Время идет. Незаметно прошли ноябрьские праздники, подкрался и пролетел Новый год. С некоторых пор в Союзе этот старый праздник стал выходным днем, а по телевизору в новогоднюю ночь трудящихся поздравляли ответственные товарищи из Совета министров и Верховного Совета СССР. Хорошее дело — встретить начало года в кругу семьи, за праздничным столом, с традиционной елкой, но не у всех получается. Армия — это армия. В армии и на флоте свои порядки. Недаром говорят: «Солдат в праздник, как лошадь, — морда в цветах, а задница в мыле». К офицерам и адмиралам это тоже относится.

Замотавшийся Виктор Котлов с трудом вырвал один вечер, чтобы провести его дома, с семьей. И пусть это происходило не 31 декабря, большой разницы нет, главное — атмосфера праздника, свечи на столе, включенный телевизор и мирная, непринужденная обстановка, возможность на несколько часов побыть заботливым семьянином, а не адмиралом. В этот вечер на квартире Котловых собрались настоящие друзья. Пришел капитан 1-го ранга Борис Донцов. Вырвался со службы командир первой бригады подплава Анатолий Серебряков. Николай Виноградов специально ради этой встречи отложил вылет в Москву. Старого подводника «ушли» в отставку, нашлись недоброжелатели.

Самыми последними приехали Махновы. Эммануилу пришлось задержаться из-за внеочередной проверки его службы серьезными товарищами из столицы. Ничего страшного, обычная комиссия. Причем речь шла не о сокращениях, а о реорганизации. Наши наконец-то поняли, что пора наводить порядок в области военной пропаганды. Настало время работать по-новому, не только с изрядно поднадоевшими идеями классовой борьбы, но и брать на вооружение современную психологию. Об этом Виктору по большому секрету рассказал сам Нудила, когда они вышли покурить на балкон.

Хороший человек этот Махнов, но уж больно часто перепрыгивает из одного управления в другое. После знаменитых учений «Линия терминатора» и известной только посвященным отдельной операции этих учений Эммануил Александрович оставил командирский мостик и перешел на работу по политическому и патриотическому воспитанию личного состава. Вспомнил свою первую профессию комиссара. Поднялся. Сейчас он возглавляет политико-патриотическое управление Атлантического флота. До недавнего времени партийная работа считалось чем-то не особо нужным, чистой воды формалистикой. Сейчас же, если Махнов не врет, на его службу навешивают обязанности по разложению войск противника. Дело нужное и полезное. У американцев и немцев к информационной войне принято относиться со всей серьезностью. Пора и нам брать пример.

К концу застолья в комнате стало тесно. Дамы одна за другой выскользнули на кухню, обсудить свежие сплетни и выведать друг у друга кулинарные секреты. Юные отпрыски обоего пола непринужденно носились по всей квартире, нимало не смущаясь поздним временем. Зимние каникулы, завтра можно дрыхнуть хоть до обеда. Дети в последнее время старались отправить внуков на каникулы к дедушке и бабушке на Корнуолл. Виктор Николаевич не возражал, если дети в Ленинграде, так хоть с внуками повозится в свободное время.

Молодежь собралась в комнате Светланки, притащили с собой гитару, и вскоре из-за двери зазвучал низкий бархатистый голос Пети Серебрякова, переложившего свой собственный перевод Киплинга на музыку.

Мужчины перебрались на балкон, прихватив папиросы и новомодные сигареты с фильтром. Только хозяин дома хранил верность старой привычке курить трубку. О такой вещи, как спиртное, и говорить нечего! Бутылка коньяка и рюмки волшебным образом перенеслись вслед за моряками.

Квартиру в новом доме в приморском районе Котлов получил всего два года назад. Прекрасное жилье, великолепное, даже по меркам Корнуолла. Четыре комнаты, широкие коридоры, просторная кухня, сверкающие кафельной плиткой ванная и туалет. Широкий балкон выходит во двор, пусть вид пока не очень, саженцы не успели вырасти. Ничего, лет через пять двор покроется зеленью и не будет отличаться от таких же дворов новостроек центральной России.

