Дни на борту «Камбении» тянулись однообразно. Несмотря на все усилия полковника Першинга времени всегда было больше, чем надо. Если первые дни сколачивались команды, люди знакомились, вспоминали навыки работы, привыкали работать друг с другом, то через неделю после отплытия эффект новизны пропал, народ притерся и обнаружилось, что командирам нечем занять своих людей. Часы от рассвета до заката шли слишком медленно.

Страдал от этого прискорбного факта и Чарльз Стоун. Командиру истребительной эскадрильи каждое утро приходилось ломать голову — как бы этак организовать занятия с людьми, да еще не повторяясь и чтоб с пользой и без членовредительства. Обмен опытом между летчиками проходит вечерами за банкой пива, здесь проблем нет. А вот с боевым сплачиванием полный швах. Невозможное дело. Без самолетов это даже не смешно.

Приходилось занимать людей физическими тренировками, а упражнения строить так, чтоб лидеры и ведомые будущих звеньев уже сейчас работали плечом к плечу, как единое целое. Перетягивание каната, пара на пару. Эстафетные забеги на палубе. Парные упражнения на силу и выносливость. Приходилось выкручиваться. Как говорят в Старом Свете, за неимением гербовой пишем на простой.

Техникам и аэродромным специалистам Чарльз устраивал ежедневные посиделки с обменом опытом и консультациями. Заместитель по технике майор Чес Камински инженером был грамотным, не белоручкой, не брезговал помогать голове руками. Дело он знал прекрасно. Хоть здесь командиру эскадрильи было хорошее подспорье. Поговорив с Чесом, полковник Стоун с радостью взвалил на него все заботы о техническом персонале, тот не возмущался, спокойно тянул лямку и маслопупиков своих не распускал.

В тот день, когда судно пересекло экватор, обстановка на борту немного оживилась. Неожиданно вспомнился один старый морской обычай праздновать смену полушарий. По этому поводу Честер Першинг дозволил людям небольшую пивную вечеринку и разрешил извлечь из припасов пару ящиков виски. Хороший он командир, знает, когда нужно дать слабинку, позволить парням расслабиться.

Известие о намечающемся мероприятии было воспринято «на ура». Вечером все собрались на верхней палубе за надстройкой. Жара спадает, ветра нет. В такую погоду только сумасшедшие могли бы остаться в душных трюмах и переоборудованных под перевозку людей грузовых палубах. Но таковых в команде полковника Першинга не нашлось. Отсеялись еще при вербовке.

Крепкие солдатские руки соорудили из пустых ящиков столы, под стулья приспособили банки, ведра, сколотили на скорую руку несколько скамеек, скатерти заменили газетами. Корабельный кок и выделенные ему помощники особо не мудрствовали, здраво рассудив, что кулинарные изыски отнимут слишком много времени и усилий, а по большому счету смысла в них нет. Все равно главным блюдом на празднике были виски и пиво. Так и получилось.

Мероприятие открыл полковник Першинг. Держа в руках бутылку «Ред Буля», командир кратко поздравил ребят с пересечением экватора, пожелал удачи и чтоб все по окончании контракта точно так же и в том же составе вернулись в Северное полушарие. Слова полковника были встречены радостным ревом и хлопками вскрываемой тары. Вскоре из солдатских загашников появились на свет две скрипки, губная гармошка и странный музыкальный инструмент, именуемый его хозяином ротным сержантом Полом Чуйко «баяном». Начался импровизированный концерт.

Чарльз Стоун для себя решил сегодня не расслабляться. Экватор он пересекал не первый раз, пришлось помотаться и авиатранспортом, и в грузовом отсеке тяжелого самолета, на войне такие вещи не считали событием. Новая работа, новые люди, необходимость сколачивать команду из собранного по початку с поля человеческого материала, морская прогулка на сухогрузе незаметно развеяли печали седовласого тридцатипятилетнего полковника, океанские ветры выдули из головы депрессию. Взамен подавленности и дурным переживаниям о загубленной молодости пришли нормальные человеческие заботы, появился жгучий интерес: куда это его занесло, во что он вляпался и как бы оборотить ситуацию не в ущерб себе?

