Глава 11
Существа сии весьма немногочисленны, обликом до крайности жутки и невелики размерами, но наличие у них разума не подлежит сомнению.
Кое-где на планете сей имеются следы высокоразвитой цивилизации, павшей много веков назад, еще до Фуги, и нынешние эрги живут в дикости.
К нам они проявили интерес необычайный и позволили очень многое, хотя благодаря нашей превосходящей мощи мы могли бы опереться на силу.
Но разум и согласие торжествуют там, где все лежит на пути к благу…
Энхолиант эру Нарог,
«Воспоминания гортатора об экспедиции на планету Ехидна в год семнадцатый правления Божественной Плоти Антея Пятого».
Вода в бассейне подрагивает, словно ее морщит легкий ветерок, крошечные волны разбиваются о мраморные бортики, вспухают и опадают извилистые полоски пены. Глубина всего метр, а кажется, что там, под сверкающей поверхностью, движутся темные тени, идет какая-то жизнь, и ты силишься разглядеть ее, но не можешь, глаза подводят тебя, слипаются…
– Эй, ученик, ты заснул?
Этот возглас заставил Ларса вздрогнуть и моргнуть – обычный бассейн, никаких теней и волн, а вокруг знакомая до последней маски в шкафах обстановка атриума эру Кацста.
Просто он устал, не успел еще отойти от этого безумного полета.
– Задремал, и что? – сказал Ларс, переводя взгляд на Ультиму.
Она выглядела недовольной, и скорее всего тем, что по местному времени сейчас глубокая ночь, до рассвета два стандартных часа, а он не просто заявился, да еще и велел слугам ее разбудить.
– Разбежался! – она фыркнула. – Посмотрим, на что ты стал похож.
– Каким был, таким и остался, – огрызнулся Ларс, хотя понимал, что лучше промолчать.
Дверь открылась, и в атриум вступил зевающий Эний в том же самом золотистом халате, в каком он щеголял в ту ночь в Монтисполисе. Бывший эдил, даже оказавшись за пределами Империума, кое в чем своим привычкам не изменил.
– Явился, не запылился, и в какой спешке, – пробормотал он, не пытаясь скрыть раздражения. – Ладно-ладно, но, ради всех имен Божественной Плоти, зачем только ты велел нас поднять, что такое стряслось?
И этот кажется недружелюбным, что, в общем, неудивительно.
– Выспаться можно и на борту «Кусписа» на пути к Керимбе, – сказал Ларс. – Бессмысленно терять время, нам необходимо действовать, и я хорошо помню, что мы собирались делать дальше.
Ультима покачала головой и уперла руки в бока, а Эний сделал попытку потянуть за несуществующий ус.
– Ты ведешь себя так, как будто уже занял Мерцающий трон, – произнес он. – Словно ты все здесь решаешь в одиночку и имеешь право вот так раздавать приказы. План слегка изменился, спешить пока некуда, и то, что ты накомандовал в эмпориуме, выглядит глупо. Почему ты велел экипажу остаться на «Фалько мальтусе»? Сам понимаешь, что за нахождение на борту мы платим им, и платим немало.
– Это мои офицеры, – сказал Ларс. – Они сражались за меня и подчиняются мне. Деньги здесь – не главное.
– Еще бы, ведь это не твои деньги. – Ультима наконец опустилась в кресло, продолжая буравить ученика внимательным и холодным взглядом.
Эний сел в соседнее, потер щеки так, что те покраснели, и встряхнулся всем телом.
Нет, похоже, дело не только в том, что им обоим пришлось встать посреди ночи. Что-то произошло с этими двумя за время, что было потрачено на полет к Аллювии и обратно. Почему-то испарилось уважение, которое союзники-люцифериты выказывали к претенденту на Мерцающий трон, словно он вновь стал тем же сопливым мальчишкой, едва ступившим на землю Сильвании.
Они оспаривают право Ларса отдавать приказы и даже смотрят иначе.
Интересно, и что стало тому причиной?
– Не мои, – сказал он. – Но это выгодное вложение, иначе бы вы не стали его делать… Или не так?
– Конечно, так, – отозвалась наставница.
Она хотела добавить что-то еще, но Ларс ее опередил:
– А в чем причина изменения плана? Что случилось?
Он отсутствовал почти семь стандартных суток, и за это время могло произойти очень многое.
– Для начала то, что из Империума прибыла депутация сенаторов, и все по твою душу, – сообщила Ультима. – Мы не знаем, смеяться по этому поводу или тревожиться.
– Сенаторы? Это как?
Ларс недоверчиво поднял брови – чтобы знатнейшие патриции Империума явились сюда, на Галликум? Скорее уж легаты и проконсулы армии пришлют тайного гонца с известием, что они готовят мятеж.
– По той информации, что нам скормили, они прилетели тайком от Вальгорна, – вступил Эний. – Что он кровавый тиран и все такое, и они готовы отдать Мерцающий трон тебе, помочь всем, чем могут, но для этого должны с тобой встретиться и убедиться, что ты настоящий, что кровь ангелов струится в твоих жилах.
И бывший эдил скептически хмыкнул.
– Верится с трудом, – проговорил Ларс.
Он ждал расспросов о том, как прошел полет на Аллювию, но на самом деле был рад, что его ни о чем не спрашивают, не хотелось вспоминать пустой дом, «замороженный» труп примаса во дворе, жалобный крик улетающей сони и заросшие сорняками поля.
Ведь все и так ясно: раз вернулся один, то никого из родственников не нашел.
– И нам, ага, – сказала Ультима. – Но упускать такую возможность не стоит, вдруг там и вправду что-то серьезное? Надо встретиться с этими сенаторами, все равно нам нужно подождать, пока кое-кто прилетит на Галликум из пределов Империума.
– Кто именно? – требовательно спросил Ларс. – Что вообще происходит, отчего задержка? Нужно действовать, пока Вальгорн занят войной с ургами и пока в ней не одержано особых побед.
Либо они ответят прямо, и тогда он окажется в курсе дела, либо вынуждены будут уступить, и тогда он тоже в выигрыше.
