Глава 10
Никель

На столе, в чайнике и кружках, дымился кло. За столом, в глубоком каземате, упрятанном в недра земли, сидели трое: Керк Цендин, инженер с рудника, Мария Кинтана, фермерша лет шестидесяти, и Николай Ильич Алферов, бывший офицер Космического Флота, бывший ветеран Войн Провала, бывший землянин, а ныне писатель-тхар. Штаб Западного Предела… Все трое — уважаемые люди, знавшие семью Вальдесов много лет, а Марка — так прямо с пеленок. Он старался смотреть на Цендина и Николая Ильича. Встретиться взглядом с Марией Кинтана духа не хватало.

— Значит, все погибли, — произнес Алферов, и его лицо, суровое, с признаками истощения, сделалось совсем угрюмым. — Тысячи бойцов, крейсер, три фрегата, истребители… Как же это могло случиться, лейтенант? В мои времена… — Он махнул рукой. — Да что там мои времена! Двести лет мы не знали таких поражений!

— Считалось, что здесь один клан, — хрипло сказал Марк. — С ним бы мы справились!

— Один клан… — Цендин покачал головой. — Один на Тхаре, а еще на Рооне и Эзате. Сколько, мы не знаем, но вчетверо или впятеро больше, чем думали твои начальники. Сюда целый флот нужно прислать!

Наступила тишина. Цендин, чей род имел монгольские или бурятские корни, щурил узкие глаза, барабанил по столу пальцами. Алферов, рослый сухопарый старец, сидел в задумчивости, глядя на паривший у потолка световой шар — должно быть, вспоминались ему прошлые битвы и павшие в них камерады. Лицо Марии Кинтана побледнело, губы пересохли; казалось, она хочет о чем-то спросить, но никак не решается. Стиснув кулаки, Марк подумал, что деваться некуда, придется ей сказать.

— В этой экспедиции было много наших, — промолвил он. — Сотни и сотни, с Тхара, Роона и Эзата… Мы надеялись спасти своих родных…

Его голос замер.

Кинтана наконец решилась.

— Ты глаз-то не прячь, парень, не прячь! Говори, кто! Гонсало? Пабло, Хуан? Или Чикита?

Гонсало был ее мужем, Пабло и Хуан — сыновьями, Чикита — дочерью. Лейтенант-юниор Чикита Кинтана, башенный стрелок на фрегате «Диомед»…

— Чикита, — выдавил Марк.

Мария покачнулась. Она была сильной женщиной и слез своих не показала никому, только что-то зашептала на испанском. «Сердце мое… — разобрал Марк, — доченька, свет моих глаз…» Цендин и Алферов молча склонили головы.

— Ты все еще не смотришь на меня, — сказала Мария. — Кто еще?

— Хуан. Восемь месяцев назад, в системе Альфы Серпа.

— Хуанито, мой Хуанито… — На секунду она закрыла лицо широкими ладонями. — Половина семьи…

— Держись, Мария, — сказал Цендин и погладил ее по плечу, — держись. Думай о том, что муж твой жив, и Пабло тоже, а раз так, будут у вас внуки, и продлится ваш род, и…

— Вздумал меня утешать? — рявкнула Кинтана. — Пустые хлопоты! Предки мои бились в Провале и умирали, так что нам не привыкать! Мы… — Она вдруг всхлипнула и тихо прошептала: — Прости… Прости меня, Керк… Я не хотела тебя обидеть.

Алферов плеснул кло на каменный пол.

— За наших погибших и за всех, кто пал в сражениях… Да будут к ним милостивы Владыки Пустоты!

На Флоте то была традиционная формула прощания. Правда, ни люди, ни дроми, ни прочие расы не ведали, кто такие Владыки Пустоты — возможно, древние даскины или другие таинственные существа, оставленные даскинами присматривать за Галактикой. Если они не миф, подумалось Марку, то плохо делают свое дело. Но, быть может, все эти войны для Владык — не более чем судороги, какими сопровождается рождение новых галактических цивилизаций? Доподлинно об этом не знал никто.

Лицо Марии Кинтана стало бесстрастным. Поглядев на нее, Алферов сказал:

— Вернемся к нашей ситуации. Твоя сестра и Майя рассказывают интересные вещи — я имею в виду твою трактовку того случая с изгнанием ребятишек. — Он бросил взгляд на Цендина. Все же я был прав, Керк. Не милосердие, не желание вступить в контакт и даже не акт устрашения… Просто они действовали в рамках своей логики. Наши дети для них… как ты называешь, Марк, эту категорию у дроми?.. халла?..

— Халлаха. Дословный перевод — Безмозглые. Если термин применяется к Получившим-Имя и более высоким кастам, то имеет оскорбительный смысл.

Седые брови Алферова взлетели вверх.

— Вот как? На Флоте даже такие подробности известны?

Марк пожал плечами.

— Разве это подробности, старший? Мы знаем лишь то, что говорят наемники лоона эо и дроми с Данвейта и Тинтаха, а из этого много не выжмешь. Те мирные дроми не контактируют с другими кланами добрых две сотни лет… Так что наши сведения весьма приблизительны.

— Но все же какая-то информация о жабах существует, — сказал Цендин. — Учитывая, что мы о них знаем очень мало, ты для нас — бесценный консультант.

— Это я уже слышал. — Марк скривился. — Надеюсь, вы не спрячете меня в какой-нибудь безопасный угол? Я, как-никак, офицер десанта!