Стоун пристроился в укромном уголке между надстройкой и фальшбортом, неторопливо потягивал пиво и ждал, пока Першинг приговорит вторую пинту, перекинется парой слов со своими друзьями-танкистами, с неподдельным интересом послушает мелодичный наигрыш баяна сержанта Чуйко и двинется на корму. Как заметил Чарльз, командир отряда сторонился чрезмерного веселья. Это был матерый волк-одиночка, не любящий шумных толп, сутолоки и пустопорожней болтовни.

Дождавшись момента, когда командир выйдет из освещенного круга и скроется за кормовой мачтой, Чарльз поднялся на ноги. Один добрый глоток, и пустая бутылка полетела за борт. Пора. К сожалению, пробираться на корму пришлось мимо веселящихся солдат. Пока Стоун пересек 50 метров палубы, его раз десять остановили, предложили угоститься, поддержать веселье, поднять тост или разрешить спор. Не вовремя встретившиеся авиамеханики попытались силой утащить командира под палубу, чтобы раздавить в теплой компании пару бутылочек виски. Насилу вырвался.

— Скучаешь? — Полковник Першинг первым заметил нырнувшего под ют летчика. — На, глотни. — С этими словами Честер протянул Стоуну уполовиненную бутылку «Джек Даниэльс».

Пойло оказалось неплохим, горло драло что надо. Глотнув виски и резко выдохнув, Чарли Стоун поднес к носу рукав. Запах пота перебивал ароматы виски. Занюхивать выпивку таким образом его в свое время научили на Гвадалканале. Был у них в эскадрилье один поляк. Полный крези и любитель выпивки, как все его соотечественники. Имя этого летчика Чарльз давно забыл — погиб парень в одном из вылетов, а вот фокусы с виски и водкой врезались в память.

— Последняя пьянка на борту этого корыта, — хмыкнул Честер Першинг. — Не теряй шанс, летун.

— К чертям собачьим такой шанс.

— Как знаешь.

— Сам-то как думаешь: контракт нам подсунули стоящий? — нейтральным тоном поинтересовался Чарльз, одновременно выхватывая из рук командира бутылку.

— Стоящий. Как будто ты бы согласился на фуфло.

— Аргентина. Хороший климат. Высокие урожаи. Панчо и сомбреро. Зачем им военная помощь?

— Невнимательно читал контракт, сынок, — хохотнул Першинг. — Ты будешь работать инструктором.

— Это официальная брехня. Сам-то ей веришь?

— Я не первый год живу на свете. Повидал таких крутых кабанов, — танкист качнул бутылкой в сторону веселящихся на палубе ребят. — Все верят в свою силу, счастливую звезду. Каждый надеется, что кого угодно, но только не его. Сосунки. В первом же серьезном деле навалят полные штаны и запросятся к мамочке.

— Все прошли через войну, — недоверчиво ухмыльнулся Стоун, ему было странно внимать таким речам. Уж кого-кого, а своих попутчиков на борту «Камбении» он бы не назвал сосунками и слабачками, все успели пообгореть на Тихоокеанской.

— И ты тоже еще щенок. Виски седые, а настоящего дела не видал.

— Настоящее дело, — прищурился Чарли. — А что же это такое?

Честер бросил на летчика оценивающий взгляд, прикурил сигарету, затянулся, выгадывая паузу. Стоун молчал. Не стоит торопиться, хоть его и подмывало напомнить танкисту, что тот не выжил бы и в десятой доле боев, через которые прошел он сам. Один Гвадалканал стоит больше, чем все танковые атаки Першинга. Да и были ли они? На островах на танке не развернешься. Только если в последние дни войны, в Китае и Японии, под надежным прикрытием авиации и при десятикратном перевесе над противником.

Ничего, подождем, пусть чертов танкист выговорится, объяснит, кого он назвал седым щенком. Человек Першинг поживший, закаленный, пообгоревший в огне войны и еще где-то. Вот это «где-то» и проскальзывает в разговоре, это и есть основное.

