– Леди и джентльмены, обитатели Бифорта! Я, лорд Торвард Королев, обращаюсь к вам – униженным и измученным, уставшим от нищеты, бесправия и постоянного страха! Я пришел сюда для того, чтобы сделать вас богатыми и свободными. Я пришел к вам, и вот я стою перед вами – так слушайте же меня и – верьте мне, ибо мне незачем лгать. Не бойтесь ни меня, ни моих людей – мы пришли сюда не ради грабежа или мимолетных выгод, мы пришли сюда навсегда, и мы сделаем ваш мир другим. Я принимаю Бифорт под свою руку, и первое, что я делаю, – я отменяю ленный кодекс Объединенных Миров, я отменяю пресловутое «право лорда», и отныне ни один из вас не может быть унижен или ограблен по мимолетной прихоти владетельного подонка. Я вывожу этот мир из состава ОМ и объявляю его независимым – со своим правительством, своими законами и своими вооруженными формированиями. Я не стану убеждать вас в преимуществах свободы, в этом нет необходимости: я просто дам вам возможность работать, создавая новый мир, – а все остальное вы сделаете сами…

Он вышел из зеленоватого мерцания видеополя, в полукруге студии вспыхнул свет, и помещение взорвалось аплодисментами: аплодировали все, даже казавшиеся перепуганными операторы и техники, выдернутые неумолимой Энджи из запертых квартир и коттеджей. Пережитый страх еще не разгладился на их лицах, но теперь они, аплодируя, смотрели на высокого человека в черном с изумлением и надеждой.

– Поздравляю, милорд! – выкрикнул Бродли. – Замечательная речь! Клянусь, такой спич сделал бы честь любому президенту.

– Да, – смеясь, согласился Ровольт, – для гангстера действительно очень недурно. Но, черт возьми, теперь я вижу, что нам срочно нужен министр пропаганды. Жаль, что я не додумался захватить с собой с Земли пару человек из ведомства доктора Геббельса – вот уж кто был мастер вкручивать мозги!

– Ложь нам не нужна, – веско произнес Торвард. – Строить свободу на лжи? – нет, увольте. Лжи здесь и так было слишком много…

– Я имел в виду вовсе не это. Ну, хорошо! – Барт хлопнул его по плечу и повернулся к сотрудникам студии:

– Вы можете быть свободны, господа, благодарю вас. Ближайшие два дня вам придется отдохнуть. Впрочем, если вы понадобитесь, мы вас найдем. Пошли, Тор, у нас еще куча срочных дел…

Они спустились на лифте вниз и вышли на воздух. Сгустившиеся сумерки наполнили прохладный вечер сладкими запахами близких садов – башня стояла на окраине города, среди утопавших в зелени уютных частных коттеджей. До воцарения Хэмпфри Бифорт был вполне преуспевающим миром, и Торвард понимал: стоит людям поверить ему, осознать, что времена разбоя и тотального грабежа уже не вернутся, – и планета расцветет вновь. А уж если ему удастся привлечь внимание орегонских магнатов, то сюда, на благодатную невспаханную почву, рухнут миллиарды вожделенных синеньких крон! Они, эти кроны, возведут здесь огромные заводы, шахты и космопорты, дадут работу всем желающим и превратят малолюдный захолустный Бифорт в центр торговли и промышленности: на планете закипит жизнь и, может быть, – может быть! – когда-нибудь его мир превратится в нечто, похожее на бурлящие и свободные миры сгинувшей Империи.

Он курил на облупившемся пороге главного входа, слыша, как за спиной негромко переговариваются Ровольт, Бродли и Энджи, и думал о том, что теперь все зависит от них, министров и комиссаров нового Бифорта, – от их ума, энергии и желания. Они нашли свою землю, и теперь ее нужно вспахать и засеять!

Темно-синее небо прорезал урчащий свист. Несколько десантных штурмботов, мелькнув во мраке пузатыми черными тушами, приземлились где-то на южных окраинах. На поясе Торварда пискнул вызовом блок связи.

– Докладывает лейтенант Датч, милорд. Вызванные вами люди прибыли.

– Отлично. Распорядись насчет караулов возле резиденции наместника и расставь по городу ночные патрули.

– Где прикажете ожидать вас?

