Как Виктор Котлов и думал, его встретили на летном поле. Над южной Англией висели тяжелые свинцовые тучи, моросил мелкий противный дождик. Обычная погода для поздней осени. Недаром эту землю называют Туманным Альбионом. После московского снега и сухой солнечной берлинской погоды английский дождик казался особо мерзопакостным. Из самолета вице-адмирал выходил, подняв воротник реглана, спрятав голову в плечи и натянув фуражку на уши.

Подкатившая к трапу легковушка распахнула дверцы.

— Товарищ, вице-адмирал! — Молодцеватый, подтянутый старшина подскочил к Котлову.

— В штаб?

— Да, товарищ адмирал просит не задерживаться, — смущенно улыбнулся водитель.

— Пассажира возьмем? До города?

— Можно, — разговаривал старшина не по-уставному, позволяя себя переходить тонкую грань между сословно-иерархическими рамками. Надо сказать, получалось это у него изящно. Благоприобретенная способность водителей, ординарцев и прочих представителей подобного племени. Приближенность к обладателям больших звезд на погонах портит рядовой состав, мало кто избегает соблазна и остается нормальным человеком.

— Товарищ майор Гаврилов, вас до города подбросить? — Котлов повернулся уже собравшемуся бежать через летное поле к зданию аэропорта попутчику. Такое благо цивилизации, как автобус к трапу самолета, до Корнуолла еще не дошло.

— Спасибо, товарищ вице-адмирал, — после приземления оба инстинктивно перешли на официальный тон. — Только багаж получу.

— Старшина, разберетесь?

— Так точно!

До старого трехэтажного здания на улице Ленина, занимаемого флотским командованием, доехали за час. На въезде в город ремонтировали дорогу, пришлось медленно ползти по встречной полосе, в колонне грузовиков и таких же легковушек. Хорошо еще, не за конными подводами, в Плимуте и такое бывает. Автомобилизация и механизация сельского хозяйства по всей стране отстает от плана, а на Корнуолле и тем более. Как потом выяснилось, военные регулировщики заранее вылавливали из потока гужевой транспорт и направляли на другие дороги.

Поднявшись на третий этаж штаба, Виктор Котлов невольно остановился перед зеркалом и провел ладонью по подбородку. Последний раз он брился вчера утром, а сейчас четвертый час по Гринвичу. Ничего, сослуживцы простят слегка щетинистый вид младшего флагмана, раз не дали заехать домой, пусть терпят.

В приемной главкома было шумно. Компания старших офицеров коротала время травлей морских баек и пикантных анекдотов. При виде входящего Котлова, товарищи поднялись, поздоровались, каперанг Эммануил Махнов попытался с ходу порасспросить Виктора о московских новостях.

— Товарищ вице-адмирал, вас ждут. — Поднявшийся из-за стола адъютант аккуратно оттеснил в сторону начальника политико-патриотического отдела.

Сам Виктор при этом не удержался и хлопнул Нудилу по плечу: дескать, подожди, всему свое время, еще успеешь. Перешагнув порог кабинета, Котлов плотно закрыл за собой дверь. Понимал, что раз адмирал решил сначала переговорить с глазу на глаз, не стоит давать коллегам шанс подслушать беседу.

Обстановка кабинета с последнего визита не изменилась. Все тот же старомодный дубовый стол с бронзовым письменным прибором, скрипящий под ногами вытертый паркет, десяток разномастных стульев, собранных как минимум с полудюжины гарнитуров. На дверце шифоньера, как обычно, висит адмиральский кожаный плащ. Картину дополняли портреты Сталина, Косыгина и Кузнецова за спиной хозяина кабинета.

— Проходи, не стой на пороге. — Арсений Головко затушил сигарету в пепельнице и откинулся на спинку кресла.

— Тебя можно поздравить? — продолжил адмирал, дождавшись, когда визитер выберет себе подходящий стул.

— С чем? Если с возвращением, то можно.

