать, – пробурчал Локтев, выставляя на стол кастрюлю и стопку казенных тарелок общепитовского образца. – Но мне не жалко, грейся, а то синий весь, как снегурочка. Я тут похавать сварганил, пока командир за вами гонял. «Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста».

– Это дело, – Трощинский мгновенно расседлал стул, охотно развернул его к узкому столу, торжественно поставил фляжку рядом с кастрюлей и потянулся к крышке. – А что приготовил? В меру фантазии? Тушняк с макаронами?

– Руки! – Локтев замахнулся черпаком. – Мыл? В саже весь, а туда же! В бачок лезешь! Марш умываться, чума болотная!

– Есть умываться, мамочка! – Трощинский с деланой покорностью на лице поднялся и побрел к кухонной мойке.

– Мыльно-пузырные в шкафчике, – подсказал Локтев, как бы компенсируя прокол с коньяком.

– Помню пока, – отмахнулся лейтенант.

За Трощинским очередь к умывальнику занял Парус. Капитан Стрельцов остался сидеть на диванчике. Он мужественно отвел взгляд от кастрюли и зафиксировал на Гуськове. Но майор мимикой дал понять, что сейчас время Локтева и его стряпни, и все разговоры начнутся только после приема пищи. Стрельцов выдержал короткую паузу и кивнул, сигнализируя, что такой вариант его устраивает.

Тролль не ошибся. Фантазии у Локтева хватило только на макароны по-флотски. Зато тушенки он не пожалел, и в целом порции получились гигантские, как раз для пятерых зверски голодных мужчин. Да еще и осталось, будто бы Локатор подсознательно учел и отсутствующих дублей Трощинского со Стрельцовым. Коньяк в такой питательной массе как-то потерялся и никого не зацепил, но об этом никто и не пожалел. Пищеварению помог, да и ладно, а пьянеть сейчас было некогда.

– А это вам с собой, – раскрасневшийся от сытости и тепла Локатор кивком указал на три плотно набитых армейских вещмешка и сдержанно отрыгнул воздух. – Ох, я обожрался… как дурак на поминках.

– Типун тебе… – недовольно проронил Тролль.

– Там в мешках консервы, аптечки, соль, спички-зажигалки всякие и «маслины», – продолжил Локатор. – По пять пачек получилось на брата, но больше тут не припасено, а на базар некогда было ехать.

– На базар мы поутру сходим, – пообещал Трощинский, – на своей стороне. Если он еще существует, базар этот.

– К Руслану в погребок загляните, – посоветовал Локтев. – Помнишь, где?

– Я помню, – Трощинский кивнул. – Спасибо, Локатор, ты настоящий друг, гениальный повар и чуткий завхоз.

– Руслана в ноябре взяли, – возразил Гуськов, – вместе с товаром. На рынке нормальные патроны только у Кривого оставались. А стволы Шамиль недавно притащил. И «маслины» тоже. Наши как раз сегодня собирались его накрыть, вместе с покупателями. Прямо к нему идите, на овощебазу. Это будет и ближе.

Гуськов взглянул на Стрельцова. Тот кивнул, отвел взгляд, но тут же снова посмотрел на бывшего командира.

– Ну что, Алексей Борисович, говори теперь, – негромко предложил Стрельцов. – Ты ведь не на побывку нас сюда вытащил?

– На побывку тоже, Юра, – Гуськов отодвинул пустую тарелку и положил руки на стол, как бы принимая позу для делового разговора.

Но начал говорить майор не сразу, и паузой тотчас воспользовался Локтев:

– Я пока раздам, ладно? Чтоб потом не забыть!

– Что еще? – заинтересовался Трощинский.

– Ну как, что… – Локтев поднял руку. – Момент!

Он достаточно быстро (для объевшегося) удалился в кладовку и вернулся с тремя комплектами теплой полевой униформы: ботинки, комбез, куртка, разгрузка и шапочка.

– Ну точно «мамочка», – усмехнулся Трощинский. – А бабенки у тебя в кладовой нет? Чтоб уж если забота, так по полной программе.

– Тебе что, мамочка бабенок подгоняла? – Локтев всучил один из комплектов Трощинскому. – Одевайся, бабник!

– Я многое хотел вам рассказать, Юра, – начал, наконец, Гуськов. – Но, как понимаю, большую часть вы узнали от Водолея. Верно?

– Слушали его вводную, – согласился Стрельцов. – Если не соврал, получается, знаем кое-что.

– Не думаю, что соврал, – Гуськов покачал головой. – У нас с ним один источник информации. Разница в том, что я тут еще кое-что выяснил. Насчет корня проблем и происхождения этой черной нечисти.

– Всей? – вдруг уточнил Трощинский.

– В смысле? – Гуськов вопросительно посмотрел на лейтенанта.

– Докладываю, если ты не в курсе, командир. Кроме черных тварей из-под земли еще кое-что появилось, истуканы какие-то, с небоскребы в Москва-Сити ростом. А то и больше. Мы когда вниз спускались, они только начали расти. Может, уже и выше небоскребов поднялись.

– Когда мы с командиром спускались, они уже с Останкинскую башню выросли, – заметил Парус. – И продолжали расти.

Гуськов удивленно посмотрел на Паруса.

– А почему не сказал?

– А ты и не спрашивал. Я думал, сам все видишь.

– А почему «истуканы»?

– Так ведь похожи, – снова вмешался Трощинский. – На тех… которые на острове Пасхи стоят. Я по телику видел. Только эти здоровые, говорю же. Выдвинулись из провалов в земле, как штативы, и торчат.

– Просто торчат?

– Не просто. Растут потихоньку.

– Я имел в виду… другой активности не проявляют?

– Вроде бы нет. Может, ждут чего-то? Когда стемнеет или когда другие такие же хреновины прорастут. Кто их поймет? А ты что, действительно ничего не заметил?

– В дыму все было, да и к сиянию не привыкну никак, не смотрел по сторонам, чтобы голова не кружилась, – Гуськов развел руками. – Но примерно об этом я и хотел доложить. Согласно документам, которые мы с Локатором раздобыли, программу дублирования невольно запустили сами люди, когда случайно вскрыли древние захоронения. И ночные твари – это авангард какого-то войска, медленно восстающего из древних крипт.

– Из чего? – снова встрял Трощинский.

– Из пещер, – пояснил Локтев. – Захоронений этих. Не встревай!

– Точнее, твари стали чем-то вроде отряда для разведки боем или вроде группы зачистки плацдарма, – продолжил Гуськов. – А «истуканы» – это, похоже, капсулы, в которых упрятано то, что обеспечит нам главные проблемы.

– Нам, – бесстрастно уточнил Стрельцов.

– Вам, – согласился майор. – Но последняя ли это проблема, неясно. Древние крипты, из которых сначала выбрались твари, а теперь поднялись эти «истуканы», могут оказаться гораздо глубже, чем нам представляется.

– Информация не сильно обнадеживает, но впечатляет, – заметил Трощинский.

– Сейчас впечатлишься на всю катушку, – пообещал Локтев. – Не встревай, просил же!

– Об этом мы прочитали в записях одного ученого, последнего из работавших на Мазая. Он тоже оказался навигатором, но не проходил ни по каким спискам, ни по «черным», ни по «белым». Оперативный псевдоним «Академик». Так вот, в последних записях Академик, почуяв опасность, излагает не только суть исследований, но еще и свои подозрения насчет Мазая. Для страховки.

– Которая, получается, не помогла, раз вы читали эти записи, – вздохнув, проронил Парус.

– Нет, страховка помогла, Академик пока еще жив и успешно скрывается. А записи… думаю, он подкинул нам намеренно.

– Зачем? – спросил Стрельцов.

Почему-то лишь сейчас в его взгляде появилась искра заинтересованности.

