Для Владимира новость о том, что Степана похитили, была очень тяжелой. Во многом Владимир считал это своей недоработкой, так как именно он отвечал за разведку. Мог и предугадать вероятное развитие ситуации, но не смог предотвратить. Теперь же казнил себя, что не успел.

Так же, как и всегда, когда кто-то попадал в неприятности, он примерял мысленно их на себя – каково бы ему самому было, если бы он оказался на месте того человека. Такая «примерка» весьма помогала иногда понять мотивы действий людей, но в данном случае надо было просто спасать человека.

А Степан попал в исключительно скверную ситуацию. Владимир считал, что она значительно хуже, чем та, в какую попал он на Марсе.

Это гораздо хуже – оказаться не один на один с природой, а один против озверелых человеческих отбросов.

Тогда, на Марсе, ребята, оставшиеся на орбите и не способные ничем помочь физически, старались поддержать чисто морально. И эта поддержка была весомой.

Весомой, ибо тяжелее всего было в первые месяцы. В первые месяцы одиночества. Шок оттого, что остался один на Марсе, оттого, что теперь все зависит только от него, и чисто физически опереться ни на чью помощь невозможно. То, что все теперь зависит больше не от его способностей, выдержки и сообразительности, а даже от малейшей случайности, Владимир пережил весьма тяжело. Хоть и никогда впоследствии никому об этом не рассказывал. Ему, как он считал, по сравнению со Степаном было тогда гораздо легче.

У него была связь с кораблем, с товарищами, которые не могли прийти на помощь физически, но советом, моральной поддержкой – всегда.

У Степана все было гораздо хуже.

Его похитили так, что никто даже не видел – кто и где. Следовательно, никто не мог даже предположить, куда его увезли и спрятали. А это значило, что именно этим бандиты ныне козыряют перед узником, указывая ему на то, что помощи ему ждать неоткуда. Что вся его жизнь теперь зависит от малейшей их прихоти. А это очень даже существенная разница с тем, что было у Владимира.

Он помнил, как смотрел в ту область неба, где должен был находиться удалявшийся от Марса корабль. Он часто туда смотрел, выходя из станции по какой-нибудь надобности. Вычислить небесные координаты корабля по заранее известным параметрам его движения было несложно.

На стекле скафандра блестели отраженным светом огоньки Базы, сливаясь иногда с колючими искрами звезд, которые легко пробивали своим светом жидкую атмосферу Марса даже днем. Он быстро находил то созвездие, то место в созвездии, где должен быть сейчас корабль, и, как ни странно, у него не было больше того тягостного чувства, что давило в самые первые минуты катастрофы. Было четкое осознание – «Антарес» вернется. За ним. Не скоро, но вернется, а сейчас нужно приложить все усилия для того, чтобы выжить.

Скоро в ту область, где должен быть корабль, медленно, но верно вползла желто-голубая двойная звезда Земли. И отправилась дальше по орбите, все более обгоняя Марс, медленно ползущий по своей, более далекой от Солнца.

Что он чувствовал тогда? Тогда, когда получил сообщение, что «Антарес» благополучно лег на эллиптическую орбиту возле Земли, а экипаж так же благополучно вернулся домой…

Опять – спокойствие.

Потому что он буквально кожей чувствовал поддержку тех, кто сейчас там. На Земле.

Что чувствует сейчас Степан? Хватит ли у него духу выдержать и дождаться помощи, спасения? Не захлестнет ли его отчаяние от тщательно нагнетаемой бандитами безысходности?

И вообще: зачем его выкрали?

Чтобы «вытрясти» имена тех, кто был с ним и организовал разгром в парке, а потом убить?

Или сделать заложником, пытаясь поторговаться с теми, кто устроил им в городе такой облом?

Наиболее вероятным было именно первое – выпытать имена истинных организаторов.

А это означало, что надо очень и очень торопиться. Его вполне могли убить. Сейчас его жизнь зависела всего лишь от двух параметров – его собственной выдержки и их расторопности.

Мало-помалу нарастало отчаяние – зацепиться было не за что.

Самые вероятные ходы были испробованы. А менее вероятных были тысячи. В них копаться, даже если подключить всех, кого он только знал, можно было и год.

Владимир полистал записную книжку. Посмотрел имена и адреса тех, с кем познакомился в этом мире. Кто в той или иной мере был его информатором.

Практически всех он уже успел обзвонить, опросить. Оставалось одно – ждать, что они узнают еще, и рыскать самому. Параллельно с милицией, которая тоже уже занялась делом о похищении.

Всем его сомнениям и страхам положил конец звонок от одной бабульки, которая была, пожалуй, одним из самых ценных поставщиков информации обо всех немногочисленных горожанах, имевших крупные состояния. Он, в начале поисков, позвонил ей одной из первых. И, похоже, она таки что-то узнала.

И действительно. По мере того как эта бабулька рассказывала, как всегда весьма подробно, со всеми деталями, Владимир все более осознавал – это явно то, что он искал. Это осознание не замедлило проявиться и на его лице.

Сидевший рядом за столом Михаил тут же бросил все и стал с интересом прислушиваться к разговору.

– Анфиса Николаевна! А как те люди выглядели?

– Как-как… как бандиты!

– Я не то имел в виду. Это были местные или кавказцы? Лица вы не разглядели?

– Разглядела! Истинно – кавказцы! Все черные!

– Похоже, это наши старые знакомцы развлекаются, – прокомментировал Владимир, отняв трубку от уха.

– Ладно, Анфиса Николаевна, мы через час приедем. Вы дома будете?

– Буду! Приезжайте. Буду ждать.

Владимир выключил мобилу и пояснил:

– Это звонила одна бабулька. Я ей однажды очень крепко помог. Отбил от хулиганья. Она живет в Больших Хуторах. Я ее просил сообщать мне все, что заметит про бандитов. Там ведь как раз дачи разных «толстомордиков». И дачи местных бандитов тоже.

– «Стучит» бабулька! – мрачно подытожил Георгий, тоже перебравший все свои источники информации и теперь обреченно ждавший вместе со всеми в доме Бориса Ефимовича, который сделали штаб-квартирой поисков.

– «Стучит», и исправно, – усмехнулся Владимир. – Я за время общения с ней так много интересного узнал о правящей верхушке города – на несколько уголовных дел хватит. Очень информированная, наблюдательная и аккуратная бабулька.

– Находка для шпиона! – подхватил Николай.

– Вот-вот! Именно находка. А разведку надо налаживать, по всем направлениям… вот через таких наблюдательных и информированных, – не преминул напомнить Георгию Владимир.

– Так что будем делать?

– Едем в Большие Хутора и наводим справки на месте. Борис Ефимович! Вы как – нам поможете? Довезете до Хуторов?

– А как же! Обязательно! Только вы это… поосторожнее. Там они уже такими, как тот босс, растяпами вряд ли будут.

Георгий, не знавший, что упоминается и какой босс имеется в виду, тут же навострил уши, но все сделали вид, что ничего не заметили, ничего не произошло, – и продолжения не последовало.

– Да ясное дело, будем осторожными, – отозвался Владимир. – Надо убедиться, что у них там, на той даче конкретно, заложник. А освобождать уже будем не своими силами… Так! Стоп! Нам кое-что понадобится из спецснаряжения.

– Это еще что? – спросил Михаил удивленно.

– Тут рядом есть магазин, торгует чем угодно. Там есть и хорошие телескопы.

– А! Понял!

Через десять минут Владимир с Михаилом быстро возвращались к воротам дома Бориса Ефимовича, нагруженные огромным ящиком. Тащил больше Михаил. Владимир лишь на ходу придерживал ящик, который тот взгромоздил себе на плечо. К их приходу «Тойота» уже была выведена из гаража и сдержанно урчала двигателем за воротами.

– А чего такой большой?

– Да у них упаковка такая здоровенная. Вместе со штативом и прочими прибамбасами. А так – он не очень и большой.

– Надо определиться с тем, как нам там появиться, чтобы никто из посторонних наблюдателей не смог нас ни опознать, ни сообщить бандитам. Компания мы, однако, весьма приметная.

Решили, не найдя лучших вариантов, разделиться на группы и сначала разойтись в разные стороны от остановки, а потом сойтись у нужного дома. По одному.

Бабка Анфиса обрадовалась гостям и тут же накрыла на стол. Группа попивала чай, попеременно дежурила у телескопа и обстоятельно – тут старался Владимир, которого бабка считала за «старшóго», – расспрашивала о бандитах в особняке напротив. Телескоп пригодился, так как особняк находился в ста пятидесяти метрах от дома бабки, за небольшим, заваленным каким-то ржавым хламом пустырем.

– Он! Он, подлюка! – с энтузиазмом заявила Анфиса Николаевна.

Владимир спрятал фото в карман.

– Если он здесь, то это еще не значит, что и Степан там же. Могли его в другое место перевезти? Могли, – заключил он.

– Не могли! – возразила бабка Анфиса.

– Почему?

– Я смотрела, и никто из дома ничего не выносил и никого не выводил. Все только входили. Один только их водила туда-сюда шныряет.

– А если его с черного хода вывели? – подал реплику Николай.

– Да брось! – замахала руками бабка. – Какой черный ход, если сзади у них пустырь и дороги нет? Если бы вывели или вынесли, то куда б его, болезного, повели? Да и видно же вон… все!

– Резонно, – согласился Владимир. – А когда, кстати, сюда Степана привезли?

– Сегодня утром! – с прежним энтузиазмом заявила бабка Анфиса.

– Это уже лучше, – сказал Владимир и поиграл мобилой, подбрасывая ее в руке. На его лице прорисовалась целая гамма чувств. Было видно, что он колеблется. – Ладно, тут надо подмогу вызывать, – наконец сказал Владимир.

– Это кого?! – изумился Михаил. Он настроился было уже на штурм наличными силами, со страхом примеряя так и эдак, как оно будет выглядеть в реальности.

– Мы тут не управимся. Они наверняка хорошо усвоили урок, что получили в парке. Будут готовы ко всем неожиданностям. И вооружены они будут наверняка. Нужен ОМОН. Из города.

– Ты уже и с ними связи наладил? – хмыкнул Михаил и покачал головой. – Когда же ты успел?

Да вот… представился случай. Но тут сразу же встает одна проблема: нам перед этими гавриками рисоваться совершенно ни к чему. Чтобы не задавали лишних вопросов. – Владимир придирчиво осмотрел собравшихся. – Много нас здесь… не подумали мы об этом варианте!

– В смысле: как уходить отсюда? – спросил Михаил, не отрываясь от окуляра телескопа, наведенного на дом бандитов.

– Да.