— Не спрячем, — усмехнулся инженер. — А теперь скажи-ка нам, где и как ты получил информацию о дроми? Насколько она достоверна?

Марк раскрыл было рот, но Алферов его опередил.

— На Флоте инструктируют офицеров, Керк. Особенно десантников, которые, бывает, бьются с врагом грудь о грудь. Так что все, что в голове у нашего лейтенанта, соответствует знаниям о дроми в архивах Секретной службы. Не все доводится до боевого состава, но то, что им говорят — тщательно отобранные и многократно проверенные данные. Так?

— Так, Николай Ильич. — Марк кивнул.

— Тогда ты поможешь справиться с нашими проблемами, — сказала Мария Кинтана. Только неестественная бледность да судорожно сжатые пальцы напоминали о постигшем ее горе.

— А они существуют, старшая? Я полагал, что вы ждете помощи от Федерации. А пока держите разведчиков в Обитаемом Поясе, в городах и у баз дроми, наблюдаете за ними и при случае расправляетесь с мелкими группами. Так говорил мне Пьер Граве.

— Возможно, помощь от Федерации ждут на Рооне, — промолвила Кинтана. — Теплый климат и избыток кислорода расслабляют, и потому они сидят, ждут и стараются не попасть дроми на глаза. Но здесь Тхар, юноша.

— Здесь Тхар, — подтвердил Цендин, — и мы намерены сражаться. У нас шесть тысяч бойцов в Никеле и пять — в Северном. Все, от четырнадцати до восьмидесяти лет, возьмутся за оружие. Но оружия у нас маловато, вот в чем первая проблема.

— Без мощных эмиттеров нам не пробиться за силовые экраны, — добавил Алферов. — У нас, сынок, большей частью иглометы и пулевые ружья, охотничье снаряжение. Боевых метателей почти что нет.

— Эту проблему можно решить, — сказал Марк. — На Тхаре есть Арсенал. Там не только метатели найдутся.

Алферов, пораженный, секунду глядел на него, потом хлопнул себя по лбу.

— Вот старая перечница! Конечно, есть Арсенал! Должен быть! В войнах с фаата мы ведь являлись пограничным миром! Ты знаешь, где он? Сможешь найти?

— Арсенал где-то у северного полюса, старший, у Полярных Копей. Отсюда — тысячи четыре километров по Голой Пустоши, — пояснил Марк. — На краулерах можно добраться за пять-шесть дней.

— Где-то у полюса… — Кинтана нахмурилась. — А если точнее?

— В Арсенале есть маяк, который излучает сигнал с зашифрованными координатами. Хитрая штука! Кроме координат сообщается время и частота следующего импульса. Я фиксирую эти передачи — в моем шлеме есть приемное устройство.

— Отправим туда людей. Немедленно! — оживился Цендин.

Марк покачал головой.

— Без меня вы в Арсенал не попадете. Там защита — людей не пустят, а чужаков просто сожгут. Только я, офицер Флота, обладаю правом доступа. Здесь, — он коснулся виска, — мой опознавательный имплант. Я войду и отключу защиту. Там должны быть роботы и машины, транспортные и боевые. Роботы их нагрузят, так что много народа не понадобится.

— Что там за роботы, лейтенант? — деловито спросил Алферов.

— Думаю, УБРы М4 или М5. Столетней давности оружие, однако надежное.

— Когда ты можешь выехать?

— Хоть завтра. Но лучше не ехать, а лететь. У вас ведь найдется флаер?

— Флаеры есть, однако наблюдение с орбиты… — начал Цендин, но Марк его перебил.

— Прости, старший… Следить с орбиты за воздушными целями для дроми затруднительно — наша эскадра успела распылить их спутник. Правда, начались массовые вылеты их атмосферных машин… Они преследовали краулер Сантьяго.

— Да, мы знаем. Прилетели птицы с сообщениями почти со всех постов, — заметил Алферов. — Докладывают о возросшей активности дроми. Думаю, атака вашей эскадры их насторожила, и теперь они хотят найти и ликвидировать все очаги сопротивления.

— Но далеко на север они не залетают. — Включив проектор, Цендин вызвал карту материка. — Их видели над плато Западного Ветра и между Андалузскими горами и Хаосом. Но за Хаосом и тем более над Пустошью — ни одного случая. Они, вероятно, считают, что эта зона непригодна для жизни.

Члены штаба переглянулись. Потом Алферов произнес:

— Думаю, можно рискнуть. Какой тебе понадобится флаер?

— Средний, шестиместный. Я сам подберу экипаж. Мне нужны люди, у которых есть опыт контактов с роботами. В колледже я учился с Иваном Поспеловым… Он жив?

— Да. Стал кибертехником. Он… — Мария Кинтана вдруг помрачнела и смолкла.

— Значит, вылетай завтра. Лучше в ночь, — быстро произнес Цендин, покосившись на женщину. — На флаере вы доберетесь часа за четыре.

Что-то не так с Иваном?.. — подумал Марк. Уловив тревожные импульсы, что шли от инженера и Алферова, он замер на секунду, соображая, в чем тут дело, но, кажется, они беспокоились не за Ивана, а за Марию. Что-то ей вспомнилось, когда он назвал Поспелова… Что? Ее ментальное поле было темным и мрачным, как ночной Провал. Он так и не смог разобраться.

— Насчет оружия мы решили, — произнес Николай Ильич. — Но это одна проблема, а есть и другая. Пьер тебе верно сказал: до сих пор мы щипали дроми по мелочи тут и там и больше прятались, чем воевали. Но если пойдем в наступление, могут быть неприятности. Очень, очень серьезные! У них ведь наши люди, лейтенант… Что будет с ними?

