Глава 10
Власть эфемерна и загадочна, никто не знает, что это такое, но почти каждый желает ее.
Попавшие под обаяние ее блестящего облика теряют разум, вкусившие ее сладкого аромата – совесть и достоинство, лишаются свободы и жизни.
Власть – призрак, что стоит над человечеством вот уже тысячи лет, со времен до Фуги, и потрясает короной, зубцы которой испачканы кровью.
Триллий Кунктатор,
«Размышления небожественной плоти»
Блестящий шар размером с человеческую голову и полдюжины других, поменьше, что раскиданы вокруг первого, сотни искорок, движущихся в разных направлениях и с неодинаковой скоростью, рядом с каждой несколько групп постоянно меняющихся цифр. Извилистые линии, непонятно что соединяющие, все это лишенное цвета, какое-то зеленовато-серое, но в то же время живое.
Теперь Ларс знал, что так выглядит пространство для тех, кто управляет транснависом.
Он, в отличие от офицеров, не мог залезть в один из карталлусов «Фалько мальтуса» и подключиться к инфоцентрали, мешало отсутствие необходимых имплантов. Но на этот случай на борту имелся ипсе-прибор, похожий на старинный шлем с множеством причудливо закрученных рогов.
Ларс надел его на голову перед самой перлаборацией и теперь мог наслаждаться видом родной инсулы, не таким, какой предстает человеческому глазу, а виртуальным, оцифрованным.
У него не хватало знаний, чтобы разобраться в деталях, но он понимал, где Аллювия. Выглядела она отсюда не очень презентабельно, крохотный шарик, точно катышек из пыли, но при взгляде на нее сердце замирало.
«Ноль-машины работают нормально», – возник в голове мощный голос.
Это офицер, прозванный меж своих «Глыбой», он отвечает за связь и маскировку.
«Отлично», – отозвался Варего Тенд, немолодой гортатор, обладатель страшного лица и клички «Янус».
Раньше он командовал одним из турригеров армии Империума, и командовал хорошо, а затем оказался виноватым в том, что выполнил приказ свергнутого хозяина Мерцающего трона. Как гортатор с остатками команды сумел оказаться на варварских планетах, не смогла выяснить даже Ультима, добывшая остальные сведения.
Похоже, что они ухитрились сбежать, захватив транснавис.
«Необходимо знать, какой район планеты выбрать для приземления», – сказал Варего, и Ларс не сразу сообразил, что обращаются к нему.
– Да, конечно, – проговорил он достаточно громко, чтобы ипсе-прибор уловил его слова, и назвал координаты.
«Понял, определяем курс», – заявил гортатор.
Это работа для него и навигатора, высокого и белобрысого типа по имени Арвинд – проложить дорогу так, чтобы добраться до Аллювии, и при этом не «попасться на глаза» ургам. Маскировка, конечно, дело хорошее, но на малой дистанции и при определенных маневрах она перестанет работать, и чужие сканеры непременно обнаружат «Фалько мальтус».
Раньше Ларс не думал о таких вещах, не подозревал, как все это функционирует, но затем он попал в Умбра Ангустус. Здесь, на транснависе, он не лез без нужды не в свое дело, но не упускал случая узнать что-нибудь новое – как действует главный калибр, из чего изготовлен атраментум, сколько циклов выдержит система жизнеобеспечения.
Офицеры и навты отвечали, сначала без особой охоты, а потом иногда и с удовольствием.
Ларс понимал, что он для них «пассажир», планетоходный сапиенс, нечто совершенно необязательное, и то, что в какой-то степени из-за него они получили работу, ничего не меняло.
«Курс готов, – вновь подключился гортатор. – Можно двигаться».
Ларс сосредоточился, выуживая из анасим-оболочки интересующие его параметры – так, время прибытия в районе пяти часов, критические точки в количестве трех, в них вероятность обнаружения максимальная.
«Вы можете отдыхать, скажем так, все равно ничего интересного в ближайшее время не будет», – произнес Варего.
«Нет, я побуду тут, с вами», – не согласился Ларс.
Перемещение чужих кораблей, огромных и мощных, таящих угрозу, но выглядящих безобидными искорками, их собственное движение, отображавшееся в том, что вся инсула слегка проворачивалась, поля вероятности, что пересчитываются каждые несколько минут – все это завораживало, казалось, что можно вот так сидеть и наблюдать сутками.
И плевать на то, что от тяжести затекла шея, а животе сосет от голода.
«Как угодно, – не стал спорить гортатор. – Если что-то из творящегося вокруг безобразия вас заинтересует, то не смущайтесь, спрашивайте, я с удовольствием объясню».
«Спасибо, но вряд ли», – улыбнулся Ларс.
Отвлекать гортатора во время маневрирования в захваченной врагом инсуле будет только дурак.
«Фалько мальтус» мчался над плоскостью эклиптики, постепенно приближаясь к ней, настигая Аллювию по широкой дуге. Дальние сканеры ургов периодически как бы «дотрагивались» до него незримыми щупальцами, но находили пока только пустоту – ноль-машины работали на полную мощность.
