– Тут есть еще одна нестыковка, – сказал Чечелю Виктор, когда они садились в командирский катер. – По времени. Вспомни, прежде аборигенам требовалось минимум трое суток, чтобы обнаружить геологов и организовать охотничью экспедицию. А во многих случаях, я уверен, они просто не успевали, приходили тогда, когда геологи уже свернули лавочку. Здесь же вся информация поступила очень быстро. Слишком быстро, тебе не кажется? Я начинаю думать, что наши любезные «духи» отслеживают появление геологов с первым же поворотом бура. И спланировали воздушный налет, конечно же, не эти несчастные засранцы, а именно «духи», дающие дельные советы подземному колдуну.

– Да, – согласился Чечель, – те, скорее всего, просто не додумались бы до такого. Из чего, кстати, следует, что «духи» хорошо осведомлены о составе фамильных арсеналов аборигенов. Но вооружать их чем-то более современным они пока не спешат.

– Конечно. Они не хотят демаскировать себя. Но увы, бедные ребята еще просто не представляют, с кем именно им придется работать. Если бы здесь стоял обычный охранный легион, в штабе которого сидят обычные же дуболомы, у них, возможно, что-нибудь и получилось. Но с нами, кажется, такие варианты еще ни разу не проходили.

– Кстати, а что мы будем делать, если семейство кузнеца начнет пальбу?

– Не начнет, – уверенно помотал головой Ланкастер. – Здесь нужно смотреть, так сказать, в корень психологии. Они привыкли всегда выступать в роли охотников, и еще никогда дичь не падала им на голову. Я просчитал это еще во время налета на деревню – и оказался прав. Ты сам видел, насколько они ошизели, когда увидели нас у себя на празднике. Так будет и сейчас.

Сидевший в соседнем кресле Барталан хмыкнул и на всякий случай проверил, легко ли выскальзывает из набедренной петли его излучатель. Они летели лишь на двух машинах – Ланкастер, Чечель и он в командирском катере, да еще десяток солдат под командой Дитриха во втором, десантном. База осталась далеко позади, сейчас два приплюснутых черных силуэта неслись над снежными макушками гор, выходя к зеленой долине, которую занимал род кузнеца Беймаа.

– Вижу перевал, – доложил пилот. – В долине – с десяток строений.

– Вероятно, это оно и есть. Снижаемся на высокой скорости, – приказал Ланкастер. – Резкое торможение, акустические буфера снять, пусть они там попрыгают.

Через мгновение узкая долина наполнилась адским грохотом реверсируемых двигателей. Пилот осадил командирскую машину возле самой земли, пасущиеся в бревенчатом загоне длиннорогие животные заметались от ужаса, со склона горы посыпались небольшие камни. Двое мужчин, чинившие сбрую возле приземистого, сложенного из коричневатых булыжников домика, упали в траву и закрыли руками головы. Командирский катер сел, второй остался в воздухе, повиснув над плитчатыми крышами домов и амбаров. Кресло Ланкастера тотчас изменило форму, опускаясь ниже и вытягиваясь в длину, и он проворно выскользнул из машины.

Он замер, наслаждаясь неожиданным, густым цветочным ароматом, наполняющим долину. Слабый ветер гнал едва заметные волны по ярко-зеленой траве, где-то на склонах гор, окружавших ее с трех сторон, вскрикивали мелкие крылатые, поднятые ревом моторов из своих гнездовий, да блеял перепуганный скот в загоне.

– Вот ведь черт, – с восхищением произнес Ланкастер. – А мы все какие-то курорты ищем… вот где рай земной! Недурно было бы здесь поселиться, а Моня?

– Договорись с кузнецом, – дернул плечом начмед, внимательно оглядывающий скученные вдоль ручья строения, – я думаю, за пару обойм он даст тебе и стол и кров. Вот только куда они все попрятались?

– Боюсь, они сейчас осваивают дедушкины погреба, – подал голос Барталан. – И вытаскивать их оттуда будет нелегко. Мы зря не взяли хотя бы роту… все было бы намного проще. Может, все-таки вызвать подкрепление?

– Не надо, – отмахнулся Ланкастер и шагнул к тем двоим, что решили зарыться в траве.

Нагнувшись, он схватил их обоих за куртки и одним рывком поставил на ноги. Бородачи оказались довольно молодыми, можно сказать, почти юношами. Один из них все еще сжимал в руке длинное шило, которым работал. От их нарядов, состоявших из одинаковых кожаных курток с веревочными завязками и коротких серых штанов, воняло кислым. К аромату примешивался отчетливый запах пота – добры молодцы отчаянно трусили.

– Тоже обделаетесь? – ласково поинтересовался Виктор.

Парень с шилом, ощутив внутри себя неведомый бесплотный голос транслинга, зашатался и решил было упасть на колени, но генерал пресек его попытку в зародыше.

– Прекратите трястись, – распорядился он, и оба, как ни странно, тут же почувствовали себя увереннее. – Идите к Беймаа, и передайте ему, что я хочу с ним поговорить. Если у него хватит смелости выйти без оружия, то никто из вас не пострадает. Идите!

Юноши изумленно переглянулись и бросились бежать в сторону длинного одноэтажного строения с рядом узких закопченных окон. Из дымовой трубы, выведенной почему-то вдоль боковой стены, валил густой черный дым.

– Как бы они не начали палить, – прищурился Чечель, положив ладонь на рукоять своего излучателя. – Если будет пальба, я с этими идиотами церемониться не стану – разнесу их хибары ко всем чертям. Не нравятся они мне что-то…

– Не будет никакой пальбы, – заверил его Ланкастер. – Они слишком испуганы и ошарашены… Беймаа должен выйти, не может же он обгадиться на глазах у всего своего рода.

Он оказался прав. Минуты через три после того, как парни заскочили в серую дощатую дверь кузницы, на ее пороге появился седобородый мужчина с лысой головой, макушку которой венчала крохотная расшитая шапочка. Его мускулистый торс, покрытый густыми волосами, был почти полностью покрыт замысловатыми узорами татуировки, а жилистые руки с огромными кулаками украшали два десятка браслетов из крашеных ремешков. К некоторым ремешкам крепились то ли амулеты, то ли знаки его статуса. На ногах у кузнеца были высокие кожаные сапоги с толстой подошвой.

Ничем не проявляя волнения, Беймаа неспешно приблизился к Ланкастеру и встал в трех шагах от него, внимательно разглядывая черного гиганта с длинным мечом на поясе. Виктор стянул с головы шлем и жестом указал кузнецу на толстое бревно возле ворот загона, вырубленное кем-то в виде скамьи. Увидев перед собой обычное человеческое лицо, старейшина вздрогнул и приоткрыл рот.