— Хочешь знать? — хмыкнул Честер Першинг. — Ты же коренной американец, вырос в старых штатах. Вирджиния? Мэриленд?

— Побережье Атлантики, — уклончиво согласился Стоун. Как он понял, Першинг не читал досье или забыл, что имеет дело с иммигрантом.

— Мужчина должен делать свое дело. На дядю Сэма работают только сосунки, мальчишки.

— Даже если дело касается войны за свою страну?

— То же самое.

— А ты работаешь на себя? Ребята говорили, у тебя до войны был бизнес. — Чарльз аккуратно запустил пробный шар.

— Почему был? Работал и работаю, а служба на Дядю Сэма — временный этап. — Полковник Першинг глубоко затянулся, выдохнул струю дыма и забарабанил пальцами по перилам ограждения. — Это моя родина. Я должен был идти и работать за свою страну, драться за свою страну. Защищать свой дом. Понимаешь?!

— Верно.

— Да, ты тоже не отлынивал от призыва, — тихо произнес Честер, словно извиняясь за резкость. — Вот так, парень. Тогда было совсем другое дело. Не то что сейчас. Тогда… Я ведь спас нескольких мальчишек, заставлял, пинками гонял, вбивал в головы Уставы и учил выживать на войне. Кого-то научил, мне потом спасибо говорили, а кого и вытащил из горящего «Шермана». Тоже бывало после боя.

— Война осталась позади. — Чарльз осторожно прервал готовый вырваться из глубин души собеседника поток воспоминаний.

— Мужчина должен воевать, когда надо, и работать должен на себя.

— А если умеешь только водить танк, стрелять, драться на истребителе?

— Зарабатывай тем, что у тебя лучше всего получается.

— У меня получается только на армейской службе. Да, сам знаешь.

Чарльз Стоун крутанул головой из стороны в сторону, отказываясь от протянутой бутылки. Разговор получался любопытным. Старый танкист явно был не тем, за кого его принимали. Заманчивые полунамеки, сквозивший сквозь слова интерес, осторожное прощупывание. Першинг был готов сделать хорошее предложение, но не торопился, исподволь выяснял позицию полковника Стоуна. Сразу согласиться? Взяться за еще не озвученный контракт? Не этого ли ждет Першинг? Или проверяет?

Чарльз решил не спешить. Алкоголь помогает расслабиться, срывает покровы, вытягивает на поверхность скрываемые мысли и чувства. Нет, лучше подождать. Ошибиться нельзя. Одно неосторожное слово, и все пойдет прахом. Удача выскользнет из неловких пальцев. Лет десять назад Чарльз Стоун, не думая, с жаром схватился бы за поданное полунамеками предложение. Десять лет назад. Но сейчас это был совсем другой человек — опытный, умный, расчетливый, знающий цену необдуманных слов и поспешных обещаний.

Как показало время, полковник Стоун оказался прав. Дни сменялись ночами. Бывший сухогруз неторопливо полз вдоль побережья Южной Америки. Новости, если они где-то и существовали, до пассажиров судна не доходили. Капитан корабля и командир отряда вообще предпочитали не беспокоить и не будоражить людей излишней информацией. Все идет как должно, если что-то изменится, вам скажут, если сочтут нужным. Нормальная, привычная для военных политика. Со стороны это кажется жестоким, но в действительности неведение оказывается, куда меньшим испытанием для психики, чем знание обо всех грозящих тебе опасностях и невозможность хоть что-либо сделать, дабы их избежать.

Да, это так. Летчик-истребитель, воздушный ас, человек, неоднократно дравшийся против превосходящих сил противника и почти всегда выходивший из боя победителем, на палубе войскового транспорта превращается в совершенно бесполезный балласт, когда речь заходит о защите судна от вражеской авиации. Летчик без готового ко взлету самолета — это груз, беззащитная мишень.

Иногда действительно лучше не знать, что тебя держат на прицеле, раз все равно от тебя ровным счетом ничего не зависит. Психика солдата и так ежедневно, ежеминутно подвергается проверке на прочность, не стоит нагружать ее еще и ощущением беспомощности.