Глыба, настраивавший их, время от времени начинал ругаться.
«Внизу» перемещались декурреры типа «Торнадо», на орбите вокруг одной из внешних планет болтался арбитрор со свитой из более мелких кораблей, взлетали и садились альнусы – нелюди не знали, что к ним нагрянули гости, и вели себя так, словно ничего не происходит.
Неплохо будет, если все останется так же.
Тряска такой силы, что компенсаторное кресло швыряет и подбрасывает, а под полом начинает скрипеть. Дрожь, сотрясающая корпус, скрежет переборок и помутнение перед глазами, когда искажения достигают защищенной вроде бы от всяких воздействий решетки ремуса, тошнота и мерзкое ощущение, что все твои кости решили пуститься в пляс.
«Фалько мальтус» садился на Аллювию, причем не так, как положено, по мягкой траектории, а «продирался» сквозь атмосферу. Его гортатор рисковал и собой, и кораблем, и командой для того, чтобы не быть замеченным.
Посадка – самый опасный момент, когда обнаружить их проще всего.
Ну и еще взлет, конечно, но до него надо дожить.
Транснавис мотнуло так, что Ларсу показалось – все, они сейчас разобьются, но в следующий момент тряска прекратилась совсем. Навалилась тяжесть, придавила его к компенсаторному креслу, а затем исчезла – искусственная сила тяжести на борту сменилась естественной.
А это значит, что они сели.
Дверь открылась, и в каюту заглянул Варего, спокойный и уверенный в себе, как обычно.
– Мы прибыли, – доложил он. – Посадка в трех километрах от цели.
– Очень хорошо, благодарю. – Ларс начал неуклюже выбираться из компенсаторного кресла.
С полсотни шагов по «Фалько мальтусу», и он очутился у распахнутого люка и за ним увидел знакомый до ужаса пейзаж: белый туман, стволы, что растут прямо из мутной воды, отдаленные визгливые крики, аромат болотных растений, сладковатый и тошнотворный.
Транснавис стоял на посадочных опорах, погрузившись почти по брюхо.
– Пешком будет не очень удобно, – сказал Ларс. – Давай-ка подумаем насчет этого…
На борту обнаружилась транспортная платформа, достаточно большая, чтобы на ней убралось десять человек. Ее вытащили из корабля, и проверявший двигатель офицер вскоре показал большой палец – полный порядок, можно ехать.
– В одиночку отправляться, скажем так, небезопасно, – проговорил Варего. – Покинуть борт я не считаю возможным, но двух человек с вами отряжу.
Ларс нахмурился, но спорить не стал – и в самом деле, кто знает, что их ждет?
На платформу следом за ним спустился розовощекий Симс и высокий мускулистый парень по имени Энхо, один из артиллеристов – оба с лучевыми ружьями и в легкой броне, что защитит разве что от стреломета или игольника.
– Если что, мы на связи, – сказал гортатор.
Ларс кивнул, запустил двигатель платформы, и та с легким шелестом пошла вперед.
Они обогнули толстенное, как бочка, дерево, с кочки взлетел испуганный клювосос, заплескал крыльями. Крокодил, возлежавший на поверхности топи подобно исполинскому бревну, шевельнулся и ушел на глубину, словно утонул, остались только настороженные глаза.
Офицеры изумленно озирались, Ларс же с наслаждением вдыхал сырой воздух.
Здесь все было ему знакомо, он знал, для чего может пригодиться вон та трава с голубыми цветочками, где отыскать гнезда обезьян и как приготовить их яйца, чтобы те перестали быть ядовитыми. Кажется, он даже определил, где находится, вспоминал родные места, где не раз охотился, подстерегая добычу с копьем или ружьем.
– И чего мы так далеко сели? – недовольно осведомился Симс, когда платформа забуксовала над кочковатым участком.
– А потому, что в лесу транснавис спрятать легче, чем в поле, – отозвался Энхо. – Ты видел, как Янус посадил его? Ни единого дерева не повредил, опустил в дырку и под кроны спрятал, так что даже если кто мимо полетит, ничего не заподозрит. Ну и еще – неизвестно, что творится там, куда нам надо, если в усадьбе хоть один ург, то корабль он не прозевает.
– А нескольких человек, что пришли с болота, заметить не так легко, – закончил Ларс, думая, что офицер-артиллерист умен, вовсе не похож на тупого служаку или кровожадного ублюдка.
– Так точно, – почтительно подтвердил Энхо.
Обогнуть широкую промоину, дальше должна быть роща стрельников… ага, вот она… Теперь немного свернуть к северу и снизить скорость… мотор работает негромко, но лучше перестраховаться… Вот сюда, к густым кустам, и остановиться, раздвинуть усеянные клейкими листочками ветви…
Сердце Ларса дернулось и забилось вдвое быстрее.
