16
Они наелись вареной кониной до отвала и, отяжелев, повалились на пол. Скворцов, ковыряя иголкой дружка-иглокожего в зубах, начал разглагольствовать о загадке Сирены. Реми слушала его вполуха, временами даже задремывала и теряла нить рассуждений. Он говорил что-то о целом комплексе псевдолабораторий Большого барьерного рифа Хардегена, о многоэтажной системе фильтров, об электрохимических бассейнах и естественных автоклавах, использующих геотермальную активность сиренианских недр. К такому вот «автоклаву» они с Реминой сейчас и прижимались, радуясь теплу. Скворцов вдохновенно вещал об управляемой эволюции, об удивительном адаптационном трюке, к которому прибегла после исчезновения океанов обреченная на вымирание биосфера, и только роль аксл в этой катавасии ему была не ясна вовсе, он строил теории, высказывал предположения, но через несколько секунд сам же их опровергал.
Эта лекция была бы чрезвычайно интересна, если слушать ее вечерком на тенистой террасе отеля с бокалом «Голубой Маргариты» в руке. Но здесь — в жутком подземном мирке, среди светящихся сталактитов и булькающей протоплазмы, в нескольких десятках метров от клоаки, порождающей чудовищ, в окружении каннибалов — увольте. Егерь и сам почувствовал, что Ремине не слишком интересно его слушать, поэтому, оборвав на полуслове свое рассуждение об инфразвуке, приманивающем двуногих и прямоходящих, он спросил:
— А ты правда, Реми, готова была стать королевой Сирены?
Она приподнялась на локте. Неуверенно улыбнулась.
— Что? Как ты сказал?
— Ну, генеральным представителем корпорации, — поправился Скворцов, — но «королева» звучит лучше, не правда ли?
— Мне нравится, — откликнулась Ремина. — Не знаю, Эндрю. Ведь о том, что папа́ намерен сделать меня своим представителем на Сирене, я узнала от тебя… Думаю, ему сейчас важнее получить концессию.
Скворцов подумал, что папа́ сейчас важнее всего отыскать дочь. Хотя… кто их знает, этих миллионеров!
— Генеральные комиссары Федерации, — продолжала Реми, — не слишком одобряют концессии на колониальные ресурсы. С одной стороны. А с другой — собственных средств правительства на освоение новых миров не хватает. Вот чинуши в Женеве и мечутся между двумя крайностями: жадностью и осторожностью.
— Ты даже рассуждаешь как будущая королева. Вижу, ты не только на гитаре бренчать мастерица. Разбираешься в политике-экономике…
— Не льсти мне… Думаешь, будущая королева отблагодарит тебя за это милое приключение? Черта с два! Если бы не ты, я сейчас бы в отеле сидела, в вечернем платье до пят. В синем.
Егерь хмыкнул.
— Не ты ли жаждала увидеть подлинную Сирену, — сказал он. — Вот и увидела… Такого никто еще из людей не видывал. Мы первые…
— Ты забываешь об этих беднягах, — откликнулась она, — которые попали сюда не по своей воле.
— Мы, в общем, тоже…
— Но ты бы не отказался, если бы заранее знал обо всем этом?
— И даже если бы ничего не знал, — подтвердил Скворцов. — Я давно собирался, но средств на экспедицию не найти. Моих собственных заработков и редких подачек администрации хватает лишь на текущие исследования да на зарплату трем алкашам, у которых руки из… одного места растут.
— Одного я видела, — сказала Реми. — Кажется, Джойс его зовут… Кто-то его избил и выбросил из бара. А патруль не захотел подобрать.
— Это я его… хм… выбросил…
— Ты?! Не подозревала в тебе такой жестокости.
Егерь поморщился.
— Это не жестокость, Реми, — сказал он. — Джойс с напарниками испортили тушу бегемота, которого подстрелил О’Ливи. А я намеревался сделать из него большое прекрасное чучело и продать твоему отцу. Из бегемота, разумеется, а не из писателя.