Ультима и Эний переглянулись.
– Ладно-ладно, но нам необходимо переговорить с одним человеком… решить кое-что, – протянул бывший эдил, и вышло это у него не слишком уверенно.
– И что? Этот «один человек» может прибыть и на Керимбу, – отчеканил Ларс.
Там, во владениях Марибода, он значит куда больше, чем его спутники, «телохранительница» и «советник», и вряд ли кто-то сможет явиться на Двор Судьбы тайком от хозяев.
А руку на информационном пульсе нужно держать постоянно, если не хочешь находиться в положении марионетки.
– Разбежался, посмотрим, – сказала Ультима. – Завтра утром решим…
Раскидистые псевдопальмы в кадках, некоторые цветут, и от темно-синих лепестков распространяется кислый запах. Квадратные участки газона, подстриженной травы, чередующиеся с плитками мрамора так, что получается нечто вроде зелено-серой мозаики, журчание воды в крошечном фонтанчике, а наверху – ярко-синий квадрат, пронзительное небо Галликума.
Перистиль в доме эру Кацста был настолько велик, что тут бы поместился транспортный карпентум.
Ларс сидел в кресле с высокой спинкой, стоявшем у задней стены, напротив входа. По сторонам от него располагались Эний и Ультима, мрачные и недовольные – утром они выдержали второй раунд спора, начавшегося еще ночью, и потерпели поражение.
Отлет на Керимбу назначен на вечер, а отсюда они уедут сразу после встречи с сенаторами.
По какой причине возникла задержка и кого они ждут, Ларс выяснить так и не смог, несмотря на расспросы. Ничего, эта загадка разрешится, пусть не сегодня, но в ближайшие дни, он спокойно подождет.
Кто не умеет терпеть и держать паузу, вряд ли достоин Мерцающего трона.
– Ну что, пожалуй, все приготовлено для приема гостей, – сказал эру Кацст, еще раз оглядев перистиль.
Сегодня хозяин дома одет в белоснежную тогу с алой полосой, символ потерянного статуса и память о тех временах, когда он обитал на Монтисе и раз в месяц, а то и чаще отправлялся на заседания сената.
– Пускайте их, – велел Ларс.
– Да, мой господин, – эру Кацст поклонился и хлопнул в ладоши.
Двое слуг-гомункулов потянули за золоченые ручки, и двери бесшумно разошлись.
Первым порог переступил высокий мужчина с седой гривой, за ним двигались двое стариков, похожих как братья, семенил узколобый крепыш с мрачными глазами, важно вышагивал некто тощий…
Всего девять человек, патриции, сенаторы, родовитые и богатые главы фратрий.
Ларс смотрел на них внимательно и спокойно, пытаясь определить, с кем он имеет дело – с подосланными Вальгорном или с людьми, действующими по собственной воле, с переговорщиками или убийцами?
Странно, но первый взгляд не позволил ответить на этот вопрос.
Слишком все разные и держатся так, что двух одинаковых нет… один боится, другой спокоен и даже надменен, третий выглядит заторможенным, словно он под действием фунгуса или иного наркотика.
Ларс лишь ощутил, как напряглась Ультима, а это значит, что опасность есть.
Гости могли пронести с собой лишь маломерное холодное оружие или простейшее метательное – сканеры на входе засекли бы что-нибудь хитрое, а мечи из вибростали были бы вежливо взяты на хранение, но сенаторы обычно не носят мечей, даже парадных, их сила не в острых клинках.
– Приветствую вас, – сказал Ларс, когда гости остановились, не дойдя до него дюжины шагов. – Рад видеть, что полет прошел благополучно и никакая тревога не встала на вашем пути.
Фраза двусмысленная – умный поймет, а дураку все равно, что ни говори.
– Благодарю за заботу, мой господин, – отозвался обладатель седой гривы. – Вынужден попросить прощения, что не могу сказать «мой государь», но подобное дозволено лишь для того, кто формально обладает Мерцающим троном, а ситуация с ним в данный момент…
Велинимир эру Стольц, один из лучших ораторов сената, брат – легат, двое племянников тоже несут военную службу, сын исполняет обязанности консула сектора Арундо. Влиятельный патриций, представитель могущественного рода, может стать серьезным союзником.
Поэтому придется терпеть его долгие речи.
– Ничего, с этим мы разберемся позже, с вашей помощью, отцы-сенаторы, – проговорил Ларс, когда эру Стольц замолк. – Если у вас есть какие-то просьбы, пожелания, то я готов выслушать вас и сделать все, что в моих силах, для столь уважаемых граждан Империума…
Мало что значащие, вежливые фразы, что не мешают следить за всей девяткой. Узколобый переступил на полшага вправо, вроде бы случайно, но между ним и Ларсом не осталось никого, тощий опустил голову так, что стала видна плешь на макушке, и завозился под тогой.
Ультима сжала левый кулак, передавая ученику сигнал «тревога!».
– Мы… – начал эру Стольц.
Узколобый выбросил руки вперед, двойное чваканье огласило перистиль.
Ларс кувырнулся в сторону вместе с креслом, куда более легким, чем оно выглядело. Услышал, как стрелка из стреломета вонзилась в стену, затем кто-то сдавленно всхлипнул.
Уроженец Аллювии вскочил на ноги, в руке у него оказался меч.
Эний оседает на пол, держась за плечо, но сейчас не до него… Эру Стольц замер с выпученными глазами, еще кто-то из сенаторов лежит на полу… Ультима рваными прыжками, меняя направление и темп, мчится к узколобому, тот пытается разорвать дистанцию…
Наставница так взвинтила скорость, что даже Ларс едва мог уследить за ее движениями. Для остальных невысокая русоволосая женщина и вовсе исчезла из виду, превратилась в размытое облачко.
Но ему было не до того, чтобы глядеть по сторонам.
Тощий сенатор, непонятно как избавившийся от тоги – если ее снимать, на это уйдут минуты! – бежал к Ларсу. В руках у него были черные, гибкие на вид кинжалы, растущие на глазах, с неярким свечением на кончиках.