Столбики сторожевого периметра вроде на месте, хотя нет, один повален, а остальные не светятся. Поля выглядят заброшенными – торчат плети синявки и прочих сорняков, свежих посадок не видно, зияют норы, оставленные водяными крысами, и нет признаков того, что дыры пытались заделать.
Так что, тут никого нет?
Дом и пристройки выглядели целыми, хотя отсюда не разглядишь, надо подобраться ближе.
– Оставайтесь тут, я пойду вперед, – сказал Ларс, соскальзывая в кофейного цвета жижу, которая здесь была всего по щиколотку.
Офицер-артиллерист покачал головой:
– Это неразумно, кто-то должен вас подстраховать.
Ларс поглядел в его серые, со стальным отливом глаза и неожиданно для себя кивнул:
– Хорошо, давай-ка ты будешь меня прикрывать. Только старайся не шуметь.
Несколько шагов – и приглушенный шелест ветвей остался позади, Ларс очутился на поле, в пределах родной усадьбы. Миновал один из столбиков, убедился, что тот и вправду мертв – а это означает, скорее всего, что генератор накрылся, – и по дорожке зашагал вперед.
Энхо топал позади, без особого успеха стараясь двигаться как можно тише.
Ларс вглядывался в приближавшийся дом, нервно тискал рукоять меча, и мысли метались у него в голове, словно клювососы над сдохшей болотной коровой – неужели он найдет там трупы матери и сестер?.. нет, не может быть, для чего ургам убивать мирных людей!.. но почему тогда так тихо, следы запустения?.. их увезли, но опять же – зачем?.. Проклятие, Хаос побери этих ургов!..
И заодно того, по чьей вине Аллювия оказалась в лапах нелюдей.
Когда он займет Мерцающий трон, то обязательно отыщет виноватых и казнит их с максимальной жестокостью!
– Что это? – прошептал артиллерист, когда справа, из-за сарая, где обычно хранился урожай, донесся влажный всхлип.
– Плакучая соня, – ответил Ларс.
Если эта пугливая тварь появилась рядом с усадьбой, значит, людей тут не было давно, да и ургов тоже.
Всхлип прозвучал снова, и с крыши сарая сорвалось черное мохнатое существо размером с зайца, суматошно заколотило крыльями. Ушло к самой земле, затем поднялось повыше и зигзагами помчалось к стене деревьев, оглашая окрестности похожими на детский плач воплями.
Они прошли между домом и мастерской и выбрались во двор.
– О Превознесенный! – воскликнул Энхо.
У крыльца валялся труп, но не кого-то из обитателей усадьбы – черная сутана говорила о том, что перед ними служитель Божественной Плоти, и выглядел он куда крупнее, чем даже мама Ларса.
– Прикрывай! – напомнил Ларс и медленно двинулся к телу.
Запаха разложения, как ни странно, не было, признаков того, что здесь побывали падальщики, тоже, и мертвый Гней Атрокс выглядел так же, как при жизни: бритая голова, худое, почти изможденное лицо, темные глаза, обычные, человеческие, и третий, подобный драгоценному камню, что вживлен в плоть немного выше переносицы.
– Странно, повреждений не видно, – пробормотал Ларс, опускаясь на корточки. – Откуда он тут взялся?
– Это «заморозка», ургское ручное оружие, – подсказал артиллерист. – Мгновенно прекращает все процессы в организме, так что плоть словно каменеет и труп разлагается очень медленно.
Ларс кивнул – да, он читал о таком, будучи в Умбра Ангустус.
Выходит, примаса убили урги, но почему это произошло здесь, а не где-нибудь в окрестностях Аллюполиса?
– Мама! – позвал он. – Эти! Лана!
Никто не ответил, лишь в лесу завопила плакучая соня.
– Оставайся тут, я обыщу дом, – сказал Ларс и поднялся.
Непонятно отчего, но ему не хотелось, чтобы чужак, пусть даже соратник, входил туда, где он сам прожил всю жизнь, чтобы кто-то топтался по лестницам, заглядывал в комнаты, наполненные воспоминаниями, отголосками смеха тех, кого он любил… Неважно, что там могли побывать и осквернить помещения урги, их не пустить он не имел возможности.
Артиллерист кивнул, повернулся так, чтобы видеть весь двор.
Поднявшись на крыльцо, Ларс заглянул в открытую дверь – вестибюль выглядит как обычно, разве что на полу пыль, чего мама никогда бы не допустила, и пахнет не горячим супом или теплым хлебом, а запустением, сыростью и плесенью.
Ну что же, надо зайти… пусть даже он рискует обнаружить там еще три трупа.
Изуродованные «заморозкой» тела родных… их можно будет хотя бы похоронить.
Из дома Ларс вышел минут через десять – внутри он не нашел никого и ничего, не увидел следов того, что жилище покидали в спешке или что здесь происходила борьба.
Ощущение такое, что хозяева просто вышли… и не вернулись.
