Этого требовало тело, этого жаждала душа. Сон следовало развеять, протрясти в мелком сите и забыть.

Поболтав немного с Фемистоклом, Дымов откопал в ящике пару дюпелей и в полчаса приколотил к стене полку для «нужных» книг. Новая полка — новая жизнь. Полюбовавшись на свой труд, он приблизился к спальне и напряг слух. Молодые чуть слышно ворковали и, похоже, покидать спаленку не торопились. Вадима это вполне устраивало. Глотнув вчерашнего чая и закусив сухарем, он пристегнул под мышку кобуру с револьвером и, набросив куртку, выскочил на улицу. Дурное проходит в работе и в движении. Именно так, кстати, объяснял изуверские дела «бульдогов» Поль. Безделье — страшная штука. К нему не привыкнуть. Даже самому ленивому. Потому как и этому лентяю утро посылает пробуждение. Глаза распахнуты, мозг включен — что-то срочно надо делать. Можно, конечно, перевернуться на другой бок, но это лишь на час, на два. А дальше мускулы начнут ныть, в голове поднимется болезненный зуд. Вот и подымается шпана на дела подлые да незамысловатые. Нет работы, значит, отыщется подлость, — закон сообщающихся сосудов.

Оставив позади полуразрушенный цирк, Вадим задержался у стены, густо заклееной афишками, объявлениями и вырезками из газет.

«…Меняю… Куплю… За килограмм сухарей продам следующий инвентарь…» Он бегло изучал строчки. Ага! Вот и ребятки из бульдожьего племени расписались: «…Вечеринка с музыкой и буйством. Всех миловидных, не старше двадцати милости просим… Праздничный ужин, танцы, подарки и море удовольствий гарантируем!..» Ишь, ты! — не старше двадцати! Даже адрес не постеснялись указать. Впрочем, этому объявлению уже не менее полугода. Давно, верно, оттанцевались. Да и черт с ними!.. Чуть ниже Вадим углядел рекламу ломбардов. Так называемый сегодняшний черный рынок. За серебро, золото можно купить что угодно — от ручного пулемета до банки с черной икрой… Отвернувшись, Вадим поежился под порывом ветра и вновь тронулся по улочке.

Он шагал в каком-то полузабытьи, переваривая мысленный хаос, пытаясь сбить его в некое подобие стройного единства. Ночные видения основательно баламутят душу. Чепуха — а все равно впечатляет. Даже сердце иной раз начинает ныть. Кто знает, может, и Лебедь умер от того же? Правда, Панча говорил, что в руках он сжимал галстук. Но зачем? Для чего? Или куда-то намеревался отправиться?…

Кутерьма в голове сделала свое дело, — Дымов заблудился. И немудрено. Город менялся ежедневно и ежечасно — ветшая и рушась, выцветая, как осенняя роща, покрываясь ржавчиной и грибной плесенью. Отказываясь от прежних улиц, люди терпеливо протаптывали новые тропки, огибая места пожарищ, держась в стороне от черных подвальных дыр, откуда тянуло сыростью и запахом тлена.

Телефонная будка, на которую он набрел, казалась на первый взгляд совершенно целой. Даже стекла в верхних пазах удивительным образом сохранились. Это было настолько поразительно, что Вадим машинально шагнул внутрь, разом перенесясь из эпохи развалин в эпоху работающих светофоров и мирных пешеходных потоков. Черная трубка сама легла в ладонь, он прижал ее к уху, как младенец прижимается к материнской груди. Нечто далекое, почти забытое. Телефон, гудки на том конце провода, глупейшие розыгрыши… Але, это баня?… Какая баня! Морг, дорогой… А-а, а я думал баня. Может, все-таки не морг?… Да нет же, гастроном! Неужели непонятно?… А-а, а я думал, что морг… И так далее, до бесконечности.