Выпад, и надо уклоняться, не дать этой дряни зацепить себя…
Ответный тычок, и вибросталь сталкивается с черным материалом… глухой звон.
Тощий рычит, глаза его вытаращены, по телу, затянутому в бликующий комбинезон, текут углы мышц, каких не бывает, каких не может быть у нормального человека!
Полумужчина с боевыми имплантами… но почему их не заметили сканеры?
Еще один гость, плотный и низенький, вылетел из-за спины тощего, размахивая боевым кнутом. Щелкнул, и Ларс еле успел отдернуться, боль обожгла щеку, по лицу потекло горячее.
Пируэт, отбив, собственная атака… меч вспарывает плоть как туман.
Рычание переходит в вой, и надо добить тощего… напичканного имплантами получеловека так просто не свалить! Тычок прямо в сердце, если оно одно у этой твари, переместиться так, чтобы падающий враг прикрыл тебя от того, что вооружен «всего лишь» кнутом.
Но рядом с тем Ультима, и удар ее похож на молнию.
Высверк, и на шее появляется красная щель, из нее брызжет кровь, капли летят во все стороны.
– Все, – сказала она, и тут для остановившегося Ларса словно включили звуки.
Он услышал слабые стоны, шумное дыхание, клокочущее бульканье еще пытавшегося дышать и жить «сенатора» с кнутом, журчание фонтанчика и громкую, судорожную икоту.
Икал замерший у стены эру Кацст.
Не участвовавшие в нападении патриции сбились в кучу – рты открыты, в круглых глазах удивление, руки трясутся; тот, что был со стрелометами, лежит навзничь, раскидав конечности, тощий не шевелится, и только низенький подает признаки жизни, хотя и слабые; Эний сидит, прислонившись к упавшему креслу, и именно он так шумно дышит.
А лицо у бывшего эдила белое и становится все белее, и еще его трясет.
– Что с тобой? – спросил Ларс.
– Стрелка… в плечо, – прохрипел Эний. – «Голубиный» яд… все, прощайте…
– Ага, похоже. Сейчас посмотрим… – Ультима подошла, заглянула бывшему эдилу в глаза. – Да, зрачки игольчатые, тебе осталось несколько минут, и поздно искать противоядие.
Она даже не запыхалась, хотя только что двигалась с неимоверной скоростью, сражалась с напичканными имплантами полулюдьми, созданными и выученными для убийства!
Сам Ларс тяжело дышал, сердце его колотилось, точно бешеное, руки подрагивали, по лицу тек пот.
Но это невозможно… кто она такая?
Импланты могут дать скорость и силу, но потом за них приходится платить. Невозможно безнаказанно насиловать человеческий организм, перерасход ресурсов и эксплуатация тела в запредельном режиме непременно откликнутся судорогами, микронадрывами мышц, растяжениями, дисфункцией внутренних органов, не говоря уже об изнурении.
В Умбра Ангустус Ларс узнал достаточно, чтобы понимать это.
Но Ультима вела себя так, как будто последний час пролежала на диване.
– Противоядие? Ты смеешься?.. – Голос Эния прервался, он закрыл глаза, но тут же открыл их и отыскал взглядом Ларса. – Ты, парень, давай, действуй, сделай так, чтобы это поганое человечество двинулось куда надо, пусть даже ты не…
Взгляд бывшего эдила остекленел, дыхание прервалось, и он упал на бок.
«Голубиный» яд, прозванный так за цвет экстракта, что напоминает окраску птичьих перьев, действует быстро, и если он попал в организм, то справиться с ним невозможно.
Эний и так продержался очень долго… и что он хотел сказать?
«Пусть даже ты не…»
НЕ – что?
– Эти трое готовы. – Ультима повернулась к выжившим сенаторам, и те сжались под ее взглядами. – Посмотрим, мне хотелось бы знать, остальным было известно, кто путешествует вместе с ними…
– Э, моя госпожа, – голос эру Стольца подрагивал, но звучало в нем возмущение, а никак не страх, – ни в коей мере мы не причастны к этому преступному нападению, к тому, что совершили наши… э-э… те, кто называл себя нашими товарищами.
– Откуда же они взялись? – спросил Ларс. – Вы не знали, что на скамьях сената сидят полулюди?
– Невозможно! – воскликнул один из двух похожих стариков.
– Невероятно! – поддержал его второй, сидевший на полу и до сего момента жалобно стонавший, но сейчас от негодования забывший о боли. – Исключительно патриции и полные люди!
– Похоже, они не врут. – Ларс повернулся к наставнице: – Но как такое возможно?
– Гомункулы-безликие, умеющие трансформировать внешность, – ответила Ультима. – Изготовление их обходится страшно дорого. Раскрываются быстро, поскольку разум и память не подделаешь, но для таких дел годятся. Модифицированные, напичканные диффузными имплантами, что проявляют себя лишь в момент активности. Требуют времени для приведения в действие, но зато невидимы для обычных сканеров.
– Так вы хотите сказать, что это… а где же наши товарищи? Эру Карддивор и… – эру Стольц замолчал, и глаза его загорелись гневом.
Этот патриций, похоже, соображал быстрее других.
– Уважаемый эру Кацст, – позвал Ларс владельца дома, все еще пребывающего в легком ступоре.
– Да, да, – отозвался тот, тиская в пальцах магнитный ключ. – Что?.. Что это было?
– Позовите слуг, пусть уберут. – Надо показать, что он здесь хозяин, что он отдает приказы, в противном случае у отцов-сенаторов может возникнуть подозрение, что будущей Божественной Плотью можно управлять. – Почтенному Энию нужно приготовить погребение, а этих, – Ларс повел рукой, – необходимо обыскать с особой осторожностью, так что пока лучше поместить их на холод и не трогать.
– Да, конечно, всенепременно, – забормотал эру Кацст, сейчас распоряжусь.
Забегали гомункулы, кресло поставили, и Ларс сел в него как ни в чем не бывало. Придется задержаться, чтобы похоронить бывшего эдила, ну а этот разговор нужно довести до конца.