В атриуме – большой плюшевый медведь, без которого Лана, младшая из близняшек, не ложилась спать, на кухне плита заставлена кастрюлями, словно мама собиралась готовить, эрус-контроллер выключен, мертв из-за того, что источник энергии выработал свой ресурс.
– Ну что? – спросил Энхо.
– Никого и ничего, – отозвался Ларс, пытаясь сообразить, что же такое он испытывает – облегчение, безразличие, страх?
Он двигался и разговаривал абсолютно спокойно, словно ничего не произошло, сердце будто накрыл стальной колпак, а под ним осталось пылающее, тревожащее, раздражающее чувство без имени.
– Мы должны отправиться в Аллюполис, они наверняка там.
– Нет, это невозможно, – нахмурился артиллерист. – Там точно урги, противокосмическая и противовоздушная такая, что даже мелкая летучая тварь не проскочит, не то что наш транснавис.
– И что? Я должен попытаться их найти, – Ларс сам понимал, что несет ерунду, что не представляет, где искать маму и сестер, и что даже если они и вправду в Аллюполисе, это мало что меняет.
Город большой, и за час-другой его не обыщешь.
Но он был не в силах признать, что они мертвы или почти что мертвы, сгинули навсегда… еще некоторое время назад он смирился с этой мыслью, принял для себя, что все, у него нет родичей, но здесь, на Аллювии, в доме, где он родился и вырос, его смирение разлетелось вдребезги.
Ларс вновь хотел надеяться, желал действовать… только бы они уцелели!
– Мы погибнем зря, – сказал Энхо. – Урги используют женщин и детей как «биологический материал», нам в Каструм Аетас фильм специальный на эту тему показывали…
– Заткнись! – прошипел Ларс, разворачиваясь к артиллеристу и хватая его за комбинезон на груди.
Плевать, что Энхо выше на полголовы и наверняка сильнее, плевать на все!
Но это движение и возглас неожиданно истощили силы, накатила апатия – в конце концов он и так сделал все, что мог, прилетел на Аллювию из-за пределов Империума. Надо признать, что все, он один, и единственный оставшийся родственник – это Вальгорн, сидящий на Мерцающем троне, гнусный узурпатор, достойный не просто смерти, а мучительной казни.
– Пошли, – сказал Ларс, отпуская Энхо. – Давай-ка назад. Извини, если что…
– Ничего, я понимаю.
Розовая физиономия ожидавшего в кустах Симса едва не светилась от нетерпения, но у него хватило ума и такта ничего не спрашивать, а может быть, артиллерист тайком подал товарищу сигнал, что лезть не стоит. Ларс забрался на платформу, развернул ее и повел обратно, туда, где прятался «Фалько мальтус».
Теперь ему некуда возвращаться, некуда и незачем, никто его не ждет.
Да, он носитель крови ангелов, претендент на самую громадную власть, какая только может достаться человеку, на статус Божественной Плоти, который есть больше чем человек…
Но он бы предпочел остаться тем Ларсом Карвером, что никогда не покидал дом.
Но теперь это неважно.
И когда решил это для себя, показалось, что в сердце что-то хрустнуло и тревожащее, елозящее ощущение там исчезло, остался лишь стальной холодный колпак безразличия.
* * *
«Пять минут до старта, – произнес Янус. – Доложить о готовности».
«Готов», – сказал Энхо, после чего ему осталось только наблюдать, ждать и надеяться, что для них, артиллеристов, работы не найдется, как и во время посадки.
Пусть трудятся двигателисты, навигаторы, сам гортатор…
Вспомнилось заросшее деревьями болото, по которому они сегодня путешествовали, заброшенная усадьба и юноша по имени Ларс. Тогда в какой-то момент эру Венцу показалось, что их наниматель сошел с ума – вроде бы внешне остался спокойным, но в глазах загорелось что-то очень нехорошее, и начал нести ерунду, но затем парень вроде бы пришел в себя.
Когда добрались до транснависа, он больше не заговаривал об Аллюполисе и велел взлетать.
«Фалько мальтус» дрогнул и начал медленно подниматься, задевая боками ветки. На мгновение замер, и потом словно вынырнул, оставив внизу зеленую, волнующуюся поверхность «воды», а на самом деле – раскачивающиеся на ветру кроны исполинских деревьев сырого жаркого леса.
В координатной сети появились метки – несколько в стороне и одна совсем рядом!
«Вот безобразие, – сказал Янус, и голос его прозвучал напряженно. – Заметили».
Анасимы выдали информацию о том, что транснавис попал в зону действия сканеров и ближайшая метка, опознанная как патрульный вихрелет, атмосферный корабль ургов, повернула в их сторону. Теперь враг слишком близко, чтобы спрятаться от него, и нужно оторваться, уйти хотя бы на несколько сотен километров.
Но другие метки, находящиеся на стабильных орбитах вокруг Аллювии и даже выше, тоже зашевелились. Нелюди сообразили, что кто-то пытается удрать с планеты, не поставив в известность ее нынешних хозяев.