– Что он делает?! – прошипел Чечель, напряженно скользя взглядом по окнам жилищ. – Ему же прошибут голову!

– Не прошибут, – тихо ответил Барталан, – если мы не позволим… хотя пока они, кажется, об этом и не думают.

Беймаа тем временем проследовал за Ланкастером и нерешительно опустился на растрескавшуюся от старости скамью-колоду. С минуту они молча смотрели друг на друга. Видя, что ничего страшного огромные черные безбородые с ним не делают, кузнец тихонько вздохнул и осторожно поглядел на их ужасную птицу, что уселась в десятке шагов от загона. Самым удивительным было то, что вблизи птица выглядела неживой. Скорее, она напоминала воздушные лодки из легенд, которые старики-воспитатели рассказывают своим питомцам. Тогда, давно, безбородые уже приходили в горы, но воины всех кланов, объединившись даже с ненавистными подземными ублюдками, победили их и захватили волшебное оружие и многих из их жен. Беймаа не очень хорошо знал, что в этих легендах было правдой, а что вымыслом, но волшебные ружья, заклятые именами духов грозы, имелись и у него, потому что двое из его предков отличились в той ночной битве.

– Выпей, – вдруг услышал Беймаа и не сразу понял, кто с ним говорит. – Это доброе вино, оно развеселит твое сердце и прогонит ненужный страх.

Черный гигант протягивал ему довольно большую флягу в кожаном чехле. Беймаа осторожно, покосившись на странную чешуйчатую перчатку безбородого, взял ее в руки и понюхал горлышко. Пахло хорошо, более того, завлекающе. Старейшина подумал о крадущихся в ночи демонах, которые уносят души неродившихся воинов и спросил себя, не повелевает ли ими этот верзила? Но потом, коротко заглянув в его спокойные, чуть поблескивающие глаза, он решился.

Вино мягким горячим шаром скатилось в его нутро, и Беймаа сразу ощутил, как в груди весело заиграли крохотные теплые иголочки. Это было так непохоже на привычное отупение, наступающее после кружки того напитка, который его люди гнали из плодов дерева айхья, что старейшина не удержался и сделал еще пару глотков, потом лишь сообразив, что ведет себя невежливо по отношению к гиганту, разделившему с ним вино.

– Пре… красно, – выдохнул он, возвращая ему флягу. – Из чего вы делаете это?

– Из ягод, – просто ответил безбородый и поднял к небу чешуйчатый палец, – которые растут там, очень далеко отсюда. Когда мы будем вместе, у твоих детей тоже будет такое вино.

– Вместе? – поразился Беймаа, не понимая, что тот имеет в виду. – Вместе? Там, на небе?

– Здесь, – терпеливо пояснил гигант. – Мы с тобой – одного рода. У нас общие предки, просто ты и твои братья оказались в чужом мире. Ты же знаешь, как это было?

– Старики всегда говорят, – кивнул Беймаа, – что нас принесли злые демоны. А раньше мы жили среди лесов, полных кроткой дичи, и наши охотники не ведали чудовищ с равнины. Я не знаю, верить ли в это? Я многое видел и во многом сомневаюсь…

– Я знаю, ты искусный кузнец. Покажи, мне, какие ружья ты умеешь делать?

Старейшина удивился еще больше. Черному гиганту интересны его ружья? А впрочем, гордо вскинулся он, почему бы и нет. О, у Беймаа было что показать самому привередливому охотнику! Его ружья били на двести шагов, а некоторые и больше. Еще в молодости, когда он привел в свой дом самую первую жену, он придумал, как улучшить обработку ствола, и очень скоро к нему начали приходить охотники даже из самых далеких южных родов!

– Ты смыслишь в кузнечном ремесле, господин? – спросил он, вставая.

– Не очень, – улыбнулся безбородый. – Но я много лет учился: учеба помогает быстро приобретать нужные знания и навыки. Ты согласен?

Беймаа неопределенно дернул плечом и повел своего гостя (да, именно гостя, каким бы странным ни казалось ему подобное!) к главной мастерской.

– Сегодня шлюз на ручье закрыт, – пояснял он по дороге, – потому что шлифовать готовые стволы и резать пластины для замков мы начнем только дня через три. Сейчас мои подмастерья готовят прутки, которые затем расковываются в ленты. А из лент они будут крутить стволы. И только потом, проварив их, откроют шлюз, чтобы запустить механизмы. Потому что шлифовка и проточка требуют самого большого труда…

Старейшина распахнул скрипучую дверь из тяжелого дерева со странным спиральным рисунком, и Ланкастер шагнул в слабо освещенное помещение, наполненное, несмотря на вентиляционные окошки под потолком, тяжелыми запахами угля и горелого металла. Справа от него, у боковой стены, располагались три большие печи. Рядом с ними на прочных железных столах стояли большие грубые тиски и разной формы наковальни. Слева потолок наличествовал лишь частично, как задняя стена – через отверстия тянулись несколько ремней, приводивших четыре больших шкива, перед которыми на дощатом полу были уложены своеобразные рельсы. Приглядевшись, Ланкастер удивленно поднял бровь: выходило, что Беймаа додумался до системы модульных орудий! На шкив, вероятно, надевались то ли шлифовочные колеса, то ли сверла или фрезы, а по рельсам к этакому «станку» подгонялись специальные столы с тисками или оправками.

– Тебе часто приходится менять ремни, – утвердительно проговорил Ланкастер, заглянув за стену.

– Откуда ты знаешь, господин? – в очередной уже раз изумился Беймаа.

– Я вижу. И зубчатые колеса перекашивает, так ведь? Тебе нужен понижающий редуктор, поэтому ты мучаешься со шкивами, ремнями и прочим. А ведь все можно сделать довольно просто. Смотри.

Он взял с ближайшего стола небольшой кусок угля и принялся чертить прямо на досках.

– Сперва ты изготовишь обычное зубчатое колесо. Это не очень трудно, так ведь? А потом нужно будет сделать вот такой вот винт, только большой. Ты насадишь его на любой нужный тебе вал и получится пара – червяк-шестерня. Не нужно будет ломать голову, как изменить направление отбора мощности с главных колес и мудрить с перекосом шкивов в разных плоскостях, отчего рвутся ремни.

В глазах кузнеца загорелся огонек.

– Конечно! – воскликнул он, хватая с пола еще одни уголек. – Винт будет постоянно вращать шестерню, значит, вторичный вал пойдет под углом, а там еще пара шестерен, и никаких перекрученных ремней! Ах, как же я не придумал этого раньше! Вы великий мастер, господин!