– Скорее всего в резиденции. Вы убрали трупы?

– Разумеется, милорд. Там полный порядок.

Дворец наместника они брали штурмом. Гвардейцы, их было около сотни, имея приказ защищать резиденцию до подхода мифических подкреплений, сдаваться не желали ни в какую. Взвод грэхемских легионеров на трех тяжелых танках смял их в считанные минуты, не потеряв ни одного человека. Рыцари в крылатых шлемах просто раскатали гусеницами «ТТТ» караульные помещения и, покинув танки, коротким броском пронзили дворец, оставив после себя десятки дымящихся тел.

– Ну что, едем? – из темноты бесшумно выступил Ровольт с толстой сигарой в зубах.

– Да, поехали. Я надеюсь, Макс перевез аппаратуру во дворец наместника.

Торвард уже шагнул в сторону темного силуэта ближайшего танка, когда радиостанция на поясе запищала вновь.

– Да кому там неймется… да!

Это был Гот – нервный:

– Командир, капитан Марри видит десантную колонну. Она большая, зараза, и наглые морды очень спешат!

– Вот и приехали… – выдохнул Ровольт.

– Сколько их, Райн?

– Двадцать восемь «банок» с десантом, шесть тяжелых крейсеров и тьма корветов обеспечения. Что будем делать, командир? Ей-Богу, они так спешат, что скоро начнут падать нам на голову!

Торвард на секунду стиснул зубы.

– Экипажу занять места согласно боевому расписанию. Ждать меня!

– Атаковать… – лорд-канцлер, кусая губы, мял пальцами сигару, – здесь мы от них не отобьемся. Двадцать восемь десантных кораблей – это двадцать восемь тысяч человек. Нет, на поверхности не отобьемся.

– На поверхности нет, – согласился Торвард, распахивая люк танка, – а в системе мы их просто разгоним. К моему катеру, живо! – бросил он водителю, заметив, что Энджи уже запрыгнула в соседний «ТТТ». – Гони!

Через несколько минут танк затормозил под упрятанным в корпус крылом «ТР-300». Ровольт первым нырнул в темный провал атмосферного створа – Торвард задержался в ожидании Энджи:

– Остаешься здесь за старшего! Не забудь проверить караулы и связь!

Люк утробно ухнул, закрываясь за его спиной, и катер с ревом ушел в черное небо. Предельная нагрузка заставила двигатели пронзительно завыть, от широкой приплюснутой кормы по всему фюзеляжу покатилась мелкая волна вибрации, стремительно набирая высоту, «трехсотый» уходил к югу – туда, где горячий воздух приэкваториального космопорта уже дрожал от тяжкого стона статической тяги опорных дюз «Валькирии».

Дитц, бледный от напряжения, гнал командирский катер за пределом возможного. На пульте, предупреждая об опасной перегрузке систем, нудно звенели индикаторы, но на них никто не обращал внимания: десантная колонна, ворвавшись в планетарное поле Бифорта, тормозить начала на орбите пятой планеты – риск немыслимый, но они действительно спешили, понимая, что в пространстве гигантский имперский линкор не оставит им и тени шанса.

– Вот интересно, – задумчиво проговорил Торвард, – они что, «Слая» не видят?

– Видят, – понял его Ровольт, – но они не знают, что это такое. Ничего, Марри им сейчас покажет. Рисковые эти парни: я бы, например, не решился входить в планетарную систему на сверхсвете.

– Они, похоже, знают здешние поля и течения лучше нас с тобой. Сейчас посмотрим, кто это там такой шустрый. Я думаю, это кто-нибудь с Пангеи – видимо, шли на очередное дело и услыхали вопли тех кретинов, которым повезло напороться на нас.

Пилот сбросил тягу, отдал штурвал от себя и, предупредив пассажиров взмахом ладони, переложил реверс. Торвард вцепился в подлокотники кресла: гравикомпенсаторы, отрабатывая горизонтальную перегрузку, несколько сместили поляризацию, вектор искусственного тяготения ушел вбок, и людей резко потянуло вправо – там сейчас был низ.

