«Если после сорока вы проснулись и у вас ничего не болит, значит, вы умерли». Есть у закоренелых пессимистов такая поговорка. Майор Гуськов никогда не относил себя к этой категории граждан, хотя не причислял себя и к оптимистам. На жизнь он всегда старался смотреть с промежуточной точки зрения. Как в другой не менее известной поговорке: «Оптимисты изучают английский язык, пессимисты – китайский, а реалисты изучают автомат Калашникова». Вот позицию этих реалистов-практиков Гуськов обычно и занимал. Но сегодня, похоже, ему предстояло сделать новый выбор жизненной позиции. Ведь он не просто проснулся и у него ничего не болело. Он вышел из глубокого нокаута, состояния, близкого к коме, а самочувствие неожиданно оказалось почти в норме. Легкое головокружение, такая же легкая головная боль и тошнота, плюс небольшое дрожание рук, тремор по-умному. Вот и все проблемы со здоровьем. Чем не повод для оптимизма?

А ведь досталось майору действительно неслабо. Это подтвердили специалисты-взрывники из Конторы. Но врачи в «Склифе», которые наблюдали за Гуськовым весь остаток ночи, наотрез отказывались верить доблестным саперам. Майор сам слышал, как в коридоре у дверей реанимационной палаты перешептывались доктора и старые коллеги Гуськова, прибывшие навестить пострадавшего.

По словам врачей, Гуськов получил средней тяжести сотрясение мозга, а подозрения насчет перелома шейных позвонков или взрывной баротравмы вообще не подтвердились. Внутренние органы и кости целы. Все обошлось, что называется, малой кровью. Даже вообще почти без крови.

«Но ведь майор находился в зоне стопроцентного поражения, – не унимались саперы. – Да, взрывное устройство не имело оболочки и не было начинено поражающими элементами, но Гуськов все равно запросто мог погибнуть!»

«Какая зона стопроцентного поражения, о чем вы говорите?! – упорствовали врачи. – Банальная «комоция эт контузия». Его только встряхнуло и вырубило, чтоб вам было понятнее. Мы провели все необходимые исследования! Кроме сотрясения, никаких проблем со здоровьем у майора нет!»

Гуськов точно знал, что медики не врут, они действительно полночи катали его на процедуры и анализы, даже засунули майора целиком в какой-то мудреный медицинский сканер… или как его там… короче, обследовали по высшему разряду. А когда закончили, только развели руками: ничего внутри у Гуськова не порвалось, селезенка и прочий ливер оказались в порядке, и никаких переломов не обнаружилось. Синяки на теле – ерунда, сотрясение мозга – «лежачее», но тоже терпимое, без гематомы, а пара царапин от «шрапнели» из штукатурки, кирпичных осколков и прочего строительного мусора – вообще не в счет. Вот и вся история болезни. Невероятно, но факт.

Но для надежности Гуськова все равно следовало «понаблюдать», как выразились врачи, и вот в этом коллеги майора с ними согласились. Из их разговора за дверью палаты Гуськову стало ясно, что собеседники сошлись на том, что до Нового года герою стоит поваляться на больничной койке. Незаконченных дел у него, конечно, осталось много, о чем прозрачно намекнул в телефонном разговоре с главврачом лично генерал Мазич. Однако дела делами, но здоровье дороже. И генерал, и дела потерпят.

Так решили бывшие сотрудники Гуськова по региональному Управлению. Но сам пострадавший имел на этот счет особое мнение. Ведь, в отличие от врачей и коллег, он знал, что времени в запасе на самом деле мало, и терпеть ни само время, ни генерал Мазич не будут. Вот почему Гуськов не стал дожидаться распоряжения Мазая и затребовал у персонала свои вещи. А заодно попросил позвать кого-нибудь из новых коллег, чтобы выяснить, какие произошли изменения в оперативной обстановке.

К удивлению майора, докладывать вызвался не кто-то из проверенных и опытных подчиненных генерала Мазича, а старший лейтенант Локтев. Впрочем, и это было объяснимо. Наименее пострадавший во время злополучного рейда в Старую реальность боец из команды Гуськова, видимо, тоже сообразил, что спокойно отлежаться Мазай не даст никому из посвященных в тайну раздвоения реальности, и потому добровольно вернулся в строй.

Выглядел Локтев, как обычно, бодрым и слегка беспечным, выражался на грани фола, но кое-какой отпечаток ситуация на него все же наложила. Локатор, как его называли друзья, почти не хохмил и более-менее фильтровал речь. Может быть, сказывалось отсутствие веселого напарника – лейтенанта Трощинского? Или же Локтев пусть и не подавал вида, но осознал, насколько все серьезно? Или все вместе? В любом случае, Гуськов был рад, что связным оказался именно Локатор. И привычно, и доверия ему больше, чем новым коллегам. И вообще один свой боец всегда лучше двух чужих.

– Рассказывай, Семен Семеныч, – приказал Гуськов, одновременно изучая дыры на принесенной медсестрой одежде. – Поистрепалась, однако, одежка. А еще вчера как новая, была.

– Так я уже сгонял, – Локтев выразительным взглядом окинул свою одежду, а затем подвинул командиру икеевскую синюю сумку с завязанными длинными ручками.

До Гуськова только сейчас дошло, что Локатор небрежно накинул белый халат поверх зимней полевой униформы, а не привычной гражданской одежды. И куртку он бросил в углу не «цивильную», а полевую, утепленную. В общем, Локтев правильно подготовился к новому «раунду» схватки с навигаторами. И, похоже, предлагал командиру поступить так же.

– Казенка? – уточнил Гуськов.

– Она самая, зато целая и чистая. Полный зимний комплект. Вот только ботинки пришлось наугад хапнуть, запутался, какие ваши, а какие Стрельцова. У вас сорок четвертый?

– Сорок пятый, – Гуськов развязал узел и вынул из баула теплую полевую куртку. – Не важно, я в своих останусь, они теплее казенных. Оружие прихватил?

– Так точно, вот ваш запасной, – Локтев положил на тумбочку пистолет Гуськова. – Самсонов, когда отсюда вернулся, пушку нашел, хотел в оружейку сдать, но я перехватил. Прикиньте, гад, по чужим столам шариться вздумал! Опять обострение у него, «начальника врубил». А вот магазины… пять штук, больше у вас в столе не было. И вот еще… картонки.