– Вздор, – сказал Ланкастер и увидел, как из невысокой дверцы в дальней стене осторожно высунулась чумазая физиономия с редкой еще растительностью на щеках и подбородке.

Видя, что хозяин увлеченно беседует со страшным гигантом и совсем его не боится, подмастерье сделал знак, и в кузницу выползли остальные – и мастера, и ученики. Ланкастер тем временем вытащил из ножен свой меч.

– Ты смог бы отковать такой, кузнец? – спросил он.

Сверкающий клинок доходил Беймаа до пупка, а весь меч с длинной, под две ладони рукоятью и замысловатой гардой – аж до кончика его красноватого носа. Кузнец очень аккуратно принял оружие из рук Ланкастера, уважительно взвесил на ладонях и закатил глаза, разглядев гарду. Орел и дракон угрожающе щерились на него из-за разлапистого черно-золотого креста. Беймаа осторожно попробовал пальцем заточку, восхищенно дернул плечом и вернул меч хозяину.

– Это работа больших мастеров, – сказал он. – Но, господин, я никогда не встречал такого металла!

– Ты не встречал еще многого… теперь покажи мне свои ружья, Беймаа.

Старейшина согласно боднул головой и коротко приказал двоим мастерам достать из кладовых недавно оконченный заказ. Вскоре те появились, неся с собой три длинноствольных мушкета. Ланкастер взял один из них в руки, заглянул в ствол – качество обработки оказалось вполне приемлемым, хотя абсолютно прямым назвать его было трудно, и внимательно осмотрел замок. Детали выглядели аккуратными, без заусенцев и даже царапин, очевидно, их тщательно полировали, и хорошо подогнанными. Он взвел тугой курок, в клюве которого уже закрепили кремень, нажал на спусковую скобу, и удовлетворенно хмыкнул. Тяжелый приклад из прочного черного дерева тоже долго полировали, он ладно ложился в руку, сразу наполняя стрелка приятным чувством оружия.

– Продай его мне, старейшина, – попросил Ланкастер, с улыбкой глядя на Беймаа. – Я не знаю, что тебе дать, но могу, например, вот это.

И, положив мушкет на стол, генерал отцепил от пояса ножны десантного тесака.

Кузнец с восторгом вытащил тесак, повертел его на свету – рядом зацокали языками любопытные мастера, – и вздохнул.

– Он никогда не затупится, – сказал Ланкастер. – Им можно резать и пилить любое, самое крепкое дерево. А в рукоятке – выкрути заглушку, видишь, – набор инструментов, которые намного прочнее твоих. Если соединить его с ножнами, можно кусать проволоку или резать железо. Ну хорошо, – прибавил Виктор, видя, что кузнец колеблется: ружье уже оплатили, а он не любил нарушать свое слово, – я добавлю тебе фонарь и к нему запасные батареи, их хватит очень надолго. Смотри.

Из набедренной сумки появился складной сигнально-поисковый прожектор. Ланкастер щелкнул едва заметной кнопкой, развернув рефлектор, и включил сперва белый свет – невыносимо яркий луч ударил в дальний угол кузницы, высветив самые мелкие царапинки на закопченной стене, потом переключил на красный и затем – на карусель синий-желтый-зеленый-белый-вишневый-оранжевый-изумрудный.

– Если ты добавишь мне рог с порохом и немного пуль, я дам пару бутылок крепкого и лекарство от твоих больных суставов. Идет?

– Но для чего вам мое ружье, господин? – отчаянно взмолился Беймаа, уже понимая, что черный незнакомец полностью завладел его душой. – Ведь у вас вот… – и показал на излучатель, висящий на бедре генерала.

– Мне нравится хорошая работа, – невозмутимо отозвался Ланкастер. – Так что же, по рукам?

Кузнец судорожно вздохнул и закивал головой, стараясь не смотреть на волшебный фонарь. Ланкастер быстро объяснил ему, как менять батареи, когда они исчерпают свои запас энергии, выложил на стол запасной комплект и предложил выйти на воздух. Мушкет, рог с порохом и мешочек пуль почтительно нес за ним старший из мастеров.

Возле дверей мялись с ноги на ногу Барталан и Чечель. Увидев ружье, Моня схватил пальцами рукоять своего излучателя, но Ланкастер остановил его коротким смешком:

– Я купил эту штуку, и теперь ее, как и положено, несут за мною следом. Это, кузнец старшие вожди моего отряда, – сказал он Беймаа. – Главный лекарь и главный э-ээ, следопыт. Моня, засунься в аптечку и поищи что-нибудь от суставов. Сдается мне, у этого парня крепкий ревматизм – ты видишь, как он ходит?

– У него еще и почки на исходе, – неодобрительно буркнул Чечель, распахивая свой походный бокс.

Через несколько минут ружье уложили в катер, кузнецу подробно рассказали как пользоваться мазями и микроинъектором, мастера, дрожа от волнения, унесли в дом старейшины две бутылки недорогого коньяку из катерных запасов, и Ланкастер, прихватив пару стаканов, предложил Беймаа продолжить приятно начатую беседу. В руке он держал штоф офицерского пайкового рому, перед разрушительными способностями которого пасовала даже фузионная бомба. На закуску сгодился типовой походный обед в саморазогревающихся банках, состоящий из горохового супа, овощного рагу со свининой, таблеток масла, хлеба в вакуумных пакетиках, сливок, варенья и кофе. Глядя, как Виктор привычными движениями вскрывает банки, из которых тут же начинает пахнуть пусть и незнакомо, но чрезвычайно вкусно, несчастный старый кузнец совсем расчувствовался. Он чувствовал себя ужасно неловко – следовало немедленно кликнуть старших жен, подмастерьев, и приказам резать самого жирного, самого длиннорогого уркааса, чтобы удивительному гостю было что вспомнить ледяными зимними вечерами. Но Беймаа, тем не менее, сидел, боясь пошевелиться, ибо столько чудес сразу он еще не видел. Пока черный господин – так он назвал его про себя – раскупоривал все новые и новые чудесные яства, старейшина осторожно, боясь, как бы его не засекли, посматривал на старших вождей. Один из них, тот, который был лекарем, храбро вошел в загон к уркаасам и, о ужас, трепал за ухом свирепого вожака, способного устрашить своим неукротимым нравом даже опытного пастуха. Однако вожак, вместо того, чтобы поддеть черного на рога, покорно стоял на месте и, кажется, жмурился от удовольствия. Второй же вождь, начальник следопытов, залез на верхнюю перекладину загона, весело крича что-то своему побратиму.