Нос катера пробил облачность, и на экране появилось розовое зарево освещенного тысячами прожекторов порта: в их свете тускло посверкивала мокрым глянцем брони чудовищная башня линкора – башня, положенная кем-то набок, и с высоты это казалось даже странным… Под широко раскинутыми в стороны – как ноги гостеприимной дамы, подумал вдруг Торвард – огромными пилонами эволюционных двигателей суетливо ползали крохотные жучки сервисных машин: Вольф, похоже, что-то закачивал в необъятные танки и резервуары «Валькирии».

Дек командирского катера был уже раскрыт, и «ТР-300» охотно занырнул в родное стойло, зайдя с левого борта напрямик с двухсотметровой высоты. Толстенная внешняя дверь с гудением поползла на свое место, Торвард нетерпеливо распахнул изогнутую плиту люка и спрыгнул на пол.

На эскалаторе он вызвал по радио Гота – тот доложил минутную готовность к старту, моторные техники, закончив свою работу, уже ныряли в каверну кормового шлюза.

Лифт наконец вынес их с Ровольтом на сорок шестую палубу. Отомкнув дверь командирской рубки, Торвард поспешно переключился на боевое аудиополе и доложил:

– Командир на месте, можем стартовать.

– Ну, поехали, – апатично ответствовал первый пилот.

Линкор содрогнулся в неистовом визге стартовой сирены. Ей ответили, набирая давление, компрессоры, и «Валькирия», заставив задрожать всю округу, тяжело оторвалась от серых плит космодрома.

С вогнутых стереоэкранов выстрелили звезды. Левее острого носа линкора висела выпуклая серая тарелка «Слая», над ним нервно танцевали хищные стрелы орегонских крейсеров лорда Ника.

– Мерзавцы прут словно на параде, – доложил Гордон Марри. – Что с ними делать?

– Сближение с перекрытием в пятнадцать градусов, – приказал Ровольт. – Эволюционный разгон. Строиться не будем, нам уже некогда.

Торвард переключил один из экранов: вспыхнувший алой рамкой визир, крутнув картинку, выдал панораму идущей к Бифорту колонны.

– Головным – «Сулла», – процедил Королев, серея лицом. – Тысяча дьяволов, это брэдхэмский легион! Черт, черт, черт!.. Там же Волленберг!

– Что теперь? – вскинулся Ровольт. – Уходить?

Торвард судорожно вздохнул, пальцы его забегали по сенсорам. Панель связи заело, он дернул ее на себя, сломав ноготь, раздраженно ударил сапогом по ножке своего кресла-вертушки; по зеленоватому овалу дисплея побежали цифры.

– Вызываю «Суллу». «Сулла», ответьте мне!

– Слушаю, «Сулла». Кто говорит – это вы, ублюдки?

– Тебе осталось очень недолго ораторствовать, парень, но я хочу дать вам шанс. Соедини меня с лордом Волленбергом, живо!

– Что? А еще с кем? Может, с Господом Богом?

– Клянусь дьяволом, сынок, – я разнесу рубку связи в первую очередь! Волленберга, живо! Бегом!

Хриплый окрик возымел успех – связист задергался, и через несколько секунд Волленберг ответил:

– Я слушаю. Тор, это ты, парень?

– Да, это я… – Королев шумно сглотнул и смахнул со лба вдруг выступивший пот. – Милорд, я прошу вас: уходите, пока не поздно. Эта планета – моя, и отбить ее вам уже не удастся. У вас нет шансов, наши силы слишком неравны. Если вы сейчас реверсируете моторы и начнете отворачивать, я даю слово не стрелять. Вы слышите меня, милорд?

– А ты наделал шуму, – устало усмехнулся Волленберг. – Но сейчас… подумай сам: как выглядел бы мой приказ об отступлении?

– Откуда ж вы здесь взялись на мою голову?

– Мы? Колонна возвращается с плановых учений, у нас здесь почти тридцать тысяч солдат. И, кстати, с чего ты взял, что у нас так-таки нет шансов? Посмотри, здесь собран весь брэдхэмский отряд!

– О Боже, – застонал Торвард, чувствуя, как дрожат его пальцы на пульте, – милорд, у меня сто сорок четыре башни. Каждая башня несет от двух до шести стволов, и унитары уже замкнуты в затворах! Вы видите вон ту серую махину, что идет слева от меня?