– Опять не проблема! Нагло садимся в машину и отбываем, – предложил Борис Ефимович.

– Угу. И «светим» всю нашу компанию еще раз. Одно дело, что мы вашу машину у вашего друга оставили. Другое, что жители наверняка обратят внимание на то, что как приехала большая толпа народу, так и отбыла. Не годится. Надо создать впечатление, что Ефимыч тут решил либо подшабашить, либо просто из сочувствия подвез разных попутчиков.

– Я предлагаю другую схему – расходиться по одному. Ефимыч, так как его тут все знают, «идет на дачу» вместе с Владимиром, – предложил Николай.

– А ты видел, какое там море грязи сейчас на дороге? – скептически спросил Михаил. – И вообще, какой резон по этой болотине Ефимычу переться на дачу? Ведь всем тут живущим известно, что ничего ценного на ней нет. Даже местные воры об этом знают. Иначе бы уже вынесли. Я прав, Ефимыч?

Каменский кивнул.

– Н-да, уже не то, – задумчиво заявил Владимир.

– А чего мы боимся? Уродов спугнуть? – опять встрял Николай. – Вряд ли кто из них нас тогда запомнил. Погода сейчас мерзкая – ветер, сыро и холодно. Вот-вот дождяра влупит. Я с Жориком отваливаю прямо сейчас на остановку автобуса. Он будет… – Николай посмотрел на часы. – Во! Уже через двадцать минут. Ефимыч отбывает один на своей «Тойоте». А Михаилу и Владимиру можно будет здесь остаться, так как их всего-то двое.

– А вдруг эти… из ОМОНа будут ходить по дворам и выяснять, есть ли кто из города?

– Короче, так! – резко вмешался Владимир. – Я думаю, что ты, Николай, вместе с Жориком и Михаилом, двигаете прямо сейчас на остановку. И уезжаете. Я делаю звонок в милицию. Наблюдаю за процессом и пересиживаю ночку здесь. Ефимыч же уезжает один и прямо сейчас.

– А чего такие перестраховки? Я не понял. Ведь ты говорил, что познакомился с кем-то из ОМОНа.

– Не «с кем-то из ОМОНа», а с человеком, который его может сюда прислать и сам приехать.

– Ну и? Ведь он-то тебя знает. И будет знать после звонка, что ты здесь.

– Он один знает, и его вполне достаточно.

– Ты, кстати, говорил, что тут милиция почти напрямую на бандюков работает. Не получится ли так, что мы вызовем ОМОН, а они сообщат бандюкам об этом вызове. И вся затея с ОМОНом – коту под хвост.

– Да, работает. И это надо учитывать всегда. Но в данном случае эти бандиты – из Дагестана. И с местными барыгами на очень длинных ножах. Так что если мы выступаем сейчас против этих дагестанских, то местная мафия нам мешать не будет. Хотя будет в курсе того, что на поимку дагов ОМОН выслали.

– И будет очень рада, что кто-то «догадался» их уделать с помощью местного ОМОНа, – добавил со смешочком Николай.

– Па-анятно… – Михаил оторвался от телескопа, аккуратно задернул занавесочку и пересел на табурет.

– Все равно нелогично как-то. С таким вот уходом.

– К чертям! Если их слишком много и мы не можем сами их уделать – надо переложить все на ОМОН. Поэтому главное сейчас, чтобы нас как можно меньше вместе видели. Чтобы никто из них и их информаторов не догадался, кто их так подставил. А остальное – пусть у милиции голова болит разные несуразности склеивать. Им за это деньги платят.

Неожиданно раздался стук в дверь, что вызвало тихий переполох. Телескоп спешно спрятали.

– Кого там черти принесли?! – подхватилась хозяйка.

– Если что, мы тут у вас гостим и чай пьем…

– А вы пейте, родные, пейте, у меня варенья много. А чая-то… – тут же раскудахталась хозяйка, направляясь к двери.

Некоторое время не было слышно ничего, а потом в прихожей кто-то затараторил:

– Та ладно, Николавна! Ты че гостей-то прячешь? Я же видел, кто к тебе тута заходил недавно! – стариковский голос был Владимиру знаком. – Я ненадолго. Мне твой старшой из гостей нужен.

– И зачем он тебе нужен? – строгим прокурорским тоном задала вопрос Анфиса Николаевна.

– Тьфу ты, напасть! – хихикнул дедок. – Как служила в СМЕРШе, так и по сию пору от тех замашек не отказалась.

В гостиной многозначительно переглянулись.

– Так вот че у нас Николавна такая ловко-осведомленная! – полушепотом поделился своими соображениями Николай.

– Похоже на то! – оскалился Михаил. – И как это она тебе попалась?!

– Искать надо тщательнее! – оскалился в ответ Владимир.

– За что имею боевые награды! – раздалось меж тем из прихожей гордое заявление бабульки на тираду старика.

В гостиной это ее заявление прибавило веселья.

Дедок таки прорвался через линию обороны, выстроенную хозяйкой, и, весь сияющий, появился в гостиной.

– А! Товарищ полковник! Вы уж извините меня, старика, за вторжение, что вам тут чаи пить мешаю, но… можно один всего вопрос? А то замучил он меня – ночами не сплю.

Начал старик радостно, но чем дальше он говорил, тем менее весело звучал его голос.

– Так вы знакомы? – удивилась хозяйка.

– Да вот, как видишь, – сказал старик и протянул руку Владимиру, поднявшемуся из-за стола. Они обменялись рукопожатиями.

– Вот те на! – развела руками Анфиса Николаевна. – Не было ни гроша, да вдруг алтын! Ну, раз такое дело… сейчас еще чашку поставлю, – она направилась к шкафу с сервизом.

Дед сел на табурет, смущенно уставился в стол, видимо, собираясь с духом, но потом оторвался от созерцания скатерти и запоздало представился:

– Матвей Степанович. Вы уж извините, что тогда в запарке не доложился.

– Да тогда, в тех условиях, и у меня не было времени до политеса. Владимир Сергеевич, – также представился Владимир, и они еще раз пожали друг другу руки.

– Владимир! Скажи, пожалуйста, а у твоего отца отчество случаем не Семенович?

– Да, Семенович. А вы с ним знакомы? – заинтересованно спросил Владимир.

Старик на это не среагировал и продолжил расспросы, почему-то понизив голос, при этом выражение его лица стало чуть ли не печальным:

– А у деда твово отчество не Кириллович?

– Точно! Семен Кириллович. Только он погиб в Великую Отечественную.

– Значит, ОН. На Зееловских он погиб… – сказал старик, закивал и снова уставился на скатерть.

Хозяйка, услышав такие подробности, молча полезла в тот же шкаф и так же молча поставила на стол бутылку водки.

– Да. На Зееловских.

– Ты так на него похож, сынок. Прям копия майора…

Старик прослезился.

– Воевали мы с твоим дедом, – продолжил он, – хороший он был командир. Все мечтал вернуться домой, зажить, как до войны жили… Все нам говорил: «Скоро конец войне, скоро домой. Еще поднатужимся, там уже Берлин видно». Не дожил. Всего-то совсем чуть-чуть не дожил. Страшный бой был. Много наших полегло. И майора ранило… Не довезли его до санбата… Не успели.

За столом повисло тягостное молчание.

Николай многозначительно показал взглядом на часы, кивнул на Владимира и вопросительно уставился на Михаила. Тот понял и тоже кивнул. Георгий и Николай дружно поднялись из-за стола и поблагодарили за чай и гостеприимство.

– Куда? А чай? – всплеснула руками хозяйка.

– Извините, Анфиса Николаевна, но нам в город надо срочно, а автобус уже через десять минут будет. Нам только добежать.

– Ну, раз так… Ну, вы заходите когда…

– Обязательно, Анфиса Николаевна! Мы с Борисом Ефимычем еще не раз тут у вас побываем.

– Матвей Степанович, я сейчас выйду – своих провожу, а после поговорим подробно, – сказал, поднявшись вместе со всеми, Владимир.

Дед молча кивнул.

Уходящие направились к двери. Во дворе, улучив момент, Владимир позвонил в город. Кратко обрисовав ситуацию капитану, он дал координаты дома и предложил прибыть как можно скорее и с ОМОНом. Не исключено, что бандиты будут сами торопиться, ведь погром им в городе учинили знатный, а это означало, что Степана будут пытать.

Следователь несколько раз переспросил, уверен ли Владимир в том, что Степан именно там. Его беспокойство было понятным – гонять ОМОН впустую… можно очень большие неприятности получить. Владимир перевел дух и твердо заверил, что Степан именно там. Да, он не был до конца уверен сам, но тут надо было принять принципиальное решение. Риск велик, но он оправдан. Выключив мобилу, Владимир вернулся в дом. Мрачный, сосредоточенный.

– Что, товарищ полковник, опять какие беды? – спросил дед.

Владимир лишь безнадежно отмахнулся и сел за стол. Немного помолчав, он ответил:

– Тут во всей стране беда!

– И не говори!

Ждать пришлось на удивление немного. Через час обстановка за окном резко изменилась.

– Ха-ха-хайя! Цирк приехал! – хлопнул себя по ляжкам дед, с великим интересом наблюдая, как ОМОН аккуратно окружает дом.

– Да уж! И билеты у нас на места в первом ряду! – подтвердил Владимир.

– А ну-ка, дайте глянуть! – решительно отодвинула деда от окна Анфиса Николаевна.

Придирчиво посмотрев на экипированную братию, плотно прижавшуюся к стенам дома напротив, прицеливавшуюся здоровенной кувалдой к входной двери и тихо приставлявшую лестницы, как трапы, к окнам первого этажа, она удовлетворенно кивнула:

– Давно бы так! Всех их, фашистов, давить надобно!

Дед же все радостно хихикал и в энтузиазме потирал руки.

Омоновец с кувалдой одним ударом проломил входную дверь, и группа с дикими воплями ворвалась внутрь. В это же время две другие группы, разбежавшись по приставленным лестницам, высадили окна первого этажа и тоже ворвались в помещение. Оттуда раздалось несколько пистолетных выстрелов, автоматная очередь, и все надолго затихло.

– Как бы кого не подстрелили, – обеспокоенно сказала бабка и после секундной паузы уточнила: – Из наших.

Дед бросил мимолетный взгляд на Анфису и вернулся к созерцанию происходящего. Минуту спустя к дому подъехали сразу несколько машин, а из дома начали выходить омоновцы. Судя по их расслабленному виду, все закончилось.

Еще через несколько минут вышли еще двое омоновцев с кем-то, кто еле переставлял ноги. Владимир тут же навел на него телескоп.