Вадим вставил палец в отверстие номеронабирателя и медленно раскрутил. С трескучим жужжанием диск поплыл обратно. Трубка, разумеется, молчала. А он ждал, словно надеялся, что пространство, лишенное проводов и тока, сжалившись, подхватит игру, ответив голосом того же Володьки, Лебедя или кого-нибудь еще…

Почувствовав, что на него смотрят, Вадим нахмурился. Игру перебили, а таких вещей он не любил. Чувство чужого присутствия выработалось в нем давно. Такие на дворе громыхали времена. Выживала настороженность, выживало внимание, и, положив свободную руку на рукоять нагана, Вадим медленно повернул голову. Но это оказался всего-навсего безобидный оборванец. Он пялился на Вадима и ничего не понимал. Возможно, для него это тоже казалось проблеском из прошлого — наткнуться вот так запросто на звонящего по телефону-автомату. Впрочем, и этому наваждению суждено было быстро завершиться. Заметив характерное движение руки человека в будке, оборванец неловко пригнулся и юркнул под прикрытие бетонного хлама. Вадим слышал, как, шурша и оскальзываясь, удаляются его шаги. Бежал усталый, больной человек, неспособный обогнать ребенка.

Выйдя из будки, Дымов присел на корточки. Серое небо лишь намеком указывало, где находится солнечный диск. К этому тоже успели привыкнуть. Как к ежедневным пожарам, как к полуразрушенному городу. Вадим сунул в рот случайную щепку, стиснул зубами. Шорох близкого ветряка не взволновал его. Шипение прошло мимо, так и не обнаружив себя визуально. И в эту самую минуту за спиной коротко тенькнул звонок. Вадим вздрогнул и обернулся. Словно подтверждая, что человек не ослышался, телефон-автомат выждал театральную паузу и зазвонил вновь.

Вадим оторопело смотрел. Больше звонков не было, но и тех, что были, хватило с избытком. Сердце стучало, как барабан, ладони вспотели. Он медленно выпрямился. Проще было списать все на помрачение рассудка, на слуховую галлюцинацию, но Вадим не стал прибегать к простому. В этот звонок — не чей-нибудь, а СВОЙ, он поверил сразу и безоговорочно. И только теперь он понял, что сегодняшние сны тоже были вещими. Зачем-то он должен был их увидеть, и это тоже представлялось загадкой, которую Дымову предлагалось разгадать…

Переворот произошел буднично, практически без сопротивления. Горстка охраны выслушала краткую речь Пульхена и в готовности закивала головенками. Они не схватились за оружие и не пришли в восторг, хотя некоторое оживление на их лицах все-таки отразилось. Кое-кто даже просиял. К полковнику относились куда более лояльно, нежели к чиновничьему племени. А пока шел разговор с военными, большая часть тех же чиновников, узнав о готовящемся «свержении», решила проявить мудрую инициативу и благоразумно покинула здание мэрии. От греха подальше и поелику было еще возможно. Уносили ноги и остатки самодостоинства. Впрочем, сам мэр расторопности не проявил. Более того — встретив оппозиционеров в своем кабинете, показался им даже несколько возмущенным. То есть, может быть, и не возмущенным, но уж во всяком случае — раздосадованным. Было очевидно, что очень ему не хочется расставаться со своим постом. Высокий чин успел ему полюбиться, — эти же люди не собирались ни объяснять, ни уговаривать, — просто протянули бланк с протоколом чрезвычайного совещания и попросили подписать. Подобру-поздорову и как бы даже добровольно.

— Не тяните резину, — предупредил Вадим. — Через несколько минут у нас запланировано первое организационное собрание.

— Можно было бы и как-нибудь поделикатнее, ммм…

— Ничего, не Николай Второй. Переживешь, — Пульхен раздраженно прикусил губу. Мэра он недолюбливал по множеству причин. Оно и понятно, — тот, кто служит под чужим началом, лучше других знает достоинства и недостатки начальства.

— Кстати, посидите пока в приемной, — добавил Вадим. — Панча, вызови караул и поскучай с ним, ага?

— Это еще зачем? — мэр, крупноголовый рыхлый мужчина, съежился и побледнел. — Вы сказали, я все понял. Зачем нам охрана?