– Вижу, парень, вижу. Что это, кстати, такое?

– Это тяжелый ударный крейсер – из тех самых времен: у него, милорд, башен всего лишь восемьдесят, но для вашей «Суллы» хватит и восьми! Вы понимаете, что конусный фузионный заряд прошибет броню вашего крейсера словно лист бумаги? Милорд, – он скосил глаза на орудийный пульт, – мои «Центурионы» уже вползли в носовые шахты. Я прошу вас: переложите реверс, спасите себя и своих парней!

– Нет, парень, – Волленберг казался печальным, – увы, нет. Во-первых, я тебе не верю, а во-вторых, я просто не могу.

Связь оборвалась. Торвард задвинул панель на место и откинулся на спинку кресла. Губы его мелко дрожали: Ровольту показалось, что Королев силится что-то сказать, но спазм перехватил ему горло…

– Скрути мозги климатизатору, – попросил он, разрывая на груди ворот камзола, – мне жарко.

Старший офицер встал и молча потянулся к панели. На экране мерно пульсировала красная рамка визира: ракеты готовы были вырваться из обильно смазанных нор своих шахт и, исчезнув из-за безумной скорости со всех экранов и пультов, взорваться внутри неприятельских кораблей.

– Сворачиваем угол, – распорядился Ровольт, возвращаясь в свое кресло. – Перекрытие пять, сужаем азимут вертикали до выхода на прямую наводку.

– Борзенц, крейсера! – позвал Торвард, не отрывая шеи от подголовника.

– Есть Борзенц.

– Возьмешь на себя корветы. Не увлекайся, помни, что у тебя преимущество в прицельной дальности. «Банки» с десантом не трогать! – они разбегутся сами. Не будем тратить драгоценные ракеты, – сказал он Ровольту, – конусов у нас как дерьма нерезаного, вот пушками и поработаем.

– Все-таки придурки самонадеянны до ужаса, – заметил тот, колдуя над пультом, – ты погляди: они выпустили все надстройки!

– Командиром на «Сулле» Йост Браман, а он никогда не блистал умом, – равнодушно ответил Торвард, вытаскивая из аптечки пару капсул стабилизатора, – зато храбрости ему не занимать. Правда, она у него дурная, эта храбрость… но ордена приносит с завидной регулярностью. У нас сейчас предельная дистанция, – заметил он, глянув на моргающую рамку дальномера, – вот и рассади-ка на «Сулле» радиобашню – пускай тот артист подохнет первым, я не люблю, когда мне хамят.

– Шарахну пристрелочным, – решил Ровольт.

В носу «Валькирии» с гулким лязгом разъехались массивные «ворота» клюза, выпуская в пронизанный отраженным светом сумрак узкие стволы пристрелки носовой батареи. Покоряясь командам сенсоров пульта, сервомоторы прокатили их по горизонтали – стволы бахнули в ограничители, чуть отползли назад и хищно зашевелились, нащупывая крохотную точку далекой цели.

– Ага, – хмыкнул Ровольт, – вот она.

Ребристые щупальца полыхнули немой вспышкой залпа – и выпуклая полусфера на серой спине «Суллы» взметнулась белой розой поражения: металл и пластик, вскипев, испарились грязным грибообразным фонтаном.

Колонна стала разваливаться. Флагман переложил курс, отойдя в сторону, и теперь на его место встала остроносая чуть приплюснутая махина «Найпорта», шедшего вторым. Округлые силуэты десантных «банок» начали разворот, стараясь убраться подальше от зоны поражения больших кораблей.

– Переложи ключ, Барт, – зевнул Королев, – пора, кажется, начинать… Экипажам – к атаке!

– Тут Рэндом не повторится, – осторожно заметил Ровольт, – этих орлов одним залпом не возьмешь…

– А и плевать на них! – ответил ему Торвард. – Подойдем поближе!