– Ну что ж, – Ланкастер налил по полстакана и протянул Беймаа пластиковую вилку, – выпьем. Пусть между нашими родами воцарится вечный мир.

Старейшина опрокинул в себя пахучий чуть сладковатый напиток, отдающий незнакомыми пряностями, и задумался. Мысли его были весьма невеселы.

– Я горд тем, что вы, господин, разделили со мной стол и вино, – наконец выдавил он. – Еще более я горжусь вашими словами о мире. Я тоже против того, чтобы… чтобы воевать с вашими родом. Но другие, охотники и воины, они… я всего лишь кузнец, господин! А охотники всегда рады добыче, вы должны знать это.

– Я знаю, – согласился с ним Ланкастер. – Но неужели же ты считаешь, что я, со всей своей мощью, не способен покарать тех глупцов, которые по скудоумию своему считают моих людей беззащитной добычей? Сегодня я уже наказал деревню у реки, чьи погонщики птиц напали на моих побратимов с большими ружьями старых безбородых. Больше там нет ни одного охотника.

– Они ушли, господин? – удивился Беймаа, недоумевая, как можно было наказать могущественный клан, объединявший три многочисленных рода, прославленных своей охотничьей удалью.

– Они мертвы. Все до единого, – ответил ему черный господин, вновь наполняя диковинные белые чаши.

Старейшина на миг задохнулся от ужаса. Поверить в гибель всего клана было невозможно, но инстинкт подсказывал ему, что непостижимый безбородый, предлагающий ему вечный мир, не лжет. Похоже, он вообще не стал бы лгать ему… но ведь большие ружья, стреляющие длинными пулями, дал им он, Беймаа! Он не хотел, действительно не хотел, однако колдун!.. если б не колдун, он вряд ли отдал бы свое родовое сокровище. Колдун сказал, что так приказали духи – и разве мог он, глава хоть и славного, но не слишком-то большого рода, противиться его словам?

– У тебя честные руки, – продолжал черный гигант, – и честные глаза. Я сразу понял, что ты не трус, и с тобой можно говорить как с мужчиной. Ты должен знать, – торговля всегда лучше, чем война.

– Это так, господин, – прошептал Беймаа, пряча взгляд от своего гостя.

– Скоро сюда придут мои соотечественники, которых вы называете безбородыми. Их будет много, очень много. И если вы согласитесь вести с ними честную торговлю, ты и твои сыновья станете богатыми, очень богатыми, но главное – перед вами откроется огромный, безграничный мир. Огромные возможности, кузнец! Вам не придется больше трястись от ужаса, видя случайно залетевшего в горы «крылатого с равнин», вы не будете умирать от болезней, потому что мы, ваши старшие братья по крови, давно научились их лечить. Вам не придется рисковать на охоте… вы станете членами большого единого рода. Но если такие, как те охотники из деревни у реки, будут по-прежнему видеть в безбородых свою законную добычу, что ж. Тогда сюда придут воины, которые просто уничтожат вас всех.

– Всех? – не поверил Беймаа.

– Ты знаешь, сколько нас? Нас больше, чем листьев на деревьях во всей твоей стране. Ты гордишься тем, что твои ружья бьют на двести шагов? Но наше оружие может поразить сразу тысячу целей там, – Ланкастер дернул пальцем за плечо, – на твоей луне! Ты видишь моих военных вождей? Слабейший из них – лекарь – голыми руками разорвет десять самых сильных охотников из самого сильного рода!

Старейшина осторожно посмотрел на Чечеля. Тот уже наигрался с местным бараном и уселся, как и начальник разведки, на ограду загона, любуясь прекрасным видом поросших зеленью склонов. Лица его Беймаа по-прежнему не видел, но бугры мускулов под тонкой, казалось, черной тканью его облегающих одежд, а также огромный жесткий наплечник убедительно говорили за себя: господин лекарь был шире в плечах даже его самого. Кузнец нисколько не сомневался, что дай такому лекарю молот, он сокрушит наковальню.

– Но чем же мы можем торговать с вами, господин?

– Выпей, и пусть твоя торговля будет удачной, принося тебе и доход и почет. Ваши горы полны сокровищ. Мои соотечественники всегда дадут за них справедливую цену. У вас появятся и лекарства, и свет волшебных фонарей, и удивительная еда из далеких миров. Вы сможете путешествовать по этим мирам, потому что мы, люди – самые могущественные из всех повелителей звезд, и никто не может противостоять нашей воле. Вы сможете увеличить поголовье своих животных, сможете посадить новые сады – за все вам будут платить свою цену. Вам не нужно будет охотиться, опасаясь свернуть себе шею в этих чертовых горах, вы будете жить и честно трудиться, чтобы честно торговать…

– Увы, господин, – грустно перебил излияния Виктора старейшина. – Немногие согласятся на это… и, может быть, даже угроза смерти не проймет их.

– Они не боятся смерти?! – поразился Ланкастер. – Но ради чего?..

– Они не поверят вам, господин. Вы будете убивать их, но они все равно не поверят, уж так они устроены. Вы всегда будете для них добычей – до тех пор, пока не убьете последнего из охотников.

– Твои слова вселяют в меня тоску, кузнец. Поверь, мне всегда больно убивать моих братьев. Но иногда, к сожалению, приходится делать и это. Все же я надеюсь, что мы сможем стать одной семьей, одним родом. Потому что другого пути у нас просто нет.

– Наверное, ты великий воин, мой господин, – тряхнул бородой Беймаа. – Но… у нас свой мир, и он не похож на ваши… миры. Мы должны жить так, как привыкли. Иначе мы не сможем.

– Увы, вас не оставят в покое. Если мы не примем вас в свою семью, сюда придут могущественные демоны, и нам все равно придется сражаться с ними. Но тогда думать о вашей судьбе будет некому. Люди войны, сражающиеся среди звезд, безжалостны к чужим. Либо вы станете своими, либо падете. Все до единого.

– Демоны? – прищурился кузнец. – Наш колдун, живущий среди Подземных Путей, объявил, что в толще гор ему открылись могучие духи, повелевающие ветрами. Разве они не помогут нам?

– Скорее они погубят вас. Я не слышал, чтобы духи несли добро. Они могут и помочь тебе, но потом потребуют платы, которая окажется для тебя чрезмерной. Впрочем, мы еще, быть может, поговорим об этом. Сейчас же мне пора идти. Спасибо тебе за ружье, кузнец. Пусть твой род не знает печали!

– Зачем вам эта идиотская мортира, командир? – удивленно спросил Барталан, когда катер, оторвавшись от грунта, стремительно набрал высоту и лег на курс возвращения.