Впрочем, корабль плывет отнюдь не по пустыне. Путь «Камбении» пролегает вдоль достаточно оживленных морских путей. Иногда на горизонте появляются мачты и трубы встречных и попутных судов. Порой корабли проходят так близко, что их можно рассмотреть во всех подробностях. На первых порах это зрелище привлекало всеобщее внимание. Затем, как и все в этой жизни, гадания, куда и с каким грузом идет встречный грузовик, приелись.

27 июля после обеда полковник авиации Стоун курил у борта, наслаждаясь видом бескрайнего морского простора. Настроение так себе, дел никаких. Оставалось только рассеянным взглядом следить за бегом волн и предаваться размышлениям. Впрочем, последнее как раз и не получалось. Думать совершенно не хотелось. Яркое тропическое солнце, раскаленная, пышущая огнем палуба, легкий освежающий ветерок расслаблял. Любое усилие воспринималось как изощренное издевательство, в том числе и мыслительное. Тропическая нега, одним словом. Недаром южане считаются лентяями. Излишек солнца дает о себе знать.

Палуба и трюмы «Камбении» представляли собой некий островок спокойствия и блаженного неведения. Тогда как в мире все было не так мирно и спокойно, как могло показаться пассажирам судна. Двадцатый век — это не только век головокружительных научных открытий и технического прогресса, за последние десятилетия сильно изменились вся система и принципы международных отношений. И пусть Лига Наций давно почила в бозе, не выдержав груза интриг Соединенных Штатов и ныне покойного Соединенного Королевства. И без нее хватает заковырок.

Теперь уже одна из ведущих держав не могла просто подогнать к берегам третьеразрядного государства боевую эскадру и под грохот орудий выставить свои требования. Все приходилось обделывать куда изящнее, в рамках приличий и международных договоренностей. Важным считалось хорошо выглядеть в глазах собственных граждан.

Да, демократия имеет свои минусы. Приходится соблюдать приличия и объяснять избирателям, что все делается для их же блага и вопреки проискам кровожадных коммунистов и нацистов, этих европейских злодеев, человеконенавистников, точащих нож на последний оплот свободы и демократии. Это ведь вождям впавших в средневековую дикость европейских стран нет необходимости заботиться о мнении избирателей и прикидывать свои шансы переизбраться на следующий срок. У европейцев и русских варваров другие критерии, этих одетых в шкуры и черную кожу, татуированных свастиками и звездами людоедов в первую очередь беспокоит прочность своих границ, спокойствие на улицах городов и наличие мяса на обеденном столе граждан. Популярность и народную поддержку они получают вместе с властью, как попутное приложение.

Да, иногда надо наводить порядок на своем заднем дворе, необходимо проводить ревизию договоров с латиноамериканскими корольками, сменять особо зарвавшихся и забывших руку хозяина президентиков, посчитавших себя настоящими хозяевами своей земли. Тем более что выяснилось, пока Соединенные Штаты поддерживали европейских борцов за свободу (неудачно) и освобождали Восточную Азию (успешно), немцы и русские укрепили свои позиции в Южной Америке. И если германское влияние в Парагвае и Аргентине было традиционно сильно, с этим приходилось мириться, то инвестиции Советов в добывающую промышленность, скупка ими концессий не лезла ни в какие ворота.

Прямое участие американского флота и армии в установлении нового всенародно избранного режима, к сожалению, не нашло бы понимания у американских избирателей. Пришлось бы слишком много и долго объяснять людям. Куда проще и легче найти недовольных правлением президента Перона аргентинцев, помочь им оружием и деньгами, перебросить морем армейских инструкторов и специалистов. И уже потом, поддержать новое правительство, откликнуться на призыв о помощи аргентинского народа. Все очень красиво и во вкусе американских избирателей.