Нельзя демонстрировать страх или неуверенность.
– Продолжайте, я вас слушаю, – сказал Ларс, краем глаза наблюдая, как уносят Эния.
Вспомнился момент, когда они только познакомились – грозовая ночь на Монтисе, золотистый халат… Вылезло из памяти заключение в гробнице – темнота и безмолвие, вонь и собственные мысли…
Нет, Ларс не ощущал печали – каждому свой срок, и если для Янитора настало время отправиться на Обратную Сторону, с этим ничего не поделаешь. Не испытывал он ничего и по поводу того, что совсем недавно убил человека – лишил жизни угрожавшую его жизни тварь, вот и все.
У него нет времени переживать, зато есть цель, и она требует внимания.
– Мы выражаем свое искреннее возмущение покушением, свидетелями которого мы стали, – загрохотал Велинимир эру Стольц, с каждым словом обретая уверенность. – И должны со всей ответственностью заявить, что ни в коей степени…
Все так, как он и ждал – для начала сенаторы открестятся от того, что произошло, а затем изложат цель визита, совершаемого, как они наивно полагают, втайне от нынешней Божественной Плоти.
Кто еще может науськать на Ларса троих безликих?
Что же, послушаем, что они скажут…
* * *
Карпентум не приземлился даже, а брякнулся с высоты в несколько метров.
– Кто управляет этой колымагой? – пробормотал Энхо, чувствуя, как от удара заныло в копчике.
Машина была старой, видавшей виды, темно-синяя краска на ее боках давно облезла и сохранилась лишь местами. Кто сидел в кабине, офицеры «Фалько мальтуса» не видели, но наверняка какой-нибудь местный варвар, лохматый, мускулистый и глупый.
Сами они оказались в пассажирском отсеке карпентума лишь потому, что на этом настоял Ларс. «Мне неприлично перемещаться со столь малой свитой, и как минимум троих я должен взять с собой», – заявил он Янусу, и гортатор, хоть и остался недоволен, возражать не стал.
Выбор пал на Энхо, Арвинда и мрачного двигателиста Порго.
Эру Венц, честно говоря, обрадовался, что не останется на корабле – один эмпориум похож на другой, развлечений никаких, разве что торчать в «Фалько мальтусе» или сидеть в крохотном вонючем баре, где из напитков только жуткая местная настойка да похожее на мочу кабана пиво…
А так появляется шанс посмотреть Керимбу, настоящий варварский мир, дикий, почти не затронутый влиянием Империума.
Но пока они видели только внутренности карпентума.
– Боюсь, что тебе этого не скажут, – отозвался Арвинд, сидевший ближе всех к дверце, и распахнул ее.
Просторный двор, небрежно вымощенный, из щелей между черными плитами торчит ярко-зеленая трава. Неподалеку виден другой карпентум, намного изящнее, на нем привезли самого Ларса, дальше поднимается стена из больших камней с похожими на бойницы окнами.
– Все готовы? – спросил навигатор, бывший в их троице за старшего, и, получив в ответ два кивка, выбрался из карпентума.
Перед тем как покинуть «Фалько мальтус», их заставили переодеться, нацепить лучшее, что было на борту. Парадная форма сгинула в том же прошлом, где остался турригер «Аспер», молитвы Божественной Плоти и вера в то, что впереди ждет только хорошее.
Пришлось ограничиться комбинезонами, ну и прихватить мечи.
«Мужчину без оружия здесь и за мужчину не посчитают, – объяснил Янус. – Деваться некуда, брать придется, но обнажать не вздумайте… только если на вас или на Ларса нападут».
Так что пояс Энхо оттягивал клинок из вибростали и коробка генератора поля.
Снаружи было жарко, солнце ударило в глаза, вынуждая зажмуриться, в носу защекотало от запаха сырой нефти.
– Ага, парни, идите сюда… – это Ультима, телохранительница Ларса, совершенно безумная женщина.
За время полета от Галликума Энхо успел в этом убедиться.
А еще увериться в том, что с этой неприметной и не очень молодой особой он не хотел бы встретиться в бою ни за какие коврижки – что-то с ней было не так, хотя Ультима вовсе не походила на напичканных боевыми имплантами офицеров из штурмовых частей.
– Да, госпожа, – отозвался Арвинд, не скрывая недовольства.
Еще бы, ему, боевому центуриону, получать приказы от женщины!
– Топайте следом и не отставайте, – велела она.
Но войти в здание, напоминавшее пирамиду, грубо сложенную из камней разного размера, они не успели. Распахнулась дверь, на черные плиты шагнул фантастически мускулистый краснорожий дядька, тряхнул светлой шевелюрой и радостно взревел:
– Ларс, ты прилетел! Предки слышат нас! А у нас для тебя подарок!
Это, похоже, Марибод, вождь их-керимберов, а явившиеся вместе с ним вооруженные парни один другого здоровее – его хирд, преторианцы, дружинники, личная гвардия, называй как хочешь…
Среди них Энхо, вовсе не обделенный ростом и статью, выглядел замухрышкой.
– Подарок? – спросил Ларс. – Несколько турригеров первого класса?
Марибод громогласно расхохотался, голубые глаза его вспыхнули весельем:
– Нет, лучше! Пойдем на задний двор, ты все увидишь сам.
Офицерам с «Фалько мальтуса» досталось несколько удивленных взглядов, но по большому счету никто не обратил на них внимания – притащил гость-соратник с собой вооруженную свиту, так это его дело, пусть только не забывает за ней присматривать, а то мало ли что.
Карпентумы один за другим поднялись в небо, а процессия во главе с Марибодом двинулась в обход пирамиды, оказавшейся лишь пристройкой к огромному комплексу – вождь улыбался, перебрасывался фразами с дружинниками, видно было, что он доволен и что подарок и в самом деле приготовил знатный.
Интересно, не ловушку ли для них?
Хотя нет, их-керимберы честны, как любые варвары, от них не стоит ждать подлости.
– Ну и орава, вымя Галактики, – пробормотал Арвинд, покачивая головой. – Отожрались… на чем, интересно?