Через объектив было хорошо видно свалявшиеся от запекшейся крови волосы и часть лица, также покрытую засохшей кровью. Кисти рук тоже были изранены. Человек, которого тащили под руки, шел, низко опустив голову, так что лица видно почти не было, но по одежде Владимир со всей определенностью заключил – это Степан.

– Успели! – чуть ли не крикнул он от радости, оторвавшись от телескопа. – Здóрово!

Владимир слегка подпрыгнул и от избытка чувств махнул в воздухе кулаком.

– Твой? – бабка кивнула на окно. – Это его вы спасали?

– Ага!

Пострадавшего дотащили до автобуса, и все трое исчезли из поля зрения.

Затем возле участка появились несколько людей в штатском и группа все тех же омоновцев. Они собрались в круг и стали что-то деловито обсуждать. Вскоре от группы отделилась фигура в черной куртке и направилась прямиком к дому Анфисы Николаевны.

– Гости, однако, к нам! – заключил дедок и посмотрел на мрачное лицо бабки. Та явно не знала, что делать – то ли радоваться, то ли злиться.

Владимир спешно убрал телескоп и посмотрел на человека, уже дошедшего до калитки и отворявшего ее. Узнал. Слегка расслабился.

– Так и знал, что ты именно здесь! – улыбаясь, заявил следователь, зайдя в комнату, оглядев присутствующих и увидев Владимира.

– Это почему? – хмыкнул тот.

– Ну, не один ты информацию получаешь от Анфисы Николаевны, – ухмыльнулся следователь. – Я как услышал, где бандиты и где заложника держат, так сразу же и смекнул.

Владимир вопросительно посмотрел на следователя, и тот продолжил:

– Очень просто! Дом напротив дома Анфисы Николаевны. Кто мог тебе доложить, да еще точно, о том, что ваш страдалец именно там? Сто против одного, что именно она. Всякие прочие из этой деревни, за редчайшим исключением, даже если на их глазах резать будут кого, – просто промолчат. Не будут вмешиваться. И далее будут говорить: «Ничего не видел, ничего не знаю». Так?! – внезапно спросил он у деда. Тот сконфуженно развел руками и отвернулся к окну.

Следователь прищурился и с улыбкой продолжил:

– Далее: если она сообщила тебе, что он там, а ты утверждаешь, что он ДО СИХ ПОР ТАМ – как и оказалось, – значит, ты неподалеку. Вопрос: где тебе лучше всего находиться? Ответ очевиден: здесь! – Следователь уткнул в пол оба указательных пальца.

– Безупречная логика, – признал Владимир, хотя одна деталь его сильно заинтересовала.

Правда, ответ тут же последовал, и несколько неожиданный. От бабки.

– Моя школа! – похвасталась бабка, хихикнув. – Ну, родственничек, что-то тебя на чаи никак не дозовешься, забыл ты бабку Анфису. Что, только беда заставляет прилететь в деревню?

Она погрозила строго пальцем, отчего следователь виновато развел руками.

– Ну, Андрейка, зови всех к столу. Продолжим чаи гонять. Там все и обсудим.

– На этот раз сами не управились? – спросил капитан, глядя на Владимира, когда все уселись за стол.

Тот, в свою очередь, вопросительно глянул на него.

– Не волнуйся. Тот мордобой, что вы учинили в парке, для многих загадка. Списали на Дикого и его архаровцев. Но мне очень понравилось, как вы все это организовали. Грамотно. По всем правилам военного искусства.

Следователь снова лукаво посмотрел на Владимира. А бабка с дедом переглянулись. Бабка явно удивилась такой информации, а дед, памятуя еще о том случае, многозначительно хихикнул.

– Часом ни в каких спецназах не служили? Эдак в офицерских должностях?

Владимир молча улыбнулся. Дед только крякнул.

– Однако же какая компания тут собралась за столом, – не преминул заметить следователь. – СМЕРШ, военная разведка, милиция и спецназ.

Заметив легкое удивление на лице Владимира, капитан пояснил:

– Если дед Матвей еще не похвастался тут – он у нас в чинах в запас-то уходил. Проныра еще тот. Только Анфиса Николаевна ему фору тут даст. Так что если что – на него можно положиться.

Владимир переглянулся с дедом. Тот подмигнул и добавил:

– Достойный потомок достойного деда, однако! – и кивнул на Владимира.

– А ты откуда его знаешь? – спросил капитан.

– Дык я ж с его дедом в Великую Отечественную воевал! Под его началом. Вот и знаю…

– А-а… – протянул капитан и сменил тему. Ему было очень интересна личность Владимира, поэтому он и переключился на него и напомнил о былой драке. – Мне особенно понравилось, как вы всех балбесов города запрягли. И ведь пострадавших среди ваших, насколько знаю, практически не было.

Владимир посмотрел на следователя и решил, что дурака валять, отрицая то, что известно очень многим, не стоит. У того тоже есть свои глаза и уши среди шпаны. И не только шпаны.

– Были. Но немного и несерьезно раненные, – сказал он.

– Мне вот что интересно: как ты с Анфисой Николаевной познакомился?

– Да был случай, – начал Владимир, а бабка хихикнула. – Шел я как-то по Юбилейному. В районе гаражей. А там какие-то уроды на Анфису Николаевну напали. Ограбить, наверное, хотели. Ну, я двоих лбами в ближайший гараж воткнул, а когда обернулся, оказалось, что с третьим она сама разобралась.

– Это как?!

– Зря, что ль, я в СМЕРШе воевала?! – с деланым возмущением ответила бабка. – Надо знать, куда ударить. Слегка.

– Тогда понятно, – хмыкнул следователь. – Кстати, Анфиса Николаевна, а почему именно мне сразу не рассказала про заложника?

– Дык ты и не спрашивал. А он, – бабка ткнула пальцем во Владимира, – спрашивал. – Да все равно ж, – продолжила она, махнув рукой, – приехал ведь. Я-то думала, что вы вообще из одной «конторы». Меж собой договоритесь.

Следователь покачал головой.

– Кстати, может, тебя подвезти до города? – обратился он к Владимиру. – У меня служебная машина.

– Нет. Спасибо. Я тут еще к своим знакомым зайду. А после на рейсовом убуду.

– Ну, как знаешь! – следователь крепко пожал руку Владимиру и встал. – А! И еще… Если возникнут какие-то идеи еще и Дикого уделать… вы только свистните! – он хитро улыбнулся.

«Ну да! Это или «подстава», или совсем авантюра запредельная. К тому же: «Убивший дракона, сам становится драконом», – вспомнил Владимир. – Если еще и серьезную мафию здесь «зачистить», то неизбежно сам ею станешь. Хорошо бы так и остаться «перпендикулярной» силой в этом городе. Бодаться с реальной мафией, а не с приезжими шавками – это уже слишком… Хотя… Не зарекайся. Может, и придется… А когда придется – тогда и решать будем!»

Вестибюль политеха был просторным и светлым, как всегда делалось в советские времена. Бетонный узорчатый пол с мраморной крошкой, здоровенный мраморный герб СССР на одной стене и красивое мозаичное панно с советской же символикой на другой.

К сожалению, и здесь были слишком хорошо видны гадостные следы торгашеского капитала. Вместо большого стенда с указателями, где какой факультет, висело нечто несуразное, огромное и пестрое.

В этой пестрой штукенции входящий впервые и видящий это убожество тоже впервые, с удивлением узнавал список офисов всяких ООО, ЗАО и прочей коммерческой дряни, что обосновалась в храме науки.

Ректора можно понять: сдавая в аренду помещения, можно было получить хоть какие-то деньги для поддержания на плаву откровенно загибающегося от безденежья института.

Юра с Эльмирой попытались было самостоятельно найти указатель к нужному им факультету, но весьма быстро потерялись в кричащей рекламе юридического, экономического и совершенно им не нужного факультета менеджмента. Им этот англицизм был совершенно незнаком, так как они учили в школе китайский.

Наконец, поняв, что зря теряет время, Юрий двинул к стоявшему у входа в широкий коридор охраннику за справкой.

Чернов все выяснил, и они пошли в нужном направлении. Стоило только углубиться в коридор, как Юрий и Эльмира попали в толчею снующих туда-сюда клерков и студентов.

Первые отличались от вторых тем, что были одеты по евромоде и носили с собой кейсы, папки, бумаги. Вторые же в большинстве своем одевались как попало, красились как попало и передвигались по коридорам с сумками, полиэтиленовыми пакетами и прочими вместилищами книг и конспектов.

И Элю, и Юрия поразила мода студентов. Несколько раз они оба даже застывали на месте и долго провожали взглядом особо колоритный экземпляр.

Встречались студенты с прическами диких форм и не менее диких расцветок. Встречался и не менее жуткий, с точки зрения нормального советского человека, макияж. Причем, что особо поразительно, дикие прически и дикий макияж встречались не только у женской части студентов, но и у парней. Довольно часто им попадались студенты в нарядах, которые, с точки зрения Эли и Юрия, иначе как рванью и ветошью назвать было невозможно. Особо заметно было то, что рвань эта носилась их обладателями как нечто жутко дорогое и престижное. Сочетание рвани с дорогой бижутерией заставляло думать, что это так и есть на самом деле, а не позерство.

Протолкавшись через эту толпу, миновав несколько лестниц и коридоров, они достигли тех мест, куда коммерция еще не добралась. Это было видно по резкому обрыву «евроремонта» прямо посередине коридора. Пластиковая «еврооблицовка» стен заканчивалась, и дальше были видны изразцы и мозаика еще советских времен. Качество и красота облицовки советского времени составляли резкий контраст с безликой мертвечиной пластика.

По-видимому, «совковое наследство» закрыли пластиком, чтобы глаза не кололо.

Эля на это особо указала, молча ткнув пальцем в красивую мозаику и пластик, ее закрывающий прямо с середины. Юрий кивнул и брезгливым выражением лица проиллюстрировал свое отношение к моральным уродам, замазавшим красоту.

Чувствовалось удаление и от коммерческих факультетов. Если там была толчея, то здесь, в последнем оплоте Высокой Науки, по сравнению с юридически-менеджерской частью политеха, было почти безлюдно.

Видно, постоянно озиравшаяся пара составляла слишком сильный контраст с постоянным студенческо-преподавательским контингентом этого крыла института. К ним подошел человек лет сорока пяти, в очках, свитере и черных, тщательно отутюженных брюках. По всему было видно – кто-то из преподавателей.

– Кого-то ищете? Могу ли я чем-то помочь? – вежливо поинтересовался подошедший.

– Да, – взяла инициативу в свои руки Эля, – мы ищем Мирослава Федоровича Беленького.

