38
В подсобке послышался подозрительный шум. Энрике взял топорик для разделки мяса и распахнул дверь.
— А ну пшел, бомжара! — рявкнул он, завидев грязного оборванца, дочерна загорелого, обросшего многодневной щетиной.
Оборванец как ни в чем не бывало оттер субтильного бармена в сторонку, вышел в обеденную залу.
— Пока я колохру не вызвал, — пробормотал бармен.
Кроме криля, облепившего лопасти вяло вращающегося вентилятора, в зале никого не было. Еле ворочая шершавым от многодневной жажды языком, оборванец проговорил:
— Какая колохра, Энрике, сиеста…
Бармен бросил топорик на стойку, взмахнул полотенцем, разгоняя криль. Всмотрелся.
— Ты, что ли, Эндрю? — спросил он. — А мы думали, ты сгинул в минувший Карлик! Джойс твой, плакался: пропал, дескать, патрон и жалованье зажилил.
— Я это, я, можешь не сомневаться, — прохрипел Скворцов. — Лучше налей мне что-нибудь… И пожрать…
— Желание дорогого гостя — закон, — отозвался бармен, не двигаясь с места.
Егерь посмотрел на него мутными глазами, скривил в усмешке обметанные губы. Снял рюкзак, вытащил из него мешочек, взвесил на ладони. Энрике вытянул тонкую шею.
— Что это у тебя?
— Кристаллический марганец! — ответил Скворцов. — Давай, шевели жирной задницей. Обед, выпивку, ванну… и одежонку поприличнее…
— Откуда у меня, — проговорил Энрике, нацеживая кружку темного пива. — Что здесь тебе, магазин готового платья?
Скворцов только отмахнулся. Тяжело опустился на пластиковый стул, пробормотал:
— Знаю я тебя.
Бармен поставил перед ним кружку и ушел на кухню, разогревать полуфабрикаты. По дороге заглянул в мешочек. Полюбовался игрой света на гранях бледно-розовых кристаллов. Прикинул, сколько он сможет выручить у перекупщиков. Даже с учетом инфляции получалось недурственно. Настроение его стремительно улучшалось. Где-то Энрике уже читал об этом: вошел в харчевню бродяга, а оказался графом… Интересно, у этого графа в рюкзаке только один такой мешочек?..
Когда он принес тарелку с бифштексом и жареной картошкой, Скворцов спал, уронив голову на столешницу. Кружка была пуста лишь наполовину.
…Спустя десять часов экзобиолог Андрей Скворцов вышел из бара. Лицо его, оставаясь черным, как головешка, в целом приобрело некоторую благообразность. Вместо драного камуфляжа на егере был светло-серый костюм и туфли того же цвета. Волосы, поседевшие за одну долгую сиренианскую ночь, прикрывала новенькая шляпа. Скворцов слегка прихрамывал, а потому опирался на трость. Энрике снабдил егеря всем необходимым. Обменял еще один мешочек с кристаллическим марганцем на пятьсот кредов. Курс грабительский, но за такие деньги можно и не задавать неудобные для гостя вопросы.
Скворцов не торопясь дошел до главной улицы Прозерпины. Встречный патруль колохры отдал ему честь. Наверное, от растерянности. Вид стражи порядка имели пришибленный. Кивера набекрень, килты, как никогда, напоминают женские юбки, на гетрах толстым слоем лежит коралловая пыль. Патруль сопровождали облачка криля. Колохровцы словно не чувствовали себя хозяевами на улицах столицы. И когда Скворцов вышел на главную площадь, он понял — почему.
Возле неказистого здания управления Колониальной охраны лежал «Мастондонт-С400» — средний десантный транспортер звездной пехоты на воздушной подушке. Носовые орудия зачехлены. Тубусы боевой оптики — тоже. Неспешно вращается зеркало радара. На лобовой броне «загорает» часовой. Прозерпинские мальчишки мнутся поодаль, им не терпится пощупать боевую машину немытыми лапами, но они побаиваются часового. Мирная картинка. Но бывший сержант звездной пехоты знает ей цену.
Не зря Жерех перед смертью «болтал» о батальоне звездной пехоты. Вот она. Красноватая пыль на «юбке» воздушной подушки — «Мастодонт» побывал на марганцевых приисках. Значит, симмонсы окопались там. А пехотура их оттуда выкурила. Молодцы ребята. Интересно, кто у них командир? Может, кто из старых сослуживцев?