– Не знаю, – Гуськов покачал головой. – Я уверен, что встречался с Академиком ночью, в госпитале, а затем даже коротко переговорил, когда мы перешли в нереальность. Только я подумал, что это Козерог. Он и тогда попробовал на что-то намекнуть, но я неправильно его понял. Решил, что он угрожает. Теперь я понимаю, что Академик пытался и до сих пор пытается нам что-то подсказать. Наставить на какой-то путь.

– И ты думаешь, это будет верный путь? – Стрельцов посмотрел на майора исподлобья. – Почему?

– Потому, что согласен с подозрениями Академика насчет Мазая. Навигатор считает, что Мазай неспроста появился практически ниоткуда ровно за год до катастрофы. Он каким-то образом связан с теми, кому было выгодно, чтобы люди как бы случайно нашли древние крипты и невольно запустили механизм дублирования реальности. А возможно, генерал и вовсе одно из этих заинтересованных лиц.

– Веселые дела, – пробормотал Парус. – И что делать?

– Всем уйти в Старый мир и воевать с Мазаем, – предложил Трощинский. – Чтоб он еще какой-нибудь «механизм» не запустил по дурости.

– Если он участвует в этом по дурости, один расклад, а если по злому умыслу? – возразил Парус. – Тогда, выходит, он гораздо сильнее нас и все бессмысленно.

– Значит… надо подумать, – изрек Тролль.

– Надо, – негромко согласился Стрельцов и вновь покосился на майора. – Так, командир?

Гуськов не ответил, поскольку его отвлек телефонный звонок. Вызов пришел на айфон майора Клименко. Гуськов подал товарищам знак умолкнуть и достал телефон. Номер абонента был Гуськову незнаком, но майор не стал долго раздумывать и ответил. К удивлению Гуськова, оказалось, что звонят именно ему, и звонит сам бывший владелец айфона майор Клименко.

– Слава богу, – Гуськов выдохнул с искренним облегчением. – Пришел в себя?

– Звоню же, – голос у Клименко был слабым, но майор старался бодриться, даже хмыкнул. – Только не знаю, надолго ли. Могу снова задрыхнуть, так что слушай, Алексей, и не перебивай, каждая минута на счету.

– Так, может, до завтра?

– Нет, майор. А вдруг вообще ласты склею к утру? Информация больно важная. Жалко, если пропадет.

– Лады, – сдался Гуськов. – Слушаю.

– Прав ты был, майор, насчет Козерога, каюсь, – Клименко вздохнул. – Искал я контакта с этим навигатором, хотел перед Мазаем прогнуться. Выложить ему неожиданно результаты личного расследования, всех обскакать, звездочку очередную получить. По моим расчетам, Козерогом должен был оказаться последний из мазаевских ученых, академик Абрамов.

– Не совсем так, – возразил Гуськов, – но мыслил ты в верном направлении. Академик тоже навигатором оказался. А вот самодеятельностью ты действительно зря занимался, я тебя самого едва не записал в «кроты».

– Я помню, – Клименко коротко откашлялся и продолжил «исповедь»: – Второй важный момент, Алексей. Теперь не предположение, точно знаю. Мазай не убрал Абрамова, поскольку тот применил простейший прием, подстраховался. Спрятал где-то бумажные копии всех документов по теме. В Старом мире Мазай их нашел, но в Новом нет, Абрамов их перепрятал. Потому-то ученый и уцелел.

– Подтверждаю, – прокомментировал Гуськов и кивнул, – это факт. Правда, считаю, что Академик уцелел еще и потому, что отлично освоился в нереальности. Сам видел, какие он там сальто крутит. Акробат еще тот. Там ему никакой Мазай не страшен.

– А не скажешь, – Клименко хмыкнул. – С виду-то обычная коряга из ученого болота. Ладно, это детали. Третий момент, Алексей: уничтожить меня хотел вовсе не Абрамов. Он просто приходил узнать, чего я хотел.

– Он не знал, что Мазай вот-вот спустит курок?

– Знал, но… у нас всегда были нормальные отношения с Академиком. Когда генерал начал отстреливать ученых, Абрамов именно через меня предупредил Мазая, что подстраховался и спрятал копии документов.

– Все равно он рисковал.

– Сначала и я так думал. Но потом понял, что он тоже навигатор. После того, как началось дублирование, он уже ничем не рисковал.

– Согласен, – Гуськов снова кивнул, хотя и понимал, что Клименко не мог видеть его телодвижений. Рефлексы, что поделаешь? – А когда разговора с тобой не получилось, он решил выйти на меня. Только разговаривать он не рискнул, те самые бумаги подкинул. Очень содержательное чтиво. Многое прояснилось. Однако не понимаю, почему ты его исключил? И шок у тебя случился, и мина под кроватью появилась после его посещения. И мотив у него был. Отношения отношениями, но ты ближайший подручный Мазая, ты вычислил, что Академик тоже навигатор. Что с тобой оставалось делать? Только убрать для верности. Пока ты был в строю, это представлялось делом затруднительным, а вот когда очутился на больничной койке, грех не добить, извини за цинизм.

– Насчет шока ты у медиков спроси, что за дрянь они мне вкололи. Но затрясло меня еще раньше, сразу, как только из «Скорой» выгрузили. Наверное, еще в машине что-то напутали.

– А мина?

– А ты уверен, что это меня хотели взорвать? В смысле – только меня одного? Зачем же так долго ждали? Ты в Старом мире сколько пробыл? Зачем они тянули?

– Понял твою мысль, – Гуськов задумался. – Ну и кто это все придумал? Навигаторы постарались? Я ведь для них главный охотник…

– А вот на эту тему сам соображай, майор, – голос у Клименко стал заметно слабее, и паузы в его речи стали длиннее. – Я что-то вырубаюсь. Выдохся, извини. До завтра, наверное, не помогу ничем.

– Ладно, Глеб, отдыхай. Разберусь. Спасибо тебе.

– Долг платежом… страшен, – Клименко нашел в себе силы усмехнуться. – Еще момент, на сладкое. После того, как ты… убежал за Абрамовым… заходил кто-то. Я не разглядел, кто, плыло все… перед глазами, но не сестричка. Мужчина какой-то. Зашел, потом вдруг исчез, а потом… снова появился и вышел.

– Присел, прикрепил адскую машинку под кроватью, встал и вышел, – интерпретировал слова Клименко Гуськов.

– Выходит, так.

– Жаль, что не разглядел. Но это хотя бы с Абрамова часть подозрений снимает. Тоже хлеб.

– Он не в халате был, точно, – добавил Клименко уже совсем сонным голосом. – И не в белье… хирургическом. Он…

– Глеб! В чем он был? Погоди, не засыпай, ну!

– В пижаме… был.

– Что?! В чем?! В какой еще… – Гуськов вдруг осекся.

– В пижаме, – прошептал Клименко. – Понимаешь? Это был… кто-то… из наших.

– Понимаю, – глухо ответил майор. – Глеб?

– Алло! – послышался в трубке женский голос. – Вы Алексей, да? Я жена Глеба, Оксана. Он уснул.

– Извините, Оксана, спасибо, – пробормотал Гуськов. – Не отходите от него, пожалуйста, ни на минуту.

– Я понимаю, – женщина вздохнула. – Спасибо вам, Алексей.

– Не за что. Кстати, айфон его у меня… ну я, собственно, с него и говорю. Я верну, когда…

– Это служебный, Алексей, ничего страшного.

– А, ну да, – Гуськов, если честно, думал в эту минуту совершенно о другом, поэтому разговаривал с женой Клименко рассеянно.

– До свидания, Алексей, – женщина поняла, что собеседнику не до разговоров. – Надеюсь, мы встретимся, и я смогу поблагодарить вас лично.

– Да, да, до встречи, Оксана.

Гуськов дал отбой связи и задумчиво уставился на гаснущий экран телефона.

– Ну-у, мы как бы не подслушивали, но громкость у этой машинки – хоть уши затыкай, – сказал Локтев. – Все подтвердилось?