— Охрана — чтобы охранять, — объяснил Вадим. — От возможных, так сказать, посягательств.

Оглядев обстановку кабинета, он удовлетворенно кивнул:

— Годится. Пожалуй, можно звать остальных. Узнай-ка, Панча, насчет секретарей. Пусть организуют чаю да побольше.

— Есть печенье, пирожные… — засуетился мэр. — У нас ведь здесь своя пекарня. Все как положено.

— Ну, раз положено, значит, положено, — Вадим подмигнул бледному и растерянному Ганисяну. — Каково?… Давно твои голодранцы не баловались пирожным с печеньем?

— Давненько.

— И правильно! Потому что — неположено! — Вадим фыркнул. — Слово-то какое, прости Господи!..

— И что ты предлагаешь? — Сергей Клочковский сидел за столом, рассеянно пощипывая себя за мочку уха.

— Предлагаю делать то, ради чего мы сюда пришли. — Вадим взглядом обвел собравшихся. — Мадонне поручается контроль за проституцией и наркоманами, Поль берет на себя охрану всех первостепенных объектов, как то — институт Воздвиженова, музей с детьми, пекарни и склады.

— Склады я бы ему не поручал, — ворчливо возразил Пульхен.

— Это еще почему? — возмутился Поль. Но тут же с неожиданным покорством согласился: — А в общем, согласен. Мою братву к таким объектам лучше не подпускать.

— Прекрасно! — Вадим продолжил: — Ты занимаешь место мэра, Пульхен — кресло министра обороны.

— А портфели нам выдадут? — пошутил Поль.

— Обойдемся как-нибудь без портфелей. И тебе, кстати, кроме всего перечисленного неплохо бы заняться транспортом. Собирай все мало-мальски движущееся плюс, само собой, озаботься горючкой. Есть в городе еще запасы. Уверен, что есть! Возьми списки бывших чиновников, тряхни за ворот, если понадобится.

— Но без эксцессов! — твердо вставил Клочковский.

— Ясен пень! Какие тут могут быть разговоры. — Поль развел руками. Он придуривался, но это было лучше, чем иные его маски. Во всяком случае Вадим был доволен уже тем, что Пульхен с Полем впряглись в единую упряжку.

— Ты, Сергей, свои задачи знаешь лучше меня. Командуй, организовывай во славу родины и поколений. Добавлю только, что первоосновной задачей для нас по-прежнему остается Бункер. Причины я уже имел честь изложить. Артура ты помнишь, а, стало быть, знаешь, что ему можно доверять на все сто.

Клочковский нахмурился.

— И все равно такая постановка задачи мне не нравится. Штурмовать Бункер!.. Ничего себе, задачка!

— Не получится ли у нас так, — подхватил Пульхен, — что атака только ускорит развязку? Подружимся мы, скажем, с Китом, нанесем артудар, а в ответ прилетит та самая крылатая, о которой ты тут упоминал.

Все взоры обратились к сидящему несколько особняком Артуру.

— Ну? Что скажешь, солдат?

Кашлянув в кулак, Артур глухо заговорил:

— Об этом мы тоже думали. К сожалению, риск есть.

— Но если ты за штурм, стало быть, знаешь какую-то прореху в их обороне?

— Увы, волшебного «сезам» я вам не подскажу. Бункер представляет собой первоклассное оборонительное сооружение, к тому же — окруженное железнодорожным кольцом, по которому ходит управляемый компьютерным мозгом бронепоезд.

— Чего проще — взорвать рельсы — и всех делов!

Артур покачал головой.

— Такое мне уже предлагали. Не так все просто. Там кругом датчики, мины. Кроме того бронепоезд ходит не по графику, а когда вздумается Вию или электронному хозяину. Скорость и мощь этой махины таковы, что подрывникам — даже самым осторожным и сверхвооруженным — скорее всего не поздоровится. И потом — видел я эти рельсы. Особая сталь, в пару раз шире и выше обычных. И шпалы из бетона, и насыпь…

— Железнодорожная насыпь из бетона? — Пульхен недоверчиво склонил голову набок.