— Так, значит, хваленая таксидермическая фабрика…
— Нет никакой фабрики, мисс, есть только моя разнесчастная лаборатория…
— Все равно, это не повод избивать человека.
— Триста кредов, которые я не заработал по вине этих разгильдяев, еще какой повод… Жаль, не успел добраться до Михи и Обамы. Я бы из них душу вытряс… И потом, Реми, скажу тебе как биолог — быть прямоходящим, обладать речью и носить штаны еще не значит быть человеком. Ты еще не насмотрелась? Симмонсы, по-твоему, люди? Или бывший капитан Кемпнер, который по факту стал людоедом недавно, но, по сути, был им всегда!
— Откуда ты знаешь?!
Скворцов усмехнулся.
— Когда вернемся, поинтересуйтесь у писателя, ваше величество, — сказал он. — Думаю, мистер О’Ливи охотно подтвердит, что слава капитана Джереми Кемпнера, Кемпнера-мясника, бежала впереди его мобильного соединения. Ведь это из-за него на Немезиде вспыхнуло восстание… Надо сказать, что Немезида дерьмовая планетка. Сплошные болотистые джунгли от экватора до полюсов. И вечные дожди. Коренные жители Немезиды, разумные пернатые, превыше всего ценят обыкновенную пресную воду и понятия не имеют об огне… Точнее, раньше не имели, пока на планете не высадилась рота капитана Кемпнера. Немезидцы и мухи не обидят, но Кемпнер устроил настоящую резню. Кончилось тем, что безобидные создания восстали и умудрились перебить всю роту. Выжили всего двое, сержант Кумбс и сам капитан Кемпнер. К счастью, у командования звездной пехоты хватило ума не устраивать карательных рейдов против аборигенов. Решили ограничиться эвакуацией солдатских трупов. Я это знаю, потому что сам участвовал в спасательной, если можно ее так назвать, экспедиции… Звездная пехота своих не бросает… хе-хе-хе… Трибунал тем не менее оправдал Кемпнера. Его даже не разжаловали. Правда, когда здесь, на Сирене, капитан пропал без вести, искали его очень неохотно. А вы говорите, человек, ваше величество…
— Черт тебя подери, Эндрю! — взъярилась Ремина. — Не называй меня так! Я не собиралась делать карьеру менеджера! Что бы там себе ни думал папа́, я сама вольна выбирать свой путь!
Егерь в комическом ужасе поднял руки.
— Хорошо-хорошо, — проговорил он. — Не велите казнить…
— Помогите! — заорал кто-то совсем рядом. Похоже, в темном коридоре. — Ради бога-а-а… Убиваюууут…
Они подскочили.
— Или у меня галлюцинации, — проговорил Скворцов хриплым шепотом, — или это голос Джойса…
— Как Джойса?! — изумилась Ремина. — Он же остался в Прозерпине!
— Сам не понимаю…
— Кажется, я догадываюсь… Он остался на мостовой… Колохровец сказал: до Карлика проспится… А он не проспался, и его заманило в пещеры!
— Ага, и он с похмельной головой пешком прошел полсотни километров… Ты в своем уме?
Вопль повторился. Теперь в нем была только боль.
— Я ничего не хочу знать! — выкрикнула Реми. — Ты избил его и выбросил на улицу… А теперь он просит о помощи… Ты обязан, Эндрю! Или ты такой же, как Кемпнер?!
— Истеричка, — сказал Скворцов. — Нашла время и место сопли разводить… Не мог он здесь оказаться, понятно?
«Помогииите…» — провизжало эхо.
— Трус!
Ремина схватила мачете, оттолкнула егеря и бросилась к выходу из псевдолаборатории. Скворцов выругался. Кинулся следом, на ходу перезаряжая револьвер. Патроны следовало беречь. Он замешкался всего лишь на несколько секунд, но едва не опоздал.