– Кроме одного, – Гуськов поднял задумчивый взгляд на товарищей. – Взорвал нас с Клименко не Академик. Кто-то другой.

– И кто?

– Не знаю пока, – Гуськов встретился взглядом с Локтевым. Старлей смотрел на командира честно, как девица на гинеколога. А между тем, если верить Клименко, на роль подрывника в первую очередь напрашивались две кандидатуры: Трощинский-дубль и Локтев. Оба в ночь происшествия «отдыхали» в том же госпитале, что и Клименко, только этажом выше. – Но я узнаю, Локатор. Не сомневайся.

– И не думал сомневаться! – голос Локтева не дрогнул.

«Получается, Локатор чист? – мелькнула у Гуськова мысль. – Надо прощупывать местного Тролля? Но зачем ему это понадобилось?! Я не все учел, и в деле имеются еще какие-то нюансы? Допустим, секретный приказ высшего начальства? Напрямую, без посредников. Странная версия, конечно, но с Мазая станется, он и такую гадость может организовать, если этого потребуют интересы дела».

– Вот и хорошо, – Гуськов временно отбросил раздумья, встрепенулся и сунул айфон в карман. – Разберусь, непременно доложу. Еще вопросы?

– Что делать, так и не решили, – заметил капитан Стрельцов.

– Спать, – Гуськов взглянул на часы, – два часа. Прямо здесь. Иначе совсем выдохнемся к вечеру.

– Нам нельзя задерживаться, Шуйский спохватится, – возразил Стрельцов. – Да и с тварями… беда. Ты сам видел, что происходит.

– Да еще статуи эти, – добавил Парус. – Пока просто растут, как грибы туманным утром, но кто знает, что из этого выйдет? Наверняка опять придется народ спасать.

– Вот именно, спасать, – вмешался Трощинский. – Навигаторы, между прочим, это и предлагали. Так, может, они все-таки правы?

– Я о чем толкую-то… – Гуськов вздохнул. – Ежу понятно, что правы. Но начальство свое мнение имеет. И мое, и ваше. А мы вроде как заложники ситуации.

– И все-таки непонятно мне, – сказал Трощинский. – Водолей ушел и не вернулся. Но ведь не трус он вроде бы. Может, он где-то в другом месте народ перетаскивает?

– Возможно, – Гуськов вопросительно взглянул на лейтенанта. – Ты на что так тонко, но настойчиво намекаешь? Предлагаешь кинуть все начальство и все-таки объединиться с Водолеем?

Ответить Трощинскому помешало неожиданное и странное явление. Вернее – появление. В комнату вдруг ворвалась волна холодного воздуха, но при этом железная входная дверь осталась закрытой и даже запертой изнутри. А затем в домик буквально ниоткуда влетела эффектная блондинка в горнолыжном костюме. Румяная с морозца и с милым испуганно-виноватым выражением на кукольном личике, но некрасиво согнувшаяся, будто бы от приступа радикулита. Впрочем, вряд ли ее мучили такие недуги, скорее всего, барышня просто потеряла равновесие и наклонилась вперед, чтобы удержаться на ногах.

Откуда вывалилась девушка, было понятно без лишних пояснений – из нереальности, а вот почему она появилась настолько резко, стало ясно чуть позже. С трудом восстановив равновесие, блондинка остановилась в трех шагах от порога, выпрямилась и замерла, обводя полным паники взглядом обернувшихся офицеров.

– А говорил, нету баб в кладовке, – тихо проронил Трощинский, переглядываясь с Локтевым.

– Вот ведь нашла применение навигаторским талантам! – громко возмутился тот, кто затолкал девицу в домик, явно застав ее врасплох. – Представляете, затаилась в зоне стазиса и подслушивала! Так увлеклась, что не заметила меня!

Разоблачившим шпионку гостем оказался уже знакомый Гуськову… гражданин Абрамов, он же навигатор по прозвищу Академик.

– Вот так сюрприз, – майор поднялся с кресла и сложил руки на груди. – Даже два сюрприза. И как это понимать?

– Как вторжение навигаторов, – негромко проронил Парус, вытаскивая из кармана пистолет.

– Только не вздумайте стрелять, лейтенант Парус, – Академик хмыкнул и погрозил лейтенанту узловатым пальцем. – Ваше командование не одобрит.

– Их командование, наверное, и не подозревает о вашем существовании, – заметил Гуськов. – А наше как раз желает вас уничтожить. Вы ведь гражданин Абрамов Лев Александрович? Не ошибаюсь? Доктор наук, руководитель секретного проекта по изучению артефактов, найденных в древних криптах? Или навигатор по прозвищу Академик?

– Он самый, – Академик кивнул. – И сведения у вас правильные, майор Гуськов. Вы ведь из моих записей их почерпнули, не так ли? Только руководитель проекта я в прошлом. Теперь просто навигатор. Со всеми вытекающими последствиями.

– На ловца и зверь бежит, – пробормотал Локтев. – Непонятно только, зачем? Страх потерял?

– Свой визит я обосную, господин Локтев, – с полуулыбкой заверил Академик.

– Знает нас всех, – Локатор хмыкнул.

– Знаю, – Абрамов кивнул. – В одной ведь Конторе работали. В общем, я-то отвечу на любой вопрос, а вот что скажет в свое оправдание девушка? Не желаете у нее спросить? Дамы, как говорится, вперед.

Академик кивком указал на непрошеную гостью.

– Ну, – Гуськов вопросительно уставился на блондинку, – мы ждем объяснений. Что скажете, сударыня?

– Я, да? – Девица, наконец, одолела замешательство, встретилась взглядом с Гуськовым… и вдруг пошла в наступление, как бы пытаясь замять конфуз. – А что я должна сказать?! Каких объяснений вы ждете? А сами вы как это все объясните? Это что у вас тут за собрание? Сепаратные переговоры? А если Шуйский с Мазаем об этом узнают?!

Вот так, из овечки превратилась в фурию. Да еще какую, просто адский ураган! Майор от такого натиска слегка опешил и не сразу нашел что ответить.

– Не расскажете, не узнают, – негромко, но твердо и внятно заявил Абрамов. – Причем оба.

Он в три шага обогнул блондинку, развернулся, оттеснил ее к стенке левее двери и угрожающе навис над непрошеной гостьей. Телосложение у Академика было не самое героическое, до Конана Варвара далеко, но рост позволял нависнуть даже над этой модельной дамочкой, а суровое морщинистое лицо и та странная, пугающая аура, которую Гуськов уловил еще во время первой встречи с Академиком в нереальности, вполне компенсировали недостаток физической мощи. Против этого почти демона любые чары и словесные излияния-заклинания блондинки были бессильны. Попытка барышни подчеркнуть свои достоинства, одернув комбинезон и поправив прядь волос, также провалилась. «Демон» остался непробиваем. Пришлось девице вновь менять маску и разыгрывать кающуюся грешницу.

– О чем это вы, господин Абрамов? – Блондинка стушевалась и всхлипнула. Заиграла снова изо всех сил. По самоотдаче хоть в народный театр. Вот только фальшивила она изрядно. Фурия у нее получалась гораздо лучше. – О ком это вы? В каком это смысле «не узнают оба»?

– В том самом, Марго! – Абрамов усмехнулся. – Тебе черный парик принести? А то некоторые из присутствующих тебя пока не узнают. Да, майор?

Академик обернулся и вопросительно уставился на Гуськова.

– Узнают, отчего ж нет, – майор пожал плечами. – Это Маргарита, бывшая секретарша Водолея. Видел ее в офисе, а потом на поле у стадиона. Выходит, барышня тоже навигатор?