Марк задумался, вспоминая, что говорили инструкторы. В стычках на границе сектора лоона эо пленных не брали — во всяком случае, ни отец, ни Кро, ни дядька Птурс ему об этом не рассказывали. В более масштабных военных действиях, длившихся уже четыре года, таких прецедентов тоже не имелось. Ни та, ни другая сторона еще не сбрасывала десантов на планеты, ограничиваясь штурмом космических станций и тому подобных оборонительных объектов. Что до сражений в пространстве, они велись до полного истребления вражеских сил, ибо захватить корабль дроми или земной крейсер, пленив часть экипажа, было технически невозможно — срабатывал механизм самоликвидации. Дроми, кстати, таких попыток пока не делали, то ли не желая гибнуть зря при взрыве, то ли потому что не выдался подходящий случай. Но тактика захвата судна в открытом космосе или попросту абордажа не являлась для них чем-то странным либо непривычным — именно так они поступали при пиратских нападениях на караваны лончаков. Правда, на торговых кораблях не было живых существ — то есть живых в полном смысле этого слова. Транспорт Занту, о котором Марку рассказывал вождь Светлая Вода, являлся исключением; во всех остальных случаях кораблями управляли сервы, и они же вели торговые операции. Если атаке дроми сопутствовал успех, сервы уничтожались поголовно — как и бойцы Патруля, не сумевшие защитить караван.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, рассматривая пленных как заложников, — наконец произнес Марк. — У дроми такой концепции не существует, как и понятий о мести, акции устрашения и так далее. Вы перебили сотни синн-ко, десятки Старших-с-Пятном, но прародитель не тронул пленников. Или есть данные о массовых расправах?

— Нет, — сказал Алферов, — о таком от разведчиков нет сообщений. Убийства случаются, но по иным причинам — дроми уничтожают тех, кто не может работать.

— Это в рамках их логики. Они — точнее, их властители — рациональные существа. Пленники нужны не для возмездия за погибших дроми, чья цена невелика, а для того, чтобы строить. Будь здесь рабочий клан, всех тхаров уничтожили бы.

— Рабочий клан? — переспросил Цендин.

— У них никогда не было чего-то подобного земным народам или расам, — пояснил Марк. — Так, во всяком случае, объясняли инструкторы из научного корпуса Флота. Их клан — не племя, а специализированное сообщество потомков самого древнего из них, зонг-эр-зонга, Патриарха-прародителя. Есть боевые кланы, есть рабочие, инженерные, изготовители пищи и так далее. Эти очень многочисленны, в каждом — сотни тысяч существ. Но существуют небольшие кланы, чья задача — править их империей, хранить память о прошлом и делать прогнозы на будущее. Политики, психологи, историки… Большинство их Патриархов входят в совет старейшин и…

— Оставим эти детали, — произнес Алферов. — Выходит, рабочего клана здесь нет. — Он с задумчивым видом огладил подбородок. — А почему?

— Не имею понятия, — честно признался Марк. — Если я верно понял, вы хотите освободить пленных?

— Разумеется. Атаковать их базу у Западного Порта и вывезти наших людей в Северный и Никель. Места тут хватит. С продовольствием, правда, сложновато, но что-нибудь придумаем.

— Продовольствие есть в Арсенале и транспорт тоже, как я говорил. Вопрос в другом: одиннадцать тысяч не очень опытных бойцов не одолеют дроми. Численность боевого клана больше в двадцать-тридцать раз, плюс сотни машин, наземных и воздушных, плюс корабли на орбите, не говоря уж о помощи, которую могут прислать с Роона. Нас просто сотрут в порошок.

Цендин нахмурился.

— Ты сказал, что в Арсенале есть роботы… эти, как их… УБРы?

— Сотрут вместе с УБРами, — ответил Марк. — Не знаю, сколько их там, но вряд ли больше двухсот единиц. В открытом бою мы проиграем. Надо придумать что-то другое.

— Есть мысли на этот счет, юный стратег? — с усмешкой произнес Алферов.

— Может быть. Я должен посоветоваться с отцом.

— Твой отец далеко, и я не совсем понимаю… — начал Цендин и осекся. Мария Кинтана подтолкнула его локтем и прошептала:

— Он — Вальдес… Не забывай об этом, Керк.

Повисла напряженная тишина. Она длилась и длилась, пока Алферов, вздохнув, не вымолвил:

— Советуйся, лейтенант, советуйся и думай. А сейчас не пора ли разбежаться? Время вечерней трапезы… Иди, Марк, поешь и выбери тех, с кем полетишь на север. Кое-кому из твоих друзей повезло, они остались живы… Ваня Поспелов, Клод Шарон и другие… Они будут рады тебя увидеть.

Но ужинать Марк не пошел, а отправился на поверхность. Лифт поднял его в обширную пещеру, где стояли краулеры и флаеры, сдвинулась стена, замаскированная снаружи под скалу, и луч неяркого вечернего солнца кольнул в глаза. Дикая горная местность лежала перед ним: уходили вдаль пики Тхарского Урала, не такие неприступные и высокие, как Андалузский хребет, но все же достигавшие восьмисот, а кое-где и тысячи метров; змеились разломы и ущелья, залитые сизыми тенями, казавшиеся паутиной, что оплетала подножия и склоны гор; нависало над ними темно-фиолетовое небо, а к северу тянулась Голая Пустошь, гигантский скальный щит, что простирался в полярной части континента и доходил по самого полюса. Вокруг — ни единого признака цивилизации; подъездные пути и площадки, куда спускались за металлом челноки, завалены щебнем, а все наземные сооружения уничтожены, и следы их тоже скрыты под осыпями камня. Ни дорог, ни тропинок, ни шурфов, ни холмиков пустой породы… Только привычный к местности водитель знал, где и как провести краулер между базальтовых глыб и в каком месте сдвинутся перед машиной врата пещеры.