Дующий с моря прохладный, насыщенный морской солью и влагой ветерок не мешает мужчинам. В южной Англии климат мягкий. Зима теплая и слякотная. В свое время Виктору Котлову в Плимуте не хватало солнца, со временем ему стало казаться, что он привык. В действительности к такому климату сложно привыкнуть, если не родился и не вырос в Туманном Альбионе.

— Жаль покидать Остров. — Вице-адмирал Виноградов первым затронул тяготивший друзей вопрос.

— Не бойся, Николай Игнатьевич, есть шанс, что все обойдется, — чуть виноватым тоном смущенно произнес Донцов.

К Виноградову подводники привыкли. И Донцов, и Котлов понимали, что командующим подводными силами он был не самым лучшим, на эскадре тоже не показал ничего особенного, но ведь сработались, научились понимать друг друга с полуслова. Еще с тех времен, когда подводникам — североморцам и балтийцам приходилось прорываться через красные от крови волны Северного моря. Многие ветераны флота считали, что от добра добра не ищут. И еще неизвестно, кого назначат на вакантную должность.

— Нет, не обойдется, ты, Борис Алексеевич, видишь: не любит меня начальство, да и вы сами, морские волки, все норовите через мою голову перепрыгнуть. — В словах Виноградова не было горечи, спокойная речь, все давно понявшего и смирившегося с неудачами человека.

— Давайте к нам на политическую работу. Я замолвлю словечко в Москве, да и Виктор Николаевич не последний человек на флоте, Горшков к нему прислушается.

— Нет уж, премного вам благодарен, Эммануил Александрович, я уж лучше на пенсию уйду, георгины выращивать, чем в вашей службе матросиков азам диамата учить.

— Рано на пенсию, — хмыкнул Котлов, по своей привычке отводя в сторону руку с трубкой. — Подождем, что в Москве скажут.

— А что это мы за упокой? — вмешался в разговор Анатолий Серебряков, демонстративно разливая коньяк по рюмкам. — Давайте за Новый год, чтоб он всем нам принес удачу, побед и успехов, семейного счастья!

— И чтоб число погружений равнялось числу всплытий! — завершил тост Николай Виноградов. — Давайте, товарищи!

— А у меня послезавтра «Россия» уходит на Балтику, — заметил Виктор Котлов. — Ставят на модернизацию.

— Значит, на целый год остаемся без флагмана, — отозвался Боря Донцов. — Усиливают, как и «Белоруссию»?

— Лучше. Обещают новые зенитные ракеты, малую артиллерию меняют, радары, новые вычислители, вертолетный ангар расширяют и вместо уродского КСЩ поставят человеческие контейнерные ракеты.

— Как «Штурмфогель»?

— Да, нашей разработки. Мне еще в Москве обещали, что вместо кормовых шестидюймовых башен поставят по три ракетных контейнера.

— Хорошо-то хорошо, а как мы ближайший год будем с одним линкором обходиться? «Кронштадт» и «Гангут» до сих пор на заводе стоят. — В голосе Махнова сквозил неприкрытый скепсис.

— Проживем. С Балтики придет «Союз», а линейные крейсера уже весной выйдут на мерную милю. «Гангут» первым, как только лед растает. На нем тоже ставят ракеты, зенитные, и меняют радары.

— На старых линкорах новые ракеты ставят, — пробурчал Серебряков, — а новые крейсера идут со старыми КСЩ. Где смысл? В чем глубокая сермяжная правда жизни?

— Проекты разные, — хмыкнул Николай Виноградов. — «Красногвардеец» три года строили, когда проектировали, заложили, что было.

— Вот и оно, сначала делаем, потом думаем.

Моряки, не стесняясь, обсуждали считавшиеся секретными новости. Спорили на балконе, спокойно, с непосредственностью профессионалов сыпали цифрами, сравнительными характеристиками, нормами боеготовности и прочими вещами, за которые любой шпион, не думая, заплатил бы, сколько попросят, не торгуясь.