– А ты спроси, – посоветовал Порго. – Вдруг и тебя накормят?
– Тебе хорошо, ты мелкий и привык быть мелким. – Навигатор смерил соратника взглядом. – А я-то всегда считался мужчиной крупным, и в этой компании мне как-то не по себе.
Обогнули пристройку, утыканную антеннами, похожими на огромные зеленые грибы, и открылся огороженный невысокой стеной задний двор, выстроившиеся в ряд деревянные кресты, врытые в землю.
И на каждом – Энхо зажмурился, не веря себе, – висел человек.
– Вот он, подарок! – объявил Марибод, указывая толстой, как бревно, ручищей.
Каждый из находившихся на кресте был раздет, и не просто привязан, а приколочен к дереву – когда подошли ближе, стали видны шляпки толстенных гвоздей, вбитых в лодыжки и запястья.
Подхваченные веревками тела обвисали, вокруг роились мухи.
– Помилуй нас, помилуй нас, во имя милосердия, – пробормотал Порго. – Что это?
Энхо на миг замутило – да, он видел всякое, и чистоплюй не сможет выжить в Каструм Аетас, стать боевым офицером, но подобная казнь, чудовищно мучительная и неэффективная…
– Служители Божественной Плоти? И что? – спросил Ларс ровным голосом.
На его лице не дрогнул ни единый мускул, хотя даже невозмутимая Ультима поморщилась.
– Не обычные служители, – Марибод почесал подбородок. – Это… как их?.. Изгоняющие тьму!
Только теперь Энхо разглядел, что у каждого из распятых есть третий глаз, а это значит, что перед ними жрецы, и не из обычных… но почему «изгоняющие тьму», отчего вождь их-керимберов назвал их именно так?
– Экзорцисты? – сказал Ларс за мгновение до того, как эру Венц догадался сам.
– Они самые, – кивнул Марибод. – Предки слышат нас, эти типы посчитали нас совсем идиотами, прилетели и заявили, что собираются проповедовать истинную веру… Ха, видали мы таких проповедников, раскусили их в первый же день, как они начали по Двору Судьбы шнырять! Повязали мигом, потеряли при этом четверых, и еще пятеро ранеными остались, но всех взяли…
На столбах – шесть экзорцистов, взять их и потерять лишь четверых?
О Превознесенный, да их-керимберы неплохо дерутся, по крайней мере на земле.
– А это… зачем? – Ларс ткнул в ближайший крест.
– Решили порадовать других жрецов, обычных, безобидных, – сообщил Марибод. – Тех, которые в распятого бога верят. Они парни неплохие, всяким увечным помогают. Потешили их покровителя, как его, Хрест, что ли? А то ему скучно, наверное, одному на кресте висеть. Ну и сами повеселились, эгей.
Энхо поежился – понять этих варваров сложно, если вообще возможно… вот так взять и распять служителей одной веры, чтобы угодить служителям другой веры, да еще и не своей…
– Кто-то, похоже, решил извести меня всерьез, – проговорил Ларс, хищно ухмыляясь. – Но ему это не удастся… Давай-ка я погляжу на них поближе, ведь ничто не пахнет так сладко, как труп врага.
Энхо поежился еще раз.
Моча и свернувшаяся кровь, загноившиеся раны и воспаленные мозги – только кровожадный безумец способен получать удовольствие, обоняя этот ароматический «коктейль».
Неужели Ларс пойдет на такое? Не хочется в это верить…
Но худощавый юноша со смуглым лицом и ястребиным носом зашагал вперед, туда, где торчали выстроившиеся в ряд столбы. За ним двинулась лишь Ультима, их-керимберы остались рядом с вождем, не шевельнулся никто из офицеров «Фалько мальтуса» – нет, за это им точно не платят…
Лицо Порго исказила гримаса отвращения.
Один из экзорцистов, очень худой, с выступающими ребрами и глубокой раной на груди, поднял голову. Открылись глаза, неожиданно чистые и спокойные, без боли, злости или ненависти, а третий на миг вспыхнул точно крохотная звездочка.
– А, вот и ты, – сказал служитель Божественной Плоти так, словно именно такая встреча и была запланирована.
– Да, это я, – отозвался Ларс как ни в чем не бывало.
Ультима насторожилась, подобралась, сделала шаг вперед, чтобы видеть всех развешенных на крестах.
– Я вижу тебя хорошо, – экзорцист нахмурился. – Да, даже очень хорошо… Вынужден признать, что ты куда больше достоин храмов и молитв, чем тот, кто ныне властвует в Монтисе, и поэтому я не буду пускать в ход то, что сокрыто ныне в моем чреве. Аве, Кесарь…
Энхо едва сдержал ругательство – телесная бомба, спрятанная внутри одного из «проповедников» или даже в каждом, чтобы не рисковать, и возможность для любого подорвать себя или собрата, используя третий глаз. А их-керимберы оказались слишком наивными или слабо оснащенными, чтобы заподозрить или увидеть эту опасность!
А ведь заряда перикулума в пятьсот граммов хватит, чтобы залить огнем весь задний двор!
– Ты первый, кто меня так назвал, – сказал Ларс, по-прежнему не показывая испуга. – Прощай, служитель Божественной Плоти.
– Прощай… – прохрипел экзорцист, и голова его вновь упала на грудь.
Ларс повернулся спиной к столбам, и обнаружилось, что его глаза сужены, а взгляд – мрачен.
– Снять и похоронить их с честью, – велел он. – Но сначала… разминировать.
Дверь хлопнула, и прикорнувшему на диванчике Энхо этот звук болезненно ударил по ушам. Он резко сел, потянулся к лежавшему на полу виброклинку, но понял, что это всего лишь вышедший в вестибюль Ларс, облегченно вздохнул и отдернул руку.
На Керимбе они провели больше стандартной недели, и за это время эру Венц если что и увидел, так это дворец вождя Марибода, пышно именуемый среди местных Двором Судьбы. Кормежка оказалась неплохой, если забыть о том, что повара слово «гигиена» не смогли бы даже прочитать, и главной неприятностью стала скука, от которой он мечтал избавиться, покидая «Фалько мальтус».