– Повешу в кабинете, – устало отозвался Ланкастер. – Учитывая, что я отдал за нее обычный тесак, фонарик да пару бутылок дрянного коньяка, мушкет кажется мне вполне недурным приобретением. Экий антик! Где такой достанешь, а?

– Надо было прикупить ящик бус и пару цистерн спирта, – проворчал Чечель. – Организовали бы классическую колониальную торговлю: за литр разбавленного спирта – двух козлов. Интересно, какое жаркое сварганил бы из них наш дорогой дядюшка Джо?

– Вы говорили с ним о колдуне? – негромко поинтересовался Барталан.

– Я беседовал с ним на философские темы, – вздохнул Ланкастер. – Чем зародил в нем сомнения. Да еще и заключил, как видите, сделку: а торговля способствует смягчению нравов и облагораживает смятенные натуры. Я еще прилечу сюда через пару дней – тогда и поговорим. Надеюсь, Ари, ты уже догадался, что орбитер должен почаще заглядывать в эту идиллическую долину?

– Думаете, появится колдун?

– Я не уверен, что его чин обозначен у него на макушке. Но что он появится – наверняка. Там и посмотрим… по месту, так сказать. А со временем кузнец расскажет мне о подземных духах больше, чем сегодня. Мне кажется, теперь он здорово заинтересуется этим вопросом. Моня, – Ланкастер расстегнул замки перчатки и протянул Чечелю левую ладонь, – мне еще со Скоттом беседовать, а я и не спал, и ром пил с этим старым олухом. Поставишь меня на ноги?

– Не вопрос, – отозвался начмед, открывая свой бокс.

Легион-генерал Скарбелотто по кличке Стакан выглядел очень печальным. Ему и впрямь было невесело. Большую часть воскресенья он провел за диссертацией, а вечером, плюнув на все и всех, в том числе бронебойно визгливую жену, уехал в свой любимый бар «Два ангела», где и просидел до трех часов ночи. Как он вел обратно машину, Валерий Скарбелотто не помнил. С утра, едва продрав глаза, он кубарем скатился в подземный гараж и внимательно осмотрел свой серый кабриолет «Осмонд-сентинел» на предмет побоев и крови на бампере. Машина была целехонька. Скарбелотто счастливо вздохнул и в сотый раз пообещал себе никогда больше не садиться за руль в таком виде. На самом-то деле и пьяный он прекрасно управлял любыми транспортными средствами, но, во-первых, после подобных загулов ему редко удавалось вспомнить, что там творилось ночью, а во-вторых, у него уже были проблемы с дорожной полицией. Конечно, генерала СБ полицейские не тронут ни за какие блага мира, но делать внушения – пытались, а этого Валерий не любил категорически. Два раза душеспасительные беседы на ночной трассе заканчивались мордобоем – потом было ужасно стыдно за невинно переломанные ребра и свернутые полицейские носы.

Но хуже всего было то, что генерала Скарбелотто не пробирали решительно никакие средства борьбы с похмельем, а пить в понедельник утром не получалось – в десять часов происходил неизбежный еженедельный брифинг, который проводил начальник управления вице-маршал Озеров. Вот и приходилось терпеть как минимум до обеда…

Сегодня его страдания приняли ну совсем уж мучительный вид. Явившись на брифинг, Скарбелотто увидел, что ведет его отнюдь не шеф, а зам по оперативному отделу. Валерий проклял все на свете. Сидя в своем кресле и в пол-уха слушая какую-то ахинею о низком уровне исполнения отчетных документов за последний квартал, несчастный аналитик мечтал о бутылке виски, спрятанной в оружейном отделении служебного сейфа. Неожиданно зам по оперотделу прервался на полуслове и окутался аудиосферой. Валерий видел, как он пару раз кивнул и раздраженно взмахнул рукой.

– Легион-генерал Скарбелотто – к шефу, немедленно.

Начальник аналитического отдела воздел очи горе и вышел из конференц-зала. Бутылка виски все более напоминала собой призрак далекого рая.

Едва он переступил порог кабинета, Озеров извлек из стола глиняную пивную кружку и вылил в нее то, что еще оставалось в бутылке. Скарбелотто ощутил, как у него вырастают крылья. Такое обращение начальства свидетельствовало об одном, – произошло нечто серьезное и, наверное, интересное. Он в три глотка прикончил коньяк, запил его кофе и вытащил из нагрудного кармана кителя давно припасенную там конфетку.

– Смотри сюда, Стаканище, – криво усмехнулся Озеров, снова выбираясь из-за стола. – А как посмотришь – мы тебя послушаем. Дежурный! Распорядитесь, чтобы нам принесли горячих бутербродов, да побольше, и пару лимонов. И еще – меня ни для кого нет!

Пока Скарбелотто вглядывался в дисплей, вице-маршал, непрестанно вздыхая, достал из бара очередную бутылку.

– Какие драгоценности на вас, гадов, перевожу, это ж с ума сойти можно…

– Меня вполне устроит ром, – произнес аналитик, не отрываясь от текста.

– Если ты, Стакан, хватанешь сейчас солдатского, толку от тебя не будет, – фыркнул Озеров. – А дело, как видишь, серьезное.

– Вижу, – согласился Валерий. – Только не до конца…

– Ты тоже так думаешь? – Озеров замер с бутылкой в руках.

– Думаю. Вы, шеф, наливайте, не стесняйтесь. Я сейчас посмотрю кадровые файлы. Кто у них там командиром, интересно?

– Тебя интересует командир крейсера? Какой-то молодой…

– Командир крейсера – обычный баран, каких миллионы. Он даже не понял, что именно увидел. И донесение, естественно, составлял не он. И, может быть, не особист. Вы что, не поняли, что перед вами далеко не вся спектрограмма?

– Господи, какой я идиот! – неожиданно хлопнул себя по лбу Барнет. – Ну конечно! Теперь до меня наконец дошло, что же именно казалось мне таким неправильным. Ко-неч-но! Поисковый конус!

– Конус? – Озеров удивленно переводил взгляд с одного на другого. – Что вы имеете в виду?

– Это жаргонное выражение, вы его просто забыли. Поисковый конус – это сектор обзора дальнего боевого сканера корабля…

– Корабли были у скопцов, – назидательно перебил его Скарбелотто. – А у наших бравых парней – звездолеты. Скажи еще «судно»!

– Так вот, – продолжал Барнет, – сектор обзора, с учетом перемещения корабля, на самом деле несколько шире, чем они нам показали в спектрограмме. То есть либо крейсер в момент съемки стоял на месте, чего быть не может в принципе, либо они не показывают нам какой-то ее кусок.