– А по какому делу, если не секрет? – человек склонил голову набок и слегка улыбнулся. – Наука? Коммерция? Личное?

– Наука, – рубанул прямолинейный Чернов, сурово взглянув ему в глаза.

– Не коммерция? – уточнил незнакомец.

– Не коммерция, – твердо ответил Чернов.

– Мы действительно не коммерсанты, – мягко добавила Эля, стараясь сгладить впечатление от сурового Чернова.

Человек кивнул, в его глазах блеснуло любопытство.

– Ну, тогда пойдемте, я вас провожу.

Оказалось, что они находятся буквально в двух шагах от кафедры.

– Прошу! – сказал провожающий, открывая дверь и широким жестом приглашая внутрь.

Помещение было маленьким, загроможденным шкафами и столами. Единственный диван и тот был впритык втиснут между набитыми папками и книгами двумя шкафами. Возле дальнего стола с единственным на всю комнату компьютером стоял пухлый человек в серой «тройке», с аккуратной прической, и наливал кипяток в чашку из видавшего виды кофейника.

– Сеня! Ты не поверишь! – воскликнул вошедший. – Оказывается, они не вымерли!

– Кто, динозавры?

– Нет, Сеня, хуже! Люди, интересующиеся наукой.

– Мы ей не интересуемся, – буркнул Чернов, – мы ей занимаемся.

– Даже так?! – Брови человека, названного вошедшим Сеней, полезли на лоб, а лицо приобрело откровенно скептическое выражение. – И чем же это вы занимаетесь? – с сомнением спросил он.

– Извините, – вклинилась Эля, – но мы искали Мирослава Федоровича Беленького.

– Так вот он, – Сеня указал кофейником на ухмыляшегося провожатого и осторожно поставил чашку возле компьютера.

– Проходите, садитесь, – махнул Мирослав рукой и уселся за стол. – Как звать-величать и что за проблема такая?

Они представились, и Эля достала из сумочки пачку бумаг.

– Семен Викторович Вайсман, – представил Мирослав своего коллегу и придвинул бумаги к себе.

Вайсман кивнул и с любопытством заглянул через плечо Мирослава.

– О-хо-хо! Уравнения поля?

– Да, – сказал Чернов, – на первой странице система уравнений, а на последующих найденные решения и постановка задачи.

– Н-да… Я таких задачек уже лет пятнадцать не видел, с тех пор как наш «головной» накрылся, – сказал Вайсман, прихлебывая кофе, и продолжил уже с большим интересом рассматривать строчки уравнений.

Мирослав тем временем аккуратно разложил листки по столу, чтобы их все видеть, и надолго задумался.

– Вы физик? – внезапно спросил он у Эли.

– Нет, я археолог. Он физик, – Эля кивнула на Юру.

– Ага, понятно. Он производитель теорий, а вы носитель теорий! И что копаете вы как археолог?

– Праславяне. Бронзовый век.

– И как? На экспедиции вам еще деньги выделяют?

Эля развела руками, не найдя что сказать. Врать ей не хотелось.

Мирослав тяжело вздохнул. Он этот жест истолковал по-своему.

– Вот и моему тестю тоже финансирование обрубили. Он тоже археолог.

– Да, дурные времена! – подал голос Вайсман и отошел к столу с компьютером. – Наука побоку, и везде купипродаи шастают. Нас самих не сегодня завтра на улицу выкинут. Последние предприятия оборонки в городе закроются, и выгонят нас.

– Не надо так мрачно, Сеня! Будем оптимистами. Вот ты только посмотри: к нам пришли ребята, молодежь, с а-а-афигенно крутой задачей! Значит, жива еще оборонка! – Мирослав лукаво посмотрел на Юру. – Ведь на оборонку работаете? Так?

Чернов пожал плечами и скорчил такую мину, что Мирослав рассмеялся.

– Да ладно! Мы тут взрослые люди. И так ясно… Ладно, ладно, не буду выяснять, что вы за загогулину там у себя разрабатываете, «меньше знаешь, крепче спишь», но математический смысл ваших поисков пояснить бы не помешало. Ведь вы, как я понимаю, за помощью пришли?

– Ну… да, за помощью… Суть такова: вот уравнение… – Чернов ткнул пальцем в один из крайних листков, – надо найти решения, при которых число N, равное единице, требует значения Е ну хотя бы до десяти тысяч. Если они, конечно, существуют. На крайняк – чтобы «тау» была не менее ноль пять. А там уже видно будет.

Н-да? – лицо Мирослава стало весьма сосредоточенным, но вдруг его брови поползли на лоб. – Па-азвольте! А какова здесь размерность?

– Шесть.

– Шесть?! Вы что там, звездолет делаете?!

– А что ты хочешь, Слава, – иронично вклинился в разговор Вайсман, – все умные люди давно свалили из этой убитой страны. Это мы с тобой, два дурака, здесь задержались из каких-то дурацких патриотических соображений. А эти молодые люди просто умнее всех прочих. Им не в Штаты нужно, а куда как подальше! Я прав?

– Ну, типа того… – ответил Чернов. – А если серьезно, то это новейшая разработка в области ЕТП, а решение системы нужно для экспериментальной проверки вполне конкретной гипотезы.

– Ну я и говорю, звездолет ваяют ребята! – хохотнул Вайсман.

– Ну, звездолет не звездолет, а задачка весьма интересная.

Мирослав еще раз осмотрел разложенные листы и поднял взгляд на Семена Викторовича:

– Ну что, Сеня, возьмемся? Погрызем гранит задачи?

– Если пообещают нас с собой взять, – опять пошутил Вайсман.

– Возьмете? – так же в шутку спросил Мирослав.

Эля и Юрий переглянулись и улыбнулись.

– Возьмем, если поможете решить! – сказала Эля и просияла.

– Ну, если такая обаятельная дама нам обещает, то мы обязательно решим! – заявил Мирослав. – Кстати, разработка секретная или нет?

– Нет. Не секретная, – ответил Чернов. – Можете потом опубликоваться. Мы предоставим возможность.

– О! Это уже конфетка… В наши дурные времена публиковаться весьма тяжко… А… разработка ваша личная или коллектив постарался?

– Коллектив. Мое решение последнее. На последнем листе. Под номером восемь.

– Ага! – сказал Мирослав и застыл с раскрытым ртом, что-то обдумывая.

– У-у! Ну, все! Попался, Славик! – снова хохотнул Вайсман. – Его хлебом не корми, дай потягаться силами с коллективом.

– Не вижу в этом ничего плохого! – отмахнулся Мирослав, продолжая изучать уравнения. – Ладно, ребята. Беру я вашу задачу. Попробую ее покрутить. Есть идейки. А вы, пожалуй, приходите через неделю. Будем думать вместе.

Когда они вышли на улицу, Эля спросила у Юрия:

– Ты обратил внимание на то, что они о деньгах даже не заикнулись?

– Да. Наши люди. Прям как дома.

– Угу. Фанатики науки. Нормальные ученые, в отличие от прочих… И много таких еще здесь сохранилось, как ты думаешь?

– Возможно, что они последние…

– Печально…

На просторах разоренного и заброшенного завода таял очередной раз, с очередной же оттепелью, снег. С хмурого неба сыпалась холодная водяная пыль, покрывая все окружающее тонкой пленкой, медленно оплывающей вниз, на остатки асфальта, где она медленно собиралась в лужи. Из-под ботинок с мерзким чавканьем разлетались ошметки пропитавшегося влагой снега пополам с прошлогодней грязью. Грязь только-только начала оттаивать после холодов, и как ни разгребали снеговые завалы до этого, смерзшуюся в камень грязюку, покрывавшую все окружающие пространства, соскоблить с асфальта и бетона было невозможно. До сих пор невозможно.

«Когда весь снег наконец-то растает, надо будет вывести всю группу на субботник – счистить всю эту грязь, хотя бы возле ворот и на проходе», – подумал Владимир, подходя к воротам склада.

Ворота выглядели так же, как и обычно – ржавые, с остатками каких-то надписей, очевидно, нанесенных на них еще при «совке». Владимир пару раз пнул ботинками гулко отозвавшиеся ворота, чтобы стряхнуть налипший снег, прошел к их краю и отпер своим ключом входную дверь.

Пройдя через тамбур, он открыл внутреннюю дверь. Внутри было ощутимо теплее и пахло озоном. Очевидно, сегодня запускали установку. Но сейчас, судя по отсутствию столбов света, упиравшихся в потолок, Врата были выключены.

Только лампы, горевшие над дальней площадкой с контрольной аппаратурой, указывали, что кто-то из своих здесь присутствует. Владимир захлопнул дверь и защелкнул изнутри замок. Грохот железа эхом прокатился по бывшему цеху, но на него никаких окликов не последовало. Если кто и был тут, то сейчас, видимо, находился в подсобных помещениях. Наверное, греться отправился после запуска. Несмотря на оттепель и на частые запуски эмиттеров, в цехе бывшего завода все еще было холодно.

Владимир прошел по проходу между пустыми контейнерами, остановился около красной черты, аккуратно прочерченной на полу и указывавшей зону охвата эмиттеров. Взглянув для страховки на сами эмиттеры и убедившись, что они действительно выключены, он быстро пересек круг.

Стали полностью видны все стойки с конденсаторами, трансформаторами и прочей аппаратурой, что составляла неотъемлемую часть Врат. Главный рубильник, как тут же удостоверился Владимир, находился в положении «отключено».

Стол с монитором и кресло оператора, зажатые между стойками с одной стороны и здоровенным контейнером – с другой, стояли боком к кругу эмиттеров. На таком положении настоял Юрий, как он сказал, для лучшего обзора зоны Врат. И действительно, стоило сидящему за столом просто бросить взгляд влево, как ему открывался вид не только зоны эмиттеров, но и всего прилегающего к ней пространства. Если бы он сидел лицом к эмиттерам, то часть была бы заслонена монитором и прочей аппаратурой, что ныне громоздилась на столах рядом. Зачем такой чистый обзор понадобился, никто не спрашивал. Надо – значит, надо. Да и кто знает, что понадобится видеть непосредственно во время пуска, когда Врата действительно заработают так, как надо.

Владимир подошел к столу и оглядел хозяйство.

Если рубильник для батареи конденсаторов и для эмиттеров был выключен, то монитор контроля все так же светился, и на нем застыли какие-то строчки отчета аппаратуры.

В конце длинного столбца сообщений, кончавшихся лапидарным «выкл», мерцал курсор.

Очевидно, в планах на сегодня была намечена еще одна серия экспериментов или пусков, если основная контрольная аппаратура по-прежнему работала.

Владимир хмыкнул и прошел в подсобку.