Шахты Никеля, а также Северного и Полярных Копей, где разработку еще не вели, достались землянам в наследство от бино фаата. В 2125 году эскадра коммодора Врбы изгнала их из Дальних Миров, и на Роон, напоминавший Землю по климатическим условиям, хлынул поток переселенцев. Но Тхар тоже не был забыт: Флот и земных ученых интересовало, что нашли фаата в этом скудном и холодном мире. Оказалось, что недра его огромного материка полны сокровищ; самоцветы, мрамор и поделочные камни были их ничтожной частью, а в глубине залегали руды редкоземельных металлов, ценного сырья, какого не сыщешь даже в Поясе Астероидов. Штреки, пробитые фаата, уходили вниз метров на пятьсот, но в ближайшее столетие горные комбайны углубились еще на пару километров, открыв несколько естественных пещер, подземные реки и озера и богатейшие рудные жилы. Теперь что Никель, что Северный, напоминали два королевства гномов, западное и восточное; горы были источены ходами и лифтовыми шахтами, в пещерах развернуты обогатительные производства и плавильные цехи, а ближе к поверхности — комфортные жилые зоны и центры технологического контроля. Добыча была не так велика, сотни тонн ежегодно, но состояла из ценнейшей продукции — европия, гадолиния, тербия, диспрозия и прочих уникальных металлов лантаноидной группы. Кроме того, здесь выплавляли никель, медь, свинец, осмий, иридий золото и платину — в количествах, покрывавших нужды Тхара и Роона. Разработки были конечно автоматизированными; под землей копались роботы и горные агрегаты, за обогащением руды, ее разделением на фракции и выплавкой металлов следил компьютер, так что штат в Никеле и Северном был невелик, по два десятка инженеров и техников.

Жили они, как прежние хозяева-фаата, в земных глубинах. У фаата этот тип поселений стал обычным после Второго Затмения, опустошительной катастрофы, едва не уничтожившей их род. За гибелью огромных мегаполисов в их материнском мире последовали мятежи и голодные бунты, борьба за кров и пищу и всеобщее одичание; в подземных городах было легче обороняться и контролировать жителей, подчиняя их воле высшей касты, что называлась у фаата Полностью Разумными. Людям жизнь под землей не очень подходила, но их предшественники постарались, возвели пещерный городок с потолками, обшитыми светящимся пластиком, и энергостанцию с генератором Лимба. Теперь все эти помещения, даже спортивный зал с бассейном, были заняты детьми. Взрослые ютились на нижних уровнях, в старых выработках и штреках, наскоро оборудованных для жилья.

В Никеле Марк бывал в юные годы раза два или три, но школьные экскурсии в самую глубь не спускались. И сейчас он не успел осмотреть даже малую частицу комплекса — Сантьяго подобрал их с Майей на рассвете, в Никель они добрались часа в четыре, и его тут же потребовали в штаб. Он даже не знал, где проведет грядущую ночь. Ну наверное Майя с Ксюшей об этом позаботятся…

При мысли о Майе. Марк улыбнулся, сел у скалы, закрывавшей вход в пещеру, и подумал, что мать и отец одобрят его выбор. Особенно отец — он говорил, что должен дожить хотя бы лет до ста и проверить, тяготеет ли над его детьми Проклятие Вальдесов. Состояло оно в том, что все в их роду были долгожителями, если случайно не погибали, но дети рождались поздно — правда, по вине мужской половины. Марк появился на свет, когда родители прожили вместе лет семнадцать или восемнадцать, и это казалось весьма удивительным — у молодых семейных пар на Тхаре с потомством проблем не возникало. Когда он стал постарше, отец, таинственно улыбаясь, посвятил его в семейные предания, в генеалогию их рода; об этом еще говорили братья и сестры отца, с которыми Марк встречался на Земле. С их слов выходило, что в жилах Вальдесов в самом деле течет кровь фаата, чей век измерялся столетиями, и потому мужчины созревают поздно, годам к пятидесяти или шестидесяти. Удивительная история! Марк не знал, верить ей или не верить.

Он сидел на камне, вспоминая эти странные легенды, смотрел на закат и улыбался. Потом его лицо сделалось строже — он начал размышлять о нападении на дроми, о партизанской войне и планах штаба. Существовало кое-что, о чем он не сказал Марии, Керку и Николаю Ильичу, касавшееся не зеленокожих, не ситуации на Тхаре, а лично его, Марка Вальдеса. Он был лейтенантом и пилотом «ястреба», всего лишь рядовым десантником; он не командовал ни людьми, ни кораблем, ни даже звеном из четырех УИ. Обычный боец, не тактик, не стратег… Когда-нибудь, возможно, он будет, как отец, военачальником, коммодором или адмиралом, получит знания, опыт, награды — то, что дается с годами и позволяет взваливать на плечи тяжкий груз ответственности. Но сейчас он знал лишь то, чему обучили на Флоте и в Академии; еще умел летать, стрелять и подчиняться старшим. Маловато для роли спасителя Тхара и своих сограждан! Были, правда, и другие источники знаний, рассказы Птурса, отца и Кро Лайтвотера. Они сражались с дроми задолго до его рождения, бились с ними на волшебных кораблях-бейри, обладающих сказочной мощью, брали космические цитадели, строили планы вместе с всезнающими сервами, слугами лоона эо… Может быть, он что-то вспомнит? Некую хитрость или верный ход, что обеспечат победу? Именно это он имел в виду, сказав, что должен посоветоваться с отцом… только это, никакой мистики, ни грана телепатии… Где Новая Эллада и где Тхар! Вряд ли отец доступен для ментальной связи…