Команды на торможение не было, и дистанция стремительно сокращалась. Первым не выдержал Гот: носовая батарея линкора ахнула залпом всех своих двенадцати стволов. Мощность главного калибра была ужасна – «Найпорт» едва не швырнуло в сторону, весь его нос обвис кипящими рваными лохмотьями, разом похоронив штурманскую смену. Идущий впереди «Слай» тут же – азартно! – добил его частыми залпами, и белесое облако, только что бывшее могучим крейсером, медленно поплыло в сторону маневрирующей «Суллы». Флагман шел прямо на «Валькирию», и Гот ударил тормозными двигателями. Серая туша быстро приближалась, вдоль ее бортов замелькали вспышки выстрелов, и Торвард недоуменно зашевелился в кресле:

– Комендоры! Что происходит?

Борта заколотились в мелкой дрожи выстрелов, броня флагмана окуталась туманом взрывов, и «Сулла» стала раскрываться – как цветок, – Торвард закусил губу, представив себе, как там, в кошмаре кипящих отсеков, тают сейчас жизни его недавних товарищей.

– Да что он, заколдованный? – изумился Ровольт. – Я такого еще не видел!..

Флагман шел: изуродованный, расплавленный, в разодранных его недрах острыми искрами лопались генераторные ямы – но он ш е л, неотвратимый, как длань Господня, и пилоты «Валькирии», не веря своим глазам, дали тягу на реверс. Линкор начал пятиться, уворачиваясь от распотрошенного трупа…

«Слай» тем временем принялся за остальных. Точнее, это они принялись за него, ибо неведомый противник показался командирам крейсеров менее страшным, чем черный клинок имперского линкора. Это было довольно самонадеянное решение: Гордон Марри встретил их ураганной пальбой своих бортов. Маневренность ортианского крейсера была поразительной, он крутился словно взбесившаяся серая юла, и его батареи злобно долбили крейсера острыми голубоватыми клювами залпов.

И они отстали от загадочного диска. Что, правда, вовсе не означало, что Марри отстанет от них. Крейсера бросились наутек – «Слай», неумолимый и грозный, двинулся вслед за ними, выгоняя разлохмаченную четверку прямо под рявкающие пушки «Валькирии». Гот успел развернуть линкор, и он навалился на веер крейсеров металлической яростью своих всесокрушающих бортов. Там, во внутренних казематах батарейных палуб, сейчас вовсю работала адская кухня убийственных механизмов: пропахший горячим металлом воздух вибрировал от частых выстрелов, стонал и чавкал сочленениями затворов и унитарных элеваторов, равнодушно поющие вентиляторы рвали его в сотнях фильтров, и вся эта жизнь – жизнь странная, бездушная и нечеловеческая – мелкой дрожью отдавалась в командирской рубке.

Торвард сидел в кресле – безучастный. Тупорылый командир одной из «банок» самоубийственно швырнул ее в атаку на крейсер Борзенца, тот отмахнулся от нее короткой очередью бортовых залпов, и Королев смотрел, как там, в раскаленном металлопластиковом месиве, умирают те, кого он привык считать товарищами по оружию. Возможно, именно эта «банка» несла штаб сто шестой бригады во главе со старым добряком Батлером. Теперь они были ничем – ибо даже дыма не остается от человека, после прямого попадания в отсек…

Сражение заканчивалось, и пора было подсчитывать царапины. Пять крейсеров ОМ были развеяны по всей системе Бифорта в виде медленно остывающих грязных комков металла и пластика. Шестому удалось удрать, уведя за собой несколько корветов и двадцать семь десантных кораблей. Даром это не обошлось – на «Слае» сорвало ко всем чертям наружный антенный пост, крейсер Борзенца нуждался в серьезном ремонте носовой части: флагман практически «ослеп», и ко всему прочему на нем заклинило клюзы носовой батареи, что затрудняло вход в атмосферу. Второй крейсер вышел из боя без единой ссадины, зато «Валькирия» получила так, как не получала еще никогда. Бесстрастные датчики выдали триста пятьдесят пять попаданий! Чья-то ракета влипла прямиком в нижний элеваторный фризер пятой палубы, разом сварив шестерых комендоров, – правда, других потерь в экипаже не было. Броня линкора выдержала жуткую трепку! Все повреждения были сугубо наружными, и все они, кроме распыленного фризера, относились к разряду «ремонтируемых в полевых условиях».

Дрожь батарейных палуб давно утихла. На смену ей пришла мелкая пульсация головной боли. Торвард оторвал затылок от высокого подголовника.