За спиной сидевшего на перилах балкона Анатолия Серебрякова хлопнуло окно. На улицу высунулась взлохмаченная голова и выматерилась хриплым голосом полковника Васнецова.

— Головы на плечах есть? Носок стоячий вам всем в глотку! Все же подписку давали, адмиралы хреновы, — чуть вежливее добавил начальник отделения ГРУ.

— Черт! — Серебряков от неожиданности взмахнул руками, он чуть было не свалился с балкона.

— Что, сосед, не спится? — участливым тоном поинтересовался Виктор Котлов и, не давая Васнецову переварить услышанное, перевесился через перила и сделал приглашающий жест: — Заходи в гости. С Новым годом тебя!

— Герои подплава, волки подводные, на календарь посмотрите.

— Так мы ж волки подводные и надводные, когда удается, тогда и отмечаем, — расплылся в благодушной улыбке Виктор Николаевич. — Давай, сосед, бери Катюшу, детей и заходи. Десять минут тебе.

В десять минут Васнецовы не управились, Катерине потребовалось полчаса на сборы. Сам Сергей Владиславович по своей неисправимой привычке пришел в форменной рубашке и мундире. На фоне своей миловидной жены-красавицы выглядел он достойно, форма украшает настоящего мужчину. Пришли соседи не с пустыми руками, половина пирога с яблоками и смородиной да еще бутылка виски. Офицеры разведки любили этот английский напиток. Флотские же предпочитали обычную русскую водку. Котлов искренне не понимал: что хорошего люди находят в этом воняющем сивухой самогоне? Но о вкусах не спорят.

После того как Васнецовых угостили, были подняты положенные тосты, распробованы и всесторонне оценены труды хозяек, Сергей Владиславович аккуратно толкнул Котлова в бок и кивнул головой в сторону балкона. Понятный мужчинам знак, предложение поговорить. Следом за вице-адмиралом и полковником ГРУ на свежий воздух вышел Эммануил Махнов.

— Плохие новости, товарищи, — лицо Васнецова исказилось в кривой усмешке. — Немцы приняли решение предоставить англичанам независимость. Вплоть до права на внешнюю политику.

— Это точно?

Официально Великобритания считалась суверенным государством, но фактически Лондон был связан по рукам и ногам особыми соглашениями с Германией. Уайт-холл был обязан согласовывать свои действия с Берлином. Плата за поражение в войне и условие участия Британии в Европейской таможенной Унии.

— Рейхстаг принял решение сегодня вечером, Кауфман продавил, — продолжил Васнецов. — Завтра утром все это будет в телевизоре и в газетах.

— А что наши?

— Наши переваривают. Громыко дрался до последнего, но не смог повлиять на немцев. Кауфман хочет сократить свои расходы на армию, надеется, что Европа сама без него будет поддерживать порядок и продолжит глядеть на него восторженными глазами. Просто так, из любви к мирным инициативам этого тупого, недоношенного гитлерюгендовца.

— Пока премьером Освальд Мосли, Лондон не откажется от своих обязательств, — рассуждал Махнов. — Он держится только на немецких штыках.

— Надолго ли Мосли сохранит свое кресло? Еще месяц такой радости, как только немцы начнут выводить войска, так англичане сразу сменят правительство. Мосли не удержится, ему припомнят и голод, и сдачу колоний, и контрибуцию, и продажу Корнуолла. О том, что иначе он не мог, что он сумел сохранить Британию, подписать приемлемые условия, договориться с Гитлером, что он спас свой народ — посмотрите на Польшу! — никто и не подумает. Обвинят во всех грехах, быстренько отпразднуют независимость и с высунутым языком побегут к американцам.