Уже с порога в лицо дохнуло теплом. В главной комнате было хорошо натоплено. Владимир плотно закрыл за собой дверь, откинул мокрый капюшон куртки и направился дальше. На ходу расстегнул куртку, снял ее и так же походя кинул на вешалку. Куртка, как и предполагалось, пролетев положенные метры, повисла, зацепившись капюшоном за один из рогов вешалки.

За столом перед раскрытой планшеткой сидел Юрий, созерцал какой-то результат, высветившийся на экране, и с озадаченным видом потирал руки. Он мельком взглянул на Владимира, озиравшегося посреди комнаты, и кивнул ему.

– Привет! Ты собираешься сегодня еще раз запустить установку? – спросил Владимир.

– Да думал… Уже передумал. Тут результат есть некий… обмозговать нужно. Надо бы выйти поотключать все окончательно. Да и не успею уже еще раз разогнать эмиттеры.

– Кого-то ждешь, что так натопил?

– Угу… – буркнул Юрий и после некоторой заминки (видно, его мысли были заняты осмыслением очередного результата, выведенного на планшетку) добавил: – Акаэмовцы должны прийти.

– А… а я-то думал, они только мне тут встречу назначили, – хмыкнул Владимир.

– Ну… они меня числят главным по компьютерам в нашей группе, хотя надо бы им больше не меня и не Колю, а Вадика. Это он по листовкам и наглядной агитации спец.

– Хотят, чтобы мы им что-то изготовили?

– Да не… Хотят, чтобы научили. У них там кучка энтузиастов-школьников нарисовалась. С планшетками… э-э ноутбуками, пардон. Ну, вот они к нам и решили их прицепить. Чтобы мы их поучили.

– Точно: Вадика к ним надо, – подтвердил Владимир. – И Юлю.

– Она придет через час.

– Ага. И ее тоже зазывали?

– А как же! В первую очередь! – продолжая разглядывать экран планшетки, ответил Юрий.

– А они хоть в курсе, что у нас тут закрыто будет изнутри?

– В курсе. Позвонят по мобиле, когда подойдут. Дергаться зря не стоит.

– Ясненько… Ну а ты что сегодня успел сделать? – быстро сменил тему Владимир.

– Два пуска по расписанию. Один так… поменял параметры, чтобы посмотреть, как поменяются характеристики. Слегка поменял. Получил десяток точек для графика, но вот думаю, что недостаточно. Завтра продолжу в том же направлении. Может, так, «методом тыка», что нащупаем.

– Это ты его с таким интересом разглядывал, когда я зашел? Дай посмотреть.

– Нет, не его. Картинку.

– Какую картинку?

– Да вот занимался я тут любимым развлечением ученой публики Полигона… – прищурился Юрий. При этом его лицо приняло несколько виноватое выражение.

– А это что? – не понял Владимир.

– Мы там между делом решаем мировые проблемы и разгадываем загадки истории, – с сарказмом ответил Юрий и глянул на Владимира.

– Крутые вы там, однако! – хохотнул Владимир. – И какого характера загадки решаете?

Он еще больше заинтересовался, так как такого сорта интеллектуальные игры были и ему по нраву.

– Да вот, например, загадки Первой Марсианской, – заявил Юрий и полез чесать в затылке.

Владимир оторопел от такого заявления.

– А что вам ТАМ такое загадочное привиделось? – выговорил он наконец, сел на соседний стул и перекинул руку через его спинку. Оказывается, его персоной и его похождениями на Марсе ученая публика интересуется. – Может, у вас загадка, почему амеры так и не пробрались на нашу Базу?

– Ну… Это очевидно. Амеры хоть и глухо, но об этом все-таки проговорились. Их газетчики растрепали.

– Ну, их газетчики могут растрепать обо всем. Причем и откровенный бред выдать.

– Они говорили, что они таки пришли к Базе… Помню, первая публикация была в… «Лайф»? Там писали, что вы американцев прогнали… Впрочем, было бы интересно узнать из первых рук, как оно было на самом деле.

Владимир посмотрел в потолок, хмыкнул и, слегка помолчав, выдал:

– Да ПОЧТИ все так, как они там описали, и было, – Владимир сделал ударение на слове «почти». – И то, что они меня хотели связать, потому что я, по их мнению, «неадекватен».

Владимир ядовито усмехнулся и хохотнул. Но уже через мгновение стер улыбку, закрыл глаза, и лицо его стало жестким.

Перед его мысленным взором предстала рыжая пустыня, изящный контур вездехода вдали и фигурка человека, стоявшего рядом с машиной и размахивавшего руками. Все это было аккуратно записано на телекамеру Базы, но впоследствии никому из широкой публики показано не было. По вполне понятным причинам.

Тогда американский челнок сел аж на четверо суток раньше советского. Видимо, получили от своего разведуправления какие-то особые указания.

Как и предполагал Владимир, их вездеход появился возле Базы уже на следующий день после посадки. Американец возле вездехода даже и не подозревал, что его наблюдают не со стороны станции. Он продолжал изливать в эфир, на корявом русском языке, какие-то благоглупости, в то время как для Владимира он был как на ладони. И наблюдал его Владимир через визир оптического прицела.

Космонавт думал, что Владимир находится на станции. Зря думал. Не настолько он глуп.

– А почему наши об этом ни слова, ни полслова?

– Американцы попросили… Слишком уж скандал был бы крутой, – открыв глаза, вяло ответил Владимир.

– И мы их послушали?! – удивился Юрий.

– Ну да. Какие-то особые политические расклады… Были тогда. Сейчас, думаю, об этом будут трепаться на всех углах, хотя официально никто ничего не скажет.

– А вы?

– Я? Хм… Мне, примерно за день до того, как я повстречал вас, сообщили, что гриф секретности с того происшествия снят, но не рекомендовали ничего говорить прямо. Особенно журналистам.

– Тоже политика?

– Ну, типа того, – неопределенно ответил Владимир. – Что-то там амеры учудили в очередной раз, если наши решили подтвердить «догадки» западной публики. Даже если это подтверждение будет вот таким глухим и неофициальным…

У Юрия меж тем, как в басне, «глаза и зубы разгорелись».

– Так Норман там не просто так ногу поломал? Вы ему «помогли» поломать?! У амеров в прессе было напечатано, что они вынуждены были вернуться потому, что Норман ногу сломал.

– Не сломал. Я ему прострелил. Бедро прострелил.

– За что?! – выпучил глаза Юрий.

– Он шел с оружием.

– Нихренассе! – глухо выдавил Юрий.

– Вот тебе и «нихренассе»! – мрачно заявил Владимир, при этом лицо его стало даже злым. – Когда один, стоя возле вездехода, забивал мне баки, двое остальных попробовали пройти по ложбине, что с восточной стороны Базы. И у Нормана было ружье с оптическим прицелом. Ружье, приспособленное для стрельбы в скафандре и на Марсе.

– А чего они хотели?!

– Да чего… знамо чего! Наши секреты им нужны были. Только не учли, что и у наших тоже кое-что между ушами есть. У меня был аналог того ружья, что нес Норман. Наш аналог. К тому же за время сидения на Марсе я очень хорошо изучил окрестности. Просчитать их стратегию и тактику было легко.

– Так вы их в той самой ложбине и застукали?

– Ну да. Подними фотки окрестностей, я знаю, у тебя как бы не полный комплект их… Там есть фото противоположного от станции гребня. На нем здоровенный булыжник лежит. Метра два в высоту. Вот за ним и залег. Из-под него очень хорошо почти вся ложбина просматривалась, а меня можно было заметить разве что в упор. Я в тени был. А тени, особенно в это время суток, там весьма черные. – Владимир поморщился. – Я как увидел эту парочку с ружьем… Озверел. От вероломства. Видно, им ну страсть как приспичило пролезть на станцию. Потому и пошли на такие меры. По правде сказать, я Норману хотел голень прострелить, а вышло, что попал в бедро. Почти в колено. Почему он и не может до сих пор нормально ходить. Очевидно, в кость попал. Как он там не окочурился от боли или кровопотери, хрен его знает. Не было у меня достаточной практики стрельбы в скафандре, да в условиях Марса. Чудо, что не промахнулся вовсе. А то, думаю, они бы меня самого грохнули.

– А-аф-фигеть!

– А помалкивают амеры потому, что я весь «инцидент» заснял. На кадрах очень хорошо видно, что Норман в руках тащит. Под «исследовательское оборудование» та пушка ну никак не катит. – Владимир недобро усмехнулся. – Я это «кино» им же пакетом в тот же день на орбитальный модуль перекинул. Адресно. Чтобы не наделали глупостей.

У Юрия глаза были круглые-круглые. От удивления. Владимир резко вышел из воспоминаний и весело усмехнулся:

– Что, такое не ожидал от меня услышать?

– Да. Честно: не ожидал.

– То ли еще узнаешь, когда со всего секретность снимут, – многозначительно сказал Владимир, но продолжать не стал.

– Да вот представляю! – неожиданно уверенно заявил Юрий. Он, все еще пораженный услышанным, помотал головой и снова хитро посмотрел на Владимира. – Представляю, так как именно это мы у себя там вычисляем.

– Ну… это не удивительно, – Владимир глянул на потолок. – Вы сами в таком проекте участвуете, что не мудрено, что ищете что-то подобное где-то на стороне. Думаю, также и инженеры, что строили космодромы под Тюратамом и Плесецкой, кто проектировал и строил ракеты, космические аппараты, тогда, в пятидесятые… И позже… Тоже пытались найти что-то сверхкосмическое. Тех же инопланетян. Тарелки там… летающие… Но на более серьезном уровне, нежели американцы. Я слышал, что многие из участников тех проектов весьма серьезно засветились в программах поиска внеземных цивилизаций.

– Это само собой. К тому же вы знаете, у нас первая часть Проекта – звездная.

– Так вы там считаете, что мы на Марсе марсиан нашли? – шутливо предположил Владимир.

– Не совсем так. Но что-то нашли.

– И вы УВЕРЕНЫ, что мы там что-то нашли? – На лице Владимира появился жгучий интерес.

– Да.

– И какие основания для таких выводов?

– Очень много. Хотя бы то, что вы имеете очень серьезную военную подготовку. Вы сами давно это подтвердили. Вы ведь служили в «Добровольцах».

– А при чем тут ваша уверенность, что мы там что-то нашли, и факт, что я служил в «Добровольцах»? – удивился Владимир.

– Косвенно: если бы не предполагали что-то найти, то не предпринимали таких диких мер по перестраховке. Не стали бы посылать кого-то с вашей подготовкой в расчете на то, что амеры, узнав нечто, ломанутся на Марс, во что бы то ни стало пытаться перехватить это самое «нечто».