Его глаза закрылись. Почти незаметно он уплывал в глубокий транс, туда, где не было ни времени, ни пространства, ни чудовищных расстояний, где не сияли звезды Галактики, не кружились планеты, не мчались корабли, а колыхался лишь серый туман беспамятства. Он был сейчас как мошка в облачных громадах, которым не видно ни начала, ни конца, но странным образом это не пугало Марка. Он твердо знал, что в серой мгле таятся ответы на все его вопросы — надо лишь раскрыть сознание и прикоснуться к другому разуму, далекому, но благожелательному и мудрому. Возможно, то будет отец или некто, владеющий еще большей мудростью и силой; так или иначе, но он получит совет, важную подсказку и, что нельзя исключить, быструю помощь. Уверенность в этом крепла и крепла, пока он не услышал голос — или, вернее, ощутил его, как дельфин ощущает отраженную волну своего природного локатора. Импульс, посланный им, был вопросом, отраженная волна — ответом, и хотя Марк не сразу осознал случившееся, мысль, пришедшая извне, легла в его память точно золотая блестка. Вслед за этим раздался шорох отодвигаемой скалы, и чьи-то руки коснулись его плеч.

Марк вздрогнул, глубоко вздохнул и открыл глаза.

Адмирал Вальдес стоял на мостике крейсера, в ходовой рубке, наблюдая за огромными экранами. На них проплывали его корабли, огромные цилиндры крейсеров в сверкающей броне, тонкие серебристые стрелы фрегатов и грузовые транспорты, похожие на плоских, упакованных в ребристый панцирь черепах. Поднимаясь над плоскостью эклиптики, флотилия шла к облаку Оорта, где предполагалось провести маневры и боевые игры. Вальдес хотел на деле выяснить, что за пополнение ему прислали. Крейсера класса «Паллада» были великолепны, но смогут ли экипажи пустить в ход всю их сокрушительную мощь?.. Это нуждалось в проверке.

С тихим шелестом раскрылся шлюз подъемника. В рубку, большой полусферический зал, где у пультов дежурили пилоты и навигаторы, вошел Кро Лайтвотер, эмиссар Секретной службы. Обладая правом появляться в любом отсеке крейсера, он, однако, своими привилегиями не злоупотреблял и старался держаться незаметнее. Но на этот раз вождь Светлая Вода шагал прямо к ведущему на мостик трапу, и вид у него был непонятный, то ли встревоженный, то ли торжествующий. Что-то случилось, понял Вальдес.

— Прости, что мешаю работать, адмирал, — произнес Кро, взойдя на серповидный выступ мостика. — Марк, твой сын… Он со мной связался, представляешь!

Щека Вальдеса дрогнула. Представить такое было трудно — сотни парсеков отделяли Тхар от Новой Эллады. Он сам не смог бы послать ментальный импульс на такое расстояние без помощи Лайтвотера. У его друга-метаморфа дар к ментальной связи был врожденным.

— Марк? — повторил он дрогнувшим голосом. — Ты уверен, Кро?

— Вполне. У мальчика определенно есть способности! Он искал тебя или меня… Искал целенаправленно! — Лайтвотер, обычно невозмутимый, сиял как золотой адмиральский шеврон. Ничего плохого не случилось, с облегчением догадался Вальдес.

— Есть повод для радости, друг мой?

— Не знаю. Но для обсуждения точно есть.

— Это срочно?

— Нет. Марк спросил, я ответил… Но в его вопросе есть любопытная информация. Когда ты освободишься, адмирал?

Вальдес взглянул на таймер, светившийся на его запястье.

— Через восемнадцать минут мы ляжем на курс. Жду тебя в своем салоне.

Светлая Вода кивнул и повернулся к трапу, бросив через плечо:

— Возможно, тебя ждут и другие новости, Сергей. День сегодня удачный.

— Вот ты где! А мы тебя ищем!

Марк поднял голову. Два девичьих личика склонились над ним. Серые глаза, черные глаза… такие непохожие, но одинаково родные…

— Я размышлял. Завтра отправлюсь на север. Полетите со мной?

— Конечно, — молвила Майя. Л Ксения добавила:

— Иначе не отпустим.

Куда лететь, зачем лететь — никаких вопросов… С тобой — хоть на край Галактики, сказали глаза Майи…

— Пойдем! — Ксения потянула его обратно в пещеру. — Все уже знают, что ты здесь. Хотят с тобой увидеться.