– Тоже, – подтвердил Академик. – Только вы видели эту барышню еще дважды, майор. На пункте утилизации, когда Мазай посвящал вас в тему, и у Дома правительства, за час до катастрофы. Правда, оба раза она наряжалась брюнеткой. Так, Марго? А остальные господа офицеры встречались с ней на один раз больше, в Старом мире, как раз перед тем, как начали неудачный массовый переход в Новую реальность.

– Вот кто Мазаю про наши планы настучал, – сделал вывод Трощинский.

– Фантазия у вас, господин Абрамов, хоть шпионские романы пиши, – Маргарита нервно усмехнулась. И эта ее нервозность выглядела уже не так фальшиво, как недавнее недоумение. И даже совсем не фальшиво. – Только путаете вы что-то!

– Секретарша Водолея и левретка Мазая – одно лицо? – Гуськов смерил удивленным взглядом Маргариту, затем посмотрел на Абрамова и вернулся к Рите. – Но зачем Мазаю понадобилось приставлять к Водорезову персонального шпиона? Вы долго работали у Водолея, сударыня?

– В этом-то и дело, что долго, – поспешно ответила Рита, – почти три года! Какой Мазай, какой шпионаж, о чем вы говорите? Ничего такого не было и быть не могло!

– Алиби железное, – заметил Локатор.

– Так обычно и делается, – вдруг поддержал версию Академика молчавший до сих пор капитан Стрельцов. – Сначала алиби, потом преступление.

– Вот именно, преступление! – Академик поднял указательный палец кверху, а затем направил его на Маргариту, будто бы прицелился. – Где настоящая Рита, сударыня? На дне Москвы-реки? Признавайтесь, пока не поздно!

– Идите вы все! – Маргарита вдруг довольно грамотно двинула Академику коленом между ног и подалась в сторону двери.

Абрамов согнулся, зажал руку между коленями, но другой рукой все-таки попытался ухватить за комбинезон коварную Маргариту. Однако девица увернулась, сделала короткий шаг в сторону и уже подняла ногу для следующего шага, явно собираясь улизнуть в нереальность, но…

Но улизнуть ей не удалось. Не дал Гуськов. Он в один прыжок очутился у двери и поймал девушку за локоток. Просто, как в юности: сиганул и сграбастал. Только тогда Гуськов цеплялся к девушкам с другими намерениями. По идее, этот юношеский задор следовало демонстрировать Трощинскому или Локтеву, на крайний случай, Парусу. Хотя ему-то до двери было дальше всех. Но Гуськов понимал, что Рита собирается выскользнуть не за дверь. Она собралась уйти в нереальность, и только Гуськов, как навигатор, мог помешать другому навигатору ускользнуть в пространство между мирами. Вот и пришлось ему, не дожидаясь проявления инициативы молодыми подчиненными, самому тряхнуть стариной.

– Одну минуту, сударыня! – Гуськов усмехнулся. – Мы не договорили!

– Я не знаю ничего, отпустите! – Рита попыталась вырваться и даже пнуть Гуськова по голени, но с майором трюк не прошел. Он заломил барышне руку за спину и прижал Маргариту лицом к стене. Барышня тут же успокоилась. Надолго ли? Вопрос другой.

– Некрасиво… – прохрипел уковылявший в угол Академик. – Такая с виду… приличная девушка.

– Поприседайте, Академик, – посоветовал Локтев. – И дышите глубже.

– Ну, так что скажете, Рита? – продолжил Гуськов. – Вы ведь зачем-то сюда пришли? Надеялись уличить нас в сговоре и затем шантажировать?

– Ой, больно же! – Рита поморщилась и жалобно хныкнула. – Руку сломаете! Ничего я не хотела! Позвать господ офицеров домой хотела! Загулялись они! Темнеет!

– Неубедительно, – Гуськов усмехнулся.

– А ты все «крота» искал, командир, – с очевидным запозданием проронил Локтев.

– Ну, ты тормоз! – почти искренне восхитился Трощинский.

– И мы хороши, – недовольно проронил Парус. – Порекомендовали ее Шуйскому. Что ж теперь получается, мы соучастники?

– Не расскажете, никто ничего не узнает! – подражая интонациям капитана Стрельцова, выпалила Рита. – Вы тут заговор сочиняли? Вот и разойдемся на этом! Счет: один – один. Вы останетесь здесь, дальше интриги плести, а я пойду работать. В целом, наши интересы сейчас параллельны. Моя задача следить, чтобы равновесие сохранялось – сколько навигаторов и гостей в Новом мире, столько должно быть и в Старом, а ваша… что вы там задумали?

– Вот, – Трощинский показал Рите кукиш. – Обломись. Нам зубы не заговоришь.

– Да и не больно хотелось знать! Все равно вы только время зря теряете! Ну, что, разошлись? Господин майор, что скажете?

Рита попыталась обернуться, но майор не позволил.

– Альтернатива проста, – иронично ответил Гуськов, – пристрелить вас и списать все на ночных тварей.

– Как раз у стенки стоит, – на этот раз без запоздания предложил Локтев. – Пулю в затылок – и все дела. Командир, подвинься, чтоб мозгами не забрызгало.

– Ой, как страшно, – Рита попыталась ответить также с иронией, но в голосе у нее все-таки мелькнула нотка реального страха.

– Для достоверности еще и расчленить придется, – деловито добавил Трощинский. – Топорик надо. Есть?

– В кладовке все есть, даже пила, – продолжил Локатор попытку блеснуть черным юмором.

– Идите, сударыня, – вдруг «благословил» Риту Гуськов. – Идите, пока эти кровожадные изверги не завелись. Но учтите, теперь за вами будут пристально следить с обеих сторон баррикад. Если мы поймем, что вы занимаетесь чем-то, кроме регулировки пресловутого равновесия…

– Любой из нас с чистой совестью вас пристрелит, – закончил фразу Трощинский.

Гуськов разжал пальцы и сделал шаг назад. Рита коротко оглянулась, изобразила нечто вроде благодарного кивка и шагнула как бы вдоль стены, но на самом деле – в нереальность.

– Ну, и зачем ты ее отпустил? – спросил Стрельцов у Гуськова.

Майор не ответил, лишь задумчиво посмотрел на капитана и пожал плечами.

– Известный враг – только наполовину враг, – вместо Гуськова изрек Локтев. – Как сформулировал, а?!

– Не пугай нас, Локатор, – отреагировал Трощинский. – Если ты умнеешь, мир действительно катится к черту.

– Зато теперь знаем, что делать, – сказал Парус. – Подкладывать Мазаю «свиней» через эту Маргариту. Глядишь, и удастся помешать ему как-нибудь.

– Не удастся, – возразил Абрамов, выбираясь из угла.

Вид он имел бледный и никак не мог заставить себя выпрямиться. Так, согнувшись, и приковылял на середину комнаты.

– Почему?

– Я слышал весь ваш разговор… в этом доме. Да и другие разговоры слышал. Я наблюдаю за вашей компанией с самого начала… с момента, когда Мазай подключил вас к поимке Барулина.

– Тоже шпионили, получается, – с усмешкой произнес Стрельцов.

– Исключительно чтобы не терять время на выяснение уровня вашей компетенции, – витиевато парировал Академик.

– И как вам уровень?

– Приемлемый, – Академик глубоко вдохнул, выдохнул и, наконец, выпрямился. Видимо, отпустило. – Но знаете вы, господа офицеры, далеко не все.

– Мы читали ваши записи, – напомнил Гуськов.

– Это хорошо, господин майор, но записи дают лишь базовое представление о проблеме. Чтобы разобраться во всем досконально, вам следует знать гораздо больше. Хотя бы половину того, что знаю я.

– Опять сплошные намеки, – майор поморщился. – Что за манера, Академик?

– Простите, я забыл, что намеков вы не понимаете, – Абрамов выразительно посмотрел на майора Гуськова.

Понятное дело, намекал (опять же) Академик майору на их первую встречу в нереальности.