– Садиться будем все вместе. Пускай Гот оставит на орбите зонд дальнего наблюдения. К черту всех – нам нужно ремонтироваться.

– Всех – это кого? – осведомился Ровольт. – Или ты думаешь, что после этакого разгрома сюда кто-нибудь сунется?

– Мне п-плевать! – ответил Королев и стиснул зубы до боли.

Морщась, он выбрался из кресла и сдвинул дверь, ведущую в личные апартаменты. В баре он раскрыл заветную зеркальную дверку, за которой хранился неприкосновенный запас великолепного орегонского коньяка, – вытащил плоскую серебряную флягу, одним рывком скрутил запечатанную сургучом пробку и жадно глотнул. Чуть терпкая маслянистая жидкость мягко стекла в желудок – и сразу стало легче…

Торвард упал в пахучие кожаные объятия роскошного дивана, закрыл глаза и нашарил в кармане камзола сигару.

– Вот так я плачу долги, – прошептал он, – тебе, Волленберг, и тебе, Батлер…

Сигара пробудила урчание в животе: вот уже сутки Королев жил на стабилизаторах, и вечно это продолжаться не могло. Но есть ему почти не хотелось – сейчас его сознание низвергалось в черные пучины боли, и она принимала его – властно и всеобъемлюще…

До рассвета уже было недалеко, неугасимый розоватый свет прожекторов соперничал с зарождающейся на востоке нежной голубизной, «Валькирия» тяжко опустилась на шершавые плиты космодрома, и к носовому шлюзу правого борта тотчас же подлетел юркий колесный транспортер. Трап, клацая сочленениями, дополз наконец до поверхности, разогнулся полностью – и тогда могучая дверь в борту корабля с гулом ушла в сторону.

Энджи не узнала серолицего человека с полуприкрытыми глазами, стоящего на ступенях ползущего вниз эскалатора. Это был ее Торвард, но был он совсем другой… мертвый.

«Четыре часа, – сказал себе Королев, – я спал целых четыре часа, и мне этого достаточно». Он разжевал капсулу стабилизатора и выбрался из танка.

Виселиц на пустыре Грин-Хилл не было. Казненных сняли, колья повыдергивали, а виселиц не было – не было ничего, что говорило бы об их строительстве. Раздраженно попыхивая сигаретой, Торвард поднялся на плоский невысокий холм, давший название зловещему пустырю, и ковырнул носком сапога свежую ямку. Дерн вокруг нее был пропитан застывшей кровью. У подножия холма мерзко залаял крупный пес, привыкший слизывать кровь, текущую из умиравших на колу людей, – не решаясь приблизиться, зверь издали облаивал тех, кто посмел вступить на его территорию.

– Уберите эту мерзость, – приказал Торвард, не оборачиваясь.

Хлопнул одинокий выстрел, и лай смолк. Легионер охраны невозмутимо вернул свой «тайлер» в богато расшитую кобуру и вновь замер, скрестив на груди мускулистые руки в шипастых перчатках.

«Вот здесь они и умирали, – подумал Королев, – и Эд, вероятно, умер здесь, на этом проклятом холме. Будьте же прокляты, ублюдки! Теперь настал ваш черед».

– Поехали, – распорядился он, подходя к своему танку, – в резиденцию лорд-канцлера.

Три танка, взрыв гусеницами влажный от росы дерн, сорвались с места и понеслись к восточной окраине столицы. Плавно покачиваясь в мягком кресле головного «ТТТ», Королев смотрел на экраны, где проносились зеленеющие садами тихие улочки, а видел хрипящего в агонии Лумиса, и глаза его застилала кровавая пелена. Пять человек – наместник, начальник полиции, двое палачей и налоговый комиссар – пять человек ждали петли, и медлить ему не хотелось…

Танки промчались по широкой аллее, миновали караульный пост и застыли перед широкой мраморной лестницей изящного трехэтажного строения. Торвард отвалил люк, спрыгнул на землю и зашагал по полированным ступеням. Две амазонки, несущие охрану на входе, почтительно поклонились – он не обратил на них внимания, стремительно прошел через холл и ударил ладонью по кнопке лифта.