— Точно. И кстати, то обстоятельство, что ни вы, ни люди Кита до сих пор не имеют о кольце сколько-нибудь подробной информации свидетельствует о справедливости моих слов. Стало быть, никого из наблюдателей — случайных ли, посланных специально — этот чертов робот не упустил.

— Где же мы наберем против твоего робота силы? Три четверти горожан уже на том свете!

— Гарнизон Бункера тоже изрядно подтаял.

Пульхен в сомнении покачал головой.

— Странно. Лично я был уверен, что господа, засевшие в Бункере, знают что-то о грибном вирусе. Во всяком случае поболее нашего. Вспомните, как шустро они развернули эвакуацию. Словно все было известно заранее. А ведь эпидемия только-только начиналась.

Клочковский кивнул на Артура.

— Но он говорит, что умирают у них точно так же.

— В том-то и дело, — полковник пристукнул по столу ладонью. — Если эта зараза косит людей и у них, значит, с вирусом они не на «ты». Я это к тому, что не нужен нам этот штурм. Крови прольем столько, что никакой эпидемии больше не понадобится.

Артур шумно вздохнул:

— Все верно. С вирусом наши медики тоже не совладали. Но дело в другом. Я уже сказал, почему, как мне кажется, штурм необходим. Видите ли, я достаточно хорошо знаю типа, что командует Бункером. Разумеется, я не психиатр, но мое суждение таково: этот человек серьезно болен. Проще говоря, он — псих, и ждать от него можно чего угодно. Не сомневаюсь, что ядерный удар по городу рано или поздно будет нанесен. Я видел его глаза, видел его улыбочку. Вот и судите. Боеголовка в пять мегатонн — это воронка в тысячу шагов, окруженная выжженной пустыней. Абсолютно никаких надежд на спасение. Если же вы решитесь атаковать, появится хоть какой-то шанс.

— Но как атаковать, если ты сам говоришь об атаке, как о предприятии невозможном?

— Трудном, но не невозможном. Я ведь от этого робота удрал, не забывайте. Другими словами, Бункер — в самом деле первоклассное оборонное сооружение, но в него можно проникнуть, если мы уничтожим робота. Потому что поезд — это доступ к воротам, в подземное депо.

— Хорошо, — Пульхен внимательно взглянул на Артура. — Допустим, мы все-таки пренебрежем твоим предложением и попытаемся с твоим психом договориться по-мирному. Пойдет он на контакт, как думаешь?

— Однозначно нет. — Артур не размышлял ни секунды.

— Откуда такая убежденность?

— Все оттуда же. Ему не нужен город, не нужны переговоры, вообще ничего не нужно. А вот ударить по городу боеголовкой, да еще вылезти и полюбоваться — вот это он с радостью.

— Да… Выбор — лучше не придумаешь, — Пульхен разгладил на бархатном сукне несуществующую складку. — Штурмовать нельзя, не штурмовать — стало быть, тоже.

— Значит, нечего ломать головы. Штурм — так штурм! Как говорится, один раз живем. — Поль соколом оглядел собравшихся. — Перетянем на свою сторону Кита — и вперед!

— Кто, интересно, за это возьмется? То есть, я о Ките?

— А возьмемся, мой дорогой Сережа, мы с Артуром, — Вадим улыбнулся. — Его опыт плюс моя хитрость. Отправимся туда на броневике с белым флагом. А уж как уломать этого мафиози — сообразим на месте. И Поль нам поможет.

— Точно. У меня уже трое перебежчиков с Горки. Так что кое-какой планчик успели набросать. И про дозоры основные узнали.

— Больно уж лихо поете, — покачал головой Клочковский.

— В такое время живем, гражданин начальник! Пардон, господин мэр…

Прения продолжались, бразды правления, как и следовало ожидать, от крикунов-энтузиастов вроде анархиста Поля окончательно перешли в руки педантичного Клочковского. Вычерчивая на листе бумаги загадочные буквы и цифирки, он по пунктам расставлял принятые постановления.