Они спустились на первый ярус. Коридор здесь шел прихотливыми изгибами, следуя выработанной когда-то жиле. В стенах зияли широкие арки, за ними виднелись просторные камеры, не круглые, не овальные или прямоугольные, а неопределенной формы, со стенами, плавно переходившими в вечно светящийся потолок. Их высекли в камне фаата лет триста или четыреста назад, и, как помнилось Марку, побывавшему здесь на экскурсии, эти помещения прежде пустовали. Но сейчас в одних тянулись длинные лотки гидропонных установок с подведенными к ним шлангами, в других стояли холодильники и шкафы для сублимационной сушки, в третьих на многоярусных стеллажах квохтали куры, и везде, несмотря на позднее время, суетились люди, большей частью подростки и женщины. Эти подземные фермы да еще охотники кормили Никель, двадцать с лишним тысяч человек, в основном — ребятишек, спасенных из городов Западного Предела, и тех, кого изгнали дроми. Сердце Марка сжалось. Если считать с пленными и обитавшими в Северном людьми, население Тхара было сейчас меньше четверти от прежнего. И в любой день, в любой час его народ мог окончательно погибнуть.

Тот совет, что ему дали… отец?.. вождь Светлая Вода?.. или, быть может, сами Владыки Пустоты?.. неважно!.. главное, совет был хорош. Конечно, не настолько, чтобы гарантировать победу, разгром боевого клана жаб, освобождение и жизнь пленных. Надежда, однако, была — если разведчики тхаров, следившие за Хо два года, составят план, пусть приблизительный, в каком строении, где держат пленных, где ангары боевых машин, где защитные эмиттеры, а главное, в какой норе запрятан прародитель. Без такого плана никак не обойтись, думал Марк, спускаясь на второй ярус.

В отличие от первого, тут царили полумрак и тишина, прерываемая временами сопением и всхлипами.Этот уровень был делом человеческих рук, и коридор тут шел прямо, а в стенах виднелись ниши с обычными дверьми из цветного или прозрачного пластика — смотря по тому, что находилось за дверью, личный отсек либо помещение общественное, спорткомплекс, столовая, медчасть, библиотека, лаборатории и контрольный центр. Все эти залы, зальчики, комнаты и комнатушки были заставлены кроватями, а где их не хватило, уложены толстыми, сплетенными из травы циновками, и всюду на них спали дети. Были совсем малыши, двух-трехлетние, были постарше, были почти подростки лет двенадцати. Худые личики, тощие пальцы, синева под глазами, бледная кожа жителей подземных катакомб… В спортивном зале, где собрали сотни три младших школьников, на стене — лозунг, накарябанный нетвердой детской рукой: «Тхары не плачут, тхары мстят!»

— Наша надежда, — послышался голос сестры за спиной у Марка. — Почти все осиротели, но если каждая семья возьмет двоих-троих…

— Семей больше нет, — тихо сказала Майя. — Одни осколки остались…

— Нет, так будут! — Ксения вдруг остановилась, вскинула руку со сжатым кулачком и заявила: — Клянусь! Клянусь Великой Пустотой и солнцем Тхара! Как придет сюда Флот Федерации, тут же выйду замуж! Троих малышей возьму и трех рожу!

— Замуж, — пробормотал Марк, — замуж это не просто, полагается со старшим братом посоветоваться. А что, сестрица, есть уже кандидатуры?

— Пока нет, братец, но с Флотом появятся. Я разыщу такого же, как ты, симпатичного лейтенанта. Разыщу, вот увидишь!

Она покосилась на Майю, и был тот взгляд прозрачен, как хрусталь: а тебе, подружка, и искать не надо!

По лестнице с каменными ступенями они сошли еще ниже, на ярус, где в старых штреках и галереях ютились взрослые. Тут выступали из стен полукруглые кабины гравилифтов, в которых можно было опуститься на двухкилометровую глубину, сияли световые шары в прямых широких коридорах, пробитых некогда горными комбайнами, входы в жилые камеры были загорожены циновками или листами пластика, шелестели насосы, качая воду из колодцев, и текли, текли толпы людей. Кто направлялся в санблок к туалетам и душам, кто — к столовым и кухням за скудным пайком, кто — на отдых в спальные штреки, кто, с иглометами и видавшими виды метателями, на охоту или дежурство на поверхности. Юнцы и женщины, пожилые и совсем старики… Но Марк не обманывался на их счет; тхары взрослели рано, дряхлели поздно и были людьми упрямыми и суровыми.

В толпе встречались знакомые лица, но Марка, похоже, не узнавали. В молодые годы девять лет — изрядный срок; он изменился, возмужал и выглядел уже не юношей, а мужчиной. Он стал похож на отца, темноволосого, смугловатого, с резкими чертами; Ксения, вплоть до веснушек на носу, была копией матери.

— Сюда, — сказала Майя. — Это второй пищеблок, для тех, кто из Китежа, Ибаньеса и Кубы.

Они свернули в галерею с сотнями столов у стен. Столы, табуреты, стулья и лавки были разными, из пластика, дерева и металла, иногда совсем простыми, с ножками из трубок, иногда украшенными затейливой резьбой. Видимо, их собирали в руинах городов не один день и свозили сюда, как и другую разнокалиберную мебель. В шахтах Никеля хватило бы места не тысячам, а десяткам тысяч, всему прежнему населению Тхара, но беда грянула внезапно — рудники не были приспособлены под убежища.

— Марк! — раздался чей-то возглас. — Это же Марк, ребята!

Его окружили молодые мужчины и женщины, человек семь — те, с кем он учился в колледже. В трех старших группах было шестьдесят три студента, и половина из них служила нынче на Флоте. Где же остальные?.. — с горечью подумал он, всматриваясь в исхудавшие лица, обнимая повзрослевших девчонок, пожимая руки парням. Тут были Катя Позднякова, хрупкая тоненькая Долорес Ки, Ваня Поспелов, Клод Шарон, отпустивший бороду, Рита Челли, Георгий Тхелава и Марта Робинсон. Все! Семеро его друзей, выживших в кровавом лихолетье.