Облицованная деревом кабина подняла его на третий этаж. Не глядя на стоящих в коридоре легионеров, Торвард рванул на себя вызолоченную ручку высокой двери и шагнул в просторный кабинет. Возбужденный гул голосов – Ровольт что-то горячо обсуждал с Бродли и двумя местными предпринимателями – сразу смолк.

– Ваша милость, – сверля друга глазами, тихо произнес Королев, – я хотел бы знать, почему я до сих пор не вижу виселиц на пустыре Грин-Хилл? Или вы решили перенести место казни?

– Но, Тор, – поморщился Ровольт, – неужели это нельзя отложить? Тебе не кажется, что начинать с казней – не совсем удачное решение? К тому же у меня столько дел…

– Займитесь возведением виселиц – а все дела отложите!

– Тор, я тебя умоляю…

– Повторяю: займитесь возведением виселиц, милорд! Я желаю видеть их к закату. Все!

Развернувшись на каблуках, Королев вышел из кабинета и бесшумно прикрыл за собой дверь. На втором этаже находился блок связи – туда он спустился пешком.

В светлой угловой комнате сидела Энджи. На девушке были короткая юбка, мужская кремовая рубашка с кружевным воротом и изящные земные туфли на каблуке: она задумчиво листала какую-то папку, и стройная мускулистая нога мерно пристукивала каблуком по ножке вращающегося кресла.

– Я ищу тебя, – произнес Торвард без всякого выражения.

– Да? – вскинулась Энджи. – Что-то случилось?

– Нет. Я собираюсь лететь в Норхэм, к Морелле и Казаченко. Это второй по величине город планеты – я думал, тебе интересно будет посмотреть.

– Города здесь просто огромные, – усмехнулась девушка, – прямо громадные… вся планета – четыре с половиной миллиона населения!

– Так ты летишь?

– Да, конечно. Я надеюсь, там сейчас не холодно?

– Это почти наша широта… идем.

Кобура на ней смотрелась странно и в то же время – возбуждающе. Только сейчас, глядя на нее, спускающуюся по лестнице, Торвард увидел плавные движения крепких округлых бедер, увидел, как волнующе танцуют мышцы на плотных, но удивительно красивых икрах… и растерянно провел рукой по лицу, отгоняя неведомый морок. Захотеть ее? Сейчас? Он фыркнул и, злясь на себя, поправил болтающийся на поясе меч.

«ТР-300» ждал их на изрытом танками игровом поле. Куривший под крылом Дитц улыбнулся и отдал честь:

– Сегодня прекрасное утро, милорд!

– Да, – холодно ответил Торвард, – поехали.

Неотступно следовавшие за ним легионеры молча заняли свои места в пассажирском деке, и катер прыгнул в бездонное весеннее небо.

Торвард молчал. Грин-Хилл врезался в его сознание, вытеснив все остальные проблемы, – а их было ох как немало! Только сейчас, на третьи сутки после высадки, он шеей ощутил всю адскую тяжесть взваленной на себя ответственности. Да, административными делами занимался Ровольт, и занимался, судя по всему, с невероятной энергией, но даже оставшихся на его долю вопросов военного командования Торварду хватило с лихвой. Он просто не знал, за что браться в первую очередь… Крейсер Ника Борзенца не мог быть отремонтирован в условиях местного космопорта – при ближайшем рассмотрении его повреждения оказались слишком серьезными; сам порт был порядком разгромлен при штурме, и сейчас все имеющиеся силы были брошены на его восстановление. А с Орегона уже вышли грузовики с техникой и оборудованием, и их надо было где-то принимать. Не хватало транспорта: порт строился в незапамятные времена и не был рассчитан на обслуживание большого количества кораблей. Торвард с ходу установил немыслимые оклады для местных докеров и инженеров, и они готовы были вкалывать хоть круглые сутки, но их опять-таки не хватало!

К тому же оставались лорды, местные лорды со своими гвардейцами, засевшие в уединенных имениях. Торвард ни минуты не сомневался, что всю это публику придется выжигать. Морелла и Казаченко в Норхэме сразу же проявили себя администраторами решительными и бескомпромиссными: в ночь после выступления Королева по планетарной видеосети город подвергся атаке трех местных владетелей, и Казаченко с ними не церемонился – гвардия была безжалостно утоплена в водах океана, а роскошные дворцы вычищены легионерами. Сами лорды уже давно болтались на солнышке. Оккупационная администрация Норхэма натянула на них пеньковые галстуки, не дожидаясь приказа из столицы.