Скворцов достал из кармана золотой портсигар. Кристо подарил на память. Вместе с несколькими мешочками сернокислого марганца. Впрочем, щедрость магистра ничто по сравнению со щедростью егеря. Два кило минерального сырья против двухсот литров стимулятора. Такого и в кино не увидишь.
На крылечке управления появились двое. Незнакомый Скворцову военный с нашивками майора звездной пехоты и прихлебатель Эдмонда Марвелла писатель Грегори О’Ливи. Судя по бурной жестикуляции, бойцы вспоминали минувшие дни.
«Так-так, — подумал егерь. — По крайней мере, наш бумагомарака бывшего сослуживца точно нашел…»
Майор и писатель сошли с крыльца и направились прямиком в сторону Скворцова. Тот нахлобучил поглубже шляпу, сунул в губы сигарету, щелкнул зажигалкой и повернулся к приближающимся собеседникам спиной, делая вид, что заслоняется от ветра. Они прошли мимо, не обратив на егеря внимания. До него долетели обрывки их разговора.
— Донахью помнишь? — вопрошал майор.
— А как же! — восклицал писатель. — Пройдоха Дон!
— Генерал уже, — басил майор. — В штабе подъедается.
— В штабе? — изумлялся писатель. — На Гермии?
— На Гермии, — хмыкал майор. — Поднимай выше! В Брюсселе!
— Ого!
— Если повстречаешь, передай ему привет от Ковальского…
— Обязательно передам! Слава Вседержителю, на закате стартуем. Если твой кавторанг даст «добро».
— А куда он денется. Космос чист. Планета практически — тоже. Мои ребята прочесывают сейчас пустоты под Хардегеном.
Они отдалились на несколько шагов, и Скворцов медленно, нога за ногу, двинулся следом.
У него не было определенного плана. Только — цель. Увидеть ее. Посмотреть в глаза. Попытаться понять, почему Риф выпустил из своих бесчисленных щупалец этот экземпляр и не выпустил тот. Ведь неспроста псевдо-Розенталь сказал: «Если жизнь однажды возникла, она не исчезнет без следа». И еще он намекал на возможность модификации Ремины Марвелл. Для него, экзобиолога Скворцова. А значит, для себя Риф ее тем более мог модифицировать. Но с какой целью?
Майор и О’Ливи ввалились в гостиницу. Егерь остановился неподалеку от входа, не торопясь докурил сигарету. Выбросил окурок в урну. Рядом возникли сестры Христофоровы. Поморгали лягушачьими глазками. Скворцов порылся в карманах, достал горсть мелочи, высыпал в подставленные ладошки.
— Дорого, — сказала старшая.
— Кофеты, — отозвалась младшая.
Они развернулись и запылили к супермаркету. Надо думать — за конфетами.
— Не хотите взрослеть, девочки, — пробормотал егерь им вслед. — Правильно делаете. Взросление обходится дорого. Порой — очень дорого. Дороже конфет. Дороже любви. Дороже жизни. А жизнь, если она однажды возникла… О, черт!
Он рванулся к входу в гостиницу. Швейцар распахнул перед ним двери. Новый швейцар — не Бруно.
— Послушай-ка, любезный, а куда поде…
Скворцов осекся. Перед ним стоял Джойс. Собственной персоной. Забулдыга Джойс. Лентяй Джойс. В ливрее и галунах. На форменной фуражке, перед которой блекла фуражка главнокомандующего Объединенными Вооруженными Силами Земной Федерации, сиял герб сиренианской колонии. Егеря Джойс тоже узнал, но не подал виду. Выпятил шитую золотом грудь, преградил дорогу.
Скворцов смерил его взглядом, буркнул:
— С повышением тебя, Джойс.
— А-а, патрон, — отозвался тот. Сделал вид, будто только что узнал.
— У тебя, как я вижу, теперь новый патрон.
— Да! И посолиднее вас будут, мистер Скворцов, — ответствовал Джойс. — Господин директор гостиницы жалованья не зажиливают.
— Я не зажилил, а удержал за порчу бегемотовой шкуры, на продаже которой я мог бы выручить триста монет!