Вихрелет выпустил ракеты, и «Фалько мальтус» рванул вверх.
«Арвинд, курс!» – рявкнул гортатор.
«Вывернемся, вымя Галактики», – не по-уставному отозвался навигатор и добавил нечто очень эмоциональное и неприличное, относящееся к обыкновениям половой жизни ургов.
Ракеты взорвались, израсходовав ресурс двигателей, а транснавис мчался дальше, туда, куда вихрелет не мог попасть при всем желании. Но там, за пределами атмосферы, ждали его более крупные собратья, по мощи и вооружению неровня небольшому «Фалько мальтусу».
Его надежда на скорость и маневренность.
Отстрелились ложные цели, пошли в разные стороны, дезориентируя сканеры противника. Заработали генераторы виртуальности, ноль-машины и прочая хитрая техника, о которой Энхо имел лишь поверхностное представление.
Но всех со следа не собьешь, каждого не обманешь, слишком много ургов, и слишком они близко.
«Началось, – пробормотал Якив, когда ближайшая метка, легкий декуррер типа «Шторм», на миг засверкала, словно декуррер превратился в огромный драгоценный камень. – Приготовились!»
Урги подали энергию на внешний контур, и это значит, что сейчас будут бить. Аналог главного калибра у нелюдей словно размазан по оболочке корабля, а не закатан в трубу энергоцентрали и не спрятан внутри, но для того, по кому стреляют, это ничего не меняет.
«Фалько мальтус» заложил такой маневр, что у Энхо, несмотря на атраментум и подготовку, потемнело в глазах. Муть рассеялась, и пришлось действовать не то что быстро, а очень быстро – первый декуррер выпускает истребители, и те мчатся к людям, другой запускает ракеты, и оба ставят помехи так, что анасим то и дело сбоит, координатная сетка дергается.
Но ничего, на то он и эру Венц, чтобы справляться с такими ситуациями.
Заработал накопитель… раз, два… выстрел.
Пара секунд, и еще один.
Несколько ургских истребителей, похожих на морские звезды, мгновенно исчезли – виртуальный взрыв уничтожил их без следа, но заряд главного калибра, считай, пропал зря, ведь намечена была иная цель.
На такой дистанции стыдно промахиваться.
Энхо заскрипел зубами, отметил, что начали работать батареи прикрытия – пора, а то чужие ракеты рядом, огромные и быстрые, и минимального контакта с поражающими элементами хватит, чтобы уничтожить «Фалько мальтус» – все-таки это не турригер.
Еще один вираж, второй, треск переборок, чавканье атраментума, глухие удары… Янус вел транснавис так, как это делать запрещено.
Но иного выхода у него не было, не подставляться же под выстрелы ургов?
Очередная ракета, огромная, класса «Град», разваливается на части совсем неподалеку от транснависа, и обломки, почти такие же опасные, продолжают по инерции лететь дальше. Пушки батарей прикрытия захлебываются, дергаются туда-сюда, слишком много сейчас вокруг целей, и даже для анасима сложно выбрать главную.
Энхо проще, главный калибр не используют по мелочи.
Два декуррера рядом, прочие большие корабли можно в расчет не принимать, они пока далеко, а перлаборация в окрестностях планеты – штука рискованная, почти смертельная. Один как бы «сверху», второй заходит строго сзади, и он выглядит менее опасным, первый лишает «Фалько мальтус» свободы маневра.
Скромный, незаметный распределитель главного калибра на выход… в очередной раз.
Может быть, Превознесенный на этот раз поможет бывшему декуриону?
Рывок в сторону, полосы помех перед глазами, координатная сетка съеживается и уползает в сторону… ну ничего, если надо, эру Венц пробьет в борту дыру и будет целиться с помощью древнейших оптических приборов, известных человечеству, – собственных глаз!
Мгновение неподвижности, когда два корабля не двигаются относительно друг друга. Распределитель прячется обратно под броню, а через миг на месте декуррера вспыхивает звездочка.
«Есть! Влепил ему! Молодчина! – завопил Якив. – Давай по второму!»
Достанется и второму, только надо, чтобы ничего не сломалось, ведь система главного калибра – штука хрупкая, трясти ее, словно погремушку, не рекомендуется, и поэтому обычно ее на малых кораблях не ставят.
Один из истребителей прорывается вплотную, молотит из пушек, «Фалько мальтус» разворачивается к нему боком… Корпус пробит, но не критично, сигналы тревоги быстро стихают, что-то докладывает гортатору Меровей… Отмечены пуски ракет с тяжелого декуррера, что висит едва ли не над полюсом Аллювии…
Нет времени для триумфа, возможно, оно будет потом.
Если они выживут.
Дверца открылась, и Энхо с трудом вышел из карталлуса.