– По-моему, начало, – промычал Скарбелотто, резво выплясывая пальцами по виртуальной клавиатуре. – Та-ак, ну вот они все, как на ладони. Читайте вслух, шеф, так нам будет проще.

– Ну-ка, ну-ка… – Озеров снова уселся в свое кресло. – Ну, значит, командир легиона – Энгельберт Цухес, ох и имечко!.. пара крестов, пол-войны в тылу, ничего выдающегося. Нигде и ни в чем не замечен. Первый заместитель – Роджер Морсби, три ранения, пол-войны, опять-таки, в госпиталях… отчислен из Академии Генштаба по причине неуспеваемости… все понятно: рекомендовали дурня из уважения к его ранам, так он даже доучиться не смог. Начальник штаба – Марита Клесс. Вот это номер!

– Марита? – подскочил Барнет. – Та самая?! Йо-го-го! Я был уверен, что после двух разжалований ее-то уж точно ни один идиот в кадрах не оставит!

– Колоссальная дама! – захохотал Скарбелотто. – Кажется, ее авантюры стоили вам половины седин, а, шеф? Тогда все понятно. Точнее, пока еще ничего не понятно, но ясно, кто там командует легионом на самом деле. Можно даже не гадать – это она. Дядя Цухес только ротик открывает, а всеми делами вертит Марита. Без сомнения, клянусь своей печенкой.

– У тебя еще что-то осталось от печенки? – скептически поинтересовался Озеров. – Ох, не знаю, Стакан, не знаю… что же ты можешь предположить по этому поводу?

Аналитик глазами указал ему на раскупоренную бутылку. Не вставая из-за стола, маршал налил ему почти полкружки, и извлек из автомата очередную чашку кофе. В этот момент, как раз вовремя, появился дежурный с подносом. Скарбелотто понюхал ломтик лимона, затем аккуратно приложился к своей кружке и закатил глаза. Озеров и Барнет терпеливо ждали, пока он соберется с мыслями.

– Они смогли просчитать вероятный курс чужака, – наконец произнес он.

– Курс возвращения? – не понял Озеров.

– Да нет же, шеф! При чем тут курс возвращения? – он может сто раз свернуть куда угодно, и никто никогда не возьмется просчитывать такие вещи. Нет, они, а точнее, я думаю, сама Марита, просчитали, откуда он шел. Конечно, такие прикидки тоже совершенно умозрительны, но заметьте – в донесении отсутствует именно начальная часть спектрограммы. Я понял это по дальности, с которой они обнаружили цель. В данной спектрограмме приличный «провал» по расстоянию. Значит, они увидели его куда раньше, чем докладывают. Почему?

– А они не могли действительно принять чужака за плазмоида? – нахмурился Озеров. – Тогда это многое объясняет…

– В каком-то смысле – да, – согласился Валерий, – но тут больше психология, следование устоявшейся модели поведения пред ликом, так сказать, начальства. Нет. Марита выше любых моделей, к тому же она точно знает, что одиночных плазмоидов никто никогда не видел. Они вообще не способны существовать вне стаи или сообщества, кой черт их там разберет…

– Да кто это сказал, в конце концов?

– Кое-кто, шеф, знал о них куда больше нас с вами. А официальная наука, как вы знаете, во все века управлялась исключительно заслуженными маразматиками, априори отрицающими все, что не втискивается в их дурацкие «теории». Мы, по сути, до сих пор ни хрена не знаем о процессах, происходящих в центре галактики, а для них не существует ни минус-полей, ни пространственных срывов, ни тайм-бомберов… плазмоидов видели тысячи людей, существуют сотни и сотни записей, но вот поди ж ты – академики не желают признавать их существование! Бедные плазмоиды – как им, поди, тяжко от отсутствия официального признания со стороны Академии Наук!

– Валерий, давай серьезно, – раздраженно махнул рукой Озеров. – Ты и так уже увидел больше, чем мы с Томом. Что все это может значить? Неужели эта сумасшедшая баба задумала как-то использовать сложившуюся ситуацию? Но что она с этого поимеет?

– Весьма вероятно, что поимеют ее – в очередной раз, – ответил Скарбелотто, барабаня пальцами по кружке. – Но ясно, что она увидела какую-то перспективу. Какую, черт побери? Если бы я мог знать, каким уровнем информации она способна оперировать… понятно, что она знает куда больше, чем простой офицер ВКС, хоть даже и бывший генерал – Марита часто совала свой нос в чужие дырки. Однако же! Если ее так взбудоражила история с этим чужаком, что тетка пошла, по сути, на должностное нарушение, значит, там действительно что-то серьезное. Я пока могу предположить одно, – чужак в плазме шел с какого-то нашего объекта. Причем не простого, а какого-нибудь особого, может быть, секретного или даже очень. Какие особые объекты могут быть в тех краях?

– Че-ерт, – скривился Озеров, – значит, придется вызывать куратора ВКС.

– Ни в коем случае! – замотал головой Валерий.

– Но я имею полное право потребовать…

– Шеф, бога ради! Кто вам что-то расскажет? Если Флот крутит какие-то очередные «темные» программы, то, поверьте, официально вам никто и ничего… и никогда в жизни.

– Да знаю я, знаю… Но получается, что драная Марита о чем-то таком знает, а мы с вами – нет.

– Шеф, Марита – это Марита, и этим все сказано. У нее более чем широкий круг знакомств, и служит она, не забывайте, именно на Флоте. А мы с вами – ЭсБе. И я что-то плохо припоминаю, когда это Флот добровольно – а не принудительно – делился с нами своими секретами.

– Хорошо, Валерий, что ты предлагаешь?

– Вариант первый – выбросить все это в корзину.

– Отпадает. Я уже чувствую, как вокруг этого дела начинаются какие-то игры. Наше счастье, что нам вообще прислали это донесение, пусть и в урезанном виде, – как раз, похоже, и рассчитывая, что мы плюнем на него и забудем. Если не заниматься этим делом, то, я уверен, мы окажемся в дураках, – причем, скорее всего, не где-нибудь а на сенатской комиссии или в Генштабе.

– Шеф, вы опять считаете, что под нас копают?