— Я не виноват, это все Миха с Обамой…
— Врешь. А ну, пусти!
Но Джойс не шелохнулся.
— Не велено пускать вас, мистер.
— Что за чушь, Джойс! Кем не велено?
— Распоряжение господина директора! — отчеканил швейцар. И добавил, воровато озираясь: — По личному указанию мистера Марвелла.
— Понятно, — проговорил Скворцов. — А ты с чего так высоко взлетел, Джойс?
Швейцар заухмылялся:
— Я помог святому отцу Аруху доставить мисс Марвелл в город.
— Вот как? И как же это случилось, Джойс?
И швейцар принялся длинно и путанно рассказывать, как он поехал на лабораторном грузовике в Персефону, как встретил по дороге отца Аруха и мисс Марвелл, как доставил их в Прозерпину, как арестовали швейцара Бруно за сотрудничество с симмонсами, как мистер Марвелл предложил ему занять эту должность…
— Отличная карьера, Джойс, — перебил его похвальбу егерь. — Далеко пойдешь, если…
— Что, если? — насторожился швейцар.
— Если я не скажу господину директору гостиницы, что ты имеешь дурную привычку приворовывать. Берешь все, что плохо лежит. Не так ли, мистер швейцар?
— Не выдавайте меня, патрон! — взмолился Джойс. — Я все для вас сделаю…
— Окажи мне одну любезность, Джойс.
— Все, что попросите!
— Уберись с моего пути. И сделай вид, что в глаза меня не видал.
Джойс распахнул двери. Скворцов оказался в прохладном вестибюле. Подошел к стойке портье.
— Добрый день, Василий! Я хотел бы видеть мисс Марвелл.
Портье мельком глянул на табло.
— Она сейчас в номере, Андрей. Позвонить?
— Позвони, Василий, и скажи, что ее хочет видеть Кемпнер. Капитан Кемпнер.
— Так и сказать?
— Да, это шутка. И она ее оценит.
— Минуточку, капитан.
Пока портье звонил в номер, егерь с рассеянным видом разглядывал стереофреску, изображающую героическое освоение Сирены. На туристов она, вероятно, производила неизгладимое впечатление.
«Сработает или не сработает, — думал он, уставясь на жирные ляжки аллегорической Цивилизации. — Если моя догадка верна, должно сработать. Моя Ремина при одном упоминании имени капитана Кемпнера хлопнулась бы в обморок. Обязательно вообразила бы, как в номер к ней вваливается безумный людоед — ходячая колония криля. Бедная моя девочка…»
— Прости, Андрей! — окликнул его портье. — Тебя ждут в четыреста сорок четвертом номере. Лифт налево.
Он подмигнул и показал большой палец.
— Благодарю, Василий!
Скворцов положил на стойку чаевые. Направился к лифту. Спешить было некуда. Догадка подтвердилась. Новая Реми оказалась менее впечатлительной. Впрочем, насколько далеко зашла модификация — судить пока рано.
Дверь с тремя серебряными четверками была распахнута настежь. И Скворцов не стал стучать. Вошел, утопая туфлями в безукоризненно белом ковре с длинным ворсом. Полумрак. Окна задрапированы плотными портьерами. Свежий ветерок с запахом сирени. Влажно поблескивает полированная мебель из настоящего дерева.
Роскошно живут миллионеры…
Мягкий аккорд отвлек его от созерцания номера. Он оглянулся. В дальнем углу в глубоком кресле, поджав босые ноги, сидела она. Темные волосы свисают на гитарный гриф, пальцы нежно перебирают струны, глаза полны печали.
Скворцова бросило в жар. Оказывается, он вовсе не готов был ее увидеть. Не чудовищное порождение Рифа, а ее — Ремину. Не жалкого заморыша, извивающегося в смертельном экстазе между рогов электрического слизня, а — живую, благоухающую, прекрасную, как никогда.
— Ждала, проглядела очи… — запела Реми, жалобным голоском. — А ты возвращаться не хочешь… Любви продолженье короче, чем путь от меня до тебя…
Скворцов усмехнулся. Его Реми никогда бы не стала петь эту пошлятину. Даже если бы он попросил. Он заметил на столике початую бутылку мартини. Набуровил себе полный стакан, опустился в свободное кресло. Ремина перестала играть, отшвырнула гитару. Несчастный инструмент только жалобно звякнул струнами. Ремина выскользнула из кресла, развинченной походкой подошла к егерю. Худые, но стройные ноги так и мелькали из-под шелкового халатика.