Его и Майю с Ксенией повели в глубь галереи. Здесь, где столовался народ из Ибаньеса, Марка узнавали — большей частью пожилые люди; он двигался в гуле приветствий, иногда наклоняясь, чтобы расцеловаться с женщинами, чьих имен уже не помнил, но точно знал, что эта симпатичная брюнетка — подруга матери с авеню Мадрид, а та остроносая дама была директором библиотеки. Наконец он сел за стол, отхлебнул горячего кло, проглотил несколько ложек вареного мха с кусочками мяса и принялся рассказывать. О том же, о чем говорил Пьеру Граве и его разведчикам: о спорах в парламенте Федерации, о новых мощных крейсерах, о битвах у Альфы Серпа и Бетельгейзе, о схватке в газопылевой туманности у древнего светила, чудовищного красного гиганта, о Земле и Марсе, Гондване, Ваале, планетах Центавра и других мирах, где жили люди, миллиарды соплеменников, что расселились среди звезд. Эти рассказы длились час, и другой, пока световые шары под сводами галереи не начали меркнуть, а язык у Марка — заплетаться. В какой-то миг он обнаружил, что слушатели расходятся и рядом с ним — только Майя, Ксения и Иван Поспелов.

— Спать, братец, — сказала Ксения. — Завтра нам в дорогу.

Иван поерзал на сиденье, прочистил горло.

— Я хотел спросить… Среди наших, что служат на Флоте, не встречалась ли тебе девушка из Ибаньеса, Чикита Кинтана? Мы с ней…

Он не договорил, стиснул зубы, все поняв по лицу Марка. Поднявшись, тот коснулся его плеча; ментальная волна тоски накатилась и пропала, словно последний луч умирающего светила. «Черным вестником пришел я домой», — подумалось Марку. У выхода он обернулся. Сгорбившись, Иван сидел за столом, и глаза у него были мертвые.

Ксения и Майя молчали, пока они шли по опустевшим коридорам, сворачивая из одного прохода в другой, спускаясь по наклонным пандусам все глубже и глубже, в мир, где царили сейчас покой, тишина и сновидения. Наконец Ксения остановилась, сдвинула пластиковую переборку и сказала:

— Мне сюда.

В тусклом свете парившего в воздухе шара Марк разглядел галерею с десятками топчанов и спавших на них женщин Картина промелькнула будто мираж; переборка закрылась, отрезав фигурку сестры, и они с Майей остались вдвоем.

— Ты… — начал Марк, но девушка потянула его дальше.

— Идем! И пожалуйста, ничего не спрашивай!

Она привела его в маленький закуток, тоже отгороженный листом пластика. Пол здесь прикрывал толстый ковер, а еще была настоящая кровать с резной спинкой, фигурками птиц, похожих на аистов, у изголовья которой виднелся столик с вазой — в ней торчала ветка местного цветущего кустарника. Вероятно, все это было приготовлено заранее — рядом с вазой лежали шлем, ранец и оружие Марка. Оглядевшись, он пробормотал в некотором ошеломлении:

— Уютно, даже красиво! Большую честь мне оказали…

— Не тебе, нам, — промолвила Майя и потянула вниз застежку комбинезона. — Это покои для новобрачных, милый. Здесь мы будем жить.

— Долго ли? — спросил Марк и услышал в ответ:

— Пока не найдется другая пара.

Поздно ночью, замирая в его объятиях, она шептала:

— Мой, мой! Теперь ты от меня не уйдешь, никуда не уйдешь! Родной мой, любимый!

Человек свободен, думал Марк, целуя ее глаза и губы, но и свобода имеет свой предел. Ее ограничение — любовь, дающая право распоряжаться судьбами других людей и, в свой черед, вверять им собственную жизнь. Эта связь крепче, чем узы долга, сильнее всех прочих обязательств, ибо все они стоят на фундаменте любви, коренятся в ней, питаясь ее соками. Любовь к отчему дому и к родине, любовь к детям — все рождается здесь, в страсти, сжигающей женщину и мужчину, и в этом наша сила. Великий дар, преподнесенный Земле! Страшный для ее врагов…

— Ты не думай, не думай, что я тебя не отпущу, — шептала Майя, — я знаю, ты уйдешь, ты должен уйти, но все равно останешься со мной… Я буду вспоминать… Вспомню дни, когда ты лежал в реаниматоре, вспомню, как гнались за нами дроми, вспомню ночь у водопада Винджа и эту тоже, а значит, ты будешь рядом со мной… И я почувствую, когда ты думаешь обо мне… Я знаю, знаю! Ксения говорила…

— Ксения говорила… — повторил Марк, обняв ее нагие плечи. — Про нашу семью говорят всякое, счастье мое. Это тебя не смущает?

Она рассмеялась.

— Нет! О, нет! У каждого свои странности, милый.

— Это больше, чем странности. Отец рассказывал мне… — Марк сделал паузу, потом спросил: — Ты знаешь историю Вторжения?

— Да, конечно. В конце двадцать первого века звездолет фаата появился в Солнечной системе и атаковал Землю. Его уничтожили, верно?

— Не совсем. Был уничтожен его экипаж и боевые модули, а сам корабль, огромный, как гора, стоит там, где приземлился, в Антарктиде, на южном полюсе. Я его видел. Район полюса объявлен заповедным, туда летают на экскурсии.

Майя продолжала улыбаться.