Арвинда отозвали почти сразу, случилось что-то с системой навигации, ему на смену прислали Якива, и три офицера по очереди дежурили, будучи чем-то вроде контуберналов при Ларсе, сопровождали его в поездках и стояли рядом на церемониях.
– Лежи, не вставай, – сказал Ларс, и голос его прозвучал не так выразительно, как обычно.
Время подходило к полуночи, но Энхо пока никто не отпускал.
Сегодня во Двор Судьбы прибыл коренастый мужчина, не их-керимбер, с большим зеленым чемоданом, старомодным и, похоже, бронированным. Держа его в руке, мужчина прошагал в комнаты Ларса, где уже находилась Ультима, там они заперлись втроем и, судя по голосам, принялись ожесточенно спорить.
И все это затянулось до глубокой ночи.
– Да я ничего, так, задремал… – пробормотал Энхо, тщетно пытаясь взбодриться.
– Они решают, – произнес Ларс, и эру Венц понял, что его собеседник на самом деле в ярости, а его спокойствие напускное. – Они решают так, как будто меня нет… И что? Но почему, что изменилось, отчего все это началось, не полет же на Аллювию тому виной?
– Не могу знать! – уставной ответ подошел как нельзя лучше: и звучит в тему, и ни к чему не обязывает.
Но Ларс его, похоже, и не услышал.
– И эта здоровенная хреновина, зачем он ее приволок с собой? А? Что в ней? Проклятье! – Он сжал кулаки.
Энхо смотрел на рассерженного юношу, худощавого, невысокого, на его светлые волосы, и пытался понять, с кем он имеет дело – с обычным человеком или с личинкой, зародышем Божественной Плоти, необычайным существом, предназначенным для того, чтобы править другими.
В чем проявляется таинственная кровь ангелов, оставленная потомкам Антеем Основателем и передающаяся только по мужской линии? Или она не значит ничего, если ее обладатель ничего собой не представляет и может похвастаться только происхождением?
Ларс мог похвастаться многим, и особенно необычно это выглядело, учитывая его возраст… Выдержка, искусство обращаться с людьми так, чтобы они охотно шли за тобой, слушали тебя, ум и отвага, умение владеть оружием, естественное внутреннее достоинство…
Но при этом он любовался трупами экзорцистов.
– Ну что же, пусть они решают, ну а я потом решу сам, – Ларс шумно выдохнул и посмотрел на Энхо так, как будто только что его заметил. – Давай-ка мы с тобой выпьем… Есть у тебя что-нибудь?
– Э, найдем… – эру Венц на миг растерялся.
Во Дворе Судьбы выпивка встречалась в таком же изобилии, как грязь, мускулистые амбалы или хихикающие девицы, но был это мутный самогон, от которого двоилось в глазах, а в ушах звенело. «Настойку их-керимберов» с Галликума она напоминала так же мало, как местные чешуйчатые твари, живущие рядом с людьми, настоящих крыс.
Поить таким Ларса?
Но ведь это приказ, а его надо выполнять.
– Но ваша телохранительница… ведь без нее? – спросил Энхо в последней отчаянной попытке исправить положение.
Ситуация выглядела не просто нештатной, а опасно нештатной.
– Я не убогий мальчик, чтобы за мной всюду и всегда приглядывать, – сказал Ларс. – Пошли.
И, схватив эру Венца за руку, он потащил его за собой – прочь из вестибюля, в полутемный коридор, затем вниз по лестнице, в еще один проход, через большой зал, где под ногами клацает выложенный мрамором пол и блестят в полумраке лезвия развешенных по стене топоров.
Двор Судьбы Ларс знал отлично.
– Заглянуть бы к Армину, да тот уже спит, – бормотал он на ходу, – или не спит, но тогда пьян в дым и ничего не соображает, он и трезвый-то не особо большой мыслитель. Ага, вот здесь… Так!
Они остановились на пересечении двух проходов, где на постаменте стояли древние полимерные доспехи, напоминавшие панцирь чудовищного прямоходящего краба. Ларс огляделся, ловко расстегнул нагрудные пластины и, пошарив внутри, вытащил бутылку емкостью не меньше литра.
– Всегда надо иметь запасной вариант, – объяснил он ошарашенному Энхо.
Они двинулись прочь и через пять минут очутились в комнате, заставленной огромными шкафами.
– Что тут такое? – спросил эру Венц, переступив порог.
– Кладовая, – ответил Ларс. – Наверное, о ней не помнит никто, даже кастелян. Давай-ка выпьем по глотку и посидим, а то я должен успокоиться… достало это бешеное мельтешение.
Они разместились на широком длинном подоконнике, откуда через пыльное стекло можно было рассмотреть темный задний двор, тот самый, где еще недавно торчали кресты с распятыми экзорцистами.
Энхо получил бутылку и для начала осторожно понюхал – что-то сладковатое.
– Пей, не бойся, – сказал заметивший его колебания Ларс. – Медовый ликер. Позаимствовал его на кухне, повар, я думаю, не заметил, у него там целая бочка этой штуковины.
Эру Венц осторожно отхлебнул – рот наполнился сладостью, ее сменило приятное жжение, и от ухнувшего в желудок напитка поползло расслабляющее тепло. Замер, смакуя ощущения, а бутылку забрали у него из руки, и послышалось смачное бульканье – «глоток» в исполнении Ларса вышел большим.
– И когда только все успели? – спросил Энхо. – Вы ведь почти все время у себя… или с вождем, или в поездках…
Трижды за эту неделю они покидали Двор Судьбы – дважды мотались в большой военный эмпориум, а еще один раз посетили тот, где располагался «Фалько мальтус». Вот только времени заглянуть на свой корабль у бывшего младшего декуриона не нашлось – они пробыли там всего час, на другом конце ВПП, где стоял черно-багровый альнус незнакомой модели.
– Время всегда найдется, если есть интерес, – изрек Ларс. – И тайный выход. Этот замок изъеден ходами, точно гнилой пень – дырами, и кое-какие Армин мне показал. Выскальзывать из-под надзора Ультимы я научился и использовал это для того, чтобы «осмотреться», а то мало ли что.