– Под нас копают всегда, не прекращая эти раскопки ни на секунду. Я, как ты понимаешь, имею несколько другое информационное поле, нежели, к примеру, вы с Томми. Есть вещи, которые не касаются тебя напрямую – поэтому, сам понимаешь, и знать тебе о них не очень нужно. До тех пор, пока и Флот, и банда мутного гаденыша Шера знают, что контролировать нас у них не получится, они будут под нас копать. И стоит нам обосраться по-крупному, как они тут же преподнесут это событие в самом выгодном для себя свете. Не сомневаюсь, кстати, что для такого дела Флот объединится с Шером. И тогда, Стакан, ты гарантированно пойдешь на пенсию, потому что с пометкой «убежденный алкоголик» тебя не возьмут даже в провинциальную академию десанта, а ты, Томми, если и останешься, то знаменосцем в роте сантехников. Если вам не нравится такая перспектива, – я вас слушаю.

Скарбелотто лично налил себе еще полкружечки и потянулся к лимону.

– Тогда есть другие варианты, – хладнокровно заявил он и надолго присосался к кружке. Глядя на его скачущий кадык, Озеров в очередной раз удивился, – как можно столько пить, причем почти каждый день, и при этом держать мозговую мышцу в наилучшей форме? Впрочем, сам Стакан над этой проблемой никогда не задумывался – он просто пил и все.

– Вариант два! – объявил Скарбелотто, поставив пустую кружку на стол. – Так как в деле крутится Марита, которая ничего не делает просто так, было бы крайне любопытно узнать, с чего же именно она так уцепилась за этого чужака. То есть, что она такого знает, чего не знаем мы? Путь – досье на нее огромное, значит, нужно внимательно просмотреть списки ее друзей, так или иначе известных нам. Может, всплывут интересные личности.

– М-мм… крайне запутанно, на мой взгляд, но тем не менее. Ты займешься этим сам или тебе нужны люди из отдела?

– Пусть мой отдел трудится как положено, то есть согласно плана… я разберусь и без них. Есть еще третий вариант, более затратный по времени.

– В том-то и дело, что я плохо представляю себе, сколько у нас может быть времени. Именно так, Валерий – может быть…

– Я понимаю вас, шеф. И все же. Вариант таков – осторожно потолковать с особистами научных институтов Флота на предмет новых объектов в сфере… сколько там у нас получается? Да совсем немного, в общем-то. Странно, кстати, что пустых кислородных миров в этой сфере нашего поиска нет вообще.

– Флоту далеко не всегда нужен кислородный мир, – произнес Барнет, – в некоторых случаях предпочтительна безатмосферная планета с низкой тяжестью. Смотря какие эксперименты они думают ставить.

– Это верно, – кивнул Скарбелотто. – Здесь, конечно, работать придется непосредственно вам, шеф.

– Хорошо, согласен. Итак, договорились – как только кто-то узнает хоть что-нибудь новое, тут же ко мне. Я, конечно, тоже буду держать вас в курсе. Все, джентльмены, ступайте себе. Хватит пить мой коньяк, у вас уже рожи покраснели. Неужели не стыдно перед собственными подчиненными?

Ди Марцио с трудом открыл глаза и щелкнул пальцами, включая настенный плафон. Во рту было сухо, но стакан на прикроватном столике отсутствовал – вчера, засидевшись с документами, он забыл даже про это. Ронни посмотрел на часы – было без десяти восемь, – и, застонав, сел на постели. Суставы ломило, в носу горел огонь, а каждое движение тут же отдавалось в затылке мерзкой пульсирующей болью.

– Что-то сегодня вообще, – простонал генерал, поднимаясь. – Ладно б пил вчера, а то… дьявол, пора ехать к доктору.

Он не глядя надел свою сеточку, коснулся сенсора включения и побрел в сортир. Когда Ронни принялся раскуривать сигарету, то вдруг понял, что у него трясутся руки. Это было нечто совсем новенькое, раньше с ним такого не случалось.

Продолжая морщиться, он вышел на крыльцо и долго стоял, прислушиваясь к пению птиц. Постепенно боль и ломота уходили, да и нос уже почти не напоминал о себе. Ди Марцио вернулся в дом, снял свою лучевую сеточку и уселся за стол в кухне. Автомат испек его любимые булочки с сыром и ветчиной. Ронни смешал себе коньяк с красным виски, одним глотком выпил полбокала, выдохнул и принялся за завтрак. Алкоголь погнал по жилам приятное тепло, заставляя на время позабыть о проклятой болезни. Приказав автомату сварить большую чашку кофе, генерал вытащил свой инфорблок, положил перед собой коробку сигар и раскрыл очередную папку на том месте, где он прервался вчера.

Он скользил взглядом по строчкам и таблицам, – во многих случаях все эти материалы уже были ему знакомы, – и думал о том, что уже полгода не обследовался у медиков, а здоровье становится хуже буквально с каждым днем. С другой стороны, ложиться сейчас в клинику не получалось. Нужно постоянно контролировать верфи, и еще – финансовые потоки Фонда, в которых высокомерный лодырь Керс ни хрена не понимает и понимать не хочет, а значит, приходится постоянно носиться туда-сюда, подписывать кучу дурацких бумаг, заключая сделки с такими прохвостами, с какими при иных обстоятельствах он не стал бы и здороваться. Но без этих людей – никуда, о легальных способах прокрутки денег нечего и думать, их мгновенно засекут и пойдут сперва слухи, а потом, упаси боже, проверки. Тогда уж точно все. В лучшем случае каторга. А скорее всего, просто подстрелят темным вечерком, да и вся недолга. Скандалы такого уровня если и случались – да, в общем-то, было кое-что похожее, – то ни разу еще не становились достоянием широкой общественности. Сукины дети в Сенате и в правительстве никогда не допустят потери лица, для них это хуже смерти, а раз так, то до суда участники аферы вряд ли доживут. А бежать?.. Вроде бы у генерал-коммодора разведки масса возможностей, но если задуматься, то – куда? Сейчас даже пиратов, по сути, нет: так, театр варьете, не более. То ли дело весело было при Империи! Народ тогда кишку имел покрепче, «волки пространства» самого дьявола не боялись.

Ронни потер переносицу, вздохнул и потянул из коробки сигару – первую за сегодня. Он догадывался, что к вечеру под такое настроение коробка, скорее всего, опустеет.

К десяти часам он дочитал очередную папку отчета, набросал тезисы «частного определения» и вышел на воздух. В саду соседней усадьбы весело возились дети. Кутаясь в теплый халат, Ди Марцио медленно побрел по дорожке.

– Я опять не замечу, как наступит осень, – неожиданно отчетливо произнес он и остановился.