– Формулируете слишком туманно, господин Абрамов, – ответил Гуськов. – «Он обманул, но дальше будет хуже». Что я должен был понять? Кто обманул? И что будет хуже?

– И куда уж хуже? – добавил Стрельцов.

– Вот именно, – Гуськов кивнул. – Какие я должен был сделать выводы?

– «Как же тебя понять, если ты ничего не говоришь?» – с усмешкой процитировал Трощинский гайдаевского «Ивана Васильевича».

Абрамов на американский манер прицелился в Трощинского указательным пальцем и подмигнул, как бы показывая, что юмор оценил.

– Собственно, поэтому я и нанес вам визит, господа офицеры. Чтобы снять недосказанность. Так сказать, с просветительской целью.

– Надо же, – усмехнулся Стрельцов. – Обычно за просвещением следует агитация. Угадал?

– В целом да, – признал Абрамов. – Ситуация стремительно меняется, и чтобы угнаться или хотя бы уследить за изменениями, нам нужны новые подходы и даже новые альянсы. И это нормально, скажете, нет?

– Нет.

– Но разве вас не интересует, что происходит с нашими мирами в действительности?

– Не интересует, – капитан покачал головой. – Агитируйте начальство, а уж оно прикажет нам, что делать. Вас, как навигатора, начальство непременно выслушает.

– Но ведь и вы можете послушать, это вас ни к чему не обязывает, – Абрамов буквально гипнотизировал капитана тяжелым взглядом. Кто-нибудь другой на его месте, даже Гуськов, давно бы сдался. Но капитан на гипноз Академика реагировал слабо. Пришлось Абрамову давить на другие кнопки. – Хотя бы в знак благодарности за разоблачение этой горе-шпионки. Можете?

– Можем, – выдержав паузу, все-таки сдался Стрельцов. – Если расскажете что-нибудь действительно полезное в текущей оперативной обстановке, а не новую теорию про заговор Мазая.

– Обещаю, вы извлечете максимум пользы из моей информации, – серьезно и деловито заверил Абрамов. – Но про Мазая расскажу тоже. Только не новую теорию, а кое-что важное и почти невероятное.

– Что Мазай пришелец, – проронил Локтев и, хмыкнув, обернулся к товарищам. – Ну, а что? Только этого не хватает для комплекта.

– Хуже, господин Локтев, – Академик покачал головой. – Гораздо хуже.

– Еще хуже? – Локтев скептически хмыкнул и вздохнул. – Совсем беда.

– Совершенно верно, – заверил Абрамов. – И напрасно вы пытаетесь иронизировать. Еще хуже! И не позднее чем завтра все плохое, что стараниями Мазая появилось за последнее время в двух мирах и между ними, соединится и придет в движение.

– Третий уровень программы? – уточнил Гуськов.

– Можно сказать и так. Третий и самый страшный. Завтра в этом убедятся все, кто пока еще жив.

– «И живые позавидуют мертвым»? – недоверчиво усмехнувшись, вновь процитировал Трощинский, теперь цитата была из «Острова сокровищ».

– Совершенно верно, господин Трощинский, – Абрамов ответил предельно серьезно. – Позавидуют. Но умирать будет поздно. Спасением не станет даже смерть.

– Мурашки по заднице, – хмыкнув, проронил Локатор. – А если без красивостей? Конкретно, что должно случиться?

– Мазай устроит ядерную войну, – как-то чересчур спокойно, но как раз потому убедительно ответил Академик.

– Да ладно! – все-таки не поверил Локтев.

– Вот именно, – также скептически проронил Трощинский. – Ну, минометами нас попугать – это ему по силам. Но ядерными бомбами… нет, господин Абрамов, тут вы хватили через край!

– А вы и не будете целью, лейтенант, – Академик покачал головой. – Устранение вашей партизанской армии станет желательным, но побочным эффектом. Вы ведь видели, как из земли поднялись огромные изваяния? Мазай постарается уничтожить именно эти объекты.

– Зачем?

– Они мешают окончательному разрыву всех связей между мирами. Создают нечто вроде аномального поля, которое удерживает реальности в связке. И возможно, это поле может поспособствовать воссоединению миров. Я даже уверен, что так и будет. Если только Мазай не разрушит часть системы, создающей это аномальное поле.

– Похоже на правду, – негромко проронил Гуськов. – Нереальность вроде как стабилизировалась. Последние два перехода заняли примерно одинаковое время. И идти по ней стало легче.

– О чем я и говорю, – Академик кивнул.

– И что вы предлагаете? – спросил Стрельцов. – Вместо прорыва устроить диверсию и убить Мазая? Тогда мы точно зря отпустили барышню-шпионку.

– Нет, капитан, – Абрамов развел руками. – К Мазаю не подобраться, даже если подкрасться через «нереальность», как выражается майор Гуськов. Мазай постоянно начеку.

– И что тогда? Нанести ядерный удар первыми? И как вы себе это представляете? Посадить навигатора-камикадзе в бомбардировщик? Или к ракете привязать?

– Не надо меня демонизировать, капитан, – Академик усмехнулся. – Я не настолько жесток. Предложение у меня простое: создать заслон в переходной зоне. Даже не заслон, а оцепление вокруг изваяний.

– Из навигаторов?

– Не только, – Академик кивком указал на Гуськова. – Майор правильно подметил. В зоне стазиса стало легче двигаться, и при определенной тренировке там смогут нормально передвигаться даже обычные люди. Я уже не говорю о черных воинах. Так что от навигаторов потребуется только перевести…

– Стоп! – Гуськов вдруг вскинул руку. – Мне послышалось или вы действительно это сказали?! Вы предлагаете нам перевести в нереальность… черных тварей?!

– Предпочитаю называть их черными воинами, – Академик кивнул. – А что вас смущает? Они – последняя линия древней системы обороны. Защищать Землю их главная задача. Если безопасность и вообще будущее нашего мира теперь зависит от бесперебойной работы генераторов аномального поля – то есть от этих гигантских изваяний, значит, черные воины должны защищать в первую очередь эти сооружения. Логично?

– Это вы так решили? – Гуськов недоверчиво покачал головой. – Или черные твари вам подсказали? А если вы ошибаетесь?

– А чем мы рискуем? – в тон ему спросил Академик. – К тому же я не ошибаюсь. Черные воины охраняют башни в Старом мире. Вы разве не заметили, что они концентрируются именно вокруг изваяний, а в удаленных районах практически не появляются? Но без навигаторов они не могут проникнуть в переходную зону и выставить оцепление еще и там. Собственно, для этого, я убежден, в систему обороны и включены навигаторы. Древними создателями этой системы были учтены все возможные варианты развития событий: и атака из обычного пространства, допустим, космическая агрессия, и наступление противника из смежных измерений, дублирующих пространств или вовсе – из переходных зон между мирами. Опять же, все логично. Скажете, не так?

– И дальше-то что? – вновь вмешался Трощинский. – Твари будут удерживать позиции в нереальности, пока не начнется откат?

– Совершенно верно! Браво, лейтенант.

– И когда он начнется?

– Не позже чем через сутки. По моим подсчетам. Но даже если позже, у черных воинов огромный потенциал. Они сумеют продержаться сколь угодно долго.

– А если Мазай взорвет ядерные фугасы прямо в нереальности, что тогда? – спросил Стрельцов.

– Нет смысла, – Академик пожал плечами. – Чтобы уничтожить башни, заряд следует взорвать в реальности.

– Можно уничтожить черных тварей, а уж после…

– На смену уничтоженным придут другие. А вот Мазаю никто не выпишет второй карт-бланш. Вы же знаете свое начальство и политиков. Если не будет результата от первого ядерного удара, на второй они не пойдут.

– Жаба задушит, – вставил Локтев. – Или начнут подозревать, что Мазай ничего вообще не взрывал, а тупо продал бомбу каким-нибудь талибам. В этой реальности ведь взрыва никто не увидит.