– Из-под надзора? – Энхо вновь получил бутылку и на этот раз выпил побольше: цветочный привкус, мягкая, тягучая жидкость, что скользит по языку, ласкает небо и десны. – Разве она вам не подчиняется?
– Подчиняется… но в определенной степени. – Ларс почесал макушку. – В какой, я сам не знаю до конца и проверять не хочу… Так, пожалуй, мне хватит, а то я и в самом деле напьюсь, а зачем это нужно?
Эру Венц не удержался, глотнул еще и только потом отставил бутылку.
О чем говорить дальше, он не знал – юноша, что сидел напротив, на другом конце подоконника, не был простым человеком, пусть даже он щурился сейчас на звезды, а до этого пил медовый ликер.
За время, прошедшее со дня боя на орбите, вера Энхо в божественность Божественной Плоти ослабла, но не исчезла совсем, а кроме того, он прекрасно понимал, что эта беседа опасна для него. Решит Ларс, что сказал лишнего, или кто-то из его союзников подумает, что офицер эру Венц услышал то, что ему слышать не следовало, и все…
Либо его самого оставят здесь, на Керимбе, или заменят всю команду, если Янус заартачится.
– Где-то там, далеко, Аллювия, – проговорил Ларс, указывая на темное небо. – Догадываюсь, что ее отсюда не видно, но знаю, что она есть… А когда-то, не так давно, у меня не было ничего, кроме нее – родной дом, мать, сестры, друзья, танцы раз в месяц… Понимаешь?
– Да, – сказал Энхо, но его, похоже, вновь не слушали.
– А теперь у меня всего этого нет, – продолжал Ларс, обращаясь в пространство, и взгляд у него был отсутствующий. – Я лишился друзей и родичей, всего, что было мне дорого, а взамен получил эфемерную цель, Мерцающий трон, и врага в лице Божественной Плоти. Как ты думаешь, это достойный обмен?
Эру Венц промолчал, но его собеседник и на это не обратил внимания.
– Те, кто меня поддерживает, всего лишь союзники, и у них свои цели, им нужен даже не я, а та кровь ангелов, что течет во мне… О, с какой радостью я выпустил бы ее из себя и заменил на обычную!
Энхо слушал и ощущал неловкость – будто статуя Божественной Плоти, установленная в столичном храме Победоносного, заговорила, но изрекла не пророчество или повеление, а пожаловалась на то, что ей надоели мыши, гадящие на постамент, и что пора реставрировать левую ногу…
Нет, Ларс не жаловался, он словно рассуждал сам с собой.
Однако это выглядело слишком живо, чересчур по-человечески для того, кто человеком не являлся.
– Но это невозможно, – сказал Ларс, и взгляд его стал обычным. – Вот такие дела… И что, не вмазать ли нам еще? Хотя нет, лучше вернуться – нам пора на сцену, играть написанные для нас роли. Мне изображать претендента на власть в Империуме, тебе – его преданного офицера, верного сторонника, рыцаря без страха и упрека.
– Но я ничего не изображаю! – возразил Энхо.
– Конечно, – Ларс одним пружинистым движением соскочил с подоконника. – Лучше всего играет тот, кто делает это искренне, от всего сердца.
* * *
Вальгорн двигался ритмично и мощно, и дыхание его с шумом вырывалось сквозь сжатые зубы. Женщина под ним постанывала, и не только от страсти – на грудях ее, предплечьях и боках виднелись синяки, возникшие, когда он только «разогревался»…
Окровавленный кнут, оставивший следы на ее белоснежной коже, лежал на полу.
– Радуйся, сука! Радуйся! – прохрипел он и ударил ее по лицу. – Переворачивайся!
– Да, мой государь, – ответила она знакомым до дрожи голосом.
Сладостным в том случае, если в нем звучат страх и раболепие, как сейчас.
И очень неприятным, как раньше, когда Вальгорн трясся от страха, слыша его.
Он приподнялся, и она торопливо сменила позу, оказалась на локтях и коленях. Взгляду хозяина Империума предстала спина, покрытая багровыми вздувшимися рубцами.
Зрелище было возбуждающим, и Вальгорн вонзился в нее так, что она вскрикнула. Вновь монотонно заскрипело ложе, специально изготовленное таким, чтобы он слышал, как все происходит, распалялся сильнее и сильнее и вправду чувствовал себя Божественной Плотью.
Нащупать ее грудь, сжать посильнее, вцепиться в светлые растрепанные волосы…
Пусть эта сучка почувствует боль!
А теперь отпустить, и двумя руками обхватить ее шею, такую тонкую и изящную. Сдавить, ловя пальцами биение жизни, услышать ее хрип, ощутить слабые попытки вырваться.
Нет, сейчас она от него не уйдет!
Еще сильнее, еще, чтобы хрустнули позвонки, смялась гортань, а теперь быстро перевернуть ее и выпустить семя – прямо в приоткрытый рот, между розовых искусанных губ… Сейчас можно вскрикнуть, освобождая запертый внутри экстаз, разрывающий тебя на части, туманящий рассудок.
Придя в себя, Вальгорн понял, что перестарался, – женщина, находившаяся на одном ложе с ним, не дышала.
– Хм, неудача, – сказал он, хмурясь.
Она лежала, глядя куда-то мимо него, маленькая и белокожая, с огромными голубыми глазами и вздернутым носиком, неотличимая от Эльтирии, фемины предыдущей Божественной Плоти.
Гомункул-безликий, заказанная на Фонсе безумно дорогая игрушка, на изготовление которой тамошние искусники потратили более полугода. А он ее сломал, едва она прибыла во внутренний двор, не удержался, не рассчитал сил… но зато получил неимоверное удовольствие.
Ничего, у него будет еще одна Эльтирия, даже две… и настоящая тоже.
А еще он закажет точную копию выскочки с Аллювии и будет насиловать его каждый день – и в естественные отверстия, и в те, какие можно сделать самому, не лишив гомункула жизни.