В ветвях старого ясеня негромко посвистывала какая-то птичка. Ди Марцио прислушался к ее голоску, тоненькому и такому печальному, будто птица хотела рассказать ему о каких-то горестях и потерях, хотела и – не могла, он не понимал ее слов. Генерал постоял под деревом; птичка умолкла, и теперь он слышал лишь детский смех и скрип качели у соседей. Ронни зачем-то посмотрел на свои ноги, обутые в смешные домашние шлепанцы с загнутыми вверх носками, потом перевел взгляд на зеленый ковер травы. На его губах появилась странная, грустная и презрительная одновременно, усмешка. Он ощутил себя похожим на эту неведомую ему птаху – таким же нелепым, неуместным среди яркой зелени лета и звонких детских голосов. Жизнь, прожитая без счастья, без любви, жизнь в бесконечных, сводящих с ума перелетах, стычках, жизнь в постоянном напряжении, выматывающем жилы и заставляющем забывать обо всем, кроме сегодняшней, непосредственной задачи. Все только сегодня, потому что завтра может и не наступить, а то, что случилось вчера, не всегда имеет хоть какое-то значение. Тысячи лиц, навсегда зафиксированных профессиональной памятью офицера спецслужбы, и тут же забытых за ненадобностью, звездное небо далеких планет, не вызывающее уже никаких эмоций, запах женщин, деливших с ним краткие мгновения любви, не слишком нужной ни ему, ни им, – затем война, кошмары отступления, бешеная контратака прямо здесь, на Кассандане, кровь, крики раненых, мертвенно-синие вспышки в ночном небе, тяжелый танк, несущийся по коричневой весенней равнине, гладкий холодный штурвал в руках и понимание того, сейчас он один успеет смять, сжечь, намотать на гусеницы тех, кто все-таки умудрился высадиться… а если не успеет, – они развернут батареи, и о том, что будет тогда, лучше не думать.

Потом – ордена, ранение, сперва одно, за ним другое, генеральские эполеты, наградной меч. Окончание войны долго не хотело находить свое место в сознании. После войны наступило похмелье, не отпускавшее Ронни Ди Марцио года два. Но он научился…

Он знал, что опять не заметит, как наступит осень.

Странным казалось лишь то, что это знание огорчило его только теперь. Менять что-либо было поздно. Да и… давно поздно.

Генерал вернулся за стол, достал новую сигару и развернул следующую по списку папку. Эту часть общего доклада готовила команда незнакомого ему полковника Антрупа. Ронни лениво прочитал название темы, потом, вдруг насторожившись, пролистал оглавление параграфов.

– Откуда, черт возьми, у него эти материалы?!

Ди Марцио вытащил из кармана халата свой служебный коннектер, с которым не расставался даже в постели, и вызвал дежурного по управлению.

– Найдите мне этого… полковника Антрупа из группы Коржа. Что значит – когда? Сейчас! Чем раньше, тем лучше.

Дожидаясь, пока офицер разберется с кодами и доступом, Ронни нервно прошелся по кухне. Спустя пару минут коннектер взвизгнул резкой трелью.

– Полковник Антруп, – услышал он. – Господин генерал?..

– Да, – отрывисто произнес Ди Марцио. – Здравствуйте, господин полковник. Я тут добрался до папки с отчетом вашей группы… мне не совсем понятно, откуда у вас взялись такие странные материалы? Почему все это прошло мимо меня? Я понимаю, что это, конечно не, кх-гм, фантазии, однако все же – мне никто не докладывал…

– Ясно, господин генерал. Дело тут в том, что материалы, которые легли в основу анализа, попали в наши руки совсем недавно. Вам, возможно, действительно не докладывали: Корж знает, что вы, э-ээ, загружены сверх всякой меры, а мы твердо обещали закончить эту разработку к крайнему сроку сдачи всего доклада.

– Подробнее, – потребовал Ди Марцио. – Что значит – недавно? Как мне это понимать – это что, материалы послевоенного периода?

– Не совсем так, ваша милость. В марте обычный патруль наткнулся на звено линейной разведки легиона «Эссен», считавшееся пропавшим без вести еще в первый год войны. С этим звеном случилась не совсем типичная история. Во время обычного боевого вылета они обнаружили и атаковали корабль неизвестной конструкции. Тот не сопротивлялся, весь его экипаж погиб почти сразу: когда абордажная партия взошла на борт, они поняли, что корабль вообще не имел вооружения. На борту этого таинственного чужака инженеры с крейсеров нашли вполне адекватные нашему техногенному мышлению памятные машины и кое-какой архив на кристаллоносителях. Все это барахло они перетащили к себе на борт, сделали какое-то количество записей и двинулись по прежнему маршруту, но практически тут же налетели на крупное оперативное соединение эсис. Что там было дальше, понятно без слов. Парни даже не успели связаться с базой. Ну, вот… в марте патрульный фрегат нашел эти три несчастных крейсера, точнее, то, что от них осталось. Командир приказал обшарить все три корабля, и на флагмане нашли и кристаллы, и мемориблоки. К сожалению, не все кристаллы уцелели в том бою…

– То есть тот чужак был кораблем джеров? В первый же год войны у нас под носом ползали джеры?!

– Так точно. И не просто корабль – это был летающий командный пункт, осуществлявший постоянную связь с правительственным гнездом на столичной планете. Почему он не нес хоть какое-нибудь оборонительное вооружение, мы уже никогда не узнаем. Судя по захваченным материалам, на борту этого корабля находился один из членов правительственного гнезда, принимающий участие в выработке основных Решений.

– Решений? Каких решений?

– Вы еще не ознакомились с документами, ваша милость?

– А… нет, простите. Я был здорово удивлен темами параграфов в оглавлении и сразу же кинулся искать вас, полковник. Некоторые вещи не сразу воспринимаются… я больше думал о том, как информация такой важности могла пройти мимо моих глаз. Теперь мне все понятно. Скажите, полковник, кто еще знает об этой находке?

– Командир фрегата, разумеется. Но он не имеет ни малейшего понятия, с чем именно ему пришлось столкнуться. Начальник разведки легиона – тоже. По записям, сделанным парнями с крейсеров, он понял, что корабль принадлежал джерам: там прямо в кадре трупы плавают, – и сразу же связался с нашим 6-м отделом. Так что утечки тут быть не должно. Все материалы расшифровывали уже непосредственно мы с коллегами, никто посторонний их не видел и даже не имеет представления об их существовании.

– М-мм… я понял… спасибо, господин Антруп. Надеюсь, мы с вами скоро познакомимся поближе. С меня коньяк за консультацию. Еще раз благодарю вас…

Выключив коннектер, Ди Марцио автоматически потянулся в сигарную коробку и потом только понял, что не разжег и ту сигару, что вытащил из нее, усевшись за стол.

– Ну и дела, – хмыкнул он. – Это действительно многое меняет!..