Все, отстрелялись… две перлаборации подряд, и сейчас они в одной из инсул, что отмечены в лоциях только астрономическим номером. Можно перевести дух, залатать корабль, а потом спокойно, без суеты и нервотрепки отправиться к Галликуму или куда-нибудь еще.
– Жи-вы, жи-вы, – по слогам проговорил выбравшийся из соседнего карталлуса Якив.
– Не верил, что спасемся? – спросил Энхо, медленно шагая в угол кубрика, где из стены торчал краник питьевой воды.
Ноги дрожали, а в глотке было сухо, точно не пил неделю.
– Пару раз – да, – признался бывший младший центурион. – Когда сначала зажали… И потом.
«Потом» означало перед самой перлаборацией в инсуле Аллювии, когда они попали в силки наведения сразу двух ракет. Батареи прикрытия к этому времени отказали, перегрелись блоки наведения, главный калибр исчерпал заряды, и осталось только наблюдать, как приближается неумолимая смерть.
Время шло на секунды.
– Ничего, где наша не пропадала. – Энхо нагнулся к кранику, но тут же резко вскинул голову.
Дверь кубрика, ведущая к ходовой рубке, открылась, через порог шагнул Янус, изнуренный, с мешками под глазами, но с довольным взглядом и ухмылкой на состоящей из резко отличающихся одна от другой половинок физиономии. За ним показался Ларс, выглядевший куда лучше, но при этом мрачный, как жрец на погребальном обряде.
– Кого я должен благодарить? – спросил он, выйдя вперед гортатора.
– За что? – спросили одновременно эру Венц и Якив.
– За меткий выстрел, – пояснил Ларс. – Не убери вы тот декуррер, говорить оказалось бы не о чем.
– Э, хм… – Энхо почувствовал себя неловко. – Главным калибром управлял я, но…
Он хотел сказать, что один удачный выстрел ничего не стоил бы без мастерства гортатора и навигатора, без правильно настроенного ремуса и механиков-навтов, справившихся с повреждениями в рекордный срок.
Но ничего этого сделать не успел, поскольку Ларс шагнул вперед и протянул руку:
– Благодарю, офицер эру Венц.
– Служу Империуму! – ответил Энхо, пожимая широкую и жесткую, совсем не юношескую ладонь, и только потом сообразил, что от усталости брякнул не совсем то. – Это, ну…
– А ведь действительно служишь, – сказал Ларс. – Даже если сам так не думаешь.
– А ты… вы… – эру Венц не знал, как правильно называть того, кто стоит перед ним. – Правду говорят, что вы собираетесь, ну… бросить вызов Вальгорну и что вы…
Фразу до конца не довел, но его поняли.
Ларс стал задумчивым, глаза его сузились:
– В моих жилах течет кровь ангелов, и я думаю, вы знаете, к чему она обязывает. Нынешняя Божественная Плоть начал свое правление с бунта, и он недостоин Мерцающего трона. Это очевидно, но сейчас не место и не время говорить об этом, вы все устали и должны отдохнуть.
Якив тоже удостоился рукопожатия, после чего гортатор повел «пассажира» в двигательный отсек.
– Есть о чем подумать, так скажем? – спросил он вполголоса, обернувшись на пороге.
– Еще как. – Якив хмыкнул и принялся чесать в затылке. – Кровь ангелов, ишь ты!
– Этот парень сегодня с определенностью узнал, что все его родные погибли, – сказал Энхо, глядя на дверь, за которой скрылся Ларс. – Вальгорн не в счет, он враг, а не член семьи. После такого замкнешься в себе и не сможешь думать больше ни о чем, кроме собственного горя, он же нашел силы поблагодарить, и не думаю, что только нас с тобой.
За таким лидером можно пойти, захотеть, чтобы он стал Божественной Плотью… Может быть, при нем в Империум вернется справедливость и бывшие офицеры «Аспера» тоже смогут вернуться?
– Если он сковырнет Вальгорна, то нам выйдет шанс попасть домой, – Якив думал о том же самом. – Только как это сделать, если у нас один маленький кораблик, а там – сорок с лишним легионов?
– Так ли они верны нынешнему владыке Мерцающего трона? – пробормотал Энхо.
Но ладно, об этом можно будет подумать потом, сейчас надо попить и найти чего-нибудь поесть.
* * *
Сестра Валерия ощущает исходившее от пола ровное тепло, и все же ей холодно.
Зима, властвующая в северном полушарии Монтиса, заваливает мир снегом, терзает его холодами, и в серых, постоянно затянутых тучами небесах продолжают грохотать грозы. Здесь же, в недрах храма Согласия, царит тишина, но она не успокаивает, а, наоборот, щекочет нервы.
Из мебели имеются два кресла и столик между ними.
В одном сидит она сама, в другом располагается Луций Каелум, за последние месяцы похудевший, словно высохший. А к стене напротив за запястья и лодыжки прикован человек – голый мужчина лет сорока, хорошо сложенный, с очень светлыми волосами и шрамом на груди.