Локтев выложил рядом с пистолетом снаряженные магазины и две картонные пачки с патронами. Больше в столе у Гуськова, что стоял в кабинете их группы, действительно не было. И майор сейчас впервые пожалел, что не такой запасливый, как Игорь, или не такой фанатик, как Струков, коллеги из соседнего отдела. Игорь всегда держал «неучтенку» в количестве десяти пачек просто «на всякий случай», а Струков коллекционировал патроны, поскольку каждый вечер спускался в тир, это была его «одна, но пламенная страсть». Короче, как теперь понимал Гуськов, оба вольно или невольно поступали правильно, когда рисково забивали столы и сейфы в своих кабинетах неучтенными боеприпасами. По нынешним временам приличный боезапас им точно не помешает. Имеются в виду Игорь и Струков из Старого мира, конечно.

– Меня Самсонов навещал? – удивился майор.

– Ну да, изобразил заботливое командование, – Локтев хмыкнул. – Я ж говорю – обострение. Понял, что может очки заработать, вот и мозолит всем глаза. При начальстве кудахчет, а при нас брата по оружию из себя корчит. Даже высказался осторожно, мол, мы сотрудников не бросаем, если они откомандированы куда-то. А где эти новые коллеги из Центрального аппарата? Почему до сих пор не навестили героически пострадавшего офицера? Потом, когда я у него ваше оружие перехватил, он давить начал, как атмосферный столб. Все мозги мне расплющил с расспросами своими. Что у нас за дела, да с кем, да за какие заслуги нас вдруг в ведение Центрального аппарата перевели и засекретили?

– И что ты ответил?

– Ничего, – Локтев пожал плечами. – Послал его вежливо – и все ответы.

– Рассердился?

– Самоса? – Локтев хмыкнул. – Еще как! Чуть не загрыз меня. А я ему: чего ты слюной тут брызжешь? Вот вернусь в твое подчинение, можешь меня разжаловать, мне не привыкать. А пока я в ведении Центрального аппарата, ты мне не начальник и вообще никто, умойся!

– Представляю, как он рассвирепел, – Гуськов покачал головой.

– Да его чуть не парализовало от злости, – Локтев рассмеялся. – Вот уж я оттянулся. Никогда так не кайфовал.

– Хорошо, что я к тому времени не очнулся. Ладно, бог с ним. Рассказывай, что в мире делается?

– «Стабильности нет», – ответил Локтев, подражая интонациям Трощинского – большого любителя цитировать фильмы и говорить фразами из рекламных роликов.

– Я имею в виду – по нашей теме, Локатор, – Гуськов вытащил из сумки униформу и начал одеваться. – Как ты с «больничного» соскочил? У тебя ведь ребра были сломаны.

– Целы оказались, – Локтев поморщился. – Рентген сделали, все нормально. Ушиб мягких тканей. Вот и выписался досрочно. Врачи поворчали, конечно, но отпустили. Посоветовали на всякий случай бронежилет надеть. Я так и сделал, теперь вообще красота, вроде корсета держит. Так что за меня не волнуйся, командир. Сам-то как?

– Тоже нормально, – майор сунул ноги в ботинки. – Штормит, но терпимо.

– А доктора что говорят?

– Тоже ворчат и руками разводят. По их расчетам, не мог я так быстро поправиться. А может, вообще не должен был выжить. Поэтому только ворчать им и остается. Не может такого быть, говорят, потому что не может быть никогда.

– А ты им?

– А что я могу им сказать? Что, наверное, все дело в моем навигаторском таланте? Что мы, наверное, все такие крепкие и огнеупорные?

– А это что, правда? – Локтев недоверчиво уставился на майора.

– Не знаю, – майор пожал плечами. – Только сейчас в голову пришло. Надо у Клименко спросить, он в этом лучше разбирается. Он жив?

– Жив, – Локтев кивнул. – И тоже не сильно пострадал. Только у него еще какое-то отравление, что ли. Короче, подниматься с койки не спешит.

– Здесь лежит?

– Нет, вояки в «Бурденко» приютили. После взрыва суета была, раскидывали кого куда. Больше всех госпиталь МВД на себя взял. Меня тоже туда хотели отправить, но я под шумок вообще выписался. Доктора, наверное, потому и не сильно ворчали. Им ведь меньше забот. А Тролля тоже сюда перевели. Я заходил, дрыхнет, как сурок.

– Это хорошо, – Гуськов вытряхнул на койку содержимое карманов грязной гражданской одежды и принялся рассовывать его по карманам униформы. – Так! Локатор! Вводная часть окончена. Докладывай по теме, что я тебя упрашиваю, как девочку?!

– Докладываю! – Локтев коротко откашлялся, выпрямился и придал лицу деловое выражение, но на этом его задор иссяк. – А чего еще докладывать? Больше я ничего не знаю. Про взрыв вы и сами в курсе… безоболочечное, килограмм в тротиловом эквиваленте, разнесло половину крыла, пострадали до двадцати человек, жертв… одна… медсестра постовая.

Гуськов на секунду замер.

– Не голову случайно… – голос у майора дрогнул, – снесло?

– Так точно, – Локтев вздохнул. – Кусок стекла полоснул и… как бритвой. Жалко девчонку.

– Это верно, – тихо проронил Гуськов. – Вот ведь, судьба. Ни в том мире… ни в этом не удалось ей смерть обмануть. Жалко.

– Ну, – Локтев вряд ли понял, о чем толкует майор, но на всякий случай кивнул. – Остальное пока в тумане. Кто машинку завел, зачем, почему… внятного ответа нет.

– И не будет, – заметил Гуськов. – Происшествие связано с нашими делами, это сто процентов. А кто в курсе наших дел, кроме нас с тобой и Мазая с его барбосами, если брать Новый мир.

– Еще Тролль, Клименко и Стрельцов, – Локтев призадумался. – И навигаторы.

– Вот именно, «и навигаторы», – согласился Гуськов. – Одного я чуть было не схватил за полчаса до взрыва.

– Думаете, это он майора заминировал?

– Не знаю, – Гуськов закончил сборы, взял куртку под мышку и проверил оружие. – Но все может быть. На войне как на войне. Сваливаем, Локатор.

– И как далеко?

– Тут рядом, – не раздумывая ответил Гуськов. – Можно даже пешком. К Мазаю.

Локтев ничего не сказал, только кивнул. Он свою задачу на данный момент выполнил целиком и полностью, дальше командир снова ставил задачи, а Локатор их выполнял. И по лицу старлея было видно, что этот вариант несения службы его устраивает гораздо больше, чем автономная работа.