– А то, что я должен был улететь уже через неделю после посадки, как в эту схему укладывается?

– Вы должны были остаться на Марсе на полный период. Вы входили в основной экипаж исследовательской станции.

– С чего ты решил?

– Я люблю головоломки и однажды таким образом влез в ваши тайны.

– ?!

– Вот.

Юра порылся в планшетке и вывел на экран одно из изображений Марса, сделанное Владимиром во время того длинного сидения там. На экране показалась унылая каменистая пустошь с невысоким сбросом поодаль. Снято было чуть сверху, поэтому сброс смотрелся как мелкая ступенька.

Ничего примечательного в этом пейзаже не было. Подобных, похожих один на другой, сбросов в окрестностях вулкана было великое множество, и заинтересовать сей пейзаж мог разве что геолога, специально изучающего следы вулканической активности на Марсе. К тому же таких изображений было сделано и отослано на Землю сотни тысяч.

– И чем тебе сей «веселый» пейзаж приглянулся? – саркастически спросил Владимир.

– Я его взломал, – ответил Юрий и тут же добавил: – Правда, случайно получилось… сразу…

– В каком смысле «взломал»?

– В информационном.

– Гм… и каков результат этого взлома? – скептически поинтересовался Владимир.

– Я нашел в нем сообщение, – как ни в чем не бывало заявил Юрий. Так как Владимир молчал, ожидая, что за этим последует, он продолжил: – Там было буквально следующее: «Грааль открыт. Пройден первый уровень. Второй заблокирован».

– Выглядит как сообщение одного геймера из амеров другому, – весьма ядовито прокомментировал это сообщение Владимир.

– Написано по-русски.

– Ну, значит, игроки нашенские, – ничуть не смутившись, парировал Владимир.

– Не похоже! – хмыкнул Юрий.

– Это почему?

– У нас таких игр, где бы фигурировал «Грааль», нет. К тому же эти фото я брал с ресурса государственного. Это как бы изначальные фото.

– У нас в космическом ведомстве тоже есть люди, которым ничто человеческое не чуждо… – Владимир прищурился и внезапно спросил: – Но все равно, если даже и нашли, с чего ты решил, что я должен был остаться на Марсе на полный срок?

Видно, этот момент его заинтересовал больше, чем гипотетические находки.

– Ну, это просто. Вы проговорились.

– Где и как? – тут же проявил повышенный интерес Владимир, хотя в его тоне явно звучали несколько ироничные нотки.

– Когда вы описывали прибытие основного экипажа станции. Прибыли восемь. Значит, на Марсе будет уже ДЕВЯТЬ космонавтов. Но это значит, что останется СЕМЬ. Но не шесть. Было же сказано: «Шестеро оставшихся принимают грузовик с еще четырьмя секциями и присоединяют их к Базе». Нестыковка.

– Ах это, – тут же поскучнел Владимир. – Это можно списать на оговорку.

– Вы слишком точны, чтобы допускать такие оговорки.

– Ну ты прям следователь какой-то! – хохотнул Владимир.

– Так все-таки правда?

– Да даже если и правда, что с того? – вяло возразил Владимир, но по его лицу видно было, что ему этот разговор очень интересен.

– Но все-таки вы должны были остаться? – гнул свое Юрий, на что Владимир неопределенно пожал плечами:

– Ну, предположим, должен был. Какое это имеет отношение ко всему, как вы там ищете, инопланетному?

– Если изначально предполагалось что-то эдакое найти на Марсе, то следовало бы и принять меры к тому, чтобы это самое «нечто» не попало в руки противника.

– Логично.

– Для этого в экипаже должны быть люди, имеющие военную подготовку класса спецназа.

– Угу. Тоже логично. Но это опять-таки косвенные доказательства. То же самое можно предположить и безотносительно нахождения каких-то инопланетных или еще каких артефактов.

– Слишком уж тогда грубо. Да и амеры ломились на станцию неспроста. Если бы не лежала там некая «суперконфета», то и не дернулись бы так – коррекция траектории с серьезнейшими энергетическими затратами, и все для того, чтобы попасть к Марсу чуть раньше нашей экспедиции.

– Тоже косвенное доказательство!

– Ну так непосредственное доказательство может быть только тогда, когда либо вы сами это прямо скажете, либо когда мы в руки этот артефакт получим.

– Тоже логично! – широко улыбнулся Владимир. – Вы, я вижу, там у себя на Полигоне время зря не теряете. Ну а еще что-то есть из этих косвенных доказательств?

– Ваш поход на Олимп.

– Ну, ты тут хватил! – расхохотался Владимир, и так как именно тема Олимпа ему была весьма близка к сердцу, он разразился целой тирадой: – На гору я залез не потому, что там что-то инопланетное или еще что-то находилось, что нужно было найти. Я залез на Олимп потому, что надо было себе поставить такую цель. Суперцель. Просто покорить самую высокую гору Солнечной системы. Была такая возможность? Была. Я ее использовал. Многие говорят, залез из тщеславия. Хм… кое в чем они правы. Тут и тщеславие сыграло роль. – Владимир усмехнулся и, прищурившись, глянул на Юрия. – Что, думаешь, мне должно быть чуждо тщеславие? Все мы люди. И слабости есть у всех. У меня вот такая. Маленькая. Да и вообще хотелось опередить многих. Ведь рано или поздно туда бы залезли. И лавры покорителей достались бы им. Я же мог их опередить. Что, думаешь, слабый мотив и аргумент? А ты себя поставь на мое место: сижу у подножия ТАКОЙ горы, имею возможности залезть, и залезть с серьезной перестраховкой. К тому же заела, и серьезно заела апатия, которую навевает эта рыжая пустыня. Все серьезные проблемы по выживанию – решены. Остается просто ждать. Ждать, когда прилетит очередная экспедиция. Но…

Владимир замолк и некоторое время молчал. Юрий с интересом ждал продолжения. Наконец Владимир заговорил, но совершенно о другом:

– Вы, ныне живущие при социализме, забываете один наш кризис. Тот кризис, который был преодолен в начале семидесятых. Я его «хвост» застал, потому и помню.

– Тот, после которого в обществе социопсихологов стало много?

– Именно он. И я там, на Марсе, с тем самым явлением, что нас тогда так покорежило, из-за чего пришлось принимать экстраординарные меры, столкнулся непосредственно. Прочувствовал, так сказать, на собственной шкуре. – Владимир поморщился. – Был нарушен баланс. Человеку всегда нужен «фронтир». Место или область, где можно приложить максимум усилий. Выложиться до предела. В противовес этому должно быть место, где можно отдохнуть «от ратных дел», набраться сил для новой схватки с Природой. Второе сделали – оно нас обеспечило всем необходимым для жизни… А о первом забыли. Забыли о том, что делает нашу жизнь полноценной. А не пресной. В капиталистическом обществе они имеют такой «фронтир» вокруг себя – между собой грызутся как крысы. Эта грызня их обеспечивает острыми ощущениями в избытке. Оттого они такие на всю голову… раненные. А для нашего солидарного нужен фронтир природный. Или что-то, что бы его заменило. Тогда, в семидесятые, об этом только подозревали. Но общество начало корежить. Это отразилось на молодежи. Им нужны были приключения. Но в том обществе их почти не было. Вот они и кинулись… во все тяжкие. Изобретать себе развлечения. Искать поводы для приключений, в том числе и полукриминального свойства. Искать новых впечатлений, часто в областях довольно рискованных. Дискотеки и клубы посещать и организовывать – это ведь потому, что в городе тогда было очень мало ярких впечатлений. И ведь, заметь, ситуация очень похожа на мою. Тогда в Союзе тоже решили все проблемы с выживанием, с обеспечением народа всем необходимым для жизни… Как тогда казалось. И всякие там «развлечения» и прочие поводы для острых ощущений нашим старым вождям представлялись ну совершенно излишними и «барскими». Отчего и вышел конфликт в верхах. У старой элиты причины кризиса просто в голове не помещались. Не на том она была воспитана. У нее борьбы за существование народа и страны было выше крыши. И эта борьба доставляла в избытке и острых ощущений, и поводов для перенапряжения. А тут… все решено, все сделано – живи и радуйся… А «эти уроды» почему-то кукситься начали. – Владимир хмыкнул. – Пока разобрались, много дров наломали. После на десятилетие хватило нашим социопсихологам завалы разбирать. А у меня такая же ситуация приключилась… Ну, сам посуди: сидишь ты в закрытом помещении. Небольшом. Один. Все проблемы, связанные с выживанием, решены. Кислород – есть, пища нормальная – тоже есть. Все системы Базы работают как надо, и никаких причин куда-то там еще лезть, ремонтировать и перепроверять нету! Просто сиди, тихо работай и жди, когда «Антарес» за тобой вернется. Интересно, вот ты бы, на моем месте, через сколько месяцев такого «рая» на стенку полез?

Взгляд Владимира стал особенно ехидным. Юрий пожал плечами и развел руками.

– Вот я и полез на стену… Которая Олимпом называется.

Владимир прервался, опустил взор к полу и немного помолчал. Когда же снова посмотрел на Юрия, в его глазах играло озорство.

– А вообще… Я и не подозревал, что среди нашего ученого люда Первая Марсианская вызовет такую массу пересудов и домыслов!

Зазвонила лежавшая на столе мобила.

– О! Наши прибыли. Пора открывать, – сказал Юрий и с недовольным видом потянулся за мобилой. Ему очень хотелось продолжить расспросы, но тут надо было по-любому прерваться.

Похоже было на то, что всем придется возвращаться домой затемно. Что мало кого радовало.

Черт бы их взял, это начальство, устраивающее ученый совет в день получения зарплаты. Получилось так, что сначала вся ученая (и не очень) рать факультета выстояла большую очередь в бухгалтерию за деньгами, а потом так же «строем» отправилась на заседание.

Как всегда в подобных случаях, декану срочно понадобилось оформить степень для какого-то сынка каких-то «особо одаренных материально» родителей. Диссертация была – чушь. Простое перемалывание банальных истин, давно известных ученому люду, не первый десяток лет вращавшемуся в «теме». Только построена вся эта чушь, естественно, была с претензией на новизну. Хоть этой «новизны» и было там – с микроскопом искать надо. Заседание поэтому было вполне рутинным, хотя и оформлялись весьма серьезные бумажки – для того самого балбеса, что вознамерился получить липовую ученую степень.