Котлов вспомнил разговор в кабинете адмирала Головко. И двух месяцев не прошло, а прогнозы Васнецова сбылись. Теперь для полного счастья нам не хватает только беспорядков в Британии, вывода немецких войск с Острова, американских баз прямо на границе с Корнуоллом и блокады Плимута. Вице-адмирал подумал, что, если наши введут в Британию свои войска, это будет не самым худшим вариантом. Берлин, конечно, встанет на дыбы, наше вступление в Унию окончательно накроется медным тазом, но зато мы сохраним Европу. А в рейхстаге могут обижаться сколько угодно, это их собственные проблемы фатальной нехватки мозгов.

Войны с Германией Котлов не боялся. Русские и немцы не будут стрелять друг в друга. Несмотря на все противоречия, амбиции политиков и взаимные обиды, мы слишком близки, слишком многим обязаны друг другу, чтоб воевать. Те, кто горел в небе Британии осенью сорокового года, кто тонул в холодных водах Северного моря и Ла-Манша, кто под шквальным огнем высаживался на пляжи залива Лайм, кто обнимал союзников на Ниле и освобождал Палестину, не будут стрелять друг в друга. Боевое братство не забывается, смешавшаяся на полях сражений кровь из наших ран многое значит.

Плохие новости праздник не испортили. Друзья гуляли до поздней ночи. Шум, гам, веселье. Да еще компания с каждым часом росла. Нравы в советской колонии простые, заглядывавших на огонек соседей немедленно хватали под белы ручки и усаживали за стол. Большинство жильцов дома — морские офицеры, друг друга знают, да еще так получилось, что приходится встречаться не только на службе, но и после. Такое положение дел сближало людей. Бывали, конечно, и исключения, когда личная неприязнь или рабочий конфликт усугублялись соседством и перерастали в настоящую войну. Но исключения на то и исключения, чтоб только дополнять правило. Да и служба товарища Махнова бдела, вовремя вмешивалась и требовала расселить драчунов, а то и рассылала их по разным флотам.

На следующий день разговор с полковником Васнецовым и вице-адмиралом Котловым продолжился уже в кабинете адмирала Головко. Этой ночью Атлантический флот получил официальный приказ — поднять степень боеготовности и принять меры по укреплению сухопутных подступов к своим базам.

— Проклятье! Все как всегда! Усилить бдительность, на провокации не поддаваться, попытки нарушения пресекать! — ругался адмирал, прохаживаясь по кабинету, заложив руки за спину.

— Строить укрепления? Можно снять орудия со старых эсминцев, — предложил командир четвертой крейсерской эскадры Виктор Топорок.

— Глупость! — нервно бросил Головко. — Нельзя загонять себя в оборону. Нельзя.

Контр-адмирал Топорок сидел, понурив голову, он не ожидал такой реакции командующего. Остальные молча переваривали услышанное. Виктор Котлов думал, что стоит ускорить перевод «Советского Союза» с Балтики. Линкор старый и неудачный. Первый блин программы Большого Флота вышел комом, неповоротливый, тихоходный, склонный к заливанию на волне. Модернизация позволила избавиться от части огрехов, но мореходность так и осталась посредственной.

Вице-адмирал прикидывал, не стоит ли оставить «Советскую Россию», но взвесив все за и против, остановился на старом линкоре. Система управления огнем, радары и зенитки на «Союзе» новые, здесь он превосходит нашего флагмана, да еще оснащен зенитными и противокорабельными ракетами. Вместе с более молодой «Советской Белоруссией» «Союз» будет хорошим прикрытием для наших авианосцев. Невысокие мореходность и дальность плавания здесь полностью компенсируются огневой мощью.

— «Россию» на Балтику отправляем. Что скажете? — Головко как будто прочитал мысли младшего флагмана.

— Отправляем, Арсений Григорьевич, как «Союз» пройдет Датские проливы, так сразу и отсылаем.

— А если попросить оставить у нас и «Союз» и «Россию»? — предложил Калабанов. — Три линкора лучше, чем два.