– Децим Обстинатус, – говорит верховный понтифик. – Помощник одного из примасов с Фатума.
В голове Валерии вертится фраза насчет того, что «в вашем стаде завелась паршивая овца, могущественный отец?», но сивилла молчит, ведь такая же «овца» была и у них, и наверняка куда более «паршивая», чем этот несчастный священник.
Кто знает, как бы пошли события, если бы не вмешательство Альенды?
– Да, быстро вы сработали, – признает она.
Луций самодовольно усмехается, искрится его третий глаз, похожий на большой драгоценный камень, лежащий в углублении морщинистой кожи. Человек у стены лишен этого «украшения» вместе с саном служителя Божественной Плоти, и над переносицей у него кровоточащий провал.
– Не буду рассказывать, как нам это удалось, но мои люди поработали хорошо. – Верховный понтифик ерзает в кресле. – Мы захватили целое гнездо этих аспидов, но остальные успели покончить с собой, этот же попал в руки экзорцистов.
– Но это вам ничем не поможет, – подает голос мужчина у стены.
Он находится под воздействием одного из «эликсиров правды» – Валерия отмечает все признаки этого, – но все же ухитряется произносить слова по собственной воле, не дожидаясь вопросов.
– Посмотрим, – говорит она, думая, что заурядный человек не соблазнился бы учением люциферитов: чересчур сложно и возвышенно для простого ума, излишне непрактично для того, кто ищет выгоды. – Скажи, веруешь ли ты, Децим Обстинатус, в скорое явление сверхчеловека?
Мужчина у стены вздрагивает всем телом, видно, что он борется, пытается промолчать.
– Верую, ибо что такое обезьяна по отношению к человеку? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором, – произносит он искаженным голосом.
– Фанатик, как есть фанатик, но мы его допросили уже, во имя небесной справедливости, – влезает Каелум. – Он рассказал все, что знал, про кружок на Фатуме, про то, как к ним прилетал старший отсюда, с Монтиса, лысый и усатый, и они звали его Янитор…
Валерия недовольно морщится – чтобы выяснить все, нужно знать, как спросить и о чем спросить, а не размахивать вопросами, словно дикий варвар дубинкой. Верховный понтифик сопит, дергает себя за бородку, но молчит – всем известно, что ведьмам из Антрум Ноктурна нет равных в том, что касается извлечения сокровенного, хоть из прошлого, хоть из будущего, хоть из чужих мозгов.
– Знаешь ли ты, что Люцифером в древности, еще до Фуги, именовали злого бога, олицетворение Хаоса? – напевно спрашивает она, пытаясь попасть в тот ритм, что звучит сейчас в голове у бывшего жреца.
Такой ритм есть у каждого, и если его нащупать, то человеком можно управлять незаметно для него самого, и гораздо успешнее, чем с помощью того же «эликсира правды», грубого и несовершенного инструмента.
– Люцифер же есть светоносный, – отвечает Децим, на этот раз без сопротивления. – Только невежественный не понимает этого! Он приносит пламя, что осветит всю мерзость и гниль человеческую, даст нам увидеть собственную порочность и ничтожность, а затем сожжет все это. Естественно, что тому, кто цепляется за обыденное, любит дышать собственным смрадом, это покажется злом.
– Гнилью ты считаешь и Божественную Плоть?! – не сдерживается Каелум.
– Конечно, – бывший жрец смотрит на него с презрением. – Все – тленно. Империум – лишь инструмент, должный сохранить человеческий род на опасных поворотах пути эволюции, что вот-вот сменится биологической революцией, и новый вид придет на смену старому, как некогда хомо сапиенс заменил мохнатых обезьянолюдей…
Валерия удовлетворенно кивает – нужный ритм нащупан, теперь этот тип будет говорить, и только бы верховный понтифик своим грубым вмешательством ничего не испортил!
– Дальше я сама, могущественный отец, – говорит она, предостерегающе поднимая руку. – Насколько я поняла, Империум – это инструмент, а Божественная Плоть – нечто вроде ручки к нему, и вы решили взяться за нее?
Нужно спешить, ведь «эликсир правды» разрушает мозг стоящего у стены человека и делает это быстро.
Сивилла слушает, задает наводящие вопросы, и, хотя внешне остается бесстрастной, внутри у нее ревут ветры тревоги – как, как могли они, почитающие себя могущественными и вечными, способными заглянуть в любой отнорок настоящего, упустить такую опасность?
Сестры всегда знали, что люцифериты существуют, но никогда не считали их опасными. Те же, в свою очередь, не колыхали поверхность моря настоящего яркими поступками, не привлекали внимания Антрум Ноктурна.
А когда начали действовать, сумели завербовать одну из них и стали невидимыми для ирунаре.
Децим Обстинатус стоит не особенно высоко в иерархии люциферитов и знает не так много, но из разрозненных обрывков, содержащихся в его речи, из ошметков информации Валерия постепенно складывает картину того, что происходит, и картина эта ей очень не нравится.