– И снова совершенно верно! – Академик показал Локатору большой палец. – На этот раз браво, старший лейтенант.

– Погодите, – вмешался Парус. – Если из нереальности башни не взорвать, зачем ставить там заслон?

– Чтобы никто не смог войти внутрь изваяний и уже там шагнуть в Старый мир, – терпеливо пояснил Академик. – Ведь чего стоит оцепление, если враг внутри? Согласны?

Парус кивнул и покосился на Стрельцова. Тот задумчиво посмотрел на Паруса, а затем как бы переадресовал немой вопрос Гуськову. Майор обвел всех товарищей долгим взглядом и, наконец, проронил:

– Надо подумать, господин Абрамов. Вопрос серьезный. Сколько у нас времени?

– А сколько потребуется Мазаю, чтобы выпросить у высшего руководства бомбу? – Академик пожал плечами. – Вам виднее. Думаю, если это вообще реально, он начал вентилировать этот вопрос около часа назад.

– Теоретически это нереально… – Гуськов запнулся, – но практически… Мазаю пока не отказывали ни в чем. Скорее всего, не откажут и в этой «маленькой просьбе». Вопрос только во времени. Локатор прав, поверить в необходимость зашвырнуть дорогостоящее и опасное изделие неведомо куда руководству будет очень трудно. Если только…

– Если только не случится провокация, – закончил вместо Гуськова капитан Стрельцов. – Допустим, новый мощный прорыв из Старой реальности. Тогда необходимость скорейшего разрыва связей между мирами станет очевидна даже для слепых.

– Черт! – Гуськов ударил кулаком в ладонь. – Точно! Эта Маргарита для того и заслана Мазаем к Шуйскому! Она должна в нужный момент спровоцировать «старичков» пойти на прорыв!

– Снова все сошлось, – заметил Трощинский.

– Надеюсь, теперь вам достаточно доказательств? – спросил Академик.

– Нужно остановить их обоих! – решительно заявил Стрельцов. – И Мазая, и Шуйского! Командир, возвращай нас в нормальный мир! Может, успеем еще переубедить Олега Викторовича. А дальше… уже твой вопрос… но, думаю, Академик предлагает стоящий вариант.

Гуськов кивнул и перевел взгляд на Паруса. Тот недолго подумал и скептически поморщился. Насколько разбирался в его манерах Гуськов, это означало, что лейтенант «в принципе, согласен». Трощинский и Локтев кивнули, как два близнеца, синхронно и с одинаковой амплитудой.

– Решено, – Гуськов пристально посмотрел на Академика. – Идем в Старый мир. И, хоть я атеист… да поможет нам Бог…

…В Новой реальности добраться до огромной стройплощадки, что находилась недалеко от метро «Строгино», оказалось делом непростым. Вроде бы и недалеко было ехать, но обстоятельства упорно не желали складываться в пользу навигаторов и их спутников. Сначала никак не удавалось поймать большую машину, чтобы ехать сразу всем шестерым, потом пришлось объезжать какие-то непонятные дорожные работы, петлять по переулкам и заезжать с другой стороны. Но и в этом случае подобраться вплотную к пункту назначения не получилось. Улицу и здесь перекрыли дорожники в оранжевых жилетках. Все это, на взгляд Гуськова, выглядело подозрительно, однако гадать и строить версии было некогда. Группа спешилась и перешла в нереальность там, где очутилась, почти за километр, если мерить по прямой, до стройплощадки.

А вот переход по нейтральной зоне прошел легко и почти незаметно. То ли сказывалось присутствие Академика, который уверенно вел группу по своей вотчине, то ли дело в том, что в нереальности стало гораздо легче передвигаться даже обычным людям. Они почти не притормаживали, даже если теряли контакт с навигаторами. Выйти самостоятельно они все-таки вряд ли могли, но идти по зоне у них вполне получалось.

Когда наступил момент перехода в Старый мир, Гуськов все-таки сгреб в охапку всех, кроме Стрельцова, а Академик перевел капитана…

…А вот когда вышедшая в Старом мире компания осмотрелась, всем стало ясно, что оставшийся до стройки путь станет, как было и в Новой реальности, непростым и весьма познавательным путешествием. И дело не в том, что продвижению к цели мешали завалы или овраги. С этим на данном участке местности было более-менее нормально. И черных тварей в поле зрения оказалось не слишком много. Да если честно, поблизости их никто не замечал. Черные сгустки мелькали вдалеке, ближе к каменному истукану, который возвышался километрах в трех к юго-западу. И природа вроде бы не собиралась преподносить очередные сюрпризы. Вид на аномальное сияние закрывали плотные серые облака, холод стоял собачий, но земля не тряслась, и ветер дул умеренный. Так что проблему создавали не природные или мистические факторы. Ее создавали люди.

Тысячи граждан толпились, прятались, бродили и карабкались по руинам, перетаскивали пожитки, что-то сооружали из обломков и пытались организовать какую-то хозяйственную деятельность. А еще в узком каньоне между развалинами гудели и сигналили сотни более-менее уцелевших машин. Все вместе – пешеходы и машины – создали огромную пробку. Но теоретически хаотичное движение людей и транспорта устремлялось туда же, куда стремились навигаторы и офицеры. К стройплощадке. Несколько десятков активистов метались среди беженцев, раздавали ценные указания и покрикивали, но толку от их организационных усилий пока не наблюдалось. Слишком разношерстной оказалась толпа. Да еще транспорт то застревал, то глох, то разворачивался поперек дороги – мастерство водителей и возможности автомобилей были очень уж разного уровня, мягко говоря.

Группе Гуськова – Академика пришлось трижды карабкаться по склонам завалов, один раз идти прямо по капотам машин и бесчисленное количество раз – протискиваться сквозь плотные «очереди» желающих попасть на территорию стройки. Примерно на полпути Академик занервничал и предложил обойти все эти препятствия через нереальность, но офицеры отказались. Почему – осталось загадкой. Наверное, в нормальной реальности им было спокойнее, пусть и труднее. По крайней мере, Гуськов для себя решил, что товарищи рассуждают именно так.

Завершился бег с препятствиями у запертых южных ворот стройплощадки. Теперь причина, по которой толпа никуда не двигалась, а только уплотнялась, стала понятна.

Стрельцов постучал, крикнул пару раз, но ворота никто не открыл и даже не выглянул. Капитан попытался еще раз, теперь громко и внятно произнес слова пароля. Но эффект был тот же.

– Куда все подевались? – Стрельцов заглянул в щель между глухими створками. – Ничего не вижу. Странно.

– Ничего не видишь потому, что ничего не видно в эту щелку, или потому, что там пусто? – уточнил Трощинский.

– Сам посмотри.

– Ушли они, – пояснил какой-то пожилой гражданин, восседающий прямо на капоте ближайшего к воротам кроссовера от «Хендай». – Минут пятнадцать назад ушли. Чуток опоздали вы, солдатики.

– Черт! – Стрельцов обернулся и выразительно, с явным осуждением посмотрел на Гуськова.

Майор взгляда не отвел, только пожал плечами. В чем он был виноват? В том, что у Шуйского «загорелись в жопе говны» и он решил прорываться именно сейчас, а не часом позже, когда стемнеет?

– Нам строго-настрого приказали тут дожидаться, – продолжил пожилой гражданин. – Как вернутся за нами навигаторы, так ворота и откроют. Вот тогда мы все по коням, приемники на полную громкость и вперед и с музыкой.

– Приемники? – Стрельцов поморщился. – А еще что сказали?

– А чего еще? – Мужичок развел руками. – Машины не глушить, радио на волне «Европы плюс» держать, чертей не бояться. Все, вроде.

– Ты чего-нибудь понимаешь? – Трощинский обернулся к Парусу.

– Догадываюсь, – лейтенант кивнул. – Юра, что делать будем?

– Командир, – проигнорировав вопрос Паруса, капитан Стрельцов снова взглянул на Гуськова, – переведешь нас обратно?