— Не вижу смысла. Кораблю пора на завод, — пробасил командующий второй авианосной эскадрой Савин. — Английская проблема не на один месяц. Лучше скажите, когда у меня «Сталин» выйдет из дока? Я с одним тяжелым и одним десантным вертолетоносцем много не навоюю.

— Не воевать, а давить авторитетом будем! — Головко грохнул кулаком по столу. — Донцов, черт тебя побери! Чтоб завтра же выложил план патрулирования подходов к исландским портам. Усек?! Назначаю ответственным. Позиции закрепляю за твоими атомоходами и четвертой бригадой.

— Есть! — командир атомной дивизии каперанг Борис Донцов спокойно выдержал тяжелый взгляд адмирала. — Один момент, К-19 и К-23 проходят ремонт средней сложности, две подлодки крейсируют в Карибском море. Остается пять кораблей, из них К-22 готовится завтра выйти в поход.

— Отменить выход, подлодки отозвать. Только атомные. Дальнее патрулирование оставляем за большими дизельными. Тебе, Борис Алексеевич, три дня на подготовку плана блокады. — Адмирал успокаивался.

Дальнейший разговор вращался вокруг боеготовности соединений флота. Постепенно люди поняли, что идиотское решение правителя союзной державы — это еще не конец света, американцам тоже надо понять ситуацию, разработать свою линию поведения, да и на англичан можно надавить. Как таковой английской армии нет. Если немцы начнут выводить войска, их место в любой момент могут занять наши. Пары мотострелковых дивизий будет достаточно. А если что, Атлантический флот легко блокирует западные порты Великобритании. Для этого хватит двух крейсерских эскадр и трех отдельных дивизионов эсминцев.

Паническое решение укреплять перешеек было отметено. Не в последнюю очередь благодаря тому соображению, что ради строительства укреплений придется отнять землю у фермеров и совхозов. А настраивать против себя местное население морякам не хотелось. Воевать на границе анклава тоже нежелательно. Решили в случае чего давить на Лондон, сразу объяснить англичанам, что суверенитет это не только права, но и ответственность, в первую очередь за свой народ.

Единственным недостатком плана была пока неясная политика собственного Верховного Командования. Виктор Котлов чувствовал, что в Москву придется лететь именно ему. Недаром у него хорошие отношения с Горшковым. Недаром Головко искренне опасался, что заместитель вскоре сам возглавит Атлантический флот. Доверие надо оправдывать, а связи реализовывать. Имеющий преимущество обязан атаковать под угрозой потери преимущества.

— Виктор Николаевич, Эммануил Александрович, готовьтесь к командировке, — изрек Арсений Головко. — Задача вам ясна.

— Я со своей стороны постараюсь выйти на коллег из КГБ, — пообещал полковник Васнецов. Флотские разборки его не касались, компетенция другая, а вот служебных обязанностей с него никто не снимал.

— Ты лучше просвети: что твоя служба планирует, — покачал головой вице-адмирал Котлов.

— Мы не планируем, мы разведданные выведываем.

— Так выведывайте! — грохнул Головко. — Чтоб к завтрашнему дню доложил об изменениях обстановки. Бардак в твоей службе. Американцы «Коралл Си» с Тихого океана перебрасывают, а мы узнали об этом, только когда авианосец в Панамский канал вошел. И почему до сих пор не выяснили дальность плавания «Лонг Бича»?

— Бесконечная, товарищ адмирал, это атомный крейсер.

— Я те покажу бесконечная! Все. Все свободны. — Головко махнул рукой: дескать, выметайтесь — и отвернулся к окну.

— Собираемся в Первопрестольную, — выходя из кабинета, Махнов дружески хлопнул Котлова по плечу.

— Подожди, еще созвониться надо. Телеграммами обменяться. Договориться, чтоб нас приняли, — пробурчал младший флагман.

— Так сейчас и займемся. Пошли в кадры.

Съездить в Москву Котлову и Махнову не удалось. Через два дня в Лондоне застрелили Освальда Мосли. К остановившемуся у ворот Тауэра автомобилю подскочил прилично одетый молодой человек и разрядил в премьера весь магазин «парабеллума». Последнюю пулю террорист, что многих огорчило, выпустил себе в рот.