— Что же вы, «капитан Кемпнер», — сказала она. — Сами напросились в гости, а на даму ноль внимания!
— Нет, отчего же, — буркнул Скворцов. — Я с удовольствием послушал вашу песенку. Весьма трогательно. Правда, раньше вы предпочитали песни собственного сочинения.
— Это были забавы юности, — отозвалась она. — Вы же сами хотели, чтобы я повзрослела, мистер Зверобой. Вот я и выполнила ваше желание. Хотите… — она сделала многозначительную паузу и продолжала, добавив в голос сексуальной хрипотцы, — я исполню и другие ваши желания, Эндрю?
Одним движением она сбросила халатик. Приблизилась к егерю вплотную. Скворцов почувствовал, что самообладание покидает его. Сбивчивые, торопливые и словно чужие мыслишки горячо заворочались у него в голове:
…Никто нас не видит. Мы одни. Пусть она другая, но это Реми. Протяни руку. Возьми ее! Напоследок. А потом… убей!
— Ну что же ты, Эндрю, — простонала она. — Я же так истосковалась по тебе, милый…
Он залпом осушил стакан. Брякнул его о столешницу. Вскочил. Ремина вцепилась ему в плечи. Скворцов почувствовал, что волна желания накрывает его с головой.
И вдруг увидел круглый аквариум на старинном комоде между двумя оконными проемами. Аквариум был заботливо подсвечен ночником.
Егерь оттолкнул руки Реми. Подскочил к аквариуму.
— Так вот что ты затеял! — крикнул он, обращаясь к серо-зеленому комку плоти, окруженному ореолом жгутиков.
Скворцов схватил аквариум.
— Не сметь! — рявкнула Ремина. — Оставь моего друга в покое! Он украсит мой дом в Калифорнии.
— Друга? — опешил Скворцов. — Опомнись, Реми. Это же зародышевое образование дендрополипа. С него начинается Риф!
Ремина воспользовалась его замешательством и ловко выхватила у него аквариум.
— Реми, умоляю тебя, — проговорил егерь. — Его ни в коем случае нельзя привозить на Землю. Это не игрушка! Это базовый элемент чужой биосферы! Риф выжил в тяжелейших условиях и процветает даже здесь, на Сирене. А на Земле он в считаные десятилетия захватит все экологические ниши. И потом, ты зря стараешься. Биоконтроль в Луна-сити неумолим!
— Они не посмеют проверить багаж Ремины Марвелл!
— Посмеют, Реми. Они проверяют багаж даже королевских особ. А ты, — он позволил себе улыбнуться, — так и не стала королевой Сирены.
— Ах так!
Ремина Марвелл запустила руку в аквариум, вынула шевелящийся зародыш дендрополипа. Пустой аквариум брякнулся на ковер.
— Вот тебе, твой биоконтроль!
Она поднесла зародыш к метке на правой руке.
— Что ты делаешь, Реми?!
Она рассмеялась.
— Обвожу таможню вокруг пальца… Хи-хи-хи…
Зародыш впился жгутиками в след укола, уплощился, стал бледнеть, приобретая светло-розовый оттенок кожи Реми.
— Ремина, прекрати! — выкрикнул Скворцов, выдергивая из подмышечной кобуры револьвер.
— Спасиииииитеееее! — завизжала Реми.
Егерь выстрелил. Пуля прошла над головой девушки. Брызнули осколки бра. Скворцов прицелился снова, но в этот момент одна из портьер рухнула вместе с карнизом и в комнату ворвались двое мужчин. О’Ливи и майор Ковальский заслонили собой Ремину Марвелл. Писатель повалил ее на пол, потому что егерь выстрелил снова. Пуля сорвала погон с плеча Ковальского. Майор бросился на бывшего сержанта, чтобы отнять у безумца оружие, но Пасадель опередил его. Он возник у Скворцова за спиной и хладнокровно всадил в него несколько пуль.
В затылок, в позвоночник.
И в сердце.