За ночь крыльцо и все подъезды к центральному зданию клиники припорошило тонким слоем снега, такая же едва заметная вуаль легла на ветки деревьев в небольшом скверике напротив, но продолжения «сиротского снегопада» не намечалось. Небо уже очистилось от облаков, из которых просыпалась эта снежная пудра. Утро определенно обещало постепенно превратиться в погожий и относительно теплый денек. Красота, да и только!

Однако пока прохладный воздух, мягко говоря, бодрил. Гуськов сначала поежился, затем заставил себя расслабиться и несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул. Свежий воздух действительно взбодрил, но минутой позже оказал на ослабленный организм майора обратное воздействие: Гуськов обмяк и его стало покачивать еще сильнее. Локатор даже поддержал командира под руку. К моменту, когда они добрались до машины, головокружение прошло, но Локтев на всякий случай остался рядом и по-прежнему маячил в полуметре от майора. Он даже уселся не на переднее сиденье, а на заднее, вместе с командиром, хотя в машине-то какой смысл поддерживать? Падать-то некуда.

– Нормально все, Локатор, – пробормотал Гуськов. – Это просто с непривычки. Залежался.

– Само собой, – Локтев с сомнением посмотрел на майора. – Бледноват что-то, командир. Может, домой? Полежишь до обеда, жена бульончик сварганит, чаек покрепче. А Мазаю отзвонишься, да и все дела.

– Нет, Семен, – Гуськов опустил окно и вдохнул еще порцию холодного воздуха. – Оклемаюсь. Нормально. А дома все равно не отдохнешь. Новостройка, два года дому, еще не все заселились, соседи сверлят и долбят, сволочи, круглые сутки.

– Это да, известная проблема, – Локтев хмыкнул. – У нас тоже сверлят, хотя дому десять лет. Да все профессиональной техникой норовят воспользоваться, даже если обычная дрель с задачей легко справляется. Шуму – хоть из дома беги. Я одному соседу перфоратор его сверхмощный в задницу вставил, он проникся, до сих пор разрешения спрашивает даже гвоздь забить. Но всем ведь не вставишь.

– Вот именно, – Гуськов сделал еще несколько глубоких вдохов-выдохов и закрыл окошко. – И ехать далеко. Да и жены у меня нет.

– Виноват, – Локтев слегка замялся, но простота и любопытство взяли свое. – А куда делась, была же? В прошлый Новый год, в клубе… я ее помню.

– Была, да сплыла, – Гуськов отвернулся и уставился в окошко. – Как раз в прошлый Новый год, за пять минут до полуночи. Даже президента не дослушала.

– Виноват, командир, простите, – Локтев, наконец, сообразил, что это болезненная для майора тема.

– Бульона нет, – вдруг сказал водитель, оборачиваясь и протягивая термос, – но чай имеется.

– Спасибо, Олег, – Гуськов покачал головой. – Не хочу.

– Крепкий? – уточнил Локтев.

– В меру, – ответил водитель. – Сладкий, главное.

– Командир, надо выпить, – Локтев отвинтил крышку, она же кружка, и налил чаю. – Глюкоза для мозгов при сотрясе – первое дело. Поверь старому боксеру. Пей.

На импровизированное чаепитие ушло целых пять минут – непозволительно много времени! – но Локтев и водитель были непреклонны. Более того, они заставили Гуськова сделать то, чего он не делал никогда в жизни. Они скормили ему здоровенный «Сникерс», который нашелся в «бардачке» у запасливого Олега.

Поначалу Гуськов возмутился, но потом какой-то внутренний голос подсказал ему, что товарищи правы, и майор все-таки съел импортный батончик, а после выдул еще одну кружку чая. И вопреки опасениям его не стошнило. Даже наоборот, ему стало гораздо легче. Пульсирующая боль в висках поутихла, тошнота отступила, а головокружение исчезло вовсе. Оставалось победить дрожание рук, но это представлялось проблемой третьего порядка, из разряда «само пройдет».

Дорога от Института скорой помощи имени Склифосовского на Большой Сухаревской площади до известного здания на площади Лубянской заняла минут двадцать, и дело было не в пробках, а в том, что Олег старался вести машину аккуратно, плавно, без рывков, чтобы Гуськова не укачало. Майор заботу оценил, но распорядился «добавленным временем» экономно. Сделал несколько звонков с телефона Локтева (свой он так и не забрал из тумбочки у кровати Клименко, и теперь от гуськовского «Самсунга» наверняка остались только обугленные запчасти), затем перенес несколько важных номеров в память «трофейного» айфона и трижды попытался вызвонить капитана Стрельцова.

Две попытки провалились по причине отсутствия абонента в зоне действия связи, а третья закончилась прозвоном вплоть до появления на экране сообщения «абонент не отвечает». То есть Стрельцов вернулся в зону доступа, но трубку не поднял. Может быть, не услышал или имелась какая-то еще причина?

– Я тоже ему звонил, – сказал Локтев, когда командир вернул старлею телефон. – Не дозвонился. Вырубил, наверное, Юра свой телефон и задрых. Вы ведь сами сказали, до утра отдыхать.

– Утро уже, – Гуськов взглядом указал на светлеющее небо. – Ладно, не перезвонит, ты еще раз его набери. Я могу забыть.

– Есть, понял, – Локтев кивнул и, бросив короткий взгляд на здание Конторы (машина уже подъехала к Лубянской площади), вдруг выпалил вроде бы не к месту: – А разрешите с вами к Мазаю!

– Зачем? – машинально спросил Гуськов, но тут же исправился: – А вообще-то правильно, идем. Думаю, генерал не будет возражать.

– Ага, – Локтев как-то загадочно ухмыльнулся. – А если возразит, я ему пару вопросов задам. Не-ли-цеприятных.

– Каких? – Гуськов сдержанно усмехнулся.

– Ну, таких… – Локтев не решился повторять заковыристое слово. – Не в бровь, а в глаз. В общем, если что… если генерал «захочет песен», не вопрос, «их есть у меня».

– Туманно, Локатор, но я тебя понял, – Гуськов взглядом указал на подъезд здания ФСБ. – Выгружайся.