Господа администраторы расселись в дворцах на манер сатрапов древности: объявили предпринимателям своих земель о радикальном снижении налогов, раздали гаремы в собственность грэхемских рыцарей и удалились под сень ароматных садов, встречаясь по утрам для совещаний с норхэмским магистратом по поводу получаемых из столицы инструкций – а ими Ровольт так и сыпал.

Лорд-канцлер трудился как проклятый. Казна Бифорта оказалась до того тощей, что воспринимать ее всерьез было попросту смешно, – и тогда Ровольт громко обратился ко всем банкирам Орегона с просьбой о предоставлении кредитов бифортским предпринимателям. А среди них, между прочим, нашлось немало людей, воспринявших сногсшибательные перемены со слезами восторга на глазах – и Ровольт считал это первой настоящей победой. Торговцы и промышленники толклись в его кабинете круглые сутки, рассуждая о возможностях и перспективах Бифорта. Том Бродли, хорошо знакомый с экономикой куда более сложной и эффективной, уже разрабатывал проекты привлечения крупных инвестиций…

– Тор… – тихонько позвала друга сидящая рядом Энджи.

– Что? – голос прозвучал глухо, равнодушно – и он тотчас ощутил странный укол совести, сейчас ему хотелось поговорить с ней совсем иначе.

– Может быть, мне не следует задавать этот вопрос, но все-таки: что с тобой случилось? Ты не похож на самого себя! – она говорила по-английски, и Торвард понял ее не сразу.

– Как тебе объяснить? Видишь ли, я убил человека, который однажды спас мою шкуру.

– Это было там, в космосе?

– Да. Я убил старика, лорда Волленберга, того самого, который вытащил меня из этой истории с мерзавцем Хэмпфри. Помнишь, я ведь рассказывал тебе… Понимаешь… – он замялся, подбирая слова, – на нас пер брэдхэмский легион – тот, в котором я раньше служил. Я просил старика уйти подобру-поздорову, но он не стал меня слушать. Он… он не мог отдать приказ об отступлении. У него не было выхода. У нас, как ты понимаешь, тоже.

Энджи осторожно положила руку ему на плечо. Торвард опустил голову, вздохнул и полез в карман за сигаретами.

– Ни в каком кошмарном сне мне не могло присниться, что я своими руками угрохаю старого Волли!.. Он был очень добрым и порядочным человеком – поверь, таких у нас было мало. Боже, с кем я воюю!

– Ты же сам говорил, что в сегодняшнем мире глупо искать добро и зло. Твои слова подтверждаются. Ты сделал то, что должен был сделать, – и, наверное, тебе еще не раз придется делать то же самое. Особенно теперь. Ты сам выбрал свой путь, Тор.

– Нет, – он помотал головой, клацнул зажигалкой и задумчиво выпустил струю дыма к потолку, – нет, малыш, я-то как раз и не выбирал, все было выбрано задолго до меня. Я никогда не говорил тебе об этом, но, знаешь, предок мой тоже считал себя игрушкой в руках судьбы. Видно, это у нас семейное. Старый маршал рассказывал мне, что он с детства страдал тем, что в ваше время называли «дежа вю», – так вот, мне кажется, что со мной происходит то же самое. Еще немного, и я начну верить в переселение душ! Дед был очень удачливым человеком, но он не раз говорил, что за все удачи он платил очень дорогую цену. Ах, малыш, малыш… иногда мне даже кажется, что я совершил подлость, притащив тебя сюда, в наше булькающее дерьмо.

– Зачем ты так? – Энджи тихо улыбнулась, потерлась щекой о гладкую ткань его камзола. – Что бы я без тебя делала? Пойми, женщины, даже самые сильные, не могут быть одинокими, и без мужчины женщина всегда… слаба.

– Да уж, – отозвался он, – я вижу, как расцвели наши гаремные красавицы!

– Милорд, – перебил его голос Дитца в системе внутренней связи, – мы заходим на посадку, меня ведет одна из «черепах».

Торвард поднялся из кресла, оправил на себе пояс и шагнул в рубку.