– А смысл?! – вмешался Академик. – Господа офицеры, поймите, если Шуйский попал в засаду – а он попал, я уверен! – вы там уже ничем не поможете.

– Почему это вы уверены? – По выражению лица Стрельцова было ясно, что он и сам так считает, но спросить просто обязан.

– Хотя бы потому, что это верх глупости, затевать прорыв в таком засвеченном месте! Мало того, что отсюда еще не ушли те, кто устроил бойню прошлой ночью, так еще и всем мазаевским шпионам – а их было немало, я и в этом уверен! – хорошо известно, где Шуйский собирал свою добровольческую армию. Даже мне, сугубо штатскому человеку, ясно, что наступать следовало откуда-то из другого места. Разве не так?

– Все так, – Стрельцов кивнул и зло сплюнул. – Вот ведь послал бог начальничка!

– У меня есть другое предложение, – Академик окинул взглядом колонну беженцев. – Помогите этим людям устроиться на ночлег. Этим вы принесете гораздо больше пользы.

– На ночлег? – Стрельцов горько усмехнулся. – Совсем не верите в затею Шуйского?

– Мы же выяснили… – Академик печально вздохнул. – Нет шансов. И очень скоро вы в этом убедитесь. Если, конечно, уцелеют навигаторы и будет кому перевести остатки армии Шуйского обратно.

– Тем более, неплохо бы командиру туда перейти… – уже понимая, что это бессмысленная попытка, пробормотал Стрельцов.

– Чтобы его убило шальной пулей? – Академик покачал головой. – Смиритесь, капитан. Вы уже ничем не поможете армии Шуйского. А вот здесь… вы будете весьма полезны, – Академик понизил голос и заговорщицки наклонился к Стрельцову: – Скоро мы с Алексеем Борисовичем уведем значительную часть черных воинов в нереальность, и вы сможете использовать это обстоятельство для повышения своего авторитета. Тогда управлять этими людьми станет гораздо проще. Понимаете меня?

– Справлюсь и без подтасовок, – Стрельцов горделиво выпрямился. – Надеюсь, вы пропустите обратно тех, кто выживет?

– Конечно! – Академик всплеснул руками. – Мы вообще не собираемся никому препятствовать! Наша задача – защитить башни! Только и всего!

Гуськову почему-то показалось, что Академик переигрывает. Отчего, интересно узнать, в его голосе вдруг появились фальшивые нотки? Или это уже легкая паранойя? Майор настолько много думал и подозревал – как выяснилось, не всегда безосновательно, что теперь начал дуть даже на ледяную воду? Или нет?

– Удачи, – Стрельцов протянул руку Гуськову, затем Академику и будто бы забыл об их существовании. Он махнул Парусу и Трощинскому «За мной!», а затем взглянул на Локтева. – Локатор, ты с нами или как? Тебе, как я понимаю, в пьесе господина Абрамова роли не досталось.

– Базара нет, – Локтев усмехнулся, – душой я с вами… да и не сильно охота мне встречаться с черными тварями, но… сам понимаешь, Юра.

– Понимаю, – капитан кивнул. – Тебе тоже удачи, Локатор. Будь.

Локтев молча пожал ему руку, так же без комментариев, что было необычно, попрощался с Троллем и Парусом и обернулся к Гуськову и Академику:

– Ну, а наш контингент где пасется?

– Я знаю, – Абрамов поманил Гуськова и Локтева за собой. – Здесь недалеко.

– Рядом с башней, – проронил Гуськов. – Как ему и положено. Подойдем, бери меня за руку, как послушный сынок. Иначе слопают.

– Хорошо, папа, – Локатор ухмыльнулся. – Мороженое купишь?

– Куплю… – Гуськов тоже усмехнулся. – Хоть ящик. Только вместо вискаря.

– В топку мороженое! – Локатор достал пистолет и проверил наличие патрона в стволе. – Пошли к чертям!

– Ни пуха вам, сынки, – вдруг сказал пожилой гражданин. – Главное, не бойтесь. Они только мычат страшно, а так… быки, да и только. Силы много, а соображение на нуле. Ни пуха…

– К черту, батя, – Локтев махнул рукой. – Ну, пошли, что ли? Долгие проводы – лишние слезы.

Обошлось без слез. Академик бодро двинулся вдоль бетонного забора стройплощадки в западном направлении, Гуськов и Локтев побрели за ним. Так и ушли, не оглядываясь, будто бы опасаясь превратиться в соляные столбы, если посмотрят на оставшийся позади разрушенный город и людей, наказанных, в отличие от обитателей Содома и Гоморры, непонятно кем и за какие грехи.

«Хотя, может быть, и есть какая-то причина, – подумалось Гуськову. – Непонятная нам, неочевидная, мистическая, но есть. Иначе все, что мы знали о нашей жизни, может оказаться совсем бессмысленным. А это первый шаг к безумию. И так каша в голове от всех этих раздвоений реальности, нашествия черных тварей и башен, так еще если окажется, что это не имеет понятных причин… Так, все! Отставить бредовые размышления о смысле жизни. Нашелся философ! Лучше подумай, как будешь с тварями управляться!»

Если честно, думать об этом не хотелось, поэтому весь оставшийся путь Гуськов посвятил изучению местности. Так было и полезнее для душевного равновесия, и безопаснее. Например, один раз Гуськов наступил на край осыпи и чуть не сполз в глубокую яму. Хорошо, что вовремя спохватился и успел отскочить. А продолжал бы размышлять на ходу, точно съехал бы вниз.

Условно помогло не погрязнуть в трясине ненужных размышлений еще и то, что черные твари значительно упростили задачу Академику и его помощникам. Троица еще не добралась до МКАД, а вокруг нее уже начали водить хоровод огромные черные сгустки. Когда же впереди показались завалы из обледеневших машин, хоровод превратился в плотное кольцо, и ходоки были вынуждены остановиться. Гуськов, не дожидаясь инициативы от подчиненного, сам ухватил Локатора за руку. Академик зачем-то поступил так же, ухватил Семена за другую руку. Локтев удивленно покосился на Абрамова, но сопротивляться не стал.

– Просто какая-то Черная площадь, – кивком указывая на голый асфальт под ногами, негромко заметил Локтев. Надо сказать, в голосе у старлея не прозвучало ни единой нотки страха или чего-то похожего. Правда, черные твари и не «мычали» в инфразвуковом диапазоне, так что справиться со страхом опытному бойцу было нетрудно. – И парад идет. Мавзолея не хватает.

– «Командовать парадом буду я», – проронил Академик без всяких намеков на шутку. – Приготовьтесь. Надеюсь, получится.

– Нет, ты слышал, командир, – Локтев хмыкнул. – Он надеется! А потренироваться не мог?

– Не было случая, – Академик вдруг запрокинул голову и протяжно, по-волчьи, провыл какую-то почти нечленораздельную фразу на неизвестном языке.

Плотная черная стена вокруг ходоков заметно дрогнула и начала обретать видимую структуру. Вместо размытых черных силуэтов уже через пару секунд навигаторы увидели вполне оформленные фигуры трехметровых воинов, а еще через мгновение сумели различить все детали их вооружения и экипировки. Лично Гуськов ничего нового не заметил. Все твари были как под копирку и ничем не отличались от того чудовища, что зависло, когда Гуськов переводил Стрельцова и компанию в Новый мир. Но зрелище все равно впечатлило даже майора. Особенно поразило то, что эти существа замерли и уставились на людей с явным интересом. Как это определил Гуськов? А черт его знает! Возможно, просто почувствовал.

– Вылупились, – севшим голосом подтвердил Локатор гипотезу майора.

– Спокойно, – шепнул Гуськов.

– Все идет по плану, – подчеркивая каждое слово, негромко произнес Академик.