Ни дежурный в холле, ни секретарь в приемной генерала, ни сам Мазай против присутствия Локтева ничего не имели. Мазич даже поздоровался с Локатором за руку и усадил его напротив Гуськова за столик для совещаний. И перед тем, как приказать секретарю сделать кофе, генерал поинтересовался у Локтева, нужны ли старшему лейтенанту сахар и сливки. Так что, какие бы ни имелись у Локтева претензии к генералу, оперативник был временно нейтрализован.

Гуськов допускал, что, если ситуация созреет, Локатор все-таки выскажется. Но это если созреет. Все-таки раздолбай и дурак – это разные категории людей, и Локатор принадлежал к первой, но никогда не относился ко второй.

Да, иногда он притормаживал, иногда лез в бутылку или озвучивал какую-нибудь нелепость, но все в пределах допустимого. Например, довести до кипения подполковника Самсонова, замначальника оперативно-поискового отдела Управления ФСБ по Москве, то есть бывшего непосредственного начальника Гуськова и его ребят, – это запросто. Ведь Локтев не без оснований полагал, что на прежнюю работу Гуськов и его команда не вернутся, а значит, маленькая месть красномордому кровопийце, который задолбал весь отдел своими мелочными придирками и показушной требовательностью, не будет стоить Локатору слишком дорого. Разве что Самсонов каким-то образом тоже попадет в Центральный аппарат ФСБ. Но это вряд ли, там своих бездельников хватает.

Так что на Самосе Локтев отрывался, точно зная, что делает. А вот с генералом расклад другой, ему дерзить или высказывать претензии без веских на то оснований – себе дороже. Один-два козыря в игре против такого мастера – это мизер, ноль шансов.

Окончательно лишил Локтева всех козырей новый демарш Мазая. Генерал бросил Гуськову пару ободряющих фраз и вдруг снова обратился к Локтеву. Теперь со словами сочувствия по поводу всего, что довелось пережить старшему лейтенанту в Старом мире. Особенно печальным и участливым сделалось лицо у генерала, когда он упомянул о погибшем на глазах у офицера «прототипе» и членах его семьи.

«Интересно, кто ему об этом доложил? – Гуськов незаметно усмехнулся. – Клименко? Вряд ли. Кто-то из моих? Кто? Стрельцов? И когда успел? После того, как вытащил ребят из мясорубки в Строгино, я почти сразу развез их по назначению: Локатора и Трощинского в госпиталь, а Стрельцова прямиком к нему домой. А позже я встречался с Мазаем, и у генерала даже для меня, перспективного контрнавигатора, нашлось всего-то минут двадцать. Выпили по чашке кофе, коротко переговорили и разбежались. Очень уж много дел у генерала накопилось. Где Мазай нашел время для встречи еще и со Стрельцовым, а главное – зачем? Непонятно».

– Это были не мои дети… – опустив взгляд, глухо проронил Локтев, комментируя «сочувственную» речь Мазая. – Мои дома. Спят еще.

– Да, так и есть, – согласился Мазай. – Твои дети живы и здоровы. Проснутся, Саша в школу пойдет, а Дима в садик. Все как обычно. И жена твоя в порядке. Ольгой зовут, верно? А то, что произошло в другой реальности, для тебя, коренного жителя этого мира, все равно что сон наяву. Кошмарный сон, тяжелый, удручающий, но ведь на жизнь он не влияет, так зачем его бояться? И зачем переживать о том, что случилось с «прообразами» твоих родных? Главное, что здесь, в этой реальности, они живы и здоровы. В общем, хорошо, что ты держишься молодцом, старлей. Одобряю. Продолжай в том же духе.

Гуськов покосился на Локатора и понял, что Мазай выиграл эту короткую схватку вчистую, нокаутом в первом же раунде. Локтев был поставлен на место буквально в два счета. По лицу старшего лейтенанта было видно, что он начисто забыл обо всех своих претензиях и осознал, насколько он мелкий винтик, какая он пешка в играх планетарного масштаба. В играх, в которые с завидной легкостью играет Мазай. Великий, могучий и ужасный, но справедливый и такой демократичный. Кофе наливает каким-то там… микробам, сочувствует им, приободряет. Недосягаемого уровня человек! Глыба! Скала! Эверест!

Короче, едва стартовав, Локтев сошел с дистанции.

«Как раз потому, что Локатор не дурак, он вовремя сообразил, чем дело пахнет, – подумалось Гуськову. – С такого «Эвереста» рухнешь, костей не соберут. Интересно, кто настучал еще и что Локатор «имеет песен»? Не мог же Мазай прочитать мысли Локатора или по лицу угадать, что старлей припрятал какой-то камень за пазухой. Олег, водитель, доложил? Оперативно! Или дело опять в Стрельцове? Допустим, со слов капитана Мазай понял, что действительно прокололся, продумал, как это исправить, и вот сейчас нанес упреждающий удар. Тоже вариант. Спасибо в этом случае капитану Стрельцову. Вот уж воистину: «На хрена нам враги, когда у нас есть такие друзья?» Надо будет выяснить у Локатора, что же все-таки за компромат он откопал? Жаль, сразу не спросил. Теперь даже мне может не сказать, очень уж серьезно Мазай его придавил».

– К делу, – Мазай обернулся к Гуськову. – Мне доложили о происшествии в госпитале. Я не понял только, какого рожна ты там делал, майор? Решил навестить Клименко?

– Так точно, – Гуськов и глазом не моргнул.

– Ночью? – Мазай окинул майора холодным, изучающим взглядом.

Обычно так смотрят, когда ни на грош не верят и намекают, что любая, даже мизерная неточность или замешательство будут расценены как попытка ввести в заблуждение. Но Гуськову скрывать было нечего, и он выдержал это испытание.

– Вечером, – спокойно ответил майор. – Прибыл в двадцать два ноль пять. Водитель может подтвердить.

– Адская машинка сработала в десять сорок три, – Мазай прищурился. – Сорок минут беседовали? И о чем?

– Беседовали минут десять, – Гуськов покачал головой. – В два приема. Я выходил ненадолго.

– Вот с этого места поподробнее, – потребовал Мазай. – Судя по записям с внутренних камер, ты не выходил, а выбегал. А перед тобой из палаты Клименко вышел кто-то еще. Кто это был, почему ты за ним погнался, зачем стрелял? А главное, на кой черт нырнул за этим навигатором в Старую реальность? Жить надоело? Герой-одиночка, твою мать! Брюс Виллис хренов! Докладывай по существу!

– Разрешите с момента, когда мы с Клименко начали разговор?