— А разве не ты теперь главнокомандующий Атлантического флота? — По тону Арсения Григорьевича трудно было понять, шутит он или нет.

— В Москве был младшим флагманом, — хмыкнул в ответ Котлов. — Если что за последние часы изменилось, не в курсе.

— Да не бычься, Виктор Николаевич, слухи тут нехорошие ходили. Будто недаром тебя вызывают, новый главком команду меняет. — Речь шла о назначенном полгода назад главнокомандующим адмирале флота Сергее Горшкове. Новый начальник человеком считался резким, не терпящим возражений и неоднократно заявлявшим о своем желании устроить «большую чистку».

— А у меня другие новости. Атлантический флот трогать не будут, ты Горшкову нравишься. Если кого и станут подметать, так это Балтику и черноморцев.

— Тыловые службы, — ухмыльнулся Головко. — Командиров больше, чем кораблей. Ладно, замяли. Крикни Степанову, чтоб приглашал народ.

Слушали вернувшегося из Первопрестольной заместителя главкома флота внимательно. Жизнь не стоит на месте, все меняется, на советском военном флоте только-только осваивали азы информационных аспектов борьбы на море, но некоторые вещи не требуют специальных учебных курсов, они входят в кровь и плоть любого разумного, нечуждого карьерных устремлений человека.

Первым делом Котлов коснулся намечающихся в верхах перестановок — никого из собравшихся в кабинете новости не затрагивали, и это главное. Старик Кузнецов окончательно ушел на покой. Левченко аккуратно спихнули на «райскую должность», к облегчению большинства служивших на передовых базах офицеров. Идеи бывшего главкома по укреплению тыловых флотов в ущерб Атлантическому и индийской эскадре не находили понимания у сослуживцев Виктора Котлова. А что еще важнее, оборонные настроения не нашли понимания в Верховном Совете СССР и у товарища Косыгина, посему Левченко продержался всего четыре месяца. Новый главком был моложе, энергичнее, правильно понимал политику Правительства.

По мнению младшего флагмана, ему удалось найти с Горшковым общий язык. Сергей Георгиевич одно время командовал третьей крейсерской эскадрой Атлантического флота, неоднократно сталкивался с Котловым, было дело, чуть ли не подрались, когда Горшков попытался загнать «Славу» в предназначенный для ремонта подлодок док. Большие чины не успели изменить прославленного морского волка. Сергей Георгиевич остался таким же влюбленным в море романтиком, искренним почитателем талантов Нельсона, Макарова и Лютьенса. С последним он поддерживал теплые дружеские отношения. Герой сражений за Северное море Гюнтер Лютьенс уже десять лет служил главнокомандующим Кригсмарине.

— Горшков обещает оставить основные пункты кораблестроительной программы.

— Значит, мы получим еще два авианосца? А эсминцы сопровождения? — Командующего первой эскадрой Виноградова больше всего интересовал корабельный состав и ходившие до недавнего времени слухи об увлечении московских штабных адмиралов ракетными подлодками. Большинство настоящих адмиралов разделяли мнение Виноградова — ракета и подводная лодка несовместимы. Вот бы еще донести эту простую мысль до «звезды» нашего ракетостроения Серго Берия, будоражившего Верховный Совет, Совмин и Министерство обороны своими прожектами фантастических ракетоносцев!

— «Москву» достраивают для нас, а вот «Минск» пойдет на Тихий океан. Два из четырех крейсеров типа «Красногвардеец» наши, эсминцы продолжают строить противолодочной и ракетной серий.

— Мало, — вздохнул Головко.

— Что есть, то и дают. Сами знаете, Косыгина больше интересуют строительство и ширпотреб.