Естественно, что и Мирослав, и Семен Викторович не обращали ни на общее действо, ни на самого докладчика ни грамма внимания – они увлеченно резались в шахматы на миниатюрной пластмассовой доске, которую всегда для подобных случаев таскал с собой Семен Викторович. Декан заметил этот непорядок, но так как работники были очень ценные и на них держалась большая часть работы факультета, не стал обращать на это внимание. Главное для него было протащить через ученый совет детку очередного «спонсора», а там уже хоть трава не расти. За голоса Мирослава и Семена он был спокоен – эти всегда голосовали «как надо», прекрасно осознавая то, что декан метко сформулировал: «В воровские времена – живут по воровским законам». Надо было получить очередной «транш» от очередного же «спонсора» для продления жизни факультета. А для этого в нынешние воровские времена все средства были хороши.

Наибольшую тревогу вызывала старая, помнившая девочкой еще сталинские времена мадам – доктор физматнаук. Та всегда была непреклонна и на дух не переносила ни пустых диссертаций, ни пустых диссертантов (пустых в интеллектуальном и научном смысле), ни откровенно воровских методов, которыми декан старался на свой страх и риск пополнять бюджет факультета. Вот с ее-то стороны и надо было ждать большого скандала. А эти, за шахматами… эти «философы» были достаточно циничны, чтобы не обращать внимания на пустышек, приносящих деньги. Эти, в отличие от отказывавшейся по морально-этическим соображениям престарелой доктора наук признавать методы добычи денег за пределами морали, просто скрепя сердце соглашались на такое. Соглашались, лишь бы продлить еще на год-два жизнь важного и очень нужного для будущего страны факультета. Им вполне хватало тех немногочисленных ныне студентов, кто еще фанател по физике и тем ее разделам, что так необходимы для нормального развития любой страны, претендующей на статус державы, а не сырьевого придатка и холуя развитых стран.

Дикость, конечно, но со стороны государства, интересы которого эти фанатики-ученые отстаивали, сыпались одни неприятности, а не финансирование. Декану уже не раз приходилось отбивать атаки бюрократии, предлагавшей закрыть факультет и «сэкономить государственные средства». Вполне естественно, что бюрократы эту «экономию» намеревались положить в собственный карман. Хоть экономии этой хватило бы им от силы на год, а то и меньше.

Мадам хоть и сохраняла каменное выражение лица до конца доклада, но все больше и больше распалялась. Это было видно по ее стального цвета глазам, которых очень боялись нерадивые студенты.

Остальные присутствующие вели себя по-разному: кто скучал, кто читал газету, аспирант-стажер разбирал отксеренные листы свежих статей по своей специальности.

Этот-то тоже никогда не станет торгашом. И если снова будет у нас в стране наука, возможно, дойдет до академика – перспективный парень.

Кому же откровенно было на все окружающее начхать – так это Мирославу и Семену. Юмор и оптимизм эту парочку ученых никогда не покидали. Они еще будучи студентами часто поступали так же – уединялись на дальней скамье и особо скучные лекции проводили за партией в шахматы (естественно, так, чтобы преподаватель не заметил). Окончили они свою партию, к собственной же их обоюдной досаде, гораздо раньше конца доклада псевдосоискателя. Новую начинать было уже поздновато – могла затянуться, а бросать партию недоигранной было бы жалко.

Поэтому они, так же как и в студенческие годы, чтобы не мешать остальным и «не палиться», стали просто переписываться. Благо Мирослав был левшой и писать на листе, лежавшем от него слева, ему не представляло труда. Дураки, стремившиеся «на халяву» получить научные степени, и их фальшивые «труды» обоим были совершенно неинтересны.

Мирослав: «Ты будешь смеяться, Сема, но, по моим решениям, эти молодые и борзые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО решают проблему межзвездных перелетов! И не только».

Семен: «Ну, нихренассе! Ну-ка, поподробнее!»

Мирослав: «Понимаешь, Сема, их уравнения выводят на так называемые вероятностные линии. Если им удастся построить установку (а она, кажется, у них уже есть!), то они при нужной настройке получат возможность создавать в определенной области пространства такие параметры, что перенесут объект в ту точку, которая может отстоять от изначальной на сколько угодно большое расстояние. Правда, есть и другое решение, и я, честно говоря, не до конца понял, зачем оно им тут понадобилось. А они ищут как раз именно второе.

Семен: «Звезды?! Ты уверен, что звезды? Ведь если что-то можно перенести куда-то, то это необязательно звездолет, ведь и атомная бомба сгодится».

Мирослав: «Не, Сема, с перемещением атомных бомб имеется серьезный косяк: точность, МАКСИМАЛЬНАЯ ТОЧНОСТЬ, достижимая при этом методе переноса, – плюс-минус пять миллионов километров. И эта точность совершенно не зависит от параметров аппаратуры. Завязана на принцип Гейзенберга. А это уже фундаментальное ограничение».

Семен: «А другие методы переноса в рамках этой теории?»

Мирослав: «Никаких иных возможностей и методов в рамках этой теории быть не может. Проверял. Опять все завязано на фундаментальные законы природы».

Семен крепко и надолго задумался. Но потом, покрутив ручку, все-таки написал:

«А второе решение?»

Мирослав: «Вот, смотри (идут несколько строк уравнений). Это их базовая система уравнений, ты ее уже видел. У этой системы есть две ветви решений. Одна – эта, назовем ее – «звездная». Она связана с решением вида (еще несколько уравнений и выводов). Как видишь, здесь нужны очень большие затраты энергии, но не такие большие, чтобы не быть технически осуществимыми. Вот здесь (Мирослав подчеркнул одно из маленьких уравнений) элементарно получается расчет для энергозатрат по переброске массы. Ну, m – масса, а Е – это потребная энергия. L – расстояние».

Семен: «А точность?»

Мирослав: «А что точность? Точность в 50–60 миллионов километров, по сравнению с межзвездными расстояниями – чепуха! До цели после скачка можно добраться и на обычном ядерном движке типа того самого газофазника, что разрабатывался на НПО «Луч». Ну, ты же знаешь!».

Семен: «Ты о втором решении забыл рассказать».

Мирослав: «Ха! Вот здесь – совершенно иная картина. Если изменить кое-что вот тут (снова несколько уравнений с выделением нужных мест), то получается, что можно попасть в иные, как у нас дебилы выражаются, «измерения». Суть поставленной проблемы – вот эта дрянь (снова несколько уравнений). Если идти прямолинейно, то получим пену из дырок во все миры, что только возможно. А надо, чтобы была одна и стабильная. Вот этим ребятам как раз это решение (Мирослав выделил эти слова подчеркиванием) и нужно.

Семен: «Значит, если решать уравнения для перемещения в пространстве для максимальной точности, то мы получим не перемещение в пространстве, а перемещение в другой мир?»

Мирослав: «Ты правильно заметил. Задавая точность до метра, мы тут же получаем не другую координату нашего мира, а такие же координаты, но мира другого».

Семен: «Ты таки решил?»

Мирослав: «А как же! Часа два назад закончил последние расчеты. Вот базовое, из которого можно получить аж несколько (снова строка уравнения). Одно из решений, слишком длинное, чтобы тут приводить, – то, что нужно этим ребятам. Думаю звонить им, чтобы уже завтра с утра пришли за решением».

Семен: «Дерзкие ребята. Даже удивительно, что у нас среди этих купипродаев еще сохранились такие!»

Мирослав слегка задумался, тихо постучал ручкой по листу и неожиданно написал:

«А ты уверен, что мы имеем дело с ребятами «из этих купипродаев»?»

Семен: «Что ты имеешь в виду?»

Мирослав: «Во-первых, сама постановка задачи, как ты правильно заметил, фантастически дерзкая. Во-вторых: если вероятностные линии в виде иных миров, иных вселенных имеют место быть, то не имеем ли мы дело с теми, кто случайно попал сюда и пытается вернуться домой?»

Семен: «Ну, это вообще фантастика».

Мирослав: «А почему фантастика? Только потому, что мы с этим никогда прежде не имели дела? Вот уравнения, и вот люди, что активно прорываются «на ту сторону» Вселенной! Зачем это им понадобилось?»

Семен: «Ну, например, свалить из этого сраного мира».

Мирослав: «Но если только просто свалить, надо иметь УВЕРЕННОСТЬ, что там, куда сваливаешь, лучше, чем здесь. Иначе подобная авантюра – полная глупость. Ведь и к динозаврам же можно попасть, и в пустыню, и в мир, где вообще никогда жизнь не возникала».

Семен: «А эти ребята, что, не знают, что решение системы имеет сразу две ветви?»

Мирослав: «А вот и нет! Определенно знают! Слишком настойчиво они упирали именно на эту ветвь решений, прямо указывая в граничных условиях на конкретные решения ДРУГИХ вероятностных линий. Иного объяснения тут не может быть – слишком элементарные соображения ведут к этому разделению по ветвям решения. А то, что мы видели в их решениях, как раз предполагает очень высокий уровень мышления».

Семен: «А может, по запарке в энтузиазме пропустили?»

Мирослав: «Вряд ли. Слишком элементарно. И слишком уж хорошо видно, что ищут. Смотри на изначальное уравнение. Там это ясно видно».

Семен: «И из этого ты сделал вывод, что они «не наши»?»

Мирослав: «Конечно!»

Семен: «А ты уверен, что тот мир, куда они так стремятся – лучше нашего?»

Мирослав: «Вернуться в ад может мечтать только закоренелый мазохист!»

Семен: «Логично, но все равно слишком невероятно. Думаешь к ним напроситься?»

Мирослав: «Ага!!!»

Семен: «Хотелось бы все-таки взглянуть на твое решение».

Мирослав: «Оно у меня в портфеле. Лезть далеко, и, кажется, наш дятел-докладчик истощился. Сейчас «прения» будут. И будет всегдашний аттракцион с нашей мадам доктором. Ужо она им покажет! Давай посмотрим! Хоть какое-то развлечение!»

«Мадам доктор» их ожиданий не подвела. Докладчик разве что не обделался у доски. Старая доктор не зря имела высокую репутацию. Уж интеллектом кого-кого, а ее бог не обидел. И язычок у нее был весьма острый. Досталось всем. И докладчику, и декану с завкафедрой, и «нынешнему воровскому режиму».

Уж коммунисткой та была убежденной и ярой. Ее и терпели на факультете только потому, что специалиста лучше в ее области никого в городе не было. Единственный кандидат физматнаук, один из ее учеников, кто мог бы ее заменить, уже лет десять как уехал в Канаду. Она этим и пользовалась беззастенчиво.

Пока она митинговала, и Семен Викторович, и Мирослав Федорович получили истинное удовольствие. Впрочем, остальные тоже. Ведь знали, что все это комедия. И комедия с заранее известным результатом – пропустят этого «дятла». Ибо деньги нужны. Для выживания.