– Валяй, – Мазай неожиданно смягчил интонации и откинулся на спинку кресла.

– Мы телефоны перепутали, – начал Гуськов. – Точнее, это я перепутал. Когда мы из Старой реальности вернулись и Глеб сознание потерял, я его айфон поднял и в карман себе сунул. А когда в «Скорую» майора грузили, я случайно свой «Самсунг» ему в карман положил. Потом аврал в Строгино случился, потом мы с вами разговаривали, не до звонков было. В общем, обнаружил я подмену только в начале десятого. Без своего телефона, сами понимаете, трудно, вот я и решил не откладывать. Тем более, до полуночи, как вы приказали, домой съездить все равно не успевал. Вот и отправился в госпиталь…

Гуськов на миг остановился, чтобы перевести дух.

– Хорошо, – сказал Мазай, – верю, продолжай.

Продолжил майор в том же стиле. Неторопливо, припоминая все существенные детали, но стараясь не застревать в личных впечатлениях и переживаниях, рассказал про СМС, про свои подозрения насчет Клименко, про подставу и погоню за предполагаемым Козерогом и так далее. Все как было, без прикрас и почти без передергиваний. Только факты, насколько это было возможно.

Впрочем, при описании черных тварей Гуськов не удержался и дал волю красноречию. А как иначе? Какими казенными словечками можно описать настолько невероятное и ужасное «нечто»? Какими канцелярскими штампами можно передать охватившее майора оцепенение и как с помощью полувоенного языка выразить чувства, бушевавшие в душе у Гуськова, когда он смотрел в бездну?

Мазай отлично все понял и принял. Не было заметно, что красочные описания и метафоры майора произвели на него неизгладимое впечатление, но хотя бы выслушал доклад Гуськова генерал внимательно. Ни разу не перебил, не усмехнулся и не сменил позы. Сидел все время прямо, положив руки на стол, как прилежный школьник на уроке, и слушал, казалось, опасаясь пропустить хоть слово. И когда Гуськов закончил, генерал еще почти минуту сидел неподвижно и молчал. Словно переваривал услышанное.

Кстати сказать, Локтев вел себя почти аналогично. Только не сумел сохранить каменную физиономию. Когда Гуськов дошел до момента, в котором описывал, как встретил копию погибшей медсестры, на лице у Локтева появилась и тут же исчезла болезненная гримаса.

– Значит, теперь еще и твари, – наконец проронил Мазай, выходя из глубокой задумчивости. – И пространство между мирами… как ты его окрестил? Нереальность?

– Первое, что в голову пришло, – Гуськов кивнул.

– Годится, – одобрил Мазай. – И обитает в этой нереальности… Козерог?

– Не уверен.

– Не понял, – Мазай удивленно посмотрел на Гуськова. – Почему не уверен? Ты ведь сказал, что Клименко… Чтоб он был здоров, этот сукин сын не в меру инициативный! Черт! Извините, ребятки, сорвался… Итак, ты сказал, что Клименко… пометил незнакомца как Козерога. Разве нет?

– Клименко лишь предположил, что вышел именно на Козерога. Ведь он опирался на ваши данные, согласно которым последним неустановленным навигатором оставался Козерог. Вот Глеб и присвоил ему свободный позывной.

– Клименко сам так сказал?

– Нет, но я так думаю.

– Почему?

– Потому что этот «Козерог» как-то связан с ночными тварями, которые разогнали всех встретивших меня в Старом мире партизан. Получается, навигатор натравил тварей на помощников навигаторов? Нестыковка.

– А то, что у него телефон зазвонил, – это что, «стыковка»? – хмыкнув, спросил Локтев. Проронив фразу, старлей опомнился, виновато взглянул на генерала, но Мазай одобрительно кивнул, и Локатор продолжил: – Если это был не Козерог, ты не должен был дозвониться.

– Возможно, он вел свою игру с навигаторами, маскируясь под Козерога, – предположил Гуськов.

– А теперь затеял игру еще и с нами? – спросил Мазай.

– Получается так, – согласился Гуськов. – И почему он решил убить Клименко, в этом случае ясно как божий день. Тип из нереальности опасался, что Глеб выведет его на чистую воду. Наверное, Клименко знал настоящего Козерога в лицо.

– Тогда непонятно, зачем неизвестный прикрыл тебя от тварей? – Мазай покачал головой. – А потом еще разговаривал с тобой, советы давал. Зачем ему это?

– Чтобы запутать.

– Запутал и попытался взорвать вместе с Глебом? – Мазай помотал головой. – Нет, нелогично. Не клеится что-то в этой истории.

– Фугас взорвал кто-то третий, – озвучил Локтев нехарактерно разумную мысль.

– Кто? – Гуськов поморщился. – Еще один навигатор? Не слишком жирно?

– Постой, майор, – вмешался Мазай. – Насчет третьего Локтев, пожалуй, прав. И необязательно это был навигатор, мог быть наемник или сочувствующий. Мало ли?

– Вот я и говорю, – воодушевился Локтев. – Надо медиков брать за жабры, охрану трясти, записи просмотреть еще не раз.

– И всех пациентов опросить, плюс вспомогательный персонал, – с усмешкой добавил Гуськов. – Масштабное предложение. Плюс это мог быть любой посетитель. С режимом там беда, как я заметил. Ходит кто угодно.

– Все ж на службе, модные, – Локтев хмыкнул. – Типа, когда получилось по работе, тогда и приезжают. Казалось бы! Госпиталь ФСБ, должно быть строго… но нет. Все, типа, свои, входим в положение и так далее. Да везде так! И чем наш госпиталь лучше? Правила-то неписаные везде одни.

– Все равно надо искать третьего, – подытожил Мазай. – Но займутся этим делом другие люди. У нас своих забот полно. Как там сказал тот странный тип, Гуськов, «нас обманули», да?

– «Он вас обманул. Вы теряете время. Худшее впереди».

– И что это все-таки значит? – Мазай в задумчивости потер скулу. – Кто нас обманул? Как думаешь? И что значит «худшее впереди»? Угроза?

– Скорее, что-то вроде «последнего китайского предупреждения».

– И о чем он предупредил?

– Что надо, не теряя времени, готовиться к худшему, которое впереди, – Гуськов пожал плечами. – И что против нас играют не только навигаторы. Кто-то еще. Наверное, так.

– То-то я думаю… – Мазай замял реплику. – И какой, интересно узнать, скрытый смысл в этом предупреждении? Да и есть ли он вообще, этот смысл? Как мы можем подготовиться к тому, чего не знаем?