Про себя Котлов подумал, что им и так дают больше, чем надо. Сильнейший флот Союза. Прекрасная тыловая база, прикрытие мощной авиационной группировкой, рядом союзные флоты Германии и Франции. У нас и так из шести линкоров два, из шести линейных крейсеров четыре, из восьми тяжелых авианосцев пять, да еще четыре вертолетоносца, сильные крейсерские эскадры, новейшие эсминцы, половина подводного флота, силы обеспечения. По-хорошему следует усиливать Тихоокеанский флот, у них всего два линкора еще из английских трофеев, два тяжелых и четыре легких авианосца. Или Южную, она же индийская, эскадру. Этим бедолагам с одним линейным крейсером «Севастополь» и одним авианосцем предлагают не только защищать Персидский залив, но и наносить удары по вражеским базам в Индийском океане!

Товарищи не стеснялись и устроили младшему флагману допрос по полной форме. Всех интересовали московские новости, свежие веяния в штабах, сохранение существующей степени боеготовности, планы на океанские походы. Виктор Николаевич отвечал в меру возможностей. Старый морской закон: что наблюдаем, то пишем, чего не наблюдаем, того не пишем. Посему многие вопросы остались без ответа — не мог вице-адмирал знать, что там в действительности планируют ответственные вышестоящие товарищи и в какую сторону в следующем году изменятся цены. Уж в Госплане Котлов не был, о чем и заявил контр-адмиралу Калабанову.

— Спасибо, Виктор Николаевич, хороший подробный отчет, как и следовало ожидать от настоящего моряка, — проговорил до этого момента молча прислушивавшийся к разговору единственный сухопутный офицер в этом кабинете. Начальник местного отделения ГРУ полковник Васнецов наклонился вперед и проникновенным голосом полюбопытствовал: — А что слышно о ситуации в Германии? Когда Кауфман доиграется и уйдет на пенсию?

— Так ему еще рано, — не понял вопроса вице-адмирал, — всего-то полтинник стукнул.

— А каким боком берлинская политика касается нашего флота? Полковник, поясните? — немедленно отреагировал адмирал Головко.

— Касается, товарищ адмирал, касается, — промурлыкал разведчик, в этот момент он удивительным образом напоминал облизывающего шерстку большого пушистого кота, деревенского крысолова. — Виктор Николаевич, давайте сначала вы расскажете, что там в столице слышно?

— А что там может быть непонятного? — удивился Котлов. — Нам предлагают полноправное членство в Европейской Унии. Немцы готовы разрешить компартию и пересматривают дела политзаключенных.

Виктор Котлов не понимал смысл заданного вопроса. Сергей Васнецов не шутил. Когда он говорит таким тоном, жди какой-нибудь каверзы. Да, еще год назад никто и помыслить не мог, что пост рейхсканцлера займет молодой политик новой волны Гюнтер Кауфман. Не связанный со старой военной и партийной элитой, до недавнего времени занимавший второстепенный пост министра пропаганды и руководивший Гитлерюгендом Кауфман выдвинулся на первую роль после смерти Эриха Коха. Неожиданно, надо сказать, выдвинулся. Считалось, что его поддерживают крупные капиталисты и определенные круги гестапо, те, кому надоела бескомпромиссная борьба за власть между СС, армией и территориальными ляйтерами, порой чудившими в своих вотчинах похлещи средневековых баронов.

В молодости Кауфман редактировал молодежный журнал «Вилле унд Махт», славился своими либеральными взглядами, сочетавшимися с фанатичной преданностью Гитлеру и убежденной безапелляционной верой в идеалы нацизма. Гитлер снисходительно относился к «праву молодежи на критику», поэтому Кауфману многое прощалось. Во время войны молодой редактор двух официальных молодежных органов пошел в армию простым пехотинцем. Служил в роте пропаганды. После войны вернулся на прежние должности. После знаменитого заявления Кауфмана: «Мы не хотим терпеть идеологов расизма», над головой молодежного функционера сгустились тучи, но гроза прошла мимо.