Когда-то давно, еще до того, как стать Божественной Плотью, Вальгорн относился к недочеловекам с отвращением, таким сильным, что даже прикосновение их было неприятно. Но затем случилась та встреча с закутанными в плащи союзниками, и принцепс понял, что гомункул может быть источником удовольствия, какого не получишь ни от полуженщины, ни от полной.
Густого, яркого, сладостного, но в то же время смрадного – будто ты затеял соитие с животным.
Он завел сначала одну наложницу, потом двух, а чуть позже начал создавать свой внутренний двор, уже не ограничивая себя привезенными с Волюнтаса предрассудками, а руководствуясь лишь собственными фантазиями и желаниями.
Вальгорн слез с ложа и принялся одеваться, насвистывая себе под нос – рубаха и камзол, сегодня зелено-синий с серебряными вставками, обтягивающие штаны и низкие сапоги с разрезами, любимый меч на пояс.
Вот и все, можно выходить в коридор.
– Мой государь, – согнулся в поклоне ожидавший там Карелус.
– Хм, труп уберите, – сказал Вальгорн. – Получилось довольно неплохо.
– Я рад, – на лице горбуна появилась улыбка. – Осмелюсь напомнить, что Ретир ожидает вас.
– В Радужном перистиле?
– Да, мой государь.
– Очень хорошо. – И Вальгорн зашагал по коридору, сопровождаемый четырьмя охранниками.
Могучие и уверенные в себе, ловкие в обращении со всяким оружием, преданные и неподкупные – просто оттого, что здесь у них нет ни друзей, ни родичей, а тех, кто не совершил паломничества к Белому Храму, обязательного для всех жителей Волюнтаса, они не считают за людей.
Два поворота, короткая лестница, и вот он, перистиль: вместо пола зеленый газон, играет струями радужный водопадик, и рядом с ним стоит префект претория, такой прямой, словно проглотил копье.
– Мой господин! – гаркнул Ретир, выпучив глаза.
– Ты с докладом? – спросил Вальгорн.
– Так точно!
– Погоди, я слегка проголодался… – Он поднял руку, и тут же рядом объявился гомункул с подносом.
Тарелка с нарезанными на ломтики яблоками, очищенные орехи хела – то, что надо, чтобы восстановить силы. И глоток красного целлийского вина урожая пятилетней давности, ароматного, впитавшего всю сладость тамошнего воздуха и тепло мягкого солнца.
– Говори, – приказал Вальгорн, с кубком и тарелкой усаживаясь в кресло.
– Проведена беседа с сенаторами, совершившими поднадзорный вояж за пределы Империума, степень воздействия минимальная, физическое насилие не применялось, – доложил Ретир.
Ага, точно, дураки-патриции, якобы по собственной воле отправившиеся к тому парню с Аллювии… И среди них – три гомункула-безликих из той же партии, что и погибшая сегодня «Эльтирия», но модифицированных и натасканных совершенно на иное.
Все три не вернулись, а это значит, что парнишка оказался не промах.
– И что, старикашки раскололись? – спросил Вальгорн.
«Беседа» означает, что тебя под охраной привезли во дворец, засунули в темный подвал, окружили мрачными и злобными рекуператорами, что выглядят как законченные садисты, показали весь инструментарий для допросов, а затем начали потихоньку расспрашивать.
Порой страх действует не хуже боли.
– Четверо из шести, и рассказывают одно и то же, – сообщил префект претория. – Разрешите доложить?
– Конечно, – Вальгорн вздохнул.
Все-таки Ретир слишком глуп, надо бы поставить на его место кого-нибудь другого, и лучше не из патрициев, а вытащить из грязи, чтобы был по гроб жизни благодарен Божественной Плоти.
Вальгорн прихлебывал вино, жевал орехи и слушал рассказ.
Мальчишка на пару с телохранительницей разделал троих безликих-убийц – почти невероятно, он сам должен быть отличным бойцом, а уж баба эта не уступать ликторам Нервейга.
Те были из особо удачной партии, созданной восемь лет назад.
Так кто же она такая?
Но ничего, пацан выжил, а затем выслушал речи наших «благородных» сенаторов, предложивших уроженцу Аллювии Мерцающий трон. Обещал, что станет хорошим правителем, велел гостям возвращаться и ждать его скорого появления на Монтисе, собирать силы и готовиться к встрече.
– Хм… ты говоришь – через стандартный месяц? – протянул Вальгорн, отставляя руку с кубком.
Подскочил гомункул и наполнил посудину.
– Так точно! – подтвердил Ретир.
Что-то тут не складывалось, не мог мальчишка не понимать, что патриции, едва вернувшись, попадут в руки Вальгорна… А значит – это дезинформация, призванная смутить его, сбить с толку, и все остальное, что могут рассказать старикашки, тоже не более чем ложь…
– Налет на Монтис силами их-керимберов? Попытка захватить планету! Бред! – заявил хозяин Империума, сделав еще глоток. – Подобное невозможно, и эру Сильварда не надо звать, чтобы разобраться в ситуации, но вот пригласить его для того, чтобы укрепить оборону инсулы…
– Мой государь! – В голосе Ретира прозвучала обида.
– Да, знаю, – махнул рукой Вальгорн. – Твои преторианцы хороши, это факт. Только вот легион, размещенный в окрестностях столицы, не будет лишним. Начальник генерального штаба должен провести передислокацию в течение стандартной недели, ведь тот засранец с Аллювии наверняка явится раньше срока, который назначил.
– Засранец с Галликума, мой государь, – подсказал префект.
Вальгорн вздохнул еще раз – да, у каждого глупца есть предел полезности, и именно этого надо менять.
– Неважно, – сказал он, вставая. – Старикашек – на Блаженные Острова, пусть пока посидят.
Казнить сенаторов нет смысла, в конце концов, он сам спровоцировал их на измену, но и оставлять на свободе нельзя, обязательно кто-нибудь начнет молоть языком. Поэтому лучший выход – дать каждому в бессрочное пользование по камере в самой секретной тюрьме Империума.
А там видно будет.