Гуськов не ответил, только пожал плечами. Мазай опустил взгляд к столу, уставился на свой электронный планшет и глубоко задумался. Паузой тотчас воспользовался Локтев.

– Я не понял, а кто нас обманул? – негромко спросил старлей.

– «Он», – тоже негромко, чтобы не мешать мыслительному процессу генерала, ответил Гуськов.

– А это кто?

– Не знаю.

– А этот фальшивый Козерог кто?

– Не знаю я! Чего ты пристал? Уймись!

– А откуда эта «нереальность» взялась? – так и не унялся Локтев. – Почему вчера мы сразу ныряли, а сегодня через какую-то «нереальность»?

– Я же сказал, миры потихоньку расходятся.

– И чем дальше будут расходиться, тем шире будет становиться эта прослойка? Ну, вот тебе и расшифровка! Пока мы теряем время, миры расходятся.

– И что с того? Пусть расходятся. Судьба у них такая.

– А чего тогда «худшее впереди»?

– Локатор… – Гуськов вздохнул и поднял тоскливый взгляд к потолку, но вдруг замер и снова опустил взгляд на Локтева.

Теперь он смотрел на старлея с удивлением и скрытым уважением. А еще Гуськов, как мог, постарался выразить взглядом, что Локатору следует немедленно умолкнуть, иначе офицеры, что называется, «до… трындятся». Два-три следующих логических шага вполне могли довести их до цугундера. Ведь в итоге мог последовать вывод, что изоляция миров – это плохо, а значит, Мазай, сам того не желая, подыгрывает тому, кто всех обманул. Или того хуже, что это он всех обманывает.

Локтев, слава богу, понял, что хочет без слов сказать командир, и умолк. Перед этим, правда, ухмыльнулся. Скорее всего, от гордости за себя, такого умного. В кои-то веки ему удалось переплюнуть командира! Что ж, Локатор имел полное право собой гордиться.

– Получается, тебя, Гуськов, он как гонца отправил, – не столько обращаясь к Гуськову, сколько размышляя вслух, продолжил Мазай. – Понятно. Одно неясно, зачем этот ложный Козерог взялся нас предупреждать? Какой ему с этого гешефт?

– Это у него надо спрашивать, – проронил Гуськов просто для поддержания разговора.

Как ни странно, реплика не пропала впустую. Мазай почему-то посчитал ее заслуживающей внимания и кивнул. И даже ответил.

– Да, придется спросить, – сказал Мазай, не отрывая задумчивого взгляда от заставки на экране планшетника. – Только не у него. Есть у меня в заначке один консультант. Тоже навигатор, как выяснилось. Последний в Москве. Был ученым, тоже над проблемой раздвоения реальности работал, даже ведущим специалистом считался в моей команде. А потом… над чем работал, на том и сдвинулся. Понесло его не в ту степь, как я тогда решил. Да так понесло, что на два месяца в психушку пришлось его закрыть. Но теперь может оказаться, он был прав.

Мазай замолчал и побарабанил пальцами по столу.

Гуськов про себя решил, что все-таки никогда не сможет понять большое начальство. То оно рвет и мечет, если кто-то оказывается умнее, то вдруг идет на попятную и не стесняется признавать свои ошибки при подчиненных. А раньше-то что, слабо было? Почему не задумался над аргументами ученого и не признал, что он «может оказаться прав»? Время потребовалось, чтобы созреть? Или ждал, когда жареный петух в ягодицу клюнет? Ну вот, дождался. А не поздно теперь метаться?

– Надеюсь, еще не поздно все прояснить, – будто бы прочитав мысли майора, добавил Мазай. – Только за ним придется съездить тебе лично, Гуськов. И тебе, Локтев. От других он может ускользнуть в Старый мир. Справитесь?

– Справимся, – ответил Гуськов. – Еще Стрельцова найти бы. На звонки не отвечает.

– Распоряжусь, найдут, пока ездите. Адрес у Клименко в айфоне, проверь там: Абрамов Лев Александрович. Оперативный псевдоним Академик. Аппарат у тебя?

– Пока да.

– Вот и оставь на память.

– Вам номер «Козерога» сбросить?

– Я знаю его номер, – Мазай вздохнул и обвел взглядом опешивших офицеров. – Не удивляйтесь, ребятки. Все действительно очень непросто. Если тебя это утешит, Гуськов, ты прав в главном. Человек, который заманил тебя в «нереальность», не Козерог.

– То есть вы на самом деле знаете, кто настоящий Козерог? – уточнил Гуськов.

– А вот это секрет, – Мазай усмехнулся. – Ладно, пусть это будет тебе бонусом, майор. Настоящий Козерог работает на меня. В «черный список» я внес его чисто для конспирации. А теперь свободны. Марш работать!

Марш так марш, Гуськов и не собирался засиживаться «на ковре». Даже больше, ему с каждой минутой почему-то все сильнее хотелось на воздух. Как говорится, на волю в пампасы. Все-таки кабинеты действительно не были стихией майора. Или дело заключалось в напряжении, которое он испытывал, общаясь с Мазаем. С чего вдруг? Непонятно.

Главным козырем Гуськова всегда была именно особая, просто нечеловеческая непробиваемость при общении с начальством. Даже с самыми взбалмошными самодурами майор всегда общался ровно, как человек, знающий себе цену. За это его не то чтобы не любили, нет. Наверное, просто «не видели его в своей команде», а потому никуда не продвигали. Вот и оставался майор уже который год «старшим топтуном», а тот же Самсонов, пришедший в органы на пять лет позже, выбился в непосредственные начальники Гуськова. Но зато Гуськов спокойно спал по ночам и никогда не парился перед встречей с начальством.

Один-единственный раз тактика безупречного служаки дала сбой, и Гуськову досталось на орехи. И не только ему, но и всей его команде. История получилась – вспоминать не хочется. В результате все скинули с погон по звездочке, но никто не взбрыкнул и не уволился. Из уважения к командиру и еще потому, что понимали – он прав. Каша варилась долго, но закончилось все моральной победой команды Гуськова. Неправое начальство ушло, а команда майора осталась. Причем вместо повышения (как обычно бывает в госструктурах) бывшее начальство получило полный расчет и бесславную отставку. Справедливость, так сказать, восторжествовала. Правда, в званиях Гуськова и товарищей не восстановили.