Война завершилась, и Кауфман продолжил карьеру в министерстве пропаганды, в 54-м году заменил Геббельса, почти одновременно стал рейхсляйтером НСДАП по молодежным вопросам вместо проигравшего в очередной внутрипартийной склоке Бальдура фон Шираха. Кауфман всегда был заметным политиком, его энергия и нестандартный подход часто приводили к потрясающим политическим победам, но он никогда не рвался на первые роли. Кауфман всегда избегал участия в борющихся за власть коалициях, был сам по себе. Может быть, это его и спасло. Может быть, это и позволило ему резко прыгнуть в кресло канцлера, когда партийные бонзы выдохлись в смертельной драке друг против друга. Германии был нужен новый, не запятнанный грехами старых вождей лидер. Наиболее подходящим оказался министр пропаганды.

Разумеется, в Москве, да и не только в Москве, о Кауфмане говорили. Блестящие выступления канцлера, его непривычные для национал-социалистической Германии идеи, запущенное в оборот выражение «новое мышление» вызывали неподдельный интерес и симпатии к этому человеку. После унылой риторики Эриха Коха Кауфман буквально был глотком свежего воздуха в пропитанном духом милитаризма рейхе. Популярность нового канцлера почти моментально подпрыгнула до немыслимых высот, его выступления вызывали ажиотаж. Некоторые сравнивали Гюнтера Кауфмана с Адольфом Гитлером, та же экспрессия, умение зажигать души, фанатичная любовь сограждан и непривычные, но столь важные для немцев, близкие им идеи вождя.

— Вы, как и все, ослеплены ангельским светом, красивыми словами и заразительными откровениями этого человека, — изрек Сергей Васнецов. — Я специально поинтересовался мнением Виктора Николаевича. Прошу не обижаться, но человек он заурядный, несколько наивный и ничего не смыслящий дальше артиллерийского дальномера. Простой адмирал, слуга народа, отец матросам.

Обижаться никто и не подумал, моряки мало интересовались высокими материями государственной политики иностранных держав, кроме того, что непосредственно касалось их сферы деятельности. Обсудить агрессию США против Бангладеш и Индии, это можно. Да еще так, что у непосвященных волосы дыбом поднимаются, ибо собеседники спорят, как бы они сами действовали на месте американских агрессоров. А потом те же самые люди прикидывают, как бы они оборонялись от тех же самых американцев. И политический момент в таком разговоре имеет чисто прикладное значение: мобилизационный ресурс тех или иных группировок, их шансы на захват власти и поддержку населения.

— Идеи Кауфмана новы, они находят понимание и в Германии, и у нас, и у геополитических противников, внимают им и в Европе. Отказ от политических репрессий, торжество закона над партийными постановлениями, равноправные отношения с партнерами по Европейской Унии, отказ от расовой дискриминации — все это великолепно и достойно одобрения. Наш МИД и товарищ Громыко персонально уже поздравили немцев с избранием реально озабоченного делом мира, единством Европы, не терпящего какой-либо дискриминации канцлера.

Скажу вам, наше правительство одобряет Кауфмана, нам очень нужно равноправное, именно равноправное участие в Унии, советская промышленность спокойно выдержит конкуренцию да еще обогатится опытом. Как это будет выглядеть, не спрашивайте, но настроения во Внешторге и Госплане оптимистичны.

Будем надеяться — все закончится одергиванием партийных бонз, пересмотром политических дел, предоставлением полякам части гражданских прав и даже реабилитацией наиболее известных жертв режима.

— Антиресно девки пляшут. По четыре штуки в ряд, — протянул адмирал Головко. — Циник вы, товарищ полковник. Говорите, все может закончиться половинчатыми решениями и громогласными сотрясениями воздуха о невиданных достижениях нацистов, «самой человечной идеологии в мире»?