— И что в этом странного, мой лейтенант?

— В этом, тхара, ничего. Есть другая история, и вот она-то странная, а еще жестокая и печальная. Перед тем как звездолет добрался до Земли, были сражения в пространстве и были пленники, захваченные фаата. Не знаю, сколько… кажется, немного, трое или четверо… Среди них — молодая женщина, офицер с крейсера «Жаворонок». Фаата подвергли ее искусственному осеменению. У них это обычный способ воспроизводства потомства.

Улыбка Майи погасла, на лбу прорезались морщинки. Марк почувствовал, как она вздрогнула.

— Зачем? Зачем они такое сотворили? С земной женщиной… Какой тут смысл?

— Отец говорил, что они хотели проверить совместимость наших генотипов, так как нуждались в слугах или рабах гибридной расы. Известно, что у людей и фаата близкая физиология и одинаковый метаболизм. Об этом не любят вспоминать, ибо они были и остались нашими врагами, причем похожими на нас гораздо больше, чем другие гуманоиды. Так вот, — Марк понизил голос, — эксперимент с той женщиной-офицером закончился успешно. Нет, я выбрал неверное слово… какой уж тут успех после плена и насилия… В общем, ее освободили, когда фаата были перебиты, и в должный срок она родила ребенка. Мальчика. Ты о нем слышала, ласточка. Его звали Пол Коркоран.

У Майи вырвался вздох изумления. В Дальних Мирах, на Рооне, Тхаре и Эзате Пол Коркоран считался национальным героем; в молодые годы он был участником экспедиции, изгнавшей фаата из систем Гаммы и Беты Молота, во время Первой Войны Провала командовал Флотом Окраины, обороняя Дальние Миры, и погиб во Второй Войне, когда фаата попытались высадить десант на Тхаре. Полтора века прошло с той поры, но его помнили и чтили.

— Ты хочешь сказать, — глаза Майи широко распахнулись, — что адмирал Коркоран был наполовину фаата?

— Да. И к тому же моим предком по отцовской линии. Одна из его дочерей вышла замуж за Иниго Вальдеса, моего прадеда.

Лицо девушки приняло задумчивое выражение. Она коснулась пальцем груди Марка и крохотного шрама в том месте, где был вживлен имплант, затем отодвинулась и заглянула в его глаза.

— Хочешь меня напугать?

— И в мыслях не держу. — Марк привлек ее к себе и зашептал в маленькое ухо: — Ты, тхара, не подружка на час, ты станешь матерью моих детей и потому обязана знать: в их жилах тоже будет кровь фаата. Капля, только капля, но кто ведает, чем и как она отзовется? У нас с Ксюшкой… Ну о наших странностях тебе известно. Юные девицы — это я про сестру — тайн хранить не умеют.

Майя поджала губы.

— Чувствую, меня ожидает нелегкая жизнь! Но я согласна, если ты не будешь подслушивать, о чем я думаю. То есть не будешь делать это слишком часто. Иногда… ну например, сейчас… я бы не стала возражать.

— Клянусь! — серьезно сказал Марк. — Но ты можешь не беспокоиться — вообще-то я не телепат и мысли не читаю. Я… — Он хотел сказать, что дар его скромнее, всего лишь эмпатия, но вспомнил о погружении в транс на пороге пещеры, о заданном им вопросе и полученном ответе. Вряд ли это можно было объяснить эмпатией.

— С нашими детьми и племянниками ухо придется держать востро, — с озабоченным видом промолвила Майя.

— С племянниками — определенно, — согласился Марк. — Может быть, у нас есть такие племянники, про которых мы с Ксюшкой и знать не знаем. Вообще не люди… И это счастье тоже свалится на тебя.

— Кажется, милый, ты мне не все сказал. — Майя ухватила его за прядь волос и как следует дернула. — Ну-ка, признавайся!

— У меня одни предположения. Кро Лайтвотер, друг отца, с которым он служил на Данвейте… Ты представляешь, где Данвейт? Это мир в секторе лоона эо, где живут наемники… Кро не говорил прямо и ничего не утверждал, но кажется мне, ему хотелось, чтобы я не остался в неведении. Почему, не знаю… возможно, чтобы подготовить меня к любым сюрпризам и неожиданностям. Как-то он обмолвился, что жизнь полна чудес, только люди в них не верят и не желают замечать…

Марк вздохнул. Бесстрастные черты Вождя явились его мысленному взору, и чудилось, что Кро глядит вроде бы с одобрением — мол, если уж кому сказать, с кем поделиться, так с этой девушкой. Уж она-то мимо чудес не пройдет! Одно чудо уже разыскала — тебя, Марк Вальдес, потомок фаата!

Он наклонился к Майе.

— Еще до того, как родители поженились, было у отца знакомство с одной женщиной… не совсем женщиной, ласточка, не такой, как мама, или ты, или Ксения… с женщиной лоона эо по имени Занту. Я знаю, что это звучит невероятно — лоона эо хоть и красивы, хоть и похожи внешне на людей, но не относятся к гуманоидам… у них ведь четыре пола и другой репродуктивный аппарат… Я все это знаю, знаю, но кажется мне, что в одном из астроидов есть у меня и Ксюши старший братец или, возможно, сестрица. Ты можешь в это поверить, ласточка моя?

Майя повела плечиками и улыбнулась.

— Поверить? Конечно, милый! Как говорил Кро Лайтвотер, друг твоего отца, жизнь полна чудес… Почему бы любви не сотворить это маленькое чудо?