Глубоко законспирированные ячейки, круговая порука и тотальная тайна.
Влиятельные люди на многих планетах, сеть чуть ли не во весь Империум.
Старший, какой-то эдил с Монтиса по имени Янитор, и старейший, безымянный, виденный бывшим жрецом один раз, невысокий и плотный, узревший сущность сверхчеловека и умеющий объяснить ее другим. И скорое явление «своего» правителя, что займет Мерцающий трон и погонит человечество по пути эволюции.
– Откуда же они возьмут такого? Ведь остался один Вальгорн… – бормочет Валерия.
– Есть еще тот парень, что объявился прямо накануне падения Нервейга, – верховный понтифик кривится. – Его выдернули у меня прямо из-под жертвенного ножа… Ваша сестра, – эти два слова он произнес с неприязнью, – заявила, что у него в жилах течет кровь ангелов. Звать его Ларс, родом он с Аллювии, а сейчас где-то у варваров и вроде бы готовится к войне.
Ларс? С Аллювии?
Откуда он вообще взялся, ведь у Домина Круор нет сведений ни о каких боковых ветвях императорского рода, что дали побеги в инсуле АХ-27, а прозевать такое Антрум Ноктурна не может.
– Что же, понятно, – говорит Валерия, кутаясь в накидку.
Она по-прежнему мерзнет, хотя в лишенной окон, спрятанной в недрах святилища комнате тепло.
– Скажи-ка, Децим Обстинатус, – продолжает она, – есть ли ваши люди около нынешней Божественной Плоти, не собираетесь ли вы ликвидировать его в нужный момент?
Война войной, но силой владыку Империума не одолеть, а значит, люцифериты должны иметь в запасе какую-нибудь хитрость, обманный удар, что позволит отдать Мерцающий трон их ставленнику.
Но слышит Валерия совсем не то, что ожидает.
Некие люди, действующие на Монтисе, выдающие себя за тех, кто постиг тайны сверхчеловека, но при этом вовсе не относящиеся к числу посвященных, достаточно скрытные, чтобы почти ничем не проявить себя…
– Но кто они? Кто, во имя небесной справедливости? – восклицает верховный понтифик.
– Не знаю, – хрипит Децим, тяжело дыша. – Мы не выяснили, хотя пытались…
По всем признакам, в здравом уме ему остается находиться недолго.
– Мы разгадали кое-какие загадки, но наткнулись на новые, еще более сложные, – говорит сивилла, думая, что интриги поддельных люциферитов могли стать причиной гибели Альенды. – Теперь мы должны решить, что делать с этими сведениями, оставить их при себе или… доложить Божественной Плоти, как и положено верным подданным.
– Нет сомнений в том, как мы поступим! – Все три глаза Луция Каелума фанатично сверкают.
– А у меня сомнения есть… – говорит Валерия очень тихо.
Надо заставить его прислушаться, сделать так, чтобы у верховного понтифика заработала часть мозга, не отравленная глупыми догмами, те извилины, что отвечают за самосохранение.
– Э, хм, ну, как же так? – бормочет он, дергая себя за бородку.
Человек у стены смеется резким каркающим смехом, а затем глаза его закрываются и голова падает на грудь. «Эликсир правды» больше не действует, он превратил бывшего жреца и люциферита в тупое животное, неспособное на связную речь и разумные действия.
– Я знаю, что наши разговоры записываются и ты всегда сможешь использовать их против меня, – Валерия смотрит прямо в глазки верховному понтифику, маленькие, бегающие, полные страха. – Вот только поможет ли тебе это? И поможет ли, если мы доложим Божественной Плоти о наших находках? Вспомни о судьбе Овиго, Каелум.
Он горько усмехается:
– Но поможет ли мне, если мы все утаим? Необоримый, Сокровенный, Блистательный и прочая, прочая и прочая может захотеть избавиться от меня в любой момент…
– Главное, чтобы не мгновенно, чтобы у тебя нашлось время крикнуть о том, что ты хочешь сообщить нечто исключительно важное, – Валерия улыбается в свою очередь, но одобряюще. – Понимаешь? Ты используешь знание о заговоре люциферитов как спасательную капсулу.
Луций Каелум хмурится, морщины на его лбу становятся глубже.
Да, она подсовывает ему очевидную мотивацию, чтобы держать все в тайне, себе же оставляет другую. Сивилла не хочет, чтобы деятельность тайного общества расследовалась очень уж тщательно – а Вальгорн отдаст такой приказ, без сомнения, и его ищейки перероют все – чтобы не всплыло участие Альенды, причастность Антрум Ноктурна.
– Хорошо, – изрекает наконец верховный понтифик. – Мы пока промолчим… Посмотрим, что будет.
– Это очень разумное решение, – а вот в данный момент союзника надо поддержать, для него очень непросто пойти против собственной верности, вступить в бой с древними, укоренившимися привычками.
Но ничего, Луций Каелум хочет жить, и это ему поможет.