Но суть не в этом. Суть в том, что даже в самой сложной ситуации Гуськов оставался самим собой, служил, а не выслуживался. И на любое начальство, вплоть до президента, реагировал, как положено. Как записано в законах и инструкциях. Как на вышестоящее должностное лицо. Только и всего. И вдруг появился Мазай. Ничего особенного, такое же, как все, должностное лицо, но от его харизмы (или от чего там еще) Гуськова откровенно «плющило и колбасило», как говорил, пока не подрос, Владик, племянник майора.

Вот почему сейчас Гуськов и ощутил «чувство глубокого морального удовлетворения», покинув генеральский кабинет. Даже до свежего воздуха не дошел, а уже полегчало. Просто «загадочный феномен» какой-то… или «феноменальная загадка»… короче, не стандарт.

– Нормально все, командир? – вполголоса поинтересовался Локтев. – Что-то тебе опять взбледнулось. Штормит?

– Нормально, – Гуськов остановился у широкой лестницы и оперся о старинные, сто раз лакированные перила. Его не «штормило», но майор ощущал отчаянную потребность на что-то отвлечься, будто бы запить водой жгучую смесь. И почему-то в этот сложный момент именно перила привлекли его внимание. – Смотри-ка, наверное, со сталинских времен не меняли, только красили. Чего их было копировать? Нет чтобы новые сделать, пластиковые, под старину.

Гуськов усмехнулся, но Локатор его иронии не прочувствовал и шуточный разговор не поддержал.

– Это тебе, командир, надо было половину запчастей на пластиковые заменить, – негромко произнес он. – Больно уж ты железный… как сам о себе думаешь. Так вот, скажу тебе прямо: ни фига ты не железный! Поэтому опирайся и побрели домой. Стану твоей женой…

– Исключено!

– Шутка, – Локтев даже не ухмыльнулся. – Но бульон точно сварю. Скидываться еще и тебе на венок зарплаты не хватит.

– А вот сейчас ты точно, как жена, говоришь, – Гуськов невесело усмехнулся и оперся о плечо старлея. – Женишься на них, думаешь, ангелы, а они колдуют потом всю жизнь, наговаривают: зарплата мизерная, пенсия нищенская, а вдруг тебя убьют, а как же я, дети? А потом так и выходит: зарплата мизерная, пуля шальная, венок, дети-сироты и молодая вдова на бобах. Все как «накаркали». Ну, не ведьмы?

– Как повезет, командир, – Локтев вздохнул. – А вообще-то… да, они такие. Но не вбивать же им за бабские причитания кол осиновый… куда не следует? Ты на них не сердись, командир. Разгребем все это дерьмо, я тебя познакомлю с одной… если захочешь, конечно. Как бы ничего особенного, но слушать умеет, юмор у нее нормальный и не привередничает вообще. Прикинь!

– Что-то… нереальное ты описываешь, Локатор… утопию какую-то.

– О чем и речь. Обязательно познакомлю, а там сам решай. Ну так что, едем домой пить бульон?

– До машины дойдем, там решим. Я на самом деле в норме, Сеня. Не во мне проблема.

– Во мне, что ли? – Локтев недоверчиво покосился на командира и покачал головой. – Тебе зеркало дать? «Любовник Смерти», вот как ты сейчас выглядишь. Только не как было у Акунина, а реально… бледный, как мел. Читал Акунина?

– Я фильмы… – Гуськов вдохнул поглубже и медленно выдохнул, – смотрел. Фандорин и все такое. А ты читал, что ли?

– Это Тролль из меня клоуна делает, – Локтев хмыкнул. – А так я знаешь какой интеллектуал? Мама не горюй! В Сочи пока отдыхал, семь книжек освоил.

– Фломастерами раскрашивал или карандашами?

– О-о, командир, розовеешь! – Локтев улыбнулся. – И шутишь. Как Трощинский, на уровне детсада, но все равно хороший признак.

– Поговори у меня, – Гуськов и сам чувствовал, что приходит в норму. – Стрельцову позвони, пока спускаемся. Чутье подсказывает, что этот Академик зверь скользкий. Чем больше ловцов, тем лучше.

– Звоню, – Локатор достал телефон, выбрал нужный номер и нажал «вызов». – Облом, командир. Снова недоступен.

– Странно, – Гуськов окончательно пришел в себя и достаточно бодро двинулся вниз по лестнице.

– Так, может… – Локтев в два прыжка догнал командира. – Так, может, пристегнуть кого-нибудь? Из Управления или здешних.

– Мазай не одобрит, – Гуськов бросил взгляд на старлея. – Ты сообразил, на что я намекнул?

– Там, в кабинете? – Локтев кивнул. – А то! Что Мазай и сам по пояс в дерьме.

– Тихо ты! – Гуськов улыбнулся. – «Капитан, никогда ты не будешь майором», если язык не научишься контролировать!

– Я бывший капитан, а теперь «старый лейтенант», это во-первых, – Локтев тоже усмехнулся. – По твоей милости, командир, это во-вторых. То есть мой язык тут не при делах. И, в-третьих, хрен ли его контролировать, если он все равно высох весь, не шевелится. Шутка ли, вторые сутки на ногах без нормальной еды и питья. Чай не в счет.

– Закончим дела, короб вискаря группе поставлю. – Гуськов задумался на миг и вздохнул. – Отставить. Два. Чтоб на неделю хватило.

– На неделю двух мало, – Локтев почесал в затылке. – Чего там в коробе, литров шесть? А нас тут четверо и там трое. Еще Геша на той стороне может найтись.

– Если миры разойдутся, на той стороне не «проставишься».

– Все равно три надо, – уверенно заключил Локтев.

– Не упьешься?

– За неделю? – Локтев решительно помотал головой. – Нет, командир. Ты же знаешь, я мужчина подготовленный.

– Три, – Гуськов усмехнулся. – Но до того момента сухой закон. Ни капли! И даже не намекай.

– Заметано!

Локтев на миг буквально просветлел. Он ведь точно знал, что Гуськов не обещает, если не готов выполнить свое обещание. Правда, почти сразу нахмурился. Сухой закон был ему явно не по нутру. Но продолжать разговор на эту тему Локатор не стал. Уговор дороже денег.

К тому же Гуськова отвлек телефонный звонок. На связь вышел Мазай.

«Не успели расстаться, а он снова нарисовался, – майор усмехнулся. – Забыл что-то сказать? Или соскучился?»