Полиция еще опрашивала свидетелей, коронер не успел увезти тело покойного Освальда Мосли, а мир уже встал на уши. Достоинство современной телефонной и радиотелеграфной связи — любая новость в счиганые минуты облетает земной шар. Советский МИД выразил озабоченность положением дел в Демократической Республике Великобритания, в этот же день в Лондон вылетел Андрей Громыко. Так было сказано в газетах, фактически же министр прилетел в Плимут, а до британской столицы добирался на автомобиле под усиленной охраной на бронетранспортерах. Жест, яснее ясного демонстрирующий всем заинтересованным отношение советского правительства к английской проблеме.

На следующий день, седьмого января, советский военный контингент на Корнуолле и Атлантический флот были приведены в режим полной боеготовности. Небо над Южной Англией, Уэльсом, западные подступы к Корнуоллу патрулировались краснозвездными истребителями. Бомбардировщики и ракетоносцы стояли на аэродромах заправленные с подвешенной ракетно-бомбовой нагрузкой. Экипажи находились подле своих машин. Линкоры и авианосцы советского флота вышли в море. Пятая крейсерская эскадра развернулась поисковой завесой в Северном море.

Через три дня после убийства Мосли, сразу после похорон, США официально предложили себя в качестве нейтрального наблюдателя за становлением независимости Британии. Об официальных и неофициальных заявлениях Канады и стран Британского содружества можно и не говорить — эмоциональность высказываний просто захлестывала все допустимые пределы. Берлин мямлил. Новый канцлер уперся рогом в свою идею «нового мышления» и наотрез отказался принимать реальность такой, какая она на самом деле. По данным специалистов КГБ, реалистичные прогнозы на ближайшее будущее Европы и рейха Гюнтером Кауфманом отметались, а пытавшиеся вразумить канцлера высокопоставленные партайгеноссен рисковали вылететь в отставку в лучшем случае либо получить статус «дегенерата» в худшем.

Из европейских стран только Италия и Норвегия поддержали позицию СССР. Венгрия неосторожно тявкнула из-за угла с одобрением британской независимости и испуганно замолчала, выжидая реакцию Москвы. До Будапешта начало доходить, что в случае чего новое руководство рейха может забыть о старых договорах и бросить сателлита на произвол судьбы. Закарпатье в любой момент могло полыхнуть, местное население давно недвусмысленно заявляло, что советская власть куда лучше любой другой, и если Будапешту что-нибудь не нравится, так русины в любой момент могут отделиться и подать прошение о вступлении области в СССР. Самое смешное и неприятное для Будапешта — закарпатские венгры полностью разделяли настроения своих славянских земляков. Чаще всего из чисто меркантильных соображений — живущие близ границы люди прекрасно знали, что в СССР живется куда лучше, а дышится свободнее, чем в Венгрии.

Остальные европейцы выжидали. Поток официальных соболезнований по поводу гибели британского премьера, и все. Европа не знала, к кому присоединиться в назревающем конфликте. Оборонительные союзы раскалывались. Все шло к тому, что Берлин решил отказаться от роли лидера, а Москву многие до сих пор всерьез не воспринимали или боялись.

Как отмечали аналитики КГБ, в последние дни в европейской прессе появились заказные антисоветские и антирусские статьи. Из пыльных сундуков на свет божий извлекались страшилки о жидо-комиссарах в пыльных пейсах, русских медведях с балалайками и автоматическими винтовками, колхозных рабах, растоптанной демократии балтийских республик и прочие байки. Одновременно росли антигерманские и националистические настроения. И если газетные публикации служили примером навязываемых извне представлений, то центробежные процессы отражали реальные интересы европейцев. Казалось, еще немного и Европейская таможенная Уния развалится, словно карточный домик, а вместе с ней и сколоченный военной мощью Третьего рейха военный союз.