К сожалению, немцы и русские не собирались уступать свои интересы просто так. Обстановка в Аргентине давно накалилась, и не было ничего странного в том, что разведки континенталов активизировались. Это учтено в расчетах штабов. Хуже то, что противник все же выяснил планы североамериканской державы и предпринял собственные контрходы. Правила игры сейчас были на руку немцам и русским, а вот решительные действия американского флота, наоборот, не вызвали бы симпатий и понимания американских избирателей.

Ошибка. Недостаток времени не позволил должным образом подготовить общественное мнение. Ошибка несущественная, если все пойдет как надо, она ни на что не повлияет. Хуже, если на первом этапе операции произойдет сбой. Вот тогда противник сможет обернуть мнение американцев против Белого дома.

Флот, связанный по рукам и ногам нерешительностью политиков, не мог организовать непосредственное конвоирование транспортов с ограниченным воинским контингентом и оружием. Приходилось осуществлять дальнее прикрытие. Сил для этого было больше чем достаточно. Если бы речь шла о нормальной флотской операции против нормального врага, по которому можно стрелять, которого надо утопить, то вопроса бы не было. Проблема же в том, что все происходило под прикрытием больших флотских маневров. Противника можно атаковать, можно навязывать ему свою волю, а вот открывать огонь боевыми снарядами нельзя. Только если очень хочется, никто не видит и никто потом не расскажет. Надо ли говорить, что такие случаи выпадают редко.

«Камбении» везло, первый этап пути до района островов Триндади судно прошло без приключений. Четкая организация маршрута, работа кораблей обеспечения позволила транспорту проскользнуть мимо рыскавших в море советских эсминцев. С палуб и мостика «Камбении» не видели ни одного боевого корабля и ни одного самолета. Вот это и есть добросовестная работа штабных офицеров, минимизация риска и результат операции отвлечения.

А в обеспечении перевозки военных специалистов участвовали значительные силы атлантических флотов. В настоящее время на огромном пространстве, от мыса Кабу-Бранку и тропических островов Фернандо-ди-Норонья и Сан-Паулу до Антильских островов, разворачивалось грандиозное полотно пересекшихся маневров русского и американского флотов. Эскадры держались на удалении друг от друга, ведя воздушную разведку пространства. Адмиралы пытались разгадать маневры оппонента, прощупать его, выявить слабые и сильные стороны противника.

Остроты добавлял тот факт, что русские и немцы могли под видом флотских маневров нанести удар по самим Соединенным Штатам, уничтожить крупные порты атомным оружием, высадить десанты и закрепиться на континенте. Шанс, к слову сказать, почти незначительный, русские не такие сумасшедшие, как пишут о них в газетах, но сбрасывать со счетов этот вариант адмиралам запрещалось. Приходилось парировать возможные маневры по прорыву русских эскадр.

Все участники событий поддерживали режимы боеготовности один и два. Нельзя постоянно держать людей на боевых постах. К великому сожалению командующих, человеку иногда требуется отдых, ему нужно спать и есть. Даже самый образцовый, накачанный передовой идеологией матрос не может нести вахту 24 часа в сутки с перерывами на политинформацию. Приходится периодически снижать уровень боеготовности, с тем чтобы через какое то время вновь войти в соприкосновение с противником, дать своим матросам и офицерам возможность навести на вражеские корабли орудия и торпеды, почувствовать, что это такое — целиться в суперлинкор «Монтана» или «Советская Россия». Представить, как твои снаряды впиваются в броню вражеского гиганта, рвут его на куски.

И в это же время полезно объявить пожарную или водяную тревогу — не расслабляться, противник тоже держит тебя на прицеле, он готов ответить такими же, как и у тебя, 406-мм снарядами, высокопрочными легированными чушками почти в тонну весом, разогнанными в тесных каналах стволов до головокружительных скоростей в 840 м/с. Для тех, кто путается в цифрах, это две с половиной скорости звука.

На учениях «в условиях, приближенных к боевым», редко обходится без происшествий. Слишком тонка грань между боевым маневрированием и реальным боем. Слишком высок риск, а нервы напряжены и пальцы готовы жать на гашетку. Летние маневры 51-го года не стали исключением. В летных происшествиях обе стороны потеряли около десятка летательных аппаратов суммарно. Ошибка при взлете, оборвавшийся трос аэрофиниша, столкновения в воздухе — обычный набор ЧП морской авиации.