— Это вы зря, Арсений Григорьевич, о гуманистических устремлениях наших друзей. Не было у них такого, — парировал начальник разведки и как ни в чем не бывало, вернулся к импровизированной лекции: — Можно надеяться на преобразование рейха в приличное социалистическое государство, можно даже надеяться на медленный дрейф в сторону нашей модели. Куда опаснее внешне пристойные и миролюбивые заявления о праве народов на самоопределение. Отказ от поддержки фашистских режимов таит в себе мину замедленного действия. Непонятные заигрывания с Англией заставляют наших специалистов рвать волосы в разных местах и зондировать настроения немецких коллег в определенных ведомствах. Еще опаснее недавняя обмолвка Кауфмана, что программа Холокоста привела к ненужным жертвам среди евреев, можно было иначе решить вопрос с исходом в Палестину.

— Вы за поддержку фашистских режимов? — мягко поинтересовался Котлов.

— Странные размышления советского офицера, — пробормотал вице-адмирал Виноградов.

— Конечно, против. И я против увязывания ненавязывания своих режимов с правом на выход из Европейской Унии.

— Слишком умно. — Эммануил Махнов запустил пятерню в свою рыжую курчавую шевелюру. — «Увязывание ненавязывания». Хм.

— Если просто, на пальцах — инициативы Берлина могут привести к распаду Унии и Антиимпериалистического Пакта. Первой полыхнет Англия. Там не забыли бомбежки, нахрапистый взлом целки островной неприкосновенности, послевоенный голод, оккупацию. Я даю год на переход Лондона в стан нашего противника.

— К американцам? А немецкие войска? Они будут молча смотреть?

— Кауфман уже намекал на необходимость сокращения армии и вывода войск из дружественных стран. Наши товарищи выяснили, что речь может идти именно об Англии и Скандинавии. Останутся только базы флота в Скапа-Флоу и Пембруке. Я надеюсь, все понимают, что этот разговор не для посторонних ушей?

— Освальд Мосли теряет поддержку. Англичане борзеют, — пробормотал Виктор Котлов. — Если Британия переметнется к американцам, что дальше?

— Порт-Артур, — ответил на вопрос адмирал Головко.

В воздухе повисла тяжелая пауза. Каждый по-своему осмысливал это страшное слово. Флот, отрезанный от тыловых баз. Перекрытый ракетными батареями у Дувра Пролив. Штурм Корнуолла со стороны суши. А ведь у нас перешеек вообще не укреплен. И войск — две бригады морской пехоты да стрелковая дивизия, с ней два танковых батальона, немного артиллерии. Оборона Корнуолла всегда возлагалась на флот. Штурм считался практически невозможным. Для этого противнику пришлось бы разгромить соединенные европейские флоты, подавить авиацию и только тогда высаживать десанты в Британию. Сейчас же вражеские войска могут оказаться на острове уже до войны, в любом количестве, хоть пять танковых корпусов, хоть десять армий. Перевозку американцы обеспечат, за этим дело не станет.

— Целый год, — недоверчиво протянул Махнов. — За это время многое может измениться. Гиммлер тоже вовремя умер, у немцев вполне может случиться еще одна скоропостижная и трагичная утрата.

— Это все мечты. А Гиммлеру помогли умереть, — пробурчал Калабанов.

Головы присутствующих повернулись к вице-адмиралу.

— Это только подозрения, — процедил сквозь зубы Сергей Васнецов.

— Об этом говорят.

— А вот я не знал.

— Товарищи, я понимаю, безвременная кончина лидера союзного государства — это хороший повод поточить лясы, но не забываем, Виктор Николаевич только сегодня вернулся из командировки, он совершил дальний путь и рвется домой.

После столь открытого намека главкома флота, совещание быстро подошло к концу. Ответственные товарищи выкурили еще по одной сигарете и все как один встали из-за стола. Флотская дисциплина и морские обычаи — штука великая. Только сейчас, глядя на стремительно сгущающиеся за окном сумерки, Виктор Котлов понял, как он устал. Скорее бы домой, обнять жену и внуков и за праздничный стол. Лена обязательно приготовила что-нибудь вкусненькое. У нее всегда получаются удивительные пудинги и рыбные пироги. На негласных соревнованиях между женами морских офицеров первое место бесспорно за стряпней Елены Котловой.