Черные воины (теперь называть их тварями как-то не поворачивался язык) вдруг выровняли строй, а затем каждый второй, без всякого расчета, сделал шаг назад. А потом какой-то еще строевой прием выполнили те, что стояли позади первой и второй внутренних линий кольца. А дальше – судя по звукам – началось синхронное перестроение и других линий. У Гуськова сложилось впечатление, что он находится внутри какого-то механизма, в который вставили и провернули ключ, и теперь все его внутренности пришли в движение, согласно заложенному в конструкцию алгоритму. Даже звуки, с которыми черные воины перестраивались, напоминали лязг хорошо подогнанных, но не имеющих никаких амортизирующих прокладок или покрытий деталей непонятной машины. Причем звуковой ряд имел ровный ритм и даже своеобразную мелодию, которая создавалась за счет того, что звуки из ближних рядов казались ниже и четче, а прилетевшие издалека чуть выше и мягче. Гуськову даже подумалось, что имей он музыкальное образование и достаточное воображение, он смог бы по этой звуковой «картине» представить себе и картину визуальную, смог бы увидеть, словно с высоты птичьего полета, в какую замысловатую фигуру выстраиваются черные воины.

Когда в этой лязгающей «опере» наступила значительная пауза, Академик коротко откашлялся, снова запрокинул голову и провыл новую фразу. Теперь у него получилось нечто вроде индейского клича, причем на середине он явно сфальшивил, дал петуха, но черные существа его поняли. Один из воинов внутреннего круга протянул нижнюю правую конечность в сторону Академика и четким, механическим движением развернул кисть ладонью вверх. У людей таким жестом предлагают помощь, когда надо через что-нибудь перейти. Или просят подачку.

Академик на миг замер, но все-таки решился и положил руку поверх подобия ладони черного существа. Длинные пальцы воина сомкнулись, фиксируя рукопожатие. Гуськов замер, ожидая, что Академик сейчас взвоет от боли, но воин не причинил вреда человеку. Это было понятно и по взгляду Абрамова. Он обернулся к майору и посмотрел на него спокойно, лишь чуть вопросительно. В чем суть немого вопроса, Гуськов понял без труда, когда взглянул вправо. Один из черных воинов с другой стороны внутреннего круга тоже протягивал устрашающего вида клешню, но не Академику, а Гуськову. Что оставалось майору? Только ухватить черного воина за конечность.

Ощущения от контакта с этим существом были странные. С одной стороны, будто бы взялся за что-то сделанное из металла или керамики, но с другой – создавалось впечатление, что прикасаешься к кому-то живому. «И богу свечка, и черту кочерга».

Как только черный воин зафиксировал руку Гуськова в клешне, весь грандиозный строй в одно синхронное движение развернулся налево. Четко, как на параде. От вида такого нехитрого вроде бы строевого приема у Гуськова даже побежали по спине мурашки. Нехитрый-то он нехитрый, но как был выполнен! Тысячи, десятки тысяч огромных боевых организмов (или машин, тут майор пока сомневался) выполнили этот разворот абсолютно синхронно. Ни одно существо не замешкалось даже на миллисекунду.

Абрамов снова что-то провыл. Выдержал паузу, повыл еще немного, а затем обернулся к Гуськову и Локтеву.

– Вкратце! – Академик откашлялся. Видимо, после «разговора» на непривычном языке у него запершило в глотке. – Они соединились во что-то вроде физической сотовой сети. Размах и количество рук, сами видите, позволяют. Сейчас начнем движение, но вы, майор, останетесь в этом мире и пойдете по кругу… вправо, получается, обратно к стройплощадке. Черная площадь нами уже проверена, ровная – и это самое главное.

– Там яма в одном месте, – напомнил Гуськов.

– Уверен, когда вы доберетесь до ямы, все воины уже перейдут в нереальность.

– Они тоже двинутся по кругу?

– Да, и будут постепенно переходить в нереальность. Не думаю, что это займет много времени.

– А я? – Локтев посмотрел на свои руки, зажатые в клешнях навигаторов. – Получается, я посередке буду? Не порвусь между реальностями?

– Не порветесь, – Академик ответил уверенно. – Хотя чувствовать себя будете странно. Мы с майором могли бы взять друг друга за руки, исключив ваше промежуточное звено, но так будет надежнее. В первую очередь это важно для вас, Семен. Вы понимаете?

– Я согласен, – не раздумывая, заявил Локтев. – Поблизости от этих громил лучше держаться за максимальное количество навигаторов. Были б еще, я и за них уцепился бы чем-нибудь.

– Тогда идем?

– Двинули!

Строй пришел в движение без дополнительных командных завываний Академика. Господин Абрамов просто шагнул в нереальность, и строй черных воинов тут же начал странное движение, будто бы веером огибая позицию Гуськова слева. Но еще более странным выглядел Локтев, который стал промежуточным звеном между Старой реальностью и переходной зоной. Старлей был словно расчленен по вертикали пополам, но при этом оставался жив, здоров и даже глупо улыбался. Гуськов понимал, что если бы не Локатор, примерно так же странно выглядела бы его рука или рука Академика. «Обрывалась» бы в районе кисти либо, наоборот, рука Академика торчала бы словно ниоткуда. И Гуськов осознавал, что это нормально по нынешним временам. Но все равно ощущение абсурдности того, что он видит, никак не покидало майора.

А между тем поступательное движение тварей продолжалось и продолжалось. Академик тоже двигался, тянул за собой Локатора, а тот – Гуськова, но за то время, пока сцепка из двух навигаторов, человека и связующих черных воинов делала шаг, в нереальность успевало войти до тысячи черных существ, а то и до трех тысяч. Звуки с дальнего края проходящего мимо Гуськова строя доносились с заметным запозданием, что говорило о гигантских его размерах. До башни строй точно растянулся, а это километра два с половиной – три.

Сначала Гуськов просто тихо поражался происходящему, но затем начал привычно сомневаться. Да, башен много, но вряд ли нужно выставлять оцепление по всему миру? Мазай-то один такой, если решит «зайти с другого бока», проникнуть в нереальность где-нибудь в другом полушарии, можно отследить, куда он улетит, и перебросить туда воинов или клич какой-то кинуть тамошним черным бойцам. Раз Академик сумел соединить воинов в сеть, значит, и такое возможно. Но вряд ли Мазай станет дергаться, ему сейчас не до того. Так что достаточно блокировать ближайшие башни. И зачем тогда столько воинов? Огромная «кристаллическая решетка», в которую превратился строй черных, занимала все видимое пространство и выглядела действительно как непроходимый заслон, поле, засеянное зубами дракона, по которому нереально пройти даже самому удачливому Ясону. Но зачем столько-то? Академик ведь толковал об охране башен, для этого достаточно было бы выстроить несколько концентрических колец, ну, или расставить посты в шахматном порядке. Зачем занимать всю переходную зону, до последнего квадратного метра?

Все время, пока Гуськов пытался осмыслить это явно несоразмерное угрозе усиление «нереальной обороны», черные продолжали идти, идти, идти… и очень скоро до Гуськова дошло кое-что другое. Он вдруг понял, что даже если придет к выводу, что Академик не прав, если даже передумает помогать Абрамову и захочет остановить движение черного войска, он не сумеет этого сделать при всем желании. Почему? Да потому, что остановить черных он сможет, только разомкнув «проводящую» из реальности в переходную зону «цепь». То есть отпустив руку Локтева. И тем самым фактически бросив его на произвол судьбы или коварного Академика и черных тварей. Нужное подчеркнуть.

Вот такой получался компот. Хитрый господин Абрамов подстраховался со всех сторон. Оставалось понять, от чего он страхуется. Что задумал этот странный Академик на самом деле? Одна мысль на этот счет возникла сразу, но Гуськов не хотел в нее верить. Да и если бы поверил, все равно майор не понимал, что же должно из этого следовать. Слишком уж крутой оборот вдруг начала принимать ситуация…