26 июля летчик советского МиГ-17К не рассчитал маневр сближения с американским «Скайреем» и чиркнул американца кончиком крыла. Потерявшая управление машина рухнула прямо под форштевень эсминца «Реймонд». Пилот «Скайрея», в свою очередь, отказался покинуть поврежденную машину, пошел на посадку, но в последний момент не справился с управлением и гробанулся о палубу родного авианосца «Лейт».

Через два дня, на 600 миль южнее, два американских эсминца засекли русскую подводную лодку и от души сыпанули по ней из бомбометов. Слегка оглохший от грохота подводных взрывов, ошарашенный от такой наглости командир К-23 в ответ дал полный залп учебными торпедами по крейсеру «Чатануга». Как он потом писал в рапорте — перепутал силуэт американца с маневрировавшим в том же районе и игравшим роль учебной цели «Аскольдом». Впрочем, подводники «перепутали» не только силуэты крейсеров, но и неправильно выставили глубину хода торпед. В результате две 533-мм сигары проткнули обшивку корпуса американца и привели к затоплению кормовых отсеков. Бывает. На таких сумасшедших маневрах все бывает.

Интересно, что оба командующих флотами искренне считали своей задачей воспрепятствовать переходу вражеских эскадр к побережью Аргентины. А американцы еще прикрывали побережье собственной страны. Ослабление своих группировок на решающем ТВД считалось приемлемой платой. Тем более что в районе Патагонии и Огненной Земли крейсировали немецкие эскадры и американский третий флот. Там все происходило куда спокойнее, нежели у берегов Бразилии. Соединения кораблей держались на расстоянии, осторожно маневрировали, не стремясь при этом проверить прочность нервов оппонента. Аргентина пока считалась независимым государством. Не следовало провоцировать противника, явно нарушая международные правила и крейсируя в территориальных водах южноамериканской страны.

Основные силы флотов заинтересованных держав из всех сил сдерживали друг друга. За хронической занятостью тяжелых фигур, решающее значение приобрели три сухогруза военной постройки и две второстепенные эскадры. В яростных сражениях Тихоокеанской войны такие соединения вообще не рассматривались в качестве самостоятельной цели, они походя прихлопывались при проведении масштабных операций, без отвлечения ударных сил от основной задачи. Но в условиях, когда Большие Ребята заняты танцами друг с другом, два легких авианосца с их эскортами приобрели значение настоящих ударных соединений.

Советский старичок «Фрунзе» вместе с приданным ему крейсером, четверкой эсминцев и бригадой подлодок должен был найти и захватить американские суда с наемниками. А пассажиры «Камбении» и двух ее сестер действительно имели статус наемников, они официально не числились ни в одной армии мира. А ровесник советского авианосца, такой же переделанный из крейсера легкий авианосец «Монтерей» был обязан любой ценой защитить транспорты на переходе, не подпустить к ним советские надводные корабли.

Вот такой немудреный расклад, ясный командующим флотами, ясный офицерам советских эсминцев и подлодок, ясный капитанам переоборудованных в войсковые транспорты сухогрузов, но остававшийся тайной за семью печатями для пассажиров «Камбении». А ведь именно они в первую очередь были заинтересованы в успехе миссии, ибо если другие участники платили за неудачу замедлением карьерного роста, получением начальственного разноса, очередным орденом, то люди полковника Першинга поставили на кон свою жизнь, в крайнем случае свободу. Точнее говоря, не они, а за них поставили, но, в конечном счете, это не так важно, как кажется со стороны.

Куривший у борта судна полковник Стоун лениво стряхнул пепел под ноги. Скучно, солнце жарит, хочется развалиться прямо на палубе, прикрыть глаза фуражкой и медленно поджариваться под лучами тропического солнца. Через десять минут в третьем трюме очередная тренировка, затем по графику ежедневная беседа с личным составом, а идти туда страсть как не хочется.