— Значит, дипломатию совмещаем с экспедицией. Об этом мы уже говорили. Синтезаторы — синтезаторами, но без восстановления сельскохозяйственных структур нам не обойтись. — В умных глазах Клочковского мелькнуло веселое пламя. — И уж коли я мэр, то в плане Дымова тоже на свой страх и риск кое-что подправлю.

— Что ты имеешь в виду?

— Я об охране. Пусть патрулирование с транспортом возьмет на себя полковник. Полю я хочу предложить экспедицию.

— Экспедицию? — брови лохматого вожака скакнули вверх.

— А что? Думаю, это тебе подойдет больше. Будешь сопровождать Артура с Вадимом — насколько позволят обстоятельства, а потом проведешь подробную разведку, займешься подбором наиболее перспективных поселков. Кроме твоих архаровцев поедут специалисты — строители, энергетики, агрономы. Они подскажут, где и что можно наладить.

— Секундочку! — Поль поднял руку. — В принципе я согласен, но одно маленькое уточнение: пойдем или поедем? Ты сказал: «поедут», но, возможно, я ослышался?

— Ты не ослышался. Вся наличная бронетехника поступит в ваше распоряжение. — Или ты не рад?

— Ясен пень, рад! — Поль хлопнул себя по бокам. — Стало быть, козырнем перед Китом? Продефилируем всем чохом?

— Не только. Ты слышал рассказ Артура и слышал про свищей. Наш бывший мэр тоже посылал в деревни людей, но кто из них вернулся? Практически никто. Словом, пеший отряд обречен. С техникой же вы от тех же свищей вполне отобьетесь.

— Само собой, Сергунь!

— Не бравируй. Это не город, это территория Кита. Каждая ферма должна превратиться в подобие крепости. Так что работы у тебя будет по горло. Радиосвязь будем, конечно, поддерживать, но если что, немедленно вызыывай подмогу. Ну, а как дела пойдут, вышлем к тебе на фермы первых добровольцев. К тому времени, кстати, прояснится и ситуация с Китом. В смысле, значит, — да или нет.

— А если — нет?

— В любом случае без сельского хозяйства городу не жить!

Исчеркав весь лист пунктами и подпунктами, Клочковский придвинул к себе новый листок.

— Следуем дальше, господа правители…

Глядя на него, Дымов удовлетворенно улыбнулся. Он помнил, как долго муссировался вопрос о кандидатуре на пост мэра. И именно Вадим сумел убедить всех, что лучшего кандидата, чем Сережа Клочковский, им не найти. Теперь он видел, что не ошибся. Власть под началом Сергея не сулила пряников, потому что прежде всего она сулила кропотливый труд. Работу не надо было придумывать, за нее следовало браться. Именно это и собирался предложить себе самому и своим подчиненным Клочковский…

Уже поздно вечером, когда осоловевшие от затянувшегося сидения, они в десятый раз принялись разливать по кружкам крепкий чай, в кабинет заглянул Егор Панчугин. Жуя капустную кочерыжку, механик кивнул за спину.

— Что с этим-то делать? Ноет и ноет. Прямо спасу нет.

— С кем? — не понял Вадим.

— Так это… С мэром нашим бывшим. То ему по-маленькому, то по-большому. А теперь вот оголодал, домой просится.

— Гони его в шею! — махнул рукой полковник.

— Но, но! — Клочковский вскинул голову. — Просто отпусти, и все.

— Момент! — Поль выхватил из-за пазухи блокнот и, выдрав страницу, накарябал на ней несколько строк. — Вручи ему это, и чтоб завтра в восемь ноль-ноль, как штык был у меня. Это, значит, как бы повестка. Надо у него кое-что поспрошать.

— Да ты ведь и не проснешься еще, — усомнился Вадим. — В восемь-то часов.

— Зато он проснется, — грозно пообещал Поль. — А заодно и меня разбудит.