Гуськов нажал «ответ».

– Наблюдатели позвонили, – без предисловий сообщил Мазай. – Водолей вернулся. Один.

– Меняем планы?

– Нет. Водолеем я сам займусь. Наблюдатели его пасут, так что никуда не денется. Твое задание не меняется, Гуськов. Гражданин Водолей – это партия из другой оперы. Вряд ли он знает то, что нам требуется. Так что мне в любом случае нужен Лев «Академик» Абрамов.

– Расклад понятен, – Гуськов немного недопонял, зачем генерал отчитался о прибытии Водолея, если не собирался менять планы. Снова поиграл в «демократа»? Или это опять какая-то хитрость? Наверное, нотки недоумения промелькнули у Гуськова в голосе, и Мазай их уловил.

– Я позвонил тебе не «расклады раскладывать», – как бы исправляя оплошность, строго заявил генерал. – Про фото Абрамова забыл. Глянь в айфоне. Если там нет, перешлю.

– Минуту, – Гуськов довольно быстро сориентировался в меню и нашел раздел «фото». Там никаких портретов не обнаружилось. В телефонной книге к номеру «Академика» фотография также не прилагалась. – Нет ничего.

– Тогда жди, сброшу.

Мазай, не прощаясь, вырубил связь.

– Чего, опять навигаторы прорвались? – спросил Локтев.

– Водолей вернулся, – Гуськов спрятал айфон в карман и задумчиво посмотрел на старлея. – Но мы планы не меняем, Мазай сам его возьмет. Наша задача важнее.

– Почему же Мазай сам не поехал за Академиком, если такая важная задача? – Локтев хмыкнул. – Мог бы нас на Водолея перебросить, а сам…

– Он изначально не хотел за ним ехать.

– Почему?

Айфон в кармане у майора запищал и завибрировал, сигнализируя, что пришло сообщение.

– Потому, – Гуськов жестом приказал старлею помолчать и достал айфон.

– Как-то запутано все, – пробормотал Локтев, обводя рассеянным взглядом Лубянскую площадь.

– Ничего не запутано, – Гуськов открыл мультимедийное сообщение, внимательно рассмотрел картинку, закрыл, спрятал айфон в карман и покачал головой. – Наоборот, все проще пареной репы, Локатор. Теперь я это точно знаю.

– Обоснуй! – Локтев недоверчиво уставился на командира.

– Идем, – майор кивком указал на двери.

Когда товарищи вышли на крыльцо, Гуськов придержал Локатора за рукав и мимикой предложил идти к машине неспешно. Учитывая недавнее полуобморочное состояние майора и сохраняющуюся на лице бледность, неторопливое перемещение офицеров в пространстве не должно было вызвать подозрений ни у Олега, ни у других наблюдателей. А они – Гуськов теперь не сомневался – незаметно сопровождали офицеров не только взглядами, но и лично. Вряд ли филеры успели включить «дальнобойные» микрофоны, но отправились «провожать» – это сто процентов.

– Объясняю на берегу, потом будет не до того, – негромко произнес Гуськов. – Мазай подозревает, что Абрамов и есть «неизвестный из нереальности». И он прав. Я только что получил фото Академика. Это действительно тот самый тип. А мы помним, что Мазай поступил с Абрамовым нехорошо, поэтому, завидев Мазая на горизонте, этот Академик тут же уйдет в свое нереальное пространство. Там он бог, царь и герой. «Попробуй, возьми его за рупь за двадцать», как сказал бы Тролль. Врубаешься?

– А с тобой он поговорил, значит, имеет на тебя какие-то виды, – заявил Локтев. – И Мазая это заинтересовало. Так, может, Академик только для тебя свои загадки озвучил, не надо было их Мазаю передавать?

– Во-первых, поздно пить боржоми, а во-вторых, связываться с навигатором, пусть и нейтральным, заводить с ним какие-то общие секреты – значит предать Мазая. Мне это зачем?

– Пока незачем, – Локтев кивнул.

– Не «пока», Локатор, – Гуськов еще немного понизил голос. – Не «пока», а в принципе. С этой минуты даже не заикайся ни о чем подобном, понял?

– Нас будут «пасти»?

– Уже «пасут», не сомневайся, – Гуськов покосился в сторону здания ФСБ. – То, что можно было говорить раньше, теперь выйдет боком. Даже если оговоримся, что это отвлеченные рассуждения «так, в качестве бреда», все равно припомнят. Лучше вообще молчи или болтай про баб, машины и бухло, как обычно.

– Есть, понял, командир, – Локтев ухмыльнулся. – То есть теперь про три короба виски заикаться можно?

– Нельзя, уговор есть уговор, – Гуськов тоже усмехнулся и добавил уже значительно громче, при этом кивком указывая на служебную «Ауди»: – А что, Локатор, взял бы лично себе такую тачку? Чисто теоретически.

– Лично? – Локатор ответил тоже достаточно громко, чтобы услышал покуривающий у машины Олег. – Ни в жисть! Обслуга, налог, ремонт, если сломается… на это ж моя годовая зарплата уйдет, даже на штаны не останется. Мне чего потом, без штанов на ней ездить?

– В новой-то что сломается? – Гуськов перевел взгляд на водителя. – Тем более, в немецкой. Да, Олег?

– Ты удивишься, Алексей Борисович, – Олег скептически хмыкнул. – Едем?

– Едем, – Гуськов достал айфон, вывел данные по Академику и показал водителю. – Сначала сюда, потом сюда, а если и там пусто, то вот по этому адресу.

– Это служебная дача, – заметил Олег. – Управление там командует, но и наши иногда ценных кадров держат.

Гуськов заглянул в айфон и, стараясь не переигрывать, удивленно поднял брови.

– А я и не сообразил. Мы на той даче во флигеле тоже частенько заседали. Последний раз… недавно там были.

– В октябре, – подсказал Локтев. – Свидетеля по делу Григорьева «прятали». Его, кстати, все равно потом шлепнули. Прямо на крыльце суда.

– А давайте-ка с дачи и начнем, – вдруг предложил Гуськов.

– Смысл? – Локтев удивленно посмотрел на командира. – Если клиент прячется от Мазая, его не может быть на служебной даче по определению. Этот вариант вообще не вариант, а так, мероприятие для очистки совести.

– Не факт. – Гуськов уселся в машину и приказал, когда сели Локтев и водитель: – На дачу, Олег. Очистим совесть сразу, зачем тянуть?