Полковник широко зевнул, прикрыв глаза ладонью, потянулся да так и застыл, вцепившись левой рукой в фальшборт. К судну приближались два одномоторных самолета. Палубные «Корсары», знакомый со времен войны силуэт. Старый, но еще крепкий и надежный самолет. Военному летчику не нужно объяснять, откуда здесь над океаном взялись штурмовики морской авиации. Явно, рядом шастает наш авианосец, и не просто так.

— Красиво летят, — за спиной прозвучал позевывающий голос Честера Першинга. — Ну что, подумал?

Полковник Першинг не забыл тот самый разговор на праздновании экватора.

— Подумал. Интересная идея, но надо уточнить пару нюансов: не означает ли это вкалывать не на дядю Сэма, а на другого дядю?

— Ты подписываешь контракт, можешь его в любой момент разорвать, получаешь за свою работу хорошие деньги. Это равноправные отношения. Партнерские отношения.

— Разорвать контракт, находясь в черт знает какой заднице, в поганой Гваделупе или Мозамбике, — хмыкнул Чарльз, его глаза при этом неотрывно следили за парой самолетов.

Хорошо идут! Ведомый не пялится по сторонам, четко держит дистанцию. По полету видно — ребята опытные, не одну сотню часов налетали. В двух милях от борта судна «Корсары» закладывают вираж, просаживаются до шестисот футов и уходят вперед по курсу сухогруза.

— У нас принято отслеживать недобросовестных заказчиков. — Честер по-своему понял молчание собеседника. — Своих не бросаем. Может, слышал: пару лет назад утонул один известный человек? Перевернулся на яхте в полный штиль.

— Алюминиевые концессии в Экваториальной Африке? Сколько там «диких гусей» погибло? — Чарльз раскрывал карты, демонстрируя свою осведомленность. Честер зря назвал его сынком. Опыт выживания у полковника Стоуна достаточный, иному на десять жизней хватит. Умение быть в курсе событий тоже относится к умению выживать. Друзья у Чарли Стоуна хорошие, иногда делятся с сослуживцем новостями, держат в курсе последних событий.

— Сам видишь, человек, подставивший ребят, мертв. И все наши получили полный расчет со всеми страховыми выплатами и компенсациями. Ты хороший летчик. Сейчас часто попадаются жирные контракты с обеспечением воздушного прикрытия, с организацией авиаэскадрилий. Платят за эту работу раза в три больше, чем дядя Сэм. Риск и ответственность даже меньше, чем у командира авиакрыла.

— Надо подумать. Вернемся к разговору в Буэнос-Айресе. Мы же туда плывем?

— Нет, в Мар-дель-Плата. Хороший порт, наши люди на берегу и минимум правительственных агентов, — хмыкнул Першинг.

— Продолжим разговор. Старый контракт пока действует.

Намек был понят. У наемников свой кодекс чести, не позволяющий им без веских оснований нарушать условия действующего контракта. Со своей стороны Чарльз Стоун не был уверен в собственном согласии. Поживем, посмотрим. Стоит ли менять своих «Ржавых вампиров», ребят, с которыми прошел огонь и воду, на неясные перспективы заработать много денег, рискуя сложить голову непонятно где? И свой дом, жену, детей будешь видеть не каждый месяц. Нет, работа на дядю Сэма имеет свои плюсы, и, что бы там Честер ни говорил, это тоже достойная мужчины работа. Каждый обязан, но не у каждого получается защищать свою страну. У Чарли Стоуна получалось, пусть и со второй попытки.

— Гляди! — Першинг наклонился над фальшбортом и вытянул руку.

В полукилометре от борта судна всплывала подводная лодка. Вспенилась вода. На поверхности показалась увенчанная тонкими трубами перископов рубка. Сквозь волны и пену выглянули форштевень и носовое орудие. Несколько секунд, и по морской поверхности заскользил низкий, прилизанный силуэт подводного рейдера.

— Наша красавица, — заявил подошедший к борту высокий худощавый наемник, — похожа на «Гэтоу». Старушка военной серии.