В темный коридор едва просачивался жидкий «лабораторный» свет. Никакого Джойса не было и в помине. На самой границе света и тьмы извивалось кошмарное создание. Только в неверном мерцании огонька зажигалки могло почудиться, что это — шахматный конь. Скорее уж — гибрид морского конька и осьминога. И этот гибрид сжимал в своих щупальцах Реми и умолял о помощи голосом забулдыги Джойса.
Егерь, не задумываясь, всадил в голову «конька» две пули. Тварь захлебнулась криком, выпустила девушку и канула во тьму, оставив после себя облако дурно пахнущего дыма чернильного цвета. Скворцов бросился к Ремине, подхватил на руки и перенес в псевдолабораторию.
Реми была жива, но без чувств. Егерь бегло осмотрел ее. Если не считать круглых синяков в тех местах, где к обнаженной коже прикасались щупальца монстра, никаких повреждений будущая королева не получила.
Скворцов выдохнул.
Что за дрянь такая завелась здесь? Никогда не видел и не слышал… И никто никогда не видел. Даже в фундаментальной «Биологии Сирены» нет упоминаний, хотя Стефан Карпински, тщательно анализируя информацию о биосфере планеты, не побрезговал даже местными легендами. Впрочем, мэтр экзобиологии, никогда не покидающий родного Кракова, ничего не писал и о природной «фабрике жизни». Что неудивительно. Эту диковину диковин прошляпили как целые экспедиции, так и энтузиасты-одиночки, вроде первого экзобиолога колонии Розенталя да и самого Скворцова. Ну ничего, дайте только выбраться на поверхность, а там уж мы развернемся…
— Эндрю, — проговорила Реми. — Какая же я дура, Эндрю…
Он наклонился к ней. Ремина очнулась, была она бледнее обычного, но в общем выглядела неплохо. У егеря отлегло от сердца.
— Ничего, девочка, — сказал он. — Меня эта тварь тоже сбила с толку… Морской конек-осьминог — телепат, такое и в кошмаре не приснится…
— Эндрю, — сказала Реми. — Я хочу наверх. Пусть будет Карлик, зверье разное, но… там небо, звезды, воздух… Неужели нам будет хуже, чем здесь?
Скворцов покачал головой.
— Это не так просто, Реми, — сказал он. — Мы глубоко забрались. А подниматься труднее, чем спускаться.
— Тогда тем более не стоит мешкать…
— А ты идти сможешь?
— Смогу… Я просто испугалась… Да и ты бы испугался, схвати тебя эта гадина.
— Тогда пойдем, я только конинкой запасусь, пригодится… — Егерь принялся вылавливать из чана куски вареного мяса, при этом он немилосердно обжигался и ворчал: — Пока не понабежали эти оглоеды… Ай, черт! Удивительно, что их до сих пор еще нет…
— Голоса, Эндрю! — сказала Ремина. — Я слышу голоса!
Из коридора донеслось глухое бормотание и топот.
— Легки на помине, — пробурчал Скворцов, засовывая конину в шляпу. — Накаркал! Сейчас тут начнется… Придется лезть в кротовую нору… Как я это ненавижу…
Он показал на узкий лаз в потолке пещеры, рядом с которым вздымалась витая-перевитая сталагмитовая колонна. Егерь подсадил Реми, и она, цепляясь за неровности, как кошка, полезла вверх. Скворцов подождал, пока девушка окажется возле лаза, со вздохом натянул шляпу прямо с кусками неостывшего мяса, поплевал на ладони и…
В псевдолабораторию ворвались «жертвы Карлика». Их было не меньше сотни. Голодные и безжалостные, они двигались стремительно. Впились в останки несчастного Ветерка и мигом растащили тушу по косточкам. Возле чана с бульоном завязалась яростная драка. Егерю не терпелось убраться. Он ухватился за сталагмит, подтянулся… но несколько жадных рук уже держали его за штанины. Знакомый визгливый голос возвестил:
— Батальон! Слушай мою команду! Огонь по готовности!