Когда уже покидали стены политеха, их догнала та самая доктор физматнаук. Увидев, что оба физика жизнерадостно ржут на свежем воздухе, она тут же к ним прицепилась:

– И чего ржете? Жеребцы!

– Да над дятлом-соискателем!

– И что смешного?! Ведь полная липа! И соискатель, и работа, и звание!

– Наталья Александровна! Кто бы спорил! Но ведь деньги нужны. А папаня у дятла богатый.

– Но ведь липа же! – с болью в голосе сказала Наталья Александровна.

– Да и черт с ним! Ведь ему нужно это звание для того, чтобы после им на выборах козырять. Типа он крутой ученый. А наукой он как не занимался, так и не будет заниматься. Так что с нами пересекаться не будет и путаться под ногами у приличных людей тоже не будет. Все хорошо!

– А кто хоть писал эту ахинею?

– Да кто… известно кто! Федор! Аспирант-стажер.

– Делать ему больше нечего, как богатым дебилам хвосты заносить!

– Да вы слишком строги к Федору, Наталья Александровна. Ему просто для жизни деньги нужны. Вот и подрабатывает написанием диссеров… для богатых дебилов.

– Теперь понятно, почему у него вечно времени нет. Даже для собственной диссертации, – Наталья Александровна махнула рукой, досадуя на эту несправедливость, и зашагала к автобусной остановке.

– Мирослав! Ты, кажется, собирался тем ребятам звонить.

– Ах да! Надо!

Мирослав посмотрел на часы и увидел, что уже больше восьми вечера.

– Поздновато… Да ладно! Сейчас позвоню и назначу, если у них ничего срочного не будет, на завтра, на двенадцать. Будешь завтра?

– Конечно. У меня две лекции и одна практическая во второй группе. А с одиннадцати до часу я буду свободен.

– Ну, тогда завтра и выясним вместе, зачем им именно вторая ветка понадобилась и не обманываются ли они.

Ударив по рукам, они разошлись каждый в свою сторону.

До дому Беленькому дойти было не судьба. В подворотне дома, где он жил, его ждали трое. Неожиданно отделившись от стенки, они схватили профессора и швырнули на землю. Но даже в этой ситуации он не выпустил из рук свой портфель с драгоценными листами решения. Он вцепился в него мертвой хваткой, что заставило гопников подумать, что в портфеле хранится что-то очень ценное.

Естественно, ценное – для профессора, только для самих этих гопников никакой ценности не представляющее. Только истинный ученый будет мертвой хваткой держаться за плоды своего труда. И не зря. Слишком уж часто случается так, что ясное решение, мысль, вовремя не запечатленная на бумаге, уходит и не возвращается больше.

Примерами таких казусов пестрит история науки. Да и жалко было Беленькому тех трудов, что он потратил на выведение этого решения. Потому и реакция его была предсказуемой – спасать самое ценное для него: листы с уравнениями.

Гопники же решили по-своему. Видя, что жертва вдруг оказала сопротивление, они поступили в соответствии со своей логикой. Старший из них ударил упавшего профессора в спину ножом и вырвал из слабеющих рук портфель. Через секунду вся троица сорвалась с места и бросилась наутек, а человек на утрамбованном бесчисленными прохожими грязном снегу еще долго, теряя сознание от боли и потери крови, полз им вслед, тянулся рукой за похищенным сокровищем: небольшой пачкой исписанной простой бумаги, лежавшей в унесенном бандитами портфеле.

Примерно через час на него наткнулся патруль милиции. Они осмотрели лежащее тело, «конфисковали» портмоне с только что полученной зарплатой из внутреннего кармана пиджака и только после этого вызвали «Скорую» и дежурных криминалистов.

В это время распотрошенный вдоль и поперек портфель профессора валялся посреди темной аллеи, и тихий ветер медленно гнал вдоль нее листы, исписанные убористым почерком.

Утром следующего дня Юрий и Эля тщетно ждали Мирослава в политехе. Его отсутствие удивило всех сослуживцев, но никто не придал этому большого значения – все могло случиться в эти морозные дни. Мог человек поломать ногу и оказаться в гипсе, мог и просто простудиться и заболеть.

Звонки домой ничего не дали – никто не брал трубку. Это было еще более странным.

Не пришел он в политех и на следующий день. А потом всех оглушила новость: профессор Беленький Мирослав Федорович умер в больнице, не приходя в сознание. Причина смерти – ножевое ранение в спину. Сообщил эту новость пришедший в политех следователь. К тому времени убийц уже поймали. Ими оказались банальные местные наркоманы, искавшие денег на покупку очередной дозы.

Помогла же их поймать случайная старушка, заметившая, как именно в то самое время из подворотни выскользнула тройка молодых людей приметной наружности. По этим приметам эту троицу очень быстро изловили, а уж расколоть их вообще не составило труда. У всех троих была ярко выраженная ломка. Чем следователи и воспользовались.

Дело было закрыто. Тем самым Эля и Юрий избегли опасного для всей группы внимания следователей к ним. Вполне возможно, могло всплыть то, что их паспорта не слишком уж и настоящие.

Как минимум то, что они в городе недавно и прибыли неизвестно откуда с неизвестными целями, могло доставить им кучу хлопот со стороны «правоохранительных органов», любящих «доставать» тех, кто явно не принадлежит к крупным криминальным структурам и чье происхождение достаточно темно, чтобы дать возможность назадавать кучу неудобных вопросов и раскрутить на взятку.

Тем не менее, так как надо было выяснить, не передавал ли Мирослав кому-либо свои записи, они волей-неволей, позвонив в институт и узнав о смерти Беленького, вынуждены были снова явиться в политех.

– А, это вы… – Семен Викторович Вайсман, краем глаза заметив и опознав посетителей, снова отвернулся к окну. – Проходите, – мертвым голосом выдавил он из себя. По всему было видно, что ему до сих пор больно от потери друга. – Вы за решением? – тем же мертвым голосом спросил Вайсман.

– А Мирослав Федорович его вам не передавал? – после некоторого молчания с надеждой осторожно спросила Эля.

– Нет! – вдруг резко ответил Семен Викторович. – К сожалению, нет… – уже мягче и с извиняющимися нотками добавил он.

Чернов опустил голову. На это решение, которым его обнадежил Беленький, он поставил все. Теперь же у него пропала последняя надежда. Тяжело опустившись на стоявший рядом стул, он оперся локтями на стол и охватил голову руками. Видя его тяжелое состояние, Эля подошла к нему и мягко положила руку на плечо.

Семен Викторович резко обернулся и с болью во взоре посмотрел на пару молодых людей.

– А… к черту! – выпалил он, решительно направился к двери и запер ее. Потом так же решительно подошел к сейфу, отпер и достал початую бутылку коньяка. В мгновение ока появились и три рюмки. – За упокой души великого человека, ребята! – сказал он, разлив по рюмкам коричневатую пахучую жидкость. И так же решительно опрокинул в рот свою.

Юрий и Эля нерешительно взяли рюмки и медленно выпили. Эля, непривычная к такой крепости напиткам, чуть не закашлялась.

Вайсман рухнул в кресло и с болью в голосе спросил, ни к кому не обращаясь:

– Вот зачем, зачем им понадобилось нападать на него?! Ведь его зарплаты им бы и на один визит в кабак не хватило! Зачем? Ведь мы и так нищие. А тут…

Вопрос был риторическим, и отвечать было нечего. Мразь, отбросы общества уничтожили ради грошей надежду у восьмерых человек и лишили науку великого ученого. Если была бы возможность его отсюда вытащить, то, может быть, там, в новом для себя мире, он горы своротил. Как наверняка ворочает его двойник, работая в одном из крупных родных институтов или просто преподавая студентам то, к чему пришел сам и к чему пришла современная наука.

Некоторое время сидели молча. Вайсман сосредоточенно жевал дольку лимона и, казалось, колебался, сделать или не сделать что-то. Наконец, придя к каким-то выводам, он решительно поднялся на ноги, подошел к тому же самому сейфу и вынул оттуда пачку бумаги. Быстро просмотрел, отделил от нее несколько листов.

– Вот, – Семен Викторович бросил листы на стол, – он это написал в тот самый вечер. Может, вы из этого что-то выжмете. Хотя я сомневаюсь. И сам вам помочь не могу. Я не настолько талантлив, как он.

Юрий пододвинул к себе листы. Было сразу видно, что это не оригинал, а отксеренная копия.

– Я из них убрал те фрагменты, что личные. Это вам не нужно. Но остальное… берите, решайте. Может, пригодится.

Юрий подавленно кивнул и протянул листы Эле, которая так же молча и аккуратно убрала их в свою сумочку.

– На тех листах… он расколол и вашу проблему, и вас, ребята.

Юрий вопросительно воззрился на него, но Вайсман смотрел в сторону и этого не заметил. Внезапно схватил бутылку, снова наполнил свою стопку и нервным движением опрокинул в рот.

– Надеюсь, там, куда вы идете, лучше, чем здесь… и там друзей и соседей не убивают.

– А вы? – тихо спросил Юрий, но голос его сорвался.

Он хотел спросить: «Вы можете нам помочь? Повторить его решение?», но не смог. Вайсман же понял это по-своему.

– Нет, ребята. Это мой дом, мне уже деваться некуда… Я уж приму судьбу этого мира, какой бы она ни была… А он тоже мечтал о звездах…

Семен Викторович закупорил бутылку, убрал стопки, отпер дверь и вернулся за стол. Он попытался рассказать что-то о Мирославе, вспоминая былые деньки, но у него не получилось. Голос сорвался, и он замолчал. У Эли и Юрия тоже было весьма подавленное состояние. И из-за смерти Мирослава, и из-за крушения последних надежд на быстрое нахождение решения.

Да и кто еще мог бы ТАК решить здесь ту проблему, над которой лучшие теоретики Полигона безрезультатно бились уже около двух лет?

Они еще посидели, почтив память великого, но здесь совершенно безвестного ученого.

Прощание было тягостным. На Юрия и Элю давил двойной груз – смерть человека, которого они знали хоть и очень немного, но исключительно с хорошей стороны, а также крушение надежд на быстрое решение проблемы возврата домой.

У самой двери их остановил оклик Вайсмана:

– Там было два решения. И первое явно изначальное. Скажите мне: зачем вам звезды?

– А зачем еще жить, кроме как не для звезд? – ответил вопросом на вопрос Юрий.

– Правильный ответ! Правильный… – полушепотом сказал Семен Викторович.

Он закрыл лицо руками – по